Текст книги "Белые ночи"
Автор книги: Абдурахман Абсалямов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Тем временем солдаты обнаружили, что следы русских ведут в болото. Только теперь Иогансон понял, как ловко его провели: основная группа русских, без сомнения, ушла через болото. И вместо того, чтобы сообщить новые сведения Ланге, он передал по радио в тыл: «В моей зоне действует новая группа русских.
Примите меры. Преследую противника в квадрате 26–36».
Ни Иогансон, ни Ланге конкретно не знали, с какой именно целью разведчики пробрались к ним в тыл. Разрешить эту загадку Ланге рассчитывал с помощью пленных. Но советские солдаты упорно молчали.
Тем не менее Ланге был в превосходном настроении: проведенная им операция дала неожиданный успех, а его завистник Иогансон провалился. «О-о! Колос-саль! Русская разведка в моих руках. «Язык» расскажет все, что нам требуется».
Ланге был далеко не глуп. Свой человек в штабе армии, он был осведомлен о том, что русские накапливают силы, чтобы рано или поздно перейти в наступле ние на данном участке фронта. К этой подготовке немецкое командование относилось исключительно серьезно. Несомненно, русские нанесут удар. Но когда? В каком направлении? Откуда последует главный удар? Какие дивизии Советской Армии вступят в бой первыми? Где эти дивизии дислоцированы? Какова их численность и состав? Все эти сведения представляли огромный интерес для немецкого командования, и Ланге не сомневался, что получит их от пленных разведчиков.
– О, колоссаль! – повторил он самодовольно.
На окраине Валзамы, переливаясь в лучах солнца, шумит водопад, а за бушующим потоком воды, в горе, – пещера с тремя залами. Еще в начале войны Ланге сюда привел один финский офицер: «Если вам нужно вершить дела в тайне от людей и даже от бога, лучшего места не сыщете». Это предложение пришлось Ланге по душе. Он приказал устроить в пещере застенок. При свете свеч сталактитовая пещера принимала фантастический вид и ошеломляла всякого, кто впервые туда попадал.
Ланге соорудил в ней тайный сейф и склад вин и закусок. Ему нравилось приходить сюда после работы, в часы дурного расположения духа. Сегодня Ланге задумал привести в пещеру пленников и с помощью испытанных средств заставить их говорить.
Отряд шел по зловещему сосновому бору. Было сумрачно. Часто попадались разбитые молнией сосны. Где-то неподалеку равнодушно отсчитывала чьи-то долгие годы кукушка.
«Накукуй, кукушка, немцам беды», – думал. Джигангир.
Саша и Джигангир шли понуря голову. С тревогой думали они о своих товарищах: лейтенанте Каурове, Опанасе Грае, Аркадии Лунове, Мише Чиже и Измаилджане. Где они? Смогут ли выполнить задание?
Саша посмотрел вокруг. Сердце его сжалось – умереть так рано… «Если б убежать, нет, не удастся».
Измученный Саша мог только мечтать об освобождении. Иное дело Джигангир. К побегу он стал готовиться задолго до того, как их привели к Валзаме. Незаметно сумел развязать руки. Сейчас можно всерьез думать о спасении. Если бы Джигангир был один, тогда вопрос другой. Но как освободить раненого Сашу, как убежать от двадцати немцев, вооруженных до зубов? Это казалось несбыточным. Однако Джигангир не отчаивался. Его мысль лихорадочно работала. «Сначала надо бежать самому, а потом спасать Сашу». Но вкралось сомнение: «Поймет ли он? Вдруг подумает: заячья душа! Товарища в беде бросил! Вот бы переговорить!»
«Нет! Друга не брошу. Если умирать, так уж вместе», – думал Джигангир, но в висках по-прежнему стучало: «Умереть никогда не поздно… Никогда не поздно!»
Джигангир многозначительно посмотрел на Сашу. Их взгляды встретились.
«Если можешь, спасайся. Товарищам расскажешь», – говорил Сашин взгляд.
Лесная тропа проходила по краю глубокого оврага. Ближе всех к обрыву шел сгорбленный пожилой немец, автоматчик. Рядом с конвоиром – Джигангир, возле него – Саша. Офицер был впереди. Немцы, видимо, устали. Двигались они безо всякой предосторожности, боковых дозорных уже не было.
