Текст книги "Волей ветра"

Автор книги: А. Скляр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Когда мы проезжали мимо площади я увидел здоровенные фонари, лучи света были направлены в небо. Вокруг них было много солдат. Сирены продолжали выть, но при этом никто никуда не стрелял. Габриэль ловко объехал перевернутую машину, на нее для чего-то взобрались люди, и свернул в переулок, стараясь объезжать места, где были заторы. На краю города нашу машину остановили военные на пропускном пункте. Один солдат с фонарем светил внутрь на наши с Эльзой лица, а второй подошел к Габриэлю и попросил какие-то документы. Мой отец выскочил из машины, но солдат с фонарем вскинул ружье, и с криком «Стоять!» нацелился на него. Я помню, очень сильно испугался тогда и прижался к Эльзе. Отец поднял руки вверх и громко сказал: «Моя фамилия Гарре! Кто у вас тут старший?». Солдат с фонарем подошел к отцу и толкнул его в спину: «Шагай». Их не было где-то минут десять, все это время второй солдат стоял рядом с нашей машиной и держал свое ружье наготове. Тут из будки выскочил папа, подбежал к машине, открыл дверь и сказал Эльзе: «Сто тысяч». Эльза спешно начала что-то искать в своей сумочке, мгновение спустя она достала толстый конверт и передала его папе. Отец хлопнул дверью и снова убежал в будку. На этот раз его не было минуты три, так мне запомнилось. Вдруг сзади машины вдалеке что-то застрекотало. Я обернулся к заднему стеклу и увидел, вспышки в небе. К вою сирены добавился гул. Отец подбежал к солдату, что стоял возле машины и передал ему какую-то бумагу. Солдат закинул ружье на плечо и побежал к шлагбауму. Как только шлагбаум открылся, мы тронулись с места. В этот момент из-за будки выбежало много солдат, они пробежали мимо нас, словно не замечая машины, в сторону центра города, откуда мы приехали. Сзади стали раздаваться громкие взрывы. Над нами стало что-то гудеть. Я помню, как отец кричал Габриэлю, чтобы тот «жал на газ», а потом раздался резкий хлопок. Больше я ничего не помню. Я потерял сознание и очнулся только в госпитале, уже здесь, в Бариле.

– Ничего себе! Дак выходит, что в вас попала бомба! И ты умудрился выжить?

С удивлением громко, чуть ли не крича, сказал я. Клаус встал с кровати и начал ходить из стороны в сторону мимо меня.

– Не только я. Мы все живые. Когда я очнулся в палате, у моей койки сидела Эльза, она читала какую-то газету. Папа стоял у окна и что-то в нем высматривал. Они оба очень обрадовались, когда я зашевелился. Папа сразу подбежал к кровати, что даже чуть не сбил медсестру, которая поправляла мне капельницу. Эльза отложила в сторону газету и обняла меня за шею. Шея кстати, очень сильно болела.

С этим словами Клаус потер себя за шею, словно она болит до сих пор.

– Папа присел напротив меня и сказал: « Ну что, здоровяк! Теперь все будет хорошо!». И он засмеялся, и все засмеялись: и я, и Эльза, и даже медсестра. И мы долго смеялись, пока в палату не зашел врач. «О, я вижу у вас все в порядке!». Медсестра сразу взяла папку с бумагами и передала ее врачу. Он надел очки, мельком взглянул, полистал. «Ну-с, молодой человек, давайте посмотрим, что тут у вас». (При этом Клаус опять попытался поменять голос). Врач на вид был добрым старичком. У него были короткие седые волосы и толстенные очки. Из-за них его глаза казались очень маленькими. Он присел рядом со мной и стал ощупывать мне шею. Он постоянно издавал такой звук «Угу-угу», от его рук сильно пахло лекарствами. Затем он оголил мне ноги и стал водить по ним железным молоточком. Мне стало щекотно, а мои ноги стали сами дергаться. Врач сказал, что все в порядке и велел папе и Эльзе зайти к нему в кабинет.

