Текст книги "Око Терры"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

Соавторы: Гэв Торп,Крис Райт,Ник Кайм,Джон Френч,Роб Сандерс,Гай Хейли,Дэвид Эннендейл,Энди Смайли,Мэттью Фаррер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Раны зажили, но шрамы – нет.

Ещё одна бронированная фигура наблюдает за ними из тени, но Тиель делает вид, что не замечает её. Может, это новый телохранитель? Он не чует запаха мокрой псины, поэтому это не может быть Фаффнр. Может быть, Драк Город убедил, наконец, Жиллимана, что тот нуждается в тени.

– Могу я взглянуть на меч?

Тиель подчиняется и вытаскивает клинок из-за спины. Тусклый свет ярко отражается от лезвия. На мгновение он активирует его электромагнитную кромку. Примарх не дрогнул, но Тиель увидел его реакцию. Едва различимое дерганье скулы.

– Хотите, чтобы я его вернул? – спросил Тиель.

Жиллиман мотнул головой.

– Верни его в ножны, Эонид. Теперь это твой клинок.

Тиель хочет поблагодарить его, но решает, что будет неучтиво поступать так. Ведь он, вообще-то, украл это оружие. Вместо этого он кивает и любезно принимает подарок. Звук деактивации лезвия прерывает краткое, но в то же время неловкое молчание между отцом и сыном.

– Могу я говорить открыто, милорд?

– Конечно. Не желаешь присесть? – Жиллиман предлагает Тиелю кресло, якобы непринужденно садясь за стол.

– Я лучше постою.

Жиллиман пожимает плечами, словно это не имеет значения.

– Это случилось здесь? – спросил Тиель.

– Думаю, тебе уже известен ответ на этот вопрос.

– Тогда зачем возвращаться сюда? Почему бы не усилить меры безопасности? Зачем возрождать это?

– Потому что господин должен чувствовать себя непринужденно в своей собственной вотчине. Это моя личная резиденция. Я не позволю ей стать тюремной камерой, с Городом и Ойтен в качестве караульных. – Жиллиман сцепил пальцы. Его взгляд суров, пронзителен. – Когда тот легионер, что притязал на твое имя, вошел в это помещение, он пришел, чтобы убить меня. Пришел не один – с ним были девять его товарищей. Я пригласил их. Я выжил. Это что-то да значит. Это послание. И я хочу, чтобы оно резонировало.

Показное доверие и надменная воля примарха убедили его не предпринимать ещё одну попытку. Это очень целесообразная реакция напомнила Тиелю, насколько силен разум его отца, как он всегда рассчитывает, оценивает, планирует. Мысль об этом просто ошеломляет.

Жиллиман указывает на большие окна, выходящие на Макрагг Цивитас.

– Ты видишь что-либо за стеклом, Эонид?

Сейчас ночь, и большая часть городского великолепия окутана тьмой, но среди этого вида возвышается одно строение, ярко освещенное с земли.

– Крепость Геры.

– Да, – тихо произнес Жиллиман. – Престол императора, который не занимает своего трона на совете своих же людей.

– Владыки Сангвиния.

– Найти моего брата нелегко. Я знаю, что у Льва были определенные трудности с этим в последнее время.

Жиллиман улыбается этому. Его намерения и мысли трудно понять, но Тиель считает, что примарх видит в неудаче Льва некое братское соперничество и забаву.

– Я понимаю, что несметное число моих врагов скрывается среди того, что осталось от Пятисот Миров, – продолжил примарх, – но я отказываюсь являть им что-либо, кроме своего пренебрежения и силы.

Снова то самое подергивание. На этот раз от гнева, а не тревоги. Государственный деятель внутри Жиллимана советовал ему заниматься укреплением и возвышением империи, но воин в нем по-прежнему требовал мести.

Тиель знал, что этот долг никогда не будет исполнен. Однако примарх никогда не оставит попыток сделать это.

– Ради этого мы продолжаем отстаивать Калт? Ради послания?

Жиллиман прищурился, опершись ладонями на стол.

– Ты и я занимаем разные позиции по этому вопросу, и этот факт нам обоим хорошо известен. – Он сделал паузу, подчеркивая свое нетерпение. – О чем ты на самом деле хочешь спросить меня, Эонид?

