Текст книги "Ты меня (не) спасёшь (СИ)"

Автор книги: Агата Чернышова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Выслушай меня, Зоя, – наконец сказал Ник с робкой улыбкой.

Он смотрел такими ясными глазами обаятельного сердцееда, что мне стоило усилий не улыбнуться в ответ. Речь не шла о прощении, но тем не менее обаяние Ника всё ещё имело надо мной власть, заставляя напоминать себе о том, что он не маленький мальчик и не беззаботный юноша, не до конца понимающий последствия своих поступков.

На самом деле Ник не был бабником, но иногда его прорывало на подвиги. Будто он боялся, что если не будет стрелять глазами и кокетничать с женщинами всех возрастов, потеряет некую профпригодность. Пока это не шло дальше флирта, я не видела в этом проблемы, измена же – дело иное.

Тем временем муж говорил мне о своей любви. Ник предпочитал витиеватые фразы, подсмотренные в кино или ещё где, и впервые, слушая его признание в чувствах, я усомнилась, что любовь с его стороны не придумана, а реальна.

– Ты прости меня, если сможешь. Но я устал. От анализов, от беготни по клиникам, от всего этого напряга! Чувствую себя лабораторной мышью, которую заставляют кончить в баночку. И бесконечные километры твоих нервов, Зоя, кого угодно с ума сведут! Вспомни, какой ты стала после уколов! И слово тебе не скажешь, а уж о том, чтобы хоть за булки схватить, и речи нет! Я виноват, что в какой-то момент отвлёкся. Увидел перед собой пышущее здоровьем тело, и сорвался. Как помутнение рассудка! Подумал, что вот Полина вскоре будет вынашивать моего ребёнка или детей, а я даже и не трогал её ни разу! Разве ты не видишь, насколько всё это искусственно? Это же совсем против природы. Одно дело вынашивать самой, а другое, вот так!

Ник наморщил лоб и развёл руками. Сейчас он напоминал растерянного обманутого покупателя, который заплатил деньги за фруктовый сок, а получил разведённый водой «Юпи». В каком-то смысле я его понимала, потому что вначале сама не могла смириться с третьим не лишним в нашем интимном деле.

– Ты же сам хотел детей и предложил выход из положения, – мягко напомнила я, и получила ожидаемый ответ:

– Хотел, но не думал, что будет так…некомфортно. Может, не нужны нам такие дети, Зоя? Давай всё отставим и улетим, скажем, на две недели в отпуск? Я оставлю фирму на Виктора, он справится, к тому же я буду на связи, если что.

У Ника загорелись глаза. Он уже всё распланировал, и тут я, такая стерва, вдруг рушу его радужные надежды.

– Без меня, прости. С Полиной или ещё кем. Удачи тебе, Ник!

Глава 9. И всё-таки прошу

Напоследок Ник сказал мне, что я буду жалеть, что сама порушила крепкий брак. Возможно и так, но гораздо хуже, если я наступлю на горло собственной песне. Буду жить с мужем, подспудно ожидая новой измены. И рано или поздно она случится.

Я могу даже не узнать о ней или сделать вид, что не знаю, собственноручно уничтожая доказательства мужниной неверности, чтобы только сохранить видимость брака и быть, как все. Гордо говорить «замужем», скрывая за улыбкой неловкость и боль от собственной второсортности.

Только мне не нужно быть «мудрой женой», могу прожить жизнь одна, не плача в подушку и никого не обвиняя. Мудрая жена, в моём понимании, женщина, которая замужем за мудаком. Она вынуждена покрывать ложь, становясь соучастницей его измен или рукоприкладств.

Убедить меня в том, как я ошибаюсь, взялась свекровь. Она звонила и просила простить Ника, но я, чувствуя себя заезженной пластинкой, твердила, что больше не хочу его видеть.

В итоге через месяц к исходу лета Олег добился того, что нас с Ником тихо развели.

– Не надо было уступать ему фирму, у нас были все шансы, – ворчал он, но я отмахивалась.

– Вот мой и первый развод, – горько улыбнулась я, чувствуя себя одновременно опустошённой и окрыленной, будто я вышла из заточения и освободилась от надоевшей соседки по камере.

