Текст книги "В тылу врага-1: Мечта повстанца"

Автор книги: Аарон Оллстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Этим он не просто закончил свое контрпредложение. Джаг давал понять, что дискуссия окончена. Но развернуться и уйти, не продолжив спор, означало потерять очки.

Джайна выждала, пока не убедилась, что контролирует свой голос, понизила его до чего-то подобного политическому голосу Леи, и сказала: – Я бы хотела, чтобы ты смоделировал на симуляторе то, что произошло два дня назад. Может быть, больше народа научится спасать ПЗБ простым маневрированием.

Джаг сунул гидроключ за пояс, повернулся к ней и отдал честь так четко и безукоризненно, что Джайна не смогла обнаружить ни следа обиды или раздражения.

– Будет сделано, – сказал он.

Она отсалютовала в ответ, повернулась на каблуках и направилась обратно к главному зданию.

Шарр поравнялся с ней.

– Я знаю его всего пять минут, а уже ненавижу, – заявил он.

Джайна сделала сердитое лицо. Несмотря на раздражение, она была вынуждена признать – для себя, во всяком случае – что Джаг прав.

– О, он не так уж плох.

Экспедиция Люка на Корускант собиралась с поразительной скоростью.

Йелла предложила ему услуги Призраков, наиболее опытной ячейки разведслужбы на Борлейас. Люк познакомился с Мордашкей Лораном, руководителем подразделения, и уже был знаком с Кейлом Тэйнером. Мордашка представил его другим Призракам, которые присутствовали при падении Корусканта.

Элассар Таргон, среднего возраста деваронец, имел пружинистую, как у юноши, походку. Он носил броский пиджак военного покроя, блестяще-черный с золотой бахромой, красной окантовкой и множеством медалей; когда он шел, бахрома и медали раскачивались, и деваронец усиливал эффект, часто делая круговое движение. «Чтобы отгонять несчастье, – пояснил Элассар. – Действительно помогает. Попробуй сам». Но Люк заметил, что рубашка, брюки и сапоги до колен были матово-черными, и подумал, что Элассар может снять или вывернуть свой пиджак и моментально стать незаметным. То есть незаметным везде, где можно встретить деваронца.

Балджос Эрнджак был человеком; он разговаривал в отрывистой, четкой манере коренных жителей Корусканта или тех, в чьих жилах текла корускантская кровь. Он был высок и строен, имел темные волосы, усы и бороду, из-за которых его бледная кожа казалась мертвенно-бледной. Одет Балджос был в заляпанный оранжевый комбинезон пилота и больше всего напоминал механика, который носил исключительно то, что получал по наследству, однако Мордашка представил его как эксперта по биоинженерии – этот человек разбирался в технологиях йуужаньвонгов почти так же, как сама Данни Куи.

Хрюк саБинринг был пилотом-гаморреанцем, которому поручили обучать Джайну военным хитростям. Возможно, единственный из своей расы, он был модифицирован в детстве неким биоинженером, работавшим на военного диктатора Зсинжа. Биоинженер изменил структуру его мозга, дав Хрюку терпение и необычайные математические способности; последние понадобились ему, чтобы изучить сложную астронавтику и астрогацию, необходимые летчикам-истребителям. Шарр Латт, светловолосый корускантец, должен был работать с Джайной над ее ролью воплощения богини-Обманщицы; они с Хрюком только что вернулись с первого занятия.

Бхинди Дрэйсон была женщиной человеческой расы. Она разговаривала в такой же неторопливой манере и с таким же невинным акцентом, как и покойная Мон Мотма, бывший Государственный Руководитель, что наводило на мысль о ее происхождении с родной планеты Мон Мотмы, Чандрилы. Бхинди не блистала красотой – худая, с резкими чертами лица, она походила на обнаженный вибронож и имела темные волосы и глаза, усиливавшие ощущение нависшей угрозы; впрочем, Люк не чувствал в ней никакой угрожающей ауры, только внимание.

– Вы не родственница Хайрама Дрэйсона? – спросил Люк. Адмирал Хайрам Дрэйсон был когда-то главой разведки и другом Мон Мотмы.

