Текст книги "Подарок наблюдающим диковинки городов и чудеса путешествий"
Автор книги: Абу Абдаллах Мухаммед Ибн Баттута
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Он – великий эмир Кутлудумур, имя его означает «благословенное железо», так как кутлу значит «благословенный», а думур — «железо». Эмир этот – сын тетки по матери великого султана Мухаммада Узбека и величайший из его эмиров. Он же является его наместником (вали) в Хорасане. Его сын Харун-бек женат на дочери упомянутого султана. Ее мать – царица Тайтугли, о которой было сказано ранее. Жена Кутлудумура Турабек-хатун известна своим благородством. Когда кади пришел, чтобы приветствовать меня, как я о том говорил, он сказал мне: «Эмир уже знает о твоем приезде, но он еще болен, и это не позволяет ему прийти к тебе».[44]44
Этот отрывок весьма интересен с точки зрения средневекового этикета. Настолько велико было уважение к мусульманину, посетившему «святые места», побывавшему во всех крупных мусульманских городах, что эмир отговаривается болезнью. Очевидно, это сообщение соответствует действительности, хотя, может быть, здесь есть и желание показать Абу Инану, с каким почетом принимали магрибинского путешественника правители Востока.
[Закрыть]
Я поехал вместе с кади навестить эмира. Мы прибыли к нему домой и прошли в обширное приемное помещение (мишвар), большинство покоев которого были деревянные. Затем мы вошли в малый зал с деревянным инкрустированным куполом; стены в нем были обиты разноцветным сукном, а потолок – златотканым шелком. Эмир сидел на шелковой постели; ноги его были укутаны по причине подагры. Эта болезнь распространена среди тюрок.
Я приветствовал эмира, и он усадил меня рядом с собой. Сели также кади и факихи. Эмир расспрашивал меня о своем повелителе, царе Мухаммад Узбеке, о хатун Байалун[45]45
Байалун – третья жена Узбек-хана, дочь византийского императора. О ней Ибн Баттута подробно рассказывает
[Закрыть] – о ее отце и о городе Константинополе. Я рассказал ему обо всем этом. Затем были принесены подносы с угощениями: жареные куры, журавли и молодые голуби, пирожки, замешанные на масле, называемые кулича, печенье и разные сладости. Принесли еще другие подносы, на которых были фрукты – очищенные гранатовые зернышки в золотых и серебряных сосудах с золотыми ложками, а часть – в иракских стеклянных сосудах[46]46
В средние века Ирак славился производством стеклянных чаш.
[Закрыть] с деревянными ложками, виноград и удивительные дыни.
У этого эмира было принято, чтобы кади приходил каждый день в его приемную и садился на место, отведенное для него, а вместе с ним факихи и писцы. Напротив него садился один из главных эмиров и с ним восемь старших тюркских эмиров и шейхов, называемых йаргуджи.[47]47
Вероятно, имеется в виду йазгуджи — «пишущий», «писец».
[Закрыть] Люди обращаются к ним с тяжбами. Если дело относится к шариатским, то по ним решение выносит кади, а по другим делам выносят решение эти эмиры. Их решения точны, справедливы, потому что их не заподозрят в пристрастии и они не берут взяток.
Мы вернулись в медресе, после того как были приняты эмиром, и он послал нам рис, муку, овец, масло, разные приправы и вязанки дров. Во всей этой стране не знают угля, так же как в Индии, Хорасане и Персии. Но в Китае используют для топлива камень (т. е. каменный уголь. – Н. И.), который горит, словно древесный уголь, и потом, когда превращается в золу, ее замешивают с водой, сушат на солнце и готовят на этом топливе до тех пор, пока оно совсем не исчезнет.[48]48
Очевидно, этот метод не был известен Ибн Баттуте ранее.
[Закрыть]
В одну из пятниц я молился, как обычно, в мечети кади Абу-Хафса, и он сказал мне: «Эмир приказал дать тебе пятьсот дирхемов и устроить угощение, на которое будет израсходовано еще пятьсот дирхемов. На нем будут присутствовать шейхи, факихи и знатные лица. Когда эмир приказал это, я сказал ему: „О эмир, ты устроишь угощение, присутствующие на котором съедят по куску или по два; если же ты отдашь ему все эти деньги, это будет для него гораздо полезней“. Он сказал: „Я так и сделаю“. И назначил тебе тысячу дирхемов полностью». Затем эмир послал в сопровождении своего имама Шамс ад-Дина ас-Синджари деньги в мешке, который принес его слуга. Стоимость этих дирхемов на магрибское золото равняется тремстам динарам.[49]49
Это сообщение вызвало большой интерес историков и нумизматов. Так, советский ученый Г. Ф. Федоров-Давыдов на основании этого высказывания пришел к выводу, что «отношение цен серебра и золота в Хорезме в 1330-е годы было равно 1: 3,65»
[Закрыть]
В тот день я купил вороного коня за тридцать пять динаров и поехал на нем в мечеть. Я отдал его цену из той же тысячи. После этого у меня стало много коней. Число моих коней достигло такой цифры, которую я не называю, чтобы не солгать. Число лошадей у меня продолжало возрастать до тех пор, пока я не прибыл в Индию. У меня было много лошадей, но я предпочитал этого коня, ухаживал за ним и привязывал впереди всех лошадей. Он был у меня три года, а когда пал, я был сильно огорчен.