Тиель никогда не был силен в искусстве лжи, так что решил сказать, как есть.

– Зачем я здесь?

– Потому что мне нужна твоя помощь в одном деле.

– Я к вашим услугам, господин.

Жиллиман снова улыбнулся. На этот раз теплее, но за улыбкой явно что-то скрывалось. К чести примарха, он не стал долго ждать и сразу раскрыл это.

– Скажи мне, сержант Тиель, что представляют собой "Отмеченные красным"?

Тиель позволил себе снисходительную улыбку.

– Так вот как нас называют?

– Нас? То есть ты признаешь существование этой группы?

– Признаю. Я образовал её, милорд. Только добровольцы, люди, которых можно заменить...

– Не мне ли решать, кого можно заменить, Эонид?

Тиель склонил голову, но быстро поднял её снова. У него не было желания надолго погрязать в раскаянии.

– Я видел то, что являлось необходимостью, и действовал.

Жиллиман пытается, но не может полностью скрыть восхищение, вызванное безрассудной смелостью своего сержанта. Именно она делает Тиеля таким исключительным воином.

– И что же, по-твоему, является необходимостью?

– Защита наших границ и государства, – ответил Тиель. – Вы сами сказали, господин – у вас есть враги. Я согласен. Они скрываются в развалинах некогда наших миров. У некоторых есть корабли и они собираются в банды. Если ничего не предпринять, они вновь объединятся. Предназначение Отмеченных красным – искоренить этих ренегатов.

Жиллиман наклонился вперед.

– Расскажи мне о них, Эонид. Как они действуют?

Необычно, когда тебе задает вопросы тот, кто, как правило, дает ответы. Когда от тебя требует знание такой несравненный лидер и тактик.

Тем не менее, Тиель ответил.

– Небольшими подразделениями. Два или три отделения, иногда меньше.

– Этот метод позволяет действовать быстрее? Развертываться, реагировать?

– Да, он обеспечивает гибкость. В некоторых ситуациях один легионер может выполнять функции многих.

– Что позволяет избавиться от излишнего числа бойцов, – добавил Жиллиман.

Тиель снова кивнул.

– А их состав? – спросил примарх.

– Адаптивен. Тактичен, что обеспечивает практически безграничные возможности, – ответил Тиель. – Я назначил специалиста в каждый отряд.

– Тем самым нарушив традицию и проигнорировал догматы Принципиа Белликоза.

Эти слова звенели обвинением в ушах Тиеля. Он ожидал того, что понесет за это наказание.

– Я сделал это, милорд. Если я в чем-то ошибся, то я...

– Нет, Тиель, – перебил его Жиллиман, – не ошибся. Я поддерживаю это стремление. Бери тех, кто нужен тебе в рядах Отмеченных красным, и очисти наши погрязшие в беззаконии границы. Знай, что ты получишь все необходимые для этого полномочия.

Полномочия.

Тиель перевел взгляд на вторую фигуру в комнате. Ту, что он до сих пор игнорировал. Ту, что не шевельнулась и не сказала ни слова с тех пор, как он вошел в Резиденцию.

– По этой причине мы здесь не одни? – Тиель указал на безмолвного воина. Вне сомнения, более сильного, опытного – нет, менее безрассудного – умеющего держать себя в руках. – Прошу, представьте нас друг другу, повелитель, и скажите мне, как зовут достопочтенного легионера, которому я буду подчиняться.

Жиллиман рассмеялся.

– Ты неверно истолковал мои намерения, Эонид.

Зажегся направленный свет, осветив легионера, который, как полагал Тиель, займет его место. Он узнал эти пустые доспехи, потому что они принадлежали ему – комплект боевой брони был расписан тактическим арго самого Тиеля.

Жиллиман встал.

– Твой подарок?

– Я думал, она потеряна.

– Знаешь, что это? – Жиллиман проводит рукой над множеством свитков и бумаг на своем столе. – Тактика, доктрина... Стратагема, Эонид.

Он подходит к броне.

– Эти отметки... – Жиллиман изучает их, поглощает информацию и обдумывая её. Он поднимает взгляд и произносит то, чего Тиель никогда не ожидал услышать из уст примарха. – Я узнаю тактику, которую они описывают, но также вижу и выходящую из них методологию, которую мне раньше не приходилось рассматривать. Есть ли смысл соединять одну стратагему с другой? Полагаю, тут есть взаимосвязь с моим собственным трудом.