Глаза Джигангира сверкнули из-под бровей, он оглянулся в последний раз. Пора! Резким движением он повис на шее конвоира и, пока остальные не опомнились, увлек немца под откос.
Двое скатились с обрыва и исчезли в густых зарослях. Полоснула короткая очередь из автомата.
Саша хотел спрыгнуть вслед за Джигангиром, но дюжий солдат удержал его за воротник.
Произошло полное замешательство. Немцы в панике открыли беспорядочный огонь по оврагу. Некоторые подошли к самому обрыву, но спрыгнуть не отважились и побежали в поисках отлогих мест. Ланге кричал на солдат и угрожал пистолетом.
Саша в душе посмеивался над незадачливыми солдафонами. «Как хорошо, что Джигангир решился на такой смелый шаг, но что стало с ним? Кто стрелял из автомата – фриц или Джигангир?»
На дне оврага гитлеровцы никого не нашли. И немец и Джигангир исчезли, будто земля расступилась под ними.
6. Майор Чачуа
В воскресенье утром разведчики соседней дивизии приволокли «языка». Пленный сказал, что немцы обнаружили группу русских разведчиков и нескольких захватили в плен. Слух об этом чрезвычайном событии распространился довольно широко в немецких частях.
Показания пленного немца тотчас же стали известны в дивизии генерала Давыдова. Начальник штаба майор Чачуа выслушал эту весть, нахмурив брови, и со злостью опустил кулак на стол.
Конечно, принимать на веру все слова немца нельзя. Возможно, Кауров нарвался на засаду. Но это еще не полный разгром. Может быть, Кауров отступил или изменил маршрут, а гитлеровцы, чтобы замять свою оплошность, распространили весть о разгроме? Чачуа знал подобные случаи. Но плен… Этот вопрос сложнее.
Впрочем, а почему это должен быть именно Кауров? Мало ли разведчиков ходит во вражеском тылу.
Майор Чачуа шагал из угла в угол, засунув руки в карманы. Да, предположений много. И все же Чачуа решил немедленно принять меры и вызвал к себе капитана Разумова.
Капитан не заставил себя ждать. Владимир Андреевич сообщил ему новость, полученную из штаба армии. Разумов вздрогнул и изменился в лице. Прикрыв глаза рукой, он опустился на стул. Чачуа почувствовал жалость к этому мужественному человеку, но голос его прозвучал сурово:
– Капитан, у вас нет права предаваться скорби. Идите и подготовьте вторую группу. Через полчаса доложите мне.
Капитан поднялся.
– Слушаюсь, товарищ майор! – сказал он тихо.
Когда дверь за капитаном закрылась, один из связистов, вздохнув, сказал:
– Ведь у него сын ушел вместе с минерами.
Чачуа резко обернулся:
– Откуда у него сын?!
– Говорили, Разумов усыновил «капитана-карапузика».
– Какого еще «капитана-карапузика»? – спросил майор еще более сердитым голосом. Он не любил, когда докладывали длинно и непонятно.
– Да бывший посыльный комбата Иванова, Джигангир Мубаракшин. Вы его знаете, товарищ майор.
– Ну и что, если знаю?
Сказав, что он идет к генералу, Чачуа вышел, сильно хлопнув дверью.
– Какой суровый человек! – пожаловался своим товарищам связист. – Хоть бы людям посочувствовал.
– В армии трудно быть добрым, – вмешался в разговор пожилой связист. – Тут надо быть суровым отцом.
Вскоре Чачуа вернулся. По телефону он отдал распоряжения командирам полков. Кое-кого вызвал к себе. Время встречи он назначал с точностью до минуты. Опоздавшие даже на две-три минуты не могли рассчитывать на его милость.
Точно в назначенный срок явился Разумов и сообщил о готовности новой группы. Чачуа положил телефонную трубку и внимательным взглядом посмотрел на капитана.
– Хорошо, – сказал он. Его большие глаза смотрели приветливо и ласково. Но Разумов не понял его. Продолжая стоять «смирно», он ждал новых приказаний.
А ведь из этого слова «хорошо» следовало, что пока новых приказаний не предвидится.
– Товарищ майор! – сказал Разумов, стараясь говорить как можно спокойнее, но глухой голос выдал его волнение. – Я надеюсь, что вы пошлете меня со» второй группой.
