Текст книги "Исконный обитатель (ЛП)"

Автор книги: Адам Нэвилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Как  Аттертон и говорил. дом был очень простой. Скудно, без излишеств обставленный и  выкрашенный изнутри в белый цвет. Интерьер напомнил мне лыжное шале и игровой  домик ребенка одновременно. Все казалось каким-то маленьким и тесным, особенно  кровати в двух спальнях на втором этаже. Небольшие деревянные ящики,  построенные под скатом крыши.

Осматриваясь,  я понял, что Аттертон так и не закончил сборы. Как мне показалось, он начал  паковать одежду в коробки в главной спальне, и книги в гостиной, но не  закончил, будто ему что-то помешало.

Все  поверхности на кухне были усеяны мусором, произведенным за последние несколько  дней его проживания, металлическое ведро у задней двери доверху заполнено. Сама  дверь была заколочена оторванными с пола досками. Аттертон ел из консервных  банок и нормировано использовал воду, набранную в несколько эмалированных  кувшинов. Возле плиты лежала гора дров, поднятых из погреба с сухими  продуктами, в котором я нашел остатки его припасов.

Поэтому  я пришел к мысли, что Аттертон забаррикадировался в доме, оставался там пару  дней, а затем сбежал. Как еще я мог расценивать увиденное?

Обдумывая  произошедшее с Аттертоном, я угостился крекерами, маринованной сельдью и  довольно интересным местным пивом. Я решил подождать до утра, а затем провести  беглый осмотр окружающей местности, на тот случай, если Аттертон получил  травму, либо полностью сбрендил и бродит там, как Король Лир по проклятой  пустоши. Потом я доберусь до ближайшего населенного пункта и уведомлю власти о  состоянии дома и рассудка Аттертона, на тот случай, если потребуется  организовать более тщательный осмотр местности, или отследить его  местонахождение по записям авиакомпаний и т.д. А пока я расположусь в гостиной,  где разведу огонь. Спать буду в кресле, завернувшись в одеяла.

С  помощью расставленных по комнате масляных ламп и ревущим в камине огнем, я изо  всех сил старался ослабить гнетущую мрачность этого места. Признаюсь, этот дом  и его атмосфера сильно меня беспокоили. Все окна были заколочены и укреплены  кусками древесины, к каждой двери внутри дома прибиты подковы. Ветер бесновался  снаружи, в ветвях деревьев, сотрясал стены и завывал под балками комнаты. А  когда наступила ночь, вся структура дома была охвачена всевозможными стонами,  скрипами, стуками и сквозняками. Как Аттертон собирался жить здесь один, целый  год, было вне моего понимания. Само по себе такое решение уже предполагало  наличие психического расстройства. Казалось, его святилище быстро стало  тюрьмой. И эту теорию подтвердило то, что я нашел среди его бумаг.

Кроме  его записей, подробно описывавших его домашние хлопоты, ремонт и намерение  разбить огород, я обнаружил несколько сильно исчирканных карт. На них были  отмечены тропы, которыми он ходил, водоемы, где он ловил рыбу, круг камней на  возвышенности к востоку от участка, и неряшливая пачка набросков углем. Среди  рисунков были изображения дома с разных углов, пойманной им форели и церкви,  которую я уже видел. Я счел, что все эти работы были сделаны еще до того, как  одержимость камнями взяла верх. Дело в том, что там было множество притирочных  копий, снятых с рунных камней на холме, и десятки набросков этого круга изнутри  и снаружи. И пролистывая бумаги, я заметил, что он начал сопровождать рисунки  подписями. Одна страница особенно привлекла мое внимание. Она была озаглавлена  «Снято с Длинного Камня», и представляла собой притирочную копию с  выветренного гранитного дольмена. Ниже он добавил к грубому оттиску подробное  пояснение в виде рисунков в разрезе и дополнительных набросков. К этим  убедительным орнаментам я сразу же испытал отвращение. «Кто я такой,  чтобы судить об этом?» – написал он внизу страницы.

Действительно,  кто? Если верить наброску Аттертона, на камне был вырезан силуэт кого-то существа,  слишком высокого и тощего, чтобы быть человеком. Его длинные обезьяньи конечности  заканчивались копытами. По-видимому, оно шагало через всю поверхность камня и  тащило за собой за волосы более мелкую фигуру. Вторым персонажем на рисунке, похоже,  был ребенок. И существо увлекало его к какой-то вырезанной в другом конце камня  груде, напоминающей хранилище костей. То есть, если эта гора палок была  черепами, ребрами, бедренными костями и тому подобным.

