Текст книги "Я, Абдалла"

Автор книги: Абдель Кадер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Слушай, Джек, мы пока не поимели ничего и нашего клиента, а ведь он простая пешка, так что нам ничего не светит..

– Ты прав. Сейчас у нас в руках эта вошь, и мы должны собраться и дожать его, – лицо лысого исказила гримаса, глаза горели мрачным огнем, – никто не знает, сколько этих тварей просочилось в страну, они могут уже готовить удар где-то рядом, а мы сидим, сложа руки..только танцуем вокруг этих двух нелюдей… Наши дети в опасности, наши родные, наши семьи..А мы цацкаемся с этими тварями, – почти крикнул Джек, ударив по столу, – счет идет на секунды…

– Джек, я знаю… Я бы с удовольствием поджарил его на медленном огне, а его босса и подавно… Но..ты знаешь указание..как там сказано в этой долбанной секретной директиве, прибегать к исключительным мерам только в крайнем случае…

– Все это херня.. мы взяли их в бою, они приехали убивать, есть жертвы…ничего доказывать не надо. Никто в мире не знает, где они, что еще надо??

– Я сам так думаю, Джек..Кому-то из начальства хочется думать, что мы играем только по правилам, во всяком случае делаем все для этого..Нам дали два дня на танцы с ним. Если эта тварь не расколется, мы вправе включить другой режим..

– За эти два только Бог знает, что может случиться, – пошатываясь от усталости, Джек поднялся из-за стола, – ладно… уже почти утро, твой выход. Я беру перерыв на час, разбуди меня, пожалуйста..

Идриса мучала жажда, он не чувствовал голод, не было даже мысли о еде, просто страшно хотелось пить. Обезвоженный организм требовал жидкости, даже сквозь затуманенное сознание ощущалась безумная нехватка воды, сводившая с ума. Так, в полузабытьи, в кошмаре жажды, в ощущении нереальности происходящего вокруг прошла ночь, хотя для арестанта это были лишь долгие часы ужаса под палящим светом лампы на потолке. Два раза, даже не осознавая , что он делает, Идрис поднимался с койки и стучал в дверь, инстинкт самосохранения требовал от него действий, и он пытался привлечь внимание.

Все было напрасно, никто и ничто не пришло ему на помощь. Под утро арестант лежал на койке без сил, травмы, полученные при взрыве, стресс допроса, обезвоживание сделали свое дело. Идрис знал только то, что жив, было ощущение, что он камешек, подвешенный на тонкой нитке в необъятной пустоте, и любой, даже самый слабый порыв ветра может сорвать и унести его в мрак. И он из-зо всех сил цеплялся за то, что было сильнее всего этого ужаса, он думал о своей семье.

Дверь отворилась, и в камеру вошел Брайан, второй офицер, молчавший почти все время при допросе днем ранее. Он остановился перед койкой, долго и пристально рассматривая арестанта.

– Вы, наверное голодны?, – мягким голосом произнес он наконец.

Идрис попытался сглотнуть, но во рту пересохло, и у него ничего не получилось.

– Я..хочу пить – прошептал он с усилием.

– Что, извините, я не расслышал? – Брайан наклонился к лежащему.

– Я хочу..пить – шепот арестанта был еле слышен.

– А, вы хотите пить, конечно, конечно. Что вы предпочитаете – сок, содовую, лимонад? – невозмутимо поинтересовался офицер.

– Дайте воды, пожалуйста – Идрис почти терял сознание.

– Конечно, как я не догадался..дайте мне секунду – Брайан вышел и на самом деле вернулся через мгновение, но теперь в его руках был бумажный стакан с водой.

– Вот, я принес вам воды – Брайан все так же пристально смотрел в глаза Идриса – я помогу вам во всем, вы просто скажите..

Брайн протягивал воду, а арестанту эти мгновения казались вечностью, наконец он схватил стакан и сразу же сделал несколько лихорадочных глотков, живительная влага обдала его прохладой и вернула к жизни. Идрис перевел дух и большим глотком осушил стаканчик.

– Спасибо вам большое – искренне проговорил он немного окрепшим голосом.