Тиель сбит с толку тем, что его примарх может расшифровать смысл и даже вывести новую цель из такого своеобразного набора инструкций. Он не задумывался о том, как относительное положение каждого элемента тактической доктрины может повлиять на другой. Он отвечает так полно, как только может.

– Я использовал их, закладывая основы Отмеченных красным. Каждая из них практична, все их я усвоил на Калте.

– Более мелкая и гибкая структура. Специальные знания и навыки распределяются между членами отделений, а не дивизий и рот.

Тиель кивает, понимая, что ему практически нет нужды стимулировать потрясающую логику Жиллимана.

– Нас было мало, и мы вели партизанскую войну. Та же ситуация повторилась и с Отмеченными красным. Говоря практически, это было целесообразно.

– Эффективность?

– Выше приемлемого.

– То есть оптимальная.

– Говоря по делу, да.

Жиллиман ненасытен в своей жажде знания. Его интеллект и сознание воина обнаружили частичное откровение, которое он пожелал воспринять, приспособить, отточить и довести до стратегического совершенства.

Тиель понимает, что это он катализатор квантового скачка в непостижимом мыслительном процессе своего отца, и ничего не может с этим поделать. Но он смирился.

– Я был не прав кое в чем... – Жиллиман возвращается к своему столу и собирает все свитки и документы. Он рвет их на части, в основном для красноречивого жеста, а не ради их уничтожения.

Ужас Тиеля отразился на его лице.

– Что вы делаете? Это же ваша доктрина, ваша работа!

– Она имеет недостатки, Эонид. Мне понадобился ты, чтобы увидеть их.

– Имеет? В смысле... Я?

– Действовать так, как мы поступаем в наших громоздких Легионах, уже не разумно. Я думал, что эти истины нерушимы. Полагал, что они – наиболее эффективный способ развертывания и объединения нашей мощи в бою. Но из-за своей закоснелой слепоты я упустил выгоду, которая лежала у меня прямо перед глазами. – Жиллиман кивком указал на Тиеля. – Тебя, Эонид.

Тиель нахмурился.

– Я не понимаю, милорд.

– Мы не родня армиям древности, их полководцам и ордам, что следует за ними. Мы больше не единый Легион. – Жиллиман улыбнулся и его глаза заблестели от столь воинственной перспективы. – Мы – сотни тысяч отдельных легионеров, дополняющих друг друга. Приспосабливающихся и перестраивающихся. Заточенные не под одну, а под многие задачи, под любую и все сразу.

Тиель озадачен. Он никогда не видел своего примарха таким воодушевленным. Жиллиман не закончил.

– До того, как я увидел броню и услышал о твоих Отмеченных красным, я думал о нас как о молоте. Так и есть, мы можем им быть, но нам не нужно им быть. – Он сжал кулак, словно собираясь нанести мощный удар. – Чтобы мастерски пользоваться молотом, нужно стараться. Это требует силы. Это неэффективно, расточительно. – Примарх вновь раскрыл ладонь, выпрямив пальцы словно кинжалы. – Рапира убивает одним ударом. Хирургическим. Эффективным. Смертельным. – Он выделял каждое слово, как будто вонзал его. – Мы должны стать быстрой смертью, клинком, бьющим прямо в сердце.

Жиллиман подходит к Тиелю и кладет руку ему на плечо, глядя на сына с благодарностью за то откровение, что он дал ему.

– Ты опробовал эту теорию на практике, Эонид.

Жиллиман убрал руку и повернулся спиной к сержанту, выкладывая ему свои мысли.

– Один раз Лоргар превзошел меня. У меня не было теории, которая учитывала бы его предательство, а также готового практического ответа на неё. Больше это не повторится. Практика, теория... Новое видение должно преобладать над этими устаревшими понятиями. Мы должны стать более тактичными.

Тиель обнаружил, что соглашается с этим, и задал очевидный вопрос.

– Как?

Жиллиман снова повернулся к нему лицом.

– Кодекс, объединение всех практических знаний и их применений. Если эта война и научила меня чему-нибудь, так это тому, как опасно высокомерие. Это твоя мудрость, Тиель.