Жена кади – хатун Джиджа-ага послала мне сто динаров денег. Ее сестра Турабек, жена эмира, устроила пиршество, на которое пригласила факихов и знатных людей города. Этот пир был устроен в построенной ею завии, где кормили приезжавших и уезжавших. Она послала мне соболью шубу и хорошего коня. Она лучшая, праведнейшая и щедрейшая женщина. Аллах да вознаградит ее добром.
Покинув пиршество, устроенное в мою честь этой знатной госпожой, я вышел из завии и в дверях повстречал женщину, одетую в поношенное платье. Голова у нее была закрыта чадрой, с ней были женщины, числа которых я не помню. Она приветствовала меня, на что я ответил, не останавливаясь и не обращая внимания на нее. Когда я был уже на улице, меня догнал кто-то из бывших при этом людей и сказал: «Женщина, которая приветствовала тебя, и есть Турабек-хатун». Я устыдился, услышав эти слова, и хотел вернуться к ней, но узнал, что она уже ушла. Я передал ей привет через одного из ее слуг и извинился за то, что не узнал ее.
Как на востоке, так и на западе[50]50
мусульманского
[Закрыть] мира нет дынь, подобных хорезмским, за исключением бухарской, за которой следует исфаханская дыня. Кожа ее зеленая, мякоть красная, очень сладкая и при этом твердая. Удивительно, что ее разрезают на куски, сушат на солнце и кладут в корзины, как у нас делают с сушеными фигами (шариха) и малагским инжиром,[51]51
Малагский инжир – от названия андалусского города Малаги, славившегося экспортом сушеных фруктов.
[Закрыть] и везут из Хорезма в дальние города Индии и Китая. Среди всех сушеных фруктов нет лучше ее. Во время моего пребывания в индийском городе Дели, когда прибывали путешественники, я посылал кого-нибудь к ним купить мне сушеной дыни. Царь Индии, если ему привозили даже немного ее, присылал мне, так как знал мое пристрастие к ней. Он имел привычку угощать чужеземцев плодами своей страны и этим выказывал свою заботу о них.
Из города Сара до Хорезма меня сопровождал шариф из жителей города Кербелы[52]52
Кербела (Машхад Хусайн) – город в Ираке, один из священных городов шиитов. В этом городе находится могила шиитского мученика, внука Мухаммада, имама Хусайна – объект поклонения многочисленных паломников-шиитов. О Кербеле имеются многочисленные упоминания ат-Табари, Нбн ал-Асира и других арабских авторов. Из исследований нашего времени наиболее полные принадлежат Нбльдеке, ле Стренджу и Дональдсону. Слово шариф имеет терминологическое значение. Шарифы. разделялись на несколько ветвей (ды и алиды), и нередко к числу шарифов или саййидов причислялись люди, не имевшие никакого отношения к «дому Пророка»
[Закрыть] по имени Али ибн Мансур. А был он из купцов. Я обычно просил его купить мне одежду и другие вещи. Он покупал мне одежду за десять динаров, а мне говорил: «Я купил ее за восемь». Таким образом он получал с меня восемь, приплатив два динара из своих денег, а я не знал этого, пока людская молва не осведомила меня. Так он дал мне взаймы некоторое количество динаров. Когда же эмир Хорезма одарил меня, я вернул этому купцу то, что он одолжил мне. Я хотел отблагодарить его в ответ на его добрые поступки, но он отказался и заклинал меня, чтобы я не делал этого. Тогда я решил вознаградить его слугу по имени Кафур, но он заклинал меня, чтобы я и этого не делал. Этот человек был самым щедрым из иракцев, которых я встречал. Он решил отправиться со мной в Индию. В это время группа его земляков прибыла в Хорезм, намереваясь совершить путешествие в Китай, и он собрался ехать с ними. Я напомнил ему о том, что он хотел поехать со мной, на что шариф ответил: «Это мои земляки, которые вернутся к моей семье и родственникам и скажут, что я поехал в Индию за чужой счет, как нищий. Это будет позором для меня, и я не сделаю этого». И он поехал в Китай.
