Текст книги "Из жизни попаданцев (СИ)"

Автор книги: Заязочка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Все замерли, как памятники самим себе. Наконец авроры рванули к пострадавшим. Я подошел. Что это? По телам, лежащим на земле, вдруг прошла какая-то рябь.

– Чары личины, – выплюнул Кеннет, – после смерти их эффект кончается.

Ничего себе! Вместо трех невзрачных незнакомцев на земле в лужах крови скорчились два высоких мужчины и красивая женщина с гривой черных пушистых волос.

– Лестранжи! – обалдело проговорил Кеннет. – Миссис Поттер, быстрее в дом!

Я решил послушаться. Репортер и колдограф рванули за мной. Я посмотрел на их бледно-зеленые физиономии и выставил бутылку коньяка и бокалы. Они выпили коньяк как воду. А я задумался: колдовать я практически не научился, а патронов осталось всего два!

Авроры вызвали подкрепление и куда-то уволокли трупы. Репортер с колдографом, пригибаясь и озираясь, вышли из дома, дошли до калитки. Потом каждый из них крутанулся на месте и с громким хлопком исчез. Я вздохнул. Возможно, Лили все это умела. А вот мне придется всему учиться. Вряд ли я смогу освоить такие заклинания без наставника. А как я ему объясню, почему все забыл? Еще одна проблема.

Заглянул к Гарри. Малыш возился с игрушками в манежике. Странно, но я чувствовал, как постепенно привязываюсь к этому ребенку. Во мне что-то осталось от Лили? Или Гарри заменил мне Курта, которого я почти не знал. Что же за пророчество было про тебя, малыш? Ты нужен мне для прикрытия, я готов воспользоваться твоим домом и твоими деньгами, но, видит Бог, я никогда не причиню тебе вреда. И я постараюсь, чтобы ты вырос достойным наследником Поттеров.

Я стоял и смотрел на ребенка, думая о нем. И вдруг его и меня окутало серебристое сияние. Это еще что такое? Хотя, я же ведьма.

Гарри посмотрел на меня и широко улыбнулся.

– Мама! – радостно сказал он.

Я только собрался приступить к ужину, как в дом буквально вломились Северус и МакГоннгал.

– Лили, как ты? – завопили они с порога.

– Нормально, – ответил я.

Северус привалился к косяку, глядя на меня остановившимися глазами. МакГоннагал шагнула ко мне.

– Девочка моя, мне так стыдно! Так стыдно! Мы все тебя бросили. Вместо того чтобы помочь, поддержать... Простишь ли ты меня?

Я взглянул ей в глаза. Она была совершенно искренна. Ну и что мне с этим делать?

– Ну что вы, Минерва, – протянул я ей руку, – проходите, садитесь. Северус, и ты проходи. Я вот ужинать собираюсь. Хотите есть?

Северус отлип от косяка и прошел вслед за мной в кухню. МакГоннагал опустилась на стул. Тилли тут же добавила тарелки и приборы. Я выставил на стол бутылку коньяка и огневиски. Не знаю, что это такое, но ведь волшебники это пьют. А мадам профессор меня удивила. Чтоб вот так вот хватить стакан этого самого напитка... Уважаю! Шотландцы крепкий народ, что и говорить. Северус последовал ее примеру. Тоже что ли попробовать? Ладно, потом как-нибудь, без свидетелей. Я же все-таки дама. Ограничился вином.

Кстати, Кеннет назвал мне полные имена нападавших. Женщину звали Беллатрикс. Похоже, та самая Бэлла, о которой меня предупреждал Северус.

– Спасибо, что предупредил про Беллатрикс, Северус, – сказала я.

Он махнул рукой.

– Какое счастье, что ты не отдала Аластору свое оружие! – сказала МакГоннагал.

– Я никому его не отдам, – сказал я, – это очень надежная вещь.

– Да, конечно.

Я пододвинул им блюдо с жарким.

– Вы не волнуйтесь, все хорошо.

– Может все-таки стоит, чтобы у тебя в доме кто-нибудь дежурил? – продолжала МакГоннагал.

Я покачал головой.

– Вряд ли от этого что-нибудь изменится, – сказал я, – я уже поняла, что волшебники понимают только магические способы защиты и нападения.

Она кивнула.

