Текст книги "Моя вторая мама (Сериал). Книга 1"

Автор книги: Абель Крус

Соавторы: Эрик Вонн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

– Нет, ничего. Я так и думала, что ты это скажешь, – все еще улыбаясь пробормотала Каролина. Донья Аманда поняла, что ее уловка разгадана и рассердилась:

– Ах, да не покупайте вы этот дом! Мне все равно. Я не собираюсь никуда переезжать. Меня отсюда вынесут ногами вперед!

После обеда к Даниэле заехали Сония и Джина. Сония, как и обещала, начала учить подруг вязанию. Но Даниэла не могла усидеть дома. Хотя Хуан Антонио запретил ей ездить в больницу, она хотела видеть сына.

– А почему бы нам не перенести наш урок в отделение для недоношенных? – предложила Даниэла.

– Хорошо, поедем на моей машине, – согласилась Сония.

…Пока Сония отгоняла машину на стоянку, Джина и Даниэла поднялись на второй этаж и смотрели сквозь стекло на новорожденного.

– Мне кажется, он здорово подрос, – удивилась Джина, разглядывая малыша. – И прекрасен как олимпийский бог!

– Может быть, потому что он – мой сын, он мне кажется самым красивым ребенком на свете, – несколько смущенно призналась Даниэла. – Мне так хочется поскорее взять его отсюда и подержать на руках. Ох, еще две недели ждать! Я не выдержу!

Потом они сидели в приемной больницы и вязали приданое Хуану Мануэлю.

– Сейчас мы вяжем моему сыну, а потом я тебе помогу связать приданое для твоей дочки. Столько вещей надо связать за две недели! – озабоченно вздохнула Даниэла.

– Ему еще надо купить кроватку, чтобы было, где спать, – сказала Сония, на мгновение перестала вязать и предложила: – Знаешь, я тебе ее подарю.

– Вот хорошо! И все втроем мы ее украсим. Сделаем всю в кружевах. Будет очень мило, – затараторила Джина и стала с недоумением разглядывать вязание. – Посмотри, где здесь надо было сделать накид?

– Ты думаешь, Даниэла тебя послушает и не поедет в больницу? – спросил Мануэль у Хуана Антонио.

Хуан Антонио оторвал взгляд от бумаг и откинулся в кресле. Мануэль знал, что Хуан Антонио каждый день до работы заезжает в больницу посмотреть на сына, но скрывает это от жены.

– Конечно, не послушает. Ведь у нее сейчас Джина, – ответил другу Хуан Антонио.

– А почему ты не хочешь, чтобы Даниэла знала, что ты бываешь у сына?

– В глазах женщин мы, мужчины, должны выглядеть чуть-чуть бесчувствеными, – туманно ответил Хуан Антонио и, заметив недоуменный взгляд Мануэля, пояснил: – Если Даниэла узнает, что я езжу к нему, она захочет проводить в больнице целые дни, а она еще очень слаба. Вот и вся причина.

Мануэль понимающе кивнул и бросил как бы между прочим:

– Вот через несколько лет я выйду на пенсию и смогу полностью посвятить себя семье.

– Ты?! На пенсию? – Хуан Антонио подскочил, но потом опять плюхнулся в кресло. – Ты умрешь со скуки! Мы с тобой не сможем без работы.

– Я хочу воспитывать моего сына и уделять больше внимания жене. Да и зачем работать?

– Я и сам иногда задаю себе этот вопрос, но работа – это часть нашей жизни.

– Ты тоже должен был бы отойти от дел или, по крайней мере, проводить меньше времени на работе, – заметил Мануэль.

– Ты так говоришь, потому что у тебя нет финансовых проблем, – улыбнулся Хуан Антонио. – Я – другое дело. У меня ведь нет матери-миллионерши.

– Опять ты со своими шуточками! – замахал на него руками Мануэль.

