Текст книги "Темный лес (СИ)"
Автор книги: А Стасюк
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Стасюк А.
Темный лес
Анджей Стасюк
ТЕМНЫЙ ЛЕС
(ВОСТОК – ЭТО ВОСТОК...)
перевод с польского
Юрия Лоттина
Премьера в России: 10.12.2012 г.,
МДТ-Театр Европы, С.-Петербург
С.-Петербург,
2011 г.
"А в Лодзи, я слыхал, есть такие, кто утверждает, что существует польская нация.
Костек рассмеялся:
– Мне хотелось бы увидеть, как сюда приплывут через Босфор турки или негры через Гибралтар, чтобы покрывать наших дочек и внучек. Хотя тоже нет. Придет это с Востока. Китайцы. Мы будем слегка косоглазыми и не такими охломонистыми. Больше учтивости и меньше сентиментальности. Изысканная нация. Может, даже выберем императора. Знаешь, мне хочется дожить до возникновения этого нового мира. Опять будет один язык, а лица, черты, возможно, станут универсальными. Может, даже до такой степени, что мужчину будет не отличить от женщины. И, опротивев себе, абсолютно одинаковые люди перестанут испытывать друг к другу влечение, и мы постепенно вымрем, города рухнут, на их месте вырастут папоротники, возникнет второй, и последний Эдем, а в нем последний человек, и вот интересно, о чем он будет разговаривать с Господом Богом..."
А. Стасюк «Белый ворон»
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
СТАРЫЙ – мужчина лет пятидесяти, но еще бравый и статный; работает и двигается с неподдельным достоинством. Широкие плечи, благородная седина. Одет в старый костюм, напоминающий "рабочую" униформу. На голове – шапка-ушанка. У него черные, будто нарисованные, пышные усы; в любую минуту их можно отклеить и приклеить обратно.
ЛЫСЫЙ – около сорока, низкорослый, приземистый, подвижный, толстоватый и лысеющий мужчина. Одет также в какую-то разновидность рабочей одежды, но выглядит неопрятным и расхлябанным. На груди, под курткой, поблескивает золотая цепь, которая иногда выпадает наружу и он постоянно вынужден её прятать. У него тоже усы. Правда, они менее импозантные, чем у Старого; их также можно отклеивать и приклеивать.
МОЛОДОЙ – юноша, двадцать с небольшим, невысокий, худощавый, на вид почти пацан; он немного скованный, робкий, но вместе с тем достаточно ловкий и совсем не разиня. Одежда его похожа на рабочую, но он может носить и джинсы с цветастой рубахой под обычной спецовкой. На голове – защитная каска. Его усы самые маленькие, которые тоже можно приклеивать и отклеивать по желанию.
ОТЕЦ – глава семейства шестидесяти лет, но на самом деле – в трудно определимом старческом возрасте. Среднего роста, седой, гладко выбрит, держится прямо, немного по-военному. Одет во что-то среднее между формой лесничего и эпикировкой охотника.
МАТЬ – шестидесятилетняя дама, но выглядит также в неопределенном старческом возрасте. Седая, в очках, волосы собраны в узел. Её одежда немного в старомодно-народном стиле. Она похожа на классическую бабушку.
СЫН – пресыщенный блондин сорока лет. Его одежда разительно отличается от одежды других, она в стиле «trendy»*, но без излишеств. Выглядит он более «современно».
ЖЕНА МОЛОДОГО – около двадцати пяти, блондинка, волосы длинные, черты лица тонкие. Одета просто, скромно, почти бедно: темное платье, темный длинный плащ. На плече – дорожная сумка.
ГОЛОС – мужской, мощный, твердый, равнодушный и слегка искаженный.
ЧЕТЫРЕ КИТАЙЦА – просто четыре китайца. Они могут быть в известных маоистских мундирах или таких же знаменитых соломенных шляпах. Желательно, чтобы они ничем не отличались друг от друга. Они больше похожи на манекены, чем на живых людей. Их «китайскость» можно обозначить только костюмами и гримом.
________________________
*
СЦЕНА 1
Лес. На сцене стоит несколько, не более десятка, толстых ма ссивных дерев ьев , создающих своеобразный лабиринт . Деревья мо гут быть какими угодно , но только н е плоскими. Они должны име т ь реальную объёмн ую фактуру . Это место вырубки. СТАРЫЙ, ЛЫСЫЙ и МОЛОДОЙ работают. Распиливают деревья, переносят бревна , переворачивая их очень медленно, сонно, но в то ж е время делают это в размеренном, гротеск ном ритме – точно и аккуратно. Даже когда они заняты чем-то др угим, темп и ритм их движений не меняется . В какой-то момент ЛЫСЫЙ бросает работу и садится. Заметив это, СТАРЫЙ и МОЛОДОЙ ост анавливаются и замирают , не закончив движение.
СТАРЫЙ. Ты чего?
ЛЫСЫЙ. Ничего.
СТАРЫЙ. Как это – ничего?
ЛЫСЫЙ. Перекур.
СТАРЫЙ. Был недавно.
ЛЫСЫЙ. Был да уплыл! А мне нужен отдых... и чем подольше.
СТАРЫЙ. Но ведь мы на работе...
ЛЫСЫЙ. Само собой, на работе. Мы постоянно на работе. Чем больше работаем, тем больше должны отдыхать.
СТАРЫЙ. Чепуху несешь.
ЛЫСЫЙ. Вот именно. Пора уже привыкнуть. (Вынимает пачку сигарет.) Молодой, иди сюда – закурим.
МОЛОДОЙ. Что-то не хочется.
ЛЫСЫЙ. Да брось ты... Иди, не люблю курить один.
МОЛОДОЙ с неохот о й присаживается и они закуривают.
СТАРЫЙ. Если так и дальше пойдет, то мы никогда не закончим.
ЛЫСЫЙ. Ты прав, старик. Не закончим. Никогда не закончим. В том-то и беда, что этому никогда не будет конца. Каждый день все по-новой. Просыпаемся ни свет ни заря и начинаем по-новой, по-новой, по-новой... И никогда не закончим, потому что наступит утро и опять всё сначала!
СТАРЫЙ. Всегда так было.
ЛЫСЫЙ (с ностальгией в голосе). Нет, не всегда... Всегда был fajrant*, перерыв в работе... и можно было идти домой. Домой – понимаешь? И ты всегда знал, когда будет конец... и какой в этом смысл... Так было да сплыло. Сейчас нет больше fajrant, остался только перерыв на сон.
МОЛОДОЙ. Ничего не понимаю...
ЛЫСЫЙ. Не обязательно.
МОЛОДОЙ. Я бы хотел...
ЛЫСЫЙ. Не для того тебя взяли.
СТАРЫЙ. "Они" ведь все видят.
ЛЫСЫЙ. Говно "они" видят. Срут деньгами. Боятся только, что дристать перестанут. Вот и все, что "они" видят... Я бы выпил пива!
СТАРЫЙ. Мы на работе.
ЛЫСЫЙ. В жопе мы! Пива хочу... Сбегаешь, Молодой?
МОЛОДОЙ. Страшновато...
СТАРЫЙ. Мы на работе!
ЛЫСЫЙ. Что ты заладил: "на работе, на работе"... Делаем перерыв!
МОЛОДОЙ. Даже не знаю... Немного боязно, пан Лысый. Ведь вы знаете, что через несколько дней ко мне жена приезжает... Не хотел бы чего-то напортить.
ЛЫСЫЙ. Ну, так как? Я что ли должен идти?
МОЛОДОЙ. Нет, пан Лысый, ни в коем случае, но...
ЛЫСЫЙ. Отклей свои усы, Молодой. Отклей и тогда мигом слетаешь.
СТАРЫЙ. Очень уж маленькие они у него. Совсем незаметные. Отклеишь – и ничего не изменится.
ЛЫСЫЙ (взглянув на часы). Черт подери, в самом деле, поздновато уже. Кто, ко всем хуям, придумал, что если ты самый молодой, значит должен иметь самые маленькие. Кто, я спрашиваю?
МОЛОДОЙ. Они. Они, пан Лысый... Они так придумали.
ЛЫСЫЙ. Старый, у тебя самые большие. Как только их отклеишь, сразу становишься другим человеком. Меняешься до неузнаваемости. Это совсем уже не ты, а кто-то совершенно другой. И выглядишь совсем как... как... Как будто никогда и не был в лесу, будто леса в глаза не видал. Ну, попробуй!
СТАРЫЙ. Мы на работе. И договор подписывали.
ЛЫСЫЙ. Ведь это один момент. Туда и обратно. Потом опять приклеишь.
СТАРЫЙ. Ты ничего не понимаешь. Есть принципы...
ЛЫСЫЙ. О"кей, о"кей... (Смирившись.) Я ставлю. Прошу не беспокоиться, нет проблем, напоить жаждущих и так далее... (сует руку в карман).
СТАРЫЙ. Ничего не понимаешь, слишком ты... глупый.
ЛЫСЫЙ. Молодой, молодой, ты слыхал, а? Слыхал? Ха-ха... Лысый -
глупый! Если б не Лысый, где бы вы были?..
______________________________
*
МОЛОДОЙ. Пан Лысый, тс-с-с-с... Слышите?
ЛЫСЫЙ. Чего тебе?
МОЛОДОЙ. Этот звук.
ЛЫСЫЙ. Этот, что ли?
МОЛОДОЙ. Да, этот.
СТАРЫЙ. Опять! Боже мой, ведь мы на работе...
Откуда-то издалека , с высоты, доносится звук: не то самолет, не то вертолет... М еханическая усиливающаяся к ако фония. Этот звук приближается и нарастает. В механический шум следует ввести фрагменты классической музыки; искаженные, но узнаваемые ... Вагнера, Б етховена, Моцарта? – еще кого -то.. . А может что-то совсем иное? СТАРЫЙ, ЛЫСЫЙ и МОЛОДОЙ пр ислушиваются, выжидают, смотрят вверх , и когда звук раздае тся уже совсем близко , убегают в лес и прячутся за деревь ями. Их совсем не видно за тол стыми ст в ол ами . Когда звук достигает максимальной громкости, свет почти исчезает. Сцену начинает «ощупывать» резкий луч прожектора. Круг яркого света , передвига я сь по лесу, освещает деревья – шарит, ищет.
Слышен ГОЛОС . Он м ощный, но в то же время автоматический , механичный, мертвый ; это голос человека , лишенного чувств , или голос робота, который пытается подражать человеку.
ГОЛОС. Внимание! Внимание! Обращаюсь ко всем: выходите! Если у кого-то нет разрешения – он вне закона. И немедленно должен выйти! Пребывать в лесу он не имеет права! Выходите!!! Один за другим и с поднятыми руками. Выходите! У нас заканчивается горючее, и мы не можем летать здесь вечно. Должны выйти и застыть без движения. За вами приедут машины. Машины отвезут вас в сторону границы. Таковы правила. Вы их нарушаете, а мы должны их соблюдать. Выходите!!! Мы знаем, что вы там. Выходите, иначе мы должны будем выслать бомбардировщики. Выходите с поднятыми руками. Выходите по одному. Выходите, потому что не должны там оставаться. Не можете там находиться, потому что скоро начнет темнеть. Вам нельзя находиться в лесу в темное время суток без разрешения. Выходите! Быстро, быстро, быстро выходите, потому что никто не станет вас ждать до бесконечности. Слышите – быстро, быстро, быстро...
ГОЛОС постепенно затихает, отдаляется. ЛЫСЫЙ, СТАРЫЙ И МОЛОДОЙ переговариваются за деревьями. Их не видно, слышны только голоса.
ЛЫСЫЙ. Бомбардировщики... Слыхали? Бомбардировщики... И напалм будет... Не могу, семьдесят лет после Вьетнама...
СТАРЫЙ. Никакого порядка. Мы же работаем. Совсем никакого порядка...
МОЛОДОЙ. Ничего не понимаю. Семь пятьдесят в час должно быть и никаких угроз... Вы мне так говорили. Ведь так, пан Лысый? Не должно быть никаких угроз.
ЛЫСЫЙ. Точно, не должно. Ей богу, не должно... До сих пор ничего подобного не было. По крайней мере, здесь. Должно быть по семь пятьдесят в час. И никаких налетов. Пусть на китайцев делают налеты, на вьетнамцев...
ГОЛОС совсем затихает. СТАРЫЙ, ЛЫСЫЙ и МОЛОДОЙ неуверенно выходят из-за деревьев , недоверчиво оглядыва я сь по сторонам.
МОЛОДОЙ. Вы сказали, "китайцев"? Здесь есть китайцы?
ЛЫСЫЙ. Похоже... есть. Так поговаривают. Они где-то там, в глубине леса, и никогда не выходят... Получают два пятьдесят в час, и никто никогда их не видит. Может, китайцы, а может, вьетнамцы – кто знает! Получают два пятьдесят в час – это нам точно известно.
СТАРЫЙ. Два пятьдесят... Даже не верится, два пятьдесят...
МОЛОДОЙ. И никто их не видел, потому что не выходят?.. Трудно в такое поверить.
СЦЕНА 2
Внутри дома. Большая комната в сельском стиле , ч то-то среднее между кух ней и гостиной. Пылает по-деревенски грубовато сложенный камин , а рядом лежат полень я, оче нь похожие на те, которые заготавливали в лесу Лысый и другие. Стены украшены рогами оленей, головами кабанов и прочим в таком же духе. На одной из стен висит плоский экран современного телевизора . Рядом с экраном стоит сооружение, напоминающее пульт управления с торчащим из него микрофоном. Из корпуса пульта выходит толстый кабель. На клавиатуре управления мигают разноцветные лампочки, совсем как в полицейском участке. Корпус пульта на колесиках. Середину комнаты занима ю т массивный дубовый стол и четыре стула. В глубине комнаты – дверь . За сто лом сидят МАТЬ и ОТЕЦ. МАТЬ что- то шьет, штопает . ОТЕЦ раскладывает пасьянс. На столе стоит графинчик с цветной наливкой. Идиллия.
МАТЬ. Получается?
ОТЕЦ. Еще не знаю.
МАТЬ. А на что ставишь?
ОТЕЦ. Так... вообще.
МАТЬ. А именно?
ОТЕЦ. Ставлю на все.
МАТЬ. На будущее?
ОТЕЦ. Вроде того...
МАТЬ. И на все, что имеем?
ОТЕЦ. В принципе, да.
МАТЬ. Не боишься, что у тебя ничего не получится?
ОТЕЦ. Боюсь. Конечно, боюсь, но ведь что-то нужно делать.
МАТЬ. Ставь на что-нибудь другое.
ОТЕЦ. Может, подскажешь на что?
МАТЬ. Ну... на какое-нибудь желание, мечту... Как раньше.
ОТЕЦ. Ха, ха! На мечту! На желание!.. А может, еще на какое-нибудь говно? Ха, ха, ха!
МАТЬ. Перестань! Не за столом! Мог бы встать и отойти, если тебе так уж хочется употреблять эти грязные слова.
ОТЕЦ. Ну ладно, хорошо, хорошо...(Встает и направляется в глубину комнаты, в сторону камина.) Ну, и что я такое?.. Ага-а! Говно! Говно, а не какие-то там мечты! Говно, а не то, что было когда-то. Главным образом – говно. Именно оно! Когда-то, когда-то... когда-то могло быть и было... Но это было когда-то. (Семенит обратно к столу и садится с видом смирившегося.) Больше не буду. Сажусь и больше не буду. (Наливает себе рюмку.)
МАТЬ. А ты вспоминай себе, вспоминай. Только не употребляй подобных слов. Припоминай, припоминай. Я люблю, когда ты вспоминаешь... Только зря не раздражайся. О, это были прекрасные времена! Ах... эти платья, шляпки. Все безупречно – манеры, поклоны, мужчины коротко подстрижены и выбриты до синевы... Такие элегантные!
Дверь в глубине открывается и появляется СЫН. Он входит в комнату и останавливается в нерешительности.
МАТЬ. Что, сынок?..
СЫН. А-а-а... сам не знаю, мамка...
МАТЬ. Скучно тебе, сыночек?
СЫН. Сам не знаю, мамка... Скорее всего – да.
МАТЬ. Может быть, сыночек, съездил бы куда-нибудь?
СЫН. Да ведь я только что вернулся, мамочка!
МАТЬ. Ах, да... я совсем забыла. Ты ведь так часто уезжаешь и так часто возвращаешься, сынок. А в этот раз, последний, где ты был?
СЫН. На Балнеонарах, мамка. Целых две недели.
МАТЬ. И что, сыночек, не отдохнул?
СЫН (подходя к столу, тяжело опускается на стул). Сам не знаю, мамка, сам не знаю...
ОТЕЦ (строгим тоном). Может тебе пойти поработать, сынок?
СЫН. Папа, ты ведь знаешь, что мы не должны работать.
ОТЕЦ. Не должны, но иногда – обязаны. Иногда, для собственного блага должны поработать. Работа – это добро, сынок.
МАТЬ. Может тебе чаще ходить в клуб, сынок?
СЫН. Мамка, еще чаще – не могу! Нет сил... (Вынимает что-то из кармана, кладет на столе, проделывает какие-то мелкие, но очень точные движения. Потом опять засовывает руку в карман, но не находит то, что искал.) Папа!
ОТЕЦ. Слушаю, сынок.
СЫН. У тебя есть деньги?
ОТЕЦ (достает портмоне, благоговейно его открывает, просматривает содержимое). Пятьсот подойдет?
СЫН. Тысяча, пожалуй, лучше будет, папа.
ОТЕЦ вынимает купюру покрупнее и подает СЫНУ. СЫН берет, аккуратно ее разглаживает, а потом тщательно скручивает в трубочку. Втыкает ее себе в но с и, наклонившись над столом, втягивает «полоску» наркотика; о чень длинную, карикатурно длинную, пол у м етровую. Он р астирает себе нос и за кидывает голову назад. Ждет.
МАТЬ. А что, это и вправду не вредно, сынок?
СЫН (гнусавя). Уже нет, мамка, давно нет. Теперь все «это», что раньше было вредно, производится в версиях безвредных.
МАТЬ (задумавшись). Не успеваю... слишком быстро этот мир меняется. В мое время столько было вредных вещей. И примерно столько же запрещенных.
ОТЕЦ. Возвращаясь к теме работы, сынок...
СЫН. Подожди минуту, папа, ладно? Еще минутку... (потирает нос и глубоко втягивает воздух). Еще моментик, еще минуточку, еще чуть-чуть...
Наконец на лице СЫНА появляется широкая, блаженная улыбка. Разворачивает скрученную банкноту , бережно её расправляет и отдает ОТЦУ.
СЫН. Спасибо, па.
ОТЕЦ. Пожалуйста, сынок. Вернемся к теме работы. Я считаю, что время от времени ты должен что-то делать. Независимо от того, хочешь ты этого или нет. В твоем возрасте надо иметь понятие о некоторых вещах.
СЫН. Но в моем возрасте никто не работает, папа. И вообще никто вокруг давно уже не работает.
ОТЕЦ. Ошибаешься, сынок. Тебе не хватает знаний и, конечно же, опыта.
ОТЕЦ б ерет со стола что-то , напоминающее телевизионный пульт управления , и щелкает им в сторону большого экрана на стене. На экране появляются Старый, Лысый и Молодой. Хозяин каким-то образом может просматривать предыдущие эпизоды. Но это необязательно. Важно только, чтобы совпадали их движения и они были похоже одеты. Во всяком случае , экран показывает их в минуты, когда они сидят , разговаривают, курят, смеются, попивают что-то из одной бутылки. ОТЕЦ, МАТЬ и СЫН долго всматриваются в экран.
СЫН. Правду говоря, не очень-то они похожи на заработавшихся.
МАТЬ. Бедняги, должны ведь немного и отдыхать.
СЫН. Откровенно говоря, всё это больше смахивает на пьянку, чем на отдых.
МАТЬ. Эти, восточные, всегда так отдыхают. Хорошо это помню.
СЫН. Они что, с Востока? С того, настоящего?
МАТЬ. С самого взаправдашнего, сынок.
ОТЕЦ поднимается из-за стола и подходит к пульту управления. Б ерет спрятанную за ним каску и на дева е т её на голову.
МАТЬ. Ты только не нервничай, не нервничай...
ОТЕЦ устан авливает пульт так, чтобы тот находился перед экраном. Начинает крутить ручкой. Раздается нарастающий вой сигнальной сирены. На жимает на п ульте несколько кнопок , и там начинают мигать лампочки. Затем нажимает еще что-то , и раздается нарастающий звук приближающихся самолетов. Он все время крутит ручкой сирены, к ричит в микрофон.
ОТЕЦ. Встать! Встать! Быстро! Быстро! Быстро! Всем за работу! Еще не научились как следует работать, а уже хотите отдыхать. Встать и за работу! Потом сможете сесть и отдыхать. И только потом получать деньги. Всем встать! Симулянты! Лентяи! Пьянь!! Грязнули!!! Встать! (Для большей важности своих слов ударяет по кнопкам на клавиатуре пульта, и тогда начинают мигать разноцветные лампочки и звенеть звонки, словно в игральном автомате.) Прибыли сюда, чтобы работать и совершенствоваться. Встать! Приехали сюда, чтобы увидеть, как должен быть устроен мир. Быстро! С тех своих деревень без электричества. Встать! С теми своими дремучими предрассудками. Быстро! Со своими шестью пальцами на ногах. Встать! С тем своим Стоевским. Быстро! С Парасем Шепшенко своим. Встать! С этим своим Яном Гавлем. Быстро! С этой своей техникой, встать! И с моторизацией своей, быстро! И с теми своими юртами и кумысом, встать! Встать, а не то позову китайцев!
МАТЬ (поднимается и направляется к ОТЦУ). Угомонись уже, угомонись. Пойдем, пойдем...
СЦЕНА 3
Лес (как в первой сцене). СТАРЫЙ, ЛЫСЫЙ и МОЛОДОЙ быстро, нервно и беспорядочно работают. Перенос ят, перекатывают, пилят, рубят, но все без порядка и согласия. Если что-то уложат, оно тут же развалится, если ударят топ ором, так обязательно промахнут ся, если что-то поднимут, так обязательно уронят кому-то на ногу. Здесь, собственно говоря, умест но было бы устроить небольшую клоунаду.
ЛЫСЫЙ. Блядь! Охуели! Охуели, блядь... Сначала приказывают выходить и сдаваться, а потом трахают нас, как каких-то черножопых. Я приехал сюда бабки зарабатывать, а не выслушивать их долбанные приказы и прятаться в лесу. Охуели! Это какие-то извращенцы, уверяю вас. Мужики живут с мужиками, бабы с бабами, никто ничего не делает, бабла у них как мусора, блядь, и еще меня будут китайцами пугать... (работает как заводной, быстро и с ненавистью, будто наносит удары невидимому врагу). Ни хуя они нам не сделают, это я вам обещаю! Они боятся нас. Они вообще сюда не приходят. Только голоса слышны. Если мы все это бросим, они просто усрутся со страху. Китайцы! Если бы они увидели китайца, тут же наложили бы в свои джинсы со страху! Работай за них, потому что они сами не в состоянии! Сри за них, потому что сами уже не могут! И вообще, живи за них, потому что им самим – лень!
МОЛОДОЙ. Пан Лысый...
ЛЫСЫЙ. Чего?
МОЛОДОЙ. Пан Лысый...
ЛЫСЫЙ. Чего тебе?!
МОЛОДОЙ. Они могут услышать...
ЛЫСЫЙ. Пусть слушают! Молодой, ты думаешь, что они ничего этого не знают?
МОЛОДОЙ. Того, что пан говорил?
ЛЫСЫЙ. Этого и еще кое-чего.
МОЛОДОЙ. Что значит – кое-чего? Они ведь знают, что им слабо, но делают вид будто нет, поэтому и кричат на нас, да?
ЛЫСЫЙ. Что-то в этом роде. Только мы им и остались. Потом останутся одни китайцы. Берись лучше за работу, Молодой!
СТАРЫЙ и МОЛОДОЙ пытаются вернуться к прежнему ритму работы, но СТАРЫЙ вдруг бросает свою работу.
СТАРЫЙ. Это пропаганда, Лысый. Ты и сам не веришь в то, что говоришь.
ЛЫСЫЙ. Верю – не верю, а всё именно так, как я сказал.
СТАРЫЙ. И другим голову мутишь.
ЛЫСЫЙ. Это кому же?
СТАРЫЙ. А хоть и ему. Он молодой и слушает тебя, как отца. Уж лучше бы оставался дома. Нельзя у кого-то работать и его ненавидеть.
ЛЫСЫЙ. Можно, можно... спокойно.
СТАРЫЙ. Нельзя жить среди людей и их презирать.
ЛЫСЫЙ. А это еще почему, Старый? Ты что, вчера родился? Говорят тебе, блядь, отклеивать и приклеивать усы. Трахают тебя через какой-то долбанный невидимый мегафон, а ты – вера, надежда, любовь...
СТАРЫЙ. Никто же тебя не неволил. Мог бы оставаться дома.
МОЛОДОЙ (несмело вмешивается в разговор). Пан Старый...
СТАРЫЙ. Чего тебе, Молодой?
МОЛОДОЙ. Я сейчас пойду и закончу то дерево, что мы вчера начали.
СТАРИК. Это очень мощное дерево. Погоди, сейчас закончим здесь и пойдем вместе.
МОЛОДОЙ. Нет, пан Старый, я пойду один и закончу. Останусь сегодня подольше. Завтра приезжает моя жена. Останусь на несколько часов. У меня будет больше свободного времени и больше деньжат. Свожу её куда-нибудь.
ЛЫСЫЙ. Пусть идет. Иди, Молодой и паши. Завтра сводишь её на карусель. Иди.
МОЛОДОЙ , прихватив с собой пилу и топор, направляется в глубь леса и исчезает за деревьями. СТАРЫЙ И ЛЫСЫЙ смотрят ему вслед.
ЛЫСЫЙ. Вот и ушел. Заработает на полдня больше бабок. Купит ей мороженое. Потом покажет все здешние красоты. Пойдут на прогулку и – да ну удивляться! Станут рассматривать витрины и шептаться. Будут, как дети, робко держаться за руки. Она начнет улыбаться, а он задрожит от страха, как бы их никто не узнал, никто не уличил, что они здесь и скоро им возвращаться, потому что ему рано вставать. Да. Пойдут крадущейся походкой, до дрожи в сердце – тихонечко, осторожно, как будто в какой-то сказке. Как Ясь и Малгося. Через темный лес. Потому что только в темном лесу зарождаются желания, и дьявол расставляет сети для невинных душ. Станут пробираться, играя, как в детстве, всматриваясь в медовый пряник в форме сердца, пробиваясь сквозь темный лес. Ведь только в темном лесу добро превращается в зло, а покой – в соблазн. А потом они собьются с дороги и никогда не перестанут блуждать, да?.. (Умолкает на мгновенье, и тогда из глубины леса доносятся глухие, размеренные удары топора и другие отголоски работы МОЛОДОГО.) Ты когда-нибудь видел её, Старый?
СТАРЫЙ. Нет. Он о ней только рассказывал. Они поженились недавно. Говорил, что она не хотела, чтобы он сюда ехал. А он ей сказал, что все едут и ему тоже надо ехать.
ЛЫСЫЙ. Мудрый парень... И никогда не будет иначе. Едут и едут. Едут и никогда это не закончится. Пока эти здесь все не вымрут и не перестанут в нас нуждаться.
СТАРЫЙ. И что тогда будет?
ЛЫСЫЙ. Когда вымрут?
СТАРЫЙ. Ну да. Когда их уже не будет.
ЛЫСЫЙ. На их место придем мы.
СТАРЫЙ. Похороним последних...
ЛЫСЫЙ. ...сожжем или закопаем – как там они пожелают.
СТАРЫЙ. А отпевание? Священник?
ЛЫСЫЙ. Им все равно. Для них даже ты можешь сойти за священника. Ты их и отпоешь.
СТАРЫЙ. А потом?
ЛЫСЫЙ. Alles in Ordnung!* Вселимся в их дома.
СТАРЫЙ. Что, своих не будем строить?
ЛЫСЫЙ. А зачем? Будем спать на их кроватях, есть припасенные ими продукты. Поселимся и станем им подражать. Это совсем не трудно. Ведь, по сути, они идиоты. Поэтому – и вымрут. Просто – мы займем их место!
СТАРЫЙ. Кто же будет работать?
ЛЫСЫЙ. Как это – кто? Восток! Восток будет пахать! Во веки веков, аминь! Все более далекий Восток, все более темный. Восток – бездонный, Старик! И нет ему конца... Будут выходить из лесов, спускаться с гор, тащиться через степи и пустыни, чтобы в конце концов попасть на поезд, автобус или дешевый самолет. Вырубят тайгу, выровняют тундру, осушат болота, чтобы могли садиться самолеты...
СТАРЫЙ. Страшные вещи ты говоришь. В самом деле страшные...
ЛЫСЫЙ. Да! А мы ничего не будем делать. Будем всматриваться в небо на прилетающие самолеты и на прибывающие издалека поезда. А сейчас давай присядем и закурим.
СТАРЫЙ. Но...
ЛЫСЫЙ. Пусть поцелуют нас в жопу... и позовут себе китайцев!
Они присаживаются на спиленное дерево. ЛЫСЫЙ подает СТАРОМУ сигарету и зажигалку. Молча курят. Выпускают дым. Релакс. Расслабуха. В глубине леса все еще слышны отголоски работы МОЛОДОГО . Глухие удары топора.
СТАРЫЙ. Ну, если мы уже все решили и нам уже все известно, тогда, конечно, можем сидеть себе и курить... Или не сидеть и не курить. Не так давно я тоже слышал, что здесь что-то изменится. В последний раз, когда сюда летел, в самолете никто не пристегивал ремней. Было, как в автобусе. Некоторые всю дорогу стояли, держась за поручни. С собой
________________________________
* Полный порядок! (нем.)
везли мешки с колбасой, хлебом и всем тем, что можно прихватить из дому. Везли домашних животных, растения, чтобы потом их посадить и чувствовать себя привычно, как дома. Мужики, как дубы. Ручищи, что клешни. Кожа на ладонях такая, что и булавку не воткнешь. Развалившись в креслах, спали. Храпели. Пердели во сне. Некоторые пили пиво. Икали. Чувствовали себя, как в своей избе. Ничего не просили, все имели с собой. Ели сальцесон, колбасу, паштет... Курили, а окурки бросали на пол. Никто им ничего не запрещал. Конца салона видно не было, такой стоял дым. Шестьдесят мужиков летело на работу. Пили водку. Закусывали. Два часа в воздухе. Иногда три. Все выглядело, как в пригородной электричке. Уверенно летели, словно к себе, побывав в гостях там, дома, день или два. Выспавшиеся, выбритые, чистенькие, слегка потяжелевшие от домашних харчей, летели на высоте пять километров над землей и смотрели вниз. Где-то рядом летели пятьсот таких же самолетов, тысяча таких же самолетов, две тысячи таких же...
ЛЫСЫЙ. Чего замолчал, говори еще.
СТАРЫЙ внезапно замолкает и прислушивается . Отголоски ударов топора умолкли. По лесу разносится шум падающего дерева: сначала одиночные потрескивания, потом нарастающий хруст, треск, а затем – глухой, мощный удар о землю. П отом – полная, абсолютная тишина. СТАРЫЙ и ЛЫСЫЙ несколько минут прислушиваются.
СТАРЫЙ (прикладывая ладони к губам). Молодой! Молодооой!! Молодоооой!!!
Свет гаснет.
СЦЕНА 4
Внутри дома (как во второй сцене). В комнате только один СЫН. Он откуда-то принес себе высокий барный стул и теперь сидит на нем за пультом. К пульту подключен , в виде б ольшой консоли , руль, предназначенный для компьютерных игр. СЫН сидит напротив экрана и самозабвенно играет. Он может быть гонщиком «формулы-1» или пи лотом самолета, штурманом супер быстрого катера, командиром танка, участвующего в военных действиях, автомобильных гонках, воздушном бою и т.д. и т.п., наворочанным на сегодняшний день в этой сфере. Картинки на экране постоянно меняются, но доми нирует авиация. Виртуальный видеоряд , возникающий на экране, сопровождается громким стереозвуком. На голове у СЫНА шлем. (Более современная версия шлема Отца из сцены второй.) СЫН, как мальчишка, полностью отдается игре: крутит руль, нажимает кнопки , и пульт отвечает ему всевозможными звуками и миганием своих многочисленных лампочек.
