Текст книги "Первая встречная (СИ)"
Автор книги: Yulia Ya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
Первая встречная
Пролог
Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.
(М. А. Булгаков «Мастер и Маргарита»)
17 июля 2021 года.
Перекресток, черный внедорожник. Белая вспышка, вслед за которой следует удар. Наступает непроницаемая темнота, пока звучат чьи-то крики.
– Вот же черт! Полуумок, в 103 звони, чего сидишь! Эй, только не вырубайся, смотри на меня, – последние слова, прежде чем перед глазами все затянет черной пеленой.
19 августа.
Открыв глаза, девушка увидела, как мать, плача, сжимала ее руку. Голова гудит и словно набита ватой, а главная героиня даже не помнила, что именно с ней произошло. Она находилась в реанимации, и ее тело оставалось живым все это время лишь благодаря множеству подключенных к нему проводов, медицинских приборов и капельниц, в то время как в окно ярко и весело сияло летнее солнце. Будто бы ничего и не случилось.
– Где… – прохрипела девушка, после чего почти сразу же скрутилась в приступе кашля.
Женщина заправила рыжие пряди своих волос за уши и теперь у ее лба виднелись побелевшие волоски, вытерла мокрые дорожки с худых из-за несчастья щек и, подняв голову, устремила удивлённый взгляд на дочь.
– Господи. Подожди немного, я сейчас позову врача! – воскликнула родительница и спешно покинула комнату. В палату она вернулась уже вместе со специалистом.
***
– Что же, Дарья Соколова, – сказал он в заключение, – я полагаю, что спустя неделю вы сможете вернуться домой. А пока что вы очень слабы. В любом случае мы будем действовать исходя из наблюдений за вашим состоянием.
Доктор попрощался и вышел из помещения. Вслед за ним покинула комнату и Яна. Дарья же проваливается в кромешную тьму сновидений. Сил ни на что нет. А ей еще предстоит выяснять у матери, что же все-таки произошло…
***
Дарья мчится по лесу. Каждый миллиметр ее тела покрывают ссадины от падений и царапины от веток, в рыжих локонах запутались листья, белые носы конверсов выпачканы в земле, а подбородок кровоточит. Позади ее догоняют тяжелые шаги, едва не наступая на пятки. Чья-то худая рука, с проступающими сквозь кожу суставами и связками, хватает ее за запястье, и…
Шорох, тихий хлопок дверью. Кто-то вошел в палату. Соколова резко распахивает глаза: это лишь ее мама.
– Как ты себя чувствуешь?
– Что со мной произошло? Почему я здесь? – голос хриплый, сухие бледные губы еле шевелятся и подрагивают, а опухшие глаза бегают по лицу собеседницы.
– Как? Ты ничего не помнишь? – в голосе ясно читалось удивление, но Дарья лишь отрицательно помотала головой. – Ты попала в автокатастрофу, – Яна (такое имя носила ее мать) сглотнула ком в горле. – Напилась, и… Боже, можно я не буду это рассказывать?
Дарья ошарашено раскрывает рот, хочет еще что-то спросить, но вновь закашливается. Яна подает ей стакан воды.
– Через пару дней человек, который тебя спас, придет с тобой пообщаться. Он… беспокоился. – Мнение Соколовой, похоже, никого не интересовало. Мать пожала плечами, бросила черствое «поправляйся», и вышла из палаты, негромко затворив за собой дверь. «Что вообще происходит?»
Дарья опять забылась сном, так толком ничего и не съев. Собственно она была даже рада тому, что смогла избежать очередного приема пищи – анорексия (и не только она) напоминала ей о себе каждое мгновение жизни с четырнадцати. Порой Дарье казалось, что пищевое расстройство может умереть только вместе с остановкой ее сердца.
21 августа.
Соколова резко подорвалась с кровати, приняв сидячее положение. На этот раз она проснулась не из-за кошмара. Виной ее пробуждению был настоятельный стук в дверь. Кому Дарья могла понадобиться в такое раннее время, учитывая, что на небе еще остались розоватые следы от восхода?
