Текст книги "Тюремная энциклопедия"

Автор книги: А. Кучинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

По мнению Интерпола, Михась входит в десятку самых опасных международных преступников. Его обвиняют в торговле наркотиками, незаконном приобретении собственности (Михась владел недвижимостью в Швейцарии, Израиле, Англии и России) и даже убийстве. Спецслужба Израиля обвиняет Михайлова в причастности к убийству владельца ночного клуба Виктора Аверина. Следствие также считает, что он контролирует 17 ночных клубов Западной Европы и занимается экспортом российских проституток, которые вывозились за рубеж, как танцовщицы и топ-модели (по данным Интерпола, лишь за последние два года в станы Западной Европы прибыли четырнадцать тысяч "жриц любви"). В боевом распоряжении Михася якобы находятся свыше тысячи "солнцевских" молодцев, готовых выполнить любой приказ своего предводителя.

Многие западные газеты сообщили об очередной поимке "вора в законе", гастролирующего в качестве полпреда российской мафии по всему миру. Сергею Михайлову готовилась участь его московского земляка Славы Япончика. Но на этот раз пресса погорячилась с воровской короной Михася. Михась никогда не был вором в законе. Он даже не пытался заполучить этот титул. Видимо, он ему был попросту не нужен. Михайлов никогда даже не сидел в тюрьме или, на худой конец, в лагере. Он лишь однажды получил три года условно за мошенничество. Михась имитировал кражу своего мотоцикла, а затем получил по страховому полису с Госстраха деньги.

Московская милиция несколько раз арестовывала Михася по подозрению в рэкете и убийстве. В вымогательствах он обвинялся вместе с Сергеем Тимофеевым по кличке Сильвестр (Сильвестр – уголовная легенда Москвы. Многие причисляли его к ворам в законе, хотя компетентных сведений о его коронации нет. Имеется предположение, что Сильвестр все-таки был коронован в Бутырке, но затем развенчан, буквально спустя несколько часов. В 1994 году Тимофеева взорвали в его же "Мерседесе"). Но доказать причастность Михася к уголовщине не смогли.

Как и Япончик, Сергей Михайлов известен своими пожертвованиями в адрес русской православной церкви. Он родился в подмосковном Солнцево на Новопеределкинской улице. Через тридцать пять лет он приказал отлить колокол для местной Новопеределкинской церкви с памятным текстом: "От солнцевской братвы". Этот благотворительный жест взяли на вооружение и адвокаты подследственного. Один из них сказал: "Сергей Михайлов – честный бизнесмен, который финансирует русскую православную церковь".

Напуганный зловещей славой российского спрута, швейцарский следователь Жорж Зеннон, который занимается в Лозанне делом Михайлова, пожелал сменить свое служебное помещение. Теперь окна его кабинета выходят во двор полицейского управления. Но и этого Зеннону показалось мало. Было введено дублирование документооборота, усилена охрана управления и самого следователя. Теперь швейцарская полиция готова нанести сокрушительный удар по российской мафии, которая, по ее мнению, начала завоевывать даже Швейцарию, этот очаг миролюбия и патриархальности.

Едва Запад оправился от "коммунистической угрозы", как на горизонте замаячила русская братва, известная своей вспыльчивостью и нетерпеливостью. Чуть-что не так – в ход идут пистолеты, автоматы, гранаты и гранатометы. Со стороны русских, у которых все не слава Богу, надвинулась криминальная угроза. Несмотря на то, что посольства США и западноевропейских стран с каждым годом ужесточают условия эмиграции россиян, брава продолжает рваться к загнивающему капитализму.

Воодушевленная всем этим американская пресса, желая хоть как-то просветить своих сограждан в тонкостях русской мафии, принялась публиковать очерки об ее "отцах", комментарии специалистов из числа бывших и даже импровизированные словари современной блатной фени. Последние должны были представлять лексический запас русского гангстера. Словарик современной фени, напечатанный в "Нью-Йорк ньюсдей", насчитывал всего десяток слов, которые сопровождались английской транскрипцией и толкованием. Вот некоторые из них:

Шпана (shpan-ah), блатной (blat-noj), стукач (stew-koch), руководство (rok-o-vod-steh-voh), безысходность (bеz-ееkhod-nost), "играть на человека" (e-grat-nah chil-o-vek. Имеется в виду карточная игра).

Превратное представление о российском уголовном мире, не правда ли?

"Мужики"

Это самая многочисленная лагерная прослойка. "Мужиками" живут в зоне и тюрьме как случайные люди ("бытовики"), так и преступникипрофессионалы, не примкнувшие ни на воле, ни за решеткой к какой-либо преступной группировке.

"Мужики" тянут срок, вкалывая до седьмого пота, но при случае не упустят возможности обхитрить начальство с его невыполнимым планом и бригадира с его приписками ("туфтой").

Еще совсем недавно зоны с промпроизводством выдавали "на-гора" всевозможную продукцию в неимоверных количествах: от детских пластмассовых игрушек до телевизоров. Игрушки быстро ломались, телевизоры не показывали, на "лесных командировках" после зеков оставались многие гектары двухметровых пеньков. Однако результат был, была и прибыль. Ибо любые потери перекрывались сверхнормой.

Мой знакомый С. рассказывал, как пытался выполнить норму: накрутить нужное количество матрасных пружин. Без перекуров и обеденного перерыва, на суперскоростях накручивал С. проклятые пружины; уже скомандовали съем с работы; в последнюю секунду, подгоняемый матюками прапорщика С. все-таки последний виток накрутил – и выспорил пачку чая.

В нерабочее время "мужик" живет обычной жизнью каторжанина: отоваривается в ларьке, ремонтирует износившуюся обувь и одежду, ходит в баню. Развлекается: играет в карты, если есть на что; в нарды, в домино и в шахматы. Большинство потребляет чифир: по кругу, по два глоточка, в компании кентов-земляков. "Мужик" не сотрудничает с начальством, не участвует в разборках блатных. Однако есть и среди "мужицкого сословия" личности, влияние которых на дела зоны весьма и весьма велико, а слово имеет "блатной" вес.

Но по зоновской жизни, "мужик" – пахарь. Это, если так можно выразиться, фундамент зоны. Гегемон, одним словом...

Блатная "надстройка"

Это не всегда и не везде многочисленная, но обязательно самая влиятельная "группа граждан" в тюрьме и в зоне, состоящая обычно из профессионалов преступного мира и просто "романтиков с большой дороги", принявших "бродяжью" (ничего общего с бомжами!) веру как единственно возможный способ существования.

На вершине "блатного мира" – "воры в законе", представляющие собой закрытый от постороннего взгляда "орден" с многочисленными тайнами и ритуалами. Вор в законе чаще всего и не крадет ничего, а лишь дергает нити и нажимает кнопки и рычаги блатного, преступного мира.

Ситуация: в зоне нет вора: "смотрящий" по той или иной причине отпускает вожжи; уменьшается пайка; растет трудовая норма, беспредельничает низовой "блат-коллектив". "Мужики" ропщут: скорей бы вор такой-то приехал. Наконец дождались: вор прибыл этапом, вошел в зону. Начинается наведение порядка: повар брошен в котел с кипятком (выжил, сучара!), держатель общака, разбазаривший святые деньги, "сломился" в ШИЗО или в ПКТ; буграм (бригадирам) строго указано; "смотрящий" получил по ушам (снят с должности, лишен прав), "козлы" в страхе; "мужикам" – некоторое облегчение, по справедливости. В общем, небольшое наведение порядка. Не всегда так бывает, но в идеале – должно быть. Ибо, по понятиям, главные обязанности вора в законе или "смотрящего" в зоне – забота о стабильном, бесконфликтном и относительно сытом существовании зеков, недопущение превращения "нормальной" зоны в "красную" – с административным и "козлячьим" беспределом. Иногда "авторитетные блатные" месяцами чалятся в ШИЗО, в ПКТ, едут с добавочным сроком в "крытую" ради воровских идеалов и тюремно-лагерных догматов.

Все, кто вступает в конфликтные отношения с администрацией на основе "понятий", называются "отрицаловкой". Унизительно носить на робе бирку с фамилией (ныне отменены) – конфликт; отказываешься выполнять невыполнимую норму – конфликт; не хочешь делать зарядку – конфликт... и т.д. и т.п. А конфликты заканчиваются ШИЗО и последующим давлением оперчасти. Отрицаловка – не обязательно блатные, это могут быть и "мужики".

Иерархическая лестница блатного мира такова: воры в законе, авторитеты, "смотрящие", "блаткомитет" из особо приближенных, рядовые – "бойцы", "боксеры", "гладиаторы" и т.д.

"Козлятник"

Завхозы, библиотекари, фотографы, повара и вообще любая упитанная обслуга – это "козлы". Они носят "косяки" (красные повязки или нашивки СПП, СВП, СК, КВР). "Козлы" – актив зоны. Они "твердо встали на путь исправления", хотя какой может быть путь исправления, если есть "козлы" с пятью-шестью "ходками" на строгий режим? И всякий раз "козел" – вновь "козел".

Ясно, что "козлы" пользуются в зоне всевозможными поблажками, а человек – слаб... Многие вступают на скользкий козлячий путь из слабости духа, нежелания общаться с уголовниками. Другим хочется быть сытыми, меньше работать – что-нибудь убирать, подметать, чистить (говно, например). Еще одни – запуганы оперчастью.

В некоторых зонах всем вновь прибывшим зекам выдавали телогрейки с уже нашитыми "косяками". Не надел – отрицаловка, марш в ШИЗО! И так могло продолжаться длительное время, до полной победы – зека или оперчасти.

Из "козлов" в "мужики" дороги нет. И из блатных можно опуститься, а ниже "козлов" – только "петухи".

Неприкасаемые

К этой "теме" со всех сторон повышенный интерес. Неприкасаемые – это "петухи", то есть настоящие или "опущенные" в ходе отсидки педерасты, "сексуальное меньшинство". В условиях свободы педерастия и гомосексуализм получили весьма широкое распространение. Они не прячутся нынче и не скрывают свои "убеждения"; более того, среди них есть весьма "уважаемые" и известные люди. Кто их уважает – это другой вопрос...

В условиях тюрьмы и зоны "петух" – самое унижаемое и гонимое существо,

"...По некоторым сведениям, с реформы исправительно-трудовой системы 1961 года – в зонах стал распространяться обычай: наказание в виде насильственного обращения виновного в педерасты. Некоторые ветераны ГУЛАГа считают, что этот обычай придумали опера – он стал их оружием в борьбе с отрицаловом". (В. Абрамкин, Ю. Чижов. "Как выжить в советской тюрьме", Красноярск, 1992 год.)

Действительно, в лагерной литературе, описывающей предшествующие годы (до 1961 г.), довольно редко встречаются представители "сексуальных меньшинств". Это, конечно, не означает, что их не было вовсе: были, но как "добровольцы", поддавшиеся на уговоры чересчур "озабоченных" удовлетворением сексуальных нужд.

Одно ясно: "петухи" определились в тюрьме и зоне как массовое явление действительно с 1961 года – с начала разделения системы лагерей на "режимы" (общий, усиленный, строгий и особый). Конечно, практики опера не придумали "петухов": просто не стали мешать "распространению"...

Общий режим вбирал в свои колючие сети бестолковых в общем-то молодых и здоровых людей. Они начали вариться в собственном соку, применяя к зоновской жизни те верхушки "понятий", что успели собрать на воле, в боксах СИЗО и в КПЗ. Медленно нарастал беспредел, который охватил к 80-м годам наибольшее количество ВТК ("малолеток") и зон общего режима.

Наибольший процент "опущенных" давали "малолетки", на втором месте тюрьмы (камеры общего режима, первоходочники) – опять же по причине нарастающего идиотизма "прописочной" травли. По старым "понятиям" тюрьмы и зоны, нельзя "опустить" зека в наказание за что-либо. В нынешние времена снизилось количество "опущенных" ни за что, по произволу сокамерников. Кстати, те, кто часто "опускал", – тоже недалеки от возмездия. Чересчур активная заинтересованность "петухами" вызывает у солагерников вполне обоснованные подозрения; частые уединения кого-нибудь в каптерке с "петухом" чреваты неожиданной "предъявкой" ("А что это вы там делали два часа, а?").

Крысятники (крадущие у своих), фуфлыжники (не отдавшие карточный долг), стукачи, особо активные беспредельщики – наиболее вероятные, в перспекгиве, кандидаты в "петухи". Обманывают и приглянувшихся "простецов" – возможны сотни способов "уболтать" наивного первоходочника. Но такой обман – тоже своего рода "косяк" (нарушение тюремно-лагерного закона), "прощаемый" лишь до поры...

В зонах общего режима "петухи" составляют иногда целые отряды. Жизнь их адская: их забрасывают камнями, загоняют на деревья, заставляют рыть норы и спать в них. Намного меньше "петухов" на строгом режиме. В хорошей зоне они раскиданы по разным отрядам и спят у самого входа в барак. У них отдельная посуда, отдельные столы в столовой, отдельная работа. С ними нельзя здороваться за руку – вообще прикасаться. Давать им что-либо можно – сигарету, например...

Руководит "петухами" главпетух, через которого осуществляется общее (блатное) управление этой частью зоновского мира.

Кроме истинных "петухов" в этой группе неприкасаемых находятся и так называемая "чухна", "чушки", сами сломившиеся к "петухам" по причине "самоопущения" – нечистоплотности, тотальных "косяков" и т.д.

Подгруппы

Есть еще небольшие группы зеков, незамкнутые какими-то рамками, а определяемые как "класс" лишь в словесном выражении. Так, среди "мужицкого сословия" есть группы "упирающихся рогом" ("быки", "рогометы"), то есть работающие бесхитростно и тупо до седьмого пота, на грани "косяка", ибо любое перевыполнение плана чревато повышением самой нормы. Есть бессловесные пожилые зеки, не имеющие никакой поддержки ни изнутри, ни извне, называемые рьяной молодежью презрительно "мышами" и "овцами", "старыми мухоморами".

"Барыги", торгующие чаем, да и вообще – всем, что есть, обыкновенные спекулянты. Это публика ругаемая и поносимая за глаза всеми: пашущими "мужиками" и блатными. Однако именно через них попадает в пределы зоны чай, доставляется водка. Цена на эти и другие "предметы первой необходимости" устанавливается не сама собой, "сверху", "командным методом": "свободный рынок" с конкуренцией в зонах не в чести. Барыга, самовольно взвинтивший цену, рискует быть ограбленным, искалеченным, а то и убитым.

"Маклеры" – вечно что-то меняющие, выкручивающие льготы, лекарства, конфеты, тряпье. Они сродни барыгам.

Взаимоотношения всех строго, как мы видим, определены "тюремно-лагерным законом". У всех свое место, очерченное четкими границами. Впрочем, если не забыть, что зона – модель общества, то можно предположить, что происходящее на свободе (купля-продажа, рост цен, уличный и милицейский беспредел) зеркально отражается за колючей проволокой. На свободе неизменны моральные принципы – однако они попираются сплошь и рядом. В тюрьме и зоне непоколебимы "понятия" и "наказы" воров в законе – видимо, и они игнорируются некоторой наиболее "отмороженной" частью каторжанского социума. Слава Богу, если не везде это так...

АЗАРТНЫЕ ИГРЫ

Карты в тюрьме и в зоне – одна из немногих возможностей скрасить тягостный "досуг", разнообразить вялотекущую жизнь острыми впечатлениями. Именно карты подводят зека к конфликтной черте – независимо от везения или умения. Выигрываешь – приобретаешь врага или, в лучшем случае, недоброжелателя. Проигрываешь – сам становишься подобным. Любая игра проходит в пике до нервного срыва с психопатическими вскриками, угрозами и оскорблениями.

"Двадцать одно" (никогда не называется – "очко"), "тридцать одно" ("бура"), стос, терц – неполный перечень самых распространенных игр в тюрьме и зоне.

Все игры сопровождаются огромным количеством неписаных правил и "примочек" (нюансов), которые нужно знать досконально. В затруднительных случаях играющие обращаются к авторитетному "катале", к "авторитету", вору в законе.

В карты никогда не играют просто так. И никогда не говорят: сыграем "просто так", ибо это выражение означает игру на то, что ниже спины. Говорят: играем "без интереса" или "под интерес".

Играют обычно один на один. Время – по договоренности, до отбоя например... Или – пока есть ответ в денежном или вещевом выражении. В долг (на представку) играют один раз. Проиграл – плати, нет – значит, ты ставил фуфло (см. Приложение-словарь), ты – фуфлыжник и тебе дорога – в "козлятник", в "петушатник" или под нож кредитора.

Изготовление карт в тюрьме – мастерское действо подручными средствами. Пережевывается и протирается сквозь носовой платок хлеб – получается отличный клейстер; склеивается бумага, режется прямоугольниками, (книги, газеты, тетради), – и по трафаретам наносится рисунок (всегда найдется шариковый стержень).

В зонах же всегда найдется монопольная колода фабричного изготовления.

Азартными в тюрьме и в зоне являются все без исключения игры – шахматы, шашки, домино.

(В зоне забивают не "козла" а "барана). Все играют "под интерес", пусть и небольшой: сигаретки, конфетки...

При игре очень важное значение придается "словам" – карточным терминам, жаргонным выражениям ("фене"). Никого не удивляет нынче слово "штука", означающее тысячу. Однако в лагере при игре в "двадцать одно" под сигаретки проигрывающий партнер неожиданно спросил: "Ты сколько ставишь?" – "Две штуки", – ответил другой и бросил на кон сигареты. И проиграл. Проигрывавший ранее предъявил ему счет – две тысячи (штуки) сигарет – 100 пачек, огромное количество по лагерным меркам. Нашлись и "очевидцы". Лишь после длительной разборки с участием авторитетных блатных решено было переиграть до "ответа". Выиграл в конце концов тот, кто допустил "косяк" с двумя "штуками". Но могло повернуться и по-иному, многое зависело от личностей игроков и настроения авторитетов.

Играют и в нарды. Это практически разрешенная игра в зоне. Но проигрыши равнозначны карточным, а страсти – не менее жестоки. Российский зек быстро овладел этой азиатской игрой, представляющей смесь случайности (вбрасываются два кубика на вариант хода) и тонкого расчета. Говорят, это любимая игра (после шахмат) экс-чемпиона мира Анатолия Карпова. Но, думаю, за колючкой нашлись бы мастера, раздевшие бы и Карпова – вплоть до казны Фонда Мира.

Есть и хорошие шахматные самоучки, но более всего – шашистов. К зеку Виталику Э. приехал сразиться майор из управления, чемпион МВД, мастер спорта – и проиграл под улюлюканье едва ли не всей зоны. А на Виталика, сбросив шкуру "офицерского благородства", наехали "кумовья" (оперчасть). Благо, что срок у него подходил к "звонку" – отделался десятисуточным в ШИЗО...

Азартные игры – один из основных источников неприятностей и конфликтов в тюрьме и зоне, как со стороны ментов, так и между партнерами.

Карточный синдром

Тюремные игры имеют богатую историю. Они были едва ли не основным развлечением. Профессиональный преступник не мог обойтись без холодка в своем животе, без которого не мыслилось ни одно серьезное преступление, и охотно переносил это ощущение азарта в камеру. Карточные игры вору сопутствовали всегда. Ими он не только зарабатывал на жизнь, но и гадал на фарт, проверял благосклонность фортуны и попросту развлекался.

Вместе с картами в тюремных камерах появились и другие игры. Многие из них родились именно в тюрьмах, где изворотливый арестантский ум искал для себя все новых и новых развлечений. Игры сливались воедино, комбинировались, отходили, вновь возвращались. Безобидные ставки граничили с истязаниями, деньги – с побоями. В каменных стенах играли в кости, домино, спички, монеты, бумажные купюры, металлические пуговицы, щепки, хлебные шарики, устраивали тараканьи бега и крысиные бои... Однако на первом месте по-прежнему оставались карты. После посещения сахалинской каторги Чехов, наблюдавший местные карточные сражения, заметил:

"Ссыльный развлекается тайно, воровским образом. Чтобы добыть стакан водки, который при обыкновенных условиях обходится только в пятак, он должен тайно обратиться к контрабандисту и отдать ему, если нет денег, свой хлеб или что-нибудь из одежи. Единственное духовное наслаждение игра в карты – возможно только ночью, при свете огарков, или в тайге. Всякое же тайное наслаждение, часто повторяемое, обращается мало-помалу в страсть; при слишком большой подражательности ссыльных один арестант заражает другого, и, в конце концов, такие, казалось бы, пустяки, как контрабандная водка и игра в карты, ведут к невероятным беспорядкам. Как я говорил уже, кулаки из ссыльных на тайной торговле водкой и спиртом наживают состояния; это значит, что рядом с ссыльным, имеющим 30-50 тысяч, надо искать людей, которые систематически растрачивают свою пищу и одежду.

Картежная игра, как эпидемическая болезнь, овладела уже всеми тюрьмами; тюрьмы представляют собою большие игорные дома, а селения и посты их филиальные отделения. Дело поставлено очень широко, и говорят даже, что здешние картежники-организаторы, у которых при случайных обысках находят сотни и тысячи рублей, ведут правильные деловые сношения с сибирскими тюрьмами, например, с иркутской, где, как выражаются каторжные, идет "настоящая" игра. В Александровке уже несколько игорных домов; в одном из них, на 2-й Кирпичной улице, произошел даже скандал, характерный для притонов подобного рода: застрелился проигравшийся надзира тель. Игра в штосе туманит головы, как дурман, и каторжный, проигрывая пишу и одежду, не чувствует голода и холода и, когда его секут, не чувствует боли, и, как это ни странно, даже во время такой работы, как нагрузка, когда баржа с углем стучит бортом о пароход, плещут волны, и люди зеленеют от морской болезни, в барже происходит игра в карты, и деловой разговор мешается с картежным: "Отваливай! Два с боку! Есть!"...

Позднее, уже при советской исправительно-трудовой системе, карточным баталиям посвящались рифмованные творения. Это были и песни, и просто стихи. Вот некоторые из них, рожденные на Соловецких островах в середине 20-х годов:

После завтрака играют.

Вновь открылось казино,

Игроков везде хватает,

Игроков везде полно.

Тот за печкой притаился

И пыхтит как паровоз.

А другой в углу забился,

Четко мечет в чудный "стос".

Моментально карты лепят,

Невозможно передать.

Если взводный их отымет

Наготове есть опять.

Вдруг, как кошки, разбежались:

"Шухер", братцы, мы горим!"

Два несчастные попались,

Захватил их командир.

В общем числе внугрилагерных правонарушений картежная игра занимает одно из первых мест. С картежной игрой сопряжена целая группа различных огрехов – растраты, отказ работать, проматывание казенного имущества и тому подобное. Азарт не могут подавить даже карцером:

Игра в буру азарт наводит

Играют триста, как один,

И карцер вечно заполненный,

И только виден черный дым...

За что сидят? А все за карты,

Ломают склад, тащат муку,

Администрация их ловит,

Сажает в маленьку тюрьму...

(Стенгазета "Труд" N 2, 18 марта 1926 года).

Бура

Обычно играют двое. Раздается на руки по три карты, остальная колода кладется рубашкой вверх и одна карта высвечивается козырем. Каждому игроку надо набрать тридцать одно (не меньше) очко взятками. Туз

– одиннадцать очей (очки сокращенно и умилительно называют – очи). Десятка – десять очков. Король – четыре, дама – три, валет – два очка. Остальные карты "очей" не приносят. Начинает ходить тот, кто раздавал. Он может пойти с двух карт, если у него две карты одной масти. Партнер должен либо побить эти карты (по старшинству масти либо козырем), или сдать взятку, т.е. любые две карты сбросить крапом вверх, не раскрывая.

Недостающие карты игроки берут из колоды, и игра продолжается. Кто взял взятку, тот и ходит опять. Карты из колоды берутся по одной. Одну карту берет один игрок, за ним берет одну карту другой... пока у каждого на руках опять не станет по три карты. Если же вдруг у игрока на руках сразу три козыря, то он объявляет: "Бура!". Игра заканчивается его победой. Он собирает и раздает вновь. Закончился как бы один кон.

Игроки могут договориться и каждый кон оценить в деньгах. Сыграв двадцать конов, они могут сделать взаимозачет и расплатиться друг с другом. Если на руки приходят не козырные все три карты одной масти, то игрок объявляет: "Молодка" и заходит вне зависимости от очередности хода. В середине игры каждый игрок вправе объявить: "Игра сделана". Тем самым он прерывает игру и подсчитывает очки, которые он набрал взятками (и с учетом сноса партнера).

Если при этом у него набирается тридцать одно и больше очков – то он выиграл данный кон. Если же нет – кон выигрывает партнер. При одновременном наборе одинаковых мастей ходит тот, кто перед этим взял взятку. Если у обоих партнеров пришла бура (три карты козырной масти), то выигрыш у того, у кого больше и сильней карта. Вышеприведенные правила буры считаются классическими и вполне устоявшимися, однако в различных регионах могут иметь место некоторые расхождения.

Играют тридцать шесть листов. Значение карт: туз – одиннадцать очей, десятка – десять и так далее. Валет – два очка, дама – три, король – четыре.

Очко

В игре могут участвовать достаточно много человек. В самом начале игры определяется первый банкуюший

– тот, кто будет сдавать карты и выставлять начальную сумму денег в банк. Обычно все желающие банковать поднимают карты "на старшего", то есть "вслепую" берут какую-то часть карт из колоды и переворачивают. У кого оказалась самая старшая карта (туз, к примеру), – тот и начинает банковать. Если у кого-то еще на руках такая же по старшинству карта, то раскрывают карты дальше... Пока у одного не окажется старше, чем у партнера. В начале игры определяется минимальная сумма банка и минимальный "бой", то есть часть банка, которую можно "бить" (отыгрывать).

"Стук" – это объявление банкуюшего, что данный кон и раздача карт является последней. Обычно он объявляется тогда, когда в банке собирается денежная сумма, в десять раз превышающая первоначальную. До "стука" банкуюший не может прекратить сдавать карты, если только кто-то из игроков не "ударил" по всему банку и выиграют.

Что происходит в момент "стука"? Игра идет так же, но когда последний (по правую руку от банкуюшего) игрок ударил (выиграл или проиграл) и в банке остались деньги – то все они переходят к банкующему. После этого право банковать переходит к другому игроку. И все начинается сначала.

Раздача карт. Банкующий должен тщательно перетасовать карты, последней руке (тому, кто сидит от него справа) дать срезать колоду. Затем с верха колоды банкующий раздает по одной карте всем игрокам. Себе карту он сдает в последнюю очередь. Далее нижней картой он "зарезает" колоду (то есть отделяет свою карту, которую он кладет поперек колоды).

Теперь уже все карты вытаскиваются снизу колоды. Игроки командуют, давать ли им еще карты, или хватит. Смысл – набрать двадцать одно очко. С каждой новой картой, полученной из колоды, возрастает вероятность и "перебора", то есть когда все карты на руках дают больше, чем двадцать одно очко. Перебор – проигрыш. Игрок обязан тут же показать открытыми все карты и доложить ту сумму в банк, которую он "бил" (играл). Если будет перебор у банкующего, то игрок выигрывает и забирает сумму, которую он "бил" (играл). Все отыгравшие карты банкующий укладывает сверху колоды (как и свои собственные).

