Текст книги "Искатель. 1992. Выпуск №3"
Автор книги: Агата Кристи
Соавторы: Евгений Лукин,Любовь Лукина,Дороти Ли Сэйерс,Джон Данн Макдональд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
До развилки оставалось всего двое ворот. Одни снова вели на пашню, где темные ровные борозды являли картину полной идиллии, но при виде последних ворот сердце Уимзи забилось сильнее.
Земля здесь тоже была вспахана, но по краю поля проходила широкая, хорошо утрамбованная тропа, вся изрытая колеями. Среди широких следов, проложенных телегами фермеров, выделялись четыре узких – несомненно, отпечатки резиновых шин.
Уимзи широко распахнул ворота и выехал на поле.
Заслышав стук лошадиных копыт, из ближайшего сарая появился человек с кистью в руках и остановился, следя за приближением всадника.
– Здравствуйте, – как можно добросердечнее сказал Уимзи.
– Здравствуйте, сэр.
– Надеюсь, я не нарушил право частного владения?
– Куда вы хотите проехать, сэр?
– Я думал, собственно говоря… Вот тебе раз!
– Что-нибудь случилось, сэр?
Уимзи поерзал в седле.
– Мне кажется, немного ослабла подпруга. И как раз новая. (Что соответствовало истине.) Лучше все-таки взглянуть, что там такое.
Человек шагнул было вперед, чтобы помочь ему, но Уимзи соскочил с лошади и стал из всех сил дергать за ремень.
– Нужно, пожалуй, немного подтянуть. О! Чрезвычайно вам признателен. Кстати, это самый короткий путь в Эбботс-Болтон?
– Не в саму деревню, сэр, хотя можно проехать и этим путем, а к конюшням мистера Мортимера.
– А… Это, значит, его земля?
– Нет, сэр, это земля мистера Топхема, но мистер Мортимер арендует и это поле, и соседнее, чтобы сажать здесь зеленый корм для скота.
– Вот как? Весьма интересно. Сигарету? – Уимзи незаметно приблизился к двери сарая и с отсутствующим видом заглянул в темноту помещения. Там было сложено большое количество сельскохозяйственного инвентаря и стоял черный экипаж старинной конструкции, который, по-видимому, покрывали лаком. Уимзи вытащил из кармана спички. Коробка, должно быть, отсырела, потому что после одной или двух безуспешных попыток зажечь спичку он был вынужден в конце концов резко чиркнуть ею по стене сарая. Пламя, осветив старинный экипаж, выявило явное несоответствие его конструкции надетым на его колеса резиновым шинам.
– Как я понимаю, у мистера Мортимера прекрасная племенная ферма, – небрежно сказал Уимзи.
– Да, сэр, ферма и в самом деле хорошая.
– Интересно, а серых у него случайно нет? Моя мать – викторианские понятия и все такое прочее – влюблена в серых. Парадные выезды, визиты, ах, вы представляете…
– Правда, сэр? Мистер Мортимер, я думаю, сможет угодить леди, сэр. У него несколько серых.
– Однако! Пожалуй, мне стоит к нему подъехать. Боюсь только, что сегодня уже слишком поздно. Вот возьмите, выпейте на здоровье. И передайте мистеру Мортимеру, чтобы он не продавал своих серых, пока я с ним не повидаюсь. Ну, доброго вам утра и еще раз спасибо.
Он повернул Полли Флиндерс к дому и пустил ее легкой рысью. Когда сарай скрылся из виду, он остановился и, наклонившись, осмотрел свои ботинки. К ним прилипло множество отрубей.
– Должно быть, я набрался их в сарае, – сказал Уимзи. – Любопытно, если это и в самом деле так. А зачем, интересно, понадобилось мистеру Мортимеру в ночь похорон запрягать своих серых в старинный экипаж, с укутанными копытами и в придачу без голов? А все-таки приятно узнать, – добавил его сиятельство, – что виски Ламсденов здесь ни при чем.
