Текст книги "Ты меня (не) спасёшь (СИ)"
Автор книги: Агата Чернышова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 7. Найди меня
Я всё чаще возвращалась мыслями к Олегу и нашему совместному прошлому. Записывала в тетрадь душевные переживания, связанные с Ником и моим принятием его измены, как точки невозврата, и ловила себя на том, что пишу об Олеге.
С Ником мне было уютно, тепло и весело, и всё же сейчас, когда всё закончилось, стало казаться, что это время я была кем угодно, но не собой. Хотела влиться в дружные ряды условно-нормальных людей, которые пьют пиво по пятницам, веселятся по субботам и отходят по воскресеньям, чтобы в понедельник с утра быть «огурцом». Нет, не в смысле зелёным и пупырчатым, а с намёком, что выглядят такие люди готовыми совершить недельный трудовой подвиг.
Я не льщу себе, никакая я не особенная, просто поначалу даже Нику не показывала своих мыслей и привычек, чтобы не спугнуть. Кому понравится женщина, грустящая о том, чего не может изменить? Я же, напротив, всегда бравировала, что это даже хорошо, что я не могу иметь детей. Мне и не нужны они вовсе.
И была рада встретить в Нике единомышленника. Когда муж столкнулся с моими депрессиями, во время которых я могла днями валяться в постели, он отвёз меня к психиатру. Таблетки, выписанные врачом, действительно помогли, я стала хозяйкой своего настроения и была готова найти работу.
– Зачем тебе это? – убедил Ник, и я согласилась с его доводами.
Муж любил строить из себя понимающего и заботливого, хотел соответствовать картинке из журнала с прилагающейся к ней статьёй об идеальном мужчине. Вот и тогда заявил, прикидываясь лоббированием моих интересов, что лучше работать на одном поле, а не горбатиться на дядю, зарабатывая капитал конкурентам.
– Ты сможешь работать, когда тебе удобно, – это был решающий аргумент. Я всегда зависала на фрилансе, испытывая стойкое отвращение к офису – месту засилья белых воротничков и юбок-карандашей.
Нет, конечно, я понимала, что в случае чего останусь без работы. Но, во-первых, отец оставил мне кое-что помимо квартиры, во-вторых, никогда не поздно вернуться к удалённой работе и заполнению деклараций или прочей бухгалтерской отчётности. Заработать на хлеб всегда смогу, да и на масло, если что, тоже.
Мой идеал – это как раз работа по контракту. Выполнил – свободен. И не надо ни перед кем выслуживаться или наступать себе на горло.
И в моей берлоге больше нет места мужчине. Разве что ребёнку, если получится. Забавно, именно Ник убедил меня на ЭКО и суррогатное материнство.
В какой-то момент, что было ожидаемо, муж захотел детей. Морально я была готова расстаться, как бы больно не было от осознания собственной неполноценности, но Ник уверил, что мы сможем иметь своих, родных по крови наследников. Сам нашёл Полину, её предложило агентство по подбору вот таких женщин, готовых за деньги выносить ребёнка бездетной паре.
А теперь всё рухнуло. Забавно, но я испытывала чувство вины. Ник писал, что если бы я не пришла, всё пошло бы по плану. И что я сама виновата, и даже умудрился позвонить и заявить, что не имею морального права требовать доли в бизнесе, потому что это Ник – пострадавшая сторона.
Муж нёс такую чушь, что уши завяли. Я отвечала ему насмешливо, довольно уверенно, но в его голосе продолжала звучать обида, как у пятилетнего ребёнка, у которого злая тётя забрала игрушку.
– Где ты этого выхолощенного мужлана нашла? – спросил он под конец, и я сразу поняла, что Ник уже имел беседу с Олегом. Оставалось пожать плечами и улыбнуться.
– Слушай, Зоя, может, мы встретимся в кафе и поговорим? Или приезжай ко мне. Я хочу тебя видеть прямо сейчас. Во всех смыслах хочу, – голос мужа стал завораживающе-приятным, что мурашки поползли по спине.