СЫН. Аааааааааааа! Ааауууууууууу! Тататататататата! Я вам сейчас покажу, мать вашу! Левый пулемёт! Правый пулемет! Ракета! Ааааааауууууу! Завалить и разъебать! Виуууууууу! Ухухухухуууууу! Hurricane! Heinkel! Henschel! Вот это были машины! Dornier! Douglas! De Havilland Mosquito! И еще галифаксы – шесть с половиной тонн бомб! Иииииуууууу! Хиросима! Нагасаки! Аушвиц! Мидвей! Аустерлиц! Оооооооуууууууу! Никакой жалости и никаких извинеееееений! Шесть полдюймовых пулемётов по краям крыльев или две двадцатимиллиметровые пушки и четыре пулемета КМ, а может Grumman Hellcat – и дрожите со страху, желтки!!! Окинава! Ориноко! Дахау! Пресвятая Дева! Вот это товар! Я должен пополнить запасы оружия... Ме-109... Не-219 contra Black Widow...*
СЫН с удвоенной энергией припада ет к аппарату. О ткрывается входная дверь, в дверном про еме – СТАРЫЙ и ЛЫСЫЙ. СЫН сиди т к ним спиной и, увлеченный игрой, не замечает вошедших. СТАРЫЙ и ЛЫСЫЙ , несмелые и робкие, делают несколько осторожных шагов в сторону СЫНА. В руках у СТАРОГО топор, у ЛЫСОГО – каска, точно такая , какую носил МОЛОДОЙ.
...или дорнеры, Dо-18... с дизельными двигателями, самолет с дизельным двигателем... абсурд!.. А тем временем, Dojczland iber ales**, дорогие господа, летал, или Hs-129 с бронебойной пушкой
_______________________________-
*
** искаженное: Германия превыше всего! (нем.)
калибра 75 мм... – самолет с дулом от танка – и как только отстрелял все снаряды, то дуло отсоединялось от корпуса самолета и падало вниз на захваченную территорию... История эта, однако, полная паранойя... А где все реактивные самолеты тех лет? Где Ме-163 Komet, где Ме-262, где Не-162 Salamander...* С ними всё было бы иначе...
СТАРЫЙ и ЛЫСЫЙ подходят к СЫНУ, останавливаются у него за спиной. ЛЫСЫЙ что-то говорит, но шум игры заглушает его слова. Не выдержав, ЛЫСЫЙ делает еще шаг вперед и легко хлопает СЫНА по плечу. Звуки игры тут же смолкают. СЫН испуганно подскакивает и р езко поворачивается к вошедшим.
СЫН. А?!
ЛЫСЫЙ. Господин Сын...
СЫН. А!
ЛЫСЫЙ. Господин Сын... простите...
СЫН. Да..?
ЛЫСЫЙ. Не хотели бы вам мешать, но...
СЫН. ...уже помешали. Напугали. И вообще... кто вы такие? Что это за идиотские усы?
ЛЫСЫЙ. Со всем уважением, господин Сын, но это ваш отец приказал нам их носить.
СЫН. Мой отец? Но мой отец не идиот!
ЛЫСЫЙ. Ни в коем случае. Он просто хотел, чтобы мы выглядели как работники с Востока. Любит порядок ваш уважаемый отец. Но если вам не нравится, можем их снять.
ЛЫСЫЙ отклеивает свои усы. СТАРЫЙ с неохотой делает то же самое.
Видите ли, это такая игра. С вашим отцом. Любит порядок.
СЫН. Минутку... А почему вы должны выглядеть, как рабочие с Востока?
ЛЫСЫЙ. Потому что мы ими и являемся. И работаем у вашего отца.
СЫН. Только лапшу мне на уши не вешайте. Не могу больше этого слушать. Все будто сговорились: работа, работа, работа... До того дошло, что даже собственный отец говорит мне, что я должен начать работать.
ЛЫСЫЙ. Ваш отец, должно быть, соизволил пошутить. Ха-ха...
СЫН. Фиг тому правда. Папочка никогда не шутит. Говорил серьёзно!
ЛЫСЫЙ. Но вы ведь не работаете. Не должны. Для этого у вас есть мы.
__________________________________
*
СЫН. Для него это дело принципа.
СТАРЫЙ. Вот именно. Должны же быть какие-то принципы.
СЫН. Но не такие. Папочка очень отстал от жизни. Зачем я должен делать то, что мне никогда не пригодится? Зачем мне учиться работать? Бредни какие-то. Может, я должен еще и усы себе приклеить?..