В сознании всплыли материнские слова, озвученные ей не так давно: «через пару дней человек, который тебя спас, придет с тобой пообщаться. Он… беспокоился».
«Точно. Ему»
Она даже не успела ответить на этот безмолвный запрос разрешения войти: в комнате оказался мужчина, которому из-за своего роста пришлось даже немного наклонить голову, лишь бы пройти в дверной проем. Худое (или даже истощенное?) телосложение, черные с шоколадным отливом волосы собраны в слабый пучок на затылке, а глаза, напоминающие два уголька, сверкнули от упавшего на них луча солнца.
– Наконец вижу тебя в нормальном состоянии, – тихо проговорил он, поначалу пытливо всматриваясь в ее лицо, а после отвернулся к окну. Затем едва заметно тряхнул головой, будто что-то вспомнил, отодвинул штору, впуская в помещение солнечный свет, и извлек из кармана брюк упаковку весьма дорогого курева. Тут же опомнился, когда его глаза метнулись к потолку, заметив пожарный извещатель. Рука положила сигареты снова в карман. – Я Алессандро.
Этот молодой человек явно был иностранцем: смуглая кожа, а те слова, что он уже успел произнести, были озвучены с ужасающим акцентом. «Итальянец» – сразу прозвучало в мыслях Соколовой, как только до ушей донеслось его имя.
– Я Дарья, – она оперлась на изголовье больничной кровати спиной, проигнорировав боль по причине выпирающих сквозь кожу позвонков, и принялась неосознанно кусать губу, на которой выступила капля крови. На языке сию секунду почувствовался солоноватый привкус.
– Я знаю, – Алессандро обернулся лицом к Соколовой, и теперь она могла созерцать его впалые щеки и тонкие губы, что изъявляли мрачную усмешку. – Меня волнует иное, но это мы обсудим после твоей выписки. Через неделю я зайду к вам домой. К тому времени ты будешь должна уже пребывать в курсе.
– В курсе чего?
– Все позже, – Алессандро задернул штору, тем самым придав прежний вид помещению, и все же взял в руки пачку сигарет. – Тебе это сообщат твои родители.
– А для чего вы приходили?
– Хотел убедиться своими глазами, что ты действительно пришла в себя и меня не водят за нос, – он направился к выходу. – Приятно было увидеться, до встречи в следующую субботу.
***
После его визита мирный сон покинул Дарью. За ночь она успела прочесать весь интернет вдоль и поперек в поисках информации о людях, носивших имя Алессандро. В ход пошло все: «Фейсбук», «Инстаграм», «Телеграм» и даже «ВКонтакте» (хотя откуда у него может быть страничка в российской социальной сети?). Ничего. Можно было вечно прокручивать нескончаемую ленту в разделе поиска «люди», ибо Дарья даже не удосужилась поинтересоваться его фамилией, а данное имя довольно-таки распространенное. По этой причине приходилось ориентироваться лишь только на изображения, выставленные в качестве аватарки профилей и свою никчемную память. Почти отчаявшись, Дарья внезапно вспомнила про «Твиттер».
Она даже не сразу поверила своим глазам, которые изрядно покраснели от свечения белого экрана в темноте, когда увидела его фото всего-то шестым в списке аккаунтов. Хоть однажды фортуна соизволила ей улыбнуться.
Дарья радостно касается экрана, и приложение переходит на его страничку, демонстрируя девушке большой серый замок вместо постов и фотографий. Фамилия, естественно, не указана.
«Вот же черт» – она едва удержалась от того, чтобы закричать это вслух. Алессандро закрыл свой профиль, а подавать заявку в друзья явно не входило в планы Соколовой.