Будь я обычной слабой женщиной, согласилась бы. Плюнула на всё и приехала бы. Так хотелось оказаться в одной посели с тем, от кого планировала воспитывать детей. У нас есть всё: брак, деньги, квартира, приятный секс. Нет главного, и это не дети, а взаимопонимание.
Ник за все годы семейной жизни так и не дошёл до того секрета, который сразу интуитивно разгадал Олег. Я хотела быть слабой женщиной, которую мужчины жаждут взять под крыло. И никогда ей не была.
Как-то с детства повелось, что рано стала самостоятельной. Отец не сильно меня контролировал, занимаясь работой и личной жизнью, мачехе было и вовсе плевать, но, спасибо ей за это, она никогда не гнобила меня.
И я росла, предоставленная сама себе. Как-то попросила отца оплатить уроки в студии рисования, и влипла, уделяя пейзажам больше времени, чем учёбе и дому.
Никто не учил меня быть мягкой, ожидаемо, что я выросла диковатым зверьком. Встречалась с парнями, но всё это нагоняло тоску. Не запал не один из них мне в душу, пока на горизонте не появился Олег.
* * *
– Поедем ко мне! – произнёс он с нажимом, когда мы целовались в машине рядом с моим домом, никак не решаясь расстаться. – Отцу скажешь, что ночуешь у подруги.
Я усмехнулась.
– Он только обрадуется, если на меня позарится какой-то парень, – произнесла я, глядя мужчине в глаза. – Его больше беспокоит, что я не пользуюсь популярностью у противоположного пола. Боится, что останусь одна или обзаведусь девушкой вместо мужика.
– Пусть не опасается, не останешься, – Олег притянул меня к себе, насколько позволял салон машины.
Мы встречались от силы два месяца, но оба понимали, что не хотим больше ждать.
– Не останусь, – повторила я в перерыве между поцелуями. – Сегодня – нет.
Я слабо запомнила, как мы домчались до его квартиры и завались в спальню, не разуваясь, рухнули на кровать.
– Помоги мне быть нежным с тобой, – произнёс Олег, заглядывая в лицо и гладя по волосам.
– Я не хочу нежности, – засмеялась я, радуясь, что он не спрашивает меня о предполагаемой девственности. Мы никогда не говорили об этом, и мне это только на руку. Не хотелось признаваться в невинности, потому что справедливо полагала, что для любящего мужчины это должно быть неважно. – Будь со мной таким, каков ты есть. А я буду такой, какая и должна быть.
Разговоры стали излишними, меня радовал пыл возлюбленного, поскольку изнутри сжигал такой же огонь, отражение которого я видела в его глазах. И мне безумно нравилась его грубость напополам с нежностью, страсть на грани с желанием подчинять и владеть.
Я хотела принадлежать только Олегу и преодолевала боль, смешанную с желанием. Последнего становилось больше, я кричала, пока всё не закончилось, и мы, обессиленные, лежали, крепко обнявшись.
– Ты теперь только моя, – сказал Олег, улыбаясь в потолок. – И даже не думай куда-то деться. Везде найду.
Я и не думала, поэтому с чистым сердцем ответила:
– Найди. Только найди.
* * *
К счастью, Олег избавил меня от большей части досудебных слушаний. Поняв, что брак не спасти, и отступать я не намерена, Ник перешёл ко второй части «марлезонского балета»: минимизированию потерь.
Зная деловую хватку Олега, я не сомневалась, что ничего у моего почти бывшего мужа не выйдет. Даже порывалась несколько раз ему намекнуть, что имея дело с Горячевым, надо сразу принимать его условия, а то потом тот предложит ещё меньше.
Ник продолжал названивать с периодичностью раз в день. Когда-то я любила в нём именно эту напористость, но теперь она лишь злила меня, как надоедливая муха, норовившая сесть на руки.
– Зоя, милая, ты знаешь, что мне на фиг не сдались деньги, мне ты нужна, – говорил муж, и его словам хотелось верить. Приходилось одёргивать себя и напоминать, что всё решено безвозвратно.
Мы с Ником наговорили по телефону столько минут, сколько, наверное, не разговаривали за всю совместную жизнь. Я устала от словоблудия мужа, так и не признавшего свою вину. Он, конечно, говорил, что облажался и тут же добавлял: «Но всё дело в том, что…».