Но Чачуа резко произнес!
– Не надейтесь, капитан.
– В таком случае, товарищ майор, разрешите обратиться к генералу.
Черные глаза Чачуа, еще недавно хранившие теплоту дружеского участия, сверкнули:
– Нет, не разрешаю! Капитан, вы четвертый год на войне. Пора оставить гражданские замашки.
Чачуа переговорил по телефону и снова повернулся к Разумову:
– Дорогой капитан, минер ошибается только раз. Сколько же раз вы думаете ошибиться?
Эти слова прозвучали неожиданно. Разумов с минуту молчал.
– Что вы этим хотели сказать, товарищ майор? – спросил он.
– Я очень хорошо понимаю ваше состояние, капитан. – Чачуа хотелось сказать: «Я знаю, у вас сын в разведке», но он произнес – Вы хотите спасти ребят. Это хорошо. Но почему горячитесь?
– Что вы, товарищ майор!
– Нет, нет, не удивляйтесь – штабу все известно. Впрочем, зачем я вам это говорю!
Разумов с разрешения сел и закурил папиросу.
– Можете идти, капитан, – сказал майор.
Разумов поднялся и попрощался.
Оставшись один, Чачуа устало сомкнул веки и руками закрыл лицо. Вот уже двое суток, как он совсем не спал. Все время на ногах. Как всегда в минуту напряженных раздумий, на виске у него набухла жилка. Надавив ее пальцем, он некоторое время просидел без движения, затем с трудом открыл глаза.
Солнечные лучи, скользнув по оконцу, легли на стол. На нем стопка книг и тетрадь, испещренная убористым почерком. На книжке с пометками красного карандаша – свежий номер фронтовой газеты «В бой за Родину». Чачуа развернул газету и стал читать оперативную сводку Совинформбюро:
«… июня наши войска продолжали наступательные бои на Карельском перешейке и в ходе боев овладели несколькими опорными пунктами, в том числе…»
Чачуа пробежал глазами перечень освобожденных населенных пунктов и задержался на фразе:
«…На других фронтах существенных изменений не произошло». И он представил непроходимые леса, топкие болота и своих минеров, пробирающихся в тыл врага. Чачуа вздохнул. «Соседи поднялись, – вспомнил он о Ленинградском фронте, где войска уже пошли в наступление. – Мы тоже скоро начнем. Но что с Кауровым?» Успешный исход подготовленного наступления во многом зависел от действий кауровцев. Если им удастся взорвать мост через Валзаму, из строя выйдет единственный железнодорожный путь, и противник в самый острый момент лишится боеприпасов и провизии. Неужели минеры погибли, не достигнув Валзамы?
Возле кухни заиграл рожок, возвещая начало обеда. Майор приказал седлать коня. Он должен был побывать на переднем крае и заодно поговорить с разведчиками.
Чачуа вскочил на чубарого. Ординарец поехал рядом на карликовой монгольской лошади.
Майор Чачуа ехал молча. Он вообще не любил разговаривать в дороге, а сегодня был особенно мрачен. На его широком лбу резче обозначились морщины. Однако Чачуа имел привычку и в трудные минуты напевать любимую мелодию. Вот и сейчас он затянул песню о прекрасной Грузии и вечных снегах ее гор. Песня его успокаивала и помогала сосредоточиться.
Чачуа посмотрел вокруг. Вдоль дороги, свесив ветви, стояли плакучие березы. На легком ветерке шелестела листва. Веяло лесной свежестью. Чачуа так захотелось прилечь под деревьями и отоспаться на мягкой траве, но его ждут неотложные дела. Стегнув плетью поводившего ушами чубарого, он помчался рысью.
Чачуа вошел в землянку. Начальник разведки, молодой капитан с голубыми глазами, звонил по телефону. Он добивался, чтоб его соединили с начальником штаба, – получены новые вести.
– Я здесь, – сказал Чачуа.
Капитан, удивленный, положил телефонную трубку и стал докладывать майору. Новости о группе Каурова были такие: Кауров действительно столкнулся с гитлеровцами, Однако толки о полном поражении кауровцев не подтвердились. Координаты группы не установлены.