Однако кое-что она все же смогла выяснить, ибо не вся информация была утаена: ему двадцать восемь лет, место рождения – Италия, Сицилия, а в друзьях числилось три человека, аккаунты которых тоже были частными, следовательно, недоступными без принятой ими заявки. Этого было достаточно, чтобы начать сходить с ума от пугающей неизвестности, что истощала рассудок девушки целых семь дней: мама наотрез отказывалась рассказывать хотя бы что-нибудь и тут же переводила тему, а звонить отчиму было попросту страшно. Поэтому Дарья только с каждый днем все больше накручивала и изводила себя, строя кошмарные варианты сюжета произошедших ранее событий.
В следующую субботу она обязательно все узнает…
Черный кофе
Не стоит заглядывать под чужие маски. Потому что иногда ты можешь увидеть то, чего совсем не ждешь. Сломанную напрочь психику. Вдребезги искалеченную душу. И больные, страшно больные глаза.
(Дарья Романович «Внушение»)
28 августа.
Вот наконец-то бесконечная, как казалось главной героине, неделя подошла к концу. Настала суббота. Сегодня Дарья узнает, что от нее таили все это время родители, поскольку она смогла дождаться выписки.
***
В палате оказывается человек в белом халате:
– Ну что, вы готовы отправляться домой? – Вы себе даже не представляете, как Дарья счастлива, оставляя сие унылое место!
– Конечно, готова, – зачем-то улыбается сквозь страх девушка. Вот и настало двадцать восьмое августа – тот день, до которого она отсчитывала часы. Но когда он настал, почему-то камень не спешил падать с души, не говоря уже о радости, которая должна была посетить сердце.
Едва лишь специалист выходит из палаты, Соколова принимается собирать вещи. Она чрезвычайно соскучилась по своему дому и это естественно: на расстоянии все плохое со временем забывается. Как только чемодан оказывается раскрытым на полу – вся одежда летит в него.
Спустя половину часа, когда сумки были собраны, а глаза уже начали слипаться, она слышит стук в дверь: заходит ее родительница.
– Тебя выписали? Можем отправляться домой? – Яна смотрит сначала на дочь, вслед за тем на большую спортивную сумку и чемодан, что лежали на больничной кровати. Соколова кивает.
Они выходят на улицу. Трава уже желтеет и становится сухой, сообщая своим видом о весьма скором прибытии осени. Солнце всё еще согревает своими лучами, но уже не так сильно, как в июле. Как же плачевно, что Дарья бездарно потратила целый месяц лета, провалявшись в коме.
Она любила скорость, адреналин: когда в жилах кипит кровь, а вены на висках пульсируют. В такие минуты, когда сломя голову несёшься по ночной московской трассе, совершенно не замечая ничего вокруг, – впереди только асфальт и дорога в прекрасное будущее, – ты наслаждаешься каждым мгновением своей жизни. Это своеобразная медитация, когда только ты есть у себя, и только ты будешь решать, как сложится твоя судьба.
«Но, похоже, что мне придется завязать со своим увлечением»
Из своих мыслей главную героиню вырывает голос Яны:
– Дашуль, – Дарью передернуло. Такую ласковую форму ее имени мама использовала крайне нечасто. Кроме всего прочего, женщина знала, что ее дочь это сокращение раздражает. Стало быть, сегодняшний разговор точно не предвещает ничего хорошего, – что приготовить сегодня на ужин?
Девушка пожала плечами. Она отдала бы предпочтение стакану воды, или чашке американо: не хотелось после первого за этот август семейного ужина очутиться на коленях в обнимку с белым другом. Булимия, нервная анорексия, а моментами еще и компульсивное переедание (слава небесам, что последнее не наносило визитов уже пару лет) – три в одном.
В этот момент они подошли к черному автомобилю, над номерами которого красовалась марка «BMW». Матовое покрытие, тонированные стекла… У его стоимости, наверняка, нулей после первой цифры даже больше, чем у стоимости всех органов Соколовой. И за ними прислал этот автомобиль ее отчим.
Женщины скрылись в машине, которая в ту же секунду сорвалась с места.
Все молчат, словно набрали в рот воды. В автомобильном салоне повисло нерушимое безмолвие. Кажется, Яна тоже нервничает: ногти отбивают ритм известной только ей песни по твердому корпусу сумочки, а лицо обращено окну и полностью сосредоточено на прохожих.
Через некоторое время они проезжали по Успенско-Рублевскому шоссе, а еще через несколько минут их взору раскрылся вид на огромное здание. Стиль барокко, три этажа и массивное металлическое ограждение на пару секунд отразились в серых глазах девушки, пока она не отвела взгляд. Да, ее отчим обожал, обожает и будет обожать роскошь, золото и деньги. Достаточно лишь только взглянуть на его место жительства, чтобы убедиться в том, что это истина.
Две башни по сторонам дома возвышались, точно упираясь в бескрайнее небо и рассекая его. Между ними была еще одна – чуть пониже и с огромными часами. Парадный вход с тяжелыми дверьми, изготовленными из множества крошечных кусочков разноцветного стекла, обрамленные золотой рамой.
Особняк, который больше походит на храм, или дворец, нежели на дом нормальных людей, окружает внушительных размеров сад. Сейчас в нем распустилось и благоухает множество цветов, но в сердце Дарьи отклик находили лишь гладиолусы, подобные холодному оружию, по типу шпаги. От этих цветов реет приятный, сладковатый аромат, который чем-то отдаленно напоминает лаванду в питерском дворе пятиэтажки. Если бы в саду имелась лаванда, главная героиня и не подумала бы смотреть в сторону гладиолусов…
Род Русецких (данную фамилию носил ее отчим) уже несколько столетий проживал в этом месте.
Водитель раскрывает дверь в первую очередь перед Яной, только затем перед Дарьей. Далее извлекает из багажника сумку, ловко подхватывает ее одной рукой и следует за ними.
Вот Соколова уже поднимается в свою комнату на второй этаж: нога ощутимо болит, из-за чего девушка хромает, но ей еще безумно повезло, что тело и органы не отскребали от асфальта. Внезапно, позади себя она слышит голос отчима, который ее заставляет остановиться и обратить на него внимание.
– Даш, как переоденешься, спустись на кухню: к нам пришел гость и у нас с мамой есть для тебя… очень важный разговор. – Она кивнула Дмитрию и продолжила путь в комнату, что являлась для нее единственным безопасным уголком. Но Дарья даже и не подозревала, что скоро лишится и этого…
***
В воздухе столовой повис аромат запеченной рыбы, белого вина, и свежих овощей, а из кухни доносится запах вишневого пирога. Значит, что вся семья в сборе, а ужин в самом разгаре.
Алессандро восседает во главе стола – прямо напротив Русецкого. Пока ее отчим накладывает себе уже вторую порцию форели, Дарья терзает вилкой салат, примерно прикидывая его энергетическую ценность: «больше ста там не должно быть» – думалось девушке. С приобретением РПП ты приобретаешь еще и своего личного дьявола – счетчик калорий. Но совесть все равно не дозволяла ей поглотить эти овощи просто так: после семейной трапезы она обязательно побежит в свою комнату, и отправит содержимое желудка в пакет. Почему «побежит»? Потому что организм успевает усвоить все калории за считанные минуты.
«Я слишком толстая» – эти мысли возникали в голове Соколовой каждый божий день, хотя она уже весила несчастных тридцать восемь килограмм. Слабительные, мочегонные, сначала по таблетке, затем по блистеру, а сейчас и вовсе по упаковке за один прием. Обмороки, ежедневное взвешивание. Вся ее жизнь состояла из порочного круга «диета, срыв, разгрузочный день, снова диета». Выпадение волос, тонкие ногти. Чувство вины и трясущиеся руки из-за лишних съеденных пятидесяти калорий. Желтые зубы из-за регулярного вызывания рвоты, проблемы с желчным пузырем и абсолютное отсутствие месячных – вот как выглядят настоящие побочные действия расстройства пищевого поведения. И пусть идут к черту все, кто пытаются его романтизировать. Это ни черта не эстетично, не красиво и не загадочно: это больно. Ты просто теряешь интерес к этому миру, к этой жизни. Просто существуешь, радуешься минусам на весах, и готов располосовать бритвой себе ляжки за привес. Тебя не интересуют мужчины, тебя не интересуют женщины, – тебе интересно лишь то, как поскорее скинуть очередной килограмм или сантиметр.