Это «что» было кем угодно, но не им самим. Я пришла не вовремя, повелась на злобные выпады анонима, Полина хотела околдовать и прочее. В другой версии мужа Полина принялась плакаться ему в жилетку, а потом как-то всё само получилось.
– Больше не звони, – сказала я, наконец, когда поняла, что муж не видит проблем в измене. Ник считает, что это не повод рушить хороший крепкий брак, теперь мы даже станем ближе друг к другу, перейдём к осознанному партнёрству
– Мы просто разведёмся, и каждый пойдёт своим путём, – пыхтя от возмущения, подытожила я и отключила смартфон.
На следующий день Ник сменил тактику. На мою электронную почту посыпались статьи пролайферов, считающих эмбрион священной коровой, ради которой женщина, если она такова, должна принести себя в жертву. То, что оплодотворено, должно получить право на жизнь.
Я и не против, но всё равно не смогу воспитать пятерых детей. Да и подсаживать их разным матерям, преследуя цель родить всех, считала безумием и фанатизмом. Нет, Бог давно решил, что у меня не будет детей, да и не была я никогда особо религиозной. Тем более не считала зачатие в пробирке чем-то отличным от естественного.
Да, я не дам шанса эмбрионам от Ника, ну извините! Не хочу больше иметь с ним ничего общего!
И всё же муж своими картинками и статьями лишил меня сна на несколько ночей. Выглядела я ужасно: похудела ещё сильнее, да и бессонные ночи наложили на лицо такой отпечаток, что Олег, явившийся показать мне оформленные по всей форме закона исковые требования, спросил:
– Ты что, пьёшь?
Наверное, он хотел меня унизить, но плевать! Сейчас главное – показать, что я буду хорошей матерью нашему общему ребёнку, а то, зная тяжёлый характер бывшего, можно ждать, что Олег откажется.
– Нет, – ответила я, как отрезала. – А что, надо начинать?
– Так плохо? – ухмыльнулся он. – Ещё не поздно всё переиграть и вернуться к мужу.
Издевательский тон, каким это было сказано, привёл меня в чувство, подобно пощёчине, и я ответила, глядя в глаза первого бывшего:
– Ничего, переживу. После тебя было хуже.
* * *
Олег игнорировал все попытки поговорить о прошлом, безапелляционно заявляя, что теперь всё это уже не имеет значения.
– Но ты изменял мне с Ольгой, скажи честно, теперь-то уже можно не врать? – рассердилась я как-то и встала на его пути, скрестив руки на груди.
– Теперь уже можно и правдой не баловаться, – ответил Олег и прошёл мимо так, будто я была пустым местом.
В другой раз я решила выяснить о его личной жизни. Конечно, не потому что это было мне важно, просто из любопытства.
И, услышав о жене, испытала досадный укол:
– Моя жена не Ольга. Ты что-то ещё хотела узнать? – осведомился Олег с вежливой улыбкой чеширского кота. Я знала, что мой вопрос доставил ему удовольствие, и хотела добавить что-то колкое, но вместо этого притихла и спросила ещё:
– А она не будет против того, что у тебя появится ребёнок на стороне? Ну, то есть, конечно, я не стану не на что претендовать, – я закусила губу, потому что снова поймала себя на попытке оправдаться и начать умолять, будто одного раза было недостаточно.
– А почему тогда это должно её заботить? Если ты хотела спросить, есть ли у меня дети, то нет. С того времени, как мы расстались, свою позицию я не изменил.
Да, Олег сразу мне сказал, что дети – финал не его истории. Может, позже, он и передумает, но пока нет. Видимо, не передумал.
Меня интересовала позиция его жены: разве ей не хочется иметь ребёнка? Впрочем, бывший прав, дети не являются обязательным атрибутом брака. Некоторым хватает для полного счастья только второй половины.
«Счастлив ли ты?» – так и подмывало спросить, но это было бы уже на грани хамства, а я не в том положении, чтобы дерзить.
– Завтра вам обоим надо встретиться для урегулирования имущественных споров, – тем временем продолжил Олег.
