Текст книги "Черта (СИ)"

Автор книги: Жанна Д

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Нет, не говорила. Что ж ты ночью, в такую даль? Живёшь вроде в другом районе.

– Вова, поехали, время не терпит, давай к тебе, там и потолкуем. Нам с тобой есть что вспомнить. До свидания, Владимир Семёнович. Очень надеюсь Вову переманить к нам на работу.

– Надейтесь, Марина Петровна.

Они вышли из здания бюро.

– Марина, мне на автобус.

– Садись в машину. И поехали. В конце концов перед тобой женщина, а ты ведёшь себя, как…

– Хорошо, поехали. Мы поговорим, и ты уедешь к себе.

Дорогой молчали.

Потом поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру. Володя помог даме снять пальто и повесить на вешалку. Затем пригласил в комнату.

– Вов, давай ужин приготовлю.

– Я не голоден, если хочешь чай, то поставлю, бутерброды сделаю.

– Поставь, или давай я.

– Это мой дом, а ты в гостях.

– Лена могла и что-то получше купить, всё-таки четырёхкомнатную в центре продала.

– Марина, согласись, что это дела мои с Леной. Меня всё устраивает, а вырученных денег поднять сына ей всё равно не хватит.

– Как ты живёшь?

– Нормально, ты же видишь. Послушай, тебя я не волновал до вчерашней ночи. Что изменилось?

– Вова, ты прекрасный врач, а тратишь свои силы и знания в этом гадюшнике.

– Патологическая анатомия – удел единиц, наверно, потому, что это должен быть прекрасный врач. Так что я на своём месте. Что касается гадюшника, то в отличие от вас, у нас клиенты мёртвые. А пахнут и наши, и ваши одинаково. Марина, у меня сегодня был очень трудный и насыщенный день. Я устал, мне даже разговаривать с тобой трудно. Если ты помнишь, я инвалид. Практически железный человек, терминатор. Я хочу принять душ и лечь.

– Я могу тебе помочь?

– Да, уйти.

– Я любила тебя, но конкурировать с Леной не смогла.

– И решила занять её место?

– Вова, мы два одиноких человека, мы могли бы попробовать.

– Что?

– Создать семью, завести детей.

– Всё? Прости, но я тебя никогда не любил. Наверно, потому и выбрал Лену.

– Я пойду?

– Да, иди.

Он закрыл за ней дверь. Прошёл на кухню. Есть не хотелось, то есть уже не хотелось. Жутко болела голова и было невыносимо одиноко.

Решение пришло мгновенно. Он принял душ, надел чистую одежду и позвонил в соседскую дверь.

– Вова? Ты всё-таки вернулся?

– Да я ж только на работу уходил. Я запер свою квартиру, можно к тебе?

– Проходи.

– Давай я обниму тебя, а ты обнимешь меня в ответ, а потом…

– Давай, но Олежка ещё не спит. Смотрю, некоторые вещи входят у тебя в привычку.

– Наверно, пришла пора нам с твоим сыном познакомиться.

========== Часть 10 ==========

Вечер плавно грозился перейти в ночь.

Володя купал Олежку.

Да, они подружились, и малыш в новом взрослом товарище просто души не чаял. А Володя тоже его боготворил. Он отдавал малышу то тепло и ту нежность, которые не мог дать собственному сыну.

Вот и сегодня Олежка собрал кучу игрушек с собой в ванну и прихватил дядю Вову, пообещав не плакать, если сам дядя Вова голову ему будет мыть.

Ребёнок действительно не плакал, Володя делал ему рожки из намыленных шампунем волос и давал посмотреться в зеркало. Им обоим было ужасно весело. Правда, воды поразлили столько, что прежде чем вытащить ребёнка из ванны, пришлось вытереть пол и снять совершенно мокрую футболку. Только потом слить воду и завернуть малыша в полотенце с головой.

Вот так, с завёрнутым в огромное банное полотенце ребёнком, с голым торсом, босиком, в мокрых джинсах Володя прошлёпал в комнату Оксаны и застыл в удивлении. Оксана беседовала с какой-то женщиной. Он её помнил. Именно эту женщину.

Иногда бы и не следовало помнить всё и практически всех, с кем сталкивала жизнь, но тогда это был очередной шок от работы. Эта женщина, а не какая другая, привезла на освидетельствование свою дочь, которую избил муж.