Глава 49

Две недели прошли в напряженном ожидании. Хуан Антонио делал вид, что сердится на жену за то, что она ездит в больницу к сыну, но понимал, что удержать Даниэлу дома невозможно. Сам он украдкой от Даниэлы каждое утро заезжал в клинику доктора Карран-сы, чтобы полюбоваться на малыша. Хуан Антонио был несказанно горд тем, что у них родился мальчик, и мечтал, что его сын вырастет здоровым и крепким, станет заниматься спортом, пойдет в школу, затем поступит в университет…

Даниэла с Сонией и Джиной готовили приданое для малыша. Они перенесли свои курсы вязания в больницу. Входя в приемную, они занимали кресла в углу и вытаскивали вязание. Каждые пятнадцать минут Даниэла прерывала работу, что пойти посмотреть на сынишку. Потом опять возвращалась в приемную и брала в руки вязание. Даниэла хотела, чтобы первая одежда сына была сделана ее руками, и она очень старалась. Она с нежностью и любовью вязала ему вещи из легких и пушистых нитей белого или голубого цвета.

В доме Мендесов Давила для сына освободили комнату. Она была солнечной и просторной, с окнами в сад. Там уже стояла кроватка, купленная Сонией в подарок племяннику и накрытая кружевным покрывалом с голубыми атласными бантами. Был и ящик с яркими резиновыми игушками и небольшой белый столик для пеленания. В шкафу были сложены стопкой подгузники, пеленки и простынки. На отдельной полке лежали вещи, связанные Даниэлой, Сонией и Джиной: пинеточки с помпонами и кисточками, чепчики, пелеринки, кофточки и свитерочки. Все было готово, и ждали только хозяина комнаты. А маленький Хуан Мануэль лежал в больнице за стеклом своего бокса и, как сказочный принц, рос не по дням, а по часам. В последнюю неделю у него уже убрали капельницу и начали кормить из соски.

Накануне дня, когда родители должны были забрать малыша из больницы, Даниэла не смогла сомкнуть глаз. Сначала она ворочалась в кровати, представляя, как завтра – неужели уже завтра? – она возьмет его на руки, прижмет к своей груди и выйдет из дверей больницы. Она готова была нести его на руках до дома пешком. Потом она вспомнила, как долго лечилась, чтобы наконец забеременеть, как скверно чувствовала себя в первые месяцы беременности, как малыш начал шевелиться у нее в животе и бить ее ножками…

Даниэла поняла, что уже не уснет. За окном начало светать. Она вздохнула, села на кровати и набросила на плечи легкий пеньюар. Потом, осторожно ступая, чтобы не разбудить мужа, выскользнула из спальни. Ноги сами несли ее в комнату сына. Даниэла придирчиво оглядела светлую мебель, поправила покрывало на кровати, открыла дверцу шкафа и, наверно, в сотый уже раз стала перебирать вещи малыша, выбирая те, которые надо было захватить в больницу.

Потом она прошла в ванную, которую они отремонтировали специально для сынишки. Оглядела голубой кафель, посмотрела на себя в большое сверкающее зеркало и улыбнулась своему отражению. Даниэла открыла шкаф под раковиной и пересчитала мягкие, пушистые полотенца. Обернулась к подвесной зеркальной полке, на которой стояли бутылочки и баночки с маслом, присыпками, шампунем, потрогала целлофановые обертки детского мыла в форме разных забавных зверушек. Тут же лежала мягкая губка для купания в виде арбузной дольки. Даниэле доставляло удовольствие просто смотреть или трогать вещи, которые будут служить и которые уже принадлежат ее маленькому сыну.

Спать совсем не хотелось. Где-то в доме хлопнула дверь. Это проснулась Мария и пошла готовить завтрак. Даниэла взглянула на часы. Было шесть утра. Несмотря на бессонную ночь, Даниэла чувствовала себя бодрой. Внезапно ей захотелось есть. Она спустилась на первый этаж и открыла дверь в кухню…

После завтрака в дом начали стекаться гости. Первыми приехали Джина и Фелипе. Джина чмокнула Даниэлу в щеку и вручила букет роз.

– Я тут привезла кое-что, чтобы украсить дом к вашему возвращению из больницы, – Джина небрежно кивнула в сторону двух огромных пластиковых сумок, которые вытаскивал из багажника Фелипе.