– Я его дочь, – ответила Бхинди.

– Ваша семья имеет выдающуюся историю.

Она на мгновение улыбнулась: – И вы слышали лишь часть ее.

– Бхинди – один из наших двоих экспертов по тактике, вмести с Хрюком, – сказал Мордашка. – Она изучает все, что может достать о тактике йуужаньвонгов. К сожалению, мы лишимся ее на Корусканте.

Люк нахмурил брови, на мгновение подумав, не совмещается ли в Мордашке дар прорицания с невероятной опрометчивостью, но потом до него дошло, что имел в виду Мордашка. Он снова повернулся к Бхинди: – Вы останетесь там?

Та кивнула: – Я займусь организацией на Корусканте ячеек Сопротивления.

Люк внутренне содрогнулся. Уже одного того, чтобы поехать на Корускант, было для него предостаточно. Но остаться там, среди врагов, таких противоестественных и чужих, остаться по собственной воле… у него мурашки побежали по коже. Бхинди, похоже, испытала некоторое удовольствие, смутив мастера-джедая.

Призраки и Люк собрались в потайной комнате глубоко в недрах комплекса Борлейас – судя по нетронутой обстановке, эта комната не была обнаружена йуужань-вонгами во время их кратковременной оккупации. Как Призраки узнали о ее существовании, Люк понятия не имел; он знал только, что войти в нее можно было, отодвинув скользящую панель в дальней стене лаборатории. Потайная комната тоже являлась лабораторией; ее стены были увешаны полками с биомедицинской аппаратурой еще тех времен. Люк увидел плошки с бактериальными культурами, шприцы, нейромониторы… у дальней стены комнаты стояла полноместная бактокамера, пустая; транспаристил ее главного отсека от интенсивного использования так стерся и износился, что многие его участки практически потеряли прозрачность.

– Ну, – сказал Мордашка, усевшись на одну из табуреток у главного стола. – Покажем ему, что у нас есть. Келл, ты первый.

Здоровяк снял с плеча зеленую матерчатую сумку около двух метров длиной, открыл ее и достал какой-то предмет, похожий на очень плоскую одноместную лодку. Штуковина была толстой, где-то с тридцать сантиметров толщиной почти по всей длине, по краям утончаясь сантиметров до десяти. Красного цвета днище казалось липким и в то же время блестело, как металл; Люк присмотрелся и понял, что на гладкую серебристую поверхность нанесен толстый слой прозрачного красного материала. Верхняя часть была темно-серого цвета, из нее торчали два зажима, похожие на тапки.

Келл бросил аппарат на стол перед Мордашкей. Раздался громкий удар; должно быть, штуковина была тяжелой. Мордашка саркастически улыбнулся и сказал: – Спасибо.

– Не стоит. – Келл повернулся к Люку. – Над этим мы работали определенное время. Мы засовываем их в оболочки, по форме напоминающие метеориты или мусор. Совместно с оболочками они служат индивидуальными капсулами для проникновения через атмосферу.

Люк скептически посмотрел на него: – Что вы имеете в виду?

– Я имею ввиду, что в них вы прокатитесь через атмосферу планеты.

– В чем?

– В оболочках, которые я упомянул. Больше ни в чем. Красная субстанция – это клей, которым эта штуковина крепится к оболочке. Оболочка даже не обязательно должна быть герметичной. Пассажир сидит в скафандре, засунув ноги сюда, – Келл показал на зажимы. – Днище – это отделяемый теплоизоляционный щит. Отделяемый медленно, вы понимаете. Между теплощитом и покрытием находится простой репульсорный модуль и элемент питания. Репульсор поддерживает правильный угол спуска на планету. Вы входите в атмосферу под нужным углом и двигаетесь под этим углом до самой поверхности. Оболочка из-за трения в атмосфере сгорает; ее назначение – предохранить пассажира от поджаривания. Кроме того, огненная струя скрывает вашу природу от большинства сенсоров – как наших, так и их. Когда оболочка сгорит, вашим вторым теплощитом станет серебристая поверхность; она тоже отделяемая, так что иллюзия огненного метеора продолжается. Иными словами, вы будете выглядеть и вести себя как космическая каменюка, пролетающая через атмосферу.

