Текст книги "Реалити-шоу для Дурака"

Автор книги: А. Котенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Что вы, милейшая, да сожрет его Амт на суде за такую измену! И вот этого противного самозванца – тоже! – ткнул Ахмос-Анубис в сторону чужестранца. – Знаешь, как его зовут?

– Иван Дурак! – тут и догадываться не стоит.

Инстинкт самосохранения подсказывал программисту, что пора сматываться, а то опять в какой-нибудь подвал запрячут. Хотя нет, раз он из подземелья успешно сбежал, то теперь дело попахивает кровью.

– О, смотрите, Боинг! – ткнул он пальцем в небо.

Конечно, на темном-темном небе темной-темной ночью ничего было не разглядеть, да и Боингов еще не изобрели, но тупая уловка отвлечения внимания работала всегда безотказно.

– Чтооо? – хором спросили девушка и Ахмос, а Иван Дурак понял, что из каждого правила бывают исключения.

– Ну, смотрите же быстрее, не то улетит! – визжал он, тряся рукой, указывая в пустое место.

В конце-концов уловка сработала, и парень выиграл несколько спасительных секунд, чтобы прыгнуть и оказаться в ближайших кустах. Но вскоре девушка уже приказала Ахмосу бежать за самозванцем и убить его.

Программист извлек из-за пазухи пульт дистанционного управления и нажал на самую большую кнопку. Не сделай он этого, повторилась бы вчерашняя история. Когда Ахмос уже запускал руки в куст, чтобы схватить сыщика из Раши, из противоположных зарослей вдруг выкатился маленький красный луноходик и, мигая синей лампочкой, начал кататься вокруг заговорщицы. Эта игрушка, которую Иван перепаял на одной из многочисленных практик по радиоэлектронике, и которую он все время порывался выбросить, спасла ему жизнь.

– Ахмос, убери это от меня! – вопила девушка, хватаясь за голову.

Происходящее можно было снимать на камеру. Иван, сидя в кустах упавлял луноходиком, ряженый Анубис пытался схватить эту истошно пищащую бякушку. Заговорщица, закрыв рот руками, и наблюдала, как слуга ее "фараона" борется со странным существом. Жаль, что преподаватели студента Дурака не видели столь занимательного практического применения их курсовой работы.

Когда Ивану надоело гонять писца, он разогнал луноходик и пустил его по прямой к дворцовой стене. Глупый Ахмос-Анубис, увлеченный поимкой неведомого ему существа не заметил, куда Дурак направил свою игрушку, и с разбегу ударился о камни.

– Есть! Об стенку веником! – выскочил радостный программист, не замечая обалдевшей девушки.

В двадцати метрах от того места, где они стояли, в траве валялся разбитый вдребезги луноходик и, потирая шишку на лбу, сидел писец. Он стащил с головы испорченную маску Анубиса с расплющенным об стену носом.

"Больше этому Ахтунгу не удастся схватить меня! Слишком много чести! – решил для себя Иван Дурак, направляясь к неудачнику.

– Ну что, писец, настал тебе полный пи…сец? – гордо заявил программист, стоя перед ним.

Он посветил фонарем в лицо предателя. Парень умоляющим взглядом смотрел на Ивана, не переставая держаться обеими руками за голову.

– Что ты с этой лахудрой затеваешь? – неприветливо спросил программист, оборачиваясь в сторону Иры.

Но девушки и след простыл, словно в воздухе растворилась.

– Смилуйся надо мной, Иван Дурак, – начал лебезить Ахмос.

Чужестранец ухмыльнулся. А догадлив писец не в меру. Знает, кто перед ним, хоть он и в маске. Ничего, такие как этот прохиндей, милости не достойны. Он пихнул подлеца в бок.

– Чья идея фараона мумифицировать?

– Н…не моя, – дрожащим голосом, икая, выдавил писец.

– Её? А кто она? Имя!

– М… Майати… Но это не настоящее, настоящее она м…мне не ска…сказала…

– Хмм, – Иван почесал затылок, – Ирка она, Семёнова, проводница московская, если не знаешь.

А потом задумался: "Машка мне про Майати не рассказывала, непорядок".

– И где ты ее откопал?