Почти сразу за Джиной приехали Сония и Рамон, а немного погодя Каролина, Херардо и Лало, который по случаю праздника не пошел в школу. Правда, еще не было Мануэля, Ракель и Долорес, но Даниэла решила не дожидаться их. Она горела нетерпением. Хуана Антонио тоже не надо было подгонять. Наспех поздоровавшись с гостями и пообещав скоро вернуться, Даниэла и Хуан Антонио сели в машину и уехали в клинику доктора Каррансы.

Мелина заглянула к донье Аманде узнать, не надо ли ей купить чего-нибудь. Аманда была в приподнятом настроении. Она начала хвастать Мелине, какой у нее замечательный зять и как Каролина поняла, что не может без нее обойтись, и вот они решили купить дом специально для того, чтобы она, Аманда, к ним переехала и они зажили бы все вместе.

– Конечно, скоро у Каролины родится ребенок и квартира станет для них мала, – рассудительно сказала Мелина. – А я была у Доры, моей крестницы. У нее замечательный малыш. Ах, Аманда, как хорошо иметь ребенка!

– Ты сама не захотела иметь детей, – напомнила ей Аманда.

– Да, но я была тогда молодой дурочкой и наломала дров. Я дорого заплатила за ошибку молодости. А потом было уже поздно. И я осталась одна, – жаловалась на жизнь Мелина.

– А я думаю, что если бы мы опять стали молодыми, мы точно также прожили бы жизнь и повторили бы наши ошибки, – заметила Аманда.

Мелина согласно кивнула.

А в это время в соседней квартире разгорался очередной скандал. Гаспар требовал от жены, чтобы она принесла ему выпить.

– Прекрати препираться! Сходи мне за бутылкой!

– Никуда я не пойду! Ты должен бросить пить. Врач же тебе сказал…

– Врач ничего не понимает, – перебил жену Гаспар. – Я сам знаю, что мне надо.

– Прошу тебя, Гаспар, будь человеком! Тебе надо меньше пить и больше работать. В доме совсем нет денег. Ты все тратишь на выпивку.

– Старая сквалыга! – закричал Гаспар и, сжав кулаки, принялся избивать жену, повторяя: – Я научу тебя слушаться мужа!

Арселия стонала, сцепив зубы. Она старалась не кричать, потому что ей было стыдно перед соседями. Наконец бедная женщина сдалась:

– Хорошо, дай мне денег, я пойду за бутылкой.

– У меня нет денег!

– Тогда как я ее куплю?

– Не доводи меня, – злобно сверкнув глазами, сказал Гаспар. – Достань сама, где хочешь!

– Где я могу достать? – жалобно спросила Арселия.

– Нет, я вижу, ты хочешь меня довести, – с угрозой в голосе произнес Гаспар.

– О Боже! Если бы ты хотя бы знал, зачем пьешь?

– Я пью, чтобы забыть о всех неприятностях, вот зачем, – буркнул Гаспар.

Арселия поправила растрепавшиеся волосы и пошла к донье Аманде занять денег.

Моника, которая тоже в этот день не пошла в школу, повела Лало в сад показать ему цветы… Они вместе полили растения, а потом присели на скамейку. Лало вытащил из кармана конверт:

– Фико просил передать это Летисии.

Моника вздохнула и взяла конверт, сказав:

– Я не знаю, отдам ли я ей. Она только насмехается и выбрасывает его подарки.

– Мне очень жаль Фико. Он такой замечательный друг!

– А Летисия – воображала, – сказала Моника. – Пусть он лучше станет женихом Маргариты.

– Но ему нравится Летисия, – возразил Лало. – Моя мама говорит, что сердцу не прикажешь.

– Летисия никогда не влюбится в Фико, – убежденно сказала Моника и положила конверт на скамейку. – Ну ладно, я передам.

– Я тоже хотел принести тебе что-нибудь в подарок, но мы не смогли выбраться в магазин. Было поздно, и он уже закрылся, – пробормотал, извиняясь, Лало.

– Неважно, Лало. Мне нравится бывать с тобой и без подарков, – успокоила его Моника. – Скорее бы возвращались папа и Даниэла. Я так хочу увидеть братика!

– Знаешь, у меня тоже скоро родится братик или сестренка, – Лало задумался о чем-то, помолчал и добавил: – Когда мы поженимся, у нас будет двое детей.

– Да, мальчик и девочка, – мечтательно улыбнулась Моника.