Прибыв в Индию, я узнал, что он достиг города Алмалыка,[53]53
Алмалык – город, расположенный на берегу р. Или к северо-западу от современного города Кульджи в Китае, важный торговый центр на караванной дороге, которая вела из Золотой Орды и Средней Азии в Монголию и Китай. Резиденция ханов Чагатайского улуса
[Закрыть] а это конец земель правителя[54]54
наместничества
[Закрыть] Мавераннахра[55]55
Мавераннахр (букв. «то, что за Рекой», т. е. за Амударьей) – наиболее общее наименование Средней Азии во времена Ибн Бат-туты.
[Закрыть] и начало Китая. Он остановился там и послал своего слугу со всеми товарами. Слуга запоздал с возвращением, а в это время из его страны приехал в Алмалык некий купец и остановился на постоялом дворе[56]56
Араб. фундук. Дози дает значение «Склад для купцов, приезжающих в город для продажи зерна». Однако, очевидно, значение этого слова шире – и постоялый двор со складами для товаров. У Ибн Баттуты слово использовано именно в этом значении. Словарь Муина, приводя это слово, дает помету о его арабском происхождении. Это слово происходит от греческого «постоялый двор», «гостиница». На Востоке употреблялось в этом значении слово «хан» – «постоялый двор».
[Закрыть] с ним. Шариф попросил у него взаймы денег, пока не вернется его слуга. Купец отказал ему в этом, а потом он еще хуже поступил с шарифом: не давая ему опомниться, наказал, чтобы с него брали большую плату за помещение на постоялом дворе. Шариф, узнав об этом, был вне себя от горя, он вошел в свою комнату и зарезался. Его застали, когда он был еще жив. Заподозрили в убийстве его слугу, но купец сказал: «Не поступайте с ним несправедливо, я сам сделал это с собой», и он скончался в тот же день, да простит его Аллах! Этот шариф мне рассказывал о себе, что однажды взял взаймы у одного дамасского купца шесть тысяч дирхемов. Купец встретил его в городе Хаме[57]57
Хама – город в Сирии на берегу реки Эль-Аси (Оронт).
[Закрыть] в Сирии и потребовал свои деньги, а он уже продал в кредит товары, купленные на те деньги. От стыда перед владельцем тех денег он вошел в дом, привязал свою чалму к потолку и хотел повеситься, но ему было суждено умереть позже – он вспомнил своего друга, ростовщика, направился к нему и рассказал ему о своем деле. Тот дал ему взаймы деньги, которые он и возвратил купцу.
Когда я собрался уехать из Хорезма, я нанял верблюдов и купил паланкин (махара). Спутником моим по паланкину был Афиф ад-Дин ат-Тузари. Часть лошадей оседлали слуги для себя, а на остальных мы накинули попоны от холода и вошли в пустыню, находящуюся между Хорезмом и Бухарой. Она составляет восемнадцатидневный путь в песках, на котором есть только одно селение.[58]58
У Тизенгаузена «где нет ни села, ни города единого» – перевод неверен. В действительности: «Есть только одно селение». Ср. у В. В. Бартольда: «Насколько Хорезм времени монгольского владычества отличался от Хорезма эпохи Саманидов, лучше всего видно из слов Ибн Баттуты, что между столицей Хорезма (Ургенчем) и Бухарой простиралась степь, где был только один населенный пункт – небольшой город Кят»
[Закрыть] Я простился с эмиром Кутлуду-муром. Он одарил меня халатом,[59]59
Почетная одежда, может быть необязательно собственно халат, а любая верхняя одежда. У дских халифов существовали специальные мануфактуры для изготовления одежды, раздававшейся как почетные подарки.
[Закрыть] а кади мне подарил другой халат и вышел с факихами, чтобы проводить меня.
Мы ехали четыре дня и достигли города Кята (ал-Кат).[60]60
Кат (Кят) – город, расположенный на правом берегу Аму-дарьи, в конце Х в. – столица Хорезма; назывался также Хорезм, а в XIX в. – Шаббаз (шейх Аббас Вали). В 973 г. здесь родился крупнейший ученый средневековья Абу Райхан ал-Бируни; в 1372 г. разрушен Тимуром. Ныне на месте г. Кят находится район Бируни Каракалпакской АССР Узбекистана. Йакут уделил этому городу несколько строк, указав координаты Кята и упомянув, что на хорезмийском языке кят означает «стена»
[Закрыть] На этом пути нет другого селения, кроме него. Кят – небольшой и красивый город. Мы остановились за его пределами у пруда, замерзшего от холода. Мальчишки играли и катались на нем. О моем приезде услышал кади города Садр аш-Шариа, с которым я встречался в доме кади Хорезма. Он пришел приветствовать меня со своими учениками и набожным и благочестивым шейхом города[61]61
Шейх города (шайх ил-мадина) – должностное лицо, своего рода «городской голова».