«Еще пару кило, и будет идеально. Я смогу остановиться, я ведь не слабая» – так все начиналось в далеком шестнадцатом году, когда Дарья имела вес сорок девять килограмм. Казалось, обычный вес для подростка, с ростом метр шестьдесят, но когда она увидела вместо привычной первой четверки цифру пять, она резко изменила свое мнение…
И снова из мыслей ее вырвал голос матери:
– Даш, отнесись, пожалуйста, к тому, что я сейчас скажу – с максимальной спокойностью, – Яна набрала воздуха в легкие. – Ты выходишь замуж, – быстро выпалила она, сдерживая себя от того, чтобы зажмуриться и убежать в другую комнату, в ожидании реакции от дочери.
Соколова подавилась чаем и даже немного расплескала кипяток на свою любимую футболку, игнорируя жжение на коже: она не могла поверить ушам. Что за бред? Она повредила слух в ДТП?
– Что? – Дарья даже переспросила, надеясь, что она лишь ослышалась.
– Ты выходишь замуж, – повторяет за мать отчим.
– Это шутка? Если да, то не смешно. – Яна безмолвно изучала взглядом содержимое своей тарелки, а Дмитрий, бросив короткий взгляд на Алессандро, отвернулся к пейзажу за окном. – Почему вы молчите?
– Ты меня за шута держишь? – практически прошипел Русецкий. – Это не шутка.
– За кого? – выдыхает Дарья.
– За меня, – губы Алессандро скривились в натянутой саркастичной улыбке, обнажая белоснежный ряд зубов, и спустя секунду снова вернулись в исходное положение. – Я с твоим отчимом заключил сделку: я не трогаю вашу семью из-за того инцидента и спонсирую его компанию, а он благословляет наш брак. Сегодня вечером ты переезжаешь ко мне, – итальянец попробовал салат и нахмурился. – Синьора, передайте, пожалуйста, перец, – его просьба была тут же исполнена, однако, Дарья слишком погрузилась в свои мысли, чтобы обращать внимание на происходящее во внешнем мире. Из ее руки даже выскользнули столовые приборы, с грохотом приземляясь на белоснежную скатерть и оставляя на ней пятна.
– Да это же бред какой-то. – Слеза скатывается по ее щеке, однако Соколова смогла ее скрыть. Под изумленными взглядами трех пар глаз она резко поднимается со стула и с абсолютно невозмутимым лицом уходит к себе в комнату. На самом же деле девушка проглатывала ком в горе один за другим, ее пульс участился, а ноги стали ватными.
«Нет, только этого сейчас не хватало» – приступ панической атаки настиг ее в самый неподходящий момент.
Дарья старается не задохнуться и усмирить сердце, которое норовит выскочить из грудной клетки, ломая к чертям ребра. В этот же момент она еще и судорожно роется в своей косметичке. Соколова искала баночку транквилизаторов, что прописал ей психотерапевт еще в десятом классе.
«Нашла» – заглатывает таблетку, даже не запивая водой, из-за чего та царапает главной героине слизистую горла. Сознание отключается практически мгновенно, унося ее в царство Морфея вместе с надеждой, что это всего лишь дурной сон. Только, боюсь, что надежда не вернется из его царства…
Дарья не понимала, кем является этот человек и все еще не выведала его фамилию. Но, если Алессандро заключил такой договор с Дмитрием, должно быть, он еще влиятельнее и состоятельнее него.
