Текст книги "Гитлер, Сталин и евреи"

Автор книги: Аб Мише

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Трудно согласиться с распространённым определением Катастрофы евреев термином Холокост, которым обозначается культовое сожжение жертвы у эллинов. Они приносили жертву богам, чтобы задобрить их, выпросить себе удачу – «дела» какого ни есть ради. А евреев с какой целью испепеляли? Зачем хлопоты убийства, ведь и без него можно было и имущество  отобрать и трудом подневольным воспользоваться. Евреев убивали вполне бескорыстно. И вполне по-религиозному – бессмысленно, если не считать смыслом страсть нацистов к убийству, их принцип «смерть ради смерти».

Бывшие эсэсовцы  вспоминают сегодня, как у них – отборных, элиты гитлеровской – воспитывали готовность умереть по воле фюрера, т.е. ради торжества расы, и, разумеется, убить по той же воле. «Вперёд по могилам!» – так формулировал их лозунг Геббельс, главный пропагандист нацистов [24, 146]. «Я хочу видеть в глазах молодёжи блеск хищного зверя», – говорил Гитлер. Куда зверям до них! Они были на войне беспримерно жестоки и безоглядно героичны в бою: их, палачей и карателей, русские в плен не брали, оставалось драться насмерть. СС – ударный отряд, сакральный меч нацизма. И смерть у них – религиозный культ. Противоположение еврейско-христианскому «не убий». Эсэсовская инструкция 1941 г. о церковной деятельности в оккупированном СССР:  «Ни при каких обстоятельствах не надлежит преподносить народным массам такое учение о боге, которое глубоко пустило свои корни в еврействе и духовная основа которого заимствована из еврейского понимания религии… Надо проповедовать во всех отношениях свободное от еврейского влияния учение о боге» ]Цит. по 25, 417[.  Такое учение – религия расы. Гитлер – её пророк.

Религией Сталина была Власть. И не пророком видел он себя – Богом. По Борису Слуцкому: «Он был хитрее и злее того, иного, другого, по имени Иегова, которого он низринул, низвёл, перевёл на уголь, а после из бездны вынул и дал ему стол и угол». Иегове и его народу. Хотел – дал угол, хотел – отобрал. Не по одному лишь капризу, а и пользы ради.

Эту лодку товарищ Сталин, мудрый, терпеливый, раскачивал неспешно. Его антисемитизм, с 1930-х годов начавшись ползком и шепотком, почти незаметно, невинно, в сороковых-пятидесятых поднялся на кровавые высоты; взлёт оборвался только со смертью вождя народов в марте 1953 года.

...Откуда что пошлό? Чем питалось сталинское отношение к евреям? Семинаристским воспитанием юного Джугашвили, воспринявшего юдофобию христианства? Ненавистью и завистью к еврейским вождям большевиков? Деятельностью детища самого Сталина –  Еврейского Антифашистского комитета (ЕАК), претендовавшего представлять интересы советских евреев в ущерб ведущей роли коммунистической партии, и  злость на руководство ЕАК, через которого в Америку просачивались нежелательные подробности жизни Сталина (так вождя подзуживали интриганы-юдофобы)? Личной неприязнью к евреям, осложнявшим его  внутрисемейные отношения – к жене шурина, к жене сына Якова, к еврею-другу любимой дочери Светланы и, позже, другому еврею – её мужу? Желанием после войны примерными репрессиями вернуть к довоенному страху население, восгордившееся от победы, да и впадающее в соблазны от рассказов фронтовиков, коснувшихся заграничного житья? Злостью на государство Израиль, после сталинской поддержки неблагодарно изменившее ему с американцами – такая, понимаешь, проститутка, сволочь!.. Обидой на собственных евреев, потянувшихся к Израилю вместо предложенного им Биробиджана? Ненавистью к сионистам – «агентам империализма»? Потаканием народной нелюбви к евреям ради сплочения остальных граждан в «единую историческую общность»? Крепнущей на старости лет манией преследования врагами-врачами, в большинстве евреями? Частокол вопросов, можно и ещё надумать, а также вспомнить вместе с русским историком Геннадием Костырченко и старческую деградацию Сталина, выражавшуюся «в параноическом изменении личности на почве юдофобии» (Г.Костырченко. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. [26,  далее без указания ссылки])