Он сидел за столом напротив и сухо обсуждал предстоящую встречу с Ником и его адвокатом, а я поймала себя на том, что слушаю вполуха и борюсь с желанием дотронуться до его рукава, чтобы убедиться: Олег мне не снится, он реальный, живой. И он согласен подарить мне ребёнка.
Удивительно, но это так! И я ничем не заслужила такого подарка и даже не могла нормально выразить благодарность за его помощь. Слова застревали в горле, к глазам подступали слёзы.
Олег не любил мелодрам, вот и приходилось сдерживаться. И почему я не могу сказать «спасибо» просто так, без разглагольствований и демонстрации неуместных между нами чувств?
Наверное, потому что бывший так и не стал мне абсолютно безразличен. Не то чтобы… Чёрт, снова я оправдываюсь! Глупо, чертовски глупо. И никому не нужны мои терзания, даже мне самой. Особенно мне.
* * *
Олег
Я не любил приходить домой рано. С тех пор, как женился, квартира больше не казалась пустой и безраздельно принадлежащей мне берлогой. Саша обладала тонким вкусом и деликатностью – достоинствами, которые с лихвой искупали её транжирство и беззлобную болтливость.
Вот и сейчас, накинувшись с порога с поцелуями, она выливала мне на уши все новости, что собрала за неделю. В основном, это был пересказ вечерних политических прогнозов и экономических вероятностей.
Саша знала, что я терпеть не могу светские сплетни, поэтому старательно штудировала интересные мне темы и записывала их в тетрадку круглым детским почерком. Наверное, это меня в ней и подкупило. Жена стремилась жить теми же интересами, которыми дышал я, и научилась неплохо разбираться в Административном и Семейном кодексах.
У жены с Зоей было много общего. И стремление записать важные моменты, чтобы не позабыть, и абсолютная честность в отношениях.
– Я иногда смотрю на мужчин вокруг и думаю, почему я тебе не изменяю, – как-то произнесла жена, сидя напротив, сложив руки, и смотрела, как я поедаю картошку с селедкой, запивая всё это холодным молоком.
– Наверное, потому, что я разведусь с тобой, – парировал я, но Сашу это не смутило. Её вообще трудно было заставить стушеваться и краснеть:
– Но ты ведь всегда на работе, – пожала она полуобнажёнными плечами как ни в чём не бывало. Жена любила откровенные наряды, но носила их преимущественно дома. – И не заметил бы!
– Это провокация? – я отодвинул тарелку и спокойно допил молоко. – Весьма неумно, Саша. Хочешь заставить меня ревновать?
– Ты ледышка! – бросила жена, но тут же кокетливо поправила: – В жизни, конечно, не в постели.
Будто случайно упала бретелька с худых плеч, а на губах заиграла невинная улыбка. Саша знала, как меня завести, она умела молчать о важном и говорить глупости, поддерживающие у нас обоих иллюзию разговора. Большего мне от неё не требовалось. Да она и не смогла бы дать больше, чем есть.
В этот вечер я не пожалел, что заявился домой непозволительно рано. Саша расслабила меня и продолжала даже после разрядки шептать о любви и бабочках в животе. Фраза казалась ей умной и эротичной.
– Почему ты улыбаешься? – спросила жена, поднырнув под плечо.
«Каждый зверь после соития печален, кроме женщины и петуха». Народная мудрость.
– Так, вспомнил кое-что. Тебе будет неинтересно.
Фраза-пароль. Стоило её произнести, и для Саши загорался стоп-сигнал: не влезай – убьёт. Приятно иметь понятливую жену, во всех смыслах иметь и во всех значениях понятливую.
Коснувшись мягких светлых волос Саши, я некстати вспомнил о Зое. Даже неприятно стало.
После любви она всегда лежала рядом, растянувшись на кровати и прогнувшись в спине так, что маленькие аккуратные груди дразнили и звали продолжить прерванный на отдых разговор. В такие моменты она была скупа на слова, но не на эмоции, отражающиеся в глазах.
Зоя. Жизнь, которая всё время просила её найти, будто предчувствовала, что однажды исчезнет. И я нашёл, но другую. Почти такую же и совершено не похожую. А Зоя сама виновата!
– Ты делаешь мне больно, – прошептала Саша, и я понял, что сжал в кулаке волосы жены.
