355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Абель Старцев » Марк Твен и Америка » Текст книги (страница 3)
Марк Твен и Америка
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 02:02

Текст книги "Марк Твен и Америка"


Автор книги: Абель Старцев



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

8

Историческая тема привлекает Марка Твена на всем протяжении его зрелого творчества и, как правило, связана с критикой социальной несправедливости в минувшие исторические эпохи.

«Принц и нищий» (1882) и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889) затрагивают основные мотивы в исторической тематике Твена и характеризуют – каждая повесть по-своему – его своеобразный подход к историческому материалу.

«Принц и нищий» – демократическая гуманная притча с элементом сказочности в сюжете. Наследник английского престола и нищий мальчик, его однолетка, по капризу природы похожий на принца как брат-близнец, на короткое время сменяют друг друга. Нищий становится повелителем Англии, а монарх вкушает горечь и унижение, уготованные беднякам в его королевстве.

Еще осенью 1877 года Твен в краткой записи в дневнике наметил фабулу повести: «За день или два перед смертью Генриха VIII Эдуард VI случайно меняется местами с мальчиком-нищим. Принц блуждает в лохмотьях и терпит лишения, а нищий претерпевает мучительные (для него) испытания придворного этикета – вплоть до дня коронации в Вестминстерском аббатстве, когда путаница разъясняется и все становится по местам».

В 1879 году Твен приступает к работе над «Принцем и нищим», штудирует историческую литературу, читает «для верности языка» исторические хроники Шекспира и дневники Пеписа; во время европейской поездки 1879-1880 годов обходит в Лондоне все те места, которые хочет зарисовать в книге. В мае 1880 года, в ходе работы над повестью, в письме к У.Д.Гоуэллсу он уточняет социально-воспитательный замысел новой книги. «Я хочу дать близко почувствовать, – говорит Твен, – всю жестокость законодательства этого времени, показать, как король сам становится жертвой иных из своих законов, а действие прочих наблюдает собственными глазами».

Выпуская повесть о принце и нищем, Твен предназначил ее для детей (и она прочно вошла в репертуар детского чтения), что не мешает ей оставаться одной из центральных книг в творчестве Твена. Привлекая обширный исторический материал, Твен притом не стремится к полной исторической точности. В анналах жестокой и сумрачной английской истории эпохи Тюдоров, в промежутке между царствованиями Генриха VIII и Марии Тюдор «Кровавой», он находит юного Эдуарда VI, вступившего на престол в 1547 году десятилетним подростком, и умершего через несколько лет, – и неисследованность, некоторая загадочность этой фигуры дают писателю простор для фантазии. «Пожалуй, все это было, а пожалуй, и не было...» – говорит он лукаво в предисловии к повести и добавляет, оговаривая некоторую сказочность, но вместе с тем демократизм своего замысла: «Возможно, что в старое время в эту историю верили мудрецы и ученые, но возможно и то, что только простые неученые люди верили в нее и любили ее».

Выбежав за ограду дворца в надетом им для потехи рубище Тома Кенти, принц в ту же минуту превращается в бесправного нищего и начинает свои скитания по Лондону и окрестным селениям, разделяя судьбу бедняков и отверженных. Его истязает отец Тома Кенти, принимающий принца за своего пропавшего сына; он попадает в шайку воров, где его считают безумным и шутовски коронуют королем Фу-Фу Первым; он слышит горькую исповедь ни в чем не повинных людей, попавших на дно английского общества из-за свирепствующих в стране бесчеловечно-жестоких законов; видит, как жгут на костре «еретиков», виновных лишь в том, что они не согласны с господствующей религиозной доктриной.