– Но лишь до тех пор, пока не приблизитесь к поверхности планеты, – добавил Мордашка. – Тогда репульсор своим последним усилием замедлит ваш спуск, и вы довольно медленно врежетесь в землю.

– Врежусь, – сказал Люк. – Довольно медленно.

– Все они были успешно испытаны. – Мордашка огляделся по сторонам; вид у него был немного нервный. – Ну да, были испытаны. Мы их испытывали. Каждый раз, когда мы их испытываем, мы собираем все возможные данные, и каждое следующее поколение капсул возвращается чуть более целым.

– Мы уверены, что на этот раз с ними все будет в порядке, – сказала Бхинди. Люк уставился на всех троих одновременно; первой не выдержала Бхинди, которая захихикала при виде встревоженной физиономии Люка.

– Мы испытывали их с грузом, – наконец сдался Келл. – Они совсем новые, но мы с Шарром испытывали их дважды, а Мордашка и Элассар – по три раза. До сих пор никто не поджарился.

Люк покачал головой: – Должен сказать, это худшая идея из тысячи поколений плохих идей.

– Вы еще не слышали всех наших идей, – сказала Бхинди.

– Следующий, – прервал Мордашка и кивнул Балджосу. Ученый запустил руку в собственную сумку, что-то оттуда извлек и бросил на модуль для проникновения в атмосферу. Впечатление было такое, словно кто-то аккуратно снял всю кожу с головы йуужань-вонга и тщательнейшим образом снова придал ей форму головы. Упав на капсулу, «шкура» смялась, затем распрямилась.

– Углит-маскун, – сказал Люк.

– В первом приближении правильно, – подтвердил Балджос. – Изобрел его я. Точнее, перепроектировал. Я работал с захваченными углитами-маскунами.

– Но у этого как будто лицо йуужань-вонга.

Балджос кивнул: – Каждый из них уникален. Я им всем даю имена. Это Вжига – его увечья-украшения нанесены с помощью технологии, напоминающей выжигание. Снимать их ситхово больно… но их можно носить по многу часов и даже дней – в отличие от голозавес, в которых батарейки садятся за пару минут.

– Это мне нравится, – сказал Люк. – Это позволит нам перемещаться среди них без риска быть обнаруженными.

– Следующий, – сказал Мордашка.

Бхинди покопалась в своей сумке и вынула из нее какой-то коричневый предмет – толстый искривленный диск, изогнутый вниз приблизительно в форме купола и насаженный на толстую ножку, которая еще больше утолщалась на другом конце. Штуковина была величиной примерно с человеческую голову.

Люк пристально пригляделся к новинке.

– Похоже на какой-то гриб?

– Такие будут у каждого из нас, – сказала Бхинди.

– На случай, если мы проголодаемся?

– Это не гриб, – заявила Бхинди. – Это дроид.

– Вечно вы смеетесь.

– Они похожи на тот тип гриба, который растет в сырых местах подземной застройки Корусканта, – сказала Бхинди. – Мы надеемся, что йуужань-вонги не станут их разрушать, именно потому, что они выглядят как что-то органическое. В сущности, их покрытие и есть органика – нечто вроде плесени. Электронная начинка надежно защищена. В каждом есть резервуар с эпоксидной смолой, чтобы они держались за поверхность при попытках их сорвать, и растворитель, чтобы позднее можно было отлепиться. Они мобильны и имеют самые совершенные сенсоры и тактические программы.

– Это значит, – добавил Элассар, – что они будут кругом лазить, разыскивать йуужань-вонгские сооружения, будут пытаться проникауть внутрь и передавать друг другу информацию. Они образуют цепь ретрансляции до самой поверхности, и самый верхний будет передавать информацию на уцелевшие станции связи.

– Это выстрел наудачу, – продолжала Бхинди, – но любой клочок информации, который мы получим, может в какой-то момент оказаться жизненно важным. Такие штуковины у нас имеются четырех форм и расцветок, включая две, которые выглядят как йуужань-вонгские плането-формовочные растения. Если йуужань-вонги и обнаружат, что одно из них – дроид, и уничтожат все похожие, то все равно остальные останутся незамеченными и уцелеют.