Выслушав капитана, Чачуа взволнованно заходил по блиндажу, по обыкновению сцепив руки за спиной. Он верил, что Кауров жив. Но доверяться сердцу нельзя, тем более, если ты начальник штаба. Нет, надо послать другую группу! И Чачуа поспешил в штаб, чтобы встретиться с генералом.
По дороге он догнал Разумова. Тот куда-то торопливо шел.
– Далеко ли?
– К хозяину.
– Вызывал?
– Так точно.
– Тогда нам по пути.
Когда до штаба оставалось метров двести, к ним присоединилось несколько командиров полков. Их, как выяснилось, тоже вызвал генерал.
Один из них поинтересовался:
– Ну как, Владимир Андреич? Начинаем, что ли?
Чачуа только плечами пожал. Приказ о наступлении ожидали в дивизии с минуты на минуту. Неужели он стал известен в штабе, пока Чачуа был в разъезде?
Майор с силой стегнул коня и оставил всех далеко позади.
Как многие кавказцы, он был порывист и горяч. Впрочем, не всегда. Чачуа бывал и сдержан, и медли телен, но до поры до времени. Приняв решение, он с быстротой молнии рубил все узлы и ни себе, ни другим не давал покоя.
7. В пещере
Лес окутан голубоватым туманом. Тишина. Только где-то в листве залилась крохотная птаха да, невидимый глазу, стучит дятел. На росистую лужайку выбежал длинноухий заяц. Высоко вскинув ветвистые рога и нюхая прохладный воздух, отправился на водопой сохатый.
На третий день чуть свет разведчики вступили в этот пробуждающийся лес. Голодные, усталые и грязные, они шли с трудом. Прилечь на мягкую траву и отдохнуть с часик – было бы верхом блаженства. Но Кауров торопил своих солдат. Сегодня воскресенье, а в понедельник утром, к 10 часам, задание должно быть выполнено.
У Измаилджана сапоги остались в болоте. И теперь, изранив ноги, он вконец выбился из сил.
– Сколько еще нам шагать? – шепотом спросил он Лунова.
– Не знаю. Устал, небось?
– Нет, просто так интересуюсь.
– Один мешок отдай-ка мне.
– Спасибо, друг. Не надо.
Дальше шли молча, оглядывались. Лес принял обычный суровый вид. Исчезли тонкие березки, утопавшие в утреннем голубом тумане. Не стало слышно голосистого пения птиц. Только неутомимые дятлы долбили по-прежнему бойко.
Теперь минеры пробирались по таким дебрям, где обитали разве только медведи, волки, олени да лоси. Когда пришлось вынужденно изменить маршрут движения, Кауров выбрал именно этот участок леса. Даже солнечным днем здесь сумрачно и прохладно; ни травинки, все покрыто опавшей хвоей. Стройные голоствольные сосны годами жадно тянутся к свету. Они выросли так высоко, что если не запрокинуть головы, не увидишь их крон, которые густо переплелись, образуя шатер. Часто встречаются разбитые молнией или поваленные бурей деревья. Они гниют, их стволы покрыты бурым мхом. Ступи ногой – и она провалится, как в снег.
Но там, куда проникает солнце, зеленеет трава и кудрявятся кусты. Под деревьями, как бусы, пылает красная брусника, кое-где мелькает ежевика и желтоватая костяника. Цветы в этих местах яркие, крупные, но без аромата, будто бумажные.
Кауров шел впереди, выбирая дорогу, и хотя, как и все, очень устал, старался не показать этого. Но студеная болотная вода, нервное напряжение и усталость сделали свое: открылась еще не зажившая рана, и Кауров стал сильно прихрамывать. Теперь он шел с трудом. Временами перед глазами проплывали темные круги. Опанас уже не раз предлагал ему свою помощь, но лейтенант отказывался.
В ближайшие дни войска Карельского фронта перейдут в наступление. Как же не торопиться, если идешь выполнять задание, от которого зависит успех всего наступления.
Кауров был уроженец Москвы, но отец его долгие годы проживал в Карелии и семью перевез к себе. Детство Каурова прошло в Петрозаводске. Отец с сыном целыми неделями пропадали на охоте в лесу. Но вот началась война, и Кауровы уехали из Петрозаводска. В дороге случилось несчастье – баржа с эвакуированными была потоплена немецкими бомбардировщиками в Белом море.