– Пожалуйста, я не позволю вам страдать, все мы люди, в конце концов, – Брайан присел на табурет, он так и смотрел на арестаната, терпеливо ожидая, когда тот придет в себя.

– Все это неправильно, вы знаете, – почти доверительным тоном наконец заговорил он – вы не должны находиться здесь вот так, мучаясь от жажды, не зная, что происходит вокруг..

Брайан замолчал, ожидая ответа. У Идриса потеплело на душе, впервые за два дня кто-то заговорил с ним человеческим тоном.

– спасибо большое вам, – Идрис старался, чтобы голос звучал искренне и убедительно, – вы меня спасли, дав воды…но..но.. я никак не могу понять..что от меня хотят. Я не понимяю, что происходит…Никто не говорит о моей семье, что с ними.. Я прошу вас очень… помогите мне, может вы знаете.. мне нужно знать, что они в порядке.

Брайан смотрел все тем же пронзительным взглядом, словно прощупывая потаенные мысли в голове собеседника. Он сдержанно кивнул –

– Я постараюсь помочь, – после паузы добавил, – все зависит от вас.

– Я готов на все..Я, – Идрис мотал головой, – скажите, что я могу сделать..Мне нужно знать о семье..

– Это хорошо. Вы хороший человек, вы беспокоитесь о своей семье, – лицо Брайана исказила гримаса, – и…я помогу вам. Семья – это главное.... семья – это святое. Я обязательно помогу вам. У меня всего одна просьба – вы тоже поможете мне. Я тоже люблю свою семью, как и вы, у меня тоже жена и дочь.. И я беспокоюсь об их безопасности не меньше вашего.. Вы понимаете о чем я, правда?

Идрис сделал усилие и слегка кивнул головой, хотя ему было невдомек, к чему ведет этот разговор, он просто был рад, что хотя бы кто-то с ним говорит, не угрожая и обещая помощь.

– Так вот, то, что произошло, перешло все границы. Мы готовы погибать на войне, мы – вы и я – солдаты, это наша работа. Это игра, в которую мы вынуждены играть…но мы все стараемся играть по правилам.

Идрис замотал головой, он все меньше понимал, о чем говорит офицер.

– Но, когда гибнут наши дети, когда гибнут беременные женщины, прямо здесь на нашей земле, мы не можем оставаться в рамках. Это то, что делает нас другими, и никто нас не осудит. То, что случилось развязало нам руки, и очень не поздоровится тем, кто стоит у нас на пути, вы мне поверьте. Я убедил своего товарища, что смогу уговорить вас помочь нам, я верю в это, я верю, что вы не дикарь, а разумный человек. Но..у нас всего один день, я признаюсь вам, нам дано всего два дня на разговоры с вами, и один уже прошел… Нам нужна информация, и нужна срочно, прямо сейчас. Мы не допустим гибели людей, не допустим еще одной еще одной трагедии на нашей земле.. Я обращаюсь к вашему разуму, к вашей душе, – лицо офицера снова исказила гримаса, – расскажите все, что знаете, и я удержу Джека, вы будете в безопасности, и я помогу вам узнать о вашей семье…

Главный вопрос, который меня интересует на данный момент – продолжил после небольшой паузы Брайан, – есть ли еще группы, подобные вашей на территории страны?

Идрис приподнялся с койки, даже небольшой стаканчик выпитой воды придал сил, он даже смог сесть, свесив ноги на пол.

– Я,– арестант перевел дух, – я..до сих пор не понимаю.. о чем идет речь. Какие группы, о чем вы? Что я сделал такого? За кого меня принимают?

– Вы пособник террористов, вы оказывали помощь группе ближневосточных бандитов, проникнувших на территорию нашей страны, – в голосе офицера звучали стальные нотки, – вас взяли на месте атаки с оружием в руках над рядом с убитым человеком. Экспертиза показала, что именно из вашего оружия был убит крис Эванс, охранник магазина обуви. Вы – мусульманин, как и те звери, вы будете отрицать это?

Идрис был ошеломлен этой беспощадной речью, окатившей его как ледяной дождь. Сердце колотилось, воздух не шел в легкие, он старался вдохнуть глубоко, но тело не слушалось его, осознание ужаса положения, в котором он оказался уничтожало волю.