– Это библиотека, – сказал Хэвиленд. приглашая гостей войти. – Прекрасная комната и, мне сказали, великолепная коллекция книг, хотя сам я не питаю большой склонности к литературе. Боюсь, так же как и их прежний владелец, мой отец. Как видите, дом нуждается в ремонте. Не знаю, возьмется ли за это Мартин. Денег, конечно, потребуется немало.
Оглядевшись, Уимзи вздрогнул: больше из сострадания, нежели от холода, хотя белесые завитки густого ноябрьского тумана уже легли на высокие окна, пробиваясь сыростью через оконные рамы.
Длинная комната в холодном стиле неоклассицизма выглядела бы в этот серый, пасмурный день весьма уныло, даже не будь в ней тех признаков запустения, которые так ранят души библиофилов. Сырость разрисовала стены фантастическими узорами, тут и там виднелись безобразные трещины, отставшая штукатурка осыпалась желтыми чешуйками. Влажный холод, казалось, исходил от книг в переплетах из телячьей кожи, расслоившихся, испорченных сыростью, отвратительных пятен зеленоватой плесени, которая переползала от тома к тому.
– Боже, боже! – сказал Уимзи, печально разглядывая эту гробницу ненужной мудрости.
– Как здесь неприятно! – воскликнула миссис Хэнкок. – За все это, мистер Бердок, вам следует отругать вашу экономку, миссис Ловелл. Она должна была хорошо протапливать здесь по крайней мере два раза в неделю. Просто стыдно, что она довела все до такого состояния.
– Действительно, – согласился Хэвиленд.
Уимзи не сказал ничего. Уткнувшись в книжную полку, он время от времени брал в руки книгу и быстро просматривал ее.
– Это всегда была довольно унылая комната, – продолжал Хэвиленд. – Помню, когда я был маленький, она внушала мне благоговейный страх. Мартин и я бродили, бывало, среди этих книг и, знаете, все время боялись, что кто-то или что-то набросится на нас из темных углов. Что у вас там, лорд Питер? О, «Книга мучеников» Фокса?[13]13
Фокс Джон (1516–1587) – английский писатель священник, автор известных жизнеописаний мучеников.
[Закрыть] Боже мой, как ужасали меня эти картинки в былые времена! Помню, была еще одна старинная книга с забавными картинками. «Хроника…» – как же она называется? Ну, это место в Германии, где родился палач? На днях еще выщел его дневник…
– Нюрнберг? – высказал предположение Уимзи.
– Именно так; да, конечно, так – «Нюрнбергская хроника». Интересно, она все еще на старом месте? Если мне не изменяет память, она стояла там, около окна.
Он приблизился к одному из стеллажей, который вплотную подходил к окну. Сырость похозяйничала здесь весьма основательно. Стекло было разбито, и в комнату попадал дождь.
– Куда же она девалась? Большая книга в тисненом переплете. Хотел бы я взглянуть еще разок на старую «Хронику».
Его взгляд неуверенно скользил по полкам. Уимзи, как истинный любитель книг, первым заметил «Хронику», втиснутую в самом конце полки, у стены.
– Боюсь, она довольно в плохом состоянии. О!..
Когда он вытащил книгу, ему под ноги упал свернутый лист бумаги. Он нагнулся и подобрал его.
– Послушайте, Бердок, это не то, что вы ищете?
Хэвиленд Бердок – он рылся на одной из нижних полок – выпрямился так быстро, что его лицо покраснело от стремительного движения.
– Боже мой! – воскликнул он, то краснея, то бледнея. – Смотри, Винни, это отцовское завещание. Удивительно! Кому бы пришло в голову искать его именно здесь?
– Это действительно завещание? – спросила миссис Хэнкок.
– Должен сказать, что в этом можно не сомневаться – холодно ответил Уимзи. – «Последняя воля Симона Бердока».
Он стоял, снова и снова переводя взгляд с передаточной[14]14
Передаточная надпись – надпись, удостоверяющая переход прав по этому документу к другому лицу.
[Закрыть] надписи на чистую сторону листа.