Ахмос тем временем уже сел, а Иван продолжал допрос с пристрастием. Выглядел при этом он более чем смешно.

– Не выкапывал… я… У м…матери она жила. В Асьюте… Это между Уасетом и разва…линами Ахетатона… Я т…туда на ре…ревизию ездил. Н…на осле. П…пять дней назад… С…сказал я тогда ммм…матери, что у ффа…раона работаю, эта Майати так и загорелась с…со мной познакомиться… в Уасет запросилась. С…сказала она тогддда…

Он не договорил, потому что догадливый чужестранец уже додумал за заику:

– Сказала она тебе, что если ты поможешь ей кокнуть Тутанхамона, то взойдешь на трон, типа страну из смуты выведешь, земли – крестьянам, фабрики – рабочим, бла-бла-бла, а ты, собственно, из грязи в князи? Да еще и в какие! А ты погны гнуть давай, мол, Сехемра я, жрец храма Амона! Прости, но это уже столько раз как в истории было! За плагиат отвечать надо! И за убийство!

Писец уже не ныл от боли, а сидел и хлопал глазами, широко раскрыв рот. Многие слова монолога Ивана Дурака были ему не совсем понятны, но суть можно было уловить и без этого. И, тем более, понять, что чужестранец намного дальновидней.

– Д…д…да, – заикаясь, согласился Ахмос, – что-то такое она и сказала… Т…типа прос…славлюсь я…

– Дурак ты, Ахтунг, – плюнул Иван себе под ноги, – простая девка будет тебе голову морочить такими вещами. Узнал бы, кто она, чего ей надо, сдал бы властям, вот тогда… настоящим героем тебя бы назвали! Орден бы тебе дали! На страницах учебника истории за шестой класс про тебя написали бы! А так сожрет тебя ваш Амт, или как там его, на суде Осириса.

– Я…я…не Ахтунг, я Ахмос! Да и невкусный я… за двадцать восемь лет совсем испортился!

– Грехи вкусны, – ухмыльнулся программист, сняв уже надоевшую маску из папье-маше. – А тебе, Ахтунг, единственное спасение, если в грязи не хочешь утонуть: беги из Уасета. На два месяца, на три, а когда уляжется все – возвращайся, если совесть позволит! А вчера ты был более… хе… уверенным!

– Ахмос я, а не Ахтунг.

– Ну, какая разница… – махнул рукой Иван. – Второе тебе больше подходит!

Русский дурак на то и русский, что даже врага в беде не бросит. И он протянул Ахмосу руку помощи. Мол, вставай, заговорщик недоделанный.

– Только отдай все папирусы Харин-Хлеба мне тотчас же. А не захочешь – так у меня помощник есть.

Иван достал из-за пазухи пульт дистанционного управления. Да, луноходик сломался, но писец не знал, что еще одного такого же в кустах не припрятано.

Прижученный парень активно закивал и отправился прямо в дом прислуги, в свою комнату. Сыщик, не выпуская пульт и маску из рук, побрел следом.

Окажись этот парень более гордым, более уверенным в своих делишках, не видать бы Ивану такого успеха.

А он много интересного рассказал. И все стало ясным и понятным. Бунтарка находит себе марионеток, готовых выполнить все ее указания. Не факт, что девушка не избавится от Ахмоса и Сехемра, когда те помогут ей прикончить фараона.

– Эй, а ты, хилячок, что, Сменхкара угробил? – вдруг дошло до Ивана.

Сейчас Ахмосу было двадцать восемь. Шесть лет назад, значит, – двадцать два. Что же, вполне возможно.

– Нет, ты что… – возразил писец, – это затея жреца верховного, не иначе. Да фараон тот был моим лучшим другом! Сменхкарка-то! А… Майати я вчера сказал, так потому, что я Сехемра изображал!

Тем временем конвоируемый Иваном слуга дошел до своей комнаты. Там горел факел, эх, небрежно использовал парень осветительные приборы. Теперь в более светлом помещении программист рассмотрел черты лица этого человека. Взгляд прижученного Ахмоса был печален. А как же иначе, ведь чужестранец собственной волей ссылал его на "отдых", и кто знает, что произойдет через три месяца, сможет ли грамотей занять прежнее насиженное местечко. Возможно, когда-то у него и была беззаботная веселая жизнь, но точно все это закончилось, когда Ахмос познакомился с коварной девушкой по имени Майати.

