Текст книги "Дядя Икс"

Автор книги: Аделаида Котовщикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Три копейки

Петька весело сообщил:

– А я бороду приклеил вечером. Столярным клеем. Из пакли борода. Под лестницей нашел клок пакли. Даже два клока.

Гордеевна покачала головой.

– Экая радость! Под лестницей подобрал грязную паклю – фу! У тебя же подбородок заболит.

– Уже заболел! – Петька задрал голову и показал красноту на подбородке.

Ваткой Гордеевна осторожно вымыла Петьке подбородок и намазала какой-то желтой мазью. Баночку с мазью она достала из кухонного шкафчика с самой верхней полки. Если бы захотелось сделать шурду-бурду так лекарства теперь и не отыщешь.

– Домой вчера хорошо попал? – спросила Гордеевна.

Она уже знала, что ключа от квартиры Петьке не доверяют. Жильцов в их коммунальной квартире много, и всегда кто-нибудь открывает Петьке дверь. Но иногда случалось, что никого не было дома. Тогда Петька скитался по улицам, пока не удавалось дозвониться. А ключ от комнаты лежал под половиком у двери. Все знали, где Петька с матерью прячут ключ. Сколько раз Петька предлагал вбить гвоздь в косяк и вешать ключ на него. Хоть нагибаться не придется. Но мать не соглашалась: «А вдруг кто чужой в коридор забредет? Под половиком искать не догадается, а тут – нате, прямо и висит ключ».

– Бабка Панкратьевна была дома, – сказал Петька и весело похвастался: – А я ей позавчера отомстил!

– Отомстил? За что?

– Она бросила в кухне на табуретке свое вязанье. А мама нечаянно на пол его столкнула. Спицы выскочили, петли спустились – подумаешь! А Панкратьевна маму обругала: «Вот неловкая!» Сама-то больно ловкая. Тут же всю мелочь из кошелька просыпала. Ищет-ищет под столами. Вместе с моей мамой. Гривенник нашли, и пятак, и пятнадцать копеек. А три копейки в угол закатились. Я их потом нашел. Да не отдал! Не обзывай мою маму!

– Попробовал бы кто мою маму обидеть! – воскликнул Кирилка. – Уж я бы тому показал!

Но Гордеевна помрачнела.

– Не отдал, значит? Как нехорошо! Ты же эти три копейки, выходит, украл.

– Ничего не украл. Просто нашел.

– Нашел, да не отдал. Чужое себе взял.

– А зачем она мою маму… Вот я ее и надул!

– Матери ты об этом рассказывал?

– Нет, не рассказывал.

– То-то. Да твоя мама лучше бы десять упреков выслушала, тем более от старого человека, чем один раз узнала бы, что ее сын чужое присвоил. Ты это и сам чувствуешь, не маленький, потому и не сказал матери. Отдай Панкратьевне три копейки! Сегодня же! Скажешь, что нашел.

– Как я отдам? Их уже нету.

– Где ж они?

– Конфетки купил. В школьном буфете. Съел уже.

– Одну конфетку мне дал, – растерянно сказал Кирилка.

Гордеевна совсем расстроилась.

– Ай-яй-яй! Ну, вот что, Петюшка, я тебе дам три копейки. Подарю, значит. Тем более, наш Кирилка, оказывается, тоже ел конфету, купленную на краденые деньги.

Мальчики густо покраснели.

– Да я же… нашел, – начал оправдываться Петька срывающимся голосом.

Гордеевна сказала строго.

– Утаить чужое, хоть и найденное, все равно – украсть. – Она взяла со стола кошелек и порылась в нем. – Вот тебе три копейки. Как вернешься домой, сразу отдашь их Панкратьевне. И прощения попросишь, что не сразу отдал. Извините, мол, сразу как-то не успел. И чтобы ни-ког-да больше такое не повторялось! А то уважать тебя не буду.

Широко открытыми глазами Петька смотрел на Гордеевну:

– Уважать не будете?

– Ни уважать, ни любить тебя не буду. Так и знай!

Необычно присмиревший Петька вскоре ушел домой.