– Ну и ну! – сказал мистер Хэнкок. – Странно! Это кажется почти предопределением – то, что вы взяли именно эту книгу.
– Что же в этом завещании? – с волнением спросила миссис Бердок.
– Прошу прощения, – сказал Уимзи, передавая ей документ. – И в самом деле, мистер Хэнкок, похоже на то, будто мне было предопределено найти его.
Он снова посмотрел на «Хронику», с мрачным видом провел пальцем вокруг пятна плесени, которая, проев переплет, проступила даже на страницах книги, почти уничтожив выходные данные.
Хэвиленд Бердок тем временем развернул завещание на ближайшем столике. Его жена склонилась над его плечом. Супруги Хэнкоки, едва сдерживая любопытство, стояли рядом, ожидая результатов изучения. Уимзи с видом полного равнодушия к этому семейному делу рассматривал стену, возле которой стояла «Хроника». Он прикасался пальцами к влажной поверхности стены, исследуя пятна сырости, которые имели вид усмехающихся человеческих лиц.
Мистер Фробишер-Пим, отошедший было куда-то, теперь приблизился и осведомился о причине волнения.
– Вы только послушайте! – вскричал Хэвиленд. Едва сдерживаемое торжество звучало в его голосе и сверкало в глазах. – «Все, чем я владел, умирая… – здесь длинный перечень имущества, это не имеет значения – моему старшему сыну Мартину…» (Мистер Фробишер-Пим присвистнул.) Слушайте! «…до тех пор, пока тело мое остается на земле. Но как только я буду похоронен, предписываю, что вся собственность переходит целиком к моему младшему сыну Хэвиленду…» – Тут еще много всего, но это – главное.
– Боже милостивый! – сказал мистер Фробишер-Пим. Он взял у Хэвиленда завещание и, нахмурясь, прочитал его.
– Все правильно, – сказал он. – Мартин имел собственность и потерял ее. До сегодняшнего дня все принадлежало ему, хотя никто об этом не знал. Сейчас все это ваше, Бердок. Без сомнения, самое необычное завещание, которое я когда-либо видел. Ну что же, Бердок, должен вас поздравить.
– Спасибо, это очень неожиданно, – засмеялся Хэвиленд.
– Что за странная мысль! – воскликнула миссис Бердок. – Если бы Мартин был бы здесь, все было бы страшно неловко. Вдруг бы он захотел остановить похороны?
– Действительно, – сказала миссис Хэнкок. – А он смог бы это сделать? Кто распоряжается похоронами?
– Исполнители, как правило, – ответил мистер Фробишер-Пим.
– А кто в данном случае исполнители? – спросил Уимзи.
– Не знаю. Сейчас посмотрим. Позвольте. – Мистер Фробишер-Пим снова изучил документ. – А, вот то, что нам нужно! «Я назначаю двух своих сыновей, Мартина и Хэвиленда, совместными исполнителями моей воли». Что за удивительное распоряжение!
– Я бы назвала его безнравственным, нехристианским! – воскликнула миссис Хэнкок. – Оно могло бы иметь ужасные последствия, если бы – по воле провидения – завещание не было потеряно.
– Боюсь, отец этого и хотел, – мрачно сказал Хэвиленд. – Понимаете, я не желаю притворяться. Он ненавидел нашу мать и ревновал ее к нам. Это все знают. Его отвратительное чувство юмора было бы, по-видимому, удовлетворено, если бы мы стали переругиваться над его телом. К счастью, он перехитрил самого себя, когда спрятал завещание здесь. Теперь он похоронен, и вопрос решился сам собой.
– Вы в этом уверены? – спросил Уимзи. Он насмешливо смотрел то на одного, то на другого, и его длинные губы складывались в подобие усмешки.
– Уверены в этом? – переспросил викарий. – Мой дорогой лорд Питер, вы присутствовали на похоронах. И сами видели, как его зарыли.
– Я видел только, что зарыли гроб, – мягко сказал Уимзи. – А то, что в нем было тело, это всего лишь непроверенное умозаключение.