– Я повторяю вопрос – вы отрицаете, что вы мусульманин?

– Я не..не отрицаю этого , – тихо прошептал Идрис

– Я повторю и то, что вас нашли с оружием в руках месте террористической атаки.

Может хватит морочить мне голову? Ваш единственный шанс – сотрудничество. Вы должны начать отвечать на вопросы.

– Я … не помню хорошо, что было.. но я точно знаю, что я не преступник, – в отчаянии крикнул Идрис, – я был там с семьей..мы покупали обувь Мэри, моей дочери..

– Я теряю терпение, – прошипел Брайан, его глаза огненными иглами впивались прямо в зрачки допрашиваемого, – мне надоел этот бред.

Идрис не представлял, что думать и говорить, ужас вернулся, маленькая пауза, где с ним говорили человеческим тоном и даже обещали помощь испарилась, как будто ее и не было.

– У меня нет никакой симпатии к вам, – услышал он все тот же стальной голос, -я играл свою роль хорошего полицейского. Я бы с удовольствием перемолол вам кости.. – Брайан замолчал на мгновение, дернул головой и продолжил более спокойным тоном, – Как я вам и говорил, нам дали два дня на разговоры. Сегодня вечером это время заканчивается, и с вами будут обращаться совсем по-другому. В ваших интересах заговорить сейчас. Поймите, когда нам нужны ответы, мы их получаем любым путем. Я уговорил Джека дать мне пообщаться с вами просто потому, что не люблю насилие и верю в человеческий разум…Мой последний совет, не доводите до вечера, и не надейтесь умереть, – на лице офицера появилось некое подобие улыбки, – вам этого не дадут, вы прочувствуете всю боль причиненную вами нашим людям, я вам обещаю.

Крис замолчал, ожидая реакции собеседника.

Идриса мутило, в животе как будто крутила воронка , он чувствовал, что теряет сознание. Ужас давил его, надежда, появившаяся с началом общения с Брайном угасла, растворилась в воздухе, как будто и не было того живительного стаканчика воды, данным ему офицером, не было почти дружественного тона… Вокруг снова был мрак неизвестности.

– Ваш выбор, – Брайану надоело ждать, направляясь к выходу, он добавил, – желаю вам удачи с Джеком сегодня вечером… Я уверен, что вы повеселитесь на славу..

Прошло немного времени, не больше получаса, и дверь в камеру снова открылась. Обессилевший арестант увидел мужчину, толкавшего перед собой небольшую тележку, и женщину, оба были в медицинских халатах

Идрис приподнялся с койки, опустошенный и ослабленный, он все-таки не собирался сдаваться без боя.

Что..что вы хотите делать? – страх сковал горло, это был не крик, а свистящий шепот.

– Ничего, ничего…мы врачи, мы здесь, чтобы помочь, вам нечего бояться, – мужчина на самом деле больше был похож на доброго семейного доктора, чем на убийцу, – одна капельница, обезвоживание, знаете ли, не шутка, а мы не хотим вас потерять.

Голос врача был уверенным и дейстововал успокаиваще, Идрис так устал, больше всего ему хотелось закрыть глаза и забыть все, что его окружало…Откинувшись на койку, он прошептал –

– Хорошо…делайте свою работу..

Врачи действовали очень расторопно, через пару минут контейнер с раствором висел над изголовьем кровати, а Идрис даже не заметил как игла капельницы оказалась в вене, женщина оказалась мастером своего дела.

Арестант все же наблюдал за действиями своих то ли спасителей, то ли мучителей, гадая, что же в контейнере, жизнь или смерть. И, когда сквозь полуприкрытые веки он увидел как женщина достала кармана халата небольшой флакон, и, набрав из него жидкость оранжевого цвета в шприц, стала вводить ее в контейнер, Идрис взбунтовался.

–Оставьте меня в покое, что это, что вы хотите мне еще вколоть, – собрав все силы, он потянулся к игле, торчащей в вене. Железной хваткой, так неожиданной для «доброго доктора» мужчина в халате схватил его руки, Идрису почувствовал сильную боль, как будто его запястья сдавили клещами, он не мог и пошевелиться от боли.

