Текст книги "Броненосцы типа «Роял Соверен»"

Автор книги: А. Феттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

А. Ю. Феттер
Броненосцы типа «Роял Соверен»

Боевые корабли мира

Издание альманаха "Корабли и сражения”

г. Санкт-Петербург 1996 г.

Закон о морской обороне

Во время наполеоновских войн английский флот по праву считался самым сильным в Европе, и после Трафальгарского сражения он неизменно продолжал обладать превосходством на море над любым противником. Но после 1815 года было допущено некоторое ослабление флота: строительство кораблей шло медленными темпами вплоть до 1859 года, и только когда Франция приступила к строительству броненосного флота, в Англии тоже зашевелились. Начиная с 1859 и до 1868 года англичане проявили большое упорство в деле обновления и перестройки своего флота. Затем в связи с сокращением французского флота и назначением Гладстона премьер– министром в конце 1868 года наступил длительный период относительного затишья. Обещание нового правительства уменьшить расходы на флот было встречено одобрением, так как уменьшение морских сил являлось лишь следствием общего сокращения бюджетных расходов.

Морской бюджет, достигший в 1868 году одиннадцати миллионов, в 1869 году уменьшили до десяти, а в 1870 и до девяти с половиной миллионов фунтов стерлингов. Эта политика не изменилась и в 1874 году, когда бывшее у власти правительство было сменено консервативным кабинетом Дизраэли. В 1877-1878 годах, в тревожное время русско-турецкой войны, морские расходы ненадолго увеличили, но затем, когда кризис миновал, в Британии все снова вернулось к своему прежнему состоянию. Тем не менее положение английского флота до 1878 года оставалось относительно надежным, так как Франция, по-прежнему являвшаяся главной соперницей Британии на море, занималась реорганизацией своей армии после поражения, нанесенного ей в 1870 году.

Однако после 1878 года положение стало опасным. В то время как Англия продолжала находиться в относительном бездействии, поскольку Гладстон, вернувшийся в 1880 году к власти, продолжал оставаться, по выражению Дизраэли, убежденным противником "раздутого вооружения", Франция приступила к выполнению широкой кораблестроительной программы. В 1870-71 годах Британия выделила на постройку новых кораблей уже 1330 000 фунтов стерлингов против 41000 фунтов стерлингов, составлявших расходы Франции. В 1878-79 годах затраты обоих государств держались примерно на одном уровне, немного превышая полтора миллиона, а в течение следующих шести лет расходы Франции лишь незначительно отставали от расходов Англии.

В 1884 году Британия продолжала владеть величайшим флотом в мире, но ее положение явно стало шатким. Французский флот продолжал быстро расти, и если бы Англии пришлось, как это уже бывало прежде, снова встретиться с коалицией европейских государств, ее положение оказалось бы незавидным. Италия и Россия также строили большие флоты; новая Германская империя тоже проявляла свои интересы на море. Соединенные флоты только Франции и Германии уже превзошли английский флот по кораблям первого ранга.

Несмотря на то что постепенное относительное ослабление флота стало очевидным для определенного числа наиболее проницательных наблюдателей, ни официальные, ни неофициальные круги не проявляли практически никакого интереса к этому вопросу вплоть до 1884 года. В феврале 1879 года газета "Таймс" поздравила Англию с уменьшением морского бюджета на полтора миллиона, и до 1884 года эта газета, чутко отражавшая взгляды общества на этот вопрос, выражала полное удовлетворение силами флота и давала соответствующее освещение всем разговорам о морской слабости Англии.

Причиной такого затишья явились отношения Англии с другими великими державами. Начиная с Берлинского конгресса 1878 года и до 1884 года эти отношения были необычайно спокойны, и именно благодаря этому обстоятельству Англия уделяла очень мало внимания возобновляющейся морской активности на континенте. Но с 1884 года международное положение усложнилось. Отношения с Россией, политика которой в Средней Азии воспринималась как угроза для Индии, быстро приближались к кризису. Растущая напряженность в отношениях с Францией внушала еще более серьезные опасения. Кроме уже существовавших трений на Дальнем Востоке, начиналась борьба за Африку. Отказ Англии вывести войска из Египта вызвал особенно сильное волнение во Франции. В то же время Бисмарк спорил с правительством Гладстона по вопросу о разделе Африки. В довершение всего отношения между Францией и Германией стали настолько дружескими, что подали повод к слухам о создании морской Лиги континентальных европейских держав против "коварного Альбиона".