Прочитав об этом в газете, Кауров поклялся отомстить врагу. Он сжег десятки немецких складов, в самых опасных операциях участвовал по собственному желанию, но от горя не находил себе места. И сейчас, в дремучем лесу, он думал о расплате.
Лесу, казалось, не будет конца. Кауров через каждый час вынимал карту и уточнял маршрут движения.
Вдруг головной дозор остановился. Аркадий Лунов резко вскинул и опустил руку. Что случилось? Разведчики залегли. Оказывается, дозорные обнаружили на деревьях узкие темные полосы. Лунов и Чиж, нагнувшись, осмотрели комли сосен.
– Да это же мазут!
– Мазут…
– Но откуда он?
– Пройдем-ка немного вперед..
Дозорные прошли еще метров двадцать и остановились: снова следы мазута. Тогда Лунов взмахом руки над головой позвал к себе Каурова.
– Что такое? – еле слышно спросил тот.
– Полосы мазута. Вот посмотрите: все они на одной высоте.
– Здесь проехала повозка. А ось задевала за стволы деревьев, – сказал Кауров.
– Мне тоже так кажется. Но тогда почему нет следов от колес?
– Проехали, должно быть, когда мох был сухой.
Все замолчали. Кауров напряженно думал. Да, следы эти говорят о близости железнодорожного пути.
И действительно, вскоре они вышли к железной дороге. Из-за деревьев выглянула разрушенная будка. Всюду – узкие тропки, заросшие травой. Люди, видимо, давно здесь не были.
На просеке минеры остановились, Впереди послышалось приглушенное гуденье.
– Товарищи, кажется, поезд приближается, – смекнул Опанас.
Глаза Каурова хитро сверкнули:
– Нет, Опанас, это не поезд, а водопад.
Гул помог лейтенанту правильно сориентироваться. Ему было известно, что Валзамский мост расположен недалеко от водопада.
Действительно, пройдя с полкилометра, минеры увидели мощный грохочущий поток воды, падавший с крутого уступа и сверкавший на солнце. Пораженные величественным видом, разведчики молчали.
Много лет назад от одного старого охотника Кауров слышал рассказ, показавшийся ему тогда сказкой. Вспоминая о пережитом, старик рассказал об интересном случае. Однажды в лесу, недалеко от Валзамы, преследуя зверя, он очутился возле огромного водопада. Каково же было его удивление, когда рядом, в отвесной скале, он обнаружил глубокую пещеру.
Побывать там – было заветной мечтой Каурова. Но сделать этого он не сумел: началась война. И, как ни странно, возможность проникнуть в пещеру представилась именно сейчас. Так как минеры были почти у цели, Кауров до начала операции решил остановиться на отдых. Но ведь они в немецком тылу. Чтобы обезопасить себя от случайной встречи с врагом, бывалые разведчики выбирают в таких случаях самые невероятные места. Многолетний опыт подсказывал Каурову, что лучше этой пещеры ничего не найти.
Кауров посмотрел на часы. Надо торопиться! Миновали густой тальник, пробрались под нависшими ска лами по дну ущелья. Остановились. Рядом гудел водопад. Осторожно ступая на скользкие валуны, видневшиеся из воды, разведчики преодолели последние метры.
В пещере было сумрачно. В стене зияло отверстие, уходившее куда-то вглубь. Лейтенант окинул взглядом свисавшие с потолка сталактиты и сказал:
– Вот здесь и будет наша база. Снимите мешки, Закусим и отдохнем. Старшина, выставить пост.
Консервы и сухари, размокшие в болотной воде, показались разведчикам очень вкусными. Закусив, они прилегли отдохнуть. Лунов, желая завязать разговор, негромко спросил:
– Измаилджан, ноги болят?
– Ноют.
– Ты их подними повыше. Полегчает…
Измаилджан положил ноги на камень и вскоре почувствовал, что они болят меньше.
Лунов опять спрашивает:
– А помнишь, перед этим рейсом сидели мы у землянки?
– Помню.
– И я тебя обидел…
– На друзей я не обижаюсь. Твое сердце – хорошее сердце. Мы все – одна семья, а в семье не может быть обид.
– Спасибо, Измаил. Золотые слова! Характер у меня тяжелый. Иногда сверх меры…
– Что ты, друг Аркадий! Я ничуть не обиделся. И не думай. Как война кончится, приезжай к нам в Фергану! Приедешь в гости, а?