Ну вот, так лучше – голос врача стал жестче, – я еще раз повторю, все, что мы делаем – вам на пользу. Раствор восстановит ваши силы, вы почувствуете себя намного лучше.

Врач помолчал и продолжил

– Мы вас обездвижим, чтобы не было никаких больше глупостей с вашей стороны. Лежите и ни о чем не беспокойтесь, это лучшее, что вы можете сделать сейчас…

Жидкость, поступающая в обезвоженный орагнизм делала свое дело, арестанту на самом деле становилось легче, в голове немного прояснилось, горло уже не походило на наждачную бумагу, и, сглотнув, Идрис прошептал

– Будь по вашему…

Он уже не сопротивлялся, когда врачи зафиксировали его на койке широкими ремнями, наподобие стрэпов, какими он пользовался для крепления грузов в своем вэне.

– Я стал просто грузом, – горько усмехнулся про себя Идрис, – что будет дальше…

Выхода не было, помощи, даже сочуствия ждать было не откуда, вокруг была одна неизвестность. Закрыв глаза, арестант решил больше не тратить силы на тревогу и, подавив страх, постараться твердо встретить все, что ожидало его впереди…

В библиотеке царили приятный полумрак и прохлада, полки с книгами действовали успокаиваще, мягкие кресла располагали к общению.

– Мы все-таки врачи, – женщина была уже просто в джинсах и футболке, – ты когда-нибудь задумывался, правильно ли то, мы здесь делаем?

Мужчина помолчал, вытащив из нагрудного кармана небольшую золотую ручку он покрутил ее в ладонях.

– Конечно, я думаю об этом..Я не скажу, что это мешает мне спать, но, определенно, я задумываюсь о том, как я использую свой диплом Стэнфорда.

– И, что.. к каким выводам приводят тебя эти раздумья? Тебе нравится то, чем мы здесь занимаемся?

– Трудно и неправильно делать что-то против своей натуры, – мужчина покачал головой, – ты знаешь меня, я люблю порядок во всем, по крайней мере стремлюсь к нему. Поэтому, некоторое время назад я разобрался с этим вопросом, отделив, так сказать для себя зерна от плевел.

– И что…что ты для себя разъяснил, – женщине нужен был конкретный ответ на вопрос, мучающий ее уже очень долгое время.

– Моя фамилия не Менгеле, – мужчина снова медленно покачал головой, – мы с тобой работаем не на нацистов, мы на правильной стороне. Они убийцы, Сьюзан, они объявили нам войну, и мы помогаем защитить нашу страну от террора. Да, мы не обычные врачи, мы не лечим детишек от простуды… но..кто-то должен делать то, что мы здесь делаем. И, послушай, – снова поиграв немного золотой ручкой в ладонях, продолжил доктор, – на самом деле, что мы такого делаем? Вот, к примеру, наш нынешний пациент… Я не знаю, что он сделал. Но я точно знаю, что он здесь, потому что у наших спецслужб есть на то веские причины. И мне этого достаточно, я больше склонен верить нашим парням, чем гадать, виновен он или нет. Он враг, и этим все сказано. И, еще раз, что мы делаем? Колим ему яд, сжигаем сосуды, органы, вызываем некроз?? Нет, напротив, все, что мы делаем – укрепляем организм, вводим тонизирующие препараты, спасаем от обезвоживания, т.е. делаем именно то, что должны делать люди нашей с тобой профессии, лечим и восстанавливаем. И точка. Меня как врача не волнует, что все это делается в том числе, чтобы он находился в сознании как можно дольше и выдержал допрос, не умерев преждевременно. Но..это уже другая часть истории, к которой я не имею никакого отношения.

Сьюзан сидела, молча разглядывая ручку в тонких нервных пальцах коллеги. После долгой паузы она наконец заговорила

– Ты прав. Пусть все горит огнем, ты прав. Не мое собачье дело, что с ним делают потом. Здесь и сейчас я помогаю ему, делаю свое дело, а дальше им занимаются другие. Вот они пусть и думают, – на усталом лице Съюзан даже появилось некое подобие улыбки.

