Текст книги "Археологические раскопки в Ленинграде"

Автор книги: А. Грач

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

А. Д. Грач

Археологические раскопки в Ленинграде

К характеристике культуры и быта населения Петербурга XVIII в.

Реконструкции художника Г. А. Песиса

Кунсткамера в первой половине XVIII в. (реконструкция)

От редактора

Книга, написанная археологом А. Д. Грачем, рассказывает о том, что лежит в земле, по которой ходят ленинградцы, о вещественных памятниках жизни населения нашего города в первые десятилетия его существования. Книги об этом никогда еще не было напечатано.

Твердо установилось представление, что археологические раскопки выявляют памятники седой старины. А оказывается и за два с половиной столетия под проспектами и улицами, по которым бегут автобусы и трамваи, под дворами и скверами, где играют дети, накопились ценные археологические материалы. И они дают возможность с большой полнотой представить себе жизнь именно тех безвестных «работных» людей, о чьем повседневном существовании известно так мало. Ни один музей не сохранил их утвари и одежды: они были так бедны, что после них нечего было хранить и передавать потомкам; не случайно при раскопках не найдено ни одной даже самой мелкой монетки: и грош берегли они как великую ценность. А ведь именно эти безвестные строители и ремесленники возводили прославленные красотой здания Петербурга, укрепляли берега наших рек и каналов, обслуживали своими разнообразными изделиями город. И вот их жизнь открывается перед нами, о ней рассказывают добытые из-под земли предметы.

Практическая цель книги важна и полезна. Попав в руки многих тысяч читателей, она вызовет интерес к раскопкам на территории города, побудит любую находку, обнаруженную при прокладке водопроводных или газовых труб, при работах в метро, бережно сохранить, вызвать для ее осмотра специалиста, передать в музей.

Талантливые рисунки художника Г. А. Песиса дают живое представление о том, как и кому служили двести лет назад предметы, найденные советскими археологами, помогают читателю наглядно представить себе научную цель раскопок.

В. Глинка

От автора

В 1952 г. Институтом этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Академии наук СССР на Стрелке Васильевского Острова впервые в Ленинграде были проведены охранные археологические раскопки памятников XVIII в. Эти исследования позволили добыть интересный историко-этнографический материал, характеризующий быт различных слоев населения Петербурга XVIII в.

Раскопки ввели в научный обиход новые вещественные материалы по быту населения Петербурга. В процессе обработки материалов раскопок возникла мысль наряду с историко-археологической характеристикой дать художественные реконструкции, которые воссоздали бы картины быта и труда людей, живших в Петербурге на ранних этапах истории города. Такие реконструкции и были выполнены художником Г. А. Песисом, сумевшим «оживить» серии вещей, найденных при раскопках.

Предлагаемая вниманию читателя работа посвящается 250-летию Петербурга – Ленинграда.

Ленинград, 1957 г.

Вводные замечания

Вопрос об археологических раскопках бытовых памятников Петербурга XVIII в. раньше не ставился, так как считалось, что в задачи археологии в основном входит изучение памятников глубокой древности. Кроме того, до недавнего времени считалось также, что многие обыденные предметы быта простых русских людей XVIII в. безвозвратно утрачены и потому не могут явиться предметом специального научного исследования.

В богатых собраниях, находящихся в крупных музейных хранилищах – в Государственном Эрмитаже (Ленинград), Государственном историческом музее (Москва) и некоторых других музеях нашей страны, – представлено множество уникальных памятников русского быта, науки и искусства XVIII в. Однако рассмотрение этих коллекционных собраний при всем их богатстве не дает возможности сколько-нибудь разносторонне судить об этнографическом облике населения Петербурга XVIII в., так как в подавляющем большинстве они составлены из предметов дворянского обихода. Что же касается памятников быта простого петербургского люда, чьими руками строился великий город на Неве и создавались изумительные творения культуры и искусства, то эти памятники до последнего времени были либо вообще неизвестны, либо были известны лишь в единичных экземплярах.

Очень мало существует вещественных данных и в области изучения техники городского деревянного строительства в Петербурге, которое в основном известно лишь по ряду дошедших до наших дней старинных описаний и планов. Здесь же следует заметить, что от многочисленных деревянных строений первой половины XVIII в. до наших дней сохранился только известный домик Петра I на Петроградской стороне, построенный при основании города, в 1703 г. Однако, несмотря на всю непритязательность этого жилища Петра, его никак нельзя отнести к числу обыденных, рядовых строений.

Вещественные памятники крайне необходимы и для более углубленного изучения некоторых моментов истории русской науки и техники XVIII в. – оптического дела, химии, стеклянного производства и т. д.

Отмеченные пробелы могли быть восполнены только постановкой археологических исследований. Одним из главных районов исследований представляется территория Васильевского Острова и в первую очередь его Стрелка. Еще до проведения широких раскопок можно утверждать, что большой интерес представляет территория, непосредственно примыкающая к зданию Петровской Кунсткамеры.

Стрелка Васильевского Острова является одной из наиболее интересных в историческом отношении мест Петербурга – Ленинграда. Уже с момента основания Петербурга Васильевский Остров подвергся интенсивной застройке.¹ С течением времени здесь появился целый ряд зданий, заложенных в самую раннюю пору существования города. К числу таких зданий относятся, например, Меншиковский дворец и здание 12 коллегий. К числу столь же интересных исторических памятников относится и здание Кунсткамеры,² заложенное по непосредственному указанию Петра I в 1718 г. и явившееся средоточием многих учреждений научного характера, в числе которых следует назвать Библиотеку, Астрономическую обсерваторию, Анатомический кабинет, и, таким образом, по праву носящее наименование «колыбели русской науки». В этом же здании расположился и старейший русский естественно-исторический музей, послуживший основой для развития русского музейного дела вообще и одного из крупнейших этнографических музеев мира – Музея антропологии и этнографии в частности.

I. Ход раскопок

Археологические исследования на территории Стрелки Васильевского Острова были предприняты Институтом этнографии Академии наук СССР весной 1952 г. в результате того, что при прокладке линии газопровода на территории Таможенного переулка были обнаружены предметы XVIII в.³

Уже первоначальное обследование показало, что траншея газопровода прорезает весьма насыщенный культурный слой (глубина залегания 1.1-1.8 м), датируемый XVIII в. В первую очередь нами был проведен соответствующий стратиграфический анализ, который отчетливо показал, что сверху культурный слой перекрыт абсолютно стерильной, не содержащей каких-либо старинных или современных предметов, насыпкой (высота насыпки 1.1 м), а снизу он подстилается ясно прослеживаемым болотным подслоем. В том случае, если бы в насыпке был обнаружен хотя бы один предмет, безразлично – ранний или поздний, датировка культурного слоя была бы крайне затруднена. Поскольку в насыпке не было обнаружено никаких предметов, предварительная датировка вещей XVIII в., найденных в культурном слое, могла быть поставлена на прочную основу.

Было выявлено, что насыпка, которая, как потом выяснилось, произведена во второй половине XVIII в., содержит ряд тонких прослоек битого кирпича, мелкого камня, песка. Залегавший непосредственно под насыпкой культурный слой четко выделялся благодаря темному цвету. Следует сразу же указать, что стратиграфические обстоятельства залегания культурного слоя – наличие плотно утрамбованной насыпки сверху, над ним, и болотного подслоя снизу – создали все необходимые условия для устойчивой естественной консервации предметов из легко разрушающихся материалов – дерева, кожи, на характеристике которых мы остановимся ниже.

До того как во второй половине XVIII в. были проведены огромные по масштабам работы по насыпке метрового слоя песка и битого кирпича, территория Стрелки, непосредственно примыкающая к Кунсткамере, являла собой весьма неприглядную картину: выходы грунтовых вод создавали непролазную грязь, в которой увязали не только пешеходы, но и роскошные кареты сиятельных вельмож. Для того чтобы желающие могли добраться до павильона, где был установлен знаменитый Академический глобус,⁴ поражавший посетителей своей колоссальной величиной, потребовалось проложить специальные мостки.⁵ Одна из свай, на которой покоились эти мостки, и была обнаружена нами при раскопках. Мостки тянулись в направлении от берега Невы к «глобусному покою».

Культурный слой был полностью обследован нами на всем протяжении основной траншеи, длина которой достигала 52.5 м (ширина траншеи 1 м). Количественная насыщенность культурного слоя вещевым материалом оказалась весьма неоднородной. Предметы располагались по всей длине обследованной траншеи. Наибольшие скопления вещей были открыты в двух местах – возле вбитой в болотную глину деревянной сваи и, главным образом, в обнаруженном нами деревянном сооружении типа тесаного срубало котором речь пойдет ниже (см. стр. 19-24).

Вдоль всей траншеи, особенно на отрезке, наиболее близком к Кунсткамере, был прослежен весьма неравномерно тянувшийся зольный слой, достигавший в ряде мест значительной толщины. Происхождение этого слоя станет ясным, если вспомнить о пожаре, случившемся в декабре 1747 г.⁶ Это огромное бедствие постигло расположенное по соседству от места раскопок здание Кунсткамеры. Загорелась башня Кунсткамеры и западное крыло здания, где были сконцентрированы музейные коллекции. Пожар быстро распространился. Коллекции музея и книги академической библиотеки спасали от огня солдаты гарнизонного пехотного полка и лейб-гвардейцы, служащие Академии наук и жители Васильевского Острова. Спасенные книги и экспонаты (в том числе и коллекции Петровского «Императорского кабинета», хранящиеся ныне в Эрмитаже) вытаскивали из здания и складывали здесь же, на снегу. Бывший очевидцем пожара М. В. Ломоносов писал впоследствии: «Разные были о сем пожаре рассуждения, говорено и о Герострате, но следствия не произведено никакого». По предположению М. В. Ломоносова, пожар случился из-за неисправности печей и дымоходов в покоях Кунсткамеры, где были поселены мастеровые люди («сказывают, что близ трубы лежало бревно, кое от топления загорелось»).⁷

II. Характеристика находок

Переходя к характеристике вещественного материала,⁸ в первую очередь следует остановиться на описании предметов, дающих основания для определения хронологии слоя. В качестве первой группы такого рода вещей назовем найденные в значительном числе остатки фарфоровой посуды, в большинстве своем импортной (табл. I – III). Датировка ее может быть проведена главным образом на основании изучения клейм (марок) фарфора. Предварительное определение датирует изделия серединой XVIII в. Реставрация фарфоровых изделий показала, что многие из них, в частности три кофейных чашечки, одна из которых найдена вместе с блюдцем, восстанавливаются почти полностью (табл. II).

Из числа фарфоровых изделий выделяется большим размером полоскательница (табл. III), которая, судя по частично сохранившемуся клейму, была изготовлена на мануфактуре Вегели (Берлин). Изучение клейм показывает, что среди обнаруженных фарфоровых изделий можно предполагать наличие саксонского фарфора и изделий берлинской мануфактуры Вегели.

Необходимо отметить любопытную деталь: при внимательном рассмотрении одной из чашек, которая, как уже указывалось, была найдена вместе с блюдцем, оказалось, что она не совпадает с блюдцем как по размерам (она в масштабе несколько меньше блюдца), так и по клеймам. Учитывая обстоятельства нахождения этих предметов, можно сделать предположение, что после того как наборы, к которым относились эти предметы, были разрознены, владелец употреблял их, несмотря на принадлежность к разным наборам, вместе, что, естественно, говорит о весьма среднем его достатке.

Роспись нескольких добытых черепков фарфоровой посуды выполнена в «китайском» стиле (орнамент в основном растительного характера; табл. I). Особое внимание привлекает один из обнаруженных фарфоровых фрагментов этого типа – на нем ярким кобальтом изображены дома, а также китайская джонка с плывущим в ней гребцом (табл. I).

Если фарфоровые изделия дают возможность установить сравнительно поздний этап отложения культурного слоя, то ряд других находок определяет начало отложения слоя. К числу таких предметов в первую очередь относятся расписные голландские печные изразцы, частично изготовленные, по всей видимости, в Дельфте (табл. IV). На одном из найденных изразцов изображены дома с островерхими крышами (табл. IV, внизу). Ближайшие аналогии этим изразцам мы находим во внутреннем убранстве Летнего дворца Петра I (построен в 1710-1712 гг.) – в оформлении печей, установленных в помещениях первого этажа (спальня, танцевальная комната) и в одной из комнат второго этажа (спальня Екатерины I). Изготовление изразцов подобного типа датируется XVII – началом XVIII в.

К числу несомненно ранних предметов, изготовление которых также чаще всего датируется XVII – началом XVIII в., относятся и глиняные курительные трубки. Всего было найдено 6 фрагментов трубок без чубуков (табл. V, 1), большое количество обломков чубуков, а также одна почти целая трубка (табл. VI). Все найденные курительные трубки изготовлены из очень светлой серой глины. По краю чашечки (на всех трубках) идет узор, выполненный, по-видимому, накаткой фигурным колесиком – пунсоном.