[Закрыть] Махмудом ал-Хиваки. Кади предложил мне поехать к эмиру этого города. Тогда шейх Махмуд сказал: «Прибывшего навещают; если уж задумали, то пойдем к эмиру города и приведем его!» И они так и сделали. Через некоторое время прибыл эмир со своей свитой и слугами. Мы приветствовали его. Мы хотели ехать как можно быстрее, но он попросил нас остаться и устроил пир, пригласив на него законоведов, военачальников и прочих. Поэты стали восхвалять его. Он одарил меня одеждой и добрым конем. И мы ехали по дороге, известной как Сибайа,[62]62
Сибай; (сепая, или в современном таджикском произношении сепоя) означает «треножник, тренога», также технический термин; так называется специальная связка из бревен, предохраняющая берег от размывания водами реки. Возможно, что указанная местность получила название по таким сепоя, укреплявшим здесь берег Аму-Дарьи
[Закрыть] в этой пустыне шесть дней без воды. Затем мы достигли города Вабканат.[63]63
Вабканат (Вабкант) – селение в 26 км к северо-востоку от Бухары
[Закрыть] Он находится на расстоянии одного дня пути от Бухары. Это красивый городок с каналами и садами. Жители этого города сохраняют виноград в течение круглого года. У них есть плоды, называемые ал-аллу (ал-алу). Их сушат, и люди возят их в Индию и Китай. Их заливают водой и пьют эту воду. Пока они свежие – сладкие, а когда их высушат, то становятся кисловатыми, в плодах много мякоти, я не видел ничего подобного ни в Андалусии, ни в Сирии.
Затем мы ехали целый день среди сплошных садов и каналов, деревьев и обработанных полей и прибыли в город Бухару, откуда происходит имам мухаддисов[64]64
Глава мухаддисов — ученых, занимавшихся передачей хадисов — устных преданий, составляющих сунну.
[Закрыть] Абу Абдаллах Мухаммад ибн Исмаил ал-Бухари.[65]65
Абу Абдаллах Мухаммад ибн Исмаил ал-Бухари (810–870) – один из наиболее известных авторов сборников хадисов, автор канонического труда «ал-Джами ас-сахих», составленного на основе 600 тыс. хадисов.
[Закрыть] Этот город был столицей городов, которые находятся за рекой Джайхун, но проклятый татарский Тингиз,[66]66
«Проклятый Тингиз» – Чингиз-хан. Эпитет «проклятый» Ибн Баттута часто применяет к Чингиз-хану, хотя ни к одному другому монгольскому правителю не решается применить его, говоря о них с большим уважением, даже если они немусульмане.
[Закрыть] предок царей Ирака,[67]67
Ибн Баттута имеет в виду Ильханидов, потомком Чингиз-хана, правивших в Ираке.
[Закрыть] разрушил его, и сейчас его мечети, медресе и базары в развалинах, за исключением немногих. А жители унижены, их свидетельство не принимается[68]68
«Их свидетельство не принимается…», т. е. они не являются юридически полноправными лицами, но в данном случае Ибн Баттута говорит, что оно не принимается главным образом в Хорезме. Может быть, это отражение старого политического соперничества между Бухарой и Хорезмом.
[Закрыть] в Хорезме и в других странах из-за того, что они прославились своим фанатизмом, лживыми притязаниями и отрицанием правды. В настоящее время среди людей там нет тех, кто был бы сведущ в науке, и нет тех, кто проявлял бы внимание к ней.
Чингиз-хан был кузнецом в земле Хата.[69]69
Хата (Хатай) – северная часть современного Китая (к северу от р. Янцзы)
[Закрыть] Он был щедр душой, силен и прекрасно сложен. Вокруг себя он собирал людей и кормил их. Постепенно у них появилась группа людей, которая избрала его своим предводителем, и он захватил свою страну. Могущество его возросло и усилилось. Его дело приобрело большой размах, и он одержал сперва победу над царем Хата, а затем над царем Китая. Его войска увеличились, и он одержал победу над Хотаном,[70]70
Хотан – город в Китае
[Закрыть] Кашгаром[71]71
Кашгар – город в Китае
[Закрыть] и Алмалыком. Джалал ад-Дин Синджар, сын Хорезмшаха,[72]72
Джалал ад-Дин Манкбурны (о чтении последнего компонента как «Манкбурны» и толковании его значения см. – последний из Хорезмшахов, правил с 1220 по 1231 г. В 617/1221 г. Мавераннахр завоевали монголы Чингиз-хана, и правление его прошло в тщетных попытках преградить монгольской лавине путь на Средний Восток
[Закрыть] был царем Хорезма, Хорасана и Мавераннахра и обладал большой силой и могуществом. Чингиз боялся его, остерегался и не противодействовал ему. Случилось так, что Чингиз послал купцов с китайскими и хатайскими товарами – шелковой одеждой и другими вещами – в город Утрар,[73]73
Утрар (Отрар) – небольшой город (Ибн Баттута даже называет его балда — «селение»). В Отраре были задержаны купцыизМонголии (Отрарская катастрофа).