– Я видел его в гробу, – сказал мистер Хэвиленд, – и моя жена тоже.
– И я, – сказал викарий. – Я присутствовал, когда тело перекладывали из временного гроба, в котором его привезли из Штатов, в постоянный дубовый гроб, доставленный Джо-лиффом.
– Совершенно верно, – сказал Уимзи. – Я не отрицаю, что, когда гроб поставили в церковь, тело в нем было. Я только сомневаюсь, было ли оно там, когда гроб опускали в могилу.
– Лорд Питер, это просто неслыханно – высказывать подобные предположения, – строго произнес мистер Фробишер-Пим. – Не могли бы объясниться более подробно? И потом, если тело не в могиле, то где, как вам кажется, оно находится?
– Пожалуйста. – сказал Уимзи.
Он уселся на край стола и, покачивая ногой, заговорил:
– Думаю, эта история начинается с молодого Ролинсона. Он клерк в конторе мистера Грэхема, который составлял завещание, и, как я предполагаю, кое-что знал об условиях этого завещания.
Когда из Штатов поступило известие о смерти мистера Бердока, молодой Ролинсон, по-видимому, вспомнил условия завещания и решил, что мистер Бердок, находясь за границей далее, будет до некоторой степени в неравном положении. Должно быть, Ролинсон привязан к вашему брату.
Викарий пробормотал, что у Мартина, как он слышал, всегда были хорошие отношения с деревенскими парнями.
– Это только подтверждает мою мысль, – сказал Уимзи. – Видите ли, я полагаю, молодой Ролинсон хотел дать Мартину равный шанс на законное наследство. Ему не хотелось ничего говорить о завещании – его могли и не найти, – и, возможно, он думал, что, даже если оно и найдется, могут возникнуть какие-нибудь затруднения. Вероятно он, рассудил, что самое лучшее – украсть тело и хранить его непогребенным, пока Мартин не приедет и сам во всем не разберется.
– Очень странное предположение, – сказал мистер Фробишер-Пим.
– Так вот, – продолжал лорд Питер, – молодой Ролинсон понял, что в одиночку ему не справиться, и стал искать себе помощников. И остановился на мистере Мортимере.
– Мортимере?
– Я не знаю Мортимера лично, но, судя по тому, что о нем говорят, это, должно быть, бойкий малый с возможностями, которые есть не у каждого. Молодой Ролинсон и Мортимер все обсудили и разработали план действий. Конечно, мистер Хэнкок, вы чрезвычайно помогли им этой вашей идеей прощания с покойным. Трудно представить, как бы иначе они смогли все провернуть.
Смущенный Хэнкок издал что-то похожее на клохтанье.
– Замысел был таков. Мортимер предоставляет свой древний экипаж, раскрашенный люминесцентной краской и затянутый черной материей. Он должен изображать карету старого Бердока. Кроме того, молодому Ролинсону необходимо было во что бы то ни стало найти достаточно легкомысленного компаньона, который бы согласился принять участие в игре. Он столковался со сборщиком налогов и сочинил небылицу для мистера Хэнкока, чтобы дежурить с четырех до шести утра. Одним словом, план был составлен, и в ночь на среду состоялась генеральная репетиция, которая до смерти напугала вашего человека, Планкетта, сэр.
– Если бы я только на минуту подумал, что это правда… – сказал мистер Фробишер-Пим.
– В четверг в два часа ночи, – продолжал Уимзи, – заговорщики спрятались в алтаре и стали ждать, пока миссис и мисс Хэнкок займут свои места у гроба. Затем они подняли шум, чтобы привлечь их внимание. Когда же леди смело бросились вперед, чтобы выяснить, в чем дело, они выскочили и затолкали их в ризницу.
– Боже праведный! – воскликнул мистер Хэнкок.