Меня оставили в этой палате примерно на неделю, как мне сказала Эльза: «Доктору нужно понаблюдать за твоим состоянием, чтобы мы могли продолжить наше путешествие». Я тогда еще не знал, куда мы едем. Папа и Эльза навещали меня ежедневно, пока я был в госпитале, они остановились в отеле. Папа рассказывал мне про Барилу, какой это красивый город, и что когда меня выпишут, мы обязательно все вместе будем гулять, сходим в зоопарк и съедим мороженое. Я представлял себе, как мы втроем ходим смотреть на львов и медведей, покупаем воздушные шары и едим вкусное мороженое. Больше всего мне хотелось посмотреть обезьян, как в фильме.

Иногда ко мне приходила медсестра, спрашивала мое самочувствие и давала лекарства, что-то записывала в папку, которая лежала в ящичке у моей кровати, и уходила. В некоторые дни ко мне приходил тот седой врач, мы мило с ним болтали. Он был очень добрым. Однажды он пришел со своим коллегой. Это был мужчина, возрастом примерно, как мой папа, с черными усами. Очень спокойным голосом он спрашивал меня про то, как и где мы жили, как я учился в школе, с кем дружил, с кем не ладил. Я думаю, это была проверка моей памяти.

А память у меня хорошая, я видишь вон, все помню!

Тут Клаус остановился и поднял указательный палец вверх.

– Я видел, как этот второй доктор разговаривал в коридоре с Эльзой и папой. Эльза почему-то закрывала лицо руками.

Через неделю меня перевели в другую палату. Еда тут была отвратительной. Кормили в основном вареными бобами. Бобы на завтрак, обед и ужин. Терпеть их не могу!

Клаус бухнулся на кровать и снова взял в руки своего любимого динозавра.

– Зато лекарств стало меньше, больше никаких капельниц, и я мог раз в день выходить на прогулку вместе с папой и Эльзой. В зоопарк меня пока еще не отпускали, но уже было лучше, чем лежать целыми днями в кровати. Доктор с усами приходил ко мне каждый день, все расспрашивал и расспрашивал. Иногда он приносил с собой какие-то книжки, раскраски, картинки. Он давал мне картинки и спрашивал, что я о них думаю. Картинки странные были, кляксы какие-то.

Папа и Эльза иногда приносили мне сладости: шоколад и конфеты. Я очень люблю шоколад. Мы выходили на улицу, в сквер возле госпиталя, садились на самую дальнюю скамейку и устраивали скромный пикник. Эльза рассказывала мне, что скоро меня выпишут, и мы поедем в наш новый дом. Она говорила, что это дом ее сестры, которая в нем давно не живет, что он красивый и большой, как наш прежний дом, и что мне там будет хорошо.

Вечерами, перед сном, я представлял себе наш новый дом, как мне надо будет обустроить свою новую комнату, где будут жить Ганс и Матильда, будут ли там горы, куда мы сможем ходить в поход с Габриэлем.

Клаус замолчал, его взгляд был направлен в никуда, он словно оцепенел. Вдруг снаружи штаба послышались какие-то голоса. Клаус быстро очнулся и сказал:

– Пора идти.

Я положил карточку с Инденом на стол и мы вышли на улицу. Клаус закрыл дверь на ключик, после чего мы обратным путем вышли к забору дома. На выходе из калитки, я спросил Клауса:

– Дак вы ходили в зоопарк в Бариле, ты видел обезьян?

– Да, ходили, я тебе потом о них расскажу!

Из темноты послышался мужской голос:

– Клаус, малыш, это ты? С кем ты там разговариваешь?

– Ни с кем, пап, я иду.

– Спасибо, Герхард, что пришел ко мне в гости.

Сказал Клаус шепотом.

– Ты придешь ко мне завтра?

Я улыбнулся.

– Может, завтра мы погуляем? Я покажу тебе нашу деревню. Что скажешь?

– Мм, я пока не знаю, отпустят ли меня.

– Я буду ждать тебя завтра утром на противоположной стороне дороги, там, где мы впервые повстречались. Пока, Клаус, доброй ночи!

С этими словами я развернулся и побежал через дорогу домой. На улице было уже совсем холодно, при резких выдохах, изо рта шел густой пар. На небе светила полная луна. Внутри мне было радостно, я познакомился с новым другом.