Уверяю  тебя, мои глаза не стали задерживаться на этом наброске. И я начал проявлять  более пристальный интерес к дикому завыванию ветра в маленьком доме. Балки  выслушивали эту пламенную речь налетающих со всех сторон порывов. И я сразу же  вспомнил, что шум сильного ветра может создавать звуки присутствия в пустых  комнатах, особенно в тех, которые над головой. Еще у меня было подозрение, что  силы природы готовятся к чему-то, или предвещают чье-то прибытие. Я мог бы  поклясться, что в ветре было ощущение какого-то ожидания.

Ознакомившись  с последним эскизом Аттертона, признаюсь, я вылез из кресла, чтобы выбросить  его из окна за головой.

Дело  в том, что последний рисунок представлял собой грубый, сделанный нетвердой  рукой отпечаток следов, которые, как утверждал Аттертон, он обнаружил за  воротами, в задней части сада и под окнами гостиной. Это были отпечатки  определенно двуного существа, близкие по форме с человеческой ступней, за  исключением размера и длины когтистых пальцев, включая шестой на пятке. Как у  кошки, которым она потрошит свою жертву. В качестве примечания Аттертон также  добавил дату произведения. Это было за четыре дня до моего прибытия. Рисунок он  снабдил комментарием: «Ни подковы, ни огонь его больше не сдерживают, и  оно собирается проникнуть в дом».

Я  пытался убедить себя, что это скорее вымышленное свидетельство зародилось в  глубоко потрясенном рассудке. Доведенном до крайности фантазиями и гипотезами,  заблуждениями и подозрениями, ветреной суровостью климата и призрачной  атмосферой ландшафта.

Я  отложил наброски и, крепче сжав кочергу, постарался найти более походящее  отвлечение от тьмы и неутихающего ветра, чем иллюстрации Аттертона. Попытался  читать «Большие надежды» Диккенса, но моя концентрация  неоднократно прерывалась внезапными порывами ветра за стенами гостиной, отчего  фундамент сотрясался, и свечи начинали мерцать. Но вскоре после полуночи я к  счастью поддался усталости, вызванной путешествием, свежим воздухом и новой  обстановкой, и задремал в кресле. Ни сердитый рев ветра, ни глухой стук по  крыше не мешали больше моим векам сомкнуться.

Но  довольно скоро громкий грохот, наполненный треском дерева, разбудил меня и  заставил вскочить на ноги.

От  огня в камине остались лишь красные угольки, и две лампы потухли.

Страшный  шум исходил из передней части дома, и самого уязвимого места, как кричал мне  внутренний голос. Ранее я сломал основной замок, хотя при этом две  металлические задвижки остались на месте. И это была единственная точка  доступа, не укрепленная шестидюймовыми гвоздями и балками. Я предпологал, что  Аттертон не стал блокировать этот выход на случай побега. Неспособный провести  еще одну ночь в этой ловушке, как кролик в норе, он, должно быть, рванул отсюда  в свое последнее утро.

Держа  в руках лампу и небольшой топорик, которым я рубил щепки для растопки, и  спотыкаясь, я двинулся через гостиную и темную кухню в маленькую прихожую возле  входной двери. И тогда мне в голову пришла мысль: Может, это Аттертон  пытается проникнуть в дом? Кто знает, сколько часов он пробыл в лесу? К  тому времени он мог быть уже полусумасшедшим. Но когда я увидел состояние  двери, тут же стряхнул с себя остатки сна. И сразу отказался от теории о пытающемся  вломиться Аттертоне. Кроме того у меня не хватило даже духу позвать его по имени.

Петли  и задвижки были вырваны из стены и свисали с выбитой двери. Она была  подвергнута мощному удару снаружи. Разве мог человек обладать такой силой? Даже  сумасшедший?

Налетевший  на меня шквал ледяного ночного воздуха не сумел развеять значительно усилившееся  зловоние, исходившее от деревьев вокруг сада, и которое я уловил ранее. Запах  сырой лесной почвы с примесью едкого звериного смрада, того, который сшибает с  ног возле грязного вольера в зоопарке. И это зловоние заполнило дом.

Я  не мог заставить себя даже выйти на крыльцо и осмотреться. Я стоял в прихожей,  охваченный смятением. И внезапно понял, почему Аттертон был так уверен в  необходимости баррикад. Некто или нечто терроризировал это место под покровом  безлунных ночей. И нападавший обладал значительной силой и размерами.

Я  поднял лампу и попытался посветить немного в дверной проем и за его пределы.  Прищурившись, я смог различить лишь край крыльца и темнеющую за ступенями  траву.

Лампа  замерцала и едва не потухла от очередного порыва ветра, налетевшего через лужайку  из-за деревьев.