Твен работал над «Принцем и нищим», когда уже начал продумывать и даже писать книгу о Геке Финне, и нельзя не заметить во многих мотивах этих двух книг схожесть, параллельный ход мысли при всем различии тематики. «Принц и нищий» был завершен и вышел в свет ранее, чем повесть о Геке, и стал первой из книг Твена, где гуманная сторона его творчества, сочувствие жертвам социального гнета и произвола получают столь яркое выражение. Безысходные муки бедняков в «Принце и нищем», их бесправие и беззащитность, духовная гибель людей, ожесточившихся из-за непомерных страданий, дополняются красноречивой картиной полнейшей моральной бесчувственности и безответственности богатых и знатных.

В то же время в этой истории двух мальчиков на историческом фоне феодальной Англии XVI столетия контрастно представлена характерная для Твена концепция детства и отрочества как своего рода «естественного состояния» каждого нового поколения – до того, как оно, повзрослев, становится жертвой социальных условностей и тривиальных житейских забот. Эдуард и Том Кенти у Твена легко понимают друг друга, отделяющая их пропасть для них не столь глубока. Уже в сцене переодевания мальчиков, в начальной завязке сюжета принц говорит нищему: «Если бы мы вышли с тобой нагишом, никто не сумел бы сказать, кто из нас ты, а кто принц Уэльский».

Явившись в неведомый ему до того мир нищеты и лишений, маленький принц тотчас же заступается за невинно обиженных, а нищий Том Кенти в королевском дворце с той же зоркостью и непосредственностью детской души рушит хитросплетения несправедливых законов.

И мальчики сами в конечном счете решают свою судьбу. Ибо мир нищих столь косен по своей темноте и невежеству, а мир знатных аристократов – по корыстному политическому расчету, что без дерзкой отваги принца и доброй воли занявшего его место в королевском дворце Тома Кенти причудливо сплетшийся узел их судеб остался бы нераспутанным.

Собственно исторический фон, картины средневекового Лондона привлекают писателя своей живописностью, колоритом: он не раз подробно рисует парадные трапезы, празднества, пышные шествия. В то же время картины «дна» написаны Твеном с размахом и сумрачным вдохновением, заставляющим вспомнить «Веселых нищих» Роберта Бернса. Речь фермера Иокела на ночной пирушке воров, провозглашающего тост за «милосердный английский закон», убивший его старую мать, жену и детей и превративший его самого из честного труженика в искалеченного бродягу, исполнена яростного сарказма и социального пафоса.

Твен дает волю насмешливому плебейскому юмору, показывая читателю придворные церемонии глазами нищего мальчика, разоблачает и «остраняет» их до полного комического абсурда.

Композиция «Принца и нищего» отличается стройностью и изяществом. Принц Эдуард передвигается по стране, Том Кенти почти не покидает дворца, но оба проделывают важное для себя моральное путешествие и встречаются вновь повзрослевшими и глубже узнавшими жизнь.

Из персонажей второго плана наиболее важная роль отведена Майлсу Гендону. Этот молодой дворянин, лишенный из-за происков корыстной родни своего места в жизни, скитаясь, встречает принца и становится его покровителем. Из любви и жалости к мальчику он согласен признать его королем Англии (хотя считает его притязания проявлением безумия); лишь испрашивает себе привилегию сидеть в присутствии короля, которую Эдуард и дарует ему «за услуги» – Майлс Гендон отважно спас принца от избиения и гибели.

В заключение повести, потеряв Эдуарда, к которому он успел горячо привязаться, обескураженный Гендон приходит в столицу уже после торжества коронации и, попав во дворец, не веря глазам, видит на троне своего маленького питомца, «владыку царства снов и теней». Желая проверить, не сошел ли он сам с ума, Гендон под негодующий ропот придворной толпы садится на стул посреди дворцового зала – и юный король подтверждает его привилегию.

Советский писатель Ю.К.Олеша, восхищаясь «несравненным мастерством» Марка Твена в «Принце и нищем», пишет, что этот сюжетный ход является «одним из лучших сюжетных изобретений в мировой литературе», «стоит в их первом десятке» [5]5
  В своих интересных заметках Олеша приходит к выводу, что Твен в мировой литературе «уникально великолепен». См. Юрий Олеша. Ни дня без строчки. М., 1965, стр. 216-220.