– Вот и правильно..стресс и переживания здоровья не прибавляют, а мы нужны нашим детям, не забывай…– с лица мужчины тоже ушла туча, он был рад, что им с коллегой казалось удалось справиться с не дающим им обоим покоя вопросом.

Идриса долго везли по еле освещенному корридору, они чувствовал, что каталка идет по уклону, они направлялись вниз, в подвальное помещение. Редкие лампы на потолке не могли соперничать с темнотой, так что вокруг царил мрак , совершенно не придающий оптимизма. Это был трюк, рассчитанный на страх, на подавление воли пленника перед так называемым «интенсивным допросом». Допрашиваемый должен был прочувствовать, что он один в пустоте, и помощи ждать неоткуда. Убивали надежду, самую ничтожную искру, что теплится в каждом, добряке и убийце, веру в чудесное спасение и избавление от мук. Джек и Брайан везли свою жертву молча, не желая тратить время на угрозы и предположения, что с ним будет внизу. Оба были сосредоточены, прошло два дня, результата не было, и им предстояло сделать все, и даже больше для получения так нужной информации. Они так не проронили и слова пока наконец не приблизились к широкой железной двери с правой стороны корридора. Прежде чем открыть тяжелую дверь, Джек оглянулся на Идриса и без тени улыбки спросил

– Ну, что, готов к веселью? Мы готовы.

Пленник молчал, он понимал, что нет смысла говорить, кричать, скулить о пощаде. Он находился в центре ужасного урагана, катастрофы, и все, что он мог сделать – стиснуть зубы и не дать себе потерять рассудок, сохранять самообладание до последнего.

Его ввезли в просторную комнату, больше напоминающую зал госпиталя, стены и даже потолок были покрыты кафельной плиткой. На стенах по периметру были установлены какие-то приспособления, аппараты, о предназначении которых можно было только догадываться.

– Вот мы и в комнате чудес, – Джек смотрел на Идриса как на бездушный предмет, – знаешь, здесь часто, почти всегда случаются чудеса, здесь начинают говорить даже немые.

В этой комнате, он, – Джек кивнул на Брайана, – не будет просить тебя заговорить, это ты будешь умолять нас выслушать тебя, а мы подумаем, стоит нам остановиться или подождать еще немного…

Идрис чувствовал себя добычей, над которой склонились два стервятника, беспомощность убивала волю. Как бы он не пытался, не получалось пошевелить ни на миллиметр, никакие крики не могли помочь ему, пленник даже не представлял, что случится в следующую секунду, что приготовили ему его «заботливые друзья».

– Когда ты будешь кричать, чтобы мы остановились, все будет зависеть от того, что ты нам хочешь рассказать, так что не трать наше время на ерунду… Ты получил огромную дозу тонизирующего средства, будешь в сознании все время, а вырубишься, мы тебе снова поможем. Мы сделаем так, что ты будешь верещать как свинья, прежде чем сдохнуть, но, если даже мы переусердствуем и ты вдруг нас покинешь, я не расстроюсь, – Джек наклонился к арестанту, – мне только что сказали, что твой босс уже начал петь, да так, что его не могут остановить. Твои показания нам почти и не нужны, хотя, – Джек переглянулся с Брайаном, – может, ты нам расскажешь, что-то новое…

Наслаждайся!– с этим напутствием офицер подкатил койку открытой кабинке в углу помещения.

Идрис глубоко дышал, ему хотелось кричать, разорвать ремни, сковывавшие все тело. Он из-зо всех сил старался держать себя в руках. Его будут пытать, пытать как в Средневековье, и, самое страшное, он даже не знал почему.

– Вижить, выжить любой ценой, это когда-нибудь кончится, обязательно кончится..– пульсировало в его мозгу.

Голову прижали к койке жестким полуобручем так сильно, что арестант не сдержал стона. Теперь он был полностью обездвижен, ему оставили только пальцы. Лицо накрыли тяжелым материалом, похожим на мешковину. Идрис закусил нижнюю губу, чтобы не заорать от страха, пальцы вцепились в твердое покрытие койки, вкус собственной крови немного отрезвил его, он собрал силы и тихо выдохнул.

– Легкий режим или средний для начала, – голос Брайана доносился как-будто издалека.

– Ты обижаешь нашего гостя, он крепкий, давай тяжелый, я уверен, ему понравится, – ответ Джека не заставил себя ждать.

Ледяной поток обрушился на покрытое мешковиной лицо Идриса, вода заливала ноздри, не давая дышать. Пленник стал ловить воздух ртом, но вода хлестала и хлестала, так что Идрис зашелся в кашле. Легкие горели без кислорода, он втягивал в себя воздух вместе с водой, откашливал, захлебывался, и кричал. Он бы отдал все, чтобы повернуть голову в сторону от этого жестокого потока, но полуобруч был как жесткие тиски. В какие-то доли секунды поток ослабевал, и Идрису удавалось с хрипом втянуть в себя немного воздуха, он сильнее вцепился пальцами в койку, и стал ловить эти живительные моменты. Он не мог видеть табло над на стене над койкой, показывающее уже почти пять минут с начала его борьбы за жизнь, для допрашиваемого это была нескончаемая вечность.

– Я, – содрогаясь в приступе кашля, приказал он себе, – не …умру..

Но моменты затишья стали реже, и арестант стал понемногу терять сознание, он боролся но сил откашливать, выталкивать, заливавшую горло воду становилось все меньше. Грудная клетка разрывалась без кислорода, пальцы, все еще державшие койку железной хваткой начали разжиматься..

– Вот она…смерть, – мелькнуло в угасающем мозгу, – за что…

– Разочаровал он меня, и семи минут жесткого режима не протянул…Я был уверен, что до десяти точно дотянет.

– Брось, Джек, он вообще может не очнуться, – Брайан был серьезен, – мы не получили и слова от него.

– Пульс есть, он дышит, что тебе еще надо, чтобы он танцевал? Эти твари очень живучие, не переживай, – Джек смотрел на табло над койкой.

Идрис был без сознания, он отключился на шестой минуте, когда поток воды стал почти постоянным, а у него не осталось ни сил ни желания бороться за жизнь. Молодой человек отдался на волю Судьбы и прекратил отчаянно хвататься за короткие моменты передышек. Через несколько секунд датчик сердцебиения на табло забил тревогу. Джек и Брайан, находящиеся в соседней комнате, неторопливо поднялись с глубоких кресел и направились к койке арестанта. На табло бежала строчка, спрашивающая разрешение на начало реанимационных действий, Джек ввел код и нажал на ОК. Механизм под безсознательным арестантом пришел в движение, койка приподнялась, правый край пошел вверх пока Идрис не оказался лежащим, а точнее висящим на удерживающих ремнях боком к земле. Обруч, прижимавший голову к койке ослаб, и лицо Идриса обратилось вниз.

– Простой ларингоспазм, он даже чуть дышит, откашляет воду, будет как новый, – лицо Джека выглядело даже немного расстроенным.

Меньше чем через минуту Идрис на самом деле зашелся в кашле, вода уходила из горла, спазм уменьшался, с хрипом ему удалось сделать несколько вдохов. Тело арестанта изогнулось как струна, его начало тошнить, вода, которой он наглотался, требовала выхода. Все это очень походило на агонию, но Джек и Брайан спокойно наблюдали за происходящим, эта картина была им не в новинку. Через некоторое время Идрис затих, дыхание стало ровнее, в этот раз ему удалось выжить.

– А ты говорил, умрет. ..У них девять жизней, как сорняки, отравишься сам, но их ничего не возьмет, – Джек посмотрел на часы, – давай перекусим и второй раунд…

Но вернуться к продолжению допроса, вернее к обработке заключенного смог только Джек, и то через два с половиной часа. Брайану начальство поручило заняться аналитикой только что полученных данных повышенной важности, а самого Джека направили на помощь команде, работающей с главарем. Тот давно прошел «водные процедуры», как их любовно называли сотрудники, и вовсю ознакомливался с силой тока. Абу Омар был крепким орешком, не терял сознание, молчал и ничем не выдавал своей боли. Один из новичков команды, впервые присутствующий при «интенсивном допросе» попросил замены, поэтому Джеку на пару часов пришлось оставить свою жертву в покое и заняться более крупным игроком, как он, впрочем, и хотел.