– Прости. Я не специально.
«Как будто это что-то меняет».
Глава 8. Начало конца
Наступил день досудебных слушаний. Я раздумывала только об одном, что надеть, и гнала прочие мысли. Не потому что была кокеткой и хотела показать мужу, кого он теряет, а скорее наоборот, чтобы Ник увидел, что я настроена серьёзно. В итоге остановила выбор на джинсах и белой футболке.
Олег заехал за мной за час до мероприятия.
– Ты так и не научилась водить машину? – спросил он, не поворачивая головы, когда я юркнула на переднее сиденье его новенькой «Тойоты».
Бывший остался верен своим привычкам, хотя машина была уже не той устаревшей моделью, что в своё время являлась свидетелем наших безудержных ласк.
– Нет, мне не к чему лишние нервы, – ответила я, смотря в боковое стекло. Спустя годы мы снова сидели рядом, но всё стало по-другому, да и мы уже не те.
– Развод оформим быстро, – между тем по-деловому скупо и холодно рассказывал Олег, будто читал неинтересный доклад. – Судья может дать два месяца на примирение, но если ты сможешь найти серьёзную причину, то она смягчится и разведёт вас быстро. Реши для себя, готова ли при всех рассказать об измене мужа? Или тебе легче будет пойти на попятный?
И снова Олег проверял меня. Я так устала от его сомнений в моей искренности, похоже, бывший считал меня двуликой обманщицей, или той, кто сама не знает, что ей понадобится в следующий момент. И это после нескольких лет совместной жизни, обидно!
– Не пойду, не уговоришь, – сжав зубы, прошипела я и тут же громко произнесла: – Останови машину! Останови, иначе выпрыгну на ходу.
В доказательство своих слов я приоткрыла дверцу. Конечно, прыгать не собиралась, но знала, что Олег не станет рисковать.
Он вообще был тип не рисковый, чем уравновешивал мою юношескую безбашенность. Олег – оплот здравомыслия, от которого я фанатела и когда-то была готова ползти за ним на коленях хоть на край света.
А ещё бывший всегда мог вернуть меня к жизни, не заставляя наступать на горло собственной песни. Не ожидая, что я стану другой. Идеальной.
– Что ты хочешь, Зоя? – спросил он, повернувшись ко мне после того, как свернул с дороги и припарковался в одном из дворов. Время было такое, что ещё можно найти свободное место. – Будешь играть в перемену настроения? Обиду? Я не твой муж, чтобы это терпеть.
Во взгляде Олега не осталось и толики той теплоты, по которой я безумно скучала. И поняла я это только тогда, когда мы с бывшим снова встретились. Олег казался мне выжженной пустыней, и увидеть это мог лишь тот, кто сам был таким.
– Поцелуй меня, – произнесла я, заглянув в глаза. – Пожалуйста!
В глазах мужчины мелькнуло что-то похожее на недоверие, и они снова стали непроницаемо холодны.
– Поцелуй! – уверенно потребовала я. – И сразу поедем. Больше я об этом не попрошу.
В голове зажглась идея-фикс, будто кто-то уставший от темноты и беспросветности, включил в мозгу лампочку, и теперь её свет позволил разглядеть очертания предметов, наваленных в маленькой комнате.
Большинство из них было ненужным хламом, который обязательно надо иметь «нормальной девушке». Той самой, какой я хотела стать. И какой, никогда не была.
Я закрыла глаза. Хотелось ощутить поцелуй, как привет из прошлого, нахлынувшего на меня так внезапно, что стало больно в груди.
Он склонился надо мной, я чувствовала это и предвкушала радость. Не строя иллюзий о возможности вернуться в счастливое время, я всё же хотела сравнить ощущения: почувствую ли что-нибудь сейчас, когда наши губы соприкоснуться, или всё будет иначе, чем пять лет назад.
Будет так, как бывает между молодыми, неискушёнными жизнью людьми, и как не бывает между взрослыми, умудрёнными неудачным опытом прошлых связей.
Он коснулся моих губ своими и быстро отстранился, словно испугался. Я уже хотела разочарованно выдохнуть, воскликнуть: «И это всё?», как его губы снова нашли мои, и мир завертелся, даже шум улицы затих и отступил.