Ошеломленный Тиель поклонился и припал на одно колено. Его переполняла гордость.

– Вы оказали мне честь, которой я и не смел желать.

– Ты заслужил её. Теперь встань. С этого момента мы начинаем работать всерьез. Мне нужно закончить Кодекс. Твоя проницательность вдохновила меня, и будущее Легионов не заставит себя ждать.

Энди Смайли

ГРЕХИ ОТЦА

В самые тяжелые минуты я не люблю своих сынов.

Сангвиний был недвижим, вокруг него сталкивались клинки. Его разум был полон тяжелых мыслей, давивших на него как само время, они приковали примарха к месту, парализовав в центре дуэльного камня, пока двое сражавшихся обменивались ударами.

В такие мгновения я думаю о том, что произойдет.

Красота примарха облаченного в простые одежды превосходила статуи и скульптуры, украшающие зал в глубине Крепости Геры. Божественный ангелоподобный Сангвиний воплощал красоту и силу созданий Императора.

И только отец смог бы увидеть его задумчивость.

Моим сынам никогда не постичь моих добродетелей, они останутся потускневшим зеркалом, поблескивающим в свете величия, которого они лишатся с моей смертью. Им не хватит отваги, чтобы бороться с проклятием их крови. Разве что…

Разве что, возможно, кроме этих двоих.

Буря Ангелов была смертельным ритуалом. Сангвиний стоял в сердце бури, вокруг него мелькали мечи Расчленителя и Спасителя. Примарх следил за ходом дуэли, оценивая силу и умения пары его сынов, пока они скалились и обменивались гневными репликами.

Мой отец создал меня по образу ангела, божественного защитника или гневного разрушителя. Но не сказал кто из них – я. Это причуда его характера – создавать нечто, способное удивить и выйти за пределы его знаний. Решение о том, каким меня запомнит история, он оставил мне.

Сангвиний закрыл глаза, погружаясь в воспоминания об Улланорском Триумфе. Он всегда чувствовал себя одиноким, даже тогда, в присутствии многих братьев. Он смотрел на их лица, и видел проблеск грядущего в их глазах.

Мои братья не страдают от подобной неуверенности. Магнус не воин, а Ангрону не интересна тактика. Выбор был сделан за них, они свободны от гнета подобных мыслей.

Клинки из ваальской стали, горячие как гнев, снова сшиблись и скрестились, выбросив искры перед лицом Сангвиния.

Разрушитель или защитник, я проклят, ибо увижу, как заканчиваются оба этих пути, и уже познал боль отказа от того или другого. В моей слабости, я ступаю по обоим.

Он открыл глаза. Дуэль шла практически вплотную к нему, яростные удары и рывки обдавали его кожу теплом.

Но эти двое, мои сыны несущие изъян, они следуют только одному пути.

Меч Расчленителя, ведомый смертельным умыслом, устремился к шее Сангвиния. Примарх не двигался, но остался жив – удар был остановлен оружием Спасителя.

Азкаеллон, главный из сангвинарных гвардейцев – мой величайший защитник. Золото и бронза его брони отражают чистоту в его сердце. Его ведут долг и гордость, он искусный мечник, все его движения взвешены и сбалансированы

Азкаеллон, кряхтя от напряжения, плечом оттолкнул своего соперника от примарха.

Амит, капитан пятой роты, прирожденный воин. Он будет сражаться, пока не погаснут звезды, его броня покрыта выбоинами, которые могли бы стать шрамами на душе любого другого, кровью, и запятнана темнейшим багровым. Он – разрушитель, сражающийся с яростью берсеркера, от его жестоких ударов нет защиты.

Амит, поднявшись, зарычал и возобновил атаку.

Они переживут меня, из-за своей целеустремленности, она дает им силы делать то, что не могут другие.

Но все же, я видел будущее, в котором нет ангелов…

+++

Мое тело разбивается о землю и Ка’Бандха издает победный рык. Удовлетворенный местью демон взмахивает крыльями и уносится в отдаленную гущу боя.

Я лежу без движения.

– Нет! – кричит Азкаеллон в мучительной ярости.

Он бежит ко мне, не обращая внимания на зов воинов, которых он бросил.

– П-повелитель, – бормочет он, падая на колени.