– Ох, дорогая, какая же ты молодец! Я так горжусь, что учила тебя.

Я улыбнулся. Знала бы ты Минерва, кто меня учил. И чему.

– Остальных уже выпустили? – спросил я.

– Кроме Аластора и Сириуса, – ответила МакГоннагал. – Они уж очень вызывающе себя вели. Сириус тоже не прав. Я так ему и сказала.

Северус вздохнул. МакГоннагал положила себе на тарелку мясо.

– Я посоветовалась с Филиусом, – продолжала профессор, – знаешь, все-таки у «Фиделиуса» есть свои минусы. Ты слишком зависишь от тех, кто посвящен в тайну, и при этом полностью отрезан от мира. Джеймс тоже слишком полагался на чары и на своих друзей. Это так ужасно – осознавать, что один из мальчиков, который еще недавно сидел за партой, оказался способным на такое. Я о Питере. Даже представить не могу, как он мог решиться на подобное.

Северус тоже положил себе жаркого.

Я вспомнил невзрачного мальчишку со школьной колдографии. На фоне своих друзей он смотрелся просто жалко.

– Может быть, он завидовал Джеймсу и Сириусу? – предположил я.

МакГоннагал энергично кивнула.

– Это совершенно очевидно. Но все равно, такое предательство! А как поживает Гарри?

– Замечательно, – вздохнул я, – для него все это игра.

МакГоннагал тоже вздохнула.

– Это счастье, что он еще так мал, что он ничего не понимает.

Я искоса взглянул на нее. Дети все отлично чувствуют и понимают. Даже младенцы. Они чувствуют, как уходит тепло и жизнь, когда гибнут их близкие. Они просто не могут об этом рассказать.

– Альбус спрашивал про тебя, – перевела разговор на другую тему МакГоннагал.

Хм, а этому что надо? Хотя, насколько я понял, этому всегда и до всего есть дело. Как рейхсфюреру, который ничего не понимал в диверсионных операциях, но обожал давать невыполнимые задания и требовать постоянных отчетов о ходе подготовки.

– Как он себя чувствует? – проявил я вежливый интерес.

– Намного лучше, – ответила МакГоннагал, – скоро возвращается в Хогвартс. Собирался тебя навестить.

Я налил им огневиски, а себе вина. Мне это совершенно ни к чему, но не могу же я об этом сказать вслух.

– Так и не известно, что именно с ним случилось? – спросил я.

– Пока нет, – ответила МакГоннагал, – колдомедики так ничего и не нашли, а сам он молчит.

Северус заерзал на стуле.

– Спасибо за ужин, – поднялась МакГоннагал, осушив еще один бокал. – Ты обращайся, если что. И на ребят не сердись. Все просто слишком переволновались. Мы все очень переживали за вас.

– Я понимаю, – сказал я, – это все так тяжело. Сама не знаю, почему так сорвалась.

– Бывает, – кивнула она. – Ну, до свидания, дорогая. И помни: двери Хогвартса для тебя всегда открыты.

– Спасибо, Минерва, – смущенно улыбнулся я.

– Северус, ты идешь?

Он покачал головой и уставился в бокал.

Я проводил МакГоннагал и вернулся к столу. Северус одним глотком опустошил бокал.

– Это ужасно, Лили, – сказал он, – ужасно! На тебя столько всего свалилось из-за меня. Бэлла... это чудовище... настоящее чудовище...

– Чудовище? – переспросил я.

Он несколько раз кивнул.

– Есть вещи, о которых не пишут в газетах, Лили, – он смотрел прямо перед собой остановившимися глазами, – нам показывают кровь, развалины, оставшиеся от дома. Мы знаем, что здесь жили люди, и что этих людей убили. Может быть скажут, что это было жестокое убийство. Но если бы ты знала, что это такое!

Я внимательно смотрел на него. Он кусал губы.

– Нам всем приходилось убивать магглов, чтобы доказать свою преданность Лорду, – сказал он, – мне тоже приходилось. Но Бэлла... Она наслаждалась этим, понимаешь? Такое дикое, безумное удовольствие... У нее даже лицо становилось...как будто она ... как будто это был оргазм...

Он быстро взглянул на меня. Шокировать боится, что ли? Хотя его двадцатилетняя подружка скорее всего была бы шокирована. А Северус запустил обе руки себе в волосы и замер, снова глядя прямо перед собой.