Глава III

С самого утра все мои мысли были об одном: «Чем же мы займемся с Клаусом?». Немного полежав в постели и поразмышляв на эту тему, я быстро собрался и побежал умываться к ручью. В доме у тети Элизы не было водопровода, как в городских домах и квартирах. Мы носили воду из колодца, который был вырыт в саду рядом с домом. Я любил смотреть вниз, когда ведро, привязанное к цепи, опускалось за водой. Там было глубоко и темно, я боялся упасть в этот колодец. Подземная вода была очень холодной, поэтому летом я предпочитал бегать к ручью, что протекал в низовье деревни. От нашего дома был отдельный спуск, с которого зимой было очень здорово кататься на санках.

Вернувшись с ручья, я быстро позавтракал. Еда не лезла ко мне в рот, мне хотелось поскорее встретиться с Клаусом. Тетя Элиза любила печь пироги. Вечерами, перед сном, она замешивала тесто для завтрашней выпечки, говорила, что если дать ему «отоспаться», то пироги будут невероятно мягкими. Рано утром она затапливала печь и, разобравшись с Женевьевой, приступала к выпечке. Какие только пироги она не пекла: с капустой, с картошкой, с репой, с творогом, с лесными ягодами, грибами. Иногда в гости приходил кузен тети Элизы Николаус, который жил в соседней деревне Гаркеншток, и приносил свежую рыбу. Эту рыбу он ловил в специальные речные ловушки – очень хитрые конструкции, которые плелись из тоненьких веточек, как правило, ивы. Тогда были пироги с рыбой – очень вкусные. Закончив выпечку, тетя Элиза смазывала пироги топленым маслом и посыпала толченым ячменем. Запах стоял такой, что можно было подавиться слюной.

Но сегодня есть не хотелось. Как только тетя Элиза ушла на работу, я вышел к амбару и стал ждать Клауса. Погода была хорошая уже много дней, светило яркое солнце, где-то на проводах щебетали птички. Настроение отличное, день обещал быть интересным. Я подошел к краю дороги и встал всматриваться за забор дома номер 13. Во дворе не было никаких шевелений. Я вспомнил, как вчера Клаус сказал, что не знает, отпустят ли его гулять. Меня резанула мысль: «А вдруг не отпустят? Как быть тогда?». Из-за этого меня захлестнуло волнение. Чтобы как-то себя успокоить, я решил попрыгать на месте, размахивая руками вверх и вниз. Я однажды слышал по радио, что физическая нагрузка помогает людям справиться с тяжелыми жизненными ситуациями. Развернувшись лицом к амбару, я стал активно подпрыгивать: «Раз-два, раз-два».

– Что ты делаешь, Герхард?

Раздался сзади голос, который я сразу узнал. Улыбка появилась на моем лице. Мне стыдно было говорить, что я заволновался, потому решил соврать. Не прекращая прыжки, я ответил:

– Я делаю зарядку, присоединяйся Клаус, это очень полезно. Впереди длинный день, и нам нужно быть в хорошей форме.

Клаус спустился с дороги и подошел ко мне. Я, не подавая виду, продолжал прыгать и размахивать руками. Он потоптался с ноги на ногу и тоже начал прыгать, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Прыгали мы так примерно две минуты, пока совсем не запыхались.

– А теперь приседания!

Чтобы моя зарядка была правдоподобной, нужно что-то еще добавить к упражнениям. Мы начали приседать. «Хорошо, что я практически не ел», – подумал я.

– Заканчиваем приседать, пробежка!

Первое, что мне пришло в голову из того, как продолжить зарядку, это бежать. Я выбрал финишем нашей зарядки начало деревни, где стоит домик лесничего, практически на границе с лесом. Сомневаясь, Клаус поддержал мою затею, и мы помчались вдоль дороги. Пробежав примерно двести метров, новоиспеченный друг закричал:

– Стой, Герхард, я больше не могу!

Он остановился и нагнулся вперед, уперевшись руками в колени, тяжело дышал. Я был несказанно рад тому, что Клаус сдался, ведь меня тоже покинули силы.

– Я раньше никогда не делал зарядку, это очень тяжело.

– Но, это очень полезно!

Мы говорили прерывисто, жадно втягивая воздух ртом. Клаус закашлял.

