Текст книги "Инволюция (СИ)"

Автор книги: А. Кауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Ребёнок сгребает блестящие камни с ловца и резким движением их отрывает. Острый взгляд рассчитывает траекторию. Бросок. Солнечные камушки падают прямо перед существом. Секунда. Оранжево-алые камни падпараджи врастают в дерево, увеличиваясь на глазах. Толстые неогранённые минералы непреодолимой стеной перекрывают проход на мостик. Острые грани пронзают лезвия, метнувшиеся к безоружному ребёнку. Симфонический визг оглушает округу, разлетаясь на километры вдаль.

Прихрамывая на ходу, Терри подбегает к Агате. Под руководством девушки, он наваливается на дверь, силой пытаясь провернуть самодельную отмычку. Раздается торжественный щелчок и вымокшие от пота и дождя путники вываливаются прямо на «новенький» ковёр. Сеть трещин расчерчивает минеральную преграду. Мгновение, и она разлетается на миллион маленьких кусочков. Существо издает последний, самый оглушительный, вой. Сотканный из ошмётков чужих голосов и предсмертных криков, он обжигает тело фантомной болью. Сотня копыт, ног, лап с неистовой скоростью устремляется к закрывающейся двери. Безумие, несущееся на всех парах. Неуправляемый поезд, сошедший с рельсов, двигаемый лишь бездонной жаждой.

Тяжёлая дверь захлопывается в последний момент. Привалившись к ней, Терри судорожно защёлкивает щеколды, расписанные охранными рунами. Существо врезается в осязаемое, в отличие от него, препятствие. Сила удара столь велика, что Терри со свистом отлетает от двери назад. Но столкновения с кухонными приборами не происходит. Тело приземляется на удивление мягко. Костлявая рука с огромной ладонью крепко прижимает Терри к себе.

Раздирая уши яростным рёвом, существо мечется. Глухие удары сотрясают хлипкую дверь. Доски трещат от навалившейся на них мощи. Иноземные знаки, испещряющие дверь, вспыхивают радужными переливами. Некоторые тускнеют и пропадают. Иные лишь усиливают свой свет, не давая пересечь последнюю линию обороны.

Раздосадованное нечто переползает к окну. Невообразимо омерзительный звук когтей по стеклу заставляет заткнуть уши. Агата чувствует, будто оно скребется в разум, умоляя забрать хотя бы кусочек рассудка.

– Оно не оставит нас в покое! – девушка едва перекрикивает терзающий скрежет.

– Потелпи. У него кончаются силы! – отвечает Терри. Зажмурив глаза и заткнув уши, он головой прильнул к животу Агаты.

Возня за окном смолкает. Существо предпринимает последнюю попытку попасть в дом. Топот десятка ног и копыт наваливается на крышу. Тусклая лампочка без абажура мигает, качаясь из стороны в сторону. С потолочных перекладин сыпются щепки. Разочаровавшись, нечто сползает обратно на землю. Не прекращая стенать, оно обходит дом по кругу. Улюлюкающие звуки перемежаются мольбами. Просьбами. Выгляните хотя бы на минутку. Откройте двери. Впустите меня.

Через несколько минут пытка заканчивается. Существо уходит. Детский плач затихает вдали, поглощаясь рваным шумом ветра. В доме повисает успокаивающая тишина. Терри выныривает из объятий и первым делом подбегает к окну.

– Голову даю на отсечение, все тыквы мне потоптал, – голос у него скорее раздражённый, чем испуганный.

Агате только и остаётся поражаться стойкости духа ребёнка. Неужели подобные существа – частые гости Мёртвого Болота?

– И что это, чёрт подери, было? – выдавливает она из себя.

– Что именно? Болото, откусившее тебе луку, – Терри загибает пальцы, сосредотачиваясь на подсчете, – мой самодельный ловец, клистальная стена или неназываемая вещь? Это пять получается, да?

Агата не отвечает, исступлённым взглядом пожирая Терри. Прикрыв глаза, она ложится на ковёр. Может, она повредилась головой ещё до поездки сюда?

– В следующий раз, выбирая глухую провинцию для отпуска, нужно будет обратиться к экстрасенсам.

Терри запрокидывает голову и от всей души смеется, брызгая слюной.

– Отпуск? Ты сельёзно?