– Я думал, что авроры смогут тебя защитить, – сказал он, – а они... и снова пришлось тебе...

Я положил руку ему на плечо.

– Тогда я рада, что убила ее, – сказал я.

Он схватил меня за руку.

– Нет! Не говори так! Это все равно убийство! И это ужасно! Почему все это приходится делать тебе? Почему авроры тебя не защитили???

На тему, почему авроры не защитили меня, я мог бы прочитать ему длинную лекцию. Они просто расслабились. Главный монстр убит, все плохое кончилось, жизнь прекрасна и удивительна. Но Лили таких вещей знать не может.

Дерьмо! Мне искренне жаль этого запутавшегося парня, но я ничем не могу ему помочь. Просто потому, что у Лили не может быть моих чувств и моего понимания. Тот, кто скажет, что убивать не страшно, тот лжец, никогда не видевший и не делавший ничего подобного. И речь не идет о горячке боя, когда или ты, или тебя. Да и в бою не все могут. Одно дело стрелять куда-то, не видя, попала твоя пуля или нет. Точно знать, что ты убил кого-то – совсем другое дело. Не все могут забыть.

Я видел таких, как эта Бэлла. Жалкие слабаки. Свой животный страх перед болью они превратили в наслаждение болью других. И это стало их наркотиком. Таковы все эти либертины и сверхлюди. Трусы, забивающие свой собственный ужас чужими страданиями. Выбей у такого оружие из рук, и он будет ползать у тебя в ногах, умоляя о пощаде. Это если в их головах еще что-то осталось. А если они окончательно свихнулись, то становились совершенно неуправляемыми и опасными для всех окружающих без исключения. Никогда не знаешь – на кого такой бросится. Если у него не будет очередной жертвы, он будет истязать даже самых близких людей. Особенно это страшно для женщин. Практически полная деградация. Безвозвратная.

Выжить на войне и не свихнуться можно, если научишься отделять смерть от себя. Никогда не думай о том, что ты убил человека. Ты просто сделал свое дело, и все. Это не так просто, но альтернативы нет. И угрызения совести, и упоение от содеянного одинаково губительны. И то, и другое убивает и разъедает душу, лишает разума. И то, и другое страшно. Я убивал, я знаю.

Кстати, это может стать проблемой. Вдруг кто-нибудь обратит внимание на то, что я не демонстрирую тех психологических реакций, которые должны быть у нормальной молодой женщины. Об этом стоит подумать.

– Северус, – сказал я, – если я сейчас начну думать, как ужасно, что мне пришлось убить Лестранжей и застрелить Лорда, то я сорвусь. А для меня это недопустимая роскошь, я должна думать о Гарри. Я просто заставляю себя об этом не думать. Пожалуйста, Северус...

Он схватил меня за руки.

– Прости меня! Я... я идиот!

– Ничего. Прости и ты меня.

Смотрит как побитая собака. Ну что мне с тобой делать?!

– Северус, – сказал я, – не надо. Мы не можем ничего изменить. Сейчас надо стиснуть зубы и жить. Выживать. А потом мы сможем обо всем этом поговорить.

– Почему ты так говоришь, Лили? – спросил он, глядя мне в глаза.

– Потому что я много думала об этом. И читала о таких вещах. Подумай сам, сколько народу ничего не делало и лишь мечтало о том, чтобы пришел кто-то большой и сильный и избавил их от чудовища.

Северус скривился.

– Сейчас все радуются, что все закончилось, – продолжал я. – Но это ненадолго. Надо жить дальше. Я тоже хочу просто жить. Но мне могут и не дать. Кому-то надо примелькаться рядом со мной, кто-то захочет использовать мою славу в своих целях. Да и завидовать будут. Сами-то они сидели и боялись. А кто-то хочет отомстить. Я готова сотрудничать, даже поделиться славой. Но – на взаимовыгодных условиях.

Глаза Северуса широко раскрылись.

– Лили... – пробормотал он.

Я грустно улыбнулся.

– Северус, одна я не справлюсь.

– Я с тобой! – быстро сказал он.

Я кивнул.

– Я знаю. Но и вдвоем мы мало что можем.

Он прошелся по комнате.