[Закрыть] где кончаются владения Джалал ад-Дина. Его наместник (в этом городе) сообщил Джалал ад-Дину об этом и спросил, как поступить с ними. Джалал ад-Дин отдал письменный приказ забрать их товары, изувечить их, отрезав конечности, и вернуть в их страну. Ибо когда Аллах Всевышний решил поразить жителей Востока бедствием и подвергнуть их мукам, он допустил принять такое гибельное решение, повлекшее за собой злосчастие.
Когда наместник Джалал ад-Дина сделал это, Чингиз стал подготовлять свои неисчислимые войска для нападения на мусульманские страны. Наместник же Утрара, узнав о его действиях, послал лазутчиков, чтобы те доставили ему сведения о том.
Рассказывают, что один из них проник в войско (махалла)[74]74
Махалла — одно из слов марокканского диалекта, встречающихся у Ибн Баттуты, в значении «военный лагерь» султана или эмира.
[Закрыть] одного из эмиров Чингиза под видом нищего и не нашел никого, кто бы накормил его. Наконец он остановился у одного из воинов, у которого он не видел пищи, а тот ничем не угостил его. Когда стемнело, воин вытащил сушеную кишку, бывшую с ним, омочил ее водой, пустил кровь своему коню и наполнил ею кишку, после чего завязал и обжарил ее на огне, и это было его пищей. Лазутчик вернулся в Утрар, доложил наместнику об их делах и осведомил о том, что никто не сможет воевать с ними. Наместник обратился за помощью к своему царю Джалал ад-Дину, и тот прислал ему шестьдесят тысяч сверх тех войск, которые были у наместника. Когда произошла битва, Чингиз нанес им поражение и вошел в город Утрар с мечом, перебил мужчин и забрал детей в неволю. Тогда Джалал ад-Дин явился сам, чтобы сразиться с ним. Между ними были такие сражения, подобных которым не знал ислам. И дело дошло до того, что Чингиз захватил Мавераннахр, разрушил Бухару, Самарканд, Термез, переправился через реку Джайхун, дошел до города Балх[75]75
Балх – город в Северном Афганистане. В древности этот город носил имя Бактра. Монгольское нашествие положило конец его расцвету. Вблизи Балха построен новый город, получивший название Вазирабад
[Закрыть] и взял его. Потом он пошел на Бамийан[76]76
Бамийан – город в горах между Кабулом, Хульмом и Балхом. В Х в. Бамийан считался главным городом области, в состав которой входили Кабул и Газна, находившейся под управлением местного правителя, Он был разрушен Чингиз-ханом и до XVIII в. не восстановлен. Бамийан примечателен своими памятниками древности, многочисленными огромными изваяниями.
[Закрыть] и захватил его. Затем он вторгся в Хорасан и персидский Ирак (Ирак ал-аджам).[77]77
«Персидский Ирак» – северо-западная часть Ирана, иногдавесь Иран.
[Закрыть] Мусульмане в Балхе и Мавераннахре восстали против него. Он вернулся к ним, вошел в Балх с мечом и разрушил его до основания.[78]78
«Он разрушил (город) до основания» – кораническоевыражение (62. ii, 261), ставшее общепринятым и употреблявшееся часто в разговорной речи. У Ибн Баттуты встречается постоянно.
[Закрыть] Подобно этому он поступил в Термезе, который полностью был разрушен и до сих пор не восстановлен (на прежнем месте). На расстоянии двух миль от того места был построен (другой) город, называемый в настоящее время Термезом. Он (Чингиз) истребил жителей Бамийана и полностью уничтожил город, за исключением минарета соборной мечети. Но затем он смилостивился над жителями Бухары и Самарканда и вернулся в Ирак. И так без конца продолжалось победоносное шествие татар, пока не ворвались они с мечом в столицу ислама, резиденцию халифата – Багдад, где убили дского халифа ал-Мустасима Биллах,[79]79
Халиф ал-Мустасим биллах ал-Аббаси – последнийдский халиф (1242–1258).
[Закрыть] да помилует его Аллах!
Наш шейх, главный кади, Абу-л-баракат ибн ал-Хаджж, да возвеличит его Аллах, сообщил нам: Я слышал, как хатиб Абу Абдаллах ибн Рашид рассказывал:
«Я встретил в Мекке одного из иракских улемов[80]80
Улемы (араб. Улама) – мусульманские богословы.