Первый год работы в «судебке». Первая покалеченная судьба перед глазами. На «скорой» таких было много, но эта девочка не обращалась за помощью к врачам, да и на освидетельствование пришла только по настоянию матери. Он помнил только мать, а девочку бы и не узнал никогда, в памяти остались ссадины и кровоподтёки по всему телу, разбитый нос, симптом «очков», и ещё то, что она была изнасилована собственным мужем. Он потом говорил об этом случае с Семёнычем. Доказывал, что это такое же насилие, как если бы они не были мужем и женой, но тогда над ним посмеялись и коллега, и ребята из полиции. Говорили, что как только он попросит прощения, она обо всём забудет, а когда узнали, что он порекомендовал ей лечение, то вообще за головы взялись. Приводили кучу примеров таких же девочек, которые потом обвиняли даже сотрудников полиции, защищая собственных мужей.

Чем окончилась та история, узнал только сейчас, глядя на женщину в доме Оксаны – её мать.

Для начала он поздоровался.

– Ксюша, – взяв себя в руки, произнёс он, – Вот тебе человек. Держи. Голову мы помыли. Я пойду переоденусь, пол я вытер, не беспокойся.

– Володя, это моя мама.

– Я понял.

– Дядя Вова, – раздался голос из полотенца, – ты мне сказку хаскажешь?

– Да, Олежек, сейчас вернусь. Мокрым же ходить нельзя.

– А то заболеешь, – напомнил ребёнок, снимая полотенце с головы.

Все улыбнулись, напряжение ушло.

Дома он быстро снял с себя мокрые вещи, и надел сухие, тоже домашние, но получше. Всё-таки придётся знакомиться с мамой Оксаны. Как её звали он, конечно, забыл.

Около двери остановился. Подумать.

В отношения с соседкой его затягивало всё больше и больше, последние полторы недели они фактически жили вместе, ребёнок к нему привязывается и верит ему. Скоро папой звать начнёт. А между ними с Оксаной столько всего. И у него свои секреты, и у неё свои. Вот ещё один секрет раскрылся. Не была она счастлива с мужем, зачем же жила с ним?

Мать есть, бабушка. Не одинокая девочка. Он вспомнил её тогда на освидетельствовании, к горлу комок подкатил. Так её обнять захотелось и защитить. «Хорошо, что этот подонок разбился, хоть жить Оксане даст», – промелькнуло в голове.

Затем запер свою дверь и вошёл в её квартиру.

– Вов, Олежка без тебя спать ложиться не хочет, – она смотрела такими грустными глазами.

– Сейчас мы сказку почитаем, да, герой? Я скоро вернусь, – это он уже к женщинам обращался. – Ты бы хоть чай поставила, а, Ксюша?

Она подскочила выполнять, а он с Олежкой на руках вошёл в детскую. Сегодня читали Успенского – «Крокодил Гена и его друзья». Ребёнок после купания уснул быстро.

Володя вышел на кухню.

– Владимир Александрович? Я не ошибаюсь? – спросила мама Оксаны.

– Нет, не ошибаетесь, а вот я ваше имя-отчество забыл.

– Виктория Сергеевна. Я дочку пришла навестить, а тут вот как – оказывается, вы вместе. Или ещё не определились?

– В процессе определения, Виктория Сергеевна. Мария Юрьевна – ваша мама?

– Нет, свекровь бывшая. Она Оксану вырастила. Хорошая женщина, чего не могу сказать о её сыне.

– Понятно.

– Вы женаты?

– Разведён.

Она сыпала вопросы один за другим, а Володя отвечал. Куда деваться.

Наконец она собралась уходить. За ней муж заехал.

– Вов, ты меня ненавидишь теперь, да? – спросила Оксана, как только за её матерью закрылась дверь.

– За что? За то, что придурок и наркоман, который занимался сексом под двести километров в час, мог бить и насиловать собственную жену? За это я могу тебя ненавидеть? Ксюш, у меня есть предложение. Давай расскажем друг другу о себе всё. Да, мы мало ещё вместе. Но мне с тобой комфортно. Я не могу говорить о великой любви, я своё отлюбил, но и потерять тебя я не могу. Не знаю, любовь ли это? Вот правда – не знаю. Я говорю не только о постели, я говорю вообще об отношениях.