На другой день, едва переступив порог, он объявил:

– Я отдал бабушке Панкратьевне три копейки. Она обрадовалась, маме моей сказала: «Парень-то у тебя честный растет».

– Вот и хорошо! – промолвила Гордеевна.

И никогда больше, ни одним словом, она не упомянула об этих несчастных трех копейках.

Мама Людочка

– Кир, обедай скорей и ступай с Патом погуляй. Я его и вывести не успела. Платье для Людочки отпаривала.

Кирилка ничуть не удивился, что Гордеевна назвала его маму Людочкой. Со второй встречи она стала называть маму Людой и на «ты».

– Молоденькая совсем, чего уж! В два с половиной раза меня моложе.

Кирилка знал, что маме недавно исполнилось двадцать шесть лет, и стал было подсчитывать, сколько же лет Гордеевне, но вскоре бросил эту нудную затею.

А узнав, что мама воспитывалась в детском доме, потому что родители ее умерли в блокаду, Гордеевна стала называть маму «доченькой». На Кирилку Гордеевна часто ворчала и покрикивала, а на маму никогда не сердилась. Наоборот, случалось, отпускала ее в кино или в театр. Тогда и Пат оставался у них ночевать. Он спал на подстилке возле дивана, Гордеевна на диване, а мама на раскладушке. Ночью Кирилка тихонько вставал и перетаскивал Пата под свою кровать вместе с подстилкой. Но утром Пат снова оказывался возле дивана, сладко спал на голом полу.

Мама полюбила Гордеевну, как родную, и часто говорила:

– Как я благодарна судьбе, что она мне вас послала!

– Не судьбу благодари, а… ты знаешь кого. – Отчего-то Гордеевна косилась на Кирилку и делала безразличное лицо.

Папа Кирилкин, Сергей Дроздов, тоже жил когда-то в детском доме. Отца у него убили на фронте, а мать убило бомбой. Мама с папой воспитывались в одном и том же детском доме. Поэтому у них и бабушек никаких не было. Если бы папа не зимовал на Новой Земле, Гордеевна, очень может быть, называла бы его, как мама, Сережкой. Называла бы Сережкой или нет?

– Ну, что ты сидишь, как истукан? Застыл с ложкой! – сказала Гордеевна. – О чем ты так задумался? Скорей ешь! Говорю тебе, песик заждался, который раз к дверям подходит.

Немой

Во дворе к Пату направилась девочка лет пяти в белой вязаной шапочке.

– Ой, какой! Поглажу… можно? – Она остановилась в двух-трех шагах, издали протянула руку.

– Осторожно, Ирочка! – сейчас же закричала толстая бабушка. – Еще укусит!

Кирилка неодобрительно посмотрел на бабушку.

– А он и не кусается. Что ж! Гладь. – И подвел Пата к девочке. – Стой, Пат, смирно!

Повизгивая от удовольствия, девочка проводила варежкой по спине Пата.

– Нагладилась? – спросил Кирилка. – Пусть побегает.

Он отцепил от ошейника поводок и побежал по двору. Пат за ним. Но не очень резво. Часто останавливался и нюхал асфальт.

«Петьку ищет», – догадался Кирилка и крикнул:

– Не ищи! Грипп у него.

Да, Петька заболел гриппом. Но уроки Кирилка ему не относил, чтобы не заразиться. Гордеевна сама заходила к Петьке по дороге домой.

А глупенький Пат все равно рыскал, нюхал лужи и талый снег. И вдруг побежал к воротам.

– Ты куда? – закричал Кирилка. – Ко мне!

Пат послушно к нему засеменил. Не песик, а золото.

– А-а, Кирилл! Да у тебя собака есть? Вот это новость!

Перед Кирилкой стояла улыбающаяся Вера Матвеевна.

– Это не совсем моя собака, – признался Кирилка.

– А чья же?

– Няни нашей.

– И няня у тебя есть? Потрясающе! Очень рада тебя видеть. Особенно рада, что вижу не в постели. Ты подрос, порозовел. Ну, молодец, молодец!

– А вы к больному мальчику идете?