Он берет мое тело на руки и подтягивает к себе, прижимая голову к украшенному нагруднику. Мое лицо выглядит так же как сейчас – невинное и не поврежденное.

– Отец, – трясет меня Азкаеллон, сходящий с ума от тоски, он ищет признаки жизни, которой во мне больше нет, – он мертв…

– Наш отец Сангвиний мертв! – Азкаеллон устремляет взор в небеса, ища какую-нибудь сущность, которая сможет опровергнуть его слова.

Вокруг него части дворца полыхают в агонии. Огонь пожирает землю и начинает ползти по стене, он срывает плоть с мертвых и тех, кто еще жив. Они горят как масло, в огне богов, жаждущих разрушения.

– Почему…почему это случилось, – Азкаеллон снимает шлем и смотрит по сторонам, как будто мир изменится, когда он взглянет на него обычными глазами. Этого не происходит.

Его окружает ад. Надежда покидает Кровавого Ангела, и он падает ниц, выпустив клинок из руки. Его братья умирают, краснокожие демоны разрывают их зазубренными когтями и рубят обсидиановыми клинками. Враги двигаются так быстро, что Кровавые Ангелы как будто сражаются в замедлении, рык их болтеров теряется в животном реве чудовищ.

Мозаика разрушения и безумия, кошмар наяву. Это конец всего.

– Повелитель! Повелитель Азкаеллон, вы должны сражаться!

Азкаеллон поднимает взгляд на подошедшего Кровавого Ангела, его броня почернела, обожженная пламенем варпа.

– Повелитель, ваш клинок нужен в бою.

Лицо Кровавого Ангела исказилось в оскале, на нем смешались злоба и отчаяние.

– Его…его больше нет. Мы обречены, – отвечает Азкаеллон бесцветным голосом, все эмоции вытеснены отчаянием.

– Командор Азкаеллон, вы нужны нам! Мы не можем…

Голова и тело Кровавого Ангела исчезают в багровой вспышке молнии, испаренные каким-то колдовским оружием врага.

Азкаеллон смотрит на останки Кровавого Ангела, теряя себя в расширяющейся луже крови.

– Мы потеряны.

Амит бредет вперед. Он остался один в огромной пустыне, потерянный среди меняющихся красных дюн, окружающих его со всех сторон. Его поддерживает только собственная ярость. Он пришел за добычей, потеряв всех своих воинов, чтобы сделать это. Песок под его ногами никогда не был камнями. Он – напоминание о той ужасной битве. Он ступает по праху мертвых, холмам крови, которая была высушена и запеклась в свете восьми солнц сияющих над ним.

– Я найду тебя!

Голос Амита – еле слышный рык, его горло пересохло от повторения этих трех слов.

Демон смеется в ответ. Его дразнящий рев наполнен презрением, он окружает космодесантника подобно грому.

Амит направляет клинок к небу

– Ты не сможешь прятаться от моего меча вечно, демон. Я найду и убью тебя!

Багровые небеса трещат как горящий огонь. Воля демона разрывает их и открывает в небесном своде рваную рану, извергающую мстительные багровые капли. Кровь.

– Это меня не остановит, – рычит Амит.

Он ошибается.

Кровавый дождь превращается в стремительный поток, сбивающий Амита с ног и превращающий дюны в густую грязь.

– Покажись, демон, – выплевывает слова Амит, рыча от усилий. Он пытается выбраться из трясины, но это бесполезно, – трус. Сразись со мной!

Разочарование терзает его как удары меча, когда земля напивается досыта и превращается в океан. Повелитель Расчленителей беспомощно тонет в багровой бездне.

– Нет!

Крик Амита практически неразличим за ревом разбивающихся кровавых волн.

Он пытается встать, выплыть на поверхность, но кровь слишком густая, а его броня слишком тяжелая. Он погружается глубже, в пучину смерти, из которой создан этот мир.

–Нет…

Густая артериальная кровь заполняет легкие, затаскивая его в глубину, пока он не оказывается на дне, усеянном полированными черепами. Их уже сотни тысяч.

Но всегда найдется место для еще одного.

+++

– Остановитесь.

По команде Сангвиния Амит и Азкаеллон опустили оружие.

– Поменяйтесь местами.

– Повелитель? – непонимающе спросил Азкаеллон.