Я почувствовала себя так, будто внезапно посреди зимы наступила весна, ещё робкая, переменчивая, но это было уже обещание, которого так не хватает отчаявшемуся человеку.
Поцелуй был довольно целомудреннен, я расслабила рот, ожидая почувствовать вкус Олега, и ощутила, как его влага смешивается с моей, и больше ничто не имело значения. Ни обоюдная несвобода, ни то, что мы так и не разобрались в прошлом.
Олег отстранился внезапно, будто только осознал, что мы делаем, и понял, как далеко это может завести обоих.
– Почему ты боишься меня? – спросила я спустя некоторое время, когда машина тронулась. Мои губы горели, помада наверняка растеклась, но я не хотела пользоваться салфеткой, чтобы не стереть следы поцелуя. Пусть побудут со мной подольше. – Не говори что это не так.
– Я не боюсь тебя, – упрямо мотнул головой Олег. – Это ты решила вернуть меня любой ценой. А что, разумно! Не один, так другой. Или ты всерьёз рассчитываешь, что пара дней может всё обнулить? Ольга была моим прошлым, я не скрывал это от тебя, ты знала, что я помогаю ей с квартирой, потому что она осталось в сложной ситуации, ещё и беременная. Но тебе надо было взбрыкнуть и показать свой гонор! Показала? Радуйся! Но я, наконец, нашёл ту, которая умеет слушать.
Он говорил это с нотками превосходства, прорывающимися через показное равнодушие, а я следила за его руками, вцепившемуся в руль, и не удержавшись, дотронулась до безымянного пальца, на котором золотым ободком блестело обручальное кольцо.
Он вздрогнул и поджал губы.
– Я виновата. Даже в том, что не решилась спустя годы позвонить и попросить прощения. Я хотела, но не смогла.
Отдёрнув руку, будто меня ударили, сжала пальцы в кулаки, да так и осталась сидеть, смотря перед собой. Олег снова нырнул в свою раковину и продолжал делать вид, что ничего особенного не произошло. Что мы теперь навсегда будем чужими, и нет смысла во всех этих разговорах.
Я и не претендовала на его сердце, понимала, что и время прошло, и не все обиды забылись. Но так хотелось поговорить по душам, излить ему всю боль, что я выстрадала после нелёгкого решения уйти. Мне ведь тогда казалось, что он тянется к бывшей девушке, жалеет её, готов принять чужого ребёнка в её чреве, а здесь и до любви не далеко.
А я им только мешаю, цепляюсь за Олега, до дрожи в руках боюсь его потерять, потому что боюсь взглянуть правде в глаза: бесплодные женщин никому не нужны.
Тогда мы глупо поссорились, слово за слово, и я почувствовала себя лишней в этой пьесе. Всё решилось в одночасье, я, вытирая слёзы, побросала вещи в чемодан и ушла, оставив коротенькую записку.
Глупо, конечно. Надо было поговорить, но я тогда не могла найти нужных и правильных слов. Наверное, боялась услышать в его голосе жалость, моя гордость этого бы не перенесла.
Оставшийся путь мы проехали молча, слушая радио. Как назло, крутили песни о бессмертной любви, и мне хотелось опустить стекло и прокричать на всю улицу: «Почему у меня такой нет?» ну, или что-то подобное. Может, тогда Олег остановится и позволит мне высказаться? Хотя вряд ли. Ему на меня всё равно, пора это признать.
* * *
В здании суда нас ответили в маленькую офисную комнату, где уже ждал Ник со своей адвокатессой. Я заметила, как он флиртовал с ней: красивой молодой девушкой в очках с «кошачьей» оправой.
Заметив меня, муж приосанился, застегнул пиджак на одну пуговицу и принял вид побитого кота.
Досудебные слушания не предполагали участия судьи, как объяснил Олег. Будут только заинтересованные стороны.
– Давайте начнём, – грудным голосом произнесла адвокатесса, метнув восхищённый взгляд на моего мужа.