Свитки главнокомандующего лежали у него на кровати даже неприкрытые. Заходи, бери, уноси. Парень взял их и протянул Ивану.

– Вот, отдайте Хоремхебу и передайте ему, что он гениален! И это… простите за вчерашнее, Иван Дурак.

– Кто старое помянет, тому глаз вон! – улыбнулся программист, нажав на кнопочку пульта и взяв после этого два свитка.

– Вот именно! Если честно, то после знакомства с ней, с Майати, я стал себе так противен. Неужели, правда, лучше сбежать? А меня трусом поганым не назовут?

– Я позабочусь, не назовут! – Иван положил руку на плечо Ахмосу. – Не поверил же Тутанхамон в сплетню, что ты Сехемра рассказал, будто я убийца противный. Так что, доложу я фараону, будто ты письмо моей матушке повез. Только больше Майати на глаза не появляйся. И еще вот что… дай-ка папирус и палочку.

Ахмос послушно протянул чужестранцу названные предметы и тот, усевшись на кровать, начал писать очень важный исторический документ, естественно, на русском языке. Как Дураки уже поняли, начертанное ими на родном, мерещилось кеметцам начертанным иероглифами. Поэтому, задумываться над стилем документа особо не приходилось. Вот и вышло.

"Фараону Тутанхамону Эхнатоновичу,

разум, здоровье, сила,

от писца Ахмоса

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу командировать меня в Бобруйск для решения важных внешнеполитических и дипломатических вопросов.

Ахмос (дата, подпись)

Разрешение службы безопасности Кемета Дурак И.И. (дата, подпись)

Интересно, каким образом этот документ предстал в сознании Ахмоса, но он все понял и начертал свое имя, обведенное защитным картушем, как раз там, где Иван отметил место для подписи.

– Клянусь, что больше не встречусь с Майати. Думаете, зачем я ей нужен? – шепнул писец. – Она боится в одиночку во дворец ходить. Говорит, что ее там узнать могут и убить.

Дурак и поверить не мог такому везению.

– Ну все, езжай! Чем быстрее, тем лучше! Бобруйск, учти, на севере!

Иван помахал ему рукой и ушел в направлении погреба. А Ахмос остался в одиночестве. Правда, не надолго.

Дома программиста ждали уставшие Маша и Хоремхеб. Девушка зажгла новогодние свечки-ёлочки, и при убогом, но все же свете, они с военачальником играли в "Дурака". Азартная игра настолько понравилась кеметскому подданному, что он и не заметил, как пролетело время, и вернулся сыщик. Правда, уровень игры с Машей оставлял желать лучшего, но… что имеем. Когда на пороге появился Иван в блестящем новогоднем парике с маской мультяшного волка в руках и с двумя папирусами, и его сестра, и военачальник, ухмыльнулись.

– Беспонтовый из тебя Анубис, – прыснула девушка, глядя на маску из папье-маше.

– Неужели добыл? – не верил своим глазам Хоремхеб.

Иван молча протянул свитки хозяину:

– Элементарно! Хотя, это только так кажется. Меня опять чуть не убили, Машка, только в этот раз я им задал жару!

Сестра лишь покачала головой. Эх, видела бы мама все выходки своего сына. Никаких нервов у нее бы не хватило.

– А вы, господин Харин-Хлеб, – обратился сыщик к военачальнику, – проследите, чтобы ваш грамотей Ахтунг, то есть Ахмос, завтра же утром в Бобруйск отправился. Овец считать, например.

Лицо его вытянулось от удивления, а чужестранец продолжал:

– Преступников – в Сибирь! Правда, господин Харин-Хлеб?

– Так это он, негодник? Так и думал!

– Ха-ха, ваши бумаженции, – ухмыльнулся Иван, – это все мелочи, парня спасать надо, пока один преступный элемент не довел его до греха. Так что, в Бобруйске ему будет только лучше!

Хоремхеб одобрительно посмотрел на чужестранца. Эх, недооценил он парня при первой встрече.

– Да, – он поднял указательный палец вверх, – вы бы, господин Иван, еще мое имя правильно произносить научились: Хо-рем-хеб, поняли? А то какой-то странный у вас акцент.