– А почему нет? – Агата лишь нервно передергивает плечами. Для безопасности будет лучше сохранять конфиденциальность. – Просто… просто захотелось развеяться.

Тихо. Почти шепотом. Терри произносит фразу, смысл которой гремит подобно сотне труб и горнов.

– Знаешь, ты мне с самого начала понлавилась, Агата МакГлеголи. Никто. Запомни. Никто. Плосто так не плиезжает в Ливингстон Бэй. Особенно из столицы.

Тонны дождевой воды обрушиваются на местность. Стучатся в занавешенное окно. Огромные капли звонко ударяют по замшелой черепице. В той жизни, что была до «случая», Агата всегда была на два шага впереди и никогда не упускала возможности воспользоваться этим в собственных целях. Однако на этот раз она, похоже, просчиталась. На неё будто вылили ведро холодной воды. Вернули на землю и пригвоздили к стене. И для этого понадобилось всего-то три слова.

«Агата. МакГрегори. Столица»

* * *

Единственный способ попасть в Ливингстон Бэй – это крутая дорога, проходящая в опасной близости от обрыва. Стоит только немного уйти вбок, как машина с пассажирами камнем полетит навстречу прибрежным скалам. Фабричные грузовики, неторопливо взбирающиеся к неприступному городу, единственные, кто до сих пор протаптывают поросшую бурьяном тропу. Даже заблудшие путники не останавливаются узнать дорогу, предпочитая нажать на педаль газа и отпустить лишь тогда, когда поворот скроется из поля зрения. Будто невидимая угроза нависла над этим местом. Стоит только свернуть с трассы, и дома их может никто не ждать. Опекаемый самой Тьмой, городок вот уже сотню лет не видел новых лиц на своей территории. Ровно до появления в его пределах молодой девушки с безобразными руками и равнодушным лицом.

Со склона в сторону полупустой трассы выруливает фигурка на велосипеде. Усиленно крутя педали, она спешит к стоящей на обочине роскошной машине. Ржавые спицы натужно вскрикивают, резко останавливаясь. Тщетная попытка поставить на подножку транспортное средство с облезлой краской на раме оканчивается крахом. Сдавшись, человек аккуратно укладывает велосипед на траву.

Белый бархат сидений кажется серым в ещё не расступившейся тьме. На одном из них пристроилась стройная фигура. В руках она держит бокал с вином. Элегантные жесты и надменное выражение лица. Она слишком старается подражать знатным дамам, состоящим в родстве с Королевой.

– Обрадуй меня. Ты избавился от этой твари? – неприятно высокий тембр голоса режет уши, будто осколок стекла.

– Понимаете, – человек нервно мнёт рукав вымокшей от дождя клетчатой рубашки, – всё было продумано до последней мелочи. Никто не должен был помешать плану. Вы и представить не можете, сколько времени ушло на создание заклятия туманного искажения, чтобы проскочить незаметно мимо кошек, патрулирующих каждый уголок гор…

Человек резко замолкает. Встревоженный взгляд натыкается на исказившиеся черты лица девушки. Её разъярённая гримаса до неузнаваемости преображает лицо.

– Я повторю свой вопрос. Она мертва?

– Мэм, есть вещи, которые мы не всегда в силах предугадать…

Содержимое бокала выплёскивается в лицо человеку.

– Тупица! Неужели за годы изоляции от внешнего мира у тебя умудрились сгнить последние остатки мозгов? Как можно было провалить настолько простое задание? – от визгливых криков закладывает уши, но фигура явно не собирается успокаиваться. – Потерянное время – вот и весь результат! Нужно было разобраться с этим монстром своими силами и никого не просить. Таким, как Агата, нет места среди людей.

– Может, вы видите в ней только то, что хотите.

Человек старается краем рубашки стереть жидкость с лица. Его голос подрагивает, а глаза настороженно поглядывают в сторону валяющегося велосипеда. Побег ещё никогда не казался таким соблазнительным.

– Повтори.

– Мы пересеклись с ней сегодня, и она показалась мне…

Не дослушав, его перебивают.

– Я смотрю, тебя уже не интересует наш уговор. В таком случае я поищу более компетентного и исполнительного союзника.

– Нет, нет, нет, мисс! Я полностью на вашей стороне!

– Только толку от того мало. Первое поручение и уже провал. Хорошее начало. Ничего не скажешь.

Что правда, то правда. Обиженно поджав губы, человек бросает задумчивый взгляд в окно. Если уж идти, то до конца. Он всё решил ещё по дороге.

В расступающуюся тьму пробираются первые слабые лучи солнца. Они ползут по блестящей поверхности машины на обочине. С интересом заглядывают в тонированные окна. Им очень любопытно, о чём говорит человек с изящной фигурой в углу. Солнце поднимается выше. Если бы оно могло, оно никогда бы не появлялось в этом крае. Ибо грех каждый день освещать деяния, творящиеся в домах и на улицах злосчастного городка.

–… Я не знаю, почему О’Малли решил съякшаться с ней. Если б не этот выродок, существо от неё мокрого места не оставило бы. А так… лишь правую руку сожрал.

– Жалко, что не обе, – ухоженные ладони с аккуратными ногтями крутят очередной бокал с вином.

– Так вы дадите мне ещё один шанс? Клюв даю на отсечение, в этот раз будут предусмотрены все нюансы! Найти удобный случай для мести трудно. Моё ожидание затянулось, но жизнь всё же оказалась не безразлична ко мне. Появились вы. Я ни за что не упущу такую возможность. Они заплатят за годы издевательств, неуважения и пренебрежения ко мне.

– Хорошо. Думаю, мне не стоит говорить, что будет с нашей сделкой, если ты подведёшь ещё раз?

– Нет, мэм.

– В таком случае, обсудим детали. Помимо этого, мне бы не хотелось, чтобы твои остатки мозгов посчитали, что заслужили прощение. Запомни раз и навсегда: незаменимых нет.

Высохший кедр из последних сил цеплялся корнями за скальную породу. Растущий под угрожающим наклоном, но всё ещё стремящийся к жизни, он выглядывает из-за поворота на трассу. Кусочек оживлённой жизни и выхлопных газов открывается с его вершины. Высохшие, дышащие на ладан, ветки протяжно поскрипывают. Но на удивление, не злостный ветер причина их плача. Десяток с лишним чёрных ворон облепили кедр, наблюдая за блестящей машиной своими, до ужаса человеческим, глазами.

Глава 8

Тошнотворный запах варёных костей просачивается в спящий разум. Неужели она снова заснула за столом в лаборатории? Сонно приоткрыв глаза, Агата оглядывает помещение. Наваждение в мгновение рассеивается, услужливо возвращая в реальность. Поплотнее укутавшись, Агата осматривает обстановку.

Первые лучи солнца украдкой стучатся в окно. Вместе с ними в дом просится несмолкаемый дождь, яростно барабаня по крыше. Сама природа жаждет попасть в помещение, где запах варёных внутренностей так неожиданно смешивается с ароматом яблочного чая. Лампочка подмигивает единственным глазом. В печке-буржуйке потрескивают поленья. Над ней натянуты несколько веревок. Самодельная сушилка занята носками, заштопанными свитерами и пожелтевшими майками. Взгляд Агаты цепляется за самую нижнюю бельевую линию с собственной пижамой. Деревянные стены без обоев глумливо увешаны чучелами и черепами мёртвых животных, фоторамками с высушенными насекомыми и небрежными рисунками отвратительных существ, вселяющих страх одним своим видом. Только больная фантазия и извращённое любопытство могли собрать подобные предметы под крышей дома.

Обладатель этих качеств обнаруживается на ободранном кресле рядом с печкой. Высокая спинка вся испещрена следами когтей до такой степени, что в некоторых местах вылезла обивка. Неаккуратно пришитые лоскуты ткани не добавляют молодости мебели. Согнувшись над сваренными черепками, Терри старательно пытается вычистить мозговую жидкость при помощи ржавого скальпеля. Из греющегося чайника по комнате распространяется мягкий аромат медовых яблок. Но даже ему не по силам отвлечь ребёнка.

Шерстяной плед, уложенный поверх одеяла, колет щёки и уши. Вытянув руку из мягкого плена, Агата небрежно сбрасывает плед к ногам. Металлические пружины тахты издают протяжный скрип. Ушки ребёнка дёргаются, как у животного. Не переставая колупаться с черепом, Терри негромко произносит:

– Как спалось?

– Отлично. Есть, что перекусить? Кроме рыбных консервов.

Обиженно надув губы, Терри бросает извиняющийся взгляд в сторону коробок с надписью «FreshFish». Затем откидывает голову на спинку кресла и поднимает глаза к потолку. Брови хмурятся. Неторопливый монотонный голос перечисляет имеющиеся съестные запасы.

– Оленина. Куска два осталось. На плошлой неделе подстлелил. Молковка. Два мешка. Калтошка ещё. Помидолы. Зелень по мелочи. Пала яблок есть. На лынок давно не ходил. А, ну и клюква моложеная. Килогламм где-то.

– Ты сам добываешь себе еду?

– Я не маленький, – Терри гордо вскидывает голову. – Могу сам о себе позаботиться.

– Разве взрослые не должны этим заниматься? Обеспечивать своего ребёнка всем необходимым и следить за…

– Ты видишь здесь ещё кловать? Или фото семьи с бесящими улыбками до ушей?

Агата приподнимается с кровати, придерживая края кокона. Обстановка крошечного домика полностью рассчитана на одного маленького человека с минимальными потребностями. Ничто не наводит на мысль о присутствии взрослого.

– Но это неправильно, – в голове не укладывается услышанное. – Дети обязаны жить с родителями или, в крайнем случае, с опекунами. Неужели никто из взрослых тобой не интересуется? Полисмены, к примеру. А если тебе понадобится сходить в больницу или на почту? Кто придёт тебе на помощь, если что-то плохое случится?

Терри не отвечает. Лишь неистовее принимается скрести скальпелем, не прекращая скалить клыки. Оканчивается это плохо. Издав противный звук, инструмент соскальзывает с кости, оставляя неровную борозду на черепке. Поверхность надламывается. Белые крошки падают на ковёр, словно слёзы умершего животного. Реакция Терри не заставляет себя долго ждать. В иступлённой злобе он запускает несчастные остатки в противоположную стену. Предсмертно хрустнув, они разлетаются на множество небольших кусочков.

– С какой стати тебя вообще должна волновать моя жизнь? – взгляд горящих глаз готов испепелить плещущейся в них злобой.

– Может, потому, что ты мне не безразличен?

Сказанные не от разума, но от сердца слова слетают с губ до того, как Агата успевает обдумать их. Ребёнок ожидаемо удивлённо вскидывает брови. Свист вскипевшей воды напоминает о голодном желудке и горячем чае. Немного помедлив, Терри снимает чайник с огня. Половицы скрипят под тяжёлой поступью, вторя дребезжанию оконных стёкол. Из кухонного шкафа на стол выгружается диковинная утварь. Самодельная, из обожжённой глины, она пестрит изощрёнными узорами и кривыми формами.

Недоверчивый взгляд встречается с серыми внимательными глазами. Агата поплотнее заворачивается в кокон из пледов, словно готовясь слушать его. Ребёнок хмурится.

«Какое странное чувство», – проскальзывает у него в голове.

Впервые кому-то по-настоящему есть дело до его чувств и переживаний. Однако, как это часто бывает, начать труднее всего.

– Отца у меня нет, а мать умела пли лодах, – Терри поворачивается в сторону Агаты, ожидая реакции. Та лишь коротко кивает. Ни жалостливых слов, ни утешения. Лишь кроткое понимание на секунду проскальзывает в серой стали глаз. – Сталшие думают, что я нечистокловен и не имею плава носить титул Ван дел Бр-р-р-рума. Ха!

Чашка, украшенная созвездиями, с громким стуком ударяется о стол. Тонкая трещина расчерчивает её от дна до края. Голос будто чужой. Хриплые звуки едва связываются в раздельную речь. Ярое желание – как можно скорее высказать наболевшее, лишь усугубляет ситуацию. И без того нечёткое произношение склеивает слова и коверкает буквы.

– Они бефуфловно «доблы» ко мне. Дали жалкую лачугу последи Мёлтвого Болота в качестфве жилья и сотню ящфиков с конселвами заместо пелвого, вфтолого и тлетьего. Никогда бы не подумал, что у Крифволотых может быть такое огланиченное мыфление. Чёфт с местными. Стлах течет по их фвенам не пелвое столетие. Но эти… мы же лодня! Одного поля ягоды! Так почему…

Чашка покрывается новой сетью трещин под напором недюжинной силы крепких рук. Годами сдерживаемый гнев рвётся наружу. Голос крепчает. Будто раскалённая сталь, он прорезает пространство комнаты. Трудно остановится говорить, когда единственными слушателями долгие годы являлись лишь тишина да тыквы на грядке.

– Знаешь, как дядя смотлит на меня? Как кливится его молда пли виде меня? Этой жадной соволочи некуда вешать дологущие калтины, а моё богатство – комод да болото! Только вдумайся! Убить собственным лождением человека, чтобы потом сводить концы с концами, пока твоя лодня пилует! Да с такой жизнью… лучше бы я не…

Хрупкая поверхность чашки растрескивается на несколько кусочков. Их острые края ранят ладони. Тонкая красная нить набухает на них, будто готовый распуститься бутон.

– Почему им плосто не плинять меня? – Терри будто в первый раз оглядывает собственные руки. Со шрамами и мозолями. Они спасали его от голода и смерти с самого появления на свет. – Я ведь немного плошу. Если бы хоть кто-то плотянул мне луку и пледложил налвать молошки к обеду… мне… мне бы тогда… больше ничего и не нужно было бы. Умли я плямо в этот момент.

Многострадальные пружины бесшумно освобождаются от груза. Великоватое ночное платье шуршит подолом, нехотя тащась за Агатой. Скользнув к утонувшему в собственных мыслях Терри, Агата осторожно обнимает его. Единственная рука неуклюже поглаживает спину. Это первый раз, когда она успокаивает кого-то. Обычно подобное делал Уильям. Всячески подбадривал. Неизменно прижимал к себе, сминая ко всем чертям выглаженный халат.

Сдерживаемые всхлипы нарушают молчание. Уткнувшись головой в грудь Агаты, Терри продолжает сжимать в руках осколки. Красивые. Сверкающие… Разбитые.

Этот ребёнок чем-то напоминает её саму. Такую же непонятую миром и отвергнутую обществом. Агате повезло, что нашёлся такой человек, как Уильям, сумевший рассмотреть многогранный разорванный мир, прятавшийся за холодной оболочкой внешнего безразличия. Но для Терри… Ладонь нащупывает под футболкой недавно заштопанные раны. Немного придя в себя после ухода существа, Агата принялась оказывать первую помощь гордо сопротивляющемуся спасителю. Благо, рука еще помнила свое дело. А стрессовая ситуация помогла собраться и без малейшей ошибки залатать раны. Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы у неё не было познаний в медицине, а в шкафу аптечки. Гной. Заражение крови. Столбняк. Или даже… смерть?

Нет. Она не оставит этого маленького дикаря и дальше бороться с судьбой в одиночку. Как только ситуация с проектами придёт в норму, она обязательно заберёт его с собой в столицу. Познакомит с Уиллом, а затем пристроит в лабораторию помощником. Если сама жизнь против таких людей, как она и Терри, то что мешает объединиться, чтобы как следует проучить судьбу?

– Я заметила, тебе нравится коллекционировать части животных?

– Угу, – шмыгая носом, отвечает Терри.

– Знаешь, из-под моих рук вышел не один килограмм первосортных костей. Хочешь, расскажу парочку хитростей для мозгочистки?

– А ты не боишься замалаться.

Последнее звучит как утверждение. Взъерошив единственной рукой спутанные пряди, Агата улыбается.

– Никто не может быть абсолютно чистым, Терри. Большую часть пятен не увидеть глазами, потому что они вот здесь, – рука ложится на грудь, в районе сердца. – Их не свести даже самой сильной хлоркой и не отстирать в химчистке. А прятать бесполезно. Накрытая поверх простыня фальши лишь усилит цвет. Остаётся только примириться с их существованием. Жить дальше, стараясь не допускать новых. И может однажды они пропадут. Оставив лишь блёклые разводы о былой боли.

* * *

Очередной кусок жареной оленины падает с вилки, так и не донесённый до рта. Ускользнув в последний момент, он плюхается в густой клюквенный соус, разбрызгивая по столу красные капли.

– Нет. Это ни в какие волота не лезет! Нужно слочно что-то делать с твоей лукой.

Терри, всю трапезу наблюдающий за жалкими попытками Агаты поесть, не выдержав, стукает кулаком по кулинарной книге. Женщина с обложки продолжает натянуто улыбаться, демонстрируя фирменное блюдо: шоколадный десерт с пятью четвертинками апельсина. Они должны были приступить к обработке косточек, но заурчавший стаей китов желудок Агаты поменял планы, заставив Терри немало попотеть у плиты.

– Есть предложения получше?

Агата в скептичной манере вскидывает бровь и неуклюжим движением пытается насадить кусок мяса на вилку. Тот опять ускользает, но на этот раз в картошку на краю тарелки.

– Да. Отластить её облатно.

Оторвавшись от охоты за куском мяса, Агата откладывает вилку. Многие, кто знал её, могли сказать с полной уверенностью, что их ожидает серьёзный разговор.

– Терри, я умею смотреть на вещи широко. Но даже мне порой трудно разобраться, что происходит в этом городе. В ходе экспериментов мне не раз приходилось видеть… некоторые вещи, после которых начинаешь сомневаться в собственном здравомыслии. Однако у них было рациональное объяснение. В отличие от того, что преследовало нас сегодня ночью… оно… оно… – по старой привычке попытавшись сцепить ладони в замок, Агата промахивается, не сразу находя, куда пристроить единственную руку. – Оно не поддается логическому осмыслению. Я училась в Тринити-Колледже 3, Терри. Невозможность анализировать увиденное накануне оскорбляет мои профессиональные навыки как учёного, уничтожая все сколько-нибудь адекватные аргументы.

Замолчав, Агата впирает взгляд в собеседника. Тот продолжает, как ни в чём не бывало, спокойно жевать. Изрядно изголодавшись, он в одиночку умял половину оленьего бедра. Напольные часы отсчитывают минуты задом наперёд. Успокоившийся дождь скромно стучит в окна.

– Выкинь из головы, – с набитым ртом, наконец, произносит ребёнок. – Кошмалы будут.

– И так снятся, – мрачно откликается девушка.

Глубоко вздохнув, Терри откидывается на спинку кресла. С довольной улыбкой и зажмуренными от удовольствия глазами он смахивал на объевшегося кота.

– Пелвый лаз оно появилось челез несколько лет после ухода дедули. Будь он, всё было бы иначе. Джедедия мог слышать, видеть и говолить с подобным. Жаль, что он покинул нас.

Терри сплёвывает на тарелку обсосанную косточку. Вытянув ноги на маленький пуфик, он принимается ковырять в зубах.

– Не знаю, кто был тот гений, что додумался плизвать столь опасное существо в наш мил, ясно одно, этот кто-то не смог его ни подчинить, ни отплавить облатно. Во чёлт, ноготь сломал.

Кусочек когтя выбрасывается в сторону дровника. Не зная, куда ещё деть излишки рвущейся энергии, ребенок принимается заплетать пряди в косички.

– Вылвавшееся существо начало блодить по Ливингстон Бэй, сея хаос и панику.

– Мясорубка на фабрике —его рук дело?

– Угу. Я доем твою полцию?

Не дожидаясь ответа, Терри выхватывает тарелку Агаты. Девушка не сильно огорчается потере. Её больше интересует чертовщина из другого мира.

– И как с ним справились?

– А никак! – Терри запихивает за щеки оставшиеся картофелины и чуть не давится. – Кхе-кхе… Оно это… само ушло.

– Просто вернулось в свой мир? – недоверчиво переспрашивает Агата.

– Плизыватель был новичком. Да что такое! Кусок застлял. Кхе-кх-кхе, – Терри натужно кашляет, утирая подступившие слёзы. Цена жадности даёт о себе знать. – Печать, что давала нечто возможность ходить, где вздумается, оказалась очень слабой. Челез недельку она ласкалолась и существо плосто засосало облатно в его мил. Появление этой штуки оставило невидимый след на всём голоде. Так что, если будешь много думать о нём, плоникнет через сновидения и сожлёт душу.

Агата прикрывает глаза. Информация в голове не укладывается. Она противоречит всему, что она знала о мире. «Невозможно». Почему же, удивляется её разум. Агата видела своими глазами его очертания. Слышала голоса. Чувствовала угрожающее её жизни присутствие. Она с легкостью смирилась с тем, что нашла ключ к самой неизбежности. Так почему сейчас разум наотрез отказывает принимать услышанное?

– Почему оно вернулось? Кто-то… призвал его? – Агата поморщилась от произнесённого слова. Магическая чушь всегда вызывала в ней неуправляемый приступ отвращения. Как можно верить в нечто подобное, когда есть вполне реальное «волшебство» – наука.

– Угу. Вот оно за нами и погналось. Пледставь. Сидишь ты дома. Никого не тлогаешь. И тут какой-то умник насильно телеполтилует тебя чёлти куда. Ты злой. Голодный. И к шаманам не ходи, начнёшь блосаться на всех подляд. Или… – Терри делает величественную паузу. Мордочка превращается в пугающе злобную. – Охотиться на того, кого тебе пликазали.

У Агаты внутри всё будто замирает. По спине пробегает холодок.

– Это шутка? – неуверенно промямлила она.

– Догадка. Сама посуди. Зачем было его плизывать на Мёлтвое Болото, где люди появляются леже, чем солнце над голодом. Всё потому, что именно в эту ночь объявилась ты! Голе-луноходец со смутным плошлым. Ещё и живущий в одиноком доме Клока на лавнине. Сложи два плюс пять и… Эй, эй, успокойся.

Терри замолкает, видя, как резко бледнеет лицо Агаты.

– Не дер-р-ри когти. Нечто ушло. И велнётся ещё не сколо. Какой бы ни была сильной печать повиновения, оставаться в нашем миле оно подолгу не может. А повтолно плизвать получится только в следующую полную луну.

Утешение не сильно помогает. Обескураженно пялясь в одну точку, Агата будто и не замечает утешений.

– Что-то ты совсем не в духе. Налью-ка я тебе чая с ломашкой.

Лениво потягиваясь, Терри поднимается с кресла. Агата и не пытается ему сказать о своей извечной нелюбви к чайным напиткам. Все её мысли погружены в омут раздумий. Перевернувшийся с ног на голову мир никак не желает складываться в единую картину. Хочется рассмеяться. Отмахнуться от очевидных доказательств. Но тогда чем она будет лучше идиотов, раз за разом отрицающих результаты её трудов? Остаётся лишь смириться с действительностью происходящего. И ни в коем случае не пытаться понять. По крайне мере, пока что. Иначе…

–…я сойду с ума.

– Советую потолопиться, – перед Агатой опускается большая чашка с ароматным чаем. Внутри плавают белые лепестки. – Со здлавомыслием долго не пложивёшь в Ливингстон Бэй. Безумцы – вот, кто настоящие счастливчики.

– Бред какой-то. Весь этот город. Люди. Твари, обитающие за гранью рационального. Они просто не могут быть реальны!

Ехидно фыркнув, Терри плюхается обратно в кресло, заворачиваясь в тёплый плед.

– Можешь и дальше думать, что мил населён лишь людьми. Или плинять очевидный факт. То, что ты видела на болоте, всего-то одно из тысячи миллионов фолм, существующих в иных измелениях. Как говолят у нас в Ливингстон Бэй: лучше не тлевожь неизведанное, ведь ни ты, ни я…

–… не знаем, что скрывается за порогом, – мёртвым голосом заканчивает Агата. Дрожащая рука едва удерживает чашку с чаем. Теперь она обязана выяснить, откуда её мать знает это.

– Смотлю, ты неплохо освоилась.

Сонно улыбнувшись, Терри вытирает подступившую слюну. Уютное кресло расслабило его и потянуло спать. Зевнув пару раз, он закутывается в плед с головой. Через какое-то время до Агаты доносится мирное сопение. Томный стук капель становится реже с каждой минутой, пока не смолкает окончательно. В наступившей тишине едва различимо, как скребутся высохшие ветви сосен о крышу. Позднее утро наконец-то вступило в силу, выслав своих робких гонцов – солнечные лучики. Пока ещё слабые, с трудом пробивающиеся сквозь плотные облака, они скользят по стене. Животные трофеи, глумливо развешанные вокруг, отвечают блестящим подмигиванием. Цветные зайчики скачут по выбеленным черепкам, чьи пустые глазницы грустно смотрят на кастрюльку в углу стола. В ней лежат остатки некогда их братьев. Пока ещё в марле, но уже готовящиеся стать частью отвратительной коллекции.

«А почему бы и нет? В конце концов, я обещала» – про себя раздумывает Агата.