– Надеюсь, что я не умру, после таких полезностей. Очень хочется пить, у тебя нет с собой воды?

Он выпрямился и, все еще глубоко вздыхая, посмотрел на меня. Я обратил внимание, что сегодня он одет в шорты, его гольфы были разного цвета. На белой рубашке виднелось свежее пятно, очевидно от недавнего завтрака.

– Неа, у меня воды нет, может, вернемся?

– Нее, Эльза начнет расспрашивать меня, не люблю это.

– Тогда зайдем к леснику, я как раз хотел показать его дом, он у него очень странный. Пойдем, тут идти минут десять не больше.

– Хорошо, десять минут я потерплю.

Мы сошли к краю дороги и медленно пошли по обочине, где не было асфальта. Наши дома стояли практически в самом начале деревни. Но фактически, первым домом в Мехгольде был дом лесника, который жил возле самого леса. Вероятно, так ему было удобней ходить на работу.

– Это дом тетушки Урсулы.

Я указал Клаусу на синий дом, который стоял на небольшой возвышенности, дорога к нему резко поднималась вверх.

– Если пройти через ее двор туда наверх, то можно выйти в широкое поле. Там взрослые ребята устроили гоночную трассу и по вечерам гоняют на мотоциклах. Я бывал там пару раз, как-нибудь мы сходим туда вместе.

Клаус мотал головой по сторонам и молча слушал мои рассказы. Я продолжал:

– Напротив Урсулы живет председатель местного управления, господин Эрнст. Как зовут по имени, я не знаю. Ты сможешь его увидеть на службе в бюро, которое находится на площади у фонтана. Кстати, у нас есть фонтан! Ты знал? Когда решается какой-то серьезный вопрос в деревне, все жители приходят в это бюро, и господин Эрнст проводит собрание. Он важный человек, у него милая молодая жена и двое детей, правда, они еще совсем младенцы.

Мы подошли к большому железному забору с острыми шпилями. Из-за забора сразу послышался лай собаки. Клаус вздрогнул и отскочил на середину дороги.

– Не бойся, он сюда ни как не вырвется. Пес Мартина Луца такой же злой, как и его хозяин. Но ему ни за что не удастся перебраться через этот высоченный забор. Посмотри он какой.

Я подпрыгнул вверх, пытаясь показать Клаусу, что не могу достать до верха даже в прыжке.

– Этот Мартин Луц – пресквернейший мужик, лучше обходи его стороной. Никто не знает, что у него там за забором, а кто пытался узнать, того он побил палкой. И полиция ему даже ничего не сделала за это! Я видел, как он ругался с продавщицей в магазине за то, что та, как ему показалось, слишком медленно работает. Чем он занимается, я не знаю. Вроде как, он очень богатый.

Вот там, где заканчиваются парные дома, справа от дороги стоит пепелище, вокруг которого все заросло травой. Я не видел, какой дом тут стоял и не знаю, что с ним случилось. Там ничего интересного нет, я проверял.

– Там, наверное, очень грязно. Не люблю грязь.

При этом Клаус сморщил нос. Пока мы шли вдоль дороги, то пинали камушек, представляя, что это футбольный мяч.

– Клаус, вчера я слышал, как твой папа говорил про врача. У вас кто-то болен?

– Про врача? Точно не знаю, но вроде усатый доктор Штайнер, когда мы уезжали из госпиталя, говорил что-то Эльзе про необходимость периодических наблюдений.

Он пожал плечами и снова потер шею.

– Все еще болит?

– Иногда.

– Смотри! Мы почти пришли.

Вдали возле кромки леса показалось вытянутое здание странной формы. Чем ближе мы подходили, тем причудливее казался домик. Вокруг него не было никакого забора, он стоял сам по себе на трубах, торчащих из земли. Дом был непропорционально высоким, но узким. Мне казалось, что в нем этажа четыре, не меньше. Окон в доме было мало, они были разной формы: круглое, треугольное, окно в форме полумесяца находилось под самой крышей. Крыша у дома тоже была необычная, в форме шара. В нашей деревне крыши многих домов покрывали мхом. У этого дома вместо мха были какие-то блестящие пластины. Снизу было трудно разглядеть, из чего они сделаны. Входная дверь располагалась высоко над землей, порог находился на уровне моей головы. Слева от двери был приделан механизм спускающихся ступеней, сейчас он был поднят, что указывало на отсутствие хозяина.