Маша торжествующе посмотрела на военачальника. А вдруг да поставит ее брата на место.

– Ну… – промямлил программист, – Ха-рин-хеб.

– Уже лучше! Учись! – похлопал его по плечу довольный главнокомандующий, покидая дом.

В комнату писца зашёл высокий человек, закутанный в леопардовую шкуру.

– Ну что? – спросил он.

– У меня две новости: хорошая и плохая. С какой начать?

– Давай плохую, а потом хорошей обрадуешь…

– Иван Дурак сослал меня на север, в какой-то Бобруйск.

– Ладно, без тебя справимся, езжай. Найди этот город… Бобруйск, а потом Кемет его завоюет. Пусть думает этот Дурак, что избавился от одного из нас. А что же тогда хорошая новость?

– Дурак легко заглотил нашу наживу. Он поверил, что принцесса жила в Асьюте… И еще… Теперь они будут искать вовсе не там, где нужно… А наша милая в храме Таурет…

– Тссс… стены тоже слушать умеют! – шепнул человек в шкуре.

Если бы они знали, что в этот момент прямо у двери кое-кто, кому не спится, стоял и слушал весь этот разговор, были бы более осторожны.

– Значит, храм Таурет… – шепнул под нос Небхеперура. – Сехемра…

Программа 11. Телесериал «Любовь Тропиканки»

А Бобруйск отсюда далековато.

Маша

Солнце не может не взойти. Это Маша знала точно. Пусть и была у нее по астрономии твердая тройка, но о гелиоцентрической системе в двадцать первом веке другой эры, знали даже в детском садике. Это тут, в Кемете, существовали какие-то Боги, управляющие миром. Если встанет Ра не с той ноги, и солнышко не взойдет. То же самое грозит случиться, если злобный Апоп совершит удачную вылазку на ладью Бога Солнца. Странно еще, почему кеметцы до сих пор не сделали Ра одноногим, чтобы он каждый день вставал на единственную, «ту» ногу, и почему не оградили путь следования ладьи бога солнца колючей проволокой, чтоб ни один Апоп подойти не посмел!

Для Маши неопровержимой была еще одна истина: Небхеперура не мог не прийти. На берегу их пляжика в воде играли две дикие утки, почти так же, как и она вчера с ним, когда двое молодых людей пытались снять стресс после случившегося ночью. С севера дул приятный прохладный ветерок. Сейчас хорошо, но Неб говорил, что скоро настанет лето, засуха, и даже утром будет нестерпимо жарко. Девушка не замечала, как начинала думать о Кемете как о постоянном месте жительства, потому что вот уже почти неделю ни она, ни ее брат не могут найти выхода в будущее.

В это утро она грустила. Три дня назад было так хорошо, но каким печальным оказалось расставание. Каким обреченным взглядом смотрел вчера на нее Небхеперура. Они встречались и вчера, и позавчера, и он стремился выглядеть веселым, хотя Маша прекрасно видела: что-то было уже не так, как в первые дни их знакомства.

Девушка посмотрела на свои позолоченные кварцевые часики на левой руке. Тоненькие, заводской работы желтенькие стрелки указывали десять минут девятого. Он всегда приходил в восемь, если не приглашал к полудню. Испуг охватил сердце девушки: а вдруг что-то стряслось. Она зачарованно смотрела на медленно плывущую по кругу секундную стрелку.

Вчера Небхеперура из любопытства спросил, почему Маша никогда не опаздывает, ведь, как он понял, ей неведомы местные принципы измерения времени. А девушка тогда с гордостью показала ему золоченый браслетик от фабрики "Луч". С виду обычное украшение, но с одной стороны в него встроен движущий по кругу три стрелки механизм. И по этому браслету девушка определяла время точно, безо всяких ошибок. Тогда Маша лишь пожала плечами и сказала, что в браслете, как и в сундуках у нее дома, сидит барабашка по имени Батарейка.

Несомненно, Небхеперура сразу же начал вымогать у нее этот браслет. Для обмена предлагались даже золотые украшения. Но девушка отказалась. Нечего парню женские часы носить.