– Пусть лучше будут близнецы. Представляешь, как здорово: два совершенно одинаковых малыша! – рассмеялся Лало.

Моника взяла его за руку, и они пошли к дому.

А в доме кипела работа. Джина привезла воздушные шары. Она взгромоздилась на стремянку и прикрепляла шары к потолочной балке гостиной. Сония и Каролина ей помогали. В середине уже красовался плакат: «Добро пожаловать, Даниэла и Хуан Мануэль!» Сония критически оглядела преобразившуюся гостиную:

– Мне кажется, уже хватит шаров. Даниэла так обрадуется, когда увидит!

– Поглядите на наших мужчин! Женщины работают, а они бьют баклуши, – ворчала Джина, прикрепляя очередной шар.

Действительно, мужчины стояли у сервировочного столика с бокалами коктейля в руках и спорили о вчерашнем матче. Фелипе перевел взгляд на жену и сказал:

– Мужчин надо беречь! Мы – венец творения.

– Вот именно, – поддержал друга Херардо и сделал неожиданный вывод: – У вас и без нас все прекрасно получается.

Рамон подошел к Джине и предложил:

– Давайте, я помогу!

– Малыш – единственный, в ком заговорила совесть, – Джина протянула Рамону молоток и стала спускаться со стремянки. – И то, когда мы все закончили.

– Ну, вот и все! А теперь будем ждать. Скорее бы уж они приезжали, – сказала Сония.

В этот момент в гостиную вошли Мануэль, Долорес и Ракель с ребенком на руках. После громких приветствий и традиционных похлопываний по плечам, все стали нахваливать работу Джины. Больше всех суетился Фелипе. Можно было подумать, что он принимал самое активное участие в украшении гостиной.

– Правда, здорово получилось? А красиво они придумали с этими шарами? – приставал Фелипе к Мануэлю.

– Я не хвастаюсь, но получилось неплохо, – довольная Джина смущенно потупила глаза. – Это будет замечательный праздник! Все будут веселиться. Давайте включим музыку и потанцуем.

– Джина уж что-то слишком разошлась, Фелипе, приструнил бы ты жену, – поддразнил Херардо друга.

– Приструнишь ее, как же! – мотнул головой Фелипе и предложил: – Давай ее свяжем?

Но Джина уже включила магнитофон и танцевала в центре гостиной, размахивая воздушным шаром.

– Танцуют все! – выкрикнула она.

Ракель передала ребенка Долорес и присоединилась к Джине. Остальные последовали их примеру.

В кухню доносились из гостиной смех и музыка. Мария стояла у плиты, колдуя над кастрюлями. Дора нарезала овощи для салатов. Они готовили настоящий пир.

– Да, теперь прибавится забот, с двумя-то малышами, – сказала Мария.

– Мне так хочется увидеть сына сеньоров. Интересно, на кого он похож? – Дора улыбнулась и убрала волосы со лба. – Сеньора ничего нам не сказала… Она будет кормить малыша грудью?

– Я думаю, да. Она сделает, как лучше для маленького. А что может заменить материнское молоко? Конечно, в последнее время появились очень хорошие смеси, и многие женщины уже не кормят детей, боясь испортить грудь. Но я придерживаюсь старых правил.

– Что-то сеньоры задерживаются, – заметила рра, прислушиваясь к взрывам хохота, доносящимся з гостиной.

– Больница находится далековато. И потом… ребенка надо еще одеть, – рассудительно сказала Мария, уменьшая огонь на плите. Но на сердце у нее почему-то было тревожно…

Еще никогда дорога до больницы не казалась Даниэле такой длинной. Фу, наконец-то они доехали! Даниэла буквально вылетела из машины. Хуан Антонио, видя нетерпение жены, решил подшутить.

– А может, оставить его здесь еще на пару деньков? – спросил он, закрывая дверцу автомобиля.

– Нет, – резко ответила Даниэла, но внимательно посмотрев на мужа, поняла, что он шутит, и добавила уже мягко: – Ни на одну минуту!

Они поднялись на второй этаж и подошли к знакомому стеклу, но не увидели за ним малыша.

– Его там нет, – подняла на мужа удивленные глаза Даниэла и почувствовала сердечную тревогу, а потом свинцовую тяжесть во всем теле.