На трубках имеются клейма, которые оттиснуты на выступах, располагающихся на нижней части трубок, приблизительно посредине перехода от чашечки к чубуку.⁹ Диаметр кружков, на которых оттиснуты клейма, весьма невелик и равен в среднем 5 мм. Клейма разнообразны по типу. Следует особо выделить два встреченных типа клейм, интересных по своим сюжетам: во-первых, изображение женщины в расширяющемся книзу платье (складки платья едва-едва прослеживаются), в опояске и головном уборе, которая несет на коромысле две бадьи (табл. V, 2); во-вторых, изображение мужчины, стоящего во весь рост, который, подбоченясь, курит длинную трубку (табл. V, 3).

Известно, что трубки, подобные тем, которые обнаружены при раскопках, продавались по дешевой цене, а потому были распространены в быту самых широких слоев населения Петербурга того времени. Курение табака особенно широко распространилось в России в первой четверти XVIII в. (в XVII в. табак выращивался в России в очень ограниченном количестве). Тогда и возникли «табашные мануфактуры», одна из которых находилась в 1722 г. в Алатыре.¹⁰ В Петербурге табачная мануфактура была основана в 1718 г.¹¹ В большом количестве табак ввозился в Россию из Англии по контракту, заключенному с английским негоциантом Кармартеном. Табак ввозился в Россию с уплатой пошлины, исчислявшейся 4 коп. с фунта. Позже русское правительство пошло на некоторые уступки. Несмотря на это, английский посол в Москве предпринял в «табачном вопросе» ряд недружественных мер, принудив к отъезду из России двух английских мастеров, работавших на табачной мануфактуре в Москве, и добился уничтожения оборудования мануфактуры. Разногласия в «табачном вопросе» привели даже к весьма длительному охлаждению русско-английских дипломатических отношений.¹² Все это показывает, что потребление табака в России действительно приняло широкие масштабы и потребность в табаке с течением времени все более увеличивалась.

Первостепенный научный интерес представляет собой обнаруженная при исследованиях бытовая керамика. Собранная нами обширная коллекция включает в свой состав как образцы грубой сероглиняной керамики, так и светлоглиняные керамические изделия, изготовленные на гончарном круге.

Характеризуя состав сероглиняной керамики, укажем в первую очередь на сравнительно большие широкогорлые плоскодонные горшки с уплощенным (табл. VII), а также с отогнутым (табл. VIII) венчиком. Обильно представлены и различные сосуды малых форм, которые по преимуществу не имеют отогнутого венчика. Уже первоначальное изучение показывает, что древние прототипы обнаруженных русских сероглиняных сосудов XVIII в. можно легко найти среди керамики нижнего горизонта Старой Ладоги,¹³ которая датируется VII в.

Светлоглиняная керамика, прекрасно выполненная на гончарном круге, демонстрирует полное преобладание сосудов, изготовленных русскими гончарами. Среди этой группы керамики был обнаружен лишь один сосуд иноземного производства, покрытый слабой серой поливой (см. табл. XI).¹⁴Сосуд этот имеет клеймо на тулове; в центре клейма оттиснут круг с крестообразным знаком внутри него. По внешней кайме клейма можно проследить несколько букв, из которых четко читаются 5, Ь, К, расположенные симметрично по отношению друг к другу. Клеймо окружено неровной каймой поливы синеватого цвета. Несколько ниже этой каймы на тулове оттиснута буква В и цифра 12. На ручке сосуда имеется две вдавлины, нанесенных острым орудием; в нижней части ручки у самого присоединения ее к тулову имеется глубокий оттиск пальца.

Размеры, форма и назначение сосудов русского производства, изготовленных с применением гончарного круга, весьма разнообразны. Наиболее крупным из найденных сосудов (его по уцелевшим фрагментам удалось реконструировать полностью) является красноглиняная артельная миска со слегка отогнутым венчиком и с четко отграниченным переходом стенок в донную часть (табл. IX).

При раскопках была найдена еще одна красноглиняная миска, по типу в общем сходная с только что описанной нами и отличающаяся от нее лишь меньшими размерами (табл. X).

Удалось полностью реконструировать один горшок (он также изготовлен на гончарном круге). Этот горшок отличается от описанных выше мисок значительно более крутыми стенками (табл. VII). В числе керамических изделий в фрагментарном виде найдена плоская глиняная сковорода.

Многие сосуды из числа отечественной посуды с большим искусством покрыты поливой. Оттенки глазуровки весьма разнообразны – встречаются зеленый, синий, коричневый и другие цвета. Особо следует указать на находку фрагментов большого глазурованного кувшина, покрытого светлой зеленоватой поливой с коричневыми вкраплениями (табл. XII). Из числа такого рода сосудов, которые удалось реставрировать при камеральной обработке, следует отметить мисочку (коричневая полива) и молочник (зеленая полива с темными вкраплениями) (табл. XIII, 1, 2).

Собранная при раскопках коллекция бытовой керамики представляет значительный интерес. Впервые в истории изучения быта городского населения Петербурга XVIII в. удалось составить датированную и притом чрезвычайно разнообразную по составу коллекцию, которая позволит сделать заметный вклад в дело изучения русского керамического производства. Дальнейшее исследование коллекции должно вестись в тесной связи с изучением материалов, добытых в результате археологических раскопок в Москве.¹⁵

Фаянсовые изделия также были обнаружены при раскопках в Таможенном переулке. В особенно большом количестве найдены фрагменты фаянсовых тарелок, две из которых (одна глубокая и одна мелкая) при камеральной обработке реставрированы (табл. XIV, 1).

Найденная при раскопках маленькая фаянсовая тарелочка имеет на внутренней стороне роспись в виде трех симметрично расположенных цветков (табл. XVI, 1). Был найден и фаянсовый чайник (ручка и крышка его не сохранились, но обнаружена крышка от другого чайника; табл. XV, 1, 2). В числе фаянсовых изделий можно, кроме того, видеть небольшой соусник (без крышки) и две крышки от аналогичных предметов. И соусник и крышки имеют рельефные налепные украшения (табл. XIV, 2). Также обнаружена небольшого размера чашка (табл. XVI, 2).

Среди керамических изделий обращают на себя внимание два фрагмента детских глиняных игрушек. Одна из этих игрушек представляет собой человеческую фигурку, облаченную в кафтанец с рядом крупных пуговиц по борту (табл. XVII, 1).

Вторая игрушка гораздо более примечательна. По фрагменту можно судить, что эта игрушка являлась свистулькой, причем сохранилась как раз свистковая часть (табл. XVII, 2). Игрушка покрыта белой поливой с включением орнаментации в виде трех полос. Имеются два отверстия и одна вдавлина. В действии свистулька и сейчас издает исключительно чистый звук двух разных тонов. Игрушка, к которой принадлежал рассматриваемый фрагмент, представляла собой фигурку птицы. Употребление изделий подобного типа издавна составляло одну из характернейших сторон русского быта, причем корни происхождения русских зооморфных игрушек уводят нас ко времени бытования древних славянских городищ Среднего Приднепровья.¹⁶ Одна из наиболее ранних зооморфных игрушек, выполненная в виде птицы, была найдена при раскопках славянского курганного могильника под Зарайском.¹⁷

В глубокой древности изготовление зооморфных свистулек увязывалось с определенными комплексами представлений культового характера. Ясно также и то, что в позднейшие времена и, в частности, в XVIII в. культовые начала были утрачены, и зооморфные фигурки получили единственную и основную функцию – функцию игрушек. Распространение разных типов народных игрушек охватывало самые различные по социальному положению слои русского общества XVIII в. Эти изделия кустарного производства имели настолько широкое хождение, что употреблялись как в народных массах, так даже и при царском дворе, о чем, например, можно судить на основании рассмотрения книги расходов Екатерины I (запись от 26 декабря 1721 г.), где говорится о том, что в Москве было приобретено много «разных игрушек государыне царевне Наталье Петровне и великому князю и княжне».¹⁸ Среди сюжетов приобретенных игрушек любопытно отметить изображения птицы (утки).

Заканчивая обзор керамических изделий, обнаруженных при раскопках в Таможенном переулке, необходимо еще отметить находки фрагментарных и цельных кровельных черепиц (кровельная черепица в XVIII в. производилась в Петербурге и ввозилась из Голландии и Германии – из Любека) ¹⁹ и большого числа кирпичей, а также аптечных глиняных банок, возможно, употреблявшихся для хранения абразивов, применявшихся при обработке стекла (табл. XXIII). Аналогии этим банкам можно видеть в аптечных, или «помадных», банках, найденных при археологическом обследовании Москвы, относящихся к несколько более позднему времени и датируемых серединой и концом XVIII в. (по монетам Елизаветы Петровны, Екатерины II и Павла I,²⁰ находившимися in situ вместе с этими изделиями). Но следует указать, что если аптечные банки, найденные в Москве, имеют на донцах маленькие клейма, то на дне банок, обнаруженных при наших раскопках, клейм нет.

В слое имелось очень много стеклянных изделий, которые можно в целом подразделить на две группы. Первая группа представляет собой изделия бытового характера, вторая состоит из аптечной посуды.

В числе изделий первой группы назовем многочисленные находки фрагментарных штофов цветного (преимущественно зеленого) стекла, один из которых удалось полностью восстановить (табл. XVIII). На одном из штофов (фрагмент представляет собой горлышко и плечики сосуда) имеется клеймо в виде виноградной грозди.

В числе прочих найденных изделий из стекла отметим обломок сосуда с сохранившейся русской фабричной маркой.

Было найдено большое число обломков бутылей из темно-зеленого стекла. Четыре бутыли при камеральной обработке полностью восстановлены (табл. XIX, XX). Восстановлены также один стеклянный бокал с расширяющимся венчиком (стекло светло-зеленого цвета; табл. XXI, 1) и солонка (стекло синего цвета; табл. XXI, 2). Из числа дорогих изделий следует указать на находку нескольких обломков хрустальных стаканов, которые были найдены вместе с обломками простых стеклянных стаканов (табл. XXII). Некоторые из них украшены продольными врезами, идущими во всех случаях от самого донца приблизительно до середины корпуса (иногда немного ниже середины), а на одном из стаканов вырезан, кроме того, орнамент растительного характера.

Обнаружено значительное количество обломков оконного стекла, иногда со следами пребывания в огне.

Вторая группа стеклянных изделий состоит из аптечной посуды, нередко употреблявшейся в то время в химических лабораториях и при других экспериментальных работах; к ней относятся стеклянные баночки для химикалий (табл. XXIV, 3) и флаконы. Особенно интересна находка узкогорлой тонкостенной колбы (табл. XXIV, 2). Найден пузырек, в горлышке которого уцелела пробка (табл. XXIV, 1). Данную группу предметов точно так же, как и отмеченные выше глиняные баночки для хранения абразивов, следует связывать с деятельностью соответствующих учреждений Петербургской Академии наук XVIII в. Это предположение еще более укрепится, если мы укажем на находку оптической линзы. Линза, которая была обнаружена вместе с только что упомянутой химической посудой, не закончена обработкой в производстве.²¹ Данная находка представляет собой особый, вполне самостоятельный интерес для специалистов, занимающихся историей отечественной оптики XVIII в.

Стеклоделие зародилось на Руси еще в X – XI вв., как это было впервые установлено раскопками В. В. Хвойко в Киеве. Однако очень длительное время, вплоть до конца XVII в., стекольное дело развивалось в рамках маленьких мастерских, именовавшихся «гутами». Первый в России завод был построек предприимчивым шведом Ю. Кройетом в 1630 г., в районе города Вознесенска (Московский уезд), второй – в царствование Алексея Михайловича, неподалеку от Москвы, в селе Измайловском. Но стеклянная посуда, производившаяся на этих заводах, была дорога и, по существу, не вошла в широкий обиход. Бурный подъем стеклоделия имел место именно в Петровскую эпоху, когда началась интенсивная постройка новых стеклодельных заводов (всего за сравнительно короткий срок было устроена 9 государственных и частных заводов), которые выпускали оконное стекло, хрустальную посуду и другие изделия; стекольные предприятия размещались как в Центральной России, так и на Украине.²²Количество работных людей на отдельных русских: заводах было очень мало; так, например, на одном из заводов – предприятии, принадлежавшем Гаврилову и Логинову (основной профиль завода – выделка хрустальной посуды), – трудились два работника и ученик, а обязанности мастеров исполняли, сами хозяева.

Та стеклянная посуда, которая была найдена нами при раскопках, в значительной части, по-видимому, изготовлялась в России тяжелым трудом работных людей. Обливаясь потом у раскаленных печей, стеклодувы с трубками для дутья, которые они: держали в зубах, выдували толстостенные бутыли и штофы. Сосуды эти, как наглядно показали материалы раскопок, имели порой неровные очертания. Для выдувания стеклянной посуды требовалась большая сила легких, огромное напряжение физических сил, поэтому век стеклодува был очень недолог.

Прошло еще двести с лишним лет, а как в России, так и за границей стеклянные изделия выдувались все тем же примитивным способом. Только в начале XX в. талантливый английский инженер Майкл Оуэнс изобрел первую стеклодувную машину и, по образному выражению В. И. Ленина, проследившего» судьбу этого изобретения, совершил «революцию в выделке бутылок»,²³ облегчив тяжелый труд стеклодува.

Судя по количеству разнообразных стеклянных изделий, найденных при раскопках на Васильевском Острове, в первой четверти XVII в. стекло уже довольно широко вошло в быт городского населения.

Обнаруженные в культурном слое деревянные предметы наилучшим образом сохранились вследствие естественной консервации. Однако по извлечении из культурного слоя предметы начали быстро обнаруживать признаки резкой деформации, и потому потребовалось срочное их закрепление.²⁴Среди этих предметов мы видим деревянный половник (табл. XXV, 1), запор от оконной ставни (табл. XXV, 2; подобные же запоры встречаются в домике Петра I на Петроградской стороне), каблучок женской туфли (табл. XXV, 3), затычку от бочонка (табл. XXV, 4), веретено с едва различимым нарезным орнаментом в виде поперечных линий (табл. XXV, 5), орнаментированную ручку деревянной ложки (табл. XXV, 6),²⁵ деревянные украшения (табл. XXVI). Кроме того, было собрано большое количество фрагментов пиленого дерева (обилие их следует связывать с тем, что в XVIII в. рядом находилась столярная мастерская Академии наук).

Металлические изделия были найдены также в большом количестве. Здесь можно видеть болты, кованые гвозди, щипцы, двузубую вилку (табл. XXVII, 2), пряжку от башмака (табл. XXVII, 1). Обнаруженные нами щипцы были некогда специально предназначены для снятия нагара со свечей (табл. XXVIII). Щипцы этого типа имели широкое хождение в быту не только в XVIII в., но и раньше – в XVII в.

Костяных поделок обнаружено всего две – частый гребень (табл. XXVI) и черенок от ножа.

Почти на всем протяжении культурный слой заполнен многочисленными и разнообразными остатками сапожного производства. Были найдены как отходы производства, представленные обрезками кожи, так и сами образцы обуви (табл. XXIX – XXXI), среди которой особо интересны два детских сапожка (табл. XXXII). Среди остатков сапожного производства весьма интересны остроносые стельки старинных русских образцов. Где была изготовлена кожаная обувь, сказать трудно. Однако необходимо принять во внимание численное соотношение сапожных цехов Москвы и Петербурга того времени: в Москве имелось 1416 сапожников, а в Петербурге их было зарегистрировано всего 205.²⁶Поэтому весьма вероятно, что обувь завозилась в Петербург и извне.

Помимо кожаной обуви, был обнаружен и образец обуви лыковой – полностью сохранившийся лапоть косого плетения (табл. XXXIII). В числе находок необходимо упомянуть несколько заморских раковин.

III. Открытие остатков здания и опыт установления принадлежности находок 

по историко-архивным материалам

Особой характеристики заслуживает открытие строительных остатков – деревянного прямоугольного сооружения (табл. XXXIV). Газопроводная траншея обнажила лишь часты этого сооружения. Поэтому для полного его доследования была произведена прирезка, доведшая ширину раскопа до 1.85 м. Размеры выявленного сооружения невелики – 1.72 x 1.29 м. Глубина залегания пола постройки – 1.82 м от дневной поверхности. Сооружение это представляет собой сруб, сложенный из. тесаных деревянных плах (толщина плах 0.1 м; табл. XXXV). Отметим, что плахи в стыковых местах примыкают друг к другу не вперевязь, а впритык, причем очень высокое качество подгонки указывает на большое совершенство плотницкого мастерства. Дополнительное крепление плах между собой достигалось применением деревянных скреп (так же как и в корабельном; деле того времени). Северный угол сооружения перерезан прокладкой современной фановой трубы. Следует отметить, что эта прокладка лишь очень незначительно повредила сруб, почти не потревожив культурных напластований, которые достигали здесь максимальной насыщенности, причем значительная часть характеризованного выше вещевого материала, начиная от простой бытовой керамики и кончая фарфоровыми изделиями и аптечной посудой, была обнаружена именно в срубе. Лучше всего сохранилась северо-восточная стена сооружения (наибольшая сохранившаяся высота – 0.41 м) и восточный его угол (табл. XXXVI).