Знали бы рабочие с Минского завода "Луч", что их часы себестоимостью в двести рублей хотят купить за увесистый золотой браслет с лазуритом и аметистом, точно, подняли бы цены на свою продукцию.

Было уже полдевятого, а он не приходил. Маше уже начало казаться, что сердце готово вырваться наружу, но вдруг услышала шелест камышей и обернулась.

Он стоял перед ней, потупив взгляд, такой грустный, что можно было плакать от одного его вида. На этот раз Небхеперура пришел в корсете. Нет, не в том большом, что болтался у него на груди, который Маша с Хоремхебом собственноручно украли и подарили Ивану Дураку. Оказывается, у парня имелись и собственные доспехи, которые мастер подогнал ему точно по фигуре. На его руках не было никаких браслетов, он даже свой красивый пояс не надел. А на ногих, девушка вздрогнула, светлые хеттские сапоги, почти такие же, как и отобранные у спящего стражника. Через плечо свисал увесистый серый мешок. Не стоит и догадываться: парень сделал дорожную сумку из своего плаща, а на талию привязал веревкой кинжал в ножнах, незаменимый фонарь (который он постоянно носил на поясе с самого первого дня знакомства с Машей) и маленький мешочек, вестимо, с деньгами. Тут и мудрствовать особо не надо – пришел со всеми своими вещами, значит…

– Маш-шу, – тихо сказал он, прикусив губу, – прости меня.

Она заревела и кинулась ему на шею. Чёлка девушки была растрепана и лезла ей в заплаканные глаза. Ее соленые слезы текли по щекам.

– Прости… мне нужно уехать… надолго… далеко, – успокаивал или, наоборот, получалось, что взвинчивал девушку Небхеперура, – приказ фараона, я ничего не могу с этим поделать…

Маша вцепилась пальцами в его плечи. Если бы она имела привычку отращивать длинные ногти, то точно, у ее приятеля на спине осталось бы десять глубоких царапин в память о русской девушке.

– Я тебя не отпущу! – закричала она.

– Я так хочу, чтобы ты меня не отпустила, – уткнувшись носом в ее плечо, промямлил Небхеперура.

Он посадил девушку на песок, как всегда, как вчера, позавчера, три дня назад… Сам сел рядом, бросив мешок в сторону.

– Я еду далеко на север. В Хатти, а потом и дальше. Говорят, там высокие горы, и оттуда еще никто живым не возвращался, – грустным голосом начал он.

– Там, за горами, начинается моя родина, – подхватила она.

Как бы она хотела оказаться за Кавказскими горами, только не в доисторические для Великой Руси времена, а в 2006 году её эры.

– Так ты преодолела эти горы? – удивился Небхеперура.

– А то! – повеселев, подмигнула Маша. – В этом нет ничего страшного. Просто холодно очень. В Кемете такой погоды даже зимой не бывает!

Парень повел бровью. Когда живешь в маленьком мирке и думаешь, что земля плоская, а ее держат три слона, гигантская черепаха, Атланты или еще какие фантастические существа или Божества, то кажется, что везде все одинаково, иначе быть не может.

– Ну, ничего, – успокоила его девушка, – скоро лето, так что, если сможешь достать пару шкур и сделать из них накидку, думаю, не умрешь от холода. Тем более, у тебя еще есть тёплые носки. Да и народ там, за горами, дружелюбный, если ты придешь к ним с миром, то оденут, согреют, и все такое.

Маща и сама не понимала, что это на нее за приступ вранья нашел. А что, если Небхеперура удастся перейти через горы, что если он не умрет? Нет, конечно, такие, как он, не могут умереть так просто. Он никогда не погибнет, пока она верит в него и любит всем сердцем. А за горами он встретится с аркаимцами какими-нибудь или с шаманами алтайскими, вроде, не враки, народ гостеприимный.

– Что ты, Маш-шу? – спросил он, обняв девушку за плечи.

Ее сомнения, смятение, страх уже передавались ему.

– Я знаю, что меня отправили на верную смерть, заслужил.

Маша вскочила на ноги и встала напротив него, глядя прямо в глаза, безо всякой боязни. Пора заканчивать с этими робкими поглядываниями друг на друга и прочими недомолвками.

– Ты не погибнешь! – твердо сказала она. – Потому что я запрещаю тебе погибать!