– Как раз к девочке. К маленькой, еще сидеть не умеет. Маме привет передавай!

– Приходите к нам в гости! – вслед уходящему врачу крикнул Кирилка. – Пожалуйста!

Вера Матвеевна обернулась и, улыбаясь, помахала рукой.

И в этот самый миг Пат, будто мохнатая пуля, метнулся к воротам.

Кирилка бросился за ним:

– Куда ты? Нельзя! Нельзя!

Но Пат выскочил на улицу, быстро-быстро затрусил по тротуару. По переулку шли парень и девушка. Пат подскочил к длинным ногам парня…

«Неужели укусит?» Кирилке стало жарко.

Он завопил пронзительно:

– Пат, ко мне!

Парень стремительно оглянулся. Пат вился у его ног, но не кусал, а весело тявкал и подпрыгивал.

– Прелесть какая! – воскликнула девушка. – Постой, как он похож на…

Парень поспешно схватил ее за руку, губы его беззвучно зашевелились. А глаза уставились на Кирилку. Лицо у парня было испуганное.

Кирилке смешно стало. Длинный, тощий, похож на Дон Кихота, только тот в шлеме, а этот без шапки, на голове растрепанная грива волос. Этакий верзила и маленького Пата испугался.

– Вы не бойтесь, – успокоил парня Кирилка, пристегивая, наконец, поводок к ошейнику Пата. – Он не кусается, просто шалит.

Девушка сказала каким-то странным голосом:

– Знаешь, мальчик, этот человек… немой. Говорить не умеет, – Она прикрыла рот перчаткой.

В подтверждение ее слов парень глухо промычал:

– М-м-м!

Кирилка заморгал:

– Немой? Даже ни одного слова не может сказать?

Не сводя глаз с Кирилки, парень покивал головой. Кирилке стало жаль его. Немой! А Кирилка-то еще над ним посмеялся про себя.

– Если хотите, погладьте Пата, – предложил он. – Вы, кажется, ему понравились.

– Пойдем! – девушка уткнулась в перчатку, схватила парня под руку и потащила его за собой. Спина у девушки вздрагивала: – Вечно какие-то штучки!

Что-то еще она быстро говорила вполголоса парню. А тот сильно припадал на одну ногу. Бедняга! Мало того, что немой, так он еще и хромой!

Кирилке пришлось изо всех сил натянуть поводок: Пат упрямо рвался за парнем и девушкой. Подумав, Кирилка сгреб песика в охапку и на руках понес его домой.

– Что-то вы как скоро пришли! – удивилась Гордеевна.

Тяжело дыша, Кирилка поставил Пата на пол.

– Пат очень любит немых. Он выскочил на улицу. Совсем сегодня не слушался.

– Ай-яй-яй! Ты что же это, Пат? Каких немых? Ничего не понимаю.

– Мы встретили немого. Он не говорит, а только мычит. А это можно вылечить?

– Если слышит, то, конечно, можно. Глухонемых и то обучают. Параличный, что ли, какой вам попался? Надо же!

– И хромает еще! Этот парень.

– Ну, факт, параличный. Не думай о нем, забудь. Много горя на свете… – Гордеевна потрепала Кирилку по голове. – Компотику хочешь?

Катя Пахомова

Дни шли за днями. Приближались весенние каникулы. Как-то в субботу под вечер Кирилка расчихался. Мама испугалась и поскорей напоила его горячим молоком, уложила спать пораньше, укутала. А в воскресенье не пустила гулять. И Кирилка не расхворался. Признаться, он бы и не прочь посидеть денька два-три дома, вдоволь повозиться с Патом. Но ничего не поделаешь, в понедельник пришлось отправиться в школу.

И хорошо. Как раз в понедельник Валентина Федоровна отдала после проверки сочинение, которое они писали в классе в субботу. Совсем сами они его написали, ниоткуда не списывая. Надо было написать четыре или пять фраз. О чем хочешь. Но чтобы связно получилось, а не просто так фразы.

За это классное сочинение Кирилка получил пятерку – вот здорово!