[Закрыть]
.

Известно, что в детском домашнем спектакле, поставленном вскоре после выхода «Принца и нищего» дочерьми Марка Твена и их сверстниками, сам Твен сыграл прямодушного и самоотверженного Майлса Гендона. 12-летняя дочь Твена Сюзи в своих детски-трогательных записях об отце отмечает: «Папа сыграл Майлса Гендона с потрясающим успехом. Все были в восторге, и папа тоже».

9

Вышедшая в 1889 году историко-фантастическая повесть Твена «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» знаменательна для его идейно-политических интересов и поисков этого времени.

Рождение замысла повести относится еще к осени 1884 года, когда Твен записал в своем дневнике: «Когда мы с Кейблом (Джордж Кейбл, известный американский писатель и друг Твена. – А.С.) разъезжали с публичными чтениями, он где-то достал „Смерть Артура“ и дал мне почитать, и я принялся мысленно строить план книги».

Читая «Смерть Артура», свод средневековых легенд о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола в переложении английского писателя XV столетия Томаса Мэлори, Твен решил, отталкиваясь от сюжета легенд и пародируя их, атаковать европейскую феодальную традицию и ее пережитки – абсолютную монархию, власть церкви, сословное деление общества, жестокую эксплуатацию трудового народа, суеверие и грубость нравов. Попутно он думал нанести также удар по идеализации и эстетизации средневековья (и в частности артуровского рыцарского романа) в творчестве Теннисона, прерафаэлитов и других английских неоромантиков 1880-х годов.

Характер сатирического замысла Твена во многом определяется внесенным им в повесть фантастическим элементом. Твен отправляет американского рабочего-механика, своего современника, в Англию VI века ко двору короля Артура и «сталкивает лбами» феодализм и новейшую буржуазную демократию американского образца. Сперва твеновский янки – Хэнк Морган – принимает решение реформировать королевство Артура в духе новейших научно-технических знаний и государственных институтов буржуазной демократии. Когда ему это не удается, он пытается произвести революционный антифеодальный и антимонархический переворот, но терпит тяжелую неудачу.

Фабула повести – встреча американца XIX столетия с феодальной цивилизацией – служит для Твена неиссякаемым источником остропародийных комических ситуаций.

Только еще обдумывая «Янки из Коннектикута», Твен записал: «Вообразил себя странствующим рыцарем средних веков. Привычки и потребности нашего времени, вытекающие отсюда неудобства и трудности. В латах нет карманов. Не могу почесаться. Насморк, не могу высморкаться, не могу достать носовой платок, не могу вытереть нос железным рукавом. Латы накаляются на солнце, пропускают сырость, когда идет дождь, в мороз превращают меня в ледышку».

В этом наброске обнажен основной пародийный прием Твена, реализованный далее в повести.

Через посредство героя-рассказчика, разбитного и острого на язык Хэнка Моргана, Твен переводит рыцарский роман Мэлори на язык американской повседневности XIX столетия. «Наши ребята постоянно отправлялись граалить», – небрежно сообщает янки о странствиях рыцарей Круглого Стола в поисках священной чаши Грааля, давая понять, что считает всю эту затею отчасти блажью, отчасти сознательным шарлатанством привилегированных классов. Подобному же юмористическому и сатирическому осмеянию подвергается и культ дамы и рыцарские турниры.

Надо заметить в этой связи, что отнюдь не всегда, когда Твен противополагает средневековому ритуалу обычаи современной Америки, ему удается торжествовать художественную победу. Твен еще сам не свободен порой от буржуазно-утилитаристского взгляда на жизнь и искусство, и, заставляя рыцарей короля Артура выступать в роли коммивояжеров или играть на бирже, он не всегда замечает, что эти «почтенные» в США XIX столетия занятия не могут быть ни в моральном, ни в эстетическом плане противопоставлены как идеал нравам и обычаям ушедших эпох и что биржевой маклер не менее подлежит осмеянию, чем артуровский рыцарь, отправляющийся «граалить».