– Как жаль, что ты не богиня, Маш-шу! – буркнул он под нос.

Девушка, глядя сверху вниз, обеими руками схватилась ему за щеки и, чуть не отрывая голову от шеи, заставила парня смотреть ей прямо в глаза. Почти так же, как и он делал при их первой встрече. Но с большим отчаяньем. Он был бледен, в его некогда счастливых серых глазах потухал жизненный огонек. Таким грустным Маша его еще, точно, никогда не видела.

– Почему бы нам вместе тогда не сбежать? – она почувствовала, что сегодня поменялась ролями с любимым.

И откуда только всплывали эти шаблонные фразочки из женских опусов о любви, вечной жизни, побегах и прочей романтике. Наверное, в каждой девушке живет героиня Даниэлы Стил.

– Честь не позволяет! Я должен. Нет… Обязан… Приказы не обсуждаются, а выполняются.

Так вот с каких древних времен попали в женские новеллы эти фразы о чести, долге и достоинстве. В памяти Маши всплывали все прочитанные ей книги: как она мечтала стать героиней хотя бы одного из романов, чтобы прекрасный принц, князь или герцог говорил ей такие слова. А теперь почти как в книжке: перед ней стоит простой кеметский паренек (простой ли?) и говорит точь-в-точь те фразы, которыми она грезила во сне, но стоило ли мечтать, если оно так больно, так трагично и печально.

Маша села перед Небхеперура и, уткнувшись носом в его плечо, снова заревела. Он крепко обнял ее.

– Ты тоже поплачь, легче будет, – шепнула она.

– Я поклялся, – ему было трудно говорить, но он держался невозмутимо, – перед отцом поклялся, когда он умирал, что я буду плакать только… от счастья…

– А ты разве не счастлив? – улыбнулась Маша, утерев слезу и размазав тушь по всей щеке.

– С тобой я счастлив, но… скоро мы расстанемся… навсегда…

– Нет, не расстанемся! Ты всегда будешь жить в моем сердце, кеметский наглец! – всхлипывая, сказала она.

Он уедет навсегда, что бы она ни говорила, сколько бы ни держала его за руку, они больше никогда не увидят друг друга.

Чуть поодаль от камышей стоял запряженный ослик, на котором Небхеперура и предполагал пересечь Кавказские горы. Животному не было дела до чувств людей. Оно стояло и безмятежно жевало камыш. Еще нарастет.

В глубине души Маша понимала, что ее отношения с древним мальчиком с самого начала были обречены на расставание. Только она всегда думала, что уезжать придется не ему, а ей. Причем не куда-то там, а домой, в Москву, в 2006 год, и что случится все это спонтанно. Но… как сложилось.

– Я больше никого в жизни не смогу так полюбить! Я буду ждать только тебя! – единственное, что могла сказать она.

– Я тоже! – девушка почему-то знала, что он ответит именно так.

Многие подобные клятвы и не держались больше двух дней, но эти, Маша была уверена, точно, на всю жизнь: каждый человек незаменим, и очень больно, когда вместо него в душе остается пустота.

– Прости, что так получилось, но… – начал он.

– У тебя самая дурацкая работа на свете, – подхватила она.

– Ты совершенно права! – грустно улыбнулся Небхеперура. – И, представь, я не могу избавиться от нее до самой смерти! А как хочется!

– Удачи тебе, Неб!

Он подошел и в последний раз поцеловал ее в губы а потом… потом была избитая фраза:

– Да встретимся мы на полях Иару, Маш-шу!

Он повернулся и уверенно зашагал к серому ослику. Девушка немного замешкалась, соображая, и только когда он оседлал упрямого, и тот засеменил в сторону северного выхода из города, она подбежала и схватилась за упряжку.

– Я тебя провожу до ворот. Просто хочу еще немножко побыть с тобой.

Небхеперура печальным взглядом посмотрел на нее. Но не стал прогонять девушку. И она вела осла до самого конца Хеопсовой набережной, а он просто сидел на спине животного и с грустинкой в глазах смотрел на бескрайнюю пустыню, которая в ближайшее время сулила стать его домом, а, может быть, и могилой.

– У тебя спина не сгорит на солнце? Голову не напечет? Темноволосым по пеклу лучше в платке ездить! – решила разговорить его Маша.