Англия решила проинспектировать первую линию своей обороны и была потрясена, когда убедилась в том, что она совершенно не отвечает тем требованиям, которые предъявят к ней в случае возможных столкновений с другими государствами. Буря разразилась в сентябре 1884 года, когда "Пол Мел Газетт" поместила большую серию статей под рубрикой "Правда о флоте". Анонимным автором этих статей был У. Т. Стид, который, по мнению лорда Морли, считался "наиболее влиятельным из английских журналистов". Фишер, бывший в то время кэптеном, активно сотрудничал со Стидом в создании этих статей.

Правительство откликнулось на поднятую вокруг этого вопроса шумиху. 2 декабря (после своего возвращения в Англию) первый морской лорд против своего желания объявил новую программу экстренных расходов в размере 3100 000 фунтов стерлингов в дополнение к обычному бюджету. Эту сумму следовало израсходовать в течение ближайших пяти лет на строительство 2 броненосцев первого класса, 5 броненосных крейсеров, 6 минных крейсеров и 14 миноносцев. Кроме того, на морскую артиллерию и угольные станции было ассигновано 2 400 000 фунтов стерлингов.

В 1885-86 и 1886-87 годах расходы на строительство новых кораблей продолжали возрастать (так как на долю правительства Солсбери выпало выполнение программы Нортбрука) и достигли цифры в 3 600 000 фунтов стерлингов. В 1887 году первый лорд заявил, что благодаря "исключительно большим" издержкам первых трех лет "стало возможным в течение нескольких будущих лет уменьшить расходы на строительство новых кораблей и в то же время усилить эффективность и мощь наших морских сил". Таким образом, при голосовании по новой кораблестроительной программе расходы были снижены в 1887 году до 2 800 000 и в 1888 году до 2 500 000 фунтов стерлингов. В течение этих лет не заложили ни одного нового линейного корабля. В связи с замедленными темпами английского и активизацией французского кораблестроения (в 1887 и 1888 годах расходы на строительство новых кораблей во Франции достигли 2800000 фунтов стерлингов по сравнению с 1300000 в 1885 и 1886 годах), а также в связи с угрожающей международной обстановкой "морская паника" 1888 года оказалась неизбежной.

Адмиралтейство в нерешительности

Адмиралтейство возражало против широкой программы строительства линейных кораблей из– за быстрого технического прогресса во многих областях военно-морского строительства, который приводил к тому, что корабли в большом количестве в течение короткого промежутка времени становятся устаревшими. Второй причиной была торпедная угроза. В это время с торпедами на флоте начали серьезно считаться. На начальном этапе применения этого нового вида оружия было невозможно установить точный курс торпеды, к тому же торпеды обладали неприятным свойством в самый неподходящий момент описывать круг, ставя тем самым стреляющего в весьма опасное положение.

Радиус действия первых торпед достигал всего лишь нескольких сот метров. Но постепенно их радиус действия, скорость хода и разрушительное воздействие возрастали. К 1900 году радиус действия достигал порядка тысячи метров, в то время как радиус эффективного применения равнялся приблизительно 600 метрам. Это считалось достаточным, так как предполагалось, что в дальнейшем бои будут вестись на короткой дистанции. Предполагалось, кроме того, что так же, как и в прошлом, морские сражения будут происходить вблизи берегов и корабли при этом окажутся в пределах радиуса действия миноносцев, поскольку будут находиться на расстоянии около сотни миль от побережья противника. После маневров флота в 1885 году англичане пришли к выводу, что броненосец совершенно бессилен против одновременной атаки 3-4 миноносцев. В этом классе кораблей Англия отставала от флотов своих соперников. Во время очередного "кризиса" 1885 года в Великобритании строилось 40 миноносцев первого класса, но после окончания их постройки в этом направлении было сделано немного, особенно после испытаний 24 миноносцев в 1887 году, проводившихся во время их плавания в Ла-Манше. В течение этих трех недель испытаний зарегистрировали 24 несчастных случая, происшедших из-за дефектов в устройстве кораблей, причем 19 миноносцев получили повреждения.