– Не повезло, наверное, господин Куц ушел в лес или куда еще по делам.

Клаус удивленно взглянул на меня.

– Я не думал, что мы идем в гости, я думал, что ты хочешь просто показать мне дом.

– Ну ты же захотел пить, а мне захотелось познакомить тебя с лесником. В его чудо-доме на самом верху есть большая подзорная труба. Через нее можно смотреть на небо.

– И что там видно, на небе?

– Не знаю, я никогда в нее не смотрел. Только слышал, как мальчишки рассказывают, что к леснику приезжают какие-то старцы в высоких треугольных шляпах, и по ночам они смотрят на небо, чтобы нарисовать его карту. По этой карте господин Куц сможет ходить по лесу, не боясь заблудиться.

– Как он будет ходить по лесу, смотря в карту неба?

– Вот я и думал, что мы его расспросим, а его нет. Может в другой тогда раз.

Мне показалось, что Клаус облегченно выдохнул.

– Да, Герхард, давай в другой раз.

– Жарко, хочется пить. Клаус, давай дойдем до ручья, он здесь рядом. Нужно только спуститься вниз.

– Очень хочется пить! Хорошо, показывай дорогу.

За домом лесника была проложена узкая тропинка, которая, как и наш спуск, вела вниз к ручью. Она была вымощена досками в форме ступенек, чтобы по ним было удобно шагать. Мы побежали вниз, где среди травы слышалось журчание воды.

– Когда-то этот ручей был настоящей полноводной рекой. Тетя Элиза рассказывала, что в ее детстве река была настолько глубокой, что по ней ходили большие корабли. Ее папа сплавлял толстые тяжелые бревна по этой реке. Но сейчас она очень сильно обмелела и стала крохотным ручьем. Весной, когда тает снег, воды становится больше конечно, но не на долго.

Мы подошли к скамейке, задний край которой стоял на берегу, а передний на длинных ножках находился в ручье. По этой скамейке можно было добраться до воды, не испачкавшись в зловонной грязи, которая разделяла воду и берег. Доски под нашими ногами слегка прогибались и поскрипывали, мы дошли до края скамейки и присели на корточки. Возле ручья было прохладно, черпая ладонями студеную воду, мы жадно втягивали ее губами.

– Ух, холодненькая! Хорошо-то как.

Клаус, не отрываясь, пытался напиться.

– А ты умеешь плавать?

Спросил я Клауса. Он вытер лицо рукавом рубашки.

– Да, в нашей школе в Индене был бассейн, я ходил на занятия два раза в неделю. Наш тренер, госпожа Шрадер, участвовала в олимпиаде, и заняла первое место. У нее в кабинете на стене, среди множества разных наград, висела золотая олимпийская медаль.

– Ничего себе, это здорово, Клаус! Плохо только, что здесь в деревне плавать особо негде, поскольку ручей, как видишь мелкий. Есть еще озеро, но нам к нему нельзя, в нем водятся хищные кроки.

– Да ничего, я не очень любил плавать. Честно говоря, я не особо люблю даже в школу ходить, да и вообще куда-то ходить. Мне нравится дома.

– Странный ты. У нас школа находится в небольшом городке Абруг, это в нескольких километрах. Туда ходит школьный автобус. Тебе в ней понравится, вот увидишь.

Клаус ничего на это не ответил. Мы последний раз набрали в ладони воды, чтобы умыться, и вернулись на сушу. Вдоль берега, по низу деревни тянулась витиеватая тропинка, по которой можно было добраться до дома Тети Элизы и дальше. Практически от каждого двора вниз спускались узкие вытоптанные полоски, по которым в любой момент можно было подняться наверх, к дороге.

– Пойдем тут, по низу. Здесь у ручья не так жарко, как наверху. Там дальше есть красивое дерево, которое в нашей стране называют амселькиршбаум. На его ветках сейчас много белых цветочков, словно снег, а запах такой волшебный стоит, мммм! Рядом с деревом широкий подъем к местной пекарне. Если ты голоден, мы сможем там пообедать.