Он пожал плечами и стукнул кулаком по мешку с вещами.

– У меня есть и платок, и накидка, но если на тебе хорошая одежда, то грабителей навлечь на свою задумчивую голову очень и очень легко! Владыка пустыней – Сет, и он отнюдь не покровительствует добрым людям.

Разбойники были и будут всегда. Зато теперь понятно, почему парень отправился в путь без своих любимых украшений, одетый словно простой воин, на осле, а не на лошади.

Тем временем Маша подвела его к воротам города. Да, тут в Уасете не было перечеркнутых красным табличек с названиями населенных пунктов. Здесь все проще – заканчиваются постройки – начинаются пустыни. Стоит только со стражей попрощаться, да в путь…

– Ну, вот и всё, – сквозь слезы сказала она, – я буду ждать тебя… всю жизнь. Здесь… В Москве… везде…

Небхеперура в очередной раз кисло улыбнулся и, подстегнув ослика, отвернулся. Животное шло медленно, так что девушка еще добрый час стояла в воротах, провожая взглядом до самого горизонта своего любимого. Охрана с пониманием молчала и пыталась не обращать на нее внимания. Надо же было так случиться: раз… и ничего не осталось.

Фотографию на компьютере у Кирилла через некоторое время удалят по ошибке, воспоминания потускнеют через несколько лет. Зато Маша твердо решила, что теперь ни одному парню, кроме Небхеперура, не стать ее мужем.

В голове крутились рассказы Ивана про то, как он отправил неверного властям писца Ахмоса, на север. Нет, ее любимый хоть и работал во дворце у фараона, но был далеко не писцом. Почему-то в этом Маша была больше, чем уверена. Брат говорил, что Ахмосу двадцать восемь лет, он пухленький, а тощий Небхеперура выглядел намного моложе. Теперь брат обязательно поиздевается над слепой Машиной любовью к другу-мумии, скажет, что парень врет, молодится и все такое. Но она привыкла доверять своим чувствам. Вот раскроет брат заговор, потом они вместе поинтересуются у Тутанхамона, кем работал этот веселый заводной парнишка, в корне изменивший все ее взгляды на любовь. Ахмос – это просто нелепое совпадение, не иначе.

– Ты научил меня любить… – шептала себе под нос Маша, когда шла домой, – Чисто… по-настоящему… всем сердцем… отдавать тепло своей души… проникать в чужое сердце. Как я тебе благодарна, Небхеперура… А еще… Я бы так хотела, чтоб у меня родился ребеночек… от тебя, милого…

Она сама не обратила внимания, как положила руку на живот и погладила его, будто там был их ребенок.

– Да, мелкая, нашла, кого оплакивать! – бросил Иван ревущей, уткнувшейся в подушку сестре.

Парень опять вспомнил о программе-детективе и исправлял в ней данные по поводу некоторых личностей. Батареек оставалось всего на какие-то полчаса, и медлить было нельзя. А ноющая Маша его все время отвлекала.

– Никого ты не любишь! – всхлипывала девушка. – Даже Иришку свою не любишь!

– Люблю!

– Любил бы, переживал бы… – не унималась Маша.

– Будто не переживаю! Особенно из-за того, что Ира мнит себя наследницей престола! И еще из-за того, что она в астрале скрывается! А твоей мумии больше тут не появиться. Не зависимо от того, станешь ты выть или нет. Жалко, конечно, хотел бы я съездить в Каир, если вернусь домой, посмотреть на твоего дружка в забинтованном состоянии. Такая шикарная мумия пропала!

– Всё-таки парни – черствые бессердечные существа! – в душах высказалась Маша. – У вас только компьютеры на уме и всякая дурацкая работа с не обсуждающимися приказами! А еще… задолбал чатиться с черным экранчиком!

– Ну и убей себя об стенку веником! – выругался Иван, которого уже доконали рыдания сестры. – Было бы по кому слёзы лить! Твой этот Неб-нюх-как-там-его – всего лишь серый генерал, митаннийская ищейка, а еще послезавтра убьют Тутанхамона! Знала бы ты, что это милейшее создание на свете! Попорядочнее всяких там… А консоль не трожь! Она рулит!