– Ни одной ошибки и аккуратно написано, – похвалила Валентина Федоровна, возвращая тетрадь. – Последнюю фразу я не поняла. Каких немых? Почему собака их любит?

– Правда, любит, – сказал Кирилка. – А почему, я не знаю. Может, жалко ему, вот и ласкается.

Он написал сочинение про Пата. В сочинении было четыре фразы:

«У меня есть собака. Ее зовут Пат. Она косматая и очень хорошая. Пат любит немых людей».

Петька все еще болел и поэтому сочинение не писал. Из школы Кирилка часто теперь возвращался вместе с Катей Пахомовой. Им было по пути.

Всю дорогу Кирилка говорил о том, как жаль, что он идет не с Петькой, а с Катей. С Петькой они переходили бы вброд все лужи. А Катя каждую лужу обходит. Катя молчала. На улице она была еще тише, чем в классе.

Но однажды она сказала чуть слышно:

– Хочешь, я перейду вброд вон ту лужу?

– Давай, давай! – снисходительно сказал Кирилка. Он был уверен, что девчонка просто так болтает – для разговору.

Однако Катя приблизилась к луже, поглядела в нее, как в пропасть, вздохнула и погрузила в лужу сапожок. И… красный сапожок провалился в лужу до самого края. Как раз в этой луже была на дне колдобина.

– Назад! – крикнул Кирилка и дернул Катю за рукав.

Катя вытащила ногу. Но сапог ее уже зачерпнул воды.

– У меня там мокрехонько? – сказала Катя с гордостью. – Слышишь, как хлюпает?

– Беги домой со всех сил! – приказал Кирилка.

Вот что значит – девчонка! Такое пустяковое дело, как прошагать по лужам, не может сделать по-человечески.

Вместе они добежали до Катиного дома.

– Ладно, так и быть, буду тебе носить уроки, – пообещал Кирилка.

На другое утро он виновато поглядывал на дверь класса. Когда уж совсем решил, что Пахомова простудилась, она как ни в чем не бывало вошла в класс. Издали улыбнулась Кирилке. Он отвернулся с облегчением.

Мама принесла Кирилке три интересные книги: про непослушного медвежонка, про Незнайку и про маленького Мука. Кирилка подолгу с увлечением читал. И про себя и вслух маме или Гордеевне.

Пат больше не пытался выскочить на улицу, чтобы поискать немых людей.

Несмотря на совет Гордеевны забыть и не думать, Кирилка некоторое время думал о немом. Ковылял по комнате, припадая на одну ногу, стараясь почувствовать себя хромым. И как-то промолчал около часа, воображая, что не может говорить. Гордеевна его о чем-то спросила, Кирилка промычал.

– Ты что – бык? – спросила Гордеевна.

– Нет, я немой, – ответил Кирилка.

– А я-то думаю, отчего мне так ушам легко-тихо. Оказывается, наш Кирюха онемел.

Все реже вспоминал Кирилка немого. Совсем бы стерлась эта встреча в его памяти, если бы… не случилось такое, что даже никогда в жизни нельзя было себе представить!

Кто вы?

В последний день перед весенними каникулами Валентина Федоровна вместо второго и третьего уроков повела первый «а» на прогулку в парк. Там она показывала ребятам деревья, рассказывала про весну: скоро распустятся почки, прилетят скворцы, а потом и ласточки.

Погуляли часок-полтора, да и пошли по домам.

Кирилка вернулся домой раньше обычного. Отпер своим ключом дверь, вошел не спеша.

Интересно, Пришла ли уже Гордеевна? Конечно, пришла: Пат семенит навстречу, хвостиком виляет. Ах ты миленький!

Кирилка нагнулся и погладил Пата. И вдруг услышал в комнате голоса. Гордеевна с кем-то спорила.

– Отвяжись! – говорила она сердито. – Не приставай!

– Какое ты, тетка, упрямое сокровище! – произнес другой голос, басовитый и… до того знакомый, что Кирилка на секунду замер с открытым ртом. Затем в пальто, не снимая ранца, чуть не наступив на Пата, ринулся в комнату.