– А я люблю тебя. Давно, с той нашей первой встречи. Я тогда поняла, какой должен быть настоящий мужчина. А потом со второй, когда на опознание приходила, а ты с Олежкой остался. Только мои мечты так далеко не заходили, это наша реальность далеко зашла. Я по молодости дура была, а может, и есть дура. Но встретила я Вадима в семнадцать, ещё в школе училась. Повелась на тачку его, на внешность, распальцованность, деньги. Ты не думай, я не продавалась, я любила. Я молилась на него, я всё выполняла, ну абсолютно всё, что он от меня хотел. Жила я тогда с бабулей. Я с ней всю свою жизнь жила, с того момента, как родители развелись. До того я у них иногда ночевала, редко, но они меня брали к себе. Они ненавидели друг друга. Ругались всегда, но не дрались. Просто мама кричала, громко, визгливо, а отец уходил из дома, потом возвращался… Тогда мама рыдала и говорила, что он её на баб променял, и что я когда вырасту тоже себе «козла» найду. Я нашла, Володя, можешь не сомневаться. Потом родители разбежались и делили меня месяца три, то есть мама просила с ней жить, а отец уговаривал с ним. Но мама встретила своего теперешнего мужа, перестала кричать и устраивать скандалы, а потом родила себе сына. Но как только она забеременела, они с отчимом решили, что я не подарок, и счастью их мешаю. У меня же есть родной отец, настаивающий на опекунстве, так вот пусть он меня и воспитывает, а мне они рады, только если я в гости приду. Я переехала к отцу, но он женился, а мачеха меня невзлюбила. Всё типично. Они тоже завели ребёнка, выселив меня к бабуле. Так что у меня есть два папаши, две мамаши и брат с сестрой. Только я им всем нафиг не нужна.

– А Мария Юрьевна?

– Она с сыном почти не общалась, потому что я и его семья несовместимы. Вадима я встретила перед окончанием школы. И с ума сошла, вот в полном смысле этого слова. Я не знаю, я готова была ползти за ним, лишь бы не оттолкнул. С бабулей мы поссорились тогда. Она настояла только, чтобы я в институт поступила. Я поступила, и училась, и первый курс закончила, а потом родился Олежка. Я настояла на регистрации брака. И тут понеслось: прибыли его родители – воротилы бизнеса, давай делать генетический анализ на отцовство, сделали, подтвердили, что внук их. Но меня не приняли. Считали, что я на их деньги зарюсь. Я тогда бумаги какие-то подписала, что не претендую на его имущество. А потом Вадима как подменили. Стал приходить поздно, пьяный, от него духами женскими несло. А я дома с ребёнком. Обвинять во всём стал, что отец ему содержание урезал, что требует его работу, желательно в семейном бизнесе, только он работать не собирался. Ты не поверишь, я всё равно его любила. Обещала пойти работать, зарабатывать нам на жизнь.Он только смеялся. Как-то друг его к нам пришёл, я его в дом пустила, он Вадима дожидался. Так он меня приревновал, сказал, что изменяю и мужиков вожу. Тогда избил первый раз, потом бил регулярно, а в тот раз ещё и изнасиловал. Я маме позвонила, она приехала. Дальше ты знаешь. А вот как мы из судебки вышли, так она меня домой обратно к Вадиму и отправила. Сказала, что раз бьёт, значит любит.Что я сама за него замуж пошла, ни с кем не посоветовалась, вот и должна жить без их помощи. Только я больше уже не любила. Как отрезало. Ушла к бабуле, но родители Вадима заставили вернуться. Грозились Олежку отобрать и прав родительских лишить. Я потом поняла, что им это выгодно было, чтоб я с их сыном жила. Я ж его принимала и пьяным, и обкуренным…

– Он кололся.

– Я не знала. Мне было всё равно. Я даже смерти ему желала. Веришь? Чем больше он скатывался, тем лучше его родители ко мне относились. Его лечили, отправляли в санатории, а потом покупали ему более крутую тачку и он заводил более крутых девок. Меня не трогал больше. Я ж на него заявить могла. А так была бесплатная домработница. А потом он влюбился в ту самую дочку банкира. Хотел развестись, но не успел. Заявление мы подали на развод. Только суда не было. Развод через суд, у нас же ребёнок с ним. А как он погиб, так меня его родители попросили освободить квартиру. Я ж всё подписала, отказ от их имущества. Правда, они мне дали денег, ребёнка растить. Ну мы с бабулей и решили, что жить будем вместе и обменяли её квартиру на эту с доплатой. Обменяли, отремонтировали. А тут ты. Как будто кто-то меня услышал.