– Дроиды-грибы. А я-то всегда думал, что работа разведки должна быть, – ну, не знаю, – изощренной, красивой…

Мордашка заржал: – Это самое вы мне сказали при нашей первой встрече.

Люк нахмурился: – А мы что, раньше встречались?

– Это было… – Мордашка задумался. – О, да, точно. Я был замаскирован. Вы бы меня сейчас не узнали.

– Но когда это было? Мне просто любопытно.

– Я не могу вам сказать.

– У нас есть несколько комплектов вондуун-крабовой брони, – вмешалась Бхинди, – и несколько фальшивых, которые выглядят как настоящие. Конечно, если они приблизятся настолько, чтобы потрогать, то тут же заметят, что «броня» изготовлена из искусственных материалов. И еще у нас есть масса тизовирмов – их червей-переводчиков.

– И взрывчатка, – сказал Келл. – Горы и горы взрывчатки.

– И джедай, – добавил Хрюк голосом, напоминающим механический скрежет.

– Трое джедаев, – поправил Люк. – С нами отправляются Мара и Тахирай. Отлично. Давайте теперь подумаем, как нам добраться до орбиты Корусканта, где мы хотим приземлиться и каковы будут наши приоритетные задачи. Если мы настолько безумны, чтобы взяться за это, то нам должно достать рассудка, чтобы сделать все как следует.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Оккупация Борлейас. День 39

В крыле, где находились квартиры старшего командного состава и где жило большинство Инсайдеров, Джайну задержала толпа, состоявшая из Веджа, Йеллы, их дочерей, Люка, Мары, малыша Бена, джедаев Кама и Тайонны Солюсар из академии, Хана, Леи и Ц-3ПО. Они толпились в коридоре, прощаясь друг с другом и обмениваясь последними напутствиями.

– Я не хочу уезжать, – заявила Сайел, младшая дочь Веджа. В ее тоне не было умоляющего хныканья; хотя Сайел не могло быть больше десяти лет, она выражала свое ощущение, а не жалобу. Она говорила, как подобает ребенку, наученному думать, излагать аргументы логично, а чувства – понятно.

– Я знаю, – сказал Ведж. Он наклонился к дочерям и охватил обеих руками. – Но если вы улетите, я буду меньше о вас беспокоиться и смогу делать свою работу лучше.

– Мы о нем позаботимся, – говорил Маре и Люку Кам Солюсар. Но Мара, казалось, не слышала его; все ее внимание было приковано к малышу, которого она держала на руках. Мара что-то шептала мальчику, но Джайна, как ни старалась, не могла разобрать слов; ей подумалось, что Мара сейчас вообще не использует слов, общаясь с сыном напрямую через Силу. Люк обнимал их обоих, с восторгом разглядывая малыша.

На лице самой Мары не было ни тени той решительности и мрачного юмора, которые всегда ее отличали. Это была на то чтобы смягчившаяся Мара, а просто другая Мара, чьи взгляды и мысли были Джайне незнакомы. Джайна подумала о том, что же видит ребенок; может, для него это вроде оптической головоломки, смысл которой можно разглядеть, только если смотреть под определенным углом?

На миг Джайна почувствовала вспышку эмоций – своих собственных, а не Мары или ее малыша, но все равно они были ей незнакомы. «Зависть», решила она, когда чувства схлынули, но только кому она завидовала? Маре или ребенку?

– Привет, малышка. – Это был отец, наконец заметивший ее. – Ты пришла с нами попрощаться? Или будешь перекрывать наш курс?

– Э… я даже не знала, что вы улетаете. Я в главной летной группе.

Ведж неохотно оторвал от себя дочерей и выпрямился: – Джайна, это первая миссия, цель которой – увезти в новое безопасное место студентов-джедаев и детей некоторых граждан, включая моих. Хан, перекрывать ваш курс будут Невил и Корран.

– Проклятье. А я-то собирался дать своей дочери пару уроков пилотажа.

Джайна не повелась на приманку. Она пожала плечами: – Как-нибудь в другой раз.