Олег проявил инициативу и чуть и не силой заставлял пойти с ним в ресторан. Но я стояла на своём:

– Что мы будем праздновать? Крушение большой и светлой любви? Ещё раз? – спросила я, не желая никуда тащиться.

После развода меня накрыло уныние. За то время, что мы с Ником стали жить порознь, я почти отвыкла от него, но всё равно меня преследовало ощущение тотального невезения.

Двадцать семь лет, разумеется, не пятьдесят, и даже не тридцать шесть, но всё же я чувствовала, как молодость проходит мимо, а я не желаю веселиться до утра и устраивать сексуальные оргии. Вот совсем не хочу, будто старушкой с пятью внуками стала!

А нет! Мне это не грозит. Внуки, конечно, не возраст.

– Хочешь поговорить? – внезапно поинтересовался Олег, ранее никогда не замеченный в тяге к душевным разговорам.

– С каких пор ты готов слушать о женских страдашках? Это жена приучила тебя к душевной беседе?

Выплеснув желчь на единственного мужчину, который согласился помочь в сложной ситуации, я ощутила, как надо мной появляется виртуальная табличка: «неблагодарная свинья» написано на ней.

– Прости, я сегодня просто не в настроении.

Олег, сидевший на месте водителя и изучавший меня с пристальностью банкира, решающего ссудить ли мне большие деньги на длительный срок под необеспеченный кредит, внезапно спросил:

– Может, тебе не нужен ребёнок, Зоя? Иногда сложно признаться, но мы порой идём на поводу близких или тех, кого считаем таковыми. Ты же никогда не задумывалась о детях всерьёз. Помнишь, когда узнала о бесплодии, расстроилась ровно на два вечера, а потом сказала, что так даже лучше. Мол, не выйдет из тебя приличная мать. Преувеличение, конечно, но ты уверена, что это действительно тебе надо?

– Надо, – сквозь зубы ответила я и хотела было выскочить из машины, как Олег заблокировал дверцы.

– Останься на пару минут, хотя я не уверен, что уложусь в регламент, – фыркнул он, смотря через лобовой стекло.

Можно, конечно, кричать, пытаться разбить каблуком боковое окно, но, во-первых, была ночь, а во-вторых, мы находились за городом, съехали от Ленинградского шоссе в сторону.

Идея была моя, мне хотелось ехать, как можно дальше, и молчать под музыку Басты или, на крайний случай, Дженнифер Лопес. Мои музыкальные эксперименты Олег долго не выдержал, выключил радио, наверное, поэтому сейчас был так зол.

– Хорошо, я слушаю.

– Я не хочу тебе помогать с ребёнком. Вернее, не хотел до некоторого времени. А сейчас даже не знаю, как поступить. Думаешь, почему я решил всё к чертям бросить и примчаться к тебе на помощь? Не задавала себе этот вопрос? – Олег по-прежнему не смотрел на меня, только ухмылялся в своё отражение на лобовом стекле, и от этого стало жутко.

Я не боялась его, но только сейчас по-настоящему поняла, насколько потребительски принимала помощь, как и то, что теперь меня за это накажут. Ожидая приговора, я внутренне сжалась в комок. Только не это, пожалуйста, Господи, только пусть он не откажется!

Я молила, не замечая, что зажмурилась в попытке сдержать слёзы. Настроение и так было хреновым, так теперь и вовсе упало ниже плинтуса.

– Я не думала об этом, ты прав. Не в том состоянии была, – в конце концов произнесла я, стараясь выглядеть спокойной, но для верности отвернулась к окну. – И всё же благодарна, что ты согласился.

Подбирать слова приходилось тщательно, чтобы окончательно всё не порушить. Я чувствовала, что хожу по краю и вот-вот сорвусь в пропасть, и самое страшное, это никак нельзя предотвратить.

– Я тебе соврал. Ничего не будет.

Его слова камнем рухнули с высоты, придавив меня так, что теперь не выбраться. Всё, я, как Алиса из сказки, падаю в чёрную дыру, у которой нет дна.

* * *

Я открыла рот, как рыба, выброшенная на берег, но тут же закрыла его, потому что говорить что-либо в такой ситуации глупо. «Почему так? Пожалуйста, передумай! Я сделаю всё, что скажешь».