– Это произошло, когда карета смерти в условленное время подъехала к южному входу. Мортимер и двое других вытащили набальзамированное тело из гроба и заполнили его мешками с опилками. Я уверен, что это опилки, потому что они валялись на полу в приделе Божьей матери. Они положили тело в экипаж, и Мортимер умчался. Карета пронеслась мимо меня в половине третьего, значит, вся операция не заняла у них много времени. Мортимер, по-видимому, действовал один, хотя возможно, помощник у него все-таки был, чтобы присматривать за телом, пока он сам в черной маске исполнял роль кучера без головы. Впрочем, здесь полной уверенности у меня нет.
Когда я подъехал к развилке возле Фримптона, они как раз пронеслись через последние ворота и направились к сараю. Там оставили экипаж – я видел и его, и отруби, они были нужны, чтобы заставить лошадей идти тихо, – а тело, я думаю, они вывезли оттуда на машине. Впрочем, это уже детали. Я не знаю, куда они его девали, но, если вы спросите об этом Мортимера, не сомневаюсь, он заверит вас, что оно на земле.
Уимзи сделал паузу. И если мистер Фробишер-Пим и супруги Хэнкоки были ошеломлены и растерянны, Хэнкок просто позеленел. На щеках миссис Хэвиленд выступили красные пятна, рот запал. Уимзи взял «Нюрнбергскую хронику» и, задумчиво поглаживая ее переплет, продолжал:
– Тем временем молодой Ролинсон и его приятель учинили беспорядок в церкви, чтобы создать впечатление, что это выходка протестантов. Потом они заперли себя в котельной, а ключ выбросили в окно. Возможно, мистер Хэнкок, вы там его и найдете, если сочтете нужным поискать. Вам не показалось, что этот рассказ о нападении на них то ли двух, то ли трех человек был не очень убедителен? Хаббард здоровый, сильный малый, да и Ролинсон не из слабых, а их, как они говорят, засунули в котельное отверстие, словно детей, и при этом они не получили ни единой царапины.
– Послушайте, Уимзи. а вы уверены, что не преувеличиваете? – спросил мистер Фробишер-Пим. – Нужно иметь очень веские доказательства, прежде чем…
– Что ж, – ответил Уимзи, – получите ордер в министерстве внутренних дел. Вскройте могилу. И вы сразу увидите, правда это или только мое больное воображение.
– По-моему, весь этот разговор отвратителен! – возмутился мистер Бердок. – Не могу представить себе ничего более оскорбительного, чем на следующий день после похорон отца сидеть здесь и выслушивать эту возмутительную чепуху. Вы, конечно, не позволите, чтобы труп нашего отца был потревожен? Это ужасно! Это осквернение могилы!
– Действительно, очень неприятно, – мрачно сказал мистер Фробишер-Пим, – но если лорд Питер всерьез выдвигает свою поразительную версию, которой я едва могу поверить… (Уимзи пожал плечами), я считаю своим долгом напомнить вам, мистер Бердок, что ваш брат, когда он приедет, может настаивать на расследовании этого дела. Ого! Время обедать. Господи, что подумает Агата?
Уимзи протянул Бердоку руку, тот пожал ее с явным отвращением.
– Извините, – сказал Уимзи, – у меня, знаете ли, гипертрофированное воображение. Не обращайте внимания. Прошу прощения и все такое…
– Думаю, лорд Питер, не следует развивать воображение за счет хорошего тона, – язвительно сказала миссис Бердок.
Все стали расходиться. И, должно быть, от смущения Уимзи унес под мышкой «Нюрнбергскую хронику», что выглядело довольно странным в этих обстоятельствах.
– Я очень расстроен, – сказал мистер Хэнкок.
По приглашению супругов Фробишер-Пим он посетил их после воскресной службы и сейчас сидел, напряженно выпрямившись. Его лицо пылало от волнения.
– Вчера вечером я сам подмел пол в приделе Божьей матери, где стоял гроб, и нашел среди мусора немного опилок. Это навело меня па мысль поискать ключ от котельной, и я действительно нашел его в кустах – примерно на расстоянии броска от котельной. Тогда я решил поговорить с Хаббардом…
– Ну и что он – сознался? – с нетерпением спросил мистер Фробишер-Пим.