========== Часть 11 ==========

– Вов, ты придёшь вечером?

– В смысле? А куда я денусь?

– Ну мало ли, после моих откровений.

– Оксана, – Володя взял её за плечи и внимательно смотрел в глаза. – У каждого из нас есть то, что не хочется вспоминать, потому что иногда это стыдно, а где-то не ощущаешь себя достойным в той ситуации. Есть моменты в жизни, которые бы с удовольствием забыл и вычеркнул навсегда. Но тем не менее они – наша жизнь. Человека надо принимать таким, какой он есть, и не пытаться его исправить или подчинить. Потому что потом об этом больно вспоминать. Я вернусь к тебе сегодня, и завтра, и каждый последующий день, если я тебе нужен, такой, как есть.

– Очень нужен. Ты даже не представляешь насколько ты мне нужен.

– Тогда почему ты плачешь? Я же есть, и я вернусь, отработаю и вернусь.

***

Семёныч сидел за своим столом мрачнее тучи. Казалось, что его белоснежный халат сейчас задымится и коричневыми кругами пойдёт от самовоспламенения.

– Привет, Семёныч.

В каком бы настроении ни был коллега, а здороваться и общаться всё равно надо.

– Здравствуй, Вов! Я тебе завидовал сегодня бурой завистью.

– Это как?

– Ну, до чёрной я не дошёл, а белой моя зависть явно не была.

– И чему ты завидовал? Расскажи, может, я оценю, то, что имею.

– Отсутствию жены и детей я завидовал. Не надо ржать надо мной, Вова! Если бы ты знал, как я устал. Никакого покоя. И то, что есть сейчас – это не предел. Я тебе по секрету скажу, мы с Веркой ждём третьего ребёнка. УЗИ показало мальчика. Конечно, беременность незапланированная, но и назвать её нежеланной я не могу, тем более сын в проекте. Поздно мы в третий раз родителями станем, но это не плохо ведь, Вова. Верку тошнит – это вот плохо. В результате я готовлю еду. Она же не может. Ну, короче мелкие неудобства.

– Семёныч, почему ты готовишь, при наличии двух дочерей? Они как? Не в состоянии?

– Потому что разбаловал донельзя. Вот почему. Ты не перебивай меня, Вова, и не зли. Я и без того злой. Ещё старшая моя знаешь, что учудила? Я вчера к её компу подошёл, глянул случайно на экран, она там на форуме общается с такими же недорослями. Я заинтересовался. Читаю, то, что ею написано: «Знаете, я тоже хочу пирсинг, а родоки орут и клянутся, что пирсинг вместе с языком вырвут, но очень хочется, я понимаю, что в пятнадцать лет – это рано, но я очень ответственная, короче, я вполне склоняюсь к варианту просто проколоть, а предкам потом как-нибудь сказать, но кто же мне проколет, ведь в любом пирсинг-салоне надо либо с предками приходить либо с паспортом о совершеннолетии… короче засада…». Вот, что я прочитал, Вова. Ты знаешь, для чего пирсинг языка делают?

– Семёныч, я знаю для чего, но они, те, кто делают – не знают. Для них это средство самовыражения, бунта, взросления. Доказательство своей взрослости, они считают, что это красиво.

– Вот и Верка моя, дура, то же самое сказала, прямо то, что ты. Только ты знаешь, истинную природу этой неземной красоты, а они, бабы эти, и не подозревают. Особенно в пятнадцать.

– Объяснил?

– Объяснил. Без прикрас всяких.

– Дошло?

– Не знаю, но сказал этим пигалицам, что если язык проколют, я его точно отрежу вместе с пирсингом, так что могут уже сейчас в школу глухонемых идти, учиться руками разговаривать. Вот скажи, я прав?

– Не знаю, но думаю, что ты прав.

– Кофе сделай, Вова.

– Сию минуту, кстати, анекдот вспомнил про пирсинг: «Сколько бы ни спорили о моде, но лишь крещенские морозы убедительно доказали: пирсинг не для российской зимы».