[Закрыть] – Hyp ад-Дина ибн Зуджаджа с племянником. Мы начали беседовать с ним, и он сказал мне: „В Ираке во время татарского нашествия погибло двадцать четыре тысячи улемов, кроме меня и его, никого не осталось", – и он показал на своего племянника».
Он (Ибн Баттута) рассказал: Мы остановились в предместье Бухары, известном под названием Фатхабад,[81]81
Фатхабад – селение в 1 км к востоку от Каршинских ворот Бухары. Ныне входит в черту города
[Закрыть] где находится могила ученого шейха, благочестивого отшельника Сайф ад-Дина ал-Бахарзи,[82]82
Сайф ад-Дин ал-Бахарзи (Сайф ал-Хакк ва-д-Дин Абу-л-Ма-ани Сайд ибн ал-Мутаххар ибн Сайд ал Бахарзи) – бухарский шейх (1190–1261)
[Закрыть] одного из величайших святых.[83]83
«Он былиз величайших святых». Слово аулийа (мн. ч. отвили) перешло в тюркские языки со значением единственного числа – «угодник», «святой»; арабские толковые словари объясняют его как «друг бога», «сосед бога». Отсюда под влиянием суфийской терминологии слово вали приобрело значение «святой», особенно в период позднего средневековья с расцветом житийной, или агиографической, литературы. Признаком «святого» является карами, значение этого слова восходит, очевидно, к Корану. Слово шрама можно объяснить как «чудесный дар, благодать, которыми Аллах отметил своих святых и угодников», т. е. чудом. В житийной литературе XI–XIV вв. на арабском и персидском языках рассказывается о карамат местных вали, причем самый обычный случай часто истолковывается как проявление карама, что очень часто встречается и у Иби Баттуты. Даже Ибн Халдун, современник Ибн Баттуты, признавал карамат
[Закрыть] Носящая имя этого шейха завия, где мы остановились, очень велика и имеет огромные вакфы, (на доходы) с которых питаются приезжие. Шейх этой завии – один из потомков Сайф ад-Дина, совершивший благочестивое паломничество Йахйа ал-Бахарзи.[84]84
Йахйа ал-Бахарэи (Йахйа ибн Бурхан ад-Дин Ахмад) – внук знаменитого шейха Сайф ад-Дина (см. примеч. 70). Он приехал в Бухаруиз Кермана в 712/1312– 13 г. жил в завии, построенной при могиле Сайф ад-дина Ал-Бахарзи в Фатхабадр; умер в 736/1335– 36 г.
[Закрыть] Этот шейх принял меня у себя дома, собрал знатных лиц города, и чтецы читали Коран прекрасными голосами, а проповедник произнес речь. Замечательно пели на тюркском и персидском языках. Там у нас прошла самая чудесная ночь.
Я встретил там ученого законоведа, достойного Садр аш-Щари'а, прибывшего из Герата. Он благочестивый праведник. В Бухаре я навестил могилу ученого имама, составителя «Сборника истинных хадисов» (ал-Джами ас-сахих), шейха мусульман Абу Абдаллаха ал-Бухари, да будет Аллах доволен им! На его могиле начертана надпись: «Это могила Мухаммада ибн Исмаила ал-Бухари, составившего такие-то и такие-то книги». На могилах других бухарских ученых также написаны их имена и названия их сочинений. Я записал многие из них, но записи пропали у меня с вещами, когда индийские язычники ограбили меня в море.
Затем мы выехали из Бухары, направляясь в лагерь праведного великою су-пана Ала ад-Дина Тармашири-на.[85]85
Ала ад-Дин Тармаширин – султан Мавераннахра. девятнадцатый из Чагатаидов; правил с 726/1326 по 734/1334 г. Тармаширин – иранизированная форма буддийского прототипа его имени Дхармашила («следующий дхарме», т. е. буддийскому закону). Он принял ислам, но слишком решительный разрыв с кочевыми традициями вызвал восстание кочевых монголов восточной части ханства, которые были противниками ислама. Восставшие убили Тармаширина. После его смерти резиденция ханов на несколько лет была перенесена на берег Или
[Закрыть] Об этом мы еще упомянем. Итак, мы проехали Нахшаб,[86]86
Нахшаб – древний город в Средней Азии, находится в 10–12 км к северо-западу от современного города Карши. В средние века назывался Насафом
[Закрыть] местечко, откуда происходит шейх Абу Тураб ан-Нахшаби. Это небольшой город, окруженный садами и водами. Мы остановились вне города в доме его эмира. У меня была невольница, которая скоро должна была родить. Я хотел отвезти ее в Самарканд, чтобы она родила там. Она была в паланкине, помещенном на верблюде. Наши спутники отправились в путь ночью, взяв ее, провизию и другие мои вещи, я же остался, чтобы уехать днем с другими. Они поехали по одной дороге, а я по другой. На закате дня мы достигли лагеря вышеупомянутого султана. Мы были голодны, но остановились недалеко от базара. Один из моих люден купил кое какую еду, чем можно было утолить наш голод Мы устроились на ночь в шатре, который ссудил нам один купец. На другой день наши спутники пошли искать верблюдов и остальных наших людей. Они нашли их вечером и привели. Оказалось, что султана при войске не было, он охотился. Я встретился с его заместителем эмиром Такбуга. Он поселил меня вблизи от своей мечети и дал мне хиргох. Это нечто похожее на палатку, о чем говорилось выше. В ней я поместил невольницу, которая этой же ночью родила.