– Его, наверно, готовят, чтобы мы могли его забрать, – неуверенно произнес Хуан Антонио. – Давай пройдем к врачу.

Поддерживая жену под руку, Хуан Антонио направился по коридору к кабинету доктора Каррансы. Увидев их, врач встал из-за стола и крепко пожал им руки.

– Доктор, я так волнуюсь, я не спала всю ночь! Наконец мы можем забрать домой нашего мальчика, – быстро проговорила Даниэла, задыхаясь от волнения.

Врач опустил голову, нахмурился и начал разглядывать календарь, висевший на стене.

– Только не говорите мне, что он должен здесь остаться еще на неделю, – Даниэла напряглась.

– Даниэла, Хуан Антонио, – медленно заговорил доктор Карранса. – Ночью у вашего малыша произошла остановка сердца. Мы не смогли его спасти. Ваш сын умер.

– Умер? Умер? Почему? С ним же было все в порядке! – воскликнул Хуан Антонио.

– Нет! Не может быть! Вы пошутили? Но это жестокая шутка. Нет, я не верю! – зашлась в крике Даниэла, но посмотрела на врача и осеклась, голос ее стал тихим и безжизненным: – В доме все готово для моего сынишки: кроватка, одежда. Мой маленький! Вы не смеете отнимать его у меня! Господь не мог его отнять! Это слишком жестоко!

Даниэла опустилась на стул, заботливо предложенный ей врачом. Слезы ручьями лились по ее щекам.

– Мой ребенок, Хуан Антонио! – сказала Даниэла, обращаясь к мужу, который придерживал ее за плечи. – Мой маленький Хуан Мануэль! Я уже никогда не смогу быть матерью… Нет, я не могу поверить!

– Дорогая, не терзай себя так, – произнес Хуан Антонио.

– Не могу, не верю! Он никогда не улыбнется мне… Не скажет «мама»… Не будет спать в своей кроватке… Я этого не вынесу! Разве можно пережить эту боль?! – Даниэла рыдала.

– Довольно, дорогая, не разрывай мне сердце, – дрожащим голосом умолял Хуан Антонио.

– Я никогда не смогу быть счастливой без моего сына… моего маленького, родного человечка…

Доктор Карранса покачал головой, глядя на убитую горем женщину. Он подошел к стеклянному шкафу, открыл его и вынул какие-то таблетки, потом наполнил водой стакан.

– Вот, примите. Это успокоит вас.

Хуан Антонио взял стакан у врача, поднес его к губам Даниэлы и только тогда заметил, как дрожат у него руки. Даниэла послушно проглотила лекарство.

– Я хочу видеть моего сына, – попросила она. – Хочу взять его на руки хотя бы единственный раз в жизни. Я должна его видеть. Пожалуйста, доктор!

Врач отрицательно покачал головой.

– Прошу вас, пожалуйста, – настаивала Даниэла и обернулась к мужу: – Скажи ему, чтобы он позволил мне его увидеть! Скажи, чтобы мне дали его увидеть, умоляю тебя!…

…Даниэла прижала к груди безжизненное тельце ребенка. Она ласково дотронулась пальцами до его личика, которое приняло землистый оттенок.

– Ты уже никогда не вырастешь, никогда, – шептала Даниэла, покрывая поцелуями лоб и щеки мертвого сына. – Я не увижу, как ты начнешь ходить. Я смогу обнять тебя только в моем воображении, прижать к груди, пеленать тебя и петь тебе колыбельную, чтобы ты заснул, – Даниэла принялась легонько качать ребенка, напевая: – Баю-баюшки-баю…

Хуан Антонио и доктор Карранса вопросительно посмотрели друг на друга. Врач вышел и быстро вернулся с наполненным шприцем.

– Что это? – спросила его Даниэла.

– Легкий транквилизатор, – ответил доктор Карранса и сделал ей укол.

– Дай ребенка мне, – сказал Хуан Антонио. Он был подавлен смертью сына, но его испугала реакция Даниэлы.

– Нет, – ответила Даниэла, прижимая крепче ребенка к своей груди.

– Надо договориться о похоронах, – тихо сказал врач Хуану Антонио.