Ник умел обратить на себя внимание противоположного пола и всегда этим пользовался, но, странным образом, сейчас я не ощутила никакой ревности. Даже, напротив, обрадовалась: пусть флиртует, живёт полной жизнью, только подальше от меня.
– Наши условия вам известны, – Олег начал «с места в карьер», а я сидела, откинувшись на спинку жёсткого стула, скрестив руки на груди и уставившись в одну точку. Лишь бы всё это скорее закончилось.
Конечно, моему желанию было не суждено сбыться.
– Зоя, посмотри на меня! Ты же этого не хочешь, слушай своё сердце, – вкрадчивым голосом обольстителя сказал Ник, прервав Олега. Я напряглась.
В былые времена муж мог завораживать меня одним голосом, а если прибавить и умоляющий о любви взгляд, то пиши пропало!
– Что тебе надо? Олег озвучил наши требования, – я подняла глаза на мужа и на ощупь нашла ладонь бывшего, чтобы крепко её сжать.
Ник брезглив. Сам он может изменять, но ему женщины обязаны хранить верность.
Внезапно Олег придвинул свой стул ближе и обнял меня за талию.
– Николай Александрович, угомонись, наконец, – хмыкнул бывший, сейчас напоминавший не адвоката, а гопника из девяностых в костюме. – Ты так ничего и не понял? Ты нам мешаешь, будь добр, уйди в сторону по-хорошему, по-плохому будет хуже. Выбирай, хочешь больно и долго или тоже больно, но быстро.
Я сидела тихо, затаив дыхание и слушала слова Олега, звучавшие для моего самолюбия, как музыка. И пусть всё это походило на фарс, мне надо было поскорее поставить точку в неудавшемся браке.
– Отвали! – фыркнул Ник, но я услышала в его голосе сомнения. – Зоя, скажи мне сама, что я тебе не нужен. Если сможешь.
Ох, уж этот Ник! И как это я раньше не замечала в нём задатки самовлюблённого павлина! Ещё минуту назад ты распушал хвост перед гламурной адвокатессой, сидевшей сейчас тихо, как мышка, и делающей вид, что просматривает документы, лежащие у неё на коленях, а теперь решил распространить своё обаяние и на меня! Слишком поздно!
– Да, скажи ему, Зоя, – ухмыльнулся Олег и мазнул пальцами свободной руки меня по щеке. Я не стала стесняться и, прикрыв глаза, как кошка, потянулась за ласкающей рукой.
А потом, собравшись с духом, открыла глаза и посмотрела на мужа:
– Я хочу развестись с тобой, Ник. У нас не будет общих детей, да и имущества. Фирму, так и быть, забирай, но взамен ты откажешься от притязаний на машину и общие счета. Думаю, всё справедливо.
Олег уже собирался возразить, но я жестом остановила его.
– Неужели ты не видишь, что этому прощелыге нужны только твои деньги? Зоя, не совершай ошибок, о которых пожалеешь, – Ник говорил таким тоном, будто это он застал меня с другим. – Ты же у меня умница!
– Нет, дорогой, я только сейчас поняла, что была полной дурой! – крикнула я ему в самодовольное лицо и, вскочив на ноги, толкнула дверь в коридор.
Отдышавшись, будто после бега, я вышла на свежий воздух. Безумно тянуло закурить, а ведь я завязала после того, как бросила Олега.
– Хочешь? – протянул мне пачку тот, о котором я только что думала.
– Нет, бросила, – я покачала головой.
Олег, уже сунувший в рот сигарету, передумал и раскрошил табак между пальцами.
– Зоя, скажи мне честно. Эта твоя задумка с ребёнком, – он помолчал и добавил: – Почему именно от меня?
– А ты так и не понял?
Я старалась не смотреть на Олега, достаточно того, что он пялится на меня, как на того, кто не заслуживает прощения. И даже выслушать покаяние кого может стоить ему слишком дорого.
И всё же рискну.
– Ты почти единственный, кто бы мне дорог. И кто отвечал мне взаимностью. Ой, только не надо вспоминать про моего отца! Как мамы не стало, он потерял ко мне интерес. Так уж вышло, никто не виноват!
Я увлеклась и с куражом выговаривала Олегу всё то, что должно было давно произнесено вслух. И с каждым словом ощущала, что с души падает камень за камнем, облегчая мне дальнейший путь.