Сначала мне сказали, что родилось дитя мужского пола, но это было не так. После того как мы устроили акику,[87]87
Акика – мусульманский обряд, совершаемый через неделю после рождения ему впервые стригут волосы.
[Закрыть] один из моих людей сообщил, что родилась дочь. Тогда я позвал невольниц и спросил их, и они отвечали мне то же самое. Эта девочка родилась под счастливой звездой, ибо с ее рождения я видел все то, что радовало и удовлетворяло меня. Она умерла через два месяца после того, как я прибыл в Индию. Об этом я еще буду говорить.
В этом лагере я встретился с набожным факихом, шейхом мавлана Хусам ад-Дином ал-Йаги, его имя на тюркском языке означает «восставший»; он – отрарец. А также встретился с шейхом Хасаном – зятем султана.
Это великий султан Ала ад-Дин Тармаширин. Он могуществен, имеет много войск; он управляет огромным царством, силен и справедлив. Страна его расположена между владениями 'четырех великих царей мира: царя Китая, царя Индии, царя Ирака и царя Узбека. Они все боятся его, оказывают ему почет и уважение. Он получил владения после своего брата ал-Джакатая.[88]88
Ал-Джагатай – так называет Ибн Баттута султана Мавераннахра Элджигидея, который правил несколько месяцев в 1326 г.
[Закрыть] А этот ал-Джакатай был язычником и сел на трон после своего старшего брата Кебека.[89]89
Кебек («Пес») – тотемистическое имя султана Мавераннахра из Чагатаидов, правил в 709/1309 и вторично с 718/1318 по 1326 г. Он обосновался в Мавераннахре первым после Мубарак-шаха (1266) и Барака (1266–1270) и построил себе дворец в двух фарсахах (12–16 км) or Пахшаба. Название г. Карши происходит от монгольскою «дворец»
[Закрыть] Кебек тоже был неверным, однако по отношению к подданным был справедлив, уважал мусульман и почитал их.
Передают, что однажды царь Кебек, разговаривая с Бадр ад-Дином ал-Майдани, факихом и проповедником, сказал ему: «Ты говоришь, что Аллах в своей славной книге якобы упомянул обо всем?» – «Да». – «А где же в ней мое имя?» – спросил царь. «Оно содержится в следующих словах Всевышнего: „В таком виде, как пожелал, тебя устроил[90]90
Фи аййи суратин ма шаа раккабак – слова из Корана (LXXXII, 8) Здесь имеется звуковое соответствие с именем Кебек. Для того чтобы получить имя Кебек, проповеднику пришлось слова раккабака произнести раздельно в паузальной форме г конечным сукуном (рак-кабак).
[Закрыть]", – ответил тот. Царь удивился и сказал: «йахши», что по-тюркски означает «хорошо». Царь проявил к нему свою милость и стал еще лучше относиться к мусульманам.[91]91
Это рассказ типа хикайат, типичный для агиографической литературы и характерный для Ибн Баттуты, который, рассказывая о «хорошем» правителе, подчеркивает его доброжелательное и уважительное отношение к мусульманам, несмотря на то что этот правитель – «язычник». Думается, этот рассказ очень ярко показывает, каким образом складывались легенды о «правителях язычниках и проповедниках», которые в большинстве случаев добиваются успеха.
[Закрыть]
Рассказывают о судебных решениях Кебека, как некая женщина пожаловалась ему на одного из эмиров и сказала, что она бедная, имеет много детей и содержит своих детей продажей молока, а этот эмир отнял у нее молоко и выпил его. Кебек сказал ей: «Я разрублю его пополам, если из живота его вытечет молоко, этого будет достаточно. В противном случае я разрублю тебя после него». Женщина сказала: «Я простила его и ничего не требую от него». Кебек же приказал сделать так, как он сказал. Этого эмира рассекли пополам, и из него вытекло молоко.[92]92
Это – «поучительный рассказ», смыкающийся по стилю, как и предыдущий, с агиографической литературой и отличающийся определенной слащавостью, несмотря на «грубость» сюжета (явление, вообще характерное для житийной литературы).