Гордеевна сидела на диване. Напротив нее стоял… Кирилка глазам своим не поверил: неужели это на самом деле? Возле дивана стоял немой! Длинный, с растрепанным чубом, в том же коротковатом пальто, что тогда, на улице. И он говорил, да, говорил. Значит, уже вылечили. Поразительно было другое: голос немого был странно похож на голос Виталия Афанасьевича.

– Ну, я тебя прошу! – говорил немой.

Кирилка зажмурился. И сразу ему показалось, будто он держит в руках телефонную трубку.

Голос замолк, стало очень тихо. Кирилка открыл глаза. Гордеевна и вылеченный немой смотрели на него.

– Вас раньше отпустили? – Гордеевна глянула на заговорившего немого и хихикнула.

А тот покраснел, вздохнул, вдруг широко улыбнулся и шагнул к Кирилке с протянутой рукой:

– Здравствуй, Кирилл Дроздов!

Машинально Кирилка подал руку. Лицо его выражало растерянность, недоумение и даже некоторый страх.

– Вы… кто? – прошептал Кирилка.

– Я – дядя Икс, – голосом Виталия Афанасьевича ответил долговязый парень.

– А борода где?

– Сбрил. Была одно время. Там, на Памире, и когда с ногой валялся…

Кирилка задышал часто-часто. Вопросов у него в голове вертелось столько, что они налезали друг на друга, как мальчишки в драке, перепутались и мешали один другому соскочить с языка.

Вот уж и правда, икс, нечто неизвестное: голос одного человека, а лицо – совсем другого!

Дядя Икс догадался, что происходит с Кирилкой.

– Ты постепенно, – посоветовал он. – Сначала про одно спросишь, потом про другое.

Он снял с Кирилки ранец и пальто, разделся сам, бросил все на стул, посадил Кирилку на диван, сам уселся рядом.

Гордеевна, посмеиваясь, ушла в кухню. Дядя Икс положил руку на плечо Кирилки.

– Ну, начинай. Почему я немой, да?

– Так вас просто вылечили! – сказал Кирилка. – Гордеевна говорит: вылечивают, когда слышат. Даже эти… немоглухие научаются говорить… Ой, а вы оттого и перестали мне звонить, что онемели?

– Нет, дружок. Я не звонил давно, потому что совсем зашился… я хотел сказать: был очень занят. Экзамены, зачеты… у меня, понимаешь, образовались хвосты.

– Хвосты?

– Ну да. Так называются не сданные вовремя экзамены или зачеты. Я не сдал, потому что сломал ногу. На слаломных лыжах, на Памире. В больнице мне ее положили в гипс. Дома полеживал, ну, на снятие гипса возили… Доедать хвосты мне разрешили, когда встану.

– Ученые тоже экзамены сдают?

– А я еще не ученый. Надеюсь им стать. Пока я студент. Второго курса.

Кирилка помолчал.

– А голос где у вас сломался? Ведь не на Памире?

Дядя Икс засмеялся.

– Это ты насчет немого? Видишь ли, из-за Пата я сразу понял, что это ты на улице. И понимаешь… не хотелось мне, чтобы ты мой голос узнал, Виталия Афанасьевича голос. Ну, я и прикинулся немым, шепнул моей спутнице: «Я немой, учти!». Она больше тебя удивилась, ведь не знала, что мы с тобой дружим по телефону.

Кирилка сопел и пыхтел.

– Из-за Пата, вы сказали… Почему? Разве вы его прежде видели?

– Как не видеть! Почтенная Еликонида Гордеевна моя тетушка. Вместе живем. У нас телефон испортился. А у меня к ней было срочное дело. Вот я и пришел, здесь же совсем недалеко.

– Т-те-туш-ка? – Кирилка даже стал слегка заикаться. – У Гордеевны есть племянник Вит…

Из кухни прогудело:

– Задурил ребенку голову, теперь расхлебывай!

– Ладно, ладно, тетя Елка, – отозвался дядя Икс. – Разберемся.

Кирилка повел на него глазами:

– А тигр? От которого вы в пропасть прятались. Тигр был?