Олег всё это знал, и если принял решение, то никто, кроме него самого, не мог заставить бывшего передумать. Оставалось молчать, ждать и надеяться на перемены.

– Глупя я, – произнесла через какое-то время, всё же не выдержав пытку тишиной. – Представляешь, уже поверила, что ребёнок есть. Что он реальный, просто существует где-то рядом. Я не давлю на жалость, не подумай. Ты имеешь право отказаться, я прошу слишком многого. И всё же прошу хотя бы подумать.

– Возможно, подумаю. Нам пора обратно.

Машина плавно вернулась на шоссе и слилась в потоком таких же авто, спешащих по полуночным делам. Мы сидели рядом, но будто отделённые стеной. Наверное, я не до конца верила, что Олег говорит всерьёз, просто решила отложить этот вопрос на завтра, послезавтра или на далёкое будущее.

Умолять не буду, смысла нет. Пусть он решает за нас обоих, если исчезнет и не появится, то так тому и быть. Может, Олег и прав.

Впервые о детях я задумалась только тогда, когда о них заговорил Ник. А вскоре и сама поверила, что это наше общее желание. Но так ли это на самом деле?

Наверное, надо отойти от развода, подыскать работу, уйти с головой в дела и не думать, и не просить, и не терзать душу несбыточным. Можно, конечно, обманываться и успокаивать себя, что мне ещё встретится мужчина, который захочет пройти путь к общему ребёнку от начала и до конца, будет держать меня за руку во время стимуляции, когда я от боли внизу живота готова лезть на стену, а потом мы получим суперприз – здорового малыша.

Но так не будет. Просто по той причине, что вскоре мои яичники не смогут дать яйцеклеток, а значит, и детей мне не видать. Ни о каком усыновлении, донорском материале и слышать не хочу. Выходит, я действительно, не настолько хочу ребёнка, чтобы грызть землю!

– Ты молчишь, – прервав затянувшуюся на бесконечные минуты, складывающиеся в четверть часа, паузу, сказал он.

– Думал, я буду тебя уговаривать?

Наши взгляды на мгновение встретились, не помню, кто первым отвёл глаза, зато хорошо запомнила промелькнувшую мысль: «Мы сейчас разобьёмся, и я так и не узнаю, что он решил».

И всё-таки мы добрались до моего подъезда без происшествий. Наверное, нас спасла ночь и недосказанность, державшая наши странные, полные невысказанной обиды, отношения на плаву.

– Я не осуждаю тебя. Правда, – сказала я на прощание и, не дожидаясь ответа, выскользнула в августовскую прохладу.

Каждой женщине в моей ситуации хотелось бы, чтобы её остановили, чтобы Олег догнал меня и сказал: «Ну что ты, родная, я неумно пошутил. Прости».

И лишь нам с бывшим такое расставание не казалось точкой, скорее многоточием. Я получила то, что заслужила. И даже если Олег решит никогда более не появляться в моей жизни, я пронесу к нему сквозь годы благодарность. Без его молчаливой поддержки и помощи, я бы не смогла завершить историю с Ником так быстро и относительно безболезненно.

Войдя в подъезд, я какое-то время ещё стояла, прислушиваясь. Не идёт ли он за мной следом? Конечно, ответом мне была тишина. Одному Богу известно, сколько мне стоило усилий, войдя в прихожую, не выглядывать в окно, чтобы выяснить, уехал ли Олег!

Но я собрала гордость в кулак и отправилась в душ. Ужин перед сном я получила в мессенджере сообщение:

«Ничего не обещаю».

И это было гораздо более обнадеживающе, чем тысячи заверений в преданности и любви. Олег остался верен себе, значит, у меня есть шанс. Каким бы грозным и жёстким не был мой первый верный бывший, я чувствовала, что он колеблется. Надо дать ему время принять решения. А мне – переключить внимание.

У жизни много граней, и материнство – лишь одна из них.

* * *

Олег

Последующие недели я посвятил работе, вгрызся в дела с таким рвением, что даже Саша, привыкшая к моим рабочим запоям, забеспокоилась.