Идрис пришел в себя примерно через час после окончания «процедуры», он так и остался висеть боком к полу, мокрый и дрожащий от холода. Арестант был опустошен, не было ни радости от того, что он жив, ни страха, только осознание опасности, которая никуда не делась, притаившись рядом лишь на какое-то время. Смерть была рядом, он чувствовал ее присутствие, но желания и сил бороться с ней и жить было все меньше и меньше…

– Ну, что, как тебе понравилось?, – Джек вернулся и стоял перед койкой пленника, – ты чуть не отправился к своему Аллаху, видел райские гущи, может, даже с гурией какой пошалил, а?

Идриса мутило, но сознание было ясным, даже немного отстраненным. Он как будто видел себя, комнату, офицера, стоящего перед койкой со стороны. Не было мыслей, эмоций, близость смерти не оставила в нем ничего, кроме кристализированного понимания ценности данного момента, этой секунды, которая может стать последней. Арестант молчал, глаза были устремлены в вперед, лицо выражало спокойствие и усталость.

– Эй, ты слышишь меня, – Джек рассердило это безразличие, – я говорю с тобой..

Идрис посмотрел на офицера и снова отвел глаза.

– Ах ты мусульманская тварь, – офицер шипел от ярости, – ты думаешь, это конец? Собрался на небеса? Хрена там я тебе это позволю… Знаешь, что тебя ждет? Водичка была лишь разминкой, теперь очередь за электричеством.. Знаешь, что это, средневековая обезьяна? Знаешь, что будет с твоим телом, когда я пущу через него ток? Ты узнаешь как пахнет твое поджаренное мясо, увидишь как оно дымится, ты будешь как живое полено, – Джек перевел дух, резко дернув головой в сторону, он продолжил более спокойным тоном,

склонившись к своей жертве, – у меня к вам личный счет…Вы, бородатые вонючие твари, вы убийцы и насильники.. Такая же тварь, как ты убила мою жену..Пять лет назад, пять, мать твою, лет назад в Афганистане… Она приехала ко мне на неделю…Мы были так счастливы, не выходили из комнаты в отеле. Она пообещала своим студентам привезти фото какой-то исторической хрени…она так радовалась, я не смог отказать, – по лицу Джека текли слезы, – мы стояли в пробке, и ..она оказалась ближе к той машине..и все..

Офицер замолчал на мгновение, смотря перед собой тяжелым как свинец взглядом.

– Я живу без нее.., если бы не сын, я бы просто перевелся куда погорячее, чтобы со всем этим покончить. Но..мой сын потерял мать, я не оставлю его без отца.. Вы не знаете цену жизни, вы убиваете себя, своих, чужих, всех, кого можно…Вы животные, нет, даже хуже, у животных нет рабов.. Девочки– рабыни.., мерзость…

Ничего, я много работал, и, знаешь, – лицо Джека озарила мрачная улыбка, – приложил руку ко многим операциям, проредившим ваши ряды. Я помог многим твоим братьям отправиться в Рай или куда там еще вы думаете попасть, уж можешь мне поверить…

А теперь я здесь, с тобой. Я буду поджаривать тебя с удовольствием, не люблю запах жаренного мяса, ну, ничего, оно того стоит..

Ты будешь умолять, верещать как свинья, ты обосрешься и обмочешь себя… А, когда, наконец сдохнешь, я лично сожгу твои вонючие останки, чтобы твой Аллах не нашел тебя в Судный день…

– Ашхаду ана Ля Илляха иль Аллах ва Ашхаду ана Мухаммад абдуху ва Расулу.., – сорванное в кашле горло не повиновалось, шепот арестанта был еле слышен.