– Нет, я не хочу его хоронить, – взмолилась Даниэла. – Мой малыш! Моя крошка! За что? Так не должно быть! Нет!

Даниэла вновь принялась укачивать мертвого ребенка, напевая колыбельную. Хуан Антонио нежно, но твердо отстранил ее и забрал у нее сына.

Всю обратную дорогу домой Даниэла не произнесла ни слова. Когда они вошли в гостиную, их с радостными криками приветствовали друзья.

– А где ребенок? – спросила Джина, заподозрив неладное. – Даниэла, что случилось?

– Он умер! Умер! У него остановилось сердце. Незадолго перед тем, как мы пришли. И он умер, – зарыдала Даниэла. – Все кончено! Я столько ждала, так мечтала об этом дне! А теперь все кончено. У меня уже нет ребенка, Джина! Единственный раз я смогла взять его на руки, когда он был мертв. Что я такого сделала? За что? За какие мои грехи Господь отобрал у меня сына?

– Не надо, – умоляюще взглянула Джина на подругу. – Ты – самая замечательная женщина, которую я знаю.

– Джина, почему это должно было случиться со мной? Без сына я не хочу жить! Я должна была умереть вместе с ним. Зачем мне жить, скажи? Мой сын! Мой мальчик! Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Счастье – это мираж. Когда мы думаем, что достигли его вершины, что-нибудь случается. Всегда что-нибудь случается.

Даниэла невидящим взглядом обвела гостиную. Воздушные шары, цветы, плакат… Все выглядело теперь так нелепо! Даниэла увидела подарки для малыша, сложенные на софе. Она дрожащей рукой прикрыла глаза:

– Это уже никогда мне не пригодится. Все было напрасно. Напрасно! У меня уже никогда не будет ребенка.

– Возьми себя в руки, Даниэла, – сказала Джина и обняла за плечи подругу. Но Даниэла передернула плечами, сбрасывая ее руки:

– Зачем? Зачем мне брать себя в руки? Зачем? Я прождала три мучительных недели, чтобы забрать сына из больницы и… вернулась с пустыми руками!

– Успокойся, довольно, – увещевала Даниэлу Джина, уводя ее в спальню.

Когда они ушли, Сония, Каролина и Ракель молча начали снимать воздушные шары. Все были потрясены случившимся.

– Даниэла убита горем. В какой-то момент я подумал, что она сходит с ума и придется ее оставить в больнице, – сказал Хуан Антонио, окружившим его друзьям.

– Такая трагедия! Это несправедливо! Даниэла так любила своего ребенка, – голос Херардо дрожал.

– Мануэль, помоги мне уладить все с похоронами, – попросил Хуан Антонио.

– Конечно, я все сделаю, – ответил Мануэль и обратился к жене и матери: – Пожалуйста, уезжайте домой.

– Нет, мы должны остаться здесь, – возразила Долорес.

– Вы будете только мешать. Прошу вас, – настойчиво повторил Мануэль.

И женщины начали собираться домой.

– Не знаю, что хуже: плакать, потому что никогда не сможешь иметь детей, как я, – тихо сказала Сония Рамону, – или плакать, потому что потеряла ребенка, как Даниэла.

– Я думаю, что хуже потерять, – ответил Рамон. – Бедная Даниэла! Она так несчастна!

– Да уж, ничего хорошего… Если бы ты видел, с каким рвением она училась вязать, готовя приданое для своего маленького сына, – Сония сокрушенно покачала головой.

– Перед лицом смерти нам остается только смириться, – Рамон крепко сжал руку Сонии.

– Жизнь такая тяжелая вещь! Если бы у меня не было тебя, она была бы совсем печальной и горькой, – Сония с благодарностью взглянула на Рамона.

– Нет, Сония, это без тебя она была бы горькой, – возразил Рамон.

Сония подошла попрощаться с Хуаном Антонио, заглянула в глаза брата:

– Иди к Даниэле. В такую минуту ты должен быть рядом с ней.

– С Джиной ей будет лучше, – угрюмо ответил Хуан Антонио.

– Нет, ты ее муж, ты должен ее поддержать, – возразила Сония.

