Текст книги "В омуте преждевременных неточностей"
Автор книги: Юрстэрки Кихохимэ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
1 – Сдвиг: в конце начало
ти двое молодых людей, Адриан и Фёдор, после разбазаривания всех оставшихся, скоплённых денег, остались нищенствовать, и никто на этом белом свете не смел помочь им, что вознамерились пойти против устоев; ведь общество, российское общество, не принимает геев, как это, например, в Америке, и, собственно, с некоторым отчуждением смотрит на тех, кто решает записаться в этот список голубых.
А началось всё с простого, банального знакомства и принятия себя такими, какими они есть на самом деле. Фёдор, сын одной очень уважаемой семьи, славящейся своими булочными изделиями, был всегда при деньгах и мог в любую секунду стать наследником, да вот только сам паренёк был очень кроток и чудился общества, поэтому-то деньги не имели для него такого и большого значения – они, в его вселенной, просто были неважными, как и положение в обществе.
Днями на пролёт черноволосый восемнадцатилетний затворник сидел за столом и щёлках по мышке, не думая о том, что там, за дверью, есть и другой мир, весёлый и не такой страшный, как рассказывают те, кто любит пожаловаться. Единственным дорогим сокровищем для него был Адриан, пробудивший в столь покинутом пареньке новые чувства, доселе неизведанные ему. Как же его руки потели, а голова кружилась, когда он получал от него сообщения, – он уже тогда испытывал к нему глубокие чувства, но не знал под каким словом написать: любовь или интерес. Это ведь одна из сторон жизни, когда люди, проживающие в разных уголках Земли, находят друг друга, влюбляясь или, напротив, строя самую крепкую дружбу, о которой только и можно мечтать, в реале, где человеческая личина, та самая, мерзкая и отвратная, на которую всегда надевают маску, вырывается наружу, заставляя человека страдать, а себе доставлять тем самым удовольствие. Такие люди нынче проживают под боком (то есть, в родном городе), их следует остерегаться, потому как, подобно приспешникам Дьявола, сделают всё возможное, чтобы подгадить человеку, да так сильно, чтобы словить тот самый кайф, – превосходство. Ведь они любят чужие страдания, и, к сожалению, тоже имеют свою правду и взгляд на проблему. Просто они одного поля ягоды, а ты – другой, и никогда не поймёшь тех, чьи «виды», грубо говоря, отличаются от твоих. Но Фёдор не мог знать этих людей, он был чист и наивен, а Адриан – каждый день с ними сталкивался, поэтому его поразила та искренняя субстанция, находящаяся в этом зажато-странноватом пареньке.
Постепенно оба начали друг к другу тянуться. Сначала всё было невинно, потом же – почему бы и нет – беседы начали доходить вплоть до пикантных моментов в виде обнимашек и поцелуев, а дальше – «сглазу на глаз» разговоры по скайпу и решительный шаг – встреча друг с другом. По некоторым личным особенностям, Адриан не мог позволить себе выехать из своего города, не то финансовое положение, а вот его парень (после четырёхлетнего знакомства) – да, ведь скопленное за все те годы, что он прожил, давало возможность осуществить свою мечту.
А страх не дремлет. Он говорит тебе: «не смей!» – и ты, веря, что так будет лучше, оттягиваешь момент. Однако, кто сказал, что сын Анатолия Воробьёва уподобится тем слабым, боящимся сделать шаг, даже, если на кону выход из зоны комфорта? Да, Фёдору было непривычно покидать свою комнату, но он решителен, ведь любовь к возлюбленному все невзгоды преодолевает. Так, поругавшись в итоге с родителями и навсегда лишившись их поддержки и наследства, отправился в своё первое путешествие, где спустя пару дней встретился с горячо любимым человеком, – о, эта желанная встреча: удивление, искренний смех, жаркие поцелуи и стремление быть друг с другом, под ритм одного сердца, живя счастливо, не смотря даже на то, что они оба – парни (какая разница – любовь прощает всё!).