– Что происходит? – ворковала она, пытаясь размять мне плечи.

Я вернулся почти в полночь и застал жену неспящей. Она забралась на диван позади меня и пыталась ластиться. Потиралась налившимися, как у девочки, грудями, о мою спину, окутывала французскими ароматами духов и целовала в шею.

Обычно мне нравилось, что Саша проявляет инициативу. Я любил уступать её настойчивым призывам, позволял себя любить, а сам проявлял настойчивость только тогда, когда совсем невмоготу. Иногда и на меня находил порыв, за который потом было не то чтобы стыдно, гадко.

Мне казалось, что я краду Сашины годы, её молодость, не давая счастья, впрочем, видимо, она была другого мнения. Я не верил ни в её любовь, ни в искренность, но и не осуждал за обман, потому что сам не любил.

Жена никогда не жаловалась на грубость, явное пренебрежение её комфортом, казалось, ей это даже нравится, или она умело делает вид. Мне было плевать, как оно на самом деле!

Я – обеспечиваю, она – принимает условия игры под названием «крепкий брак». Но в последнее время, в то самое, когда я снова впустил Зою в свою жизнь, вся эта конструкция грозила разлететься от лёгкого ветерка, как карточный домик.

– Ничего, не лезь, – грубо отодвинул я Сашу. – У меня неприятности.

На лицо жены упала тень.

– По работе?

– По жизни, – отмахнулся я и отодвинул опустевшую тарелку. – Долги из прошлого.

– Большие? – Саша застыла у открытого зева посудомойки.

Это, наверное, единственное, что её волновало. Не окажусь ли я банкротом и смогу ли дальше обеспечивать её сытую жизнь. Конечно, я понимал, так и должно быть. Какой бы красивый фасад не был у наших отношений, перекрытия давно сгнили, и вот-вот рухнут.

Я бы даже не огорчился, если бы это случилось в скором времени. Пора признать, брак меня тяготит. Для обеспечения быта вполне хватает домработницы, для секса – случайной партнёрши, у которой не обязательно спрашивать имя и стоически выдерживать бесконечные разговоры ни о чём.

– Огромные, – улыбнулся я, и жена, прикидывая что-то в уме, сочувственно кивнула.

– Справимся.

За такую поддержку я и уважал Сашу. Может, она и подумывала о запасном аэродроме, но никогда этого не показывала. А я, в свою очередь, не морализировал на темы «брак и любовь». Не можешь или не хочешь разводиться, так не трепи партнёрше нервы.

А если хочешь? То действуй, а не жуй сопли на диване!

– Прости, я хочу отдохнуть. Завтра снова допоздна.

Хорошая отмазка. Даже старший партнёр по бизнесу в шутку заметил, что если так пойдёт и дальше, то я отожму его детище.

– Я приготовила пиццу, – внезапно произнесла Саша. – Только, наверное, она подгорела. То есть, точно подгорела, не знаю. захочешь ли есть такую.

Вид у жены был такой растерянный, что она живо напомнила мне Зою. Ту самую нерасторопную хозяйку, встречающую меня каждый вечер с новой кулинарной неприятностью.

Я тогда быстро махнул рукой. Готовить любимая не умела, так нечего и мучиться! Но Зоя была маниакально упряма, если она чего-то хотела, то не отступала. И неважно, сколько неудач ждало её на пути.

– Я поем, ничего страшного, – улыбнулся я жене так, будто передо мной была та, другая.

Милая, родная и такая близкая, что хотелось схватить её в охапку и раздавить в объятиях. И уж точно никуда не выпускать. Кто же знал, что она способна на холодную жестокость?

– Хорошо, сейчас, – услышал я голос Саши и сказал ей, чтобы она принесла еду в кабинет.

Не дослушав ответа, прошёл в комнту и сел за ноутбук, но вместо работы открыл фото Зои. Того периода, когда мы жили вместе.

Я запаролил папку и давно туда не заглядывал, а теперь прошлое ожило, да так, что грозило разрушить мою размеренную жизнь.

Месть оказалась безвкусным блюдом. Зоя не умоляла, да я и не ждал, она вообще повела себя так, будто ожидала отказа. Но ведь обратилась именно ко мне!