– Я могу поговорить с Люциусом, – сказал он. – Понимаешь, он, конечно, был с Лордом. Но Лорд последнее время... А у Люциуса семья.

Я кивнул. Самая надежная страховка. И этот Люциус, похоже, готов продаться. Как все это знакомо!

– Только ты ничего не обещай, – сказал я.

– Конечно, Лили! О чем ты говоришь!?

Тут я вспомнил о бумагах из папки поверенного.

– Северус, – сказала я, – ты понимаешь, Джеймс мне об этом ничего не говорил. Я узнала вчера. Оказывается, его не считали достойным наследником. Гарри может получить большое состояние, когда ему исполнится семнадцать. Но ты сам понимаешь, я не очень представляю, что такое достойный наследник магической семьи.

Северус удивленно взглянул на меня.

– Я не знал, – ответил он, – знаешь, тогда тебе точно надо поговорить с Люциусом. Он Глава Рода и разбирается во всех этих вещах. Я... ну ты сама все понимаешь.

Ничего я не понимаю, но кивнул.

– С Блэком об этом говорить бесполезно, – продолжал он, – его изгнали из Рода, я слышал, как об этом говорили. Тебе нужно встретиться с гоблинами, засвидетельствовать, что ты собираешься растить достойного наследника и получить Кодекс Рода. А что еще – я не знаю!

Так, еще и гоблины. Банкиры магического мира. Ох, что-то у меня не очень хорошие ассоциации. Но деваться все равно некуда.

– Так и сделаю, – кивнул я, – спасибо, что сказал. Вот только разберусь тут немного. Ты не представляешь, сколько мне всего надарили. Книги, артефакты. Даже зелье удачи. Мне даже неловко.

– Зелье удачи – это вещь, – кивнул Северус, – а книги какие?

– Вон лежат, – показал я на кучу, которая виднелась через открытую дверь в гостиную.

– А можно посмотреть?

Библиофил однако. Вон какую стойку сделал. Да пусть смотрит – жалко что ли? Рванул к куче.

– Лили! Это настоящая редкость. С ума сойти! Травник самой Хельги Хаффлпафф! «Зелья презлейшие» Борджиа! «Трактат о ядах» самого Руджиери! Записки Екатерины Медичи! Парацельс! Это... это...

Я икнул. Так Борджиа и Медичи тоже из этих? Хотя если учесть репутацию семей... Руджиери, насколько я помню, личный астролог и отравитель той самой королевы Франции. Может там и рецепт «Аква Тофана» есть?

Последний вопрос, как оказалось, я задал вслух.

– А тебе надо «Аква Тофана»? – спросил Северус, лихорадочно копаясь в книжной куче. – Так ты только скажи. Много надо?

Я сел на стул и хватил того самого огневиски. Ничего себе! Вот это Мастер Зелий! Кажется, я обзавелся собственным Руджиери. Уже начинаю чувствовать себе королевой...

Огневиски оказалось чертовски крепким. В голове зашумело.

Северус сел прямо на пол и уткнулся в книгу. Я вздохнул.

– Послушай, – сказал я, – я могу дать тебе эти книги. Просто уже поздно, а рядом с домом пост авроров. Северус, мне не нужны сплетни.

Он подхватился с места и замер, прижав книгу к груди.

– Извини, я не подумал.

– Зато могут подумать другие, – заметил я. – Я всегда рада тебя видеть, ты не думай.

– Ты рада меня видеть? – встрепенулся он. – Правда?

Я опустил глаза.

– Надо многое пережить, чтобы понять – кто является настоящим другом, – сказал я.

Он сделал шаг ко мне и тут же замер на месте.

– Лили... – проговорил он.

Мне стало стыдно. Этот парень по уши влюблен в Лили, на все готов ради нее. А Лили больше нет. Не могу же я сказать ему об этом! Кто знает, может в этом колдовском мире вселение в чужое тело не является чем-то необычным. Вопрос в том, как тут относятся к таким как я. Может изгоняют как злого духа из одержимых? А меня изгонять некуда. Да и Лили, скорее всего, была уже мертва к тому моменту, когда мне досталось ее тело.

Северус вздохнул и отошел назад.

– Я... я пойду, – сказал он, – ты права... мне лучше уйти...Можно я приду завтра?

– Конечно, приходи. Я буду тебя ждать. А книгу можешь взять.