***
Через месяц, разбившись в автокатастрофе, Клавдия Балановская и Петроград Балановский отошли на тот свет, оставив светловолосого паренька одного, успев завещать ему пару тысяч рублей и двухкомнатную квартиру, в которой теперь проживает и Фёдор, отдавший все свои деньги Адриану, посчитав, что так будет лучше, да и ему они не нужны были всё же.
Горе большое, как-то залечить нужно было. Человеческая природа такова: трать, пока есть (на нужное, не нужное), а уже потом затягивай пояса и пытайся как-то выкарабкаться. Первый «тектонический сдвиг плит» начинает брать своё «слово» с баловства: тусовки и гулянки, вечеринки и дорогие рестораны на двадцать персон, – не замечаешь, как вместо толстого, набитого красными бумажками кошелька, остаётся одна лишь пустота и невольный вопрос: «а где?» – вот именно, что всё проето, пропито. На все уговоры Фёдора, он лишь бросал улыбку и трепал по волосам, говоря, что так надо, а парень, шумно вздыхая, возвращался к своему излюбленному месту, у компьютера, отвлекаясь ненадолго от тяжких дум, прикусывая до крови губу, – этот металлический привкус порой очень сильно раздражал его возлюбленного, но тем не менее холодными ночами он всё равно ластился к нему, утыкаясь носом в шею; тогда-то брюнет начинал чувствовать умиротворение, кладя руку на голую спину, чутка прижимая того к себе – он только его, и единственный, кому позволено подобное излишество.
Бедность ударила быстро, и тусовщику-транжире пришлось менять свой образ жизни, так как порой доходило до того, что и вовсе не хватало денег (даже тех, что присылала мама Фёдора тайком от мужа, – материнское сердце готово принять всё и простить) на еду. Теперь же вместо сытных полуфабрикатов или дорогих гурманских блюд, на столе могла появиться еда быстрого приготовления или простые овощи. Сам-то Фёдор не ел много, ибо за все годы, что прожил у компьютера, привык усмирять аппетит, чего нельзя сказать о его парне, евшего за двоих, не сожалеющего об этом. Но какое-то неверие всё же закладывалось в их головы: как же так могло произойти, что жизнь облила их холодной водой, лишив всего, что было. Адриану было сложно, он и так не шиковал, а теперь и это – тяжёлые испытания упали на его плечи; держался как мог, просто никто не виноват, что люди обнажают клыки после того, как понимают, что человеку можно привнести страдания, ведь он – уже их «собственность» и можно распоряжаться так, как заблагорассудится.
Жить как-то ведь надо, не с голоду же помирать, поэтому благодаря своим связям (которые чуточку подсократились, когда прошёл слушок о том, что халява закончилась и более неактуально находиться подле этого человека), Адриан смог-таки в девятнадцать лет поступить на среднеоплачиваемую работу, заключив трудовой договор, и теперь бедственное положение дел чуточку границы свои раздвинула, давая им возможное существование.
***
Наступившая вновь весна, ознаменовала о прошедших незаметно для них трёх лет, пиявками въевшимися своей не изменчивой повседневностью. По началу Балановскому не всё удавалось: начальство притесняло, а коллеги видели в нём «золотого мальчика, которому посчастливилось вылезти из нужной дырки, чтобы занять в дальнейшем высокое положение», – реальность же была другой, и парень в конец претерпел много скотского отношения к своей персоне, но в дальнейшем всё это отодвинулось на другой план и он-таки смог крепко усесться на своём месте, в компании, выпускающей дифференцируемый продукт, забыв про трудности и потихонечку возвращаясь в свой отодвинутый когда-то в прошлом режим, шикуя и продолжая сорить деньгами. Да вот только не всё вернулось в прежнее русло, сами отношения между двумя парнями устаревались. Теперь же Фёдор вызывал у Адриана приступы ярости – он его раздражал, злость и желание в чём-то упрекнуть или даже обидеть паренька, взирающего на того с крайним непониманием, но смиренно принимающего всё то, в чём был (по факту!) не виновен, всё чаще брала над ним верх. Формула: от любви до ненависти один шаг, теперь работала в том точном ракурсе, когда после любви не остаётся более ничего, кроме неприязни к человеку, с которым ты проживал некоторое время. А всё потому, что у Адриана в груди расцветал новый цветок – и имя ему Екатерина, а старый, увядая на глазах, постепенно клонился к земле.
Это было непривычно для них, обоих. Но кто сказал, что Адриан изначально был геем? Да, его заинтересовал этот человек своей индивидуальностью, ему захотелось сделать его своим, этого он добился, но наигравшись – почему бы не дать «игрушке» найти новый обиход, ведь сейчас ненависть, набирающая всё больше обороты в самом естестве блондина, рисовала картинки страшного вида: как он случайно из-за мелочи начинает бить того кулаками – по лицу, груди, животу, не разбирая, а только с каждым разом прикладывая большую сил, пока тот, не сопротивляющийся, не падает ничком на пол, теряя сознание. Много страшных и уже желанных (!) ситуаций рисовало его больное воображение, но он был сдержанным и старался отыскать причину столь резкого изменения, ища что-то положительное, способное в одночасье вернуть былые чувства, но всему приходит конец, и любовь (а была ли она вообще?) сгорела, не оставив даже пепла после себя.
***
Возвращаясь вечером, после тяжелого рабочего дня, домой, уставший Адриан, вместо того, чтобы лечь, восполняя энергию, начал упрекать «любимого» в бездействие. Разозлило же его опять то, что парень снова сидел у компьютера, пока тот работал и доставал потом им деньги.
– Мог хотя бы поздороваться, а не сидеть, уткнувшись в этот ящик.
– Здравствуй, Адриан. Как прошёл день? – не отрываясь, дал ответ Фёдор, чувствуя по голосу, что тот не в духе.
– Лучше, чем у бесполезного тебя.
Колкие слова, причиняющие боль. От любимого человека, но Воробьёв уже привык к ним, не реагируя более на оскорбления, лишь в душе переживая.
– Я приготовил ужин. Он на кухне, можешь…
Щелчок, щелчок – да сколько можно уже тыкать по этому устройству ввода?! Капает на нервы, очень сильно, – Адриан и так начинает закипать, а тут ещё и другие факты подгоняют шкалу до предела.
– Да сам хавай свою безвкусную еду! – ринувшись в его сторону и выхватывая мышку, разбивая сразу же об стену. – Задолбал уже. Ты, дармоед, только и делаешь, что целыми днями сидишь и всё тыкаешь, тыкаешь – а толку от тебя не больше, чем от годовалого ребёнка, которому всучили книгу по анатомии! И если даже в этом случае он будет хотя бы разглядывать картинки, не понимая их смысла, то в твоём – ты, ничтожество, ни на что не способное! Зачем только тебя родители создали?! Ты и сготовить ничего не умеешь (хотя продуктов навалом, интернет включён, уроков много – мог бы за все эти недели и месяцы хотя бы суп научиться готовить!). Но нет, ты ж нежный цветок, – схватив за запястье, с силой сжимая, на что Фёдор морщится, вскрикивая, – не любящий экспериментировать!.. Да бог с этой едой, ты парень, это дело бабское, но когда ты не можешь найти даже себе работу, сидя на моей шее – что прикажешь думать? С каких это вообще пор япрописал тебя в своей квартире, квартире покойных моих родителей?! Ты… – грозная тирада была прервана внезапным звонком, по мелодии которой Балановский вычислил звонившего ему – это немного смягчило его нрав; отпустив парня, вышел из комнаты и хлопнул показательно дверью, указывая на то, что лишние уши ему не нужны.
Новый поток мерзких слов из прекрасных уст, что Фёдор так любил, в шутку ради проводя ласково по ним подушечками пальцев. Куда же делись те светлые и живые моменты, переплетающиеся между ними: смущение, эта боязнь как-то навредить друг другу и желание, чтобы представляемый ракурс был только положительного вида. Всё притерпелось и изменилось до неузнаваемых форм, когда вроде бы пора и смириться, но ещё что-то такое дерзко-маленькое, на самой глубине, среди плотной тьмы, даёт о себе знать, не угасая. Вот поэтому Фёдор и не сдавался, а терпел, потому что действительно любил и понимал: подобные моменты встречаются у всех. Нужно время, чтобы преодолеть кризис – и он продолжит страдать и ждать, пока осознание собственной неправоты и чувство вины не возьмут верх над Адрианом.
Однако истины, что рисуют люди себе, в большинстве своём отличны друг от друга, и если один ещё считает, что не всё потеряно, то другой готов начать жизнь с чистого листа, искоренив все ненужные пятна.
***
– Так и будешь сидеть? Мне завтра рано вставать, если ты не в курсе, – сев в кровати, поинтересовался Балановский не волнения ради, а из-за света монитора, мешающего спать.
– Я знаю, просто…
– Да брось, вся жизнь не может быть в одном лишь компьютере. Что ты будешь делать, если я перестану платить за интернет или электричество?
Фёдор ничего не ответил, погрузившись в собственные мысли.
– Прости… – тихо проговорил Адриан, чувствуя, как «хватка на его горле» разомкнулась. Всё же он был хорошим человеком, но немного запутавшимся в собственных чувствах и не знающий, как и все другие люди, точного ответа на рождающиеся вопросы. – Я не то имел в виду, просто… ах… пойми, я устал за сегодняшний день, а ты попался под руку…
– Я всё понимаю, – выключая компьютер и садясь с краю на кровать, проговорил он, слегка улыбаясь: – И не держу на тебя зла.
– Хорошо тогда, – тоже улыбнувшись и откидываясь назад, закрывая глаза и готовясь ко сну, подвёл итог блондин, в голове которого вместо бури мыслей, теперь была тишина.
Воробьёв, недолго посидев, вглядываясь в темноту, будто бы в ней видел что-то интересное, кроме уже давно знакомых предметов (построек), последовал после на свою сторону, ложась на левый бок, спиной ощущая откуда не возьмись взявшийся холод, заставившего его скукожиться, но не примкнуть к горячему телу, нежившемуся под пуховым одеялом в пару сантиметрах. Так незаметно и он провалился в беспокойный сон к утру.
2 – Нарастание
Екатерина Соболева, закончившая в двадцать два года с отличием экономический институт, по положительным рекомендациям поступила в компанию, в которой и работал Адриан Балановский, сменив его руководителя, приобретя в своё управление тем самым порядком двадцати с хвостиком человек. Девушкой она была открытой и очень, очень любила людей, рассматривая невзначай их лица, стараясь предугадать мысли и волнения. Ведь каждый, абсолютно, вызывал в ней неподдельный интерес, в связи с этим у неё было много друзей, – она будто солнышко, готовое оказаться совсем рядом, поднимая настроение. Мир рисовался только в светлых красках, и люди, кому посчастливилось честь с ней познакомиться, чувствовали некоторое умиротворение и спокойствие.
Была маленького роста, метр пятьдесят восемь. Одевалась по погоде, не любя выставлять ноги на показ, потому и в её шкафчике были наборы разных брючных костюмов или просто джинс; платья и юбки – это уже другая история, которая никак не связана с ней. Держалась бойко, всегда выглядела энергичной, даже когда усталость брала вверх, всё равно продолжала работать, не показывая её людям; лишь придя домой, не раздеваясь, падала на софу, засыпая.