Конечно, все это еще не могло служить доказательством того, что в результате применения торпед линейные корабли оказались устаревшими. Ограниченный радиус действия торпеды, неточность попаданий и тенденция к отклонению от курса, а также малый вес заряда привели к тому, что некоторые специалисты рассматривали торпеду как совершенно нелепый вид оружия. Они считали ее оружием ненадежным, скорее потенциальным, чем действительным, и, в основном, оружием государств со слабым флотом, так как оно должно было служить дешевой заменой мореходного флота. Например, кэптен Гренфел был вынужден начать свою лекцию в 1888 году перед вполне компетентной аудиторией следующими словами: "Я совершенно уверен в том, что критика торпеды не только преждевременна, но и является дерзким и даже безрассудным действием". Во время дискуссии по поводу этой лекции все выступавшие ораторы высказали большую веру в торпеду, по достоинству оценив ее качества. Колоссальная разрушительная сила торпеды и видимая невозможность противостоять ее атакам даже со стороны линейных кораблей привели к тому, что многие начали считать, что большие броненосные корабли, вооруженные тяжелой артиллерией, обречены на гибель и что в дальнейшем необходимо строить только малые быстроходные, вооруженные легкой артиллерией корабли с сильно укрепленной носовой частью, которая дала бы им возможность таранить противника. Так, например, директор орудийных заводов в Эльсвике "был убежден в том, что с изобретением торпеды строительству больших кораблей должен наступить конец и что требования, предъявляемые к увеличению скорости хода и большим запасам топлива, будут в дальнейшем все более ограничивать толщину наружной брони кораблей".

Эти взгляды разделялись не всеми морскими специалистами, но в Европе они нашли себе многих последователей и имели большое влияние на кораблестроение в 80-х и в начале 90-х годов. Практические последствия этого выразились в нежелании расходовать крупные суммы денег на строительство отдельных кораблей, то есть ставить все на одну карту, а отсюда возникло чрезмерное ограничение водоизмещения, которое, в свою очередь, поставило кораблестроителей практически перед невозможностью выработать удовлетворительные проекты. Этим обстоятельством в большой степени можно объяснить причину, по которой почти все линейные корабли этого периода были построены на основании более или менее компромиссных и не удовлетворительных проектов. Начало отхода от этой тенденции положили броненосцы типа "Royal Sovereign"… Хотя Адмиралтейство никогда не разделяло точки зрения о том, что время тяжелых броненосцев уже прошло, оно все же допускало воздействие теорий, высказываемых энтузиастами нового рода оружия – торпеды, на программу кораблестроения. Высказывалась мысль о том, что Адмиралтейство строит эти обременительные и дорогостоящие линейные корабли только потому, что такие же корабли имеются во флотах наиболее опасных соперников Британии.

В июле 1884 года, после того как лорд Сидмоут привлек внимание к относительной слабости английского флота, Нортбрук не согласился с его предложением о том, чтобы Совет Адмиралтейства располагал неограниченными суммами денег на постройку настоящего типа линейных кораблей. Если Адмиралтейству представится возможность израсходовать завтра 3 или 4 миллиона на указанные цели, говорил он, то оно встретится с большими затруднениями, когда ему нужно будет решить вопрос о том, "как именно израсходовать эти деньги". Это замечание было подхвачено остальными с целью показать, что, по мнению Адмиралтейства, морские силы уже чрезмерны и что тратить на них еще средства больше не требуется. Но первый лорд хотел доказать, что вопрос о том, какой тип линейного корабля должен быть принят, настолько неясен, что всякое поспешно принятое решение об увеличении строительства было бы напрасно. В 1886 году парламентский секретарь настаивал на затрате крупных средств на линейные корабли, уже находящиеся в постройке, на том основании, что так как на них уже затрачены крупные суммы, то их постройку следовало закончить при утверждении морских смет 1886-1887 гг. Он заявил, что те два линейных корабля, по поводу строительства которых возникло столько споров ("Nile" и "Trafalgar"), будут, вероятно, последними большими броненосцами, построенными как в Англии, так и в других государствах. Эту точку зрения поддерживали Купер, Кей и другие крупные морские авторитеты.

В августе 1885 года преемник Нортбрука лорд Георг Гамильтон частным образом сообщил адмиралу Саймондсу (мечтавшему удвоить "истощенные" морские силы Британии) о том, что в отношении броненосцев, миноносцев и имеющих сильную артиллерию быстроходных крейсеров Англия не сохранила своего относительного превосходства и что необходимо сделать все возможное, чтобы восстановить это превосходство в кратчайший срок. Но, независимо от соображений финансового характера, усиление флота вдвое привело бы к возмущению среди налогоплательщиков. "Мы находимся в переходном периоде в отношении строительства кораблей и производства орудий. В настоящее время не найдется двух морских офицеров, которые согласились бы в вопросе о том, что через несколько лет будет представлять собой военный корабль. Никто из наиболее искренних и дальновидных друзей флота не будет отстаивать необходимость в настоящее время затрат колоссальных средств на строительство кораблей или укреплений, зная наперед, что опыт дальнейших лет может доказать, что эти средства были истрачены неправильно."

Потенциальный противник

В 1888 году Франция оставалась для Англии лютым врагом. Лондонская газета «Стандарт» 21 января стала причиной нового «кризиса», сообщив о необычайной морской активности в Тулоне, где были приняты все меры к тому, чтобы разместить эскадру броненосцев, а все крейсера стояли в полной готовности к отплытию. Адмиралтейство настолько взволновало это сообщение, что оно обратилось в министерство иностранных дел с просьбой проверить его через военного атташе в Париже (морской атташе, бывший одновременно представителем во Франции и Италии, находился в тот момент в Италии). Последствия этого запроса весьма показательны для того состояния подавленности и паники, в котором в течение последних лет находилось Адмиралтейство. 30-го января министерство иностранных дел ответило, что в Тулоне происходит обычная подготовка флота к летнему плаванию. Но тремя днями позже итальянский поверенный в Лондоне конфиденциально сообщил лорду Солсбери о том, что большая часть французского флота мобилизована и сосредоточена в Средиземном море. Премьер-министр, получивший подобную же информацию от германского посланника, указал на желательность усиления Средиземноморской эскадры.

Адмиралтейство, вставшее в тупик перед этими двумя противоречиями в сообщениях министерства иностранных дел от 30 января и 3 февраля, решило, что было бы невероятно, если" бы в течение 3 дней могли произойти какие-либо серьезные изменения, и что следует более доверять первому сообщению. Если бы известия от 3 февраля подтвердились, эскадре Канала (Ла– Манша), состоявшей из шести мощных броненосцев, мог быть отдан приказ остаться в Гибралтаре вместо того, чтобы направиться к Мадейре. В противном же случае Адмиралтейство собиралось считать события в Тулоне обычной подготовкой к летнему плаванию, не продиктованной никакими особыми мотивами. Кроме того, Адмиралтейство считало невозможным создавать у французского правительства чувство недоверия и напряженности, усилив Средиземноморскую эскадру какими-либо иными средствами, кроме удержания эскадры Канала в Гибралтаре. Необходимые сведения вскоре получили от английского посланника в Париже, который передал следующую информацию, полученную им из немецкого посольства: "в то время, когда адмирал Об был морским министром, французский флот оказался в весьма плачевном состоянии и состав Средиземноморской эскадры был уменьшен до 4 броненосцев и 1 посыльного судна. Для того чтобы улучшить сложившееся положение, новый морской министр недавно отдал приказ об усилении этой эскадры двумя броненосцами, что должно было способствовать доведению ее до нормальных пределов. Поэтому, как сообщил английский военный атташе, к обычным силам французского флота ничего не прибавилось. 13 февраля последовала просьба о том, чтобы министерство иностранных дел держало Адмиралтейство постоянно в курсе малейшего движения Франции и России в отношении направлений усиления их действующих флотов, подготовки к вооружению торговых судов и к созданию экспедиционных сил для переброски за море."