– Не смешно, слушай: играют дети в лагере. Вожатая задает вопрос: – Самое неожиданное для тебя место для пирсинга у девушки? – Шея! – Копчик! – Пятка! Вовочка тихо, философически говорит: – Самое неожиданное место для пирсинга у девушки – это член!»

Просмеялись, выпили кофе и пошли работать.

– Семёныч! – Володя оторвался от микроскопа. – Семёныч, ты, кажется, мне зря бурой завистью завидовал.

– Жениться собрался?

– Не знаю, но на то похоже.

– Вы ж совсем ничего встречаетесь, насколько я понял.

– В том-то и дело, что мы не встречаемся, мы живём вместе.

– А конфетно-букетный период?

– Не случился. Вчера мама её приходила, познакомились. А через неделю бабушку выписывают, вот тут совсем можно кричать: «Атас». Бабушка не даст просто так жить вместе.

– Я не понимаю тебя, Вова, что напрягает-то? Женщина не та?

– Та женщина. И сын её в душу влез. Я не тот. Ей двадцать два всего, жизни её прошлой позавидовать трудно. Она же счастья хочет, понимаешь, мужчину, на которого опереться можно, а я железный человек, почти. Что я им дать могу? Вот поддался я эмоциям, влез в отношения, а теперь думаю, как бы камнем на шее у неё не оказался.

– Тебе об этом не со мной, а с ней говорить надо.

– Надо, только боюсь, что жалость может затмить здравый смысл.

– А если это не жалость, Вова, если сострадание, помноженное на любовь?

– Тогда я смогу быть счастливым. Но как понять? Ты знаешь, как отличить одно от другого?

– Если бы я знал, Вова.

***

Оксана ждала Володю с работы. Няня с Олежкой гуляли на улице, а тем временем Оксана готовила обед. Она вообще последнее время очень старалась, просто очень старалась и приготовить повкуснее, и выглядеть получше. Ей просто безумно хотелось ему нравиться. Даже бабушка заметила, что Ксюха похорошела и расцвела. А самое главное, что глаза её засияли как-то по новому, так, как и не сияли никогда.

Догадалась бабуля, даже причину изменения внучкиной внешности сразу поняла. Спросила, как складываются отношения соседа с Олежкой, и узнав, что с рук малыш с Володиных не слезает, улыбнулась довольно. Ей тоже Володя был симпатичен.

Как она бежала открывать на долгий и требовательный звонок в дверь! Но перед ней стояла Марина. Вернее не стояла, а качалась, ухватившись за стену.

– Вова есть?

– Нет, ещё не пришёл.

– А я пришла! Ну откуда ты взялась? А? Ну откуда? И почему ты? Как я тебя ненавижу!

– Заходите, Марина!

Оксана поняла, что сморозила глупость, какой заходить, та еле на ногах стояла. Она просто обняла её и втащила в дом. Марина не сопротивлялась. Из её накрашенных глаз катились слёзы, и она была вся такая несчастная, жутко пьяная, а оттого ещё больше несчастная.

– Курить у тебя есть?

– Нет, я не курю. Вы как приехали?

– За рулём я!

– О Боже!

Оксана затащила незваную гостью в ванну, умыла её, заставила выпить активированный уголь и положила на свою кровать. А та глянула на неё затуманенным взором и уснула.

========== Часть 12 ==========

Первое, что увидел Владимир на подходе с работы к собственному дому – это автомобиль Марины. Открытую машину с ключами в замке зажигания. Хозяйки же поблизости явно не было.

Всезнающие бабульки на лавочке у подъезда рассказали, что на машине приехала сильно пьяная девица, которая вошла в подъезд и оттуда не выходила. Зато потом поинтересовались, не к Володеньке ли она?

Так что тему для домыслов и сплетен он им подкинул. Ну ничего – развлекутся.

Пришлось ему сесть в машину и припарковать её на стоянку, закрыть, да и ключи забрать с собой.

На душе было паршиво.

И так нужно объясниться с Оксаной. А тут ещё один подарок. Зачем пришла Марина, он догадывался, но…

Всё равно он поднимется сейчас на свой этаж и всё узнает.