К засиживающемуся допоздна Адриану, пытавшегося перевыполнить работу, тем самым учась, игнорируя насмешки и колкости со стороны, прониклась симпатией. Она уважала его за то, что тот, несмотря на сложность заданий и нехватки определённых знаний, не сачковал, не просил помощи, а взваливал всё на себя, – и когда простуда становилась препятствием, он всё равно не отступал, идя на этот подвиг. И потому восхищение стойкости этого человека, наполнило её сердце, даруя некоторую трепетность (а был Адриан, что говорить, довольно-таки смазлив и приятен на внешность, с правильными чертами лица, не как его брат, Фёдор, проживающий с ним в одной квартире).
Удачное знакомство с младшим братом Балановского выпало в преддверии зимних праздников, когда она, прогуливаясь по магазинам, выбирала подарки для родственников, друзей и коллег. Уставшая, садясь на скамейку, чтобы перевести дух, начала заниматься излюбленным делом – смотреть по сторонам, любуясь людьми – как на их лицах сияли улыбки, слышен был смех. Вот так, «прохаживаясь» взглядом с одного человека на другого, и наткнулась на знакомые черты.
– Да это же Адриан Балановский! – тихо проговорила, наблюдая за тем, как тот, держа за локоть какого-то паренька, о чём-то серьёзном (?) с ним разговаривал, изредка хмуря брови или качая головой, стоя вполоборота у витрины, за которой виднелась уже нарядная искусственная миниатюрная белая ёлочка с подарками у основания. – Подойти, или нет? – сомнения подступили к ней, ей попросту не хотелось помешать человеку, который мог в данную минуту не рад чьему-либо ещё обществу; но запал, эта энергия, в итоге сделали свой решительный ход – взяв пакеты, направилась в их сторону.
– Хорошего настроения, Адриан, – останавливаясь в пару шагах, проговорила она, приветливо махая свободной рукой. На лице парня тут же расцвела улыбка.
– О, Екатерина Львовна, – отпуская локоть рядом стоящего человека, проговорил он, делая шаг к ней. – Какими же судьбами и вы тут?
– Ой, да брось, давай уже на «ты». И просто Катя.
– Ну нет, «Катя» – продавщица в буфете, чьи пирожочки с капустой очень сытные, – подмигнув, – а вы всё же Екатерина, мой начальник.
– То есть, если бы я не стояла выше по должности, то ты бы принимал меня за ту же буфетчицу? – и рассмеялась, блондин последовал её примеру.
Между этими двумя создалась так называемая «своя» атмосфера, от которой Фёдору стало неуютно, и, вперив глаза в снег, ботинком шаркал по нему, ожидая, когда эта незваная гостья покинет их.
– Ай-яй, неправильно как-то… – отсмеявшись и наклонившись чуть правее, девушка посмотрела на заскучавшего паренька, обращаясь к нему. – Я Катя, просто Катя, без формальностей, а тебя как зовут?..
Воробьёв поднял с нежеланием на неё глаза, но не успел представиться – Адриан тут же взял своё слово, подойдя совсем уж близко к нему, положив руку на плечо, не сильно сжимая.
– Это мой младший брат, Фёдор. Он проездом в нашем городе, пока остановился у меня.
– Брат значит…
– Угу, мы не совсем похожи с ним, но всё же мы – родственники.
– Ух ты! – хлопнув в ладоши, Катерина счастливо улыбнулась. – Я всегда хотела иметь младшего или старшего братика (сестру), но родители были против… Эх, как же тебе, Адриан, повезло-то…!
– Ага, не то слово… – не смотря уже на начальницу, а в глаза непонимающего «брата», тихо, чтобы услышал только он, прошептал: – Дома всё объясню.