– Тут много интересных рецептов, – ответил он. – Жутко интересные. Я тебе потом покажу.

Умчался читать. И, наверное, варить зелья. Я налил себе еще огневиски и сел в кресло. Если тут совершенно спокойно дарят книги с рецептами кошмарных ядов, и Северус не только не удивился моему интересу к «Аква Тофана», но и предложил его приготовить... то, вероятно, и использование этих ядов тут никого не удивляет. Где там был кулон, распознающий яды и зелья в пище? А вдруг еще чего придумают? Та самая королева вроде умудрилась отравить кое-кого с помощью перчаток. Ничего себе попал в будущее! Да это средневековье какое-то. Достойные и недостойные наследники. Главы Родов. Кодексы. Яды из книжек Дюма. До волшебной палочки я уже домечтался. Срочно вспомнить все свои детские грезы, чтобы знать чего еще ждать! Надеюсь, что здесь нет пиратов и индейцев. И прочих искателей сокровищ. Что я там еще читал в юности? Книжки про вампиров?

Мне стало нехорошо. Про какого-то оборотня я что-то читал в дневниках Лили. Точно, Ремус Люпин, то-то мне его фамилия сразу не понравилась. А Джеймс с ним еще и дружил... Значит нужны пули из самородного серебра и осиновые колья. Или осина – это против вампиров? Один хрен... Заберите меня обратно! Лучше в плен к русским, чем к оборотням.

Ладно, прекращаем истерику. Деваться все равно некуда. Будем жить в предложенных обстоятельствах. А огневиски – вещь.

И, опустошив бокал, я отправился спать. Похоже, что завтра тоже будет долгий день.

====== Глава 3 ======

То, что так радовало вчера, сегодня всего лишь доставляет неудобства. “Вот такая диалектика”, – рассуждал я утром, прикидывая, когда наконец закончится эта протечка в системе организма. Как все-таки сложно устроены женщины.

Не мешало бы заняться улучшением физической формы. Ладно, подожду до окончания ежемесячных неприятностей. Ежемесячных...

За завтраком появилась пресса, любезно доставленная караульными аврорами. Большая колдография меня с автоматом, пули летят в трех сомнительных типов. Красиво. Рыжая бестия с автоматом. Начинаю себе нравиться.

Колдография мертвых Лестранжей. Душераздирающий репортаж про то, как только-только начинающая приходить в себя миссис Поттер со слезами на глазах благодарила добрых волшебников, решивших поддержать вдову и ребенка, а в это время коварные злоумышленники крались к ее мирному дому. Даже проникся. Дальше список дарителей, особо отмечен мистер Джонсон, подаривший мне тот самый вредноскоп. Колдографии меня и Гарри с подарками. Трогательный малыш, умеренно грустная мать в трауре.

Тут имеется еще одна опасность, даже две. Либо меня объявят главным борцом со Злом и будут просить спасать всех и вся, либо решат, что я сам опасен для окружающих. В первом случае задергают, во втором – изолируют от общества. Ни того, ни другого по понятным причинам не хотелось.

Тилли объявила о прибытии главы аврората. Будем давать показания.

Вопросы были не очень сложными. Главное я вычитал в дневнике Лили. Итак, я поведал, что нас с мужем предупредили, что наш Гарри подпадает под некое пророчество. Нет, текст целиком я не знаю. На дом был наложен «Фиделиус», хранителем был Питер Петтигрю. А вот дальше пришлось импровизировать. Черт, я же с Северусом не договорился! Ладно... Допустим, Северус сумел предупредить нас, что Тот-Кого-Нельзя-Называть (ну и имечко), узнал о пророчестве и решил, что речь идет о нашем Гарри. Муж слишком полагался на магию. А я родился среди обычных людей. Вот и решил, что и маггловское (кажется не перепутал) оружие не помешает. Автомат я купил на черном рынке. Когда к нам в дом ворвался этот самый Лорд, то муж попытался его задержать, я же защищал ребенка. Джеймс погиб, а я пристрелил монстра. Северус Снейп узнал о нападении и примчался на помощь. Потом появился Сириус Блэк, а за ним авроры. Остальное известно.