Это не могло не льстить. Наверное, Зоя на это и рассчитывала, потому что когда я примчался по первому зову, не увидел в её глазах удивления.

Ребёнок. Никогда не хотел детей, и Зоя разделяла мою точку зрения. Но теперь она же заронила мне мысль, давшую всходы: последнее время я ловил себя на том, что хотел бы посмотреть, будет ли наш ребёнок похож на неё. Лучше бы так.

– Ты не слушаешь?! – Саша капризно выпятила губки, но, поймав мой взгляд, вздохнула и молча поставила тарелку с пиццей передо мной.

– Спасибо, милая, – я поймал руку жены и поцеловал. – У меня был сложный месяц. Прости.

– Ты так говоришь, будто собрался куда-то далеко, – хихикнула она. – Прошу хоть сказать заранее.

– Непременно, милая. Непременно, – только и ответил я с лёгкой улыбкой.

Глава 10. По второму кругу

Следующие два месяца я с головой ушла в новую работу, чувствуя себя скаковой лошадью, застоявшейся в стойле. Вопреки прогнозам Ника и собственным опасением, найти новое место оказалось несложно. Можно было, конечно, и дальше уповать на фриланс, но я решила не засиживаться дома и устроилась в небольшую фирму на среднюю зарплату.

Бухгалтерское дело было мне знакомым, собственно, я никогда не выпадала из профессии, помогая Нику по мере сил и желания в его фирме, поэтому не пришлось ничего осваивать заново, разве что пару программ, но я справилась и с этим.

Новый отдел, в который я влилась, состоял из трёх коллег и начальницы, очень напоминающей Анну Семёновну, главного бухгалтера Ника.

Девчонки вначале приняли меня в штыки. Все они были замужем, имели по двое детей, которые периодически требовали особого внимания, то есть регулярных больничных.

И лишь я была свободна как ветер. Да ещё и горела желанием поработать, вот остальные и побаивались, что однажды кого-нибудь из них сократят.

– Я здесь ненадолго, – объясняла я на любые запросы. – Так, хочу освежить знания и навыки.

– А потом на карьерном лифте на последний этаж? – изогнула тонкую бровь-ниточку грудастая блондинка, подражающая Мерлин Монро. Звали это второе явление голливудской дивы Людочкой.

Она была самой языкастой и язвительной, наверное, потому что за своё место тряслась больше прочих. Девушки говорили, что у неё не ладится с мужем, а для той, что в скором времени окажется с двумя детьми и без должной финансовой поддержки на съёмном жилье, Люда вела себя ещё сносно. И никому не жаловалась.

– Нет, планирую снова уйти во фриланс, – ответила я спокойно. – Офисный темп сейчас меня устраивает, но годами я так не смогу.

– Да, мы бы тоже не смогли, если б не кредиты и ипотека, – подала голос Лиза, типичная серая мышка, трудяга и безропотное создание. Я симпатизировал ей больше прочих, наверное, потому что мы были с ней похожи.

Не внешностью, но сутью. Она тоже не могла долго выносить шумную компанию и вообще слыла книголюбом-интровертом. Коллеги говорили о том, что эта интеллигентка заносчива, я же понимала, что это не так, Лиза просто стеснительна и деликатна.

С ней мы и сошлись на почве схожести интересов и взглядов, я понимала её, она – меня. Мы вместе по пятницам шли после работы в ближайшее кафе и позволяли расслабиться за стаканчиком-вторым пива. Потом Лиза вспоминала, что ей надо домой и, краснея и извиняясь, торопливо прощалась.

А утром в понедельник обе хихикали за утренним кофе, вспоминая былое веселье. Иногда в баре или кафе мы с ней флиртовали. Лиза вовсе не была таким синим чулком, как про неё говорили на работе.

Вот так и получилось, что пару раз я знакомилась с симпатичными мужчинами, которые при ближнем рассмотрении оказывались счастливыми женатиками, ищущими лёгких отношений на одну ночь, неделю или год. Как повезёт.

Особенно меня поразил настойчивый ухажёр Эдик, который даже в баре не снимал обручального кольца.