Эти мотивы в книге в определенной мере относятся еще к той, характерной для раннего Твена односторонней, отчасти наивной критике европейской феодальной традиции, когда он в «Простаках за границей» безоговорочно ратовал за буржуазную демократию в США. Но теперь в основном – социальном и политическом – плане такая позиция более невозможна для Твена.

Вторая половина 80-х годов ознаменовалась в США глубокими экономическими потрясениями и бурным подъемом рабочего движения. В 1886 году, анализируя ход развития капитализма в США, Энгельс писал в своем дополнении к американскому изданию «Положения рабочего класса в Англии»: «Тенденция капиталистической системы к окончательному расколу общества на два класса – горстку миллионеров, с одной стороны, и огромную массу наемных рабочих, с другой, – эта тенденция, несмотря на то, что с ней постоянно сталкиваются и ей противодействуют другие социальные факторы, нигде не проявляется с большей силой, чем в Америке...» [6]6
  К.Маркс и Ф.Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е, т. 21, стр. 264.


[Закрыть]
.

В том же 1886 году в ответ на развернувшуюся в США травлю передовых рабочих организаций Твен написал и – в узком кругу – огласил свою речь «Рыцари труда – новая династия», в которой высказал уверенность, что будущее принадлежит пролетариату.

Хотя Твен неясно рисует себе, как должна развиваться политическая борьба рабочего класса, он приходит к обобщенной постановке вопроса – о несправедливости всякого общественного порядка, базирующегося на угнетении трудящихся, и обосновывает право народа на насильственное ниспровержение социального гнета.

Эта позиция Твена своеобразно отразилась и в «Янки из Коннектикута».

Читателю нетрудно увидеть, что историзм повести Твена совершенно условен. Правда, Твен сохраняет основные персонажи, действующие в артуровском цикле, но трактует сюжеты легенд произвольно и в соответствии со своим юмористическим замыслом. В то же время он концентрирует в государстве Артура все бедствия и пороки феодально-абсолютистского строя вплоть до периода, непосредственно предшествовавшего буржуазной революции XVIII столетия. Твен защищает свое право на анахронизм, заявляя уже в предисловии к повести, что если какой-нибудь обычай или закон, им описанный, и относится к позднейшему времени, то можно быть совершенно уверенным, что «в те отдаленные времена его заменял другой обычай или закон, еще худший». А огромный напор, с которым герой Твена восстает против паразитизма господствующих классов, против надругательства над правами народа, против духовного ига церковников и бесчеловечной эксплуатации бедняков, ломает и эти условные рамки и приводит читателя прямо к живой современности. Весьма характерно, что разъяснительная беседа коннектикутского янки с деревенскими ремесленниками в королевстве Артура (в главе «Политическая экономия VI века») на тему о номинальной и реальной заработной плате и о профессиональной организации трудящихся получила популярность среди американских и английских рабочих и вскоре по выходе книги читалась с агитационными целями на рабочих собраниях [7]7
  Об этом говорит в своей книге о Твене известный американский историк рабочего движения Филип Фонер.


[Закрыть]
.

В той же связи интересно отметить, что иллюстрировавший «Янки из Коннектикута» известный американский график Дэниел Бирд, изображая погонщика рабов в королевстве Артура, придал ему – без сомнения, с ведома Твена, портретное сходство с особенно ненавистным для Твена американским «финансовым спрутом», миллионером-биржевиком Джеем Гульдом (позднее Твен дополнительно свел счеты с Гульдом в одной из диктовок в «Автобиографии»).