Сталинский и, шире, советский антисемитизм глубоко и подробно исследовала Людмила Дымерская-Цигельман [22,  далее без указания ссылки] Она выявила  логику сталинской антиеврейской политики от времён Ленина, провозгласившего победу пролетарской революции в одной отдельно взятой стране. Вторя Ленину, Сталин переориентировался с мировой революции и марксистского лозунга интернационализма («Пролетарии всех стран, соединяйтесь!») на построение социализма в «одной, отдельно взятой стране» победившей революции – и назвалась Россия наипередовейшей, поводырём всего «прогрессивного человечества» в светлое царство свободы и справедливости – стала Россия Мессией (созвучие случайно, не о поэзии речь). Мессией, подобным гитлеровской арийской расе – поводырю избранных в аналогичный рай. Можно добавить про различие: обе мессианские идеологии нацелены на утопический Рай, но у Гитлера рай для определённой группы, а Сталин в группе видит стаю соперников и недостижимое групповое счастье сужает до благодати для вожака, цель Сталина – его единовластие.

Нацизм и сталинизм – дуалистические идеологии, в них Добро (раса или класс) борется  за господство над миром со Злом, каноническим Врагом. Л. Дымерская-Цигельман: «Иерархии «своих» соответствует...  антиподная иерархия “чужих”,  пирамиду которых венчает фигура демонизируемого антимессии – «врага», которому приписывалось стремление к мировому господству и к  замещению «истинного» мессии».  У Гитлера враг один– Еврей, его злодейская роль основополагающа в расовой теории и неизменна на протяжении всего нацистского периода германской истории. Сталин гибче и хитроумнее: его битва за личную власть прикрыта лозунгами борьбы за всеобщее благоденствие и образ Врага меняется соответственно требованиям сиюминутной политической ситуации: то это мировой империализм, то  буржуа-«паразиты», то внутрипартийная оппозиция, то «кулаки-мироеды». Среди них  Л. Дымерская-Цигельман высмотрела в 1930-е гг. зловещую тень Еврея – возможно, совокупный продукт  традиционного антисемитизма, подпитавшего юного Сталина в православной семинарии, и усилий Сталина-политика, не хуже Гитлера понимавшего, как успешно юдофобия ублажает и объединяет народ. Грех не воспользоваться.

Уже в 1920-е годы Сталин внутри коммунистической партии борется с оппозицией Троцкого, Каменева и Зиновьева, – они евреи и многие антисемиты с удовлетворением видят в Сталине борца с еврейским засильем, это увеличивает народную поддержку сталинских убийственных кампаний коллективизации и индустриализации в конце двадцатых-начале тридцатых годов.

Мессианская идеология коммунизма поначалу предполагала спасителем человечества международный пролетариат, враг у него был классовый – буржуазия и её приспешники. С провозглашением Мессией советской России и соответственно её народа «классовый враг» замещается «изменником родины» (по закону от 1934 г. он карается подобно «классовому врагу» вплоть до смерти), а спустя два года, в 1936-м на процессе Каменева-Зиновьева подсудимые (три четверти их – евреи) именуются уже «врагами народа» и наказание им – опять же смерть. После Второй Мировой войны понятие «враг народа» так же плавно перетечёт в представление «народ-враг», обречённый на  ту же беспощадность. Так, без шума в официальной пропаганде, но в полушопоте патриотической молвы обрисовались гонимые властью советские немцы, крымские татары, кавказцы и другие «наказанные народы», среди них – и особняком – евреи. Впрочем это потом, а пока об евреях ни слова, ни даже полнамёка.

Пока, в тридцатые годы, только о русско-коммунистическом мессианстве.