– Не люблю лгать, – пояснил он, когда Лиза обратила на него внимание. – Это нечестно.

– А жене вы тоже всё рассказываете? – нахмурилась моя приятельница, видимо, представив на месте флиртующего супермена своего мужа.

– Нет, богини. Она и знать не хочет, зачем же лезть в душу, – улыбнулся обаяшка.

Его манера общения чем-то напоминала мне поведение бывшего мужа, одно это уже способно на корню зарубить всё желание продолжить общение. Да и с женатиками связываться не хотелось, противно, как за другим бутерброд доедаешь. С малость заветренной колбасой.

Да, дело было и не только в мужчинах. Прежде всего, я не хотела новых отношений.

– Это временно, – кивала Лиза, выслушав меня внимательно. Захотелось вот так высказаться, сплетен на работе я не боялась. Какая разница, что говорят за спиной!

– Может и так. Я пока не готова к отношениям.

– Вот и не торопись, – поддакнула приятельница. – У тебя времени – вагон. Придёт время, найдёшь кого, детей родите.

Лиза мечтательно вздохнула. Тихое крепкое семейное гнездо – её идеал. Но не мой.

– Детей можно заиметь и не вступая в брак, – вторглась я со своим феминистским взглядом в её патриархальный уклад мыслей.

Лиза спорить не стала, она считала, что каждому хорошо так, как хорошо ему. И что мир не переделать. Ещё одно общее, что нас роднило.

Тем временем я тоже даром время не теряла, понимая, что никакой вагон яйцеклеток в моих яичниках не созреет. Бывший муж тоже решил напоследок подпортить мне жизнь, в судебном порядке заставив клинику уничтожить готовые эмбрионы. Я не возражала, это его решение, да и использовать их не планировала.

И всё же оборвалась ещё одна ниточка. Может, так оно и лучше. Я устала переживать, но и руки опускать не собиралась.

И вот я уже сижу в кабинете репродуктолога той самой клиники, услугами которой мы с Ником так хотели воспользоваться.

Во-первых, они знают мою историю, а во-вторых, о деликатной проблеме лучше беседовать с понимающим человеком. Именно таким был мой лечащий врач Виктор Степанович, убелённый сединами, но не потерявший форму и внешний лоск, мужчина за пятьдесят.

– Зоя, поймите, у вас один путь. И это криоконсервация яйцеклеток.

Я кивнула.

– Вы прошли обследование, и его результаты, вынужден вас огорчить, отличаются от предыдущих.

Мужчина помолчал, выжидающе смотря на меня, и не дождавшись эмоций на моём лице, продолжил:

– Про сохранение яйцеклеток, рожденных в естественном цикле, речи не идёт, но и при стимуляции мы вряд ли получим за раз больше шести. Это значит, что процедуру придётся повторять. Раз, два или три.

Я застонала.

– Нет, не смогу это пережить.

– В том-то и дело, Зоя, но не потому, что у вас не хватит физических или моральных сил. Это опасно будущими заболеваниями.

Виктор Степанович продолжил говорить ровным тоном, в котором проскальзывали сочувствующие нотки, а я вспоминала, чего мне стоили прошлые стимуляции.

Боль внизу живота была такой, что легче в петлю залезть, чем согласиться пережить её снова. Не говоря уже о психозе, срывавшим крышу. Но я была согласна. И только на один раз.

Ребёнку не нужна больная мать-одиночка.

– Значит, один, – произнесла я, облизав сухие губы.

– Для одного эмбриона надо примерно четыре яйцеклетки, ведь разморозиться не все, – с оттенком усталости продолжил объяснять врач. – И не факт, что этот эмбрион окажется жизнеспособным.

– Ничего. Я попробую. Может, рискну на две стимуляции.

– Значит, решено, – улыбнулся Виктор Степанович. – Вы очень отважная женщина, Зоя. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы вы добились своего. Ну что ж, как будет третий день менструального цикла, приходите. Только позвоните и запишитесь за пару дней.

Сердце упало в живот и теперь еле трепыхалось там, на уровне солнечного сплетения. Всё заново! Лишь бы только получилось!