Адмиралтейство продолжало не видеть никаких оснований к беспокойству или принятию контрмер в виде усиления Средиземноморской эскадры или в виде расширения программы кораблестроения. 9 февраля первый лорд Адмиралтейства высказал мнение о том, что Франция не желает еще более увеличивать свои расходы, так как ее кораблестроительная программа уже значительно превышает ее финансовые возможности. Тем не менее Франция продолжала посылать корабли в Средиземное море. 6 февраля начальник разведывательного управления сообщил о том, что там находится 8 французских броненосцев.

Отношения между Францией и Италией значительно ухудшались начиная с 1887 года. В основе этого лежала попытка Франции прервать дружественные отношения между Италией и Англией, а также заключение тройственного союза. В действительности же Англия была, по– видимому, уверена в том, что именно она, а не Италия являлась объектом концентрации французских морских сил. Уже 30 января главнокомандующий английским Средиземноморским флотом герцог Эдинбургский получил инструкции, согласно которым он должен был учесть все морские силы, которые окажутся необходимыми в случае войны, предполагая при этом, что Англия будет действовать без союзников. На это главнокомандующий ответил, что, по его мнению, "нормальные силы Средиземноморского флота недостаточны для отражения внезапного нападения или для ведения войны", тем более что Франция сосредоточила в Средиземном море почти все свои броненосцы. Так в июле 1888 года Англия имела 22 линейных корабля, действующих или находящихся в резерве, в водах метрополии и 8 линейных кораблей в Средиземном море. Франция имела в Средиземном море 15 линейных кораблей. Если бы Англии пришлось вести войну с одной лишь Францией, то только для того, чтобы сравнять ее силы на Средиземном море с французскими, следовало придать им еще 9 линейных кораблей, а это, несомненно, ослабило бы защиту Ла-Манша и заморских станций. Это незначительное превосходство в силах, по мнению англичан, делало в 1888 году войну даже только с одной Францией весьма рискованным предприятием, а традиционный стратегический метод блокады – совершенно невозможным. Что еще хуже, размеры английского флота были также недостаточны для англичан и с политической точки зрения, так как возможность заключения франко-русского союза становилась все более реальной. Пропаганда во Франции за союз с Россией достигла в 1888 году колоссальных размеров, а Россия уже начала пользоваться займами на Парижской бирже. В мае 1888 года разведывательное управление флота пришло к заключению, что при подготовке к войне на море в качестве вероятных противников Великобритании нужно рассматривать как Ф

[Закрыть] ранцию, так и Россию.

Тактика и линейные корабли к концу 1880-х годов

Познания в области морской тактики были невелики. Морской бой в 70-х и 80-х годах прошлого столетия допускал «полную свободу действий» и представлялся «общей свалкой на близкой дистанции». Эффективное применение в таком бою тяжелой артиллерии едва ли считалось возможным, так как он должен был происходить на очень близких дистанциях, при которых использование тарана и торпеды имело решающее значение. Лейтмотивом всей морской тактики стал метод «выбивающего порыва». В 1887 году адмирал Коломб писал: «Не так давно морские офицеры настолько свыклись с этой формой боя, что считали изучение морской тактики чем-то противоречащим общепринятым методам. Морская тактика вообще не существовала – бой должен вестись методом всеобщей свалки, при котором всякое планирование было бы совершенно бесполезно.» Предполагалось, что, как и в прежние времена, линия боя будет разбита на ряд отдельных поединков между кораблями, в которых не исключалась возможность абордажных боев. И действительно, до 1905 года в программу обучения личного состава британских военных кораблей входила тренировка на абордажных станциях и упражнения по владению шпагами. Абордажные пики и топоры продолжали составлять часть снаряжения кораблей. «Были проведены маневры флота»,– сообщает Бэкон, – «имевшие целью дать кораблям практику в производстве перестроений, но никто не знал, станут ли они использоваться во время боя или нет». Хаотичность представлений стратегического и тактического характера, царившая в 80-х годах прошлого столетия, лучше всего иллюстрируется любопытным инцидентом, приведенным в качестве наглядного примера тем же адмиралом Бэконом. Во время проведения одних из ранних маневров в порту находились три малые канонерские лодки («Fly», «Bug» и «Beetle»); внезапно они заметили четыре больших крейсера. По приказу старшего начальника эти канонерские лодки немедленно вышли в море для боя с крейсерами. Конечно, результаты сражения для более слабого противника были весьма плачевны. В качестве объяснения своих действий во время этой безрассудной операции командир канонерских лодок мог только сказать: «Неужели вы предпочли, чтобы британский корабль отказался принять бой!» Каково бы ни было состояние французской морской тактики, она все же была на более высоком уровне, чем британская, и такое положение в отношении тактического превосходства французского флота длилось до конца 90-х годов. В то же время «последователи традиций Нельсона» продолжали иметь броненосцы, которые даже Адмиралтейство не могло считать удовлетворительными. Адмирал Коломб назвал флот, собранный во время «русского кризиса» 1885 года, «буйным сборищем странно подобранных кораблей», потому что там царила страшная разнотипность. Основу британского флота в то время составляли эскадренные броненосцы типа «Admiral». Снова и снова в их адрес высказывались обвинения в том, что они не имеют почти никакого боевого значения. Носовая и кормовая части этих линейных кораблей, построенных в 80-х годах, не были бронированы, возможно, потому, что к моменту их постройки скорострельные пушки еще не появились. Только центральная часть, в пределах которой находились жизненно важные механизмы, имела броневую защиту, причем около 45% всей ватерлинии оставалось незабронированным. В связи с этим им угрожала опасность опрокинуться или, по меньшей мере, выйти из строя в результате потери плавучести или остойчивости в случае, если бы их небронированная носовая и кормовая части получили пробоины от снарядов скорострельных орудий.

Бывший начальник управления военного кораблестроения Э. Рид отказывался считать линкоры типа "Admiral" "броненосными кораблями", называя их "кораблями с бронированными местами". Корабельные инженеры из Адмиралтейства утверждали, что пробоины на небронированной кормовой и носовой частях корабля не должны сильно отражаться на его остойчивости, основывая свою теорию на том, что корабль, выходя в море, имеет большой запас остойчивости и если при этом приняты еще некоторые меры предосторожности, которые дали бы возможность незащищенным частям корабля выносить сравнительно большие повреждения, то эскадренные броненосцы типа "Admiral" будут терять свою остойчивость очень медленно. Адмиралтейство предпочитало использовать водоизмещение кораблей, сохраненное таким образом для других целей. Лорд Нортбрук полагал, что если увеличивать водоизмещение, то его следовало бы использовать для дополнительного вооружения или дополнительного бронирования жизненно важных частей или орудийных расчетов.

Так как линейные корабли первого класса типа "Trafalgar" имели поясную броню в средней части, занимавшую две трети их длины, хотя и превышавшую по длине пояс броненосцев типа "Admiral", однако оставлявшую оконечности незащищенными, то Совет Адмиралтейства считал, что подводная стальная палуба с переборками вполне достаточна для защиты корабля от повреждений во время боя (носовую и кормовую оконечности защищали броней, только начиная с типа "Bulwark"). Как французские эскадренные броненосцы, так и линейные корабли большинства других морских держав европейского континента бронировались полностью, то есть они имели узкий пояс брони большой толщины, вдоль ватерлинии от кормы до носа. Основное внимание уделялось именно защите ватерлинии. Французы в большей степени отказались от защиты броней корабельной артиллерии, в то время как англичане – в еще большей степени от бронирования самих кораблей. Французская идея боя практически с любым из английских броненосных кораблей была проста: одно попадание крупного мелинитового снаряда в носовую часть корабля должно было полностью разрушить часть корпуса у ватерлинии, в результате чего корабль получит дифферент на нос, потеряет скорость хода, лишится возможности использовать в бою свою артиллерию и, возможно, даже опрокинется. Эта теория прочно укоренилась в среде французских морских офицеров. У англичан же существовало убеждение, что попадание даже 152-мм снаряда в барбет должно вывести его из строя, в то время как разрушение небронированных оконечностей лишь увеличит осадку корабля на несколько дюймов.