В январе 1937 г.  главная советская газета «Правда» опубликовала редакционную статью «Великий русский народ», продиктованную самим Сталиным.  В марте 1941 г. в Большой Советской Энциклопедии статья “Русские” именует русский народ  великим, первым среди равных. Это перед войной, а после неё, в 1945-м Сталин поднимет тост за русский народ как главного победителя Германии, указав тем самым на его роль спасителя. Так нарастала русская мелодия, чей запев Л. Дымерская-Цигельман расслышала в 1936 году, когда возник образ «врага русского народа».

Поначалу, пишет она, на эту роль русофоба сталинский гений назначает любимца большевиков исконно русского интеллигента Николая Бухарина. Парадоксально? Но стόит вглядеться в травоядные ещё времена  истории большевизма, когда в  предвидении боевого союза пролетариата передовых стран Ленин, опасавшийся великорусского шовинизма, решил сделать специалистом по национальным проблемам чудесного, по его словам, грузина – «инородца», удобного для многонациональной русской империи. Ему, Сталину, тогда малограмотному,  Ленин отрядил в помощь образованного Бухарина, который и посодействовал Сталину в написании статьи «Марксизм и национальный вопрос» (1912-13 гг.) – теоретической базы большевиков. В ту пору трио Ленин – Сталин – Бухарин мыслило едино, по Марксу: «Даёшь мировую революцию!». Затем Ленин, вопреки Марксу, прозрел возможность победы революции в «одной отдельно взятой стране». Сталин развил ленинскую мысль: «одна, отдельно взятая» Россия может и социализм строить сама, без компании других стран,  русский пролетариат всех пролетариатов главнее. Держа это в уме, Сталин стал выстраивать свой национал-большевизм. Потихоньку. Вслух гремели лозунги интернационализма, потому что нельзя было потрясти ни большевиков внутри СССР, ни их поклонников за рубежом. Израильский учёный Михаил Агурский назвал эту двойственность «беспрецедентным политическим опытом» [27, 202], хотя какая уж тут беспрецедентность? Всегда в выигрыше тот, кто имеет лисью натуру, – учил властителей Николо Макиавелли [28].

Бухарин, во многом инициировавший лозунг «социализм в одной стране», не понял, что это путь к русскому шовинизму, который он ненавидел. Бухарин и остался на позиции интернационалиста. В 1927 г. он выступил против русского национализма. Сталину, люто боровшемуся в 1930-е гг. с бывшими  соратниками, резонно пришла идея представить Бухарина врагом русского народа. (Рекордсмен двуличия Сталин ещё заклеймит Бухарина двурушником. Ау, Макиавелли!).

В 1936 г., перед началом убийственного суда над «врагами народа» Каменевым, Зиновьевым и др. Бухарина в печати обвинили в клевете на русский народ (он, восхваляя энтузиазм новых строителей социализма,  писал о прошлой «обломовщине» русских людей – вторил Ленину, но это гонителей не волновало) и заодно в союзе с фашизмом (на деле тогда именно Бухарин выступал антифашистом в противовес Сталину, который втайне стремился к сотрудничеству с германскими нацистами). Замечания в этих скобках говорят не только о коварстве и сообразительности, но и великой предусмотрительности советского и международного вождя: он оборачивался главным радетелем за русский народ и главным антифашистом в мире (в этом смысле даже защитником евреев от гитлеровцев; именно тогда, в 1936-м ближайший к Сталину Вячеслав Молотов озвучил публично слова вождя «антисемитизм – пережиток каннибализма», сказанные им американскому журналисту ещё в 1931-м, но ждавшие шесть лет своей поры – дорогá ложка к обеду). Нечего и говорить, что попутно творилась расправа с популярнейшим в партии соперником Сталина Бухариным – его смертная казнь последовала без проволочки.

Л. Дымерская-Цигельман: «Бухарин... стал предтечей Еврея как главного Злодея, главного действующего лица всех русско-мессианских мистерий и сталинского и послесталинского времени. Впрочем вряд ли об этом мог кто-либо догадаться тогда, включая и самого Бухарина.