С чрезвычайной мягкостью и неохотой, скрыть которую ей не удалось, Мара передала сына Люку. Она наклонилась, чтобы поцеловать Бена в лоб, повернулась. .. но недостаточно быстро, чтобы Джайна не заметила гримасу боли, на миг исказившую ее лицо. И быстро пошла к себе, размашисто шагая и как ни в чем ни бывало цокая каблуками, как будто не случилось ничего необычного.

– Идем, младшие кореллиане. – Хан вышел из толпы, на миг остановился и посмотрел через плечо. – Кто хочет прокатиться до «Тысячелетнего Сокола»?

– Я! – закричала Мири, стоявшая ближе Хану, чем сестра. Она запрыгнула Хану на спину; он сомкнул руки между ее коленями, чтобы она могла на нем держаться.

Хан хмуро взглянул на Ц-3ПО: – Идем, Золотник.

– Я так же готов к отправлению, как и в начале этой дискуссии, то есть уже четыре минуты тридцать восемь секунд.

– Нет, груда запчастей, я имею в виду – делай, как я. – Хан еще больше согнулся в своей странной позе.

– Как пожелаете, однако я не вижу, какой эффект… – Ц-3ПО наклонил голову, имитируя позу Хана, и громко охнул, когда Сайел, ухмыляясь, вскочила ему на спину.

– Вот так, – сказал Хан. – Сайел, не стесняйся, кнутом его – он упрямый и норовистый.

– Сэр, я протестую. Эти прилагательные не годятся для должного описания моего поведения…

Хан двинулся вперед по коридору; проходя мимо Джайны, он выкатил глаза: – Я должен был догадаться. Она тяжелая, как вампа!

– Неправда! – сказала Мири.

Они поехали дальше, за ними – Сайел верхом на Ц-3ПО. Джайна смотрела им вослед. Сколько раз она сама вот так ездила на отцовской спине! В последний раз… когда это было? Всего несколько лет назад. Он сказал тогда, что или она стала слишком большой, или его спина – слишком старой. Наверно, еще одна выдумка Хана Соло.

Толпа в коридоре начала расходиться; Лея пошла с Веджем и Йеллой в главный коридор, сказав: «Мне нужно поговорить о кое-каких дополнительных материалах». Следующим ушел Люк, держа Бена на руках и разговаривая с Камом и Тайонной.

Джайна осталась одна. Она пошла следом за Марой к двери квартиры Скайуокеров и постучала. Голос Мары произнес: «Войдите!», и Джайна вошла.

Мара стояла посреди главной комнаты. Вся мебель была расставлена вдоль стен, оставляя большое открытое пространство в середине – несомненно, это было место, где Мара и Люк упражнялись и медитировали. Похоже, Мара как раз приступила к упражнениям; она раскраснелась, волосы ее были слегка растрепаны.

– Похоже, настали плохие времена, – сказала Джайна. Она качнула головой в направлении коридора. – Я не знала, что здесь это все творится.

– Все в порядке. Студентов из академии джедаев перевозят в новое безопасное место. Они там будут в безопасности, пока «Искатель приключений» будет оставаться здесь. С ними уезжает Бен, детишки Веджа и малой Тарк. – Мара вздрогнула; она как будто собиралась добавить еще что-то, но больше не произнесла ни слова.

– Но ты-то в порядке?

– У меня такое чувство, будто вокруг не стало воздуха. Я прямо не могу дышать.

Эта внезапная откровенность, эта кажущаяся потеря Марой самоконтроля – все это пугало. Джайна попыталась найти какие-то слова, но быстро осознала смехотворность, тщетность своих усилий. Она просто ни с чем подобным раньше не сталкивалась.

Правда, она потеряла Энакина и Джесина, но это было не то же самое. С одной стороны, то были ее братья, а не сын; с другой – она потеряла их навеки. Джайна отбросила от себя эти мысли.

– Ты можешь уехать вместе с ним, – сказала она.

– Только не считай, что я об этом не думала. Что я не буду об этом думать до самого отлета твоих родителей. И даже после того. – Мара с усилием сглотнула. – Но моя работа здесь, моя экспедиция на Корускант – важнее, чем мои чувства. Если я не буду делать то, что должна делать, йуужань-вонги приблизятся еще на несколько шагов к тотальной победе. Когда-нибудь потом это станет важно, и для нас это может иметь разницу. Разница будет в том, будет ли у Бена галактика, в которой он сможет вырасти… или не будет. Если я сделаю то, что мне хочется, если я помчусь следом за твоим отцом, Бен может умереть. Или же он вырастет рабом йуужань-вонгов. Я не могу этого позволить.

Глаза Мары были закрыты, но она держала себя под контролем – по крайней мере, свое тело. Но обуздать ее страдание не могло ничто.

Джайна чувствовала его в Силе как поток боли, который мчался от Мары, как вода через снесенную плотину. Поток захлестнул Джайну, и она погрузилась в него…

… годы одиночества… космический холод в сердце… Рука Императора… отомсти за его смерть… потом Люк… вот во что превратилась месть… Бен такой маленький… такой маленький… неужели я тоже была такой маленькой… увижу ли я его снова… достойна ли я быть его матерью…

Джайна покачнулась, как от удара в солнечное сплетение, и попятилась к двери. Мара, казалось, даже не услышала – она сидела с закрытыми глазами, погруженная в свои мысли.

Джайна боролась с побуждением подойти к наставнице, обнять ее, утешить. Рано или поздно смерть заявит на нее, Джайну, свои права, как уже заявила на ее братьев. Будет лучше, если Мара улетит, приведя свои чувства в больший порядок. Уйдя, дав Маре возможность сосредоточиться на семье, Джайна помогла бы ей. Она шагнула к двери и вышла в коридор.

Дверь закрылась, но поток мыслей и эмоций Мары не исчез. Джайна пошла прочь, восстанавливая дыхание, но боль Мары по-прежнему пронизывала ее, смешиваясь с ее собственной болью от потери братьев, и ее сердце сжималось при мысли, что эта боль всегда будет с ней.

С каждым шагом Джайна чувствовала, что излучаемое Марой страдание ослабевает. Дойдя до конца коридора, где он пересекался с главным холлом, который вел в административный сектор, Джайна вновь стала сама собой… однако ее мысли и чувства вертелись, как тучи жуков-пираний на Явине-4.

Мысли Джайны все еще были в беспорядке, когда через несколько минут она принялось за предстартовую проверку своего «иксокрыла».

Повсюду вокруг нее в ангаре для спецопераций раздавался рев, грохот и визг моторов истребителей и более крупных кораблей; шум и вибрация пробивались сквозь изоляцию кабины «иксокрыла» и через комбинезон. Обычно для Джайны эти ощущения были родными, знакомыми, даже успокаивающими, как будто этот шум и эта вибрация объединяли всех в единый разум с единой целью. Однако сейчас все это мешало ей, отвлекало. Она не могла сосредоточиться.

Справа стоял готовый к старту «Тысячелетний Сокол», Джайна разглядела в его кабине своих мать и отца. Лея встретилась с ней глазами, улыбнулась и помахала рукой. Джайна рассеянно махнула в ответ и выдавила из себя улыбку.

Истребители эскадрильи Джайны были расположены вокруг нее, машины Кипа и Джага стояли бок о бок с ее «иксокрылом». Джайна видела, как Кип проводит предстартовую проверку, поглядывая то на тот, то на другой прибор. Джаг уже все сделал и откинулся на своем пилотском сиденье в расслабленной позе; на голове у него был безликий шлем пилота ДИ-истребителя.

Некоторые из этих людей любили ее. Остальные, как минимум, уважали. Они будут страдать, когда она присоединится к своим мертвым братьям, но у Джайны было от этого средство; она все больше и больше увеличивала расстояние между собой и всеми прочими, чтобы они не так терзались, когда потеряют ее.

Можно было пойти еще дальше. Некоторое время назад Кип предложил ей стать его ученицей. Если она согласится – возможно, Мара будет немного уязвлена, но тогда Мара уйдет из ее жизни и, может статься, не будет так сильно страдать, когда Джайна умрет. И, если она станет ученицей Кипа, можно будет настоять, чтобы он выдерживал дистанцию, соответствующую отношениям между мастером и ученицей, и перестал проявлять к ней личный интерес.

Оставался Джаг. Джайна не знала, что бы он мог для нее значить, если бы все сложилось по-другому. Она подозревала, что именно из-за этого он вступил в ее эскадрилью. Но Джаг был слишком дисциплинирован, слишком приучен к потерям, чтобы смерть Джайны чересчур сказалась на нем. С ним все будет в порядке.

Джайна откинулась на сиденье, малость успокоившись. У нее был план относительно всех тех, с кем она общалась. Когда карты лягут против нее, все эти люди переживут утрату чуть легче, не так остро.

Щелкнул комлинк. Это был Кип, он воспользовался прямой межпилотской связью через астромехов.

– Все в порядке? – спросил Кип.

– Это просто упражнение для успокоения.

– Я не думаю, что оно работает. Я чувствую тебя. Ты волнуешься.

– Нет, это тебе показалось.

Чтобы прекратить разговор, Джайна переключилась на частоту эскадрильи: – Двойняшка-лидер – эскадрилье. У меня четыре мотора на полной мощности, я готова к взлету.

– Второй, тоже на всех четырех, предвкушаю цели.

– Двойное Солнце Три готов.

– Четвертый, в правом верхнем традиционная утечка, но я готов сплясать…

Спустя минуту на дисплее Джайны мелькнул код пропуска. Двойные Солнца стартовали из ангара для спецопераций первыми, их истребители окружили один из угольников-самоскл"пов, которые защитники Борлейас называли «труболетами». Они выстроились над мертвой зоной и стали дожидаться остальных эскадрилий.

Следующими взлетели со своим «труболетом» Проныры, которых было на два меньше из-за отсутствия Невила и Коррана, и Буйные Рыцари, охраняющие свой «труболет». Четвертыми поднялись в небо Черные Луны – переименованная эскадрилья «Е-крылов» под командованиям капитана Якауна Рета, которая до того защищала луну Пирии VI; они сопровождали треугольный «труболет», который являлся центральным элементом в эксперементах операции «Звездный копьем»т". Наконец наверх выбрались «Тысячелетний Сокол» с двумя «иксокрылами» сопровождения и еще один более крупный грузовик, и посадочная зона практически опустела.

Джайна переключила комлинк на частоту флота: – Двойное Солнце – Лидер вызывает Контроль. Миссия «Пробный выстрел» готова к отправлению.

– Двойные Солнца, говорит Контроль. Стартуйте по готовности. Всем удачи.

Джайна повела Двойные Солнца и их «труболет» по траэктории пологого подьема через атмосферу Борлейас. Никто в точности не знал, какой стресс способен вынести экспериментальный «труболет». После каждой тестовой миссии самоскл"пы переходили в руки механиков, которые пытались собрать до кучи эти корыта, состоявшие из угловых сегментов космической станции и кабин с двигателями от старых «игрек-крылов», и готовили их к следующему полету. Никто пока не сказал вслух, что битва проиграна, но Джайна знала, что экспериментальные машины пожирают кучу времени и ресурсов на ремонт и обслуживание. Она надеялась, что проект окажется достаточно успешным, чтобы затраченные усилия оправдались.

Эскадрильи вышли на высокую орбиту и разлетелись в разные стороны, каждая направилась в свою точку системы Пирия; на орбите остались только «Сокол» и его свита.

Там Элгрин протиснулся в свою клетушку на челноке и принялся возиться со спрятанным виллипом. Боль сделала его пальцы неуклюжими; ему потребовалось несколько попыток, чтобы открыть устройство и начать гладить поверхность виллипа, дабы он правильным образом развернулся и принял форму головы его хозяйки.

– Говори, – велела женщина.

– Джайна Соло только что стартовала, – сказал Там; с каждым словом боль в голове становилась чуть слабее. – Со всей своей эскадрильей. Когда она вылетала из посадочной зоны, я бросил в ее «иксокрыл» ЭТО… этого жука. Он прилепился к борту. Все как было приказано.