Оксана открыла сразу и затараторила прямо с порога:

– Вова, я её спать уложила, «Боржоми» отпаивала, выкупала, она в ванне чуть в себя пришла, теперь спит. У меня опыт большой, что с такими делать надо. Ты руки мой и поешь, она всё равно спит.

– Я не пью алкоголь, вообще. Так что мне опыт твой в этом плане не пригодится.

Оксана улыбнулась и прижалась к нему.

– Я люблю тебя, хочешь верь, хочешь не верь. Давно люблю. Каждый день о тебе думала, может, даже жила ради тебя.

– А сын где?

– Мультики смотрит, в наушниках. Он тоже тебя любит, Вова. Он от своего отца ласки не видел. Ты к нему иначе относишься, вот он к тебе и тянется.

– Жаль, что не видел. Не запомнит он отца своего совсем. Неправильно это. Мой Данька, того, Ленкиного мужа, отцом называть стал. Знаешь, с одной стороны хорошо. Значит, отношение к ребёнку доброе, хорошее, семейное, а с другой стороны больно.

– Вов, Олежка тоже сегодня спросил, скоро ли папа придёт. Про тебя спросил.

– Замечательный он у нас парень.

Володя обнял Оксану в ответ, поцеловал в висок, затем в волосы.

– Не плачь, если у нас с тобой срастётся, я усыновлю его. Думаю, что возражать никто не будет.

– Думал об этом, да, Вов?

– Думал. Конечно, думал. Я же не легкомысленный мальчик.

В её глазах заблестели слёзы, но Оксана улыбалась.

– Я люблю тебя, Володя! Мне даже кажется, что в первый раз люблю. Пошли, кормить буду. Пока горячее. Пошли.

Пока он ел, она сидела напротив.

По телу разлилось тепло. Вот обойтись бы сейчас без всяких разговоров, а просто в обнимку с ней и Олежкой посмотреть мультики, потом уложить ребёнка в кроватку, прочитать ему сказку, на середине которой он уснёт, так и не дослушав до конца.

А потом можно лечь самому вместе с ней, с женщиной, с которой уютно, с которой не надо никуда торопиться, а можно просто наслаждаться, и получать удовольствие от её реакции, от её ласк и её тепла.

Говорит, что не любила до него никого. Смешно, замужем была. И сама же рассказывала, что замуж по любви шла, что одобрения родни не искала. А теперь говорит, что не любила. Хотя, может, и не любовь это была. Влечение, влюблённость, желание казаться взрослой.

Что же творят эти глупые маленькие девочки в своём желании повзрослеть. Одни делают пирсинг или тату, а другие выскакивают замуж только потому, что там будут взрослыми. А результат – вон, в наушниках, мультики смотрит.

После ужина хотелось покоя и тишины. Можно было и дальше размышлять, взвешивать, анализировать. Целовать соломенные кудряшки Олежки, греться ласками Ксюши. Иметь то, что называется семьёй.

Но надо будить Марину. Или не будить? Пусть проспится, и пора уже поговорить.

Хотя о чём с ней говорить? Четыре года они не виделись, после аварии. Один лишь раз приходила она, когда в больнице он лежал. Когда жалел только об одном, что выжил. Потому что по шофёру Михалычу рыдала жена и дочка, по фельдшеру Валентине и муж, и сын, и родители, только по нему плакать было некому. От слова «совсем».

Та авария разделила его жизнь на «до» и «после». На счастье, как ему казалось, и одиночество. Но черту, разделявшую его жизнь, он так и не перешёл, всё цеплялся за своё прошлое. Потому и отношений с Ксюшей так боялся. Жил в них, и боялся всё равно.

Олежка давно спал, а Володя с Оксаной сидели на кухне, пили чай и говорили ни о чём, просто время убивали. Ждали, когда проснётся Марина. Начинать серьёзный разговор смысла не было, вот и болтали просто так. Хотя обоим обычная болтовня тоже доставляла удовольствие.

Марина проснулась в три. Пришла на кухню.

– Здравствуй, Володя. Я так вижу, что вы с Оксаной вместе, да?

– Правильно мыслишь. Я только не понимаю пьяную езду за рулём.

– Опять я опоздала.

– В смысле, ты о чём?

– Марина, чаю налить? – встряла в разговор Оксана. И не услышав ответа, налила и поставила на плиту чайник.