Твен делится в книге с читателем своими заветными мыслями, продиктованными политической современностью, и в этом смысле его историко-фантастическая повесть может быть по праву названа и актуальной и злободневной. Уже выпустив «Янки из Коннектикута», Твен продолжал сожалеть, что не исчерпал до конца этих возможностей повести. «Что ж, книга написана, пусть идет в свет, – пишет он в письме к Гоуэллсу от 22 сентября 1889 года. – Но если бы я смог написать ее снова, я поведал бы в ней еще о многих вещах. Они жгут меня изнутри, их становится больше и больше, но пока их нельзя предать гласности. К тому же для них потребовалась бы не книга, а целая библиотека и перо, закаленное в адском огне».

10

Третий период творчества Марка Твена приходится на последние полтора десятилетия его жизни.

Хронологически этот период совпадает со вступлением американского капитализма в монополистическую и империалистическую фазу развития и характеризуется дальнейшими глубокими переменами во всех сферах американской жизни и американской культуры.

Из главного, что было написано Твеном за этот период, увидели свет при жизни писателя лишь большой рассказ «Человек, который совратил Гедлиберг» и – частью – антиимпериалистическая публицистика девятисотых годов. Большая часть написанного появилась только посмертно.

В этот третий период Марк Твен – новый Марк Твен, отвергший многое, во что верил долгие годы, стоящий перед новыми, глубоко волнующими его вопросами.

Созданные им в самом конце 1880-х годов «Письмо ангела-хранителя» и «Рыцари труда – новая династия» как бы подвели итог глубокому разочарованию писателя в американской буржуазной демократии.

В «Письме ангела-хранителя» Твен с невиданной до того в американской литературе сатирической яростью рисует американского предпринимателя-буржуа как хищника, эксплуататора и безграничного лицемера. Прочитав этот рассказ, ныне принадлежащий к мировой антикапиталистической классике, можно сказать, что писатель открыл у себя на родине новый, как бы доселе неведомый моралистам и социологам тип – человеческое существо, достигшее предела нравственной низости.

Показательно для внутреннего протеста, владеющего в эти годы писателем, что для задуманного сатирического портрета в «Письме» он избирает углепромышленника Эндрю Ленгдона, дядю своей жены, представителя той обступившей Твена буржуазной среды, к которой он испытывает все усиливающееся гневное отвращение.

Уже названная речь Твена «Рыцари труда – новая династия» выражает его новый взгляд на рабочий вопрос. Он признает справедливость борьбы рабочего класса. Приводя требования американских рабочих, Твен обращается к американским господствующим классам как человек, сам по своему положению связанный с ними. «Прочитайте этот манифест, прочитайте без предубеждения и задумайтесь над ним, – пишет он. – Некоторым из нас здесь предъявлено обвинение в измене... Обвинительный акт составлен компетентными лицами, и близок час, когда мы предстанем перед судом республики». Твен торжественно предрекает грядущий приход к власти рабочего класса, трудящихся: «...Великая сила, превосходящая власть королей, поднялась на этой земле... и вы, кто имеет глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, – уже можете различить вдали сияние ее знамен и поступь ее воинства... И голодные насытятся, и нагие оденутся, и надежда блеснет в глазах не знавших надежды. И фальшивая знать уберется прочь, а законный владелец вступит во владение своим домом».

Твен, как сказано, не стал социалистом, не пришел к научному пониманию законов общественного развития, которое могло бы дать твердость его критике буржуазного строя и позволило бы ему с надеждой взирать на грядущую судьбу человечества. Но и возвращение назад к идеализированным представлениям о буржуазной демократии было теперь для него невозможным. Обобщая свои раздумья и под влиянием новых идей он делает две примечательные попытки подытожить свой взгляд на американскую жизнь и на жизнь буржуазного общества в целом.

В 1898 году Марк Твен написал и в следующем году опубликовал большой рассказ «Человек, который совратил Гедлиберг».