«Кто  там?» – крикнул я надломленным как у подростка голосом.

Я  поставил лампу себе под ноги и стал поднимать дверь, когда услышал звук шагов.  У себя за спиной. На кухне. Темной кухне, через которую я только что прошел, с  широко раскрытыми глазами, хоть и сонный.

Затем  скрипнула еще одна половица. Вслед за этим раздалось фырканье. Вроде того,  какое издает бык.

То,  что выбило дверь, находилось в доме вместе со мной. Я перестал дышать,  настолько дезориентированный острым ужасом, что лишился дара речи. Я захныкал,  как ребенок, и съежился, словно ожидая удара сзади. Еще один звук из тьмы, и я  был уверен, что у меня остановится сердце. Я был не в силах повернуть голову и  посмотреть, что стоит у меня за спиной.

Затем  я услышал его снова. Скрип половицы под очередным шагом, еще ближе. И было в  этом звуке что-то еще, какое-то царапанье, что вызвало в памяти картинку из  набросков Аттертона. Длинная когтистая лапа, только сейчас она двигалась по  деревянному полу ко мне.

Я  резко развернулся, уронив лампу на бок. И ее стук заставил меня втянуть в себя  воздух и закричать:

«О,  боже!».

В  тот момент я увидел на кухне незваного гостя, склонившегося и напрягшего  длинные конечности.

Скажем  так, я увидел нечто. В основном я увидел силуэт, и то мельком, прежде  чем лампа потухла. Но я уверен, что разглядел в этой притаившейся фигуре  влажный нос, желтые клыки и кроваво-красные глаза на черной морде. Голова находилась  под самым потолком. Именно из-за него оно стояло сгорбившись, не способное  выпрямиться, даже согнув в коленях тонкие ноги.

Я  выбежал из дома во тьму, в направлении машины. И ударился в нее коленями в тот  самый момент, когда под чьим-то тяжелым весом хрустнула лежащая на полу дверь.  Я предположил, что по ней прошли или пробежали. А это значило, что нарушитель  теперь был на улице, где-то рядом со мной.

По  привычке я запер автомобиль и поставил на сигнализацию, которая сработала,  когда я со всех ног налетел на него. Оглядываясь назад, я считаю, что именно  вой «сигналки» и спас мне жизнь. Похоже, он на мгновенье ошеломил  моего преследователя, и мне хватило времени достать ключи из кармана курки,  открыть машину, и проскочить на водительское сиденье. Если б не те несколько  бесценных секунд, я вряд ли когда-либо покинул бы Радален. И я убежден, что  Аттертону это сделать не удалось.

Машина  глохла три раза. Один раз потому, что оставил ее заведенной. Второй раз потому,  что двигатель был холодным. А в третий потому что, когда я включил фары, я  заметил в зеркале заднего вида нечто, залитое красным светом, что заставило  меня в шоке оторвать ноги от педалей.

Когда  я сумел привести машину в движение и рванул через лужайку на узкую подъездную  дорожку, забыв про осторожность, оно не отставало от меня. Иногда неслось  припрыжку вдоль дороги, в паре футов от заднего бампера. А иногда бежало между  деревьев на обочине, вровень со мной. По крайней мере, я думаю, что это преследовавшее  меня существо так поцарапало машину. А когда я замедлялся на поворотах, нечто  пыталось удержать автомобиль на месте. В ту ночь оно намеревалось поймать меня,  и думаю, преследовало меня более десяти километров.

Я  ехал сквозь ночь в столь желанный рассвет, до самой Кируны, где поднял тревогу  по поводу исчезновения Аттертона. После чего мне пришлось заплатить более двух  тысяч фунтов за ущерб, нанесенный лакокрасочному покрытию машины и дверным  панелям".

***

Закончив  свой рассказ в библиотеке клуба, Генри выглядел еще более бледным и напряженным.  Эпилог он сумел выдать лишь после очередного стаканчика бренди.

"Аттертона  так и не нашли. Компания по переездам прислала фургон в пятницу перед моим  прибытием, но они обнаружили дом в том же состоянии, что и я. Пустым и грубо  заколоченным. В самолет Аттертон так и не садился. И никогда не покидал долину.

Перед  тем как выпал первый снег, лесная комиссия и военные обыскали местность и не  нашли никаких существенных следов Аттертона. Они так и не смогли пролить свет  на его исчезновение. Даже осматривали долину с вертолета, но не обнаружили  ничего необычного, кроме велосипеда, брошенного примерно в трех километрах от «фритидсюза».  Хотя владелец велосипеда так и не был установлен, я думаю, что он принадлежал  нашему другу.

В  Швеции бедняга Аттертон до сих пор числится пропавшим без вести".