Подумав, Лунов согласился!
– Непременно приеду.
Ближе всех к выходу, на большом камне, понуря голову, сидит Опанас Грай. Лицо его в тени, рукой он что-то поглаживает.
Лунов толкнул локтем Измаилджана и кивнул в сторону Опанаса.
– Что он там делает?
– Пилотка Джигангира…
Лунов встал и подошел к Опанасу. Старшина не заметил его приближения, широкой ладонью он продолжал поглаживать пилотку.
С минуту Лунов стоял молча. Затем глухим от волнения голосом сказал:
– Отомстим!
Опанас, заметив Лунова, спрятал пилотку в нагрудном кармане.
Надо было узнать, куда вело отверстие, зиявшие в стене пещеры. Кауров подозвал Опанаса Грая, и они скрылись в узком темном коридоре. Прошли метров сорок. При свете зажигалки разведчики увидели небольшой, чуть поменьше первого, зал. На земле валялись заржавленные кандалы, клещи и плети.
– Да это же застенок! – воскликнул Опанас. Лейтенант молча шагнул вперед. Из мрака выплыли удивительной формы белые колонны. Стены были усеяны разноцветными блестками. И вдруг – неужели врут глаза? – Кауров и Опанас увидели человеческий труп, прикованный цепями к стене.
Опанас подошел ближе. При этом он споткнулся о камень и отшвырнул его в сторону. Камень покатился, угодил в яму и скрылся в ней с оглушительным шумом.
Старшина, подумав, что рушится стена, отступил назад и закрыл лицо руками.
– Не бойся, Опанас! Это эхо, – сказал лейтенант, – мы в сталактитовой пещере.
Грай, оправившись от неожиданности, снова взглянул на прикованного к скале. Сомнений быть не могло, это советский человек, замученный фашистами.
– Прости, друг, – прошептал Опанас, сняв пилотку, – опоздали мы…
Лейтенант остановился на краю обнаруженного колодца.
– Видать, сюда гады бросали замученных. Слышишь, как несет?
– Товарищ лейтенант, – сказал Опанас прерывающимся голосом, – разрешите, я приведу сюда ребят. Им бы показать…
– Ведите.
Разведчики безмолвно застыли перед мучеником. Лицо Опанаса пылало гневом, брови сдвинулись. Таким его видели только в бою.
– Смотрите, – сказал он, – как издеваются варвары над нашими советскими людьми. За что его приковали к стене? За то, что он родину любил и не хотел стать рабом. Запомните это! Поклянемся отомстить врагу!
Лунов широко открытыми глазами смотрел то на Опанаса, то на замученного.
Измаилджан, вцепившись в локоть Лунова и прикрыв рукой глаза, причитал:
– Вай, вай, что с бедняжкой сделали!
– Мы видим только одного неизвестного героя. А сколько их загублено в колодцах, душегубках, шахтах… – промолвил Кауров.
По возвращении лейтенант собрал минеров и сказал, глядя в их светившиеся ненавистью глаза:
– Так вот, сейчас мы непосредственно приступаем к выполнению боевого задания. Командование поручило нам взорвать Валзамский мост.
Минеры еще теснее окружили своего командира. До самого последнего времени задание им не было известно, правда, по этому поводу они строили довольно верные догадки.
– Пока остаемся здесь. Для наблюдения за мостом и железной дорогой буду посылать отдельных товарищей. Первыми пойдут мой помощник Грай и Чиж. Мост находится примерно в километре отсюда, к юго-западу. – Кауров посмотрел на карту. – Недалеко от пещеры должен быть глубокий овраг, он выходит к железной дороге. Особое внимание обратить на железнодорожный путь и район моста. Наблюдению подлежат землянки, доты, что у моста, позиции зенитных батарей, подступы к мосту и часовые.
Лейтенант поднялся.
– Грай, приказываю возвратиться через два часа. Проверьте часы: сейчас без пяти три. Отправитесь через пять минут. Будьте осторожны.
Грай и Чиж выбрались из пещеры. Пройдя по дну глубокого, заросшего кустами оврага, они вскарабкались наверх. Впереди проходил железнодорожный путь, недалеко от него шоссе. Разведчики замаскировались в кустах.