Гедлиберг – американский город, славящийся своей неподкупностью и объявивший себя «самым честным и самым безупречным городом во всей близлежащей округе». Заезжий человек, чужестранец, берет на себя роль искусителя и ставит ловушку жителям города, где приманка – мешок с золотом. Предприятие имеет полный успех. Хваленая репутация гедлибергцев рушится без следа; добродетель их оказывается фальшивой завесой, скрывающей алчность, бессердечие, низость, отсутствие каких бы то ни было моральных устоев. По расчету того, кто ставил ловушку, только два человека во всем Гедлиберге могли ее избежать. Один – угрюмый чудак, отщепенец гедлибергского общества, всегда знавший цену своим согражданам. Другой – веселый насмешник, бродяга, имущественное положение которого ставит его вне всяких корыстных расчетов. Во главе разоблаченных, пойманных за руку жителей города – наиболее почтенные граждане, столпы гедлибергского общества: банкир, адвокат, городской врач, почтмейстер. Неподкупный Гедлиберг пал.

Рассказ имеет условный, аллегорический облик. Гедлиберг нарисован намеренно в самых обобщенных чертах – это может быть любой городок США. «В ответ на многочисленные ходатайства и петиции было решено переименовать Гедлиберг, – пишет Твен, – как – не важно, я его не выдам...»

Повседневный ход жизни в твеновском Гедлиберге, взаимоотношения именитых и рядовых граждан, беседы, занятия, быт воспроизводят социальную жизнь, уже не раз до того изображенную Твеном, но сейчас как бы лишенную привычных покровов, превращенную в схему, в остов действительности. Это притча, посвященная американскому образу жизни, который, провозгласив стремление к богатству основой людских стремлений, привел к омертвению моральных связей между людьми, к господству доллара, золота. В то же время это у приговор писателя владевшим столь долгое время и им самим идеализированным взглядам на гедлибергскую жизнь.

Самый тон повествования, безрадостный, беспощадный, говорил о глубоких переменах, захвативших творчество Твена, о том, как нелегко даются писателю трагические уроки, которые он извлекает для себя и других.

Вторая попытка Твена дать обобщенное выражение своим взглядам и настроениям этого времени осталась незавершенной. Это книга, известная под названием «Таинственный незнакомец», «философская сказка» в обличье исторической повести [8]8
  «Таинственный незнакомец» был издан в 1916 году как якобы законченное Твеном произведение. Позднее обнаружилось, что рукопись подверглась редакторской «доработке». Подробнее о творческой истории этой повести Твена и истории ее публикации см. в комментарии к «Таинственному незнакомцу».


[Закрыть]
.

Из современной ему Америки Твен переносит действие в Старый Свет и в отдаленное прошлое, Эзельдорф (Ослиная деревня) – глухая австрийская деревушка. Таинственный незнакомец, выступавший в «Человеке, который совратил Гедлиберг» за кулисами, здесь – в самом центре событий. И не приходится долго гадать, кто он такой. Это пришелец из потустороннего мира в облике юноши, наделенного чудесной сверхъестественной силой. Зовут его Филип Траум (сон, мечта). Филип Траум заводит дружбу с тремя эзельдорфскими мальчиками-подростками и старается открыть им глаза на страшные и уродливые стороны мира, в котором они живут. Обитатели Ослиной деревни погрязли в корыстных интересах, убогих верованиях, нелепых, унижающих их предрассудках. Филип Траум ведет мальчиков в те уголки деревни, в которые они никогда не заглядывали, в тюрьму, в камеру пыток. Он ведет с ними беседы о несправедливом социальном устройстве общества, ложности религии, неразумности и лицемерии господствующей морали, критикует людей за жестокость друг к другу, за трусливое пресмыкательство перед богатством и деспотизмом.