Поверил или нет? Кивает, улыбается. Благодарит. Еще бы, я за них всю работу сделал. А что там с Лестранжами? Оказывается у них был при себе какой-то артефакт, способный полностью заблокировать магию. Это они на кого нацеливались? На меня или на Гарри? Глава аврората сказал, что некоторые из арестованных УПСов заявили, что раз метки окончательно не исчезли, то дух их Лорда жив. А раз он жив, то может и вернуться. Вот и решили Лестранжи подстраховаться: уничтожить магический потенциал героя пророчества. А потом собирались заняться воскрешением Лорда. Кошмар какой!

– Они не собирались нас убивать? – спросил я.

– Собирались, – ответил аврор. – Понимаете, миссис Поттер, пророчество очень сложная вещь. Уверен, что вам сообщат его полный текст. Возможно, что именно поэтому Тот-Кого-Нельзя-Называть сам пришел в ваш дом. Если его сторонники надеются на его возвращение, то они могли подготовится – сперва лишить вас и вашего ребенка магии, а потом убить. Для надежности, так сказать.

Я задумался. Ясно, что если речь о идет о магическом мире, то здесь всем заправляет магия. Лиши нас с Гарри магии, и мы уже не будем частью этого мира. Хотя все равно не очень понимаю. Ладно. Потом разберусь.

– Скажите, – спросил я, – а сколько еще этих УПСов на свободе?

– Не так уж и много, – ответил аврор, – к тому же далеко не все из них служили Тому-Кого-Нельзя-Называть добровольно. Некоторых держали под «Империо», других шантажировали жизнями их близких. Так что вы и их освободили от чудовища.

Ясно. Вряд ли настоящих фанатиков много. Вообще, не мешало бы ознакомиться с программой этой странной организации. Лили писала что-то маловразумительное, если честно. Под то, чтобы только кого-то убивать, мучить и грабить, можно собрать лишь небольшую шайку головорезов. И с ними совершенно спокойно справилась бы полиция, пардон – аврорат. Да сами обыватели могли не выдержать и элементарно провести зачистку территории от криминальных элементов. И никто бы их за это не осудил. Сагитировать большое количество людей против кого-то можно в том случае, если этот кто-то всех капитально достал. Или совершил что-то недопустимое – растратил и разворовал национальное достояние, вызвав обнищание простых людей, например, заключил позорный мир с врагом. Насколько я понял, магглы и магглокровки ничего подобного не делали. У магглокровок реальной власти не было, финансами они не управляли. Я бы скорее представил себе магглокровок, рванувших на баррикады, чтобы урвать кусок “сладкой жизни”. Тот, кто не способен найти себя в мире, часто готов менять этот мир. Любой ценой.

И как могло в такую организацию занести полукровку Северуса, к тому же по уши влюбленного в магглорожденную Лили? Не думаю, что он готов был прирезать подругу детства ради призрачных идеалов. Пожалуй, стоит осторожно порасспрашивать его.

Господин главный аврор откланялся, еще раз поблагодарив меня и клятвенно заверив, что уж теперь я могу быть абсолютно спокоен за себя и ребенка. В чем я совершенно не уверен, если честно. Ясно, что после явления Лестранжей авроры будут носом землю рыть, чтобы реабилитироваться. Но не все враги очевидны.

Надо, надо что-то делать с этим колдовством! Что-то несложное ведь у меня получалось. Лили с таким восторгом и упоением описывала свои первые удавшиеся заклинания, что мне даже не пришлось заглядывать в учебники. А дальше? У меня тут проходной двор. Как я объясню, с чего это я повторяю первый курс школы? Ностальгия замучила? А если понадобится что-то срочно наколдовать при свидетелях? Для чего-то бытового вызову эльфа. Раз у меня раньше такой зверюшки не было, то могу теперь наслаждаться жизнью? Или не могу? Но самым страшным оставались способы перемещения и Патронус. С камином все более менее ясно. С порт-ключами тоже. А что делать с аппарацией? Пойду читать...