– Да я о том, какая я не везучая, – продолжила Марина. – Ты можешь выслушать меня хотя бы раз и не перебивать? Я вот готовилась, выпила для храбрости, потом ещё выпила, и ещё. Думала, смелее буду и скажу тебе всё как есть.

– Говори.

– Почему ты меня не любишь, Вова? Я гораздо красивее Ленки была, и умнее, и чище в помыслах. Почему ты выбрал её? Ты ведь знал, не мог не знать, насколько нравишься мне.

– Марина, ты сахар в чай положи, и слушай. Ты права, ты и умнее, и красивей, но Лена никогда не пыталась мной руководить.

– Как это не пыталась? Да она подчинила тебя целиком и полностью! Вова, что ты говоришь?

– Я подчинился ей, потому что сам захотел. Ты разницу чувствуешь? Она не давила, она давала выбор, она была слабой.

– Да! А я всё везла на себе. И её проблемы, и твои. Она же мне всё про вас рассказывала, всё.

– Ты её подруга, кому ещё она могла рассказать.

– Вова, её отношения с этим американцем длились не один месяц, она бы всё равно ушла и бросила тебя.

– Я знаю.

– И тогда знал?

– Нет, тогда не знал.

– Она замуж за тебя пошла только потому, что ребёнка вы с ней заделали. Она не любила тебя, я любила, а она смеялась надо мной. Мне казалось, что она с тобой только назло мне.

– Марина, ты оставалась её подругой.

– Я так могла быть рядом с тобой.

– Это тупиковая ситуация.

– Почему ты меня не любил?

– Не знаю. Потому что любил Лену.

– Вова, твоя мама жалела, что не я её сноха, она так и говорила.

– Кому?

– Мне, я часто бывала у неё, когда она уже подарила вам квартиру и переехала в бабушкину.

– Марина, почему в тот день ты не поехала к ней? Ты узнала об аварии первой. Ты – заведующая подстанции.

– Я была с Леной сначала под дверьми операционной, а потом возле реанимации.

– Почему ты не подумала про мою маму, если умудрялась с ней общаться за моей спиной?

– Я не вспомнила о ней, переживала только о том, чтобы всё прошло удачно, и ты выжил. Вова, прости, я… у меня и мысли не было. Ленка волновалась, что подала на развод, а тебе сказать не успела, боялась она…

– Что если я умру, ей придётся ждать полгода наследство, а если выживу, то сможет уехать. Так? А ты торчала рядом с ней и ждала, свезёт тебе или нет?

– Не кричи на меня.

– Так вот, если бы ты поехала к маме, и если бы она осталась жива, тебе бы свезло. Но это не твой случай. Я в патологию пошёл, чтобы понять, сколько она жила. Сколько ждала звонка и надеялась, что её сын жив?

– Вова, у твоей матери был трансмуральный инфаркт! Разрыв сердца!

– Лена обнаружила её через три дня. Когда он был? Вскрытия вы избежали, почему?

– Ей и так досталось. Вова, ты не прав.

– Всегда права ты, я знаю. Ты всегда и везде права! Твоя любимая фраза: «У вас нет права на ошибку!» Ты помнишь, сколько раз ты повторяла её на всех заседаниях и пятиминутках? А у тебя есть это право?

– Не злись. Пожалуйста.

– Ты ехала абсолютно пьяная за рулём. Ты могла стать убийцей, ты понимаешь?

– Ещё скажи, что я бросила тебя парализованного в больнице. Скажи, добей меня.

– А разве не так?

– Я испугалась, просто испугалась, что не вынесу всего. Вова, это так сложно. Я бы даже ведь женой тебе не была бы. Прости!

– Да я понимаю, не злился я на тебя никогда. Я на твои «почему» сейчас ответил. Вот только кому ответил. Себе скорее, чем тебе. Ты слабая и ни в чём не виновата, даже в том, что придумала «любовь» ко мне. Ты завидовала и примеряла на себя чужие чувства и чужие жизни. Но на этом мы ставим точку.

– Вова, мне плохо, я в туалет.

– Пить меньше надо! Иди, ложись, сейчас капельницу поставлю.

Он сходил к себе домой, а потом ещё в аптеку и действительно поставил Марине капельницу.

Теперь они с Оксаной переместились из кухни на бабушкину кровать.