Он путешествует с мальчиками во времени и в пространстве, чтобы показать им, что несправедливость царит повсеместно; и так было на протяжении веков. Он показывает им будущее хваленой «христианской цивилизации», заливающей весь мир потоками крови. Он учит мальчиков пренебрегать внушаемыми им ложными догмами, срывать лицемерные маски с людей, обнажать от фальшивых прикрас их жестокие и безнравственные поступки, бесстрашно смотреть в глаза неприглядной действительности. Беспощадная прямота суждении их нового друга сперва ужасает мальчиков. Легкость, с которой он лишает жизни людей, сперва заставляет их считать его бессердечным злодеем. Но Траум объясняет им, что отнимает жизнь у людей только в тех случаях, когда ждущая их судьба, о которой он знает заранее, мучительней и горше, чем мгновенная смерть. А лишив рассудка добросердечного отца Питера, любимого мальчиками старика священника, он разъясняет, что на самом деле совершил похвальный поступок, ибо при тех порядках, которые люди устроили на земле, разум и счастье несоединимы; ясно мыслящий человек слишком отчетливо видит невыносимость условий, в которых он вынужден поневоле существовать.

При всем «историческом» в повести, что отнесено Твеном к быту и нравам еще не вышедшей из средневековья австрийской деревни, Эзельдорф странным образом напоминает временами читателю знакомый ему по книгам о Томе и Геке Сент-Питерсберг – Ганнибал, и «Таинственный незнакомец» приходит в очевидную связь с этими книгами Твена. Это важная связь, которую читатель не должен терять из виду.

Несмотря на жестокость изображенной здесь жизни, Ослиная деревня – «рай для мальчишек». Деревенское раздолье, детские игры, река. Три мальчугана с немецкими именами бродят по живописным окрестностям, убегают с уроков, тяготятся опекой родителей, курят украдкой, шалят – совсем как Том Сойер и его друзья в Питерсберге.

С другой стороны, косность нравов в Ослиной деревне не столь далеко ушла от быта и нравов тех городков на берегах Миссисипи, которые Гек и Джим посещают в своем путешествии. Самосуд толпы горожан в Эзельдорфе над женщиной, заподозренной в ведовстве, вполне мог бы быть судом Линча в изображенной Твеном Америке. Рассказ в «Таинственном незнакомце» ведется от имени эзельдорфского мальчика, Теодора Фишера, сына местного органиста. Это наблюдательный, вдумчивый мальчик-подросток. Жестокость окружающей жизни причиняет ему острую боль, и его суждения о людях и об окружающей жизни имеют, как у Гека, недетский характер.

В «Таинственном незнакомце» нашли выражение многие горькие мысли и настроения позднего Твена. Однако неверно будет видеть в этой повести Твена всего лишь «пессимистический манифест», как это делают некоторые из американских исследователей. Ищущая мысль писателя далеко не всегда и не во всем совпадает с фаталистической философией, развиваемой таинственным незнакомцем, а порой вступает с ней в явный конфликт. В частности, надо отметить то, что говорится в «Таинственном незнакомце» о грозной и очищающей силе смеха в борьбе с предрассудками, затмевающими сознание людей.

«...При всей своей нищете люди владеют одним бесспорно могучим оружием. Это смех. Сила, доводы, деньги, упорство, мольбы – все это может оказаться небесполезным в борьбе с управляющей вами гигантской ложью. На протяжении столетий вам, быть может, удастся чуть-чуть расшатать, чуть-чуть ослабить ее. Но подорвать ее до самых корней, разнести ее в прах вы сможете только при помощи смеха. Перед смехом ничто не устоит» [9]9
  Напомним известные строки Герцена: «Смех – одно из самых сильных орудий против всего, что отжило и еще держится бог знает на чем, важной развалиной, мешая расти свежей жизни и пугая слабых» (А.И.Герцен. Собр. соч., т. 13, М., 1958, стр. 190).


[Закрыть]
.

Важно отметить и то, что, невзирая на аллегоричность повести и на то, что ее действие отнесено в далекое прошлое, в «Таинственном незнакомце» в той или иной мере затронуты основные социальные и политические проблемы, волновавшие Твена в последние годы жизни.

По всей повести проходят как лейтмотивы ненависть к угнетателям и эксплуататорам, резкий антирелигиозный и антиклерикальный протест, страстный призыв к справедливости.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю