Текст книги "Эта черная, черная смерть"

Автор книги: А. Дж. Квиннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Похороны у китайцев, как правило, ритуал, отработанный до мельчайших деталей. Профессиональные плакальщицы одеты в белые траурные одежды; чем громче они рыдают, тем больше им платят. Склеенные из яркой разноцветной бумаги дома, обстановка, машины и деньги сжигают в храме для того, чтобы все отошло с усопшим в мир иной.

Ничего этого Люси Куок Линь Фон делать не стала. Она просто кремировала тела отца, матери и брата, сложила пепел в одну урну и отвезла ее в старинное здание на берегу залива Козуэй. Там она заплатила несколько тысяч долларов, чтобы урну поставили на полку рядом с другими.

Когда она вышла из крематория, к ней приблизился мужчина европейского облика. Его светлые короткие волосы оттеняли красное, круглое, покрытое каплями пота лицо. Он был одет в легкий голубой костюм. Человек представился старшим инспектором Колином Чапмэном. Это имя она уже как-то слышала. Чапмэн возглавлял отдел гонконгской королевской полиции по борьбе с «Триадами». Когда убили ее семью, он находился в отъезде.

– Мисс Куок, не могли бы вы уделить мне немного времени для беседы? – Он говорил с сильным йоркширским акцентом, который почему-то ее раздражал.

– Все, что мне было известно, я, кажется, уже изложила вашему помощнику – инспектору Лау.

– Да, вы этим очень нам помогли. И тем не менее я был бы вам весьма обязан, если бы вы уделили мне еще несколько минут. – Он махнул рукой через дорогу в направлении чайного домика.

Люси вздохнула и посмотрела на часы.

– Ну что ж, пойдемте. Но только на несколько минут, – ответила она без энтузиазма.

* * *

Она заказала чашечку жасминового чая и пиво.

– Прежде всего, примите мои самые искренние соболезнования, – сказал он. – Для вас это было страшной трагедией.

Она отпила глоток из чашки и посмотрела на инспектора. В чайном домике было шумно. Люси окинула взглядом большой зал. Чапмэн был здесь единственным иностранцем, вполне вероятно – единственным иностранцем на несколько миль вокруг. Она почувствовала, как ее захлестывает негодование.

– Мне кажется очень странным, старший инспектор, что столь ответственный отдел полиции возглавляет англичанин. Это, наверное, то же самое, что послать на Сицилию немца руководить там борьбой с мафией. Иностранец никогда не сможет понять этих людей. Даже тех, кто тут находится. Я, конечно, уверена, что вы сдали экзамен по китайскому языку и говорите на нем достаточно хорошо, чтобы поражать девушек в баре на Ванчэй. Кстати, сколько вам лет?

Чапмэн вроде бы даже не обиделся. Люси заметила, что глаза у него глубокого темно-коричневого цвета.

– На следующей неделе мне исполнится тридцать пять, – сказал он, вынимая шариковую ручку из нагрудного кармана куртки. Потом придвинул салфетку и что-то очень быстро на ней набросал.

Она удивленно наблюдала за ним. Чапмэн убрал ручку в карман, сложил салфетку и подвинул ее к Люси. Развернув бумагу, она внимательно изучала то, что там было написано. Видно было, что она напряженно думает. На салфетке рукой опытного каллиграфа были выписаны шесть китайских иероглифов. Уловить их смысл Люси никак не могла. Она медленно подняла на инспектора взгляд. Коричневые глаза Чапмэна смотрели не мигая.

Чтобы читать по-китайски газетный текст, надо знать около семи с половиной тысяч иероглифов. Выпускник университета будет собой доволен, если за время обучения овладевает тремя тысячами. Люси Куок Линь Фон закончила гонконгский университет и очень гордилась тем, что знает более четырех тысяч иероглифов. Но шесть значков, изображенные на салфетке, она прочесть не могла.

– Что это значит? – спросила она.

– На каком диалекте? – ответил он вопросом на вопрос, все с тем же йоркширским акцентом.

Она улыбнулась.

– На кантонском.

На безупречном кантонском диалекте он сказал ей:

– «Не каждый иностранец – круглый дурак».

Улыбка ее стала более приветливой, и она на том же диалекте спросила:

– Это сказал Конфуций?

– Нет. Это сказал Колин Чапмэн. – Он без всякого усилия переключился на столь же безупречное шанхайское наречие. – Или вам хотелось бы беседовать на языке вашей матери?

Она рассмеялась.

– Очень недурно, старший инспектор, но вы, уверена, согласитесь со мной, что можно оставаться дураком, умея говорить на разных языках. Попугай всегда остается лишь попугаем.

Впервые за все время их общения Чапмэн улыбнулся. Он выпил пива и сказал по-английски:

– Это вы очень точно сказали, мисс Куок. Я понимаю, почему вы считаете, что иностранцу не понять «Триаду», но у меня в этом деле более чем десятилетний опыт, и, говоря без лишней скромности, я причислил бы себя к трем ведущим экспертам мира в этом вопросе.

– А кто остальные двое?

– Мой помощник, инспектор Лау, который замучил вас своими беседами, и профессор Чень Лэм То из университета Тайпея.

Люси смотрела на салфетку. Длинным красным ногтем она провела на ней полосу.

– Сколько вы знаете иероглифов? – спокойно спросила она.

– Около восьмидесяти тысяч, – ответил старший инспектор. – Но, естественно, учиться никогда не поздно.

Она снова улыбнулась.

– Могу я попросить вашу ручку?

Он ее передал. Люси что-то написала в нижней части салфетки и протянула ему через стол. Чапмэн взглянул на бумагу: «Ета девуска осень залеет о плоиседсем. Она будет с вами говолить».

Он усмехнулся и заметил:

– Может быть, мы могли бы сделать это в более подходящей обстановке, скажем, в моем кабинете, сегодня днем? Мне понадобится по меньшей мере два часа вашего времени.

– Считайте, старший инспектор, что вы уже им располагаете.

Глава 5

Доберман встретил его как старого друга, несмотря на то что несколько лет назад Кризи предательски всадил в него шприц со снотворным. Собака помахала ему обрубком хвоста и лизнула в ладонь.

Сенатор Грэйнджер крепко пожал руки Кризи и Майклу, тепло расцеловал в обе щеки Джульетту и сказал ей:

– Добро пожаловать. Надеюсь, здесь тебе будет хорошо.

Девушка посмотрела на роскошный холл дома, перевела взгляд на полненькую мексиканскую служанку, ждавшую, когда можно будет взять ее чемодан.

– Я уверена, что буду здесь счастлива, – сказала девушка. – Мне очень приятно, что вы пригласили меня к себе.

* * *

Через пять минут все уже сидели у бассейна, держа в руках высокие стаканы с холодными напитками. Сенатор взглянул на часы.

– Ваш полет немного задержался, – сказал он, – но Глория скоро будет. А пока ее нет, я прямо сейчас введу вас в курс дела. – Он глотнул из стакана, рассеянно потрепал добермана по короткой шерсти, мысленно переносясь на годы в прошлое. – Глория Мэннерз родилась в небогатой семье белых фермеров с Юга, у которых, как часто бывает, земли с гулькин нос, зато семья – мал мала меньше. Здесь, в Денвере, она нашла работу официантки в хорошем ресторане. Там она и встретилась с Гарри, завсегдатаем этого заведения. Он, наоборот, принадлежал к весьма состоятельному семейству Колорадо. Родственники его были против женитьбы на Глории, считали ее социальное положение и происхождение слишком низкими. Но он продолжал с ней встречаться, и тогда отец выгнал его из дому без единого цента в кармане. Вот так, начав с нуля, он сколотил огромное состояние на спекуляции недвижимостью и нефтеносными участками.

– Он, похоже, был серьезным малым, – вставил слово Кризи.

Грэйнджер кивнул.

– Да, он был чертовски крепким орешком. Мы иногда сильно с ним ругались из-за некоторых сделок с недвижимостью. Его провести не удавалось никому, но сам он был безукоризненно честен. Гарри погиб в автомобильной катастрофе около трех лет назад. После той же аварии Глория стала инвалидом – нижняя часть ее тела парализована и до конца она будет прикована к инвалидному креслу.

– К какому типу женщин ты мог бы ее отнести? – спросил Кризи.

Сенатор снова пригубил напиток и ответил:

– Признаться, я никогда с ней не ладил. Честно говоря, я всегда считал ее дамой легкого поведения, которой удалось выбиться в люди. После того как она потеряла мужа и ее разбил паралич, общаться с ней стало еще труднее. Характер у нее очень сложный, но она любила Гарри… и он ее любил… поэтому и я, и другие наши общие друзья смирились с этим. Сначала, я думаю, ради Гарри, а теперь – в память о нем.

– Сколько ей лет? – спросил Кризи.

– Шестьдесят с небольшим, но выглядит она гораздо старше.

– А с деньгами у нее как?

Сенатор на минуту задумался.

– По меньшей мере сто миллионов долларов. Она занималась делами вместе с Гарри, и хватка у нее железная. У них был единственный ребенок – Кэрол, чудесная молодая женщина. Она совсем не была похожа на мать, хотя, как ни странно, они прекрасно ладили. Ее похоронили в Денвере. Я был на похоронах. Лицо Глории ничего не выражало. Она просто сидела в своем кресле, словно вырезанная из камня, но внутри, я думаю, разрывалась от боли. Она во что бы то ни стало хочет найти тех, кто убил ее дочь.

В разговор вступил Майкл.

– Джим, если вы так относитесь к этой женщине, почему вы хотите ей помочь?

Грэйнджер посмотрел на него, потом на Кризи.

– Во-первых, Гарри Мэннерз был моим другом, а Кэрол – его дочерью. А во-вторых, так случилось, что я – сенатор от штата Колорадо, а Глория – один из избирателей этого штата. Мой долг помочь ей.

Кризи раскрыл папку с документами. Их было совсем немного. Он бегло пробежал глазами несколько страниц. Взгляды остальных были обращены на него. Потом он обратился к Грэйнджеру.

– У меня сохранились кое-какие связи в Зимбабве. Достаточно надежные, хотя я был наемником и долго боролся с нынешним правительством. – Он внимательно посмотрел на Грэйнджера и спросил: – Джим, а как насчет условий?

– Думаю, ты можешь ставить ей любые условия, – ответил Грэйнджер. – Она на все пойдет, лишь бы нашли убийцу ее дочери.

В тот же момент раздался звук входного звонка. Доберман настороженно зарычал. Двумя минутами позже пожилая сиделка в накрахмаленном белом халате вкатила в сад инвалидное кресло, в котором сидела Глория Мэннерз. Кризи понял, что ее морщинистое лицо когда-то было удивительно красивым. Несмотря на летнюю жару, ее теперь бесполезные ноги были накрыты черным вязаным пледом.

Глаза Глории сразу остановились на лице Кризи. Не говоря ни слова, она внимательно его изучала. Кризи, в свою очередь, не отрываясь смотрел в ее полные горя голубые глаза. Она взглянула на Майкла, перевела взгляд на Джульетту, потом обернулась к Грэйнджеру.

– Он похож на человека, который сможет сделать то, что от него требуется. – Она подняла голову и обратилась к сиделке: – Пойди, Раби, погуляй пока и возвращайся ровно через полчаса.

Сиделка повернулась и пошла в дом.

Грэйнджер слегка подался вперед.

– Хотите выпить чего-нибудь холодненького, Глория?

Она нетерпеливо покачала головой.

– Нет, спасибо, – потом снова взглянула на Кризи и сказала слегка нараспев, как говорят южане, – я так поняла, вы из Алабамы?

– Давно это было, мэм.

– И вы сможете мне помочь?

– Попытаюсь.

– Сколько это будет стоить?

Грэйнджер вздохнул и попытался что-то сказать, но Кризи поднял руку.

– Не имею ни малейшего представления, – ответил он. – Наша с Майклом поездка в Зимбабве, чтобы оглядеться и выяснить, что к чему, обойдется вам тысяч в пятьдесят швейцарских франков. Если через пару недель я пойму, что дело это невыполнимо, так вам и скажу, и мы вернемся домой.

Она перевела взгляд на Грэйнджера.

– Несколько дней назад я говорила с людьми, которых мне прислал муж сестры Гарри. Они запросили триста тысяч долларов задатка… Твой парень обойдется мне дешевле.

Сенатор улыбнулся краешком губ.

Кризи сказал:

– Мэм, я не беру денег за красивые глаза. – Он коснулся лежавшей перед ним папки. – Полиция Зимбабве зашла в тупик, хоть на них сильно давило американское посольство. Сдается мне, что шансов что-то выяснить у нас маловато.

– А если вам все-таки удастся что-то узнать? – спросила Глория.

– Тогда я начну слать вам счета. Может быть, мне придется привлечь еще кое-кого; наверное, надо будет платить наличными за необходимую информацию.

Теперь вмешался сенатор.

– Глория, у меня было предостаточно возможностей убедиться в абсолютной честности нашего друга.

Глядя в упор на женщину, Кризи проговорил:

– Если я найду того, кто это сделал, можете не сомневаться: я выставлю вам счет на полмиллиона швейцарских франков.

– Все равно это дешево, – сказала она. – А что будет, если вы найдете тех, кто это сделал, а у них окажутся высокие покровители? Поймите, мистер Кризи, я хочу справедливости. – Последние слова она произнесла медленно, но с огромным внутренним напряжением.

Кризи слегка наклонился вперед и ответил так же медленно, снова коснувшись рукой папки:

– Мэм, интуиция подсказывает мне, что кто бы ни убил вашу дочь, он сделал это потому, что она была с этим парнем, Клиффом Коппеном. Думаю, что именно он был их целью, а ее смерть – чистая случайность.

– Тем хуже для них.

– Согласен. Если я их найду и у них окажутся высокие покровители, которые не дадут привлечь их к суду, я сам их убью. Это будет вам стоить еще миллион франков.

Воцарилось молчание. Впервые за все время разговора бесстрастное лицо миссис Мэннерз оживилось. Она посмотрела на золотые часы, болтавшиеся на костлявом запястье, потом сказала Грэйнджеру:

– Джим, если вы собираетесь распорядиться насчет ланча, я, пожалуй, останусь.

* * *

Мексиканская служанка принесла им холодное мясо, салат и ледяную бутылку «Фраскати» прямо к бассейну. Кризи сказал миссис Мэннерз, что ему потребуется самая полная история частной жизни Кэрол и много ее фотографий. Она обещала в течение дня подготовить все, о чем он просит, и спросила, когда он собирается вылететь в Африку.

– Завтра, – ответил Кризи. – Через Брюссель, где мне надо повидать одного друга.

Пожилая дама кивнула и произнесла:

– Чем скорее, тем лучше. Как бы мне хотелось вылететь с вами!

Впервые в разговор вступила Джульетта.

– А почему бы вам не сделать это?

Женщина стукнула кулаком по подлокотнику кресла.

– Неужели непонятно?

– Да, мне это непонятно. Вы же добрались сюда от вашего дома. Я знаю, что у вас парализована только нижняя часть тела.

– «Только»! – буркнула женщина.

– Конечно, – ответила Джульетта. – У вас есть руки и голова, а ваше инвалидное кресло, как мне кажется, – самой современной модели. В Зимбабве оно будет так же верно вам служить, как и в Колорадо.

Грэйнджер заметил, что в глазах пожилой дамы засверкали искры гнева, и спокойно сказал:

– Джульетта, ты, наверное, не вполне понимаешь… Может быть, когда ты повзрослеешь, тебе… – Он запнулся, увидев, что теперь и девушку охватила ярость.

– Мистер Грэйнджер, я и на день старше не хочу становиться, чтобы хоть что-нибудь новое узнать о страданиях. Вы хорошо знаете мою жизнь.

Все замолчали.

Джульетта снова обратилась к женщине:

– Миссис Мэннерз, незадолго до вашего приезда мы узнали, что у вас больше ста миллионов долларов. Может быть, Кризи и освободит вас от пары миллионов, но все равно у вас хватит денег, чтобы взять с собой сиделку и отправиться первым классом в Хараре, где, говорят, совсем неплохие гостиницы. – Она на мгновенье остановилась, а потом спокойно сказала: – Я, конечно, не знаю, что значит воспитать единственную дочь, а потом потерять ее из-за того, что кто-то без всякой видимой причины ее застрелил. Но я точно знаю, что, если бы я была на вашем месте и могла распоряжаться сотней миллионов долларов, я бы не просто наняла пару лучших наемников, но сделала бы все, чтобы оказаться там, на месте.

Пожилая дама хранила молчание.

Джульетта посмотрела на Кризи, поймала его взгляд, тут же закрыла рот и больше его не раскрывала.

– Это не самая блестящая мысль, – сказал он, глядя на женщину. – Джульетта кое о чем забывает. Даже первым классом вам будет неудобно путешествовать. Отсюда мы вылетим в Брюссель и проведем там один или два дня. Из Брюсселя мы, скорее всего, отправимся в Лондон, чтобы пересесть на рейс в Хараре, а этот полет займет не меньше десяти часов. Пробыв в Хараре один-два дня, мы вылетим в Булавайо, и уж там-то точно первого класса не будет. Всего нам придется провести в воздухе около двадцати четырех часов, не считая неизбежного ожидания в аэропортах. Такие путешествия утомительны даже для очень выносливых людей. При современных системах связи вы сможете быть с нами в постоянном контакте, оставаясь в Денвере.

Глория Мэннерз сидела, уставившись перед собой в стол. Потом она взглянула сначала на Кризи, затем на Джульетту.

– Думаю, девушка, вы правы. – Она повернулась к Кризи. – Мне вполне понятны ваши доводы, более того, я знаю, о чем вы умолчали. Вас совсем не прельщает перспектива таскать за собой сварливую старуху… особенно если она платит по счетам.

Кризи сделал неопределенный жест.

– То, что вы оплачиваете счета, ровно ничего не значит. Я никому не позволяю вмешиваться в свою работу. Меня в данном случае гораздо больше заботит ваше благополучие.

– Больше о нем вы можете не беспокоиться, – сказала Глория. – Джульетта права. У меня хватит денег нанять межконтинентальный реактивный самолет с экипажем и всем необходимым для полета. Я возьму с собой Раби, которая одна знает, как за мной присматривать. Предлагаю встретиться завтра в десять утра в аэропорту.

– А к этому времени вы успеете все подготовить и самолет? – спросил Кризи.

Ответил сенатор Грэйнджер:

– Да, она успеет… В таких ситуациях все решают деньги, особенно в этой стране.

Когда Раби увезла Глорию, Майкл сказал Джульетте:

– Да-а, я бы не сказал, что ты нам сильно облегчила жизнь.

Она взглянула на Кризи и начала было бормотать какие-то извинения, но он прервал ее.

– Что сделано, то сделано. Частный самолет сэкономит нам время. Если она будет с нами, наверное, это даст нам еще кое-какие преимущества.

– Какие еще преимущества? – спросил Майкл.

– Ну, сейчас мне это не идет в голову. Но кто знает? И кроме всего прочего, мы сейчас никак не можем отказаться от этой работы – запасы надо пополнять.

Глава 6

Лицо его сияло радостью. Люси Куок увидела это, как только прошла зал и пожала его руку. Она также заметила, что мужчины у стойки бара обратили на нее внимание… Все мужчины в баре не сводили с нее глаз. Когда она садилась, Колин Чапмэн галантно подвинул ее стул. Она села, грациозным кивком поблагодарив его за этот уже почти забытый знак учтивости. Все с тем же выражением неподдельной радости он устроился напротив. Явился официант, и она заказала банановый дайкири.

– Очень странно, – сказал Колин, – видеть в наши дни китаянку в чон-саме… И очень досадно, потому что это одно из самых прекрасных одеяний в мире.

Она снова кивнула.

– По правде говоря, Колин, я надела его первый раз в жизни. Еще когда я училась в школе, на эти костюмы смотрели как на неудачную шутку, а потом все мы одевались по современной моде. Но сегодня утром, перебирая мамины вещи, я нашла несколько чон-самов. Мама не носила их уже много лет. Они прекрасно мне подошли.

Чапмэн любовался высоким стоячим воротничком и голубым шелком, облегавшим ее стройное тело. Вместе с тем он подумал, что Люси Куок весьма практичная молодая дама, может быть, даже и жестокосердная. Ведь, как бы там ни было, ее мать варварски убили всего две недели назад, а она уже щеголяет в ее костюме.

Она как будто прочла его мысли.

– Я знаю, это может показаться странным, но я была очень близка с мамой, и – уверена – она одобрила бы меня. – Люси улыбнулась ему. – Но на самом деле я надела его ради вас. Мне хотелось так выразить свое восхищение вашим потрясающим знанием китайского языка и культуры. Именно поэтому я и пригласила вас сегодня в «Династию».

Чапмэн был смущен.

– Я высоко ценю ваше приглашение. Я, конечно, слышал о прекрасной кухне этого ресторана, но никогда здесь не был – даже вполне приличная зарплата высокого полицейского чина этого не выдержала бы.

Как бы подзадоривая его, она сказала:

– Значит, вы опасаетесь, что вас вызовут в Независимую комиссию по борьбе с коррупцией?

С самым серьезным видом он ответил:

– Люси, вы должны понять: я обязан быть предельно осторожным. Как только я получил сегодня утром ваше любезное приглашение, я тут же отослал факс руководителю комиссии и сообщил ему, где сегодня буду ужинать и почему… а также о том, кто оплатит счет.

Она искренне удивилась.

– Вы шутите?

– Конечно, нет. Я даже попросил выслать мне уведомление в получении моего факса, и оно пришло десять минут назад.

Ей принесли заказанный напиток, и как только официант удалился, Чапмэн продолжил:

– Вы ведь понимаете, что «Триады» считают меня своим врагом. В прошлом году они узнали номер моего счета в лондонском банке Ллойда и перевели на него три миллиона гонконгских долларов. Я ничего не подозревал. К счастью, как только я возглавил отдел по борьбе с «Триадами», я принял меры предосторожности. Последние три года копии всех моих банковских документов – как в Лондоне, так и здесь, – автоматически отсылаются в Комиссию по борьбе с коррупцией.

– Это потрясающе, – сказала она. – Единственная взятка, которую я могу вам предложить, – моя дружба. Уверена, что у членов комиссии это не вызовет особых возражений. Как бы то ни было, больших денег у меня нет. Мне кажется, что все средства моего отца были потрачены на исследования. Но сегодня я позволила себе быть немного экстравагантной… Так что же мы заказываем на ужин?