Она твёрдо решила разобраться с путаницей и не одним десятком вопросов. Но прежде, чем наводить порядок в голове, необходимо привести себя в чувство. За это время пазл мыслей пересоберётся. Бушующие эмоции вернутся за дамбу равнодушия. Да и Терри было бы неплохо научить нескольким трюкам.

«Для начала оценим его состояние».

– Как твои раны? Заживают? – Агата лёгонько встряхивает кокон в кресле.

Из-под слоёв пледа вылезает сонная мордочка. Шрам на щеке затянулся, оставив лишь тонкую полоску.

– Я б сказал, как на псине, но я люблю кошек.

– Как-то слишком быстро. Дай-ка погляжу.

Подавив вялое сопротивление, Агата методично осматривает каждый подштопанный участок. От былых порезов не осталось и следа. Только там, где кусок древесины распорол спину, проглядывала неровная борозда.

– Невозможно. Ты использовал что-то вроде магии?

– Не-а. Оно само. Кошачье благословение лода Ван дел Бр-р-р-румов, – Терри широко зевает, потягиваясь. Слышно, как хрустят его косточки.

– А как же ловец и стена из кристаллов?

– Автоматические заклятия. Чтобы их использовать, не нужно колдовать. Достаточно быть Дитём Тьмы. Да хватит меня щупать! Я сплю. Всё.

Терри недовольно отстраняется, пытаясь спрятаться обратно под груду пледов. Агата, предвидя подобный расклад, не стремится силой выдернуть мягкую оборону из цепких лапок ребёнка. Привалившись к креслу, она напускает на лицо разочарованное выражение. Голос приторно-горестный.

– Как жаль. Я ведь хотела научить тебя грамотно обрабатывать косточки. Показать много классных и интересных хитростей. Но раз ты спишь, то не буду тревожить.

Сначала из-под пледов показываются нечёсаные локоны. Затем – блестящие любопытством пара жёлтых глаз. А потом и вся мордочка выныривает на свет.

– Кто спит? Я? Ложь! Во мне кипит чан с энелгией!

– Нет-нет. Отдыхай. Я не буду тебя тревожить. Тем более ты ещё маленький для подобной практики…

– Че-е-его⁈ – последняя фраза ударяет в самое яблочко. Терри подскакивает в кресле, роняя пледы на пол – Да я взлослее всех взлослых! Могу целого оленя уложить из лужья. Или глядку вскопать. Даже вещи сам стилаю!

Агате приходиться сделать усилие, чтобы сдержать улыбку.

– Ладно, ладно, убедил. В таком случае, разделим обязанности. Ты уберёшь со стола и помоешь посуду, как взрослый хозяин дома, а я подготовлю всё необходимое для практики.

Будто маленькая комета, Терри принимается носиться взад-вперёд. Несчастная посуда громыхает. Несколько раз Терри врезается в копошащуюся в тумбочках Агату. Та едва сдерживает улыбку при виде радостной мордашки зверька. В груди растекается необычная теплота. Ей до сих пор не верится в то, что она будет делать сейчас.

«Видел бы ты меня, Уилл».

Во-первых, выясняется, что Терри никогда не ходил в школу. Читать и писать не умеет, да и считает кое-как. Из-за чего процесс обучения несколько затягивается. Наглядно объясняя тонкости ремесла, Агата не упускает возможности похвастаться собственными навыками. Как вскрыть тушку, чтобы не вытекли внутренности, почему шкурки лучше натягивать на картон, сколько держать в формалине и чем из подручных средств лучше всего отбеливать кости. Притихший Терри впитывает полученную информацию, словно губка. Нетерпеливо ёрзая на кровати и перекручивая нитки у пледов, он готов выть в горло от переизбытка энергии. Неумелое использование навыков вкупе со стремлением получить скорые результаты порождают не одну проблему в практике. Иногда он даже принимается рычать, будто виноваты сами образцы. За что справедливо получает щелбан по затылку. Однако усердие, с каким он набрасывается на работу после каждого провала и неугасающий интерес в глазах, заставляет Агату ловить себя на мысли о дремлющем потенциале первоклассного учёного. Стараясь распалить ещё больший задор, она даже обмолвилась об этом. Терри ожидаемо визжит от восторга и принимается убеждать девушку в своей незаменимости на поприще науки.