У Катерины было одно плохое качество, проявившееся в невозможности усмирить по отношению к Фёдору, казавшегося загадкой: любопытство. Всякий раз теперь, переступая порог квартиры Балановского, искала худощавого сожителя глазами, находя в не изменяющемся сгорбленном положении; попытки заговорить с ним увенчивались одними лишь провалами – молодой человек не шёл на контакт и отвечал кратко, порой с раздражением. В силу же своей мечтательности, когда отношения между ней и Адрианом более-менее начинали переходить на новую ступень, тайком фантазировала о наступление того будущего, когда, возможно, выйдет за него замуж и сможет найти общий язык с его братом. И это было бы блаженством, ведь она любила людей и хотела, чтобы у них всегда всё было хорошо и спокойно на душе. Быть может, Фёдор и относится к ней с осторожностью, потому что боится привязаться, а коли так, то неудивительно, что он так замкнут и отчуждён. Это немного опечаливало Катерину, но было понимание: все люди разные и это, скажем так, особенность данного человека, но даже её можно отодвинуть на другой план, помочь тем самым не прятаться за ненужной высокой стеной, а начать жить, чувствовать и проявлять эмоции.
***
Первые подозрения дали о себе знать, Адриан всё больше стал обращать на взаимодействие между Воробьёвым и Соболевой внимание, опасаясь, что не всё тут чисто и вроде бы искреннее желание девушки помочь замкнутому парнишке, имело за собой совсем другие цели. А ночные прогулки после работы с ней, когда они говорили об одном ( о новинках, конкурентах, стратегиях), а потом вдруг переключались на другую тему, что касалась личности Фёдора (друзья, детство, учёба), начинали досаждать ему – ведь меньше всего хотел думать о «брате», данное обстоятельство тяготило его. И рад бы сбежать, прекратить разглагольствования, но тогда придётся придумывать причину, а на это уже нет ни сил, ни желания.
– Какой у тебя необычный брат, – рассуждала она, идя с Балановским под ручку, наслаждаясь свежестью погоды. – Но вот совсем на тебя не похож… Знаешь, одной из моих целей является подружиться с ним. Подумай только, Адри, если он продолжит чудиться всех, заменяя социум на технику, грубо говоря, на весь этот ирреальный мир, то так и состарится в гордом одиночестве, а ведь он уже не ребёнок!
– Да, я отлично тебя понимаю, – отстранёно давал ответы, ощущая некоторую неспокойность на душе, не считая, что обманывает Фёдора, встречаясь с Катериной, как и напротив, что Фёдор – не брат, а его возлюбленный. Просто не ведал, кто ему ближе. Определённо, его тянуло к Соболевой, но и отпустить Воробьёва он пока ещё не мог. Приходилось играть как такового «двойного агента». – Мне кажется, что он в состоянии и сам справиться со своими проблемами. Он не так жалок, как ты думаешь и, поверь, сможет найти себе… кого-нибудь, – последние слова дались с трудностью, а на сердце будто бы упал камень. Нет, он не хотел, чтобы Фёдор принадлежал ещё кому-то. Что ещё за собственническое отношение к свободному человеку?..
– Наверное, ты прав… Но мне кажется, что порой людям нужны толчки-пинки, чтобы они начинали что-то делать. Он же долгое уже время проживает у тебя в квартире, а так и не нашёл работу или хотя бы минимальный заработок… меня это беспокоит, ведь он совсем не адаптирован под стандарты жизни! – упрямилась девушка. И чего она так вцепилась в него?
– То есть, по-твоему, ему всего лишь надо найти работу и съехать?
– Что же! Нет, просто это немного… неправильно, – но, поймав нахмуренный взгляд, тут же попыталась исправиться. – Нет-нет, ты, конечно, герой, что продолжаешь поддерживать контакт с братом, идя ему на уступки таким вот способом, но… могу ли я завтра снова к вам прийти, чтобы поговорить с ним?
– М-м… можешь. Я не думаю, что это доставляет ему столько неудобств, – с недовольством изрёк он, предвещая ночной разговор.
Оставшееся время прогулки, Балановский провёл в раздумьях. Ему было противно, что девушка так носится с его возлюбленным. Он вообще не мог уловить логику в том, чтобы каждый раз пытаться к чему-то прийти, когда видно же, что Воробьёв не стремится к каким-то дружеским отношениям с ней. Сомнения в действительности – что, если Екатерина его обманывает и это не симпатия, а самое настоящее использование, чтобы поближе подобраться к Фёдору? Способна ли она на подобное? Почему же и нет? Людям нельзя верить – они все лгут.