– Сознался, но, мне грустно об этом говорить, он не выказал при этом никаких угрызений совести. Даже смеялся. Это был мучительный разговор.
– Представляю, как это, должно быть, неприятно, – сказал Фробишер-Пим сочувственно. – Ну а теперь, я полагаю, нам нужно навестить мистера Бердока. Дело, конечно, скверное, и чем быстрее мы им займемся, тем лучше. Пойдемте, викарий.
Уимзи и хозяйка дома уже около получаса сидели у камина, обсуждая случившееся, когда мистер Фробишер-Пим неожиданно просунул голову в дверь и сказал:
– Послушайте, Уимзи, мы собираемся к Мортимеру. Я бы хотел, чтобы вы поехали с нами и вели машину. У Мерридью по воскресеньям всегда выходной, а я не люблю ездить по вечерам, особенно в туман.
– Хорошо, – согласился Уимзи.
Он поднялся в свою комнату и через несколько минут спустился вниз в тяжелом кожаном пальто и со свертком в руке. Коротко поздоровавшись с Бердоками, уселся на шоферское место. И вскоре он уже осторожно вел машину сквозь туман по Херритипг Роуд.
Дом мистера Мортимера с обширными конюшнями и хозяйственными строениями отстоял примерно на две мили от основной дороги. В темноте Уимзи мало что мог рассмотреть, он заметил только, что окна первого этажа освещены, а когда после настойчивого звонка мирового судьи дверь открылась, до них донесся громкий взрыв смеха – свидетельство того, что и мистер Мортимер не принимает своего злодеяния всерьез.
– Мистер Мортимер дома? – спросил мистер Фробишер-Пим тоном человека, с которым лучше не шутить.
– Да, сэр. Входите, пожалуйста.
Они вошли в большой, обставленный в старинном стиле зал, хорошо освещенный и довольно уютный, с изящной дубовой ширмой, стоящей углом к двери. Мигая от света, Уимзи шагнул вперед и увидел большого, плотного сложения мужчину с густым румянцем на щеках, приветственно простирающего к ним руки.
– Фробишер-Пим! Боже мой! Как это мило с вашей стороны! У нас здесь несколько ваших старых друзей. О, – голос его слегка изменился, – Бердок! Вот так-так!..
– Будь ты проклят! – закричал Хэвиленд, яростно отталкивая мирового судью, который пытался оттеснить его назад. – Будь ты проклят, свинья! Прекратите этот безумный фарс! Что ты сделал с телом?
– Что? С телом? – переспросил мистер Мортимер с некоторым смущением.
– Твой дружок Хаббард признался. Отрицать бесполезно! Какого дьявола ты спрашиваешь? Тело где-то здесь. Где оно? Давай его сюда!
С угрожающим видом он быстро обошел ширму и оказался в ярком свете ламп. Высокий худой человек неожиданно поднялся из глубины кресла и встал перед ним.
– Полегче, старина!
– Боже милостивый! – сказал Хэвиленд, подавшись назад и наступив Уимзи на ноги. – Мартин!
– Он самый, – сказал тот. – Я здесь. Вернулся, как фальшивая монета. Ну, здравствуй.
– Значит, за всем этим стоишь ты? Впрочем, чему удивляться? Ты, наверно, думаешь, что это прилично – вытаскивать из гроба своего отца и возить его по всей округе, устраивать цирковое представление!..
– Погоди, погоди, – сказал Мартин. Он стоял, слегка улыбаясь, руки в карманах смокинга. – Наше eclairrissement[15]15
Eclairrissement (фр.) – объяснение.
[Закрыть] приобретает, кажется, публичный характер. Кто эти люди? О, я вижу, викарий. Боюсь, викарий, мы обязаны объясниться перед вами и к тому же…
– Это лорд Питер Уимзи, – вступил в разговор мистер Фробишер-Пим, – который раскрыл ваш… к сожалению, Бердок, я должен согласиться с вашим братом, который называет это позорным заговором.
– О боже! – воскликнул Мартин. – Послушайте, Мортимер, вы ведь не знали, что играете против лорда Питера Уимзи, не правда ли? Неудивительно, что мышка выскользнула из мышеловки. Этот человек считается настоящим Шерлоком Холмсом. Диана, это лорд Питер Уимзи. А это – моя жена.
Молодая хорошенькая женщина в черном платье приветствовала Уимзи с застенчивой улыбкой и, повернувшись к своему свояку, укоризненно сказала:
– Хэвиленд, мы хотим объяснить…
Он не обратил на нее никакого внимания.
– Послушай, Мартин, игра окончена.
– Я тоже так думаю, Хэвиленд. Но к чему весь этот шум-гам?
– Шум-гам? Мне это нравится! Ты вытаскиваешь тело своего собственного отца из гроба…
– Нет, нет, Хэвиленд. Я ничего об этом не знал. Клянусь тебе. Я получил известие о его смерти всего несколько дней назад. Мы были на съемках в Пиринеях, в самой глуши. Мортимер вместе с Хаббардом и Ролинсоном поставили весь спектакль сами. Честно, Хэвиленд, я не имею к этому никакого отношения. Да и зачем бы мне это? Будь я здесь, мне достаточно было бы сказать слово, чтобы остановить похороны. Для чего мне все эти сложности с выкапыванием тела? Не говоря уже о неуважении и все такое прочее. В ближайшее время я распоряжусь о соответствующем захоронении – на земле, конечно. Возможно, в этом случае подойдет и кремация.
– Что? – тяжело дыша, сказал Хэвиленд. – Ты думаешь, что из-за твоей отвратительной жадности к деньгам я позволю оставить моего отца непогребенным? Посмотрим еще, что скажет об этом Грэхэм!
– Да уж, конечно! – фыркнул Мартин. – Честнейший адвокат Грэхэм! Он-тo знал, что было в завещании, не так ли! А оп случайно не упомянул об этом тебе, а?
– Не упомянул! – резко сказал Хэвиленд. – Он слишком хорошо знает, какой ты подлец, чтобы что-нибудь говорить. Не удовлетворившись этой опозорившей нас несчастной женитьбой, построенной на шантаже…
– Вот что, Хэвиленд. Не распускай свой грязный язык. Лучше посмотри на себя. Кто-то говорил мне, что Винни ведет тебя прямехонько к разорению – с ее лошадками, обедами и бог знает чем! Неудивительно, что ты хочешь отнять деньги у своего брата. Я никогда не был о тебе высокого мнения, но Бог ты мой…
– Минуточку!
Мистеру Фробишер-Пиму наконец удалось вмешаться в разговор – братья так кричали друг на друга, что в конце концов совершенно выдохлись.
– Минуточку, Мартин. Я буду называть вас так, потому что знаю вас уже много лет, знал и вашего отца. Я понимаю, как рассердило вас то, что сказал Хэвиленд. Но и вы должны понять, как он потрясен и огорчен – впрочем, как и все мы, – этим в высшей степени неприятным делом. И вы несправедливы к Хэвиленду, утверждая, что он хотел якобы что-то у вас «отнять». Он ничего не знал об этом противоестественном завещании и, само собой разумеется, следил за тем, чтобы весь похоронный обряд был выполнен как положено. Теперь вы должны уладить вопрос о вашем будущем полюбовно, как вы и сделали бы, не появись случайно это завещание. Просто чудовищно, что тело старого человека стало яблоком раздора между его сыновьями, и всего лишь из-за денег.
– Извините меня, я забылся, – сказал Мартин. – Вы совершенно правы, сэр. Послушай, Хэвиленд, забудем обо всем. Я позволю тебе взять половину денег…
– Половину! Будь я проклят, если возьму ее! Этот человек хотел выманить у меня мои деньги. Я пошлю за полицией и посажу его в тюрьму. Вот увидите, я это сделаю. Дайте мне телефон.