– Азкаеллон, ты будешь нападать. Амит – защищать.

– Повелитель, мой характер не подойдет для…

– Да, Амит, не подойдет, – голос Сангвиния был твердым, но в его глазах не было угрозы, – ты сражаешься, чтобы убивать, не задумываясь о выживании. А ты, Азкаеллон, – Сангвиний повернулся ко второму Кровавому Ангелу, – сражаешься только чтобы защищать, не задумываясь о том, к чему может привести выживание.

– Я сражаюсь за легион, в память об Императоре и ушедшем Империуме, – начал спорить Азкаеллон.

– Нет, это не так, – Сангвиний покачал головой, – ты сражаешь за свою честь, за меня.

Азкаеллон выглядел так, будто слова причинили ему физическую боль.

– Разве есть что-то важнее?

– Это качество не грех, и оно сослужило тебе хорошую службу. Но этого недостаточно. Когда этот новый Империум падет, и мы все падем вместе с ним… Когда меня не станет – за кого ты будешь сражаться?

– Повелитель, этого не…, – в глазах Азкаеллона загорелась злость.

– Ты так уверен в будущем, которое было скрыто даже от моего отца?

– Повелитель…простите меня, – Азкаеллон склонил голову.

– А ты, Амит, сражаешься, чтобы обрести покой в гуще битвы.

Амит отвернулся, не в состоянии выдержать взгляд Сангвиния.

– Придет время, когда крики тех, кого ты привел на смерть, заглушат рев в твоих жилах. Придет время, когда придется защищать то, что осталось.

Амит промолчал, сжав зубы.

– А теперь…, – Сангвиний вернулся в центр дуэльного камня, – поменяйтесь местами.

Без возражений Амит и Азкаеллон заняли места друг друга и приготовились к бою.

– Моя жизнь в ваших руках, сыны мои. Не тратьте её впустую.

Энди Смайли

ГЕРОЛЬД САНГВИНИЯ

Действуюшие лица:

Сангвиний – примарх легиона Кровавые Ангелы

Лев – примарх легиона Тёмные Ангелы

Азкаэллон – командующий Сангвиниарной гвардии

Хакаил – ветеран Сангвиниарной гвардии

Аратрон – ветеран Сангвиниарной гвардии

Сардон Караашисон – легионер Железных Рук

То что знают двое, узнают все.

Эта истина стара как мир. И гораздо безжалостнее. Она разрушает узы Легиона, именно благодаря ей я стою здесь, мой клинок нацелен в горло брата.

Хакаил – почётный ветеран Сангвиниарной гвардии, доблестный чемпиона Ваала. Это последний раз когда звучит его имя. Сейчас он лишится всего, что стяжал, слава, деяния – всё это будет забыто, его даже не впишут в литанию Героев. Кровавый Ангел сейчас умрет – как и раньше, уйдет забытым и неоплаканным. Только в этот раз он умрет окончательно.

Хакаил стоит передо мной, подбородок поднят – к его чести ветеран приветствует свою судьбу, глаза полны уверенности, голова поднята, обнажая горло, руки свободно опущены, в то время как глаза наполнены уверенностью, а черные матовые зрачки принятием своей судьбы. Он чувствует мои сомнения.

– Долг требует этого, Азкаэллон! Не бесчести себя милосердием!

Я кивнул.

– Кровь защитит тебя.

Одним ударом я обезглавливаю брата, он умер ещё до того как тело коснулось пола. Зубы впиваются в плоть от печали, заполнившей горло и я поворачиваюсь к оставшемуся гвардейцу – Аратрону. Его челюсть сжата, внимание сосредоточено на хворосте в руке.

– Неподобающе, что ничто большее, чем судьба распоряжается теми, кто сражался и умер здесь. Если бы решали клинки, здесь лежал я.

Я вкладываею меч в ножны.

– Твой поступок, как и его, привел тебя сюда. Но в конце, Аратрон, не только наше мастерство и наше рвение будут вести нас. Мы тоже зависим от капризов судьбы.

Ветеран не ответил, но его лицо покрылось морщинами. Редко, когда воины доверяют свою судьбу другому. Мы видели слишком много случайных смертей.