Мы пошли по тропинке. Местами трава была такая высокая, что приходилось руками ее раздвигать. Я сразу представил, что мы в экспедиции, где-то далеко в джунглях, пробираемся через заросли в поисках сокровищ.

– Смотри внимательно под ноги. Здесь бывает из земли торчат толстые корни, я однажды споткнулся и грохнулся прямо в грязь, приятного было мало.

– Хорошо, Герхард, спасибо. А нам далеко еще идти, к этому твоему амселькиршбауму?

– Почти пришли, вон видишь?

Чуть поодаль высоко над травой виднелась раскидистая белая крона огромного дерева. Оно росло прямо на спуске так, что ветви изгибались над тропинкой, по которой мы шли.

– Ничего себе, какое большое!

–Ага, а запах, запах чувствуешь?

Воздух вокруг нас стал наполняться чудесным ароматом. Я когда-то слышал, что в далекой стране на востоке растут удивительно красивые вишни, которые цветут весной пышным розово-красным цветом. Каждый житель той страны знает, когда происходит это цветение, и готовится к этому событию. Ведь оно очень мимолетно. Говорят – это потрясающе…

Мы с Клаусом подошли ближе к дереву и встали в тени его мощных широких ветвей. Я развернулся лицом к ручью и закрыл глаза. Глубоко вдохнув, задержал дыхание, слушал, как ветерок играет листвой дерева, как птички щебечут, перепрыгивая с ветки на ветку. Рядом неугомонно журчал ручей. Казалось, что ничто не может нарушить этого спокойствия. Я медленно выдохнул через рот и снова набрал полные легкие этого сладкого аромата. Клаус начал повторять за мной. В стране с вишнями, когда происходит цветение, у людей есть традиция – просто смотреть на эти деревья и глубоко дышать. Я решил, что наш амселькиршбаум наверняка ничем не хуже, чем те восточные вишни, почему бы и нам не попробовать так же. Я открыл глаза и посмотрел вверх. Через густую листву и цветы дерева виднелось бесконечно высокое голубое небо и яркое солнце. Дерево прятало нас от дневного зноя. Я разглядел цветочки, они были совсем крошечные, но их было очень-очень много, издали могло показаться, что это снег. В лучах солнца эти скопления бутончиков переливались белым и светло-желтым цветом. «Точно не хуже, чем восточные вишни», – подумал я. В это момент Клаус, словно очнувшись от какого-то транса, сказал:

– Герхард, как хорошо! Я не помню, когда мне было так хорошо. Вокруг так светло и красиво, и это дерево…., ты прав, это дерево – оно удивительное.

– Даа.

Протянул я в ответ.

– Это какая-то магия. А знаешь что, в конце лета на этом дереве вместо цветов вырастут маленькие черные ягодки. Они такие вкусные! Мы с тобой обязательно будем их собирать и есть. Только это нужно делать осторожно, вроде как следы от этих ягод не отстирываются с одежды, если заляпаешься!

– Мне это все равно.

Мы с Клаусом рассмеялись. Нас окружали великолепные пейзажи: Мехгольд раскинулась вдоль берега ручья, который когда-то был рекой. Маленькие разноцветные домики выстроились грядой, создавая неповторимый яркий горизонт. За ним виднелись высокие величественные горы. На противоположном берегу была такая же возвышенность, как и на нашем. Там начинался бескрайний темный лес. В нашем магазине продаются открытки с фотографией деревни, сделанной с противоположного берега. Они очень пользуются спросом у приезжающих путешественников, которых, впрочем, в последнее время практически не стало.

Лето только-только началось. Впереди у нас еще столько всего. В этот момент я тоже почувствовал то, чего не хватало уже очень давно. Улыбка не сходила с моего лица, словно какая-то магия проникла внутрь. Я был счастлив.

С берега над нами послышались самые разные голоса: детей, женщин, мужчин и даже лай собак.

– Что там случилось? Клаус повернулся и задрал голову, пытаясь что-то разглядеть наверху.

– Скорее всего, сейчас полдень, и жители пришли в пекарню. Она всегда открывается в полдень. Лучше туда приходить заранее, потому что желающих купить горячий хлеб и брецели обычно много. Когда ворота пекарни открываются, на улицу выходит аромат свежей выпечки, и люди словно сходят сума.

– У меня аж слюнки потекли, пойдем, посмотрим?

Мы в последний раз глубоко вдохнули чудесный запах цветов амселькиршбаума и вышли на широкий подъем, что вел вверх прямо к пекарне. Дорога на подъеме была грунтовая, и местами встречались глубокие ямы, наполненные липкой грязью, которая не засыхала никогда. Над ними всегда роились черные мухи. На противоположном берегу ручья в этом месте был такой же широкий подъем наверх. Дело в том, что по этой полосе проезжают тракторы с одного берега на другой. В районе Мехгольда раньше вели крупные лесозаготовки. В этом месте бывшая река была наиболее мелкой, потому использовалась в качестве брода для различной техники. В альбоме со старыми фотографиями тети Элизы я видел ее детские изображения, где со своими друзьями она ныряла с крыши трактора, что стоял посреди реки. Сейчас этим бродом пользуются редко, за годы в деревню построили хороший широкий каменный мост.

Чем выше мы поднимались по крутому подъему, тем громче становились доносящиеся до нас голоса. Спустя пару минут взору открылось скопление людей перед самым входом в пекарню. На часах было уже двенадцать, но двери все еще были закрыты. Судя по всему, это и вызвало недовольство толпы.

– Давай подойдем поближе, посмотрим, кто там есть.

Я указал Клаусу на крыльцо магазина напротив. Оно было оборудовано удобными скамеечками под навесом, где можно было посидеть и отдохнуть.

– В этом магазине продают самые разные продукты питания. Сюда привозят из других деревень молоко, сыр, мясо. Знаешь, даже шоколада тут, наверное, видов десять! В южных землях Гитерии много различных хозяйств, которые поставляют свои продукты, но есть и иностранные товары. Тетя Элиза очень любит сыр из соседней Штарии, правда, он дорогой, и покупает она его нечасто. Здесь так же продается вся выпечка из пекарни, правда не такая горячая.

У Клауса заурчал живот, как только я стал говорить про выпечку.

– Ты голоден? Мы можем не ждать открытия пекарни и купить что-нибудь в магазине.

Клаус утвердительно покивал головой. Мы зашли в прохладное помещение. Магазин представлял собой просторное здание, где в одном углу, в форме буквы Г, располагались прилавки с продуктами, а в противоположном уголке стояли круглые столики, где можно было перекусить, но только стоя. Очереди практически не было. Только какой-то старик, покупавший сигареты, да госпожа Даховски со своей дочерью Катериной. Катерина долго выбирала, что из сладостей попросить у мамы для себя и своей сестры.

Мы с Клаусом встали третьими, вначале он и в конце я. Продавец, молодая девушка по имени Анна Бауман, которое красовалось на табличке, приколотой к ее груди, пробивала кассовый чек старику. Госпожа Даховски что-то увлеченно рассматривала на прилавке позади продавца.

– Привет.

Клаус повернулся к Катерине.

– Я бы порекомендовал тебе взять вот эти.

Он достал с полки упаковку конфет, на которой были изображены горы и корова, пасущаяся на лугу. Надпись на упаковке гласила: «Молочное чудо Остилии». Катерина выпучила на Клауса свои большие глаза и потянула ручки к коробке с конфетами.

– Мама, хочу вот эти!

Госпожа Даховски оторвалась от разглядывания прилавков и повернулась к дочери. Увидев Клауса, она улыбнулась.

– О, здравствуй, ты новенький в нашей деревне? Тебя зовут Клаус, верно?

При этом госпожа Даховски весьма странно засмеялась. Она взяла конфеты у Катерины и положила к себе в корзинку.

– Д-да, я Клаус, а от куда вы знаете?

Клаус немного отошел назад, наступив мне на ногу.

– Ай! Осторожней!

Он стал растерянно смотреть по сторонам, не понимая, что сделал не так.

– Мы познакомились с твоим папой, когда он приходил регистрировать вашу семью в бюро. Я работаю помощником председателя управления, поэтому не удивляйся, что я знаю все и про всех.

Клаус повернулся ко мне и шепнул:

– Странная она какая-то.

Госпожа Даховски, почувствовав некую неловкость, продолжала улыбаться. Тем временем старик закончил свои покупки, и место у кассы освободилось.

– Мама, наша очередь!

Маленькая Катерина потянула мать за подол платья. Госпожа Даховски повернулась и, поприветствовав продавщицу, стала спешно выкладывать продукты из корзинки. Несколько мгновений спустя Анна Бауман звонко отчеканила:

– С вас шестнадцать пятьдесят!

Мы с Клаусом стали рассматривать полку с выпечкой, чтобы определиться с выбором, чем же нам перекусить. На полке красовались аккуратно выложенные вряд буханки белого и черного хлеба, рядом с ними лежали продолговатые пышные булочки, душистые сдобы, ароматные чесночные пампушки. На нижнем ряду расположились брецели с солью, с маком, с кунжутом и тыквенными семечками. Мы переглянулись с Клаусом и без слов решили, что возьмем по брецелю. Бывает, чтобы услышать, не обязательно что-то произносить вслух.

Расплатившись, госпожа Даховски сложила продукты в цветную плетеную сумку, что стояла возле ее ног и, обернувшись к нам, сказала:

– Приятно было познакомиться, Клаус.

При этом она слегка кивнула головой, на ее лице была растерянная улыбка.

Клаус молча улыбнулся ей в ответ. Я помахал рукой Катерине, которая, повернулась к Клаусу и тихонько сказала:

– Спасибо.

Затем она озорно засмеялась и пулей выбежала через открытую дверь на улицу.

– Катерина, подожди меня!

Госпожа Даховски схватила сумку и быстрым шагом пошла за дочерью. В магазине остались только мы одни. Клаус повернулся к продавщице:

– Здравствуйте, для меня и моего друга (он кивнул в сторону, где стоял я) два брецеля с кунжутом.

Девушка с легкой улыбкой посмотрела в мою сторону. Я кивнул головой.

– Что-то еще?

– Да, одну большую бутылку воды.

Клаус так уверенно стал говорить, что я решил не вмешиваться. Да и с наличностью, надо сказать, у меня были проблемы. Тетя Элиза работала на ферме, и лишних денег у нас не было, поэтому я редко ел вне дома.

– Один, тридцать к оплате.

Клаус протянул продавцу купюру. Раздался звон открывшейся кассы. Я не видел, сколько денег он подал, но, судя по тому, как долго девушка высчитывала сдачу, купюра была крупная. Далее она повернулась к полке с выпечкой и взяла два здоровенных берецеля с кунжутом. Бережно упаковав их, она сложила все в бумажный пакет и подала Клаусу его покупку.

– Спасибо!

Мы хотели было уйти.

– Молодой человек, возьмите сдачу.

Девушка протянула Клаусу толстую пачку купюр.

– Не стоит разбрасываться такими деньгами.

Клаус быстро спрятал деньги в карман шорт и, посмотрев на меня, махнул головой в сторону выхода.

Толпа на улице переместилась внутрь пекарни. Через широко открытые двери мы увидели, что внутри люди выстроились в цепочку. Я предложил Клаусу сесть на скамейке возле магазина и съесть брецели, на что он охотно согласился. Мы уютно устроились лицом в направлении пекарни, Клаус достал свой брецель из пакета, а мне отдал в пакете.

– Спасибо, Клаус, я верну тебе деньги.

– Не стоит, не переживай по этому поводу. Мне дают немало денег на карманные расходы. Раньше мне некуда было их тратить, потому я скопил довольно крупную сумму. Ты мой друг, Герхард, и мне приятно тебя угостить.

Клаус положил руку мне на плечо. Улыбка вытянулась на моем лице:

– А ты мой! Приятного аппетита!

Мы жадно набросились на еду. Пару минут мы сидели, болтали ногами и молча жевали нашу выпечку. Брецель был очень хорош! Мягкий, еще теплый, он словно таял во рту. На вкус он был чуть сладковатым. Я слышал, что пекарь Отто готовит их по старинному рецепту, согласно которому в тесто добавляют не сахар, а специально перемолотую траву. Траву эту можно достать только высоко в горах, и Отто договаривался с пастухами овец, чтобы те собирали ему эту траву. Не знаю, правда это или вымысел, но брецели тут всегда очень вкусные.