– Извините, – сказал Уимзи, – я не хочу вдаваться в подробности ваших семейных дел больше, чем я уже узнал о них, но я настоятельно вам советую: не посылайте за полицией.
– Вы советуете? А какое это имеет отношение к вам?
– Понимаете ли, – недовольно сказал Уимзи, – если дело дойдет до суда, мне, очевидно, придется давать показания, потому что именно с меня все и началось, не так ли?
– Ну и что же?…
– Видите ли, если подумать, то получается довольно странная вещь. Ваш покойный отец положил завещание на книжную полку, по-видимому, перед самым отъездом за границу. Это было… Когда это было?
– Около четырех лет назад.
– Пусть так. И с тех пор ваша великолепная домоправительница позволила сырости забраться в библиотеку, но правда ли? Допустим теперь, что в суде спросят насчет завещания, и вы ответите, что оно пролежало там, в сырости, четыре года. Но не сочтут ли они любопытным тот факт – если я сообщу им его, – что в конце книжной полки было большое пятно плесени, похожее на усмехающееся человеческое лицо, и ему соответствовало пятно такой же формы на забавной старой «Нюрнбергской хронике», однако на завещании, которое в течение четырех лет находилось между стеной и книгой, никакого пятна не было?
– Хэвиленд, ты дурак! Ты настоящий дурак! – неожиданно закричала миссис Хэвиленд.
С криком ярости Хэвиленд бросился к жене, она съежилась в кресле, зажав рот рукой.
– Спасибо, Винни. А ты, – Мартин повернулся к брату, – можешь ничего не объяснять. Как видишь, Винни проболталась. Итак, ты знал о завещании, намеренно спрятал его и позволил похоронить отца. Интересно, сокрытие завещания – это что: мошенничество, заговор или преступное деяние? Мистер Фробишер-Пим выяснит.
– Не может быть! – сказал мировой судья. – Уимзи, вы совершенно уверены в том, что говорите?
– Абсолютно, – сказал Уимзи, вытаскивая «Нюрнбергскую хронику». – Вот это пятно, можете убедиться сами. Извините меня, что я позаимствовал вашу собственность, мистер Бердок. Я побоялся, что во время тихих ночных бдений Хэвиленд додумается до этого маленького противоречия и решит продать книгу, или выбросит ее, или ему вдруг придет в голову, что книга будет лучше выглядеть без переплета и последних страниц. Разрешите мне вернуть ее вам, мистер Мартин, в целости и сохранности. Может быть, вы извините меня, если я скажу, что ни одно лицо этой мелодрамы не вызывает у меня восхищения. Но я был чрезвычайно возмущен тем, как меня подвели к этой книжной полке и сделали тупым, «беспристрастным» свидетелем, который нашел завещание. Я могу свалять дурака, мистер Хэвиленд Бердок, но я не дурак. Я подожду всех в машине.
И Уимзи с чувством собственного достоинства удалился. Вскоре за ним последовали викарий и мистер Фробишер-Пим.
– Хэвиленда и его жену отвезет на станцию Мортимер, – сказал мировой судья. – Они собираются сразу же вернуться в город. Вы, Хэнкок, можете отослать их вещи завтра утром. А теперь нам лучше потихоньку исчезнуть.
Уимзи нажал на педаль стартера.
Но не успели они тронуться с места, как по ступенькам сбежал человек и подошел к ним. Это был Мартин.
– Послушайте, – пробормотал он, – вы оказали мне большую услугу. Боюсь, гораздо большую, чем я заслуживаю. Вы, наверное, думаете, что я ужасная свинья. Но я прослежу, чтобы отца похоронили, как положено, и отдам часть денег Хэвиленду. Не судите и его слишком строго. У него кошмарная жена. Из-за нее он по уши в долгах. Его предприятие лопнуло. Я помогу ему поправить его дела. Обещаю вам. Мне не хотелось бы, чтобы вы думали о нас…
– Ладно, чего там… – сказал Уимзи.
Он плавно выжал сцепление и исчез в белом тумане.
Перевела с английского Лидия СЕРЕБРЯКОВА.