* * *

Я не планировала брать больничный и вообще объяснять, почему это вдруг решила не выйти на работу. Начальница отпустила меня на три дня за свой счёт, и этого было достаточно. Может, в этот раз я перенесу всё гораздо легче?

Хуже всего я себя чувствовала в самом начале, потом уже организм приспосабливался, и всё было относительно неплохо, если не считать, что в животе будто надувался воздушный шарик, всё время давящий на мочевой пузырь. Словом, так себе ощущения, но я успокаивала себя, что всё это не навсегда, и цель оправдывает средства.

И когда мне сообщили новость, что цикл прошёл напрасно, и яйцеклетки не вызрели, я была готова лезть на стену и рыдать, стуча кулаками по смятой за бессонные ночи постели.

На работе я взяла отпуск за свой счёт ради второй попытки, потому что заранее предчувствовала, что она накроет меня с головой, как цунами. Нервы стали ни к чёрту, я вздрагивала от каждого шороха, реального и мнимого, целыми днями сидела дома, выполняя заказы по фрилансу не только из-за денег, но и чтобы окончательно не сойти с ума. И не думать о том, что как дамоклов меч висит над головой: если не получится и в этот раз, ни денег, ни сил на продолжении экзекуции не хватит.

В один из таких дрянных дней позвонил Ник

– Я по тебе скучаю, – сказал он буднично, но его ласковый тон уже не имел надо мной власти. – Может, мы попробуем сначала? Просто погуляем, сходим в театр, кино. Куда хочешь.

– Ты для меня уже закрытая книга. Отвали! – произнесла я первое, что пришло в голову и повесила трубку, еле добравшись до постели, охая от режущей боли внизу живота.

Телефон продолжал вибрировать, и я бросила его на пол в коридор, чтобы захлопнуть дверь в зал и полежать в тишине. Боль успокаивалась, позволив наконец задремать. Во время стимуляции сны тоже превратились в тревожную дрёму, но были настолько мрачными и яркими, что пока не посыпалась, не могла понять, где сон, а где явь.

Мне снилось, что Ник решил не уничтожить, а использовать эмбрионы, Полина, конечно, не отказалась от хорошо оплаченной роли суррогатной матери, и вот теперь бывший муж и его новая жена ждут, пока на свет появятся близнецы. Мои сыновья, которые никогда не назовут «мамой» меня и не узнают о тайне своего рождения.

Проснулась я в холодном поту и первые секунды никак не могла сообразить, что происходит. Лишь спустя мгновение услышала звонок. Это был не телефон, тот валялся с потухшим дисплеем на полу в коридоре. Звонили в дверь.

Спрашивать, кто там, я не имела привычки, дверного глазка тоже не было, мне всегда казалось унизительным смотреть через него, будто старая бабка-процентщица, опасающаяся молодого Раскольникова. Никому я не интересна настолько, чтобы нанимать бандитов для разборок, да и дверной глазок тут не поможет.

Я открыла дверь такая, какая была: заспанная, растрёпанная, с помятым уставшим лицом. Пусть Ник, если это он, посмотрит и поймёт, что ничего не потерял, расставшись со мной. А я буду избавлена от его возможной настойчивости. Липкой навязчивости.

Бывший муж теперь вызывал у меня только брезгливость. Как вспомню его лицо, когда он вышел из ванны в тот роковой день и понял, что я приехала с проверкой и всё знаю, так аж мурашки по спине бегут, и возникает непреодолимое желание помыть с мылом руки.

Я открыла дверь, но за ней обнаружила совсем не бывшего мужа.

– Здравствуй! – сказал Олег немного удивлённо, будто ожидал увидеть вместо меня кого-то другого. – Можно войти?

– Зачем? – буркнула я и откинула волосы назад, немного пригладив их рукой.

Олег всегда выглядел лондонским денди, а я сейчас в халате поверх ночнушки чувствовала себя застигнутой врасплох.

– Что тебе надо?

– Поговорить, – мягко ответил он и сделал шаг навстречу.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как пригласить его в квартиру. Не общаться же на лестничной площадке!

– Только недолго. Подожди в комнате, я сейчас оденусь.

И я захлопнула дверь в зал, чтобы хоть ненадолго отгородиться от посетителя и привести себя в порядок.