Каждого нового игрока он спрашивает: "На сколько идешь (бьешь)?". Обычно игроки бьют какую-то часть банка: третью часть, половину или весь банк. Условия, конечно, простые. Если выиграл игрок – то он берет эту часть банка себе. В случае его проигрыша – он доставляет эту ставку в банк. Очень важно банкующему спросить игрока о том, какую часть банка он намерен "бить" до того, как тот заказал следующую карту.

Если у игрока и банкующего окажется одинаковый по значению набор очков, выигрыш считается в любом случае за банкуюшим.

Если у игрока сразу выпал набор в двадцать одно очко, в этом случае он объявляет о своем наборе и банкующий не имеет права производить набор для себя.

Есть и такой вариант в игре. Игрок набрал уже несколько карт и боится брать еще одну карту "в открытую" для себя. Он может попросить банкующего дать ему одну карту "в темную" и играть себе. Банкуюший начинает сдавать карты себе. Тут есть несколько вариантов. Если банкуюший сделал перебор – то выигрыш остается за игроком (на это игрок и рассчитывал!). Когда банкуюший "остановился", он просит игрока открыть карты. Если там перебор, то игрок проиграл. Если вышло при такой игре одинаковое количество очков – то выиграл банкуюший. Если у игрока и банкующего выпало двадцать одно очко, то выигрывает игрок, ибо считается, что его очко "в темную" пришло раньше.

Существуют еще разные мелкие варианты в этой игре. Некоторые игроки договариваются считать, что любые пять картинок подряд означают двадцать одно очко. Некоторые над обычным очком пытаются установить "суперочко" (к примеру, два туза). А у других – два туза означают всего лишь перебор (кстати, два туза именуют почему-то "красной Москвой").

Иногда на банкующего пытаются наложить какието запреты. К примеру, если он набрал уже пятнадцать очков – то обязан тащить еще одну карту, якобы он на пятнадцати не может останавливаться. А на семнадцати очках он, наоборот, не имеет права больше вытаскивать очередную карту, то есть обязан "стоять". Некоторые игроки запрещают после каждого кона банкующему тасовать колоду. Он ее просто переворачивает, сдает игрокам, себе, зарезает и начинает снизу тащить карты на новом кону. Конечно, эти хитрости устанавливают те игроки, которые внимательно смотрят, в каком порядке были набраны карты предыдущего кона, сложены банкующим, и на следующий кон они уже смогут выстроить весь порядок карт.

Могут соблюдаться какие-либо дополнительные правила и налагаться штрафы на банкующего.

Самая жестокая ошибка банкующего следующая. Банкуюший раздал всем игрокам по одной карте, удачно сыграл с большинством игроков... но забыл самого последнего игрока, сидящего по правую руку (или даже двух игроков!). Вот банкомет объявляет "стук", собирает карты и начинает их тасовать. Но тут игрок, у которого осталась одна карта, спокойно спрашивает: "Хорошо тасовал?" "Ну да". "А это что такое?" Игрок показывает одну карту, которую банкуюший забыл потребовать в предыдушем коне.

Таким вот образом банкуюший страшно обидел игрока и не дал ему сыграть в предыдушем коне, возможно, и выиграть все деньги на кону. Банкующий обязан отдать весь банк этому игроку, а карты и право банковать переходят к следующему по очереди игроку. Если обиженных игроков больше, чем один, то они делят деньги банка в равных долях между собой.

Правила достаточно просты. Эту игру любят шулеры, так как когда они банкуют, то могут долго держать карты в своих руках. Они приберегают одного или двух тузов и в нужный момент могут как сдать очко (двадцать одно) себе, так и дать крупную карту противнику – чтобы у него выпал перебор. Очень удобно играть наколотыми картами. Шулер запросто ощупывает пальцами нижнюю часть карты, определяя по наколотым значкам ее достоинство, и сдает противнику или себе необходимые очки.