– Не заблуждайся – ты умрёшь, как и он. Твоя жизнь закончится здесь, а имя никогда не будет произнесено или услышано. Мой клинок не вкусит твоей плоти, а судьба будет скреплена печатью и закончится под молотом оружейника.

Я подхожу к жаровне в углу и опускаю шлем. Огонь лижет мою латную перчатку, но она едва тлеет. Лицевая пластина шлема – искусно выполненная маска, копия лица нашего отца, я благоговею перед внимательным взором Сангвиния. На мгновение я оцениваю страх, внушаемой репликой, выполненной самим отцом. Я поворачиваюсь к Аратрону.

– Ты готов?

Он кивает и встает на колени передо мной.

Рука зажимает зажимаю затылок брата.

– Кровь даст тебе силы претерпеть!

Я вжимаю маску в его лицо.

***

Воздух был словно наэлектризован, напряжение росло, готовое вырваться на волю. Кровь могла пролиться в любой момент, и тогда хрупкий союз между братьями будет разрушен. Cтены крепости падут, как и Империум Секундус вместе с остатками владений Императора.

– Уйди с моего пути, ангел! Мне не требуется твое разрешение чтобы пройти.

Сардон Караашисон пытался пройти силой в сторону Нерии и Вуала, гнев пылал в его ретинальных линзах. Я двинулся навстречу и остановился перед ним.

– Ты готов стать виновником нашей гибели?

– Что?

– Обернитесь, сир.

Я сделал знак Сангвиниарной Гвардии оцепить зал. Тонкая стена золотой брони колыхалась, гвардейцы пытались оттеснить легионеров требующих аудиенции с Императором Сангвинием.

– Мы стоим на лезвии ножа. Неуверенность, отчаяние, подозрение – враги, с которыми мы были неготовы сражаться.. Позволь гневу разрушить один из кирпичиков хрупкого царства Жиллиманна, и остальные последуют за ним.

Железнорукий начал понимать, что я имел ввиду.

– Ты дашь Гору повод наслаждаться?

Сардон отступил, его переполнял стыд.

– Мы тут ждём уже целый день. Лорд Сaнгвиний не может игнорировать железный Десятый.

– Он не игнорирует вас и выслушает, но не сейчас.

– Когда?

– Я…

– Скажи моему брату, что я буду говорить с ним.

Я сразу узнал говорившего. Угроза в его мягком голосе, мне была мне хорошо знакома. Я успокоился, посмотрел на него и увидел лицо… Льва. Примарх Тёмных Ангелов был полностью закован в броню, одна рука держала шлем, другая покоилась на рукояти меча. Его окружали десять ветеранов в неуклюжей терминаторской броне.

– Внимание Императора Сангвиния занимают другие вопросы. Когда он освободится, я…

– Сейчас, командующий.

Лев нависал надо мной словно башня, как и все примархи он был богоподобным воином, и я испытал жгучее желание обнажить клинок. Опрометчивая игра мускулами повелителя Первого Легиона подвергает опасности всех нас. В конечном счете долг, а не страх заставил меня отступить.

– Со всем уважением мой лорд, но вы знаете правила. Только одна группа может беседовать с Сангвинием в тронном зале, не считая прямого требования Ангела. Я не получал других указаний.

– Ты не будешь бросать мне вызов.

Впервые за неделю наступила тишина. Не нужно быть провидцем, чтобы знать что последует потом. Я должен был осторожно делать следующий ход. Отступи я сейчас, и нынешний устрой, и так не отличающийся порядком рухнет. Противоречить Льву, означало угрожать целостности альянса.

– Я не могу не подчинятся моему отцу. Подождите здесь, лорд, и я доложу о вас.

– Не трать моё время впустую.

Азкаэллон повернулся и вошёл в зал,открывая вокс-канал связи с Сангвиниарной Гвардией:

– Никто не пройдёт здесь. Никто.

Я вышел из холла и попал в коридор, в ширину не больше нескольких дюжин шагов. Справа и слева меня окружали ряды высоких, прозрачных окон. Центр помещения занимала мраморная статуя Императора, истинного Императора, Повелителя Человечества... Это было не самое прекрасное изображение Владыки которое я встречал, но она была нечто большим чем просто произведение искусства – сплавленная в мельчайшие гранулы взрывчатка ждала своего часа. При одной мысли о памятнике, взрывающимся под действием невидимого пускового импульса, прекрасных окнах, разлетающихся на мелкие осколки, о поражающих элементах разрывающих на части захватчиков, по моей спине пробежала дрожь.