У него очень хорошо получалось выполнять приказы. Незадолго перед тем он подошел к самой крайней границе мертвой зоны, к которой разрешалось приближаться гражданским лицам, и принялся снимать на голокамеру унылый выжженый ландшафт, а потом с края мертвой зоны йуужань-вонгские воины перебросили ему пакет. Это был извивающийся комок прозрачного желеобразного материала, наполненный жуками, червяками и прочими тварями, которые не могли самостоятельно вылезти наружу – их приходилось вытаскивать пальцами. А потом по виллипу ему разъяснили, для чего нужны все эти существа.

– Великолепно. Ты отличный работник, Там.

От хозяйкиной похвалы и ее ободряющих слов Там почувствовал себя лучше. Он ненавидел себя за это.

– Что-нибудь еще? – спросила хозяйка.

– Ничего, – ответил Там. Его боль уже совсем унялась.

– Свяжись со мной, как только сумеешь оценить мораль гарнизона после поимки Джайны Соло, – сказала женещина, и виллип свернулся. Там закрыл контейнер; его трясло. Теперь он понимал, как действует поводок, на который его посадили. Если он не выполнял приказ, у него начинала болеть голова. Чем дольше продолжалась задержка, тем сильнее становилась боль. Когда он доложил об успешном выполнении задания, боль утихла. Но так как хозяйка не знала об успехе, пока он не отчитался, то единственным стимулятором боли должно было быть его осознание собственной неудачи. Когда он чувствовал вину, активизировался какой-то участок мозга; когда он испытывал стресс определенного рода, в кровь впрыскивался какой-то токсин и включал болевые центры.

Там не сомневался, что эта боль убьет его, если дать ей слишком усилиться. Так ему сказали. Как-то боль уже доходила до предела, за которым, как он считал, его голова неминуемо взорвется и он умрет – от аневризмы или еще какого-нибудь внутренного повреждения.

Если бы только он нашел способ думать в обход этой боли, не чувствовать ни вины, ни осознания неудачи, чтобы больше никогда не испытывать этой муки… тут боль началась снова, пульсируя в висках.

Там осел на пол, чувствуя себя уничтоженным. Ему даже не было позволено думать об этом.

Он – раб и навеки останется рабом.

Повесив голову, он вылез из челнока и пошел по своим делам.

Хан сгорбился в кресле пилота и с нехарактерным для него удовольствием на лице смотрел на звезды.

– О чем ты думаешь? – спросила Лея с места второго пилота.

Хан посмотрел на нее. Ей было намного удобнее на этом сиденье «под Лею», которое они для нее установили. Во всяком случае, она теперь не ерзала взадвперед во время выполнения фигур высшего пилотажа.

– Ты ж меня знаешь, – сказал Хан. – Я ни о чем не думал.

Лея кивнула: – Я тебя знаю. Так о чем ты думал?

– Я думал о том, что будет, когда мы наконец разберемся с вонгами. Размышлял, не вернуться ли к своему старому занятию.

– Ах да, конечно.

– Естественно, как государственный деятель на пенсии. И я подумал, что человек с твоим умением и связями, Лея, был бы отличным подспорьем в такого рода операциях.

Несколько секунд Лея смотрела на него, на ее лице попеременно отражались то веселье, то возмущение.

– Чтобы я стала контрабандисткой?

– Ну да, а почему бы и нет? Ты ведь завязала с политикой, сама говорила. Может, полетаешь со мной пару годиков? Как я с тобой, когда ты помогала разруливать галактику.

– Ты не летал со мной, ты меня навещал.

– Ну, для меня это почти одно и то же. Я уверен, у тебя это получится лучше, чем у меня.

– Может, я уже и не политик, но я, знаешь ли, по-прежнему честный человек.

– Хозяйка Лея, капитан Соло… – это был музыкальный голос Ц-3ПО.

Хан и Лея посмотрели назад, где в своей обычной неуверенной позе стоял нервничающий протокольный дроид.

– Что такое? – спросил Хан.

– Дети, сэр. Я пришел спросить, какого рода игры и развлечения я должен для них найти. Они… э… скучают.

– Они не могли так быстро соскучиться. Мы на борту всего две минуты.