Патронус, как выяснилось, можно было вызвать, сосредоточившись на самом светлом воспоминании. Или на самом радостном? Самое поганое заключалось в том, что он был индивидуален. У Лили была лань. Красиво, наверное. Получится ли у меня лань? Магию я явно получил от Лили вместе с телом. Но управляю-то всем этим я. А я совершенно не похож на Лили. А еще я прочитал, что от стрессов и переживаний Патронус может измениться. Хм, с одной стороны это может меня выручить. А с другой? Вдруг у меня получится что-нибудь неудобоназываемое в приличном обществе? Или вообще не получится? И какое воспоминание взять за самое счастливое? Свадьбу с Ингой? Мы поженились во время войны, это был короткий отпуск, я восстанавливался после ранения. Я был счастлив. Но было в этом всем что-то горькое, неустроенное. Рождение Курта тоже прошло в каком-то угаре. Я держал на руках крошечного человечка, а сердце сжималось от того, что мы все в любой момент могли погибнуть.

Получалось, что по-настоящему счастливыми были воспоминания детства. Но это было что-то теплое. Что-то вроде рождественской елки в окне. Остался восторг и адреналин от побед над врагом, от удачных операций. От осознания того, что мы всех сделали и снова остались живы. Был момент, когда меня награждали Рыцарским Крестом. Вот что бы я с удовольствием оставил на память от прошлой жизни. Авроры, унесшие то, что осталось от Темного Лорда, не обратили внимания на смрадную кучу с остатками моего мундира. А потом все уничтожил Северус. Я понимаю, что так лучше. Мало ли кто мог знать, что это такое. Но все равно жалко.

Ладно, попробую вызвать Патронус. Я взял в руку палочку Лили, закрыл на несколько секунд глаза, представляя Ингу с нашим ребенком на руках и лица своих друзей...

– Эспекто Патронум!

Из палочки вырвалось серебристое облачко. Хм... Тут написано, что это что-то вроде первой стадии. У многих больше ничего и не получается. А у Лили был телесный Патронус. Еще раз попробовать?

– Эспекто Патронум!

Снова небольшое облачко.

– Видимо ты сильно изменилась, девочка моя, – послышалось от дверей.

Я резко обернулся. На меня смотрел тот самый старик. Как его там? Альбус Дамблдор.

В «Кто есть кто» было написано, что Дамблдор победил темного волшебника Гриндевальда. Упоминался 1945 год, война. На портрете был изображен тот, второй. То, что я тогда видел, совершенно не походило на Великую Битву. Они вполне мирно проводили какой-то ритуал. Интересно, какой?

– Здравствуй, Лили, – сказал старик.

– Добрый день, директор. Я не ждала вас так скоро.

– Разве я мог не придти?

Я пожал плечами. Честно говоря, мне было неприятно его видеть.

– Не угостишь старика чаем? – спросил он.

– Тилли! – позвал я. – Подай, пожалуйста, чай!

– Да, миссис Поттер.

На столике появился поднос с чашками, чайником, сахарницей, сливочником и вазочками с печеньем и конфетами.

–У тебя теперь есть эльф? – спросил Дамблдор, усаживаясь в самое удобное кресло не дожидаясь приглашения.

А он явно чувствовал себя хозяином в этом доме. В нашем с Гарри доме.

– Мне подарили, – ответил я, устраиваясь напротив.

Дамблдор кивнул и с видимым удовольствием развернул конфету. Мне почему-то вдруг вспомнилось, как Отто рассказывал, что после покушения фюрер почти все время жевал сладкое.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я. – Мне сказали, что вы заболели.

– Ничего серьезного, – ответил он, – у стариков это бывает. Ты как?

– Нормально, – ответил я, – насколько это возможно, конечно.

Он скорбно покивал, ухватив следующую конфету.

– Мне очень жаль, девочка моя, очень жаль. Такая утрата для всех нас. Джеймс был прекрасным человеком. Мы все оплакиваем его.

Я молча ждал, когда иссякнет этот поток. Наконец директор выдохся. Как он умудрился одновременно сожрать все конфеты и половину печенья, я так и не понял. Одно слово – волшебник.

Я отхлебнул чаю. Эти извращенцы пьют его с молоком.

– Но я должен сказать тебе, Лили, – снова заговорил Дамблдор, – что ты зря отталкиваешь своих друзей. Слава это еще не все, девочка моя.

– Директор, – сказал я, – я искренне считала, что друзья всегда помогут и поддержат. А вместо этого я получила только предложения покинуть этот дом, чего я не хочу делать, так как это будет бегством и предательством памяти Джеймса, и какие-то дикие претензии.

Дамблдор скорбно покачал головой.