... В процессе развернувшейся против Бухарина кампании создается матрица антипода русско-коммунистического мессии. Именно по этой матрице кроились впоследствии фигуры “антипатриотов”, “космополитов”, “русофобов”, “сионистов” – всех тех, кто составил собирательную фигуру демонического  – и уже не врага народа, а народа-врага...»

В беспощадной войне за личную власть Сталин, очищая партию и страну от бывших соратников, а теперь соперников (среди них немало евреев), делает ставку на свежее поколение большевиков – они «из грязи в князи», им жиды поперёк души – и вождь даёт им отмашку, и затаённое прорывается. Г. Костырченко перечисляет наиболее выразительные антисемитские деяния в партии и в стране: в 1935 году ввели учетные «справки-объективки» на ответственных работников, содержащие новую графу – «национальность»; со 2 апреля 1938 г. в паспортах и других документах, выдаваемых органами ЗАГСа, национальность граждан стали указывать не по их заявлению, как до того, а на основании официальной информации о национальности родителей. 1938 год вообще многое определил: на партийной вершине, в Центральном Комитете евреев стали постепенно убирать с должностей; то же происходило в Наркомате Внутренних дел в рамках объявленной его очистки от людей мелкобуржуазного или заграничного (польского, прибалтийского, бессарабского) происхождения; в Наркомате здравоохранения чиновники из ЦК углядели «засоренность аппарата» множеством евреев, «не заслуживающих политического доверия» (о том составлена была официальная справка).

Аркадий Ваксберг, со своей стороны, замечает, что графа «национальность» появилась в паспортах сразу при их введении в 1933 году: «Не вероисповедание, как было при проклятом царизме, а именно национальность, то есть этнические корни, как в нацистской Германии, и нигде больше»(А. Ваксберг. Из ада в рай и обратно. Еврейский вопрос по Ленину, Сталину и Солженицыну [29,  далее без указания ссылки]).

Из книги  Ваксберга и других источников можно почерпнуть любопытные сведения о маскировочных хлопотах Сталина в 1930-е годы, когда большевики громогласно целясь на мировую революцию, соответственно пеклись об интернационализме, шумно созидали дружбу советских народов, и тут уж, как повелось в истории, самым показательным было отношение к евреям. Но в чём тогда можно было упрекнуть вождя?  В стране поощрялась еврейская культура ещё с 1920-х годов, когда открылись сотни еврейских школ и создавалась система  пролетарского еврейского образования. В некоторых университетах имелись еврейские отделения, в Москве действовала Центральная еврейская партийная школа. Работали еврейские театры, сотни еврейских библиотек и клубов, были открыты десятки еврейских музеев.  В ряде мест, где жило много евреев, советские власти внедряли делопроизводство и судоговорение на идиш, в Белоруссии идиш был одним из четырех государственных языков. В 1934 г. 17-й съезд партии  избрал в Центральный Комитет  среди 139 человек 27 евреев. Среди ближайших сподвижников Сталина усердствовали евреи Лазарь Каганович и Лев Мехлис. В Наркомате внутренних дел, ведущем органе власти, где все важные назначения определял Сталин самолично, в 1936-37 годах на командных должностях работало почти 40 процентов евреев. Убийство главного врага Сталина, Троцкого организовали три еврея (Эйтингон, Рабинович, Василевский) и женатый на еврейке Судоплатов – вождь доверял евреям самые ответственные дела, случайно ли?  Всё это в конечном счёте под рукой Сталина.  Он играл прекрасно, не пренебрегая мелочами: когда в 1934-м хоронили разбившихся на стратостате народных героев, Сталин лично нёс урну с прахом не командира экипажа, как следовало бы вождю, а с прахом третьего члена экипажа Ильи Усыскина, о котором все некрологи сообщали, что он из бедняков-евреев.

Только хорошо намётанному глазу мог открыться антисемитизм Сталина 1930-х годов под  внешней благосклонностью режима к евреям (до сих пор российские юдофобы злобствуют: «За слово  «жид» тогда сажали»). Это сделал ещё Лев Троцкий, демон и гений,  увязав(как позднее Л. Дымерская-Цигельман), антиеврейство с культом русского патриотизма – Троцкий говорил о шовинизме. Немецкий учёный Леонид Люкс  [30] упоминает публичные высказывания Троцкого в 1937-38 гг. о тогдашнем сталинском антисемитизме. «Бюрократический централизм немыслим без шовинизма, – говорил Троцкий, – а антисемитизм всегда был для шовинизма путем наименьшего сопротивления". (Примечательна реакция Нью-Йоркской еврейской газеты «Тог»: "Мы лелеяли СССР как наш единственный свет в окошке. Это непростительно, что Троцкий бросает Сталину беспричинные обвинения"). Прозорливец  Троцкий был не одинок:  в 1934 г. американский журналист Исаак Дон Левин предлагал Альберту Эйнштейну предостеречь западных либералов-евреев, которые не замечают в СССР «партийного антисемитизма».(Эйнштейн отказался публично шельмовать большевиков за, как он выразился «грубые ошибки»: ведь они, сказал он, успешно улучшают жизнь русского народа. На всякого мудреца довольно простоты. Или, может быть, и он, и другие евреи шарахались от Гитлера за спину Сталина?). А в январе 1937 г., когда на втором Большом Московском процессе Пятакова и др. среди 17 подсудимых было 6 евреев, гитлеровский министр пропаганды Й. Геббельс, держа в памяти предыдущий суд 1936 года над Зиновьевым и др. (из 16 обвиняемых 11 евреев), записал в дневнике догадливо:   «В Москве снова показательные процессы... Снова, очевидно, против евреев. Сталин прижмет евреев».  И 7 марта 1938 года опальная вдова Ленина Надежда Крупская, близкая к судимому именно в те дни Бухарину, нашла, однако, смелость написать Сталину: «Пишу Вам о волнующем меня вопросе... Мне сдается иногда, что начинает показывать немного рожки великодержавный шовинизм».

В августе 1939 г. Сталин обнялся с Гитлером. Предшествовавшая их пакту антинацистская пропаганда, включая её противоюдофобские всплески вроде фильмов «Профессор Мамлок» и «Семья Оппенгейм», тут же оборвалась, вальс с Гитлером требовал смены музыки. И Сталин сместил известного антифашиста еврея Литвинова с поста народного комиссара (министра) иностранных дел и подчистил это ведомство от евреев. Да не забыл вслед за тем прикрыться назначением нового заместителя наркома заслуженного еврея Самуила Лозовского, а сверх того другой известной еврейки Розалии Землячки заместителем главы правительства СССР.

Всё идёт своим чередом.  В мае 1941 года руководитель Коминтерна Георгий Димитров записывает в дневнике беседу с ним Сталина: вождь «разъяснял, что между правильно понятым национализмом и пролетарским интернационализмом нет и не может быть противоречия. Безродный космополитизм, отрицающий национальные чувства, идею родины, не имеет ничего общего с пролетарским интернационализмом. Этот космополитизм подготовляет почву для вербовки разведчиков, агентов врага» [31, 42]. Вот, значит, на каком этапе строительства сталинского царства потребовалось проклюнуться антисемитизму – евреи в виде сионистов и «безродных космополитов» или антипатриотов и русофобов бухаринского извода  будут гонимы много позже, но идеологические  болванки готовятся загодя. (Стало общим местом свидетельство тигриной выдержки Сталина в засаде на намеченную жертву).

Дальше – Вторая мировая война. В народе воспрянул и принялся наново матереть стародавний образ еврея–«чужака» – всколыхнулась тлеющая юдофобия. В угоду ей сталинская пропаганда стала замалчивать и боевые действия евреев на фронтах («Евреи воюют в Ташкенте», – насмешничала толпа), и уничтожение нацистами евреев, которых обозначили «мирными советскими гражданами». Сам Сталин лишь один раз, в докладе  6 ноября 1941 года по случаю очередной годовщины Октябрьской революции, говоря о нацистах, упомянул их как «партию  черносотенных погромов», а потом  у него ни слова, ни намёка на гитлеровский геноцид евреев. Сочувствия, а тем более восхищения евреям не полагалось, народы советские этого не любили.

Сталину требовалось народное единство, патриотический порыв. Л. Дымерская-Цигельман: «Начатый негласно [в конце тридцатых годов] процесс «очищения» от евреев продолжился и в годы войны. Поражает то, что  борьба с “засильем евреев” в искусстве была определена как особо актуальная задача  в августе 1942 года в разгар битвы под Сталинградом». Однако что здесь поразительного? Великий вождь подкармливал народ привычной пищей. Но с другой стороны, нельзя дать странам-союзникам учуять душок гитлеризма в сражающейся против Гитлера стране. И евреям нужна потачка: хоть своим в окопах и на заводах, хоть чужим, закордонным – тянуть из них материальную помощь Сталин назначил  Еврейскому Антифашистскому Комитету (ЕАК) во главе с мировой славы артистом Соломоном Михоэлсом; десятки миллионов долларов притекли в итоге для Красной Армии. Поэтому в Советском Союзе – никакого антисемитизма. Гласного. Гитлер с евреями только и додумался, что убивать их. А хамелеону Сталину они кровью и пόтом служат.

Г. Костырченко, дотошно оглядывая зигзаги сталинской политики, находит, что сталинский антисемитизм в решающей степени определило «наложение друг на друга двух факторов – объективного (тоталитаризм) и субъективного (сталинизм)», причём субъективному мотиву историк отводит ведущую роль. Но как быть с утверждением самого  Г. Костырченко об инструментальной функции сталинского антисемитизма и приведенными в его же книге свидетельствами связи политической ситуации и поворотов судьбы советских евреев?

В тридцатые годы сталинские пропагандисты, клеймили нацистский антисемитизм – «форму каннибализма», но едва просохли чернила на договоре о сотрудничестве с Гитлером, как исчезла всякая критика германского режима и Сталин велел очистить  наркомат иностранных дел от евреев, включая наркома. Другой пример: на второй день войны с Германией в кино стали крутить снятые с экрана в 1939-м фильмы о гитлеровском антисемитизме, но уже через месяц их снова перестали показывать. Сталин по-видимому не хотел ни  подыгрывать Гитлеру, обвинявшему советскую власть в «жидобольшевизме», ни делать  германских нацистов привлекательными для собственных юдофобов.  Ещё примеры: упомянутая выше отмена в 1942 г. противоеврейской кампании в сфере культуры, а после войны при безжалостном, вплоть до казней, преследовании сионистов в компартиях дружеских стран-сателлитов (Чехословакия и др.) Сталин куда меньше свирепствовал в Польше, где евреи на руководящих постах противополагались польским националистам, намного более опасным для Москвы.

Наконец,  послевоенный антисемитизм. Кончилась Великая схватка, четверть страны лежала в пепелищах, обескровленный народ мытарился в землянках и подвалах, хлебороб ел мякину и одного провозглашения русской нации старшим и лучшим членом советского общества могло не хватить для погашения зреющей ярости русских людей. Да и прочих братьев – славян, кавказцев, прибалтов – у  кого только не накопилось счётов с советской властью! Маячили бунты. Тоже ведь безвременье, как у немцев после Первой мировой, и тот же вечный вопрос «Кто виноват?» А религия никакая не выручит, извели её опиум в безбожной стране.

При всём при том после войны приспела  Сталину опять забота менять соратников. Ничья преданность не вечна. Предан? предал? – одна буква, а какая революция смысла. Гегелевское отрицание отрицания. «Марксизм и вопросы языкознания» – та сталинская статья, впрочем, о науке. А здесь  диалектика жизни: кто долго служит, тот и обиды копит, и месть в душе лелеет. Чтό они, забудут, как посдавали вождю кто брата, кто жену?.. А генералы, засранцы, возомнившие себя победителями Германии, неужели не захотят в бонапарты?.. Всех – к ногтю. Большая чистка. Для неё большой страх нужен. Страх. Народ жаждет не Ивана Четвёртого, а Ивана Грозного. Сталин, как ни выворачивал страну: крестьян разорял, заводы строил, сметал внутренних врагов, воевал, наконец, – всегда опирался на народный страх. «Хозяин», – говорили с любовью и, того важнее, с трепетом. «Отец родной».

Выходит, с какого боку ни глянь, а без евреев не обойтись: они всесоюзным народным массам и козёл отпущения, и устрашающий пример поротой задницы. Бесценный исторический опыт публичного битья. Беспроигрышно. Как там у философов? История повторяется – сперва трагедия, потом фарс. Еврейская специфика: вместо фарса повторная трагедия.

Юдофобия потребовалась для запугивания масс, очередной чистки кадров и противостояния империализму на холодном фронте, для выдачи бедствующему народу злодеев-виновников, и её волна вздыбилась до погромных настроений, до панической боязни еврейских врачей, до директивы государственного Совета по делам Русской православной церкви запретить в церквях при отпевании произносить евангелические слова «...славу народа Израиля» [32] (Г. Костырченко по этому поводу вспоминает, что в гитлеровской Германии священникам запретили пользоваться Ветхим Заветом и частично Новым Заветом).

На последних стадиях нагнеталось одно за другим: убийство прославленного Соломона Михоэлса, борьба с евреями-«безродными космополитами», разгон и расстрел Еврейского Антифашистского комитета, наконец, «Дело врачей», «убийц в белых халатах», как втолковывала пресса населению, готовя его погромную реакцию для выпуска гневного пара. Гибель Михоэлса население не тронула, судьбы космополитов и ЕАК, ликвидированного без огласки, тоже не могли разогреть простодушную толпу, но «врачи-убийцы» возбудили народные страсти всерьёз: врач – фигура почти сакральная, божественный распорядитель жизни и смерти, за ним тайна, пред ним – страх. Сталин ли так догадался, опыт ли истории сработал, но охмуренные толпы завелись круто.

В 1951-52 гг. по свидетельству дочери Сталина  антисемитизм её отца "постепенно превратился из политической ненависти в чувство расовой ненависти ко всем евреям без исключения". Однако ставший к тому времени полупсихом, вождь всё же сообразил, что последний разворот преследования евреев запределен и угрожает основам братского союза наций, пора нажать на тормоза. Этот последний сюжет – глава в книге Г. Костырченко, названная автором «Миф о депортации», разобран им по косточкам до самых мелких. Ну, и что? Книга Г. Костырченко издана 10 лет назад, она в интернете, она доступна и многократно обсуждена, но наркотик мифа, как наркотик религии, необорим.

Речь идёт о так называемом сталинском, вослед Гитлеру, геноциде евреев с проектом их высылки и уничтожения в дороге и на новом месте обитания. Вокруг этой темы сложилось много почти былинных сказаний. Составление в управлениях домов списков жильцов-евреев, накапливание теплушек на запасных привокзальных путях, строительство бараков в Биробиджане... Кто-то даже видел собственными глазами железнодорожный путь, обрывающийся на байкальской круче, чтобы подгонять вагоны с евреями и сходу сбрасывать их в воды славного озера... А в Москве уже объявились и злорадные предвкушатели наживы от брошенных еврейских пожитков, и сердобольные русские люди, готовые забрать на сохранение соседских еврейских детей.

Наговорено было пό уши. Г. Костырченко: «Депортация будто бы должна была сопровождаться публичным повешением «врачей-вредителей» на Красной площади в Москве и массовыми казнями евреев в других крупных городах страны, а также специально организованными властями крушениями составов с евреями на пути их транспортировки в концлагеря... ...устраивать диверсии на железной дороге, а также творить самочинную расправу над депортируемыми должны были сформированные властями летучие отряды «народных мстителей»».

Г. Костырченко обстоятельно описывает историю мифа, именуемого наиболее азартными его приверженцами «сталинским геноцидом евреев». Первые слухи о вывозе евреев в Сибирь зашуршали среди москвичей в 1948 г. вслед за гибелью Михоэлса и последовавшими арестами руководителей ЕАК и деятелей еврейской культуры. Затем борьба с евреями – «безродными космополитами» подпитала шепотки до разговоров вполголоса и до сообщений в заграничной печати о грядущей высылке на восток СССР поголовно всех советских евреев, причём из России 400 тысяч уже переселены, а миллион из Украины и Белоруссии вот-вот повезут. В Израиле тоже вздрогнули: одни встревожились за советских собратьев, другие понадеялись встречать толпы иммигрантов, – но никакие источники в Москве, ни дипломатические, ни разведывательные, ожиданий не подтвердили – никто вроде бы евреев никуда не гнал. Однако не утихало: евреи были горько научены недавним скорбным опытом, европейская Катастрофа  неизбывно висела над их удручёнными головами, а тут грозные газеты, пропитанные антисемитизмом, и вот уже из московского троллейбуса пьяный мужик выталкивает старуху с хрипом «Жидовка!», а вокруг  ни слова защитного, ни взгляда сочувственного – чего остаётся ждать, если в конце 1952 г. семьи арестованных «еврейских националистов» уже загремели из столицы в казахстанскую ссылку, если из Кремля просачивались мнения  вроде «Я бы всех евреев выслала вон из Москвы!» – это сказала дочери Сталина жена  Николая Михайлова, руководителя всей партийной пропаганды.

Сталин был политиком, не только коварным, но и умным, даже умнейшим. Когда пришла пора заменить государственный гимн «Интернационал», то среди конкурсных вариантов был и текст ретивого поэта-еврея Осипа Колычева (Сиркеса): «Славься Россия, наша Держава! Славьтесь народы русской земли!.. Слава народам, в дружбе живущим! Славься Россия – дружбы оплот! Славься вовеки наш всемогущий Непобедимый русский народ!». Сталин, поднявший знамя русского шовинизма, выбрал текст намного сдержаннее «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь», и больше русскость не педалировалась, и среди двух авторов-неевреев один был русским – всё, как сегодня сказали бы, «политкорректно».

Лисий хвост метёт чисто. В собственных публикациях Сталина ни одного слова юдофобского, ни единой строки – пачкать руки он предоставлял холуям (и сколько среди них евреев набегáло!). Но и его пропагандисты-«интернационалисты» вслух евреев евреями, как правило, не называли, предпочитали именовать то «мирными советскими гражданами», когда речь о жертвах оккупации,  то «сионистами – агентами империалистических разведок», то  «антипатриотами» или «космополитами», или «лицами еврейской национальности», а в служебных документах «лицами нерусской национальности». А когда при разгуле гонений на евреев почётный академик, украинец Николай Гамалея направил Сталину протестующее письмо: «Для меня, как и для многих моих друзей и знакомых, является совершенно непонятным и удивительным факт возрождения такого позорного явления, как антисемитизм... Антисемитизм исходит сейчас от каких-то высоких лиц, засевших в руководящих партийных органах, ведающих делом подбора и расстановки кадров» – ответом оказалось привязанное к 90-летию академика награждение его орденом Ленина. (Благодаря за награду, Н. Гамалея опять написал Сталину: «Арестованы мои близкие (еврейские) друзья... Эти аресты, как мне думается, являются проявлением одной из форм того антисемитизма, который, как это ни странно, пышным цветом расцвел в последнее время в нашей стране... Я просил бы Вас лично не допустить произвола и осуждения невиновных лиц, которые могут стать жертвами антисемитизма» – ответа учёный не дождался, умер через несколько недель).Ещё один действенный сталинский фокус – награждение выдающихся евреев премиями имени вождя – под тем соусом любые каннибальские блюда легко подавались, особенно за границу.