– Вот ты и показал свое лицо, гребанный террорист.. Т ы крепкий орешек, молодец… Тем интереснее будет посмотреть на тебя, когда я подключу провода. Что ты мне там пел – водитель, семья, покупал обувь ребенку… Ты убийца, подонок с промытыми насквозь мозгами, вот ты кто. Даа..эти уроды с намотанными тряпками на хитрых головах не дураки, они умеют запудрить мозги таким ублюдкам как ты. Ты знаешь, что они творят, какие мерзкие вещи находят при них при захвате? А такие тупые бараны как ты им верят и идут убивать… У меня для тебя хорошая новость, ты помучаешься и сдохнешь за чей-то лишний доллар на личном счету, жалкая скотина..Собрался в Рай? Ага..Побудешь еще немного на грешной земле со мной, а там хоть куда, – Джек сорвался на яростный сумбур, ему так не терпелось начать второй этап допроса.

Арестант почти ничего не слышал, собрав силы и глубоко вздохнув, он снова зашептал –

Аллахума игфирли вали валидайя вали устозия… вал джамил муслимина…

– Подумай лучше о своей душе, кретин, – Джек недобро усмехнулся, – или родители у тебя тоже были убийцами как ты, яблоко от яблони, а? Ну, ничего, давай, молись за кого хочешь, и мы продолжим, может, и Брайан подтянется, что-то задержался мой коллега…

Рация на боку офицера замигала красным, Джек прижал наушник к уху, стараясь не пропустить и слова из сообщения, пришедшего видимо только что. Выслушав, он с улыбкой взглянул на своего подопечного

– Что-то не судьба нам сейчас начать, твой босс верещит на арабском, да так быстро, что никто понять не может, – а я, знаешь ли, разбираю его диалект лучше всех здесь, так что, вызывают, прости. Передам ему привет от тебя, вот обрадуется, может, вместе споете как соловьи..

С этими словами офицер вышел, оставив арестанта готовиться к продолжению «интенсивного допроса» в одиночестве.

Главаря допрашивали в соседнем помещении, полностью идентичном тому, где находился Идрис. Единственное, Абу Омара пытали уже второй день, и сейчас он проходил так назваемый второй этап, пытки током «средней тяжести». Допрашиваемый периодически терял сознание, ему кололи препараты, заставляя приходить в себя. Карусели, как это называлось на местном сленге, продолжались более суток, пара допрашивающих офицеров буквально валилась с ног, литры выпитого кофе уже не помогали. Начальство наконец дало добро на часовой перерыв для одного, и первым ушел Коллин Симмонс, более опытный офицер решил передохнуть пока подопечный был в отключке, рассчитывая вернуться и «разбудить» того. Боб Руис, молодой офицер, всего лишь год назад начавший работу в отделе допросов, остался в расчете уйти позже уже на пару час. Но через несколько минут, как Коллин покинул здание и направился к своему таунхоуму на территории базы, Абу Омар преподнес сюрприз и внезапно пришел в себя. Главарь что-то быстро зашептал на арабском, но Боб, как ни старался не мог разобрать и слова, потому что это был очень редкий диалект племен Северного Ирака. Конечно, все звуки в помещении, а речь особенно, тщательно фиксировались записывающими устройствами, но, учитывая важность и срочность информации, был вызван Джек, один из лучших экспертов по арабскому языку во всем управлении. Так, заговорив, главарь террористов вольно или невольно подарил передышку Идрису, оттянув внимание его мучителя на себя.

Джек почти бежал по корридору, отделяющему комнаты допроса, на ходу припоминая насколько это было возможно особенности диалекта, на котором заговорил Абу Омар. Ворвавшись в помещение, он, не теряя и секунды сразу направился к койке, но, к всеобщему разочарованию, шоу было закончено. Арестант снова потерял сознание и лежал, громко глубоко дыша.

– У нас все записано, ты знаешь, если не заговорит в ближайшие минуты, я включу тебе запись, – Боб выглядел расстроенным, ему было совестно за пробел в своих познаниях арабского языка.

– Да, конечно, Бою, – Джек попытался подбодрить молодого коллегу, – если хочешь, иди выпей кофе или что еще, я подежурю здесь.

– Отлично, Джек, я это ценю, мне как раз надо на секунду отлучиться, а Коллин только уехал, – Боб обрадовался предложению Джека, ему совсем не улыбалась перспектива ждать еще целый час.