– Вова, – спросила Оксана, – так что было в больнице?

– Ничего хорошего не было. Операция за операцией, а потом приговор, что на ноги не встану. У меня сломан был позвоночник в поясничном отделе. Но чувствительность оставалась. Боли жуткие. А тут мама, и Лена с разводом. Я подписал всё, что она хотела, потом решил, что жизнь кончилась. И я бы закончил её тогда, но Лена привела Даньку, попрощаться. А мой мальчик спросил, буду ли я ему звонить. Потом заплакал и сказал, что будет ждать моих звонков. Вот так появилась цель.

– Вова, всё это позади. Всё закончилось. Есть ты, есть я. Мы с тобой можем начать жизнь заново. Уже начали. Можешь не рассказывать, что было дальше.

– Я расскажу, Ксюша. Не сегодня, но расскажу. Ты же сама сказала, что надо очистить душу и перейти черту.

– Ляг, поспи. Пусть пару часов. Хорошо, Вова?

И он уснул.

========== Часть 13 ==========

Комментарий к

Стихи автора Ler-chan, посвященные этой главе-https://ficbook.net/readfic/6180028/16081758#part_content

Утро не задалось. Володю прямо из дома выдернули на место происшествия. Даже кофе выпить не успел. Но Оксана быстренько собрала ему несколько бутербродов и кружку-термос с бодрящим напитком.

В машине ребята из опергруппы обзавидовались прямо. Пришлось поделиться бутербродами. Но кофе оставил только себе.

Случай был из тех, что он не любил. То есть смерть он не любил всегда, но были случаи, вызывающие какой-то детективный интерес, с загадкой, с кучей вопросов, те над которыми надо повозиться, прежде чем дать заключение.Были клинически интересные случаи, познавательные и необычные. А бывали вот такие, как этот, вызывающие сострадание и попытку понять.

***

Её, лежащую в ванне с перерезанными венами, обнаружила дочь.

Девочка испугалась и закричала, на крик прибежали отец и старший брат, но тело уже успело остыть. Хотя изначально вода была тёплой.

В тот момент, когда тридцатипятилетняя женщина покончила собой, дома были все: муж, двое детей (сын четырнадцати лет и дочь – десяти), свёкор со свекровью.

Ночь прошла, прежде чем они её нашли.

Характер повреждений говорил за самоубийство. Даже гадать не надо было.

Плакала только девочка. Остальные выглядели равнодушными. Сын собирался на тренировку, потому что впереди соревнования. Свекровь сидела с недовольной рожей и подсчитывала затраты на похороны, возмущаясь дороговизне ритуальных услуг.

Они умудрились первыми позвонить похоронным агентам, а уже те, прибыв на место, вызвали «скорую» и полицию.

За время осмотра приехали мать и подруга. С матерью общаться было совершенно невозможно, зато подруга рассказала такую историю:

«Катя была убита, заморена бытом. Кроме работы, которая отнимала массу сил, дома ждали муж, дети и свёкор со свекровью. Они требовали горячей еды, чистой одежды и внимания. При этом постоянно выговаривая, что она мразь, желая ей поскорее сдохнуть. Особенно родной сын. Он никогда не стеснялся в выражениях. Брал пример со своего отца. Она говорила, что периодически опускались руки, хотелось на всех накричать. Она была для своей семьи лишь прислугой. Ей казалось, что она совершенно одна. А может, так оно и было. За день до случившегося сын что-то напортачил в компьютере, а на её справедливое замечание начал орать, что он ждёт—не дождётся смерти своей матери. Муж и свёкор согласно покивали головами. Видимо, чаша переполнилась, и Катя поняла, что дальше так жить не хочет».

А дальше было понятно, что после беседы с подругой по телефону, Катя ушла в ванную. Лежала в тёплой ароматной воде, распаковывая новую бритву. Потом был порез и вода, окрасившаяся в алый цвет. Никто из домашних не хватился, всем было всё равно. Её не замечали при жизни, когда, сделав все дела, она оставалась наедине сама с собой. Её не заметили после смерти…

Её так и не услышали…

В бюро вернулся Володя совсем без настроения. Катя эта никак из головы не шла.

***

– Хочешь, заберу я у тебя это дело? Вов?

– Почему так спросил, Семёныч?

– Ты его слишком близко к сердцу принял.