”Кровь защитит нас от настолько отчаянных действий”

Помещение, как и многие другие в Крепости Геры, было олицетворением сути Жилиммана: холодное, функциональное, но при этом содержащее достаточно украшений, чтобы усыплять бдительность врагов. Я позволил себе не несколько мгновений наслаждаться моментом, утешаясь, пока шел к дверям, скрывающих за собой тронный зал.

Я обратился к отцу, поклонившись.

– Лорд Сангвиний.

Это был второй из великих тронных залов Геры, заполненный тесно стоящими гранитными колоннами. В центре, на багровом ковре, располагался трон. Тем не менее величайший зал все равно принадлежал примарху Тринадцатого, как Магистру Ультрамара. Отец не стал бы проявлять неуважение требуя его себе, тем не менее было еще что-то… положение беспокоило Ангела, оставаясь здесь он показывал свое возражение, безмолвное недовольство к роли, принять или не принять которую он не мог.

– Я уже говорил тебе, Азкаэллон, не кланяться перед мной здесь.

Мой примарх сидел в конце зала, крылья спрятаны в специальных нишах трона.

– Я попытаюсь исправить свое неповиновение, отец.

Сангвиний встал, чтобы спустится и поприветствовать меня. Его золотая нагрудная пластина отражала свет, крылья, словно плащ из девственно-чистого белого снега обвивали его. Я опустил взгляд, будучи не в силах прямо смотреть на его величественность. Если бы надежда приняла осязаемую форму, – это был бы Сангвиний.

– С чем ты пришел на этот раз?

Лицо Ангела было непроницаемо, но по тону было понятно, что он изможден.

– Собравшиеся здесь Легионы беспокоятся. Сардон Караашисон из Железных Рук добивается аудиенции с Вами как и сержант Роун из Седьмого, с ними сыны Хана, Ультрадесантники, деловые лица и чиновники лорда Жиллимана. Сейчас я не могу их пустить, они не проверены и каждый из них может нести угрозу.

– Но я не могу управлять из-за стены недоверия.

– Сейчас мы должны быть осторожны. Сангвиниарная Гвардия готова рискнуть. Сделайте одного из нас своим герольдом.

– Я так и поступлю.

Я кивнул и приготовился сделать следующий ход.

– Подожди!

Я был в шлеме, чтобы лицо не выдало меня.

– Ты что-то недоговариваешь, Азкаэллон.

– Лев..

Я остановился осторожно подбирая слова.

– Бегство Кёрза...ударило по нему.

Я сглотнул, едва последние слова покинули мой шлем.

– Его рука лежит на рукояти клинка.

– Мой брат верен Императору! Он магистр I Легиона!

– Я не подвергаю сомнению его намерения, мой лорд. Но суждения…

– Оставь это в покое, Азкаэллон!

Сангвиний взмыл в воздух, поднявшись на крыльях во тьму. Я ударил кулаком по нагруднику, отсалютовав в сторону трона, и вышел. Только покидая зал, я заметил, что меч, лежащий там когда я вошел... пропал.

***

– Слава твоя, Азкаэллон. Только ты...

– Нет.

Я покачал головой, прерывая Аратрона.

– Я не могу быть герольдом Сангвиния и его стражем. Вы – величайшие из десяти Сангвиниарных Гвардейцев, наследники Ваала, первые из Сынов Ангела. Эта честь принадлежит одному из вас.

Я посмотрел на десять Кровавых Ангелов – братьев и друзей, стоящих перед мной. Мы вместе проливали кровь, и сталкивались с неописуемыми ужасами. Без задней мысли я посылал их на трудные задания и сейчас, отдав свою душу на их суд, я чувствовал себя словно мне на горло поставили бронированный ботинок.

– Пора принять решение.

Хакаил как обычно шагнул первым. Я выдержал его взгляд, хотя мы не говорили, пока он тянул кусок пергамента и моей руки. Он развернул его и показал остальным – на нем алела одинокая капля крови. Остальные последовали за ним, пока Аратрон не вытянул второй пергамент, отмеченный кровью. Он кивает и занимает свое место рядом с Хакаилом.