Некоторое время на железной дороге транспорта не было видно. Зато на шоссе движение не прекращалось ни на минуту. То и дело сновали автомашины, подвозящие к переднему краю мешки с продовольствием, ящики с патронами. За ними двигались тягачи, имея на прицепе две-три повозки на резиновых шинах. Прошла рота солдат, сопровождаемая обозом. Ровно в четыре часа и две минуты к переднему краю промчался эшелон с танками.
Прошло около часа, Опанас и Чиж ползком пробрались ближе. Ветер доносил немецкую речь. Это говорили часовые на мосту.
Внезапно послышались чьи-то шаги, и на тропинке, всего метрах в трех-четырех от минеров, показались два немца с ящиками за спиной. Опанас и Чиж затаили дыхание. Те, не замечая их, прошли шагов двадцать – тридцать и сели отдохнуть. Бесшумно уничтожить двух немцев – дело пустяковое. Но можно ли рисковать, если заранее знаешь, что враги, обнаружив убитых, поднимут тревогу. Терпите, минеры, терпите. И пока фрицы рядом, вам и пошевелиться нельзя. А они, как назло, продолжали сидеть, попыхивая сигаретами, и беззаботно болтать.
Внезапно затрещала ветка под коленом Чижа. Неосторожность могла привести к печальному концу. Опанас протянул руку к финке…
Но то ли немцы не удостоили вниманием этот треск, то ли были туговаты на ухо – как бы то ни было, а они спокойно докурили свои сигареты и пошли дальше.
Когда немцы удалились, минеры подползли к своей цели еще ближе. На фоне неба четко вырисовывались перила. По мосту прохаживался часовой. Внизу сверкала вода. Землянки, доты возле моста и зенитные батареи не были доступны наблюдению. Разведчики решили ползти дальше. Но впереди открытый участок. К тому же то и дело на тропинке появляются гитлеровцы.
«Что же делать? Без хитрости не обойтись», – напряженно думал Грай, однако ничего путного на ум не шло.
Неожиданно послышался нарастающий гул. Старшина вскинул голову.
– Наши штурмовики! – прошептал Чиж, отличавшийся острым зрением.
У немцев объявили тревогу. Загрохотали зенитки.
– Наши прилетели штурмовать шоссе! – радовался Чиж. Но Грай, кажется, ничего не слышал. В голове его зрел дерзкий план. Немцы, без сомнения, сейчас сосредоточили все свое внимание на самолетах. Нельзя упускать такой момент!
– Чиж, дорогой, лезь на дерево, – прошептал по-отцовски ласково Опанас. – Все примечай, все запомни.
– Сейчас полезу, – ответил Чиж, словно речь шла о том, чтоб достать яйца из вороньего гнезда.
У Опанаса на лбу выступил холодный пот. Шутка ли – во вражеском лагере, под самым носом противника забраться на вершину дерева. Если заметят, снимут одним выстрелом. Но Чиж и не думал об опасности, С ловкостью кошки он взобрался на дерево и притаился среди ветвей.
С вершины огромной сосны Чижу было видно все, что творилось на шоссе. На обочине дороги, в канавах, как спичечные коробки, пылали десятки автомашин. Когда один из штурмовиков взмывал вверх, другой разворачивался и, пикируя, обрушивал на голову противника свинцовый дождь. Немецкие зенитки беспрерывно вели огонь. Чиж заметил землянки и будки часовых. Доты на том и этом конце моста были видны как на ладони. Берег реки был крут и окаймлен кустами. «К мосту придется пробираться через этот кустарник», – решил Чиж.
Он благополучно спустился с сосны. Опанас принял его в свои объятия и радостно потрепал по спине. Но расспрашивать не стал: он был более чем уверен, что зоркие глаза Чижа не подведут.
Лейтенант Кауров остался доволен полученными сведениями. Он разработал план взрыва моста и, чтобы уяснить некоторые детали, отправил в разведку следующую пару. Пока дела шли неплохо. Однако действия штурмовиков оказались для Каурова неожиданными.
«Неужели, – думал он, – наши уже начали наступление?».
Вскоре Лунов и Юлдашев вернулись из разведки и сообщили: немцы на мосту и возле землянок усилили охрану. На шоссе возобновилось движение. Но машины шли не поодиночке, а целыми колоннами.