Хуан Антонио поднял на нее глаза, и она увидела в них такую тоску!…

– Я не смогу ее утешить, я не в силах!… Я не знаю, что ей сказать! Джина скорее сможет помочь ей, – затравленно пробормотал Хуан Антонио.

Сония положила ему руки на плечи и поцеловала в щеку.

– Я хочу, чтобы ты знал, что можешь на меня рассчитывать, Хуан Антонио. Всегда! Ты и твоя семья – единственные мои родные люди.

– Да, Сония, спасибо, – ответил ей брат. – Я тоже очень тебя люблю.

В спальне Джина пыталась успокоить Даниэлу, которая вдруг вспомнила свой кошмарный сон, оказавшийся пророческим.

– Не говори глупости! Твой сон тут не причем.

– Альберто смеялся надо мной! Он сказал, что мой сын умер. И это оказалось правдой.

Джина с тревогой взглянула на подругу.

– Но жизнь продолжается, Даниэла. Надо жить! Время все лечит. Ты – сильная женщина, – Джина сама понимала, что ее слова не доходят до Даниэлы. Ей очень хотелось, чтобы ее Дани улыбнулась, и она сказала: – Мы, богини, должны быть сильными и не имеем права плакать.

– Нет, я не богиня, – возразила Даниэла равнодушно. – Я всего лишь женщина. Я несчастная женщина, потерявшая последнюю надежду. Женщина, которую никто и никогда не назовет мамой.

Утром следующего дня Иренэ проснулась поздно. Леопольдо куда-то уехал. Ах, да, сегодня же четверг, день, когда он посещает сауну, а оттуда обычно ездит в клуб. Значит, у нее свободен весь день. Иренэ любила, когда Леопольдо не было дома, и она могла ощущать себя полноправной хозяйкой. Иренэ долго нежилась в постели. Затем она села, подложив подушку под спину, и потянулась к подносу с завтраком, на котором стояли небольшой термос с кофе, чашка, тарелка с двумя хрустящими тостами и стакан апельсинового сока. Раздался телефонный звонок. Иренэ, скорчив недовольную гримасу, сняла трубку и услышала знакомый хриплый голос:

– Доброе утро, дорогая сеньора! Вы не читали сегодняшних газет?

Иренэ вообще газет не читала, разве что иногда пролистывала женские журналы, но голос она узнала.

– Нет, – недовольно ответила она.

– А зря! – мужчина рассмеялся. – Ребеночек-то умер, сеньора? И она может умереть в любой день. Так что с вас причитается.

– Мне плевать на то, что вы говорите, – рассердилась Иренэ. «Опять этот наглец вымогает деньги», – подумала она. Иренэ не поверила ни одному его слову. – Я не дам вам больше ни гроша!

– Не вынуждайте меня делать то, чего бы мне очень не хотелось.

– Знаете, я не терплю, когда мне угрожают! Да еще типы вроде вас, – зло сказала Иренэ.

– Я вас предупреждаю…

– Идите вы к черту! – и Иренэ бросила трубку.

«Какой мерзавец, испортил мне настроение», – думала Иренэ, одеваясь. Есть ей расхотелось, поэтому она взяла только стакан сока, и с ним в руках спустилась в гостиную. Она села в кресло и отпила сок. Взгляд ее упал на газету, брошенную Леопольдо на столе. Иренэ стала лениво просматривать газету, ища страницу с некрологами. Там она и наткнулась на небольшое объявление в траурной рамке, выведенное готическими буквами: «Родные и близкие Даниэлы Лорентэ и Хуана Антонио Мендеса Давиды с прискорбием сообщают о безвременной кончине их горячо любимого маленького сына Хуана Мануэля Мендеса Давиды Лорентэ и извещают, что панихида состоится в церкви Всех Святых в 10 часов утра». Иренэ щелкнула по газете пальцами и выпустила ее из рук. Она подошла к низкому бару, отодвинула дверцу и, вынув бутылку джина «Бифитер», плеснула в стакан с соком.

«Итак, он умер! Хуан Мануэль Мендес Давила Лорентэ умер», – Иренэ подняла стакан, будто хотела с кем-то чокнуться. – Ну, за упокой его души, – сказала она вслух и осушила стакан залпом. – Замечательно! Наконец-то!