* * *

Олег. Месяцем ранее

Сегодня я решил остаться дома и поработать с документами. Но главная причина была в другом.

Настала пора откровенно поговорить с Сашей о своих планах на жизнь. Нечестно и дальше делать вид, что всё в порядке, и прежние договорённости в силе, хотя на самом деле это не так.

– Я не понимаю, что случилось, но мне уже страшно, – улыбнулась жена, стараясь отшучиваться, но в глазах светилась тревога.

Тянуть долго я не собирался.

– Мы разводимся, Саша. Не спрашивай, почему, твоей вины в этом нет. И нет, я не нашёл другую. Но это подобие семейной жизни меня давно тяготит, уверен, что и тебя тоже. Конечно, я не оставлю тебя на улице, не переживай, пострадавшей стороной не окажешься.

Я сказал всё это так, будто читал очередной договор. Сухой тон, приличествующий деловому разговору, совсем не походил на тот, каким мужчина должен объявить жене, что браку конец.

Надо было сделать бровки домиком, сказать, что сам не понимаю почему, но я тебя недостоин. Бла-бла-бла и прочая слезливая чепуха, но я слишком устал, чтобы притворяться тем, кем не являюсь.

Притворство вообще не моя сильная сторона. Лучше так, напрямик, Саша ведь тоже совсем не романтична, так зачем нам обоим ломать комедию?

– У тебя появилась баба, – ухмыльнулась жена, скрестив руки на груди.

Если женщина что-то вбила себе в голову, нет смысла её переубеждать.

– Ну, собственно говоря, да.

Я сидел на диване и пытался не засмеяться, иначе жена меня бы убила. Момент драматичный, надо дать ей возможность проявить истинные эмоции, ведь бедняга так долго их сдерживала. Наверное, и подругам жаловалась: муж сухарь и деспот.

– Ещё и залетела, должно быть, – Саша походила на разъярённую фурию, узнавшую вдруг, что из-за козней соседской ведьмы её прокатили с приглашением на ежегодный шабаш.

– Ну, можно и так сказать, – ответил я с самым печальным выражением лица.

Блин, я ещё раздумывал, как бы сказать жене о планируемом ребёнке, а моя умница и так до всего додумалась!

Она ходила по комнате, сжав руки в кулаки и чуть ли не задыхалась от ярости.

– Чёртова расчётливая сука! Змея! И ты хорош, мне, значит, говорил, что дети не нужны, а сам на стороне их клепал! Вот я идиотка, верила, что ты работаешь! Ага, как же! Работаешь, только не тем органом!

Лицо Саши покраснело, глаза метали молнии. Пора прекратить посмеиваться, а то её хватит удар! Саша этого не заслуживает.

– Сядь и успокойся, иначе я уйду и больше разговора не будет! – жёстко, но спокойно сказал я и посмотрел так, что она подчинилась.

Жена села в кресло напротив, положив руки на колени, как прилежная ученица, её лицо всё ещё подёргивалось от обуревавших усилий, но через минуту она сделала над собой усилие и, закрыв глаза, постаралась успокоиться.

Я молчал и ждал, пока Саша придёт в себя. Так и видел, как крутились шестерёнки в её голове, жена соображала, что теперь ей делать. Оценивала риски, так сказать.

Наконец она открыла глаза и проскандировала:

– Она тебя не любит. Просто притворяется. Ты ей не нужен.

– По себе судишь?

Саша поморщилась, будто почувствовала неприятный запах. Правда не самый лучший парфюм.

– Тебе всегда нравилось меня унижать, – произнесла жена совершено обыденным тоном, даже с лёгким сожалением. – Чувствовать себя лучше, а ни фига ты не лучше меня! Я всегда была удобной.

– Только не надо говорить, что из-за любви. Из-за денег, Саша. Нас обоих всё устраивало, а теперь я хочу иного, уж извини. Меня тошнит от этого притворства. И от того, что тебя всё в нём устраивает.

– То есть ты винишь меня? – спросила жена, и я впервые за всё время брака увидел в ней интересного собеседника.

Спрашивается, какого чёрта ты раньше такой не была?! Впрочем, понятно, на сарказм состоятельного мужа не поймаешь.