Лейтенант посмотрел на часы. Скоро двенадцать. Через два часа мост надо взорвать. Время подходящее, большинство гитлеровцев ночью будет отдыхать.
А в это время отряд Густава Ланге остановился в двух километрах от водопада. В сопровождении двух солдат Ланге направился в пещеру.
8. Джигангир приступает к спасению Саши
Очутившись на свободе, Джигангир кинулся в глубину леса. Колючие ветки исцарапали ему лицо и руки, острые сучья в клочья изорвали одежду. Но, разгоряченный, он ничего не замечал. Он даже не почувствовал боли, сильно ушибив ногу о камень.
Выстрелы стихли. Джигангир остановился на краю большой поляны, чтобы перевести дух. Он дрожал всем телом. Глаза тревожно бегали по сторонам. Не верилось, что пришло спасение. У него в руках немецкий автомат. Он столкнул в овраг немца-конвоира – неужели все это не сон?
Постепенно Джигангир успокоился. Лишь теперь он поверил в свое спасение.
– Спасен, спасен! – шептал он, обнимая стволы деревьев.
Но вот вспомнил о Саше, и радости как не бывало.
Через мгновенье он бежал обратно – будь что будет!
Заметив конвоировавших Сашу немцев, Джигангир выпустил очередь из автомата. Двое фашистов упали замертво.
События развертывались так быстро, что впоследствии Джигангир с трудом воскрешал их в памяти. Он стрелял – немцы стреляли. Он кричал – немцы кричали.
Разъяренный Джигангир несколько раз нападал на фашистов. Боясь засады, гитлеровцы продолжали путь сомкнутой группой. Им было невдомек, что на них нападает не отряд советских бойцов, а только один смельчак.
Ланге, бледный, как мертвец, подгонял своих солдат.
Наконец, Джигангир опомнился. Вокруг ни души. Сашу увели. Сам Джигангир чудом остался цел. Он прислонился к толстой сосне.
– Милый Саша, прости! – выдавили сухие губы. Джигангир, выронив из рук автомат, повалился в траву. Он редко плакал, но теперь не в силах был сдержать рыданий. Капитан Разумов, лейтенант Кауров, Опанас Грай и все боевые друзья-побратимы отвернутся от него как от последнего труса, скажут: «Товарища в беде бросил! Трус!»
«Погибну, но Сашу выручу. Без него нет мне пути назад». Где-то в душе затеплилась надежда. «Только надо быть хладнокровней и действовать обдуманно, иначе снова все пойдет насмарку.
Сейчас самое главное – раздобыть патроны. Затем найги Орлиную скалу, оставить записку, чтобы известить своих о происшедшем, а потом – спасать Сашу. Немцы его сразу не убьют: им нужны сведения».
Джигангир вскочил, поднял автомат и отправился на поиски немца, которого он столкнул в овраг. Может быть, у него окажется запасная обойма. К счастью, Джигангир быстро нашел место рукопашной схватки. Патронов у немца оказалось немало. Опорожнив его патронную сумку, прихватив с собой сухарей и банку консервов, Джигангир направился к Орлиной скале. Он старался идти как можно быстрее, но ушибленная нога давала знать о себе, перепрыгивать с камня на камень Джигангир уже не мог.
До Орлиной скалы он дошел лишь спустя три-четыре часа.
С трудом взобравшись на вершину огромной многоступенчатой скалы, Джигангир, усталый, повалился под дерево. Сначала он лежал вниз лицом, затем перевернулся и открыл глаза. Высоко-высоко, напоминая паруса, уходили к горизонту волнистые облака. Они плыли так же спокойно и медленно, как когда-то в детстве. А было время, когда он наивно думал, что облака опускаются в озеро Дальний Кабан и исчезают в нем.
Как быстро летит время! Давно ли Джигангир носил пионерский галстук? Давно ли бегал по классу между школьными партами? Тогда были живы отец и мать, и сестренка с черными лукавыми глазами. А сейчас он один. Отец погиб в бою с фашистами. Мать и сестренка – во время эвакуации. Но он повстречался с хорошими людьми, капитаном Разумовым и Опанасом Граем, такими же заботливыми, как родители. Да нет их рядом сейчас, Джигангир одинок в этом дремучем лесу. Вокруг ни души. Только орлы время от времени садятся на огромные валуны.