[Закрыть]
Вернемся к рассказу о султане Тармаширине. Я остановился на несколько дней в лагере, который там называют Урду. Однажды, по своей привычке, я пошел в мечеть на утреннюю молитву, и, когда закончил молитву, кто-то сказал мне, что султан находится в мечети. Когда он поднялся со своего места, я подошел к нему, чтобы его приветствовать. Шейх Хасан и факих Хусам ад-Дин ал-Йаги доложили султану обо мне и о моем прибытии несколько дней назад. Султан обратился ко мне по-тюркски: «Хушмисан,[93]93
Ибн Баттута далее очень точно объясняет значение всех приводимых слов и не менее точно их «транскрибирует»: здесь он воспроизводит тюркское хош-ми-cen? – «Хорошо ли ты себя чувствуешь?»
[Закрыть]яхишими-сан кутлу айусан». Хушмисан значит «здоров ли ты?» Яхишимисан — «хорошо ли себя чувствуешь?» Кутлу айусан — «да будет благословенно твое прибытие!»
В это время на нем была надета зеленая иерусалимская кааба,[94]94
Каба – верхняя одежда, соответствующая более поднему фарджийии
[Закрыть] а на голове шашийа из того же материала. Султан вышел затем из мечети, направляясь пешком к месту своих приемов. Люди обступили его, представляя ему свои жалобы. Он останавливался и выслушивал каждого жалобщика, беден он или богат, мужчина или женщина. Потом он послал за мной, и я предстал перед ним. Султан был в шатре, а снаружи, справа и слева, разместились люди. Эмиры среди них восседали на сиденьях, а их свита стояла вокруг. Остальные воины сидели рядами, держа перед собой оружие. Это была дежурная охрана, которая сидит там до вечерней молитвы. Потом приходит другая смена и остается до конца ночи. Там сделаны навесы из хлопчатобумажных тканей, под которыми они укрываются.[95]95
Очевидно, здесь следует читать йакиннуна от глагола канна — «скрывать», «скрываться». Сакаиф — «крыши» (здесь «навесы»), сийаб ал-кутн здесь не «хлопчатобумажная одежда», а «хлопчатобумажная ткань». В связи с этим мы переводим: «Там сделаны навесы из хлопчатобумажных тканей, под которыми они укрываются».
[Закрыть] Войдя к царю в шатер, я увидел его сидящим на троне, подобно минбару устланном златотканым шелком. Внутренность шатра была скрыта раззолоченным шелком, а над головой султана, на высоте одного локтя, висел венец, украшенный драгоценными камнями. Великие эмиры сидели на сиденьях справа и слева от него, а перед ним стояли царские дети с опахалами в руках. У входа в шатер находились наиб (заместитель), хаджиб (камергер) и сахиб ал-алама (хранитель печати). Они называют ее алтамга; ал означает «красный», тамга — знак. Когда я входил, они все четверо встали навстречу мне и вошли вместе со мной. Я приветствовал султана, и он задавал мне вопросы, а сахиб ал-алама переводил. Разговор наш был о Мекке, ал-Медине, Иерусалиме – да возвысит их Аллах! О городе ал-Халила[96]96
Хеброн, город в Палестине, где якобы похоронены пророки Ибрахим, Исхак и Иакуб.
[Закрыть] – мир ему! О Дамаске, Египте, ал-Малике ан-Насире,[97]97
ан-Насир – Насир ад-Дни Мухаммад, мамлюкский султан, правил трижды – 1294–1295 гг.; 1299–1309 гг.; 1309–1340 гг.
[Закрыть] об обоих Ираках и их царе, а также о персидских странах.
В это время муаззин возвестил полуденную молитву. и мы вышли. Обычно мы совершали молитвы вместе с ним. Это были дни сильного, убийственного холода. Но султан не пропускал ни утренних, ни вечерних молитв с общиной.[98]98
«Он не пропускални утренних, ни вечерних молитв с общиной». – Тармаширин представлен Ибн Баттутой как чрезвычайно набожный мусульманин с этойцелью подчеркивается, что дело происходит во время «сильного, губительною холода».
[Закрыть] После утренней молитвы до восхода солнца он садился для свершения зикра на тюркском языке. Каждый, кто находился в мечети, подходил к нему и здоровался с ним за руку. То же происходило во время послеполуденной молитвы. Если ему преподносили изюм или финики – а финики у них высоко ценятся и считаются благословенными, – он раздавал их своей рукой каждому, кто был в мечети.