Только война могла разрешить этот спор. Сражение у устья реки Ялу вроде бы подтвердило английскую теорию. Два китайских эскадренных броненосца, имевших совершенно незащищенные броней оконечности, получили до двухсот попаданий, но вышли из боя, полностью сохранив свои мореходные качества. Испанские же крейсера, имевшие полный или почти полный броневой пояс по ватерлинии, были уничтожены в 1898 году в бою у Сантьяго американскими кораблями с небронированными оконечностями. В то же время русско-японская война со всей определенностью показала необходимость полного бронирования по ватерлинии. Кроме того, многие английские специалисты и офицеры военно-морского флота считали, что на стороне Франции будет определенное преимущество: если будет выведена из строя корабельная артиллерия или убита орудийная прислуга, это все же не помешает самим кораблям выйти из боя и произвести ремонт полученных повреждений. Даже Совет Адмиралтейства колебался в вопросе о кораблях с небронированными оконечностями.

В 1885 году два морских лорда, включая Фредерика Ричардса, ставшего в 1893-1899 годах первым морским лордом, указали на то, что линейный корабль должен иметь броневой пояс во всю свою длину, от штевня до штевня.

Несмотря на то, что все шесть линейных кораблей типа "Admiral" спустили на воду между 1882 и 1887 годами, Уильям Уайт считал их в 1893 году уже устаревшими в связи с их ограниченным.бронированием и отсутствием на них скорострельных орудий более крупного калибра. Лорд Бересфорд, будучи в 1880-х годах членом парламента, внес предложение подвергнуть тщательным практическим испытаниям один из линейных кораблей, имевших небронированные носовую и кормовую части, проделав пробоины в его оконечностях и поставив в такое положение, которое ему, возможно, пришлось бы испытать во время боя. В ответ один из членов парламента предложил Бересфорду не настаивать на своем требовании, объясняя это следующим: "Предположим, что Ваша теория окажется правильной, не думаете ли Вы в таком случае, что было бы не в интересах самой Британии показать другим государствам, что из ее 22 линейных кораблей 13 оказываются по своим качествам хуже французских и что им может угрожать опасность даже от огня артиллерии небольшого калибра?"

Артиллерийское вооружение британских линейных кораблей не стало причиной таких жарких споров. Начиная с 1870 года и кончая серединой 80-х годов, корабельные пушки, по отзыву адмирала Фитцжеральда, были "короткими, широкими, походившими на бутылки для содовой воды, заряжавшимися с дула, которые стреляли снарядами, нередко разрывавшимися в самом орудии или летевшими после выстрела в любом направлении, кроме должного, зато дыма при этом было очень много".

Французский флот располагал более эффективными казнозарядными орудиями задолго до того, как их ввели во флоте ее соперницы Англии, несмотря на то, что Адмиралтейство еще в 1858 году приняло на вооружение казно-зарядные пушки Армстронга. Эти орудия имели способность убивать орудийную прислугу при взрыве в казенной части или же их снаряды взрывались, так и не покинув орудия, поэтому моряки прозвали их "пушками с двумя дулами". Около 1865 года их сняли с вооружения, так как военные специалисты предпочли возвратиться к менее совершенным дульнозарядным пушкам. Такие орудия продержались на вооружении флота более пятнадцати лет, несмотря на то, что в это время на вооружение флотов других держав приняли казнозарядные пушки, имевшие перед последними три важных преимущества: большую скорострельность, большую безопасность и более высокую начальную скорость снаряда.

Прогресс в технике, сделавший возможным применение длинных стволов, а также несчастный случай, происшедший в 1879 году но броненосце "Thunderer" (на нем разорвалось 38-тонное орудие из-за ошибочного введения двойного заряда со стороны дульной части, что было совершенно невозможно при заряжании с казны), поколебали веру Адмиралтейства в дульнозарядные орудия, и начиная с 1880 года на новых линейных кораблях и крейсерах начали устанавливать казнозарядные пушки. В 1888 году на вооружении 16 английских линкоров, 9 броненосных крейсеров, 7 крейсеров, не имевших бронирования, 13 кораблей береговой обороны и специального назначения все еще состояли устаревшие дульнозарядные орудия. Но на этом неприятности с артиллерией не заканчивались.