Программист с досадой посмотрел на то, сколько он успел за последние десять минут наговорить с виртуальной Бастет. Много букв, а смысла нету. Богиня, оккупировавшая операционную систему на его компьютере, обо всем прекрасно знала, но ни о чем не хотела говорить.

Иван был до такой степени взвинчен, что, сказав последнее, ударил кулаком по клавиатуре и закрыл крышку ноутбука.

– Копец! – выругавшись, он стукнулся головой об стол. – Это будет последнее расследование в моей жизни! Уйду в хакеры, сайты ФБР ломать! Если вернусь в Москву!

А было из-за чего расстраиваться. Хоть и отправил программист писца Ахмоса куда подальше, но жизни фараона угрожала еще главная заговорщица, таинственная незнакомка-наследница, скрывающаяся под именем Майати, и главарь банды – жрец Сехемра.

Брат решил не трогать сестру и пойти прогуляться. Пусть проревется Машка, девушкам иногда полезно. Полуденная жара спала, так что, можно было не искать спасительной тени. Русскому программисту настолько понравился костюм Анубиса, что он не стал переодеваться: так и ходил словно кеметский воин в корсете да ситцевой набедренной повязке. Если бы не светлые волосы, то его можно было бы принять за рослого жителя Кемета. За эти несколько дней Иван успел и подзагореть, так что белой вороной он уже не выглядел.

Он бесцельно брел по улицам Уасета, изредка оглядываясь вслед симпатичным девушкам, и пинал валявшиеся под ногами мелкие камни, черепки, недогрызенные кости. Жаль, что жестянок из-под пива не было. Так хорошо летают, бестии. Сыщик-чужестранец думал, правда, не только о кеметских красотках, но и о заговоре да о спасении мира. Времени совсем не оставалось, а противоречия все прибывали и прибывали. Не даром говорят, что загадки страны фараонов – самые сложные. И вот случайно, совсем того не желая, Иван напоролся на еще одно противоречие.

Дурак стоял, прислонившись к стене одного из домов, и жевал лепешку, купленную в пекарне на Маркса. Филиал "Макдональдса" на Астерикса и Обеликса он по неизвестной причине недолюбливал. Но речь сейчас не о том. Он совершенно случайно обратил внимание на высокого человека в сером плаще с капюшоном, обутого в хеттские сапожки. Парень волок упрямого осла. Он дотащил непокорное животное до дома, из которого вышел сгорбленный дряхлый старичок, закутанный в белую простыню, и отдал зверюгу ему. Откланявшись, серый направился в сторону улицы Энгельса, что была следующей за поворотом.

Иван не мог упустить его из виду. Он сунул недоеденную лепешку маленькому оборванцу, что вертелся неподалеку, и сел на хвост Небхеперура. Имени этого программист правильно произнести, естественно, не мог, но прекрасно понял, кто это был. Если это и есть Ахмос, то парень слово не держит. А если нет – то… наконец-то сыщик узнает, кто такой этот таинственный Машкин ухажер.

Обманщик! Он разыграл целый спектакль для сестрицы, он не достоин ее любви! Иван уже не осознавал: хотел ли он набить пареньку морду за Машку или выследить его, схватить, вязать и привести к фараону на суд.

Как и следовало ожидать, вернувшись домой, Небхеперура залез в бочку и закрыл за собой крышку. Выждав пару минут, преследователь повторил его действия. Вышло довольно тихо. Даже приземлился сыщик совершенно бесшумно. Какой от резиновых кроссовок шум?

Но вот в конце пути Дурака как всегда ждала неудача. Кеметский хитрец почувствовал слежку и, когда вылез наружу, поставил на крышку бочки мешок, а то и два, если не три. Иван несколько раз попробовал толкнуть ее. Досада овладела русским программистом.

– Шпион сметанийский,…! – в сердцах выругался он, напоследок еще раз ударив кулаком в крышку.

Громыхая, та отлетела в сторону, а сыщик вылез из тайного хода и набросился со спины шпиона, который волочил в сторону лаза очередной мешок. Он и охнуть не успел, как оказался прижатым спиной к стене. Иван хоть и не отличался богатырской силой, но удержать одной рукой за плечо хрупкого парнишку ему удалось.