– Могу я узнать о твоих дальнейших планах? – спросил он.

– Разумеется, – ответил я, – я собираюсь жить в нашем с Джеймсом доме и растить Гарри. Какие у меня еще могут быть планы по-вашему?

– Конечно, конечно. Я подумал, что тебе понадобиться помощь. Молли и Артур будут тебе рады, как и Фрэнк с Алисой. Или кто-нибудь может переехать к тебе.

– Зачем? – спросил я.

– Ну как же! – воскликнул Дамблдор, мне даже показалось, что он собирался всплеснуть руками, но в последний момент передумал. – Разве можно жить совсем одной!

Я пожал плечами.

– У меня тут толпы ходят, – заметил я, – то репортеры, то авроры, то еще кто. Ни минуты покоя.

Дамблдор кашлянул.

– А почему ты ничего не сказала в своих интервью про Орден Феникса? – вдруг спросил он.

– Но это же секрет, – наивно похлопал ресницами я. Не перестараться бы.

– Теперь уже не секрет, – ответил Дамблдор, – твои друзья столько сделали для тебя. Неужели ты считаешь справедливым, что вся слава, почет и награды достанутся одной тебе?

Все ясно с вами, господин директор. Не знаю, как насчет Лили, а не собирался ни с кем делиться деньгами и славой. Мое, и все тут.

– Видите ли, – начал я, – Джеймс написал такое несправедливое завещание. Я, конечно, понимаю, что все должно достаться Гарри, но мне тоже надо на что-то жить. Так что пенсия от Министерства пришлась очень кстати. А то, что мне дарят... Я бы не хотела обижать этих милых людей, отдавая кому-нибудь другому их подарки.

Книги Тилли уже перенесла в кабинет, но у камина опять высилась очередная куча, которую я еще не разбирал. На диване в беспорядке лежали игрушки, а каталоги я сложил отдельной кучкой прямо на пол.

– Вредноскоп я точно никому не отдам, – продолжал я, – он уже доказал свою полезность.

Дамблдор покачал головой.

– Ты еще очень молода, Лили, – сказал он, – и просто не понимаешь, как легко оттолкнуть людей. И как тяжело вернуть их дружбу.

– Они претендуют на плюшевых мишек? – спросил я.

Дамблдор еще раз вздохнул и заглянул в пустую вазочку из-под конфет.

– Я вижу, что разговора у нас не получится, – сказал он. – Ты действительно изменилась, Лили. Знаешь, любое убийство раскалывает душу человека. Я понимаю, что ты защищала себя и своего ребенка, но тем не менее. Твой меняющийся патронус ясно показывает, что с тобой не все благополучно, подумай об этом. Постарайся уберечь свою душу. Я все еще плохо себя чувствую, но потом мы обязательно с тобой поговорим.

Он с видимым усилием встал и направился к двери. Я пожал плечами. Кажется, меня пытались напугать...

Нет, съезжать из дома было бы вселенской глупостью. Здесь я на своей территории, меня охраняют. Опять же – те же самые авроры видят, что ничем предосудительным я не занимаюсь. Дом, ребенок, разбор подарков. В чужом доме я буду совершенно беззащитен. Они же все умеют колдовать намного лучше меня. Да и проколоться на какой-нибудь ерунде намного проще. Лили и Джеймс довольно длительное время общались с ограниченным количеством людей. И именно этих людей я и собирался избегать.

Фраза про расколотую душу меня откровенно повеселила. Мне столько раз приходилось убивать, что если что-нибудь подобное существовало бы в реальности, то я давно умер бы как личность. Да и не только я. Хотя двадцатилетняя девчонка и могла бы забиться в истерике, как же – человека убила! И не одного! Вообще, странно вел себя директор. По уму он должен был наоборот упирать на то, что я ни в чем не виноват, у меня не было другого выхода, что сейчас нужно все силы бросить на воспитания ребенка и не забивать себе голову угрызениями совести. А этот старый пожиратель конфет пытается надавить на чувство вины. А что? Поведись я на это, так могу и от ордена отказаться и подарки отдать, и деньги тоже. Вроде как недостоин. И порядочным людям должно быть противно мое общество. Интересно, у магов есть монастыри? Хотя Лили из магглов. Так что есть куда идти, замаливать грехи, оставив невинное дитя и имущество добрым людям.