На следующий день Фёдор заболел (ну не умора ли, сидеть дома и простудиться!), это должно было отпугнуть девушку, боясь подхватить вирус, но та, напротив, воодушевившись, собрав большую сумку всевозможных медикаментов, прибежала к ним домой, впопыхах здороваясь и забегая в комнату, где под тёплым одеялом, с мокрой тряпкой на лбу, лежал с закрытыми глазами, мирно дыша, больной. Тогда-то, что удивило блондина, она просидела у изголовья несколько часов, не желая покидать того, оправдываясь, что «таким людям нужна поддержка», ведь больной человек – слабый, не способный о себе позаботиться, и сделает всё возможное, чтобы тот пришёл в себя, выздоровел.
Читала ему книгу, когда как Адриан сверлил Катерину мрачным взглядом и с ненавистью потом (когда та уходила заваривать чай) смотрел на Фёдора, – он настолько запутался в собственных чувствах, что ревновал обоих друг к другу и считал, что те уже давным давно знают о происходящей ситуации и просто-напросто играют свою роль. Очень хорошо. И эта мысль не покидала долгое время, принося за собой дискомфорт и желание узнать верный ответ – правда ли то, что видят глаза: вся эта чрезмерная забота, желание поддержать, встретиться, поговорить, или же воспалённый разум более не может метаться от одного к другой, – пора бы сделать выбор?.. Минуточку…! А если бы Фёдор исчез внезапно – как бы на это отреагировала Катерина? Плакала? Страдала ли? Показала б истинное лицо? Или же, напротив, вздохнула с облегчением? А может… весь этот рой мыслей и желание искоренить лишнее звено, с каждым разом становилось всё более притягательным для парня. Казалось, что выход есть, и если приложить немного усилий, то вздох полной грудью и падение с плеч груза – не заставит себя долго ждать.
Вопрос, касающийся правды, то есть собрать их вместе и рассказать всё, как есть: Фёдор – не брат, а его парень, а Екатерина – не просто начальница-подруга, а его девушка, казались Адриану немыслимыми. Вопрос мог лечь ребром, если те простят ложь: на ком остановить свой выбор, – а ответа не было. Поэтому, естественно, легче отдавать предпочтение, как Фёдор сам исчезнет, чем разбираться в себе и в собственных желаниях. Людям ведь нравится усложнять, надумывать, нежели идти по простому пути, порой даже более правильному.
3 – Козырем упала карта
Представим такую ситуацию. Возьмём любого человека и поставим перед ним вопрос: что лучше – недельный отпуск или ещё такой же день на «любимо-незаменимой» работе? Безусловно, в большинстве своём выбор падает на первый вариант. Именно потому Екатерина Соболева, подгоняя свой отдел, превысила норму, на что вышестоящие лица похвалили их за результат и позволили, раз уж те так усердно работали, небольшой отдых. Конечно, всех сразу отпускать нельзя в этом месяце, но вот пару лицам посчастливилось оказаться в списке счастливчиков, и они, недолго думая, решили воспользоваться, при том, что оставшейся половине тоже выдастся такая возможность, но в следующем месяце; для равноправия.
– Да уж, не могу поверить, что ты, Кать, так воодушевляешь людей, – качая головой, с небольшим восхищением говорил Адриан, сидя в столовой, поедая глазированные пончики, запивая их чаем. – Мы ещё несколько недель пытались бы только макет нарисовать – а тут ты, подойдя с креативной точки зрения, смогла у отдела открыть второе дыхание.
– Да брось, Адри, я просто знаю всю эту систему: люди начинают что-то делать, когда сроки поджимают, вот я немножечко и схитрила, – ангельская улыбка заиграла на её губах. – Всё-таки и ребята постарались, и ты не отставал – и вот плоды нашей работы. Ух! Какие же мы все молодцы!
– Особенно ты.
– Д-да нет же…! – засмущалась девушка, опуская глаза в пол. Всё-таки принимать комплименты она так и не научилась, особенно от своего молодого человека. – Знаешь, я тут подумала, а почему бы нам… в общем, как ты относишься к морю?
– К морю? Нормально, никогда его не видел вблизи, если только на картинках.
– Никогда? – посмотрев на него, с грустью проговорила девушка, накрывая его ладонь своей. – Это можно исправить! Как ты смотришь на то, чтобы мы съездили с тобой? Как раз более лучше с ним ознакомишься… э-эм, а плавать-то умеешь?
Парень усмехнулся.
– И кролем, и на спине, и попеременно руками…
– Значит, спасательный круг или жилет не придётся покупать, – вставая. – Мне надо кое-что ещё доделать, а ты предупреди о поездке Фёдора, – и развернулась уже, чтобы уйти, но парень резко схватил её за запястье.
– А его зачем?.. Разве она не только для нас двоих?..
Адриан был в замешательстве, не понимая зачем брать с собой «брата», если тот спокойно сможет просидеть в четырёх стенах, не заметив его недельного (а то и меньше) отсутствия, предварительно наполнив холодильник всякой всячиной.
– Конечно, только для нас двоих, не иначе. И пока мы будем гулять по пляжу, какая-нибудь миловидная девушка положит глаз на него, и тут любовь-морковь, – мечтательно выдала она, продолжив: – Неслучайно такие поездки несут за собой что-то новое, а «курортный роман» – самое то, – и вырвав руку, одарив счастливой улыбкой, убежала прочь.
– Ты слишком многое фантазируешь, – мрачно подытожил он, пиная стул, обращая на себя внимание коллег, но не замечая этого. – Фёдор… и миловидная девушка?.. Мечтай!
***
Воробьёв, любивший проводить время в тишине, погружаясь в колизеи собственных мыслей, к новости о предстоящей поездке отнёсся положительно. Он обожал морские виды, этот неповторимый воздух, песок – и несмотря на то, что чревато большим скоплением людей, готов был пойти на эти жертвы, ведь море – свободно, особенно ночью; гуляя по пляжу, наталкивает на всевозможные думы. И эта тишина, прерываемая иногда шумом морского прибоя, лучшее, что есть на этом свете… Однако было кое-что немаловажное, вызывающее в Фёдоре досаду – Екатерина Соболева. Почему девушка должна была ехать с ними? Да, данная инициатива – её рук дела (и за это ей «спасибо»), но это не означает, что, будто колючка, прицепившаяся к ним, должна следовать за ними. Брюнет, хоть и не давал «костру разжечься», но начинал, стоило этой особе появиться в поле зрения Адриана, немного ревновать, – возлюбленные и так мало времени стали проводить наедине друг с другом: работа допоздна, посиделки с друзьями, приход домой – сон, и кажется сама жизнь даёт им попытку побыть вместе, ан нет, в качестве противоречившего обстоятельства – она. Тут ничего не поделать, придётся мериться с её обществом.
***
Вопрос, касающийся о месте пребывания, был ненамного легче – Адриану нужно было решить с кем проживать в одном номере. С одной стороны – он очень хотел делить кровать с Катериной (всё-таки девушка и они не первый день знакомы), а с другой – как всё это объяснить, ведь для Воробьёва Катерина была лучшей и незаменимой подругой. Поэтому он остановился под вопросительный взор Соболевой, с «братом».
– Ты уверен?..
– Да, Кать. Это будет немного неправильно по отношению к Федьке. Ко всему прочему, так я смогу постигнуть его к… знакомству с какой-нибудь девушкой. Например, расспрашивая о том, какая приглянулась и чем. Так мы убьём двух зайцев. А то зная «братишку», он не тот, кто будет делать первый шаг, если его не подтолкнуть и не стимулировать, – развёл руками Адриан, понимая, что большая часть из того, что он изволил напридумывать в своё оправдание – чушь.