– Был, был. В уссурийской тайге мы его мельком видели. В туристическом походе. Много я поездил, все правда. А насчет пропасти – это ты, брат, сам присочинил.

В дверях показалась Гордеевна.

– Обедать марш! Мы, Виталька, на кухне обедаем. Никому там не мешаем. Поскольку соседи… недействительные…

Икс найден

Просто удивительно, сколько бывает скрыто в одном неизвестном, в одном иксе! Особенно если этот икс – человек.

В математике куда проще. Там икс в конце концов оказывается пятеркой, или восьмеркой, или тройкой. В крайнем случае – «разрядочным числом» из двух цифр, двадцатью пятью или там четырнадцатью.

А дядя Икс оказался одновременно и дядей, и племянником, и дедушкой-ученым с длинной бородой, и студентом-геологом. Несколько человек уместились в одном иксе!

Вечером Кирилка с мамой уютно уселись в углу дивана, закутались одним пледом. Кирилка прижался к маминому боку, и мама ему растолковала, что и как. Она уже давно все знала от Гордеевны, поэтому и перестала интересоваться Кирилкиным телефонным другом.

Виталий Афанасьевич, он же племянник Вит, учится в Ленинградском университете и живет у своей тетки. А родители у него живут на Украине.

Это Виталий Афанасьевич упросил свою тетю хоть немножко помочь Кирилкиной маме и больному Кирилке. Сперва-то Гордеевна не соглашалась: «У меня и дома дел хватает. Ну, уж так и быть, пойду на недолго». А потом…

– Она же очень хорошая, Гордеевна, – сказала мама. – И детей любит, вот таких сорванцов… Свои сыновья у нее давно на фронте убитые. – Мама вздохнула.

Пашку-черепашку тоже дядя Икс прислал со знакомым мальчиком.

В тот день, когда Виталий Афанасьевич явился к ним самолично, Гордеевне прислали письмо с завода, где она проработала сорок пять лет: предложили путевку в дом отдыха. Но Гордеевна наотрез отказалась. Сказала, что, когда наступят летние каникулы, она поедет на Украину к своей сестре, матери Виталия Афанасьевича. Вместе с Патом.

– И она хочет взять с собой одного мальчика, – лукаво добавила мама. – Даже двух мальчиков, если второго мать отпустит.

– Какого мальчика? – безразличным тоном, чтобы не показать, что ему стало как-то не по себе, спросил Кирилка.

– Почему-то мне кажется… – мама засмеялась, – что Гордеевна хочет взять с собой на Украину моего сына. И может быть, твоего Петю.

– Пра-авда? Ой, правда? – Кирилка завозился и вылез из-под пледа: – Пойду позвоню дяде Виталию Афанасьевичу. Я забыл спросить у него одну очень важную вещь.

Телефон Виталия Афанасьевича тоже перестал быть иксом: он был тот же самый, что и у Гордеевны.

Кирилке повезло: бывший дядя Икс был дома.

– А через стены можно видеть? – безо всяких предисловий спросил Кирилка. – И на расстоянии?

– На расстоянии, разумеется, можно, – ответил знакомый басовитый голос. – Ты же знаешь, что Луну и то рассматривают и фотографируют. А до Луны расстояние – сам понимаешь! И через стены с помощью особых приборов, наверно, можно видеть.

Кирилка кивнул: он же и подумал тогда, что приборчик.

– А вообще-то, Кирилл, – продолжал Виталий Афанасьевич, – иной раз можно увидеть через стены и без приборов. Просто догадаться, что происходит. Если думаешь о человеке и желаешь ему добра. Вот ты, случалось, рассуждал о разных видах связи. И радио – связь, и телефон – связь, и телеграф – связь, и почта – связь. Все это верно. Но все-таки самый главный вид связи знаешь какой? Дружба. Согласен?

– Ага! – сказал Кирилка и попросил: – Дядя Виталий Афанасьевич, вы мне позвоните поскорей. Когда у вас время будет. И можно мне вас звать дядя Икс?

– Конечно, можно. Конечно, позвоню. А ты как думал?