К счастью, бывший не стремился меня перебить. Ник бы уже вставил с десяток умных фраз.
– Не хочу ребёнка т донора, человека, которого я не то, чтобы в постели не видела, а вообще не знаю. Это хуже, чем лечь под первого встречного! Уж, извини, за прямоту.
– Мне всегда это в тебе нравилось, – улыбнулся Олег как-то по-особенному, как прежде. – Прямота на грани грубости. Позволь и мне кое-что прояснить. А вдруг я создам тебе в будущем проблем? Об этом не думала? Захочу увидеть ребёнка, участвовать в его жизни?
– А ты захочешь?
Мы смотрели друг другу в глаза, он отвел взгляд первым.
– Нет.
– Вот и славно, – хмыкнула я. – Отвези меня домой.
* * *
В последующие дни я никуда не выходила, а потом достала мольберт из кладовки и заказала на специализированном сайте холсты. Масляная акварель и мелки лежали нетронутыми в третьем ящике стола вот уже несколько лет.
Я не рисовала с тех пор, как вышла замуж за Ника. Он считал, что экономисту не пристало всерьёз заниматься созданием сказочных пейзажей, и со временем я тоже стала так думать.
В конце концов, поступиться хобби ради мира в семье – не такая уж значимая вещь. Я рисовала нечасто, больше для души, но могла обойтись и без этого, время от времени делая карандашные наброски в тетради, а потом, словно маленькая девочка, раскрашивала их фломастерами.
– Такие кричащие цвета, – растерянно говорил муж, когда я с дуру ума показала ему парочку готовых работ. – Выглядит как детская раскраска.
Увидев моё расстроенное лицо, он принялся изворачиваться и вымучивать комплименты, но они расстроили ещё больше.
На талант я и не претендовала, никого в критике не винила, но делать так на будущее зареклась. Ник – человек не творческий, вот и нечего ему совать под нос свои зарисовки! Да и не стоят они того, так, артотерапия для взрослых девочек.
И вот сейчас это требовалось мне, как никогда ранее. Даже после ухода от Олега оставалась надежда, что всё ещё можно начать сначала, а сейчас я сама себе напоминала выжженную пустошь, на которой долго ничего не прорастёт.
Ник позвонил через два дня и попросил разрешения заехать, чтобы забрать оставшиеся зимние вещи. Он долго топтался у порог, избегая смотреть в глаза, как нашкодивший кот, а потом спросил:
– Может, сваришь мне напоследок кофе?
Я кивнула и отправилась на кухню. Не хотелось ставить точку на сердитой ноте и повторять прошлую ошибку. Всё-таки за четыре года у нас была масса хорошего и светлого.
Разлив кофе из турки по маленьким чашкам, я села за стол напротив мужа, пододвинув ему вазочку с маленькими печенюшками.
Ник отпил глоток и поморщился.
– Ты знаешь, я не пью без сахара.
– И ты знаешь, что я предпочитаю горький вприкуску с печеньями, – ответила я в шутливом тоне. И посерьёзнев добавила: – Что ты хотел, Ник? Я ведь вижу, поговорить тянет. Кофе можно и в кафе попить.
Муж нахмурился, а потом, глядя перед собой на стол горько засмеялся:
– Мы всё-таки неплохо знаем друг друга, Зоя. Стоит ли всё рушить?
– Стоит, – отзеркалила я Ника. – Я не смогу жить с осознанием твоей измены. Я ведь предупреждала тебя, когда мы расходились в первый раз. Понимаю, ты сейчас скажешь, что тогда я простила, но это было другое. Мы надолго разъезжались, дав друг другу полную свободу, а то, что я увидела, совсем ни в какие ворота! Ник, как ты мог и с кем?! С суррогатной матерью наших детей!
Муж насупился и продолжал молчать, нервно теребя опустевшую чашку. Я встала и отошла к окну, расстояние между нами возросло ещё больше, и это наполняло меня спокойствием. Будто смотрю на всё со стороны, как наблюдаю за сериалом, и хоть сочувствую героине, не принимаю её боль близко к сердцу.