***
Тихий, но настойчивый стук в дверь заставляет девушку вынырнуть из непроницаемой тьмы бездны, в которую ее насильно окунули таблетки: это вновь Алессандро.
– Ты готова? – он осекается и останавливается на пороге, пока его брови от возмущения улетают куда-то к макушке. – Не понял, ты спишь? Какого хрена? Мы через полчаса уезжаем, пошевеливай своей тощей задницей! Девочка, ты мою машину в кусок жалкого металлолома превратила и обязана мне жизнью, так что, будь добра, считайся с моими условиями. – Соколова непонимающе взглянула на мужчину, все еще вспоминая, что же произошло за ужином, пока тот продолжал выказывать свое недовольство. – Я сказал: быстро подняла свой зад с кровати и начала собирать манатки. Чтобы к шести была готова. И замажь свою рожу тональником, страшно смотреть, – «выплюнул» Алессандро, брезгливо скривив губы, прежде чем покинуть ее спальню.
После его ухода Соколова не могла пошевелиться еще несколько секунд, безрезультатно задаваясь вопросом: когда это она успела разнести его машину?
Дарья даже не будет пытаться отговаривать отчима, чтобы тот сжалился – это бесполезно: слишком выгодная для него сделка. Проще смириться и жить дальше. Возможно, ей удастся сбежать, только вот сейчас она слишком слаба, чтобы противиться кому-либо…
***
– Скоро увидимся, – женщина врала сама себе, видимо, все еще отказываясь принимать происходящее: ее дочь, по факту, продали во избежание проблем. А тут еще и такие выгодные условия: не каждый же день к тебе люди в спонсоры набиваются!
Дарья кивнула и крепко обняла мать, в душе прекрасно понимая, что наверняка это ложь. И она бы провела в ее объятиях еще хоть целую вечность, если бы не Алессандро, что на сей момент повис над душой и нервно теребил в пальцах сигарету.
– Мам, может… – ее обрывают.
– Довольно соплей на этот вечер. Нам пора, – он бросает никотиновую палочку на сырую землю и тут же тушит ее подошвой ботинка, после чего скрывается за дверью черного автомобиля.
– Он тебе не причинит вреда, все будет в порядке. Давай, иди. – Яна уже сама не верила в свои слова: она кое-как сдерживала слезы. Дарья же не стремилась подавлять свои эмоции: они, спасибо препарату, полностью отсутствовали. Вдобавок ко всему, она еще не осознала происходящее в полной мере. Лишь опустошение из-за предательства отчима (хотя, что иное от него вообще можно было ожидать?).
– Мам, – тихо просит Дарья, но родительница сама подталкивает дочь в сторону Алессандро.
Сначала шаг назад, потом два, и вот, она уже очутилась в салоне машины. Водитель сразу же тронулся с места, едва дверь захлопнулась, а девушка отвернулась к окну, направив все свое внимание на заходящее за дома солнце. Это явно лучше, чем трепать себе нервы.
– Если не будешь выбрасывать фокусы – я к тебе и пальцем не прикоснусь. От тебя многого и не требуется… Фальшивая свадьба, блестящая актерская игра перед моим отцом, и вуаля: счастливая жизнь у тебя в кармане. – Алессандро намеревался получить в наследство компанию своего отца, но тот в свою очередь решил поставить одно условие: пока его сын не женится, в наследство вступать не имеет право. И на поиски невесты Алессандро был отведен месяц. Ровно месяц, за который необходимо было жениться «не на первой встречной шлюхе с трассы», а на «нормальной», по меркам Андреа, девушке. Посчастливилось, что еще не требует наследника, в противном случае Алессандро был бы вынужден разыскивать и суррогатную мать.
А пока черный джип стремительно набирал скорость, Соколова молилась, чтобы все оказалось действительно так, как заявлял этот мужчина: она играет свою роль перед его отцом, Алессандро получает то, что хочет, и ее отпускают домой.
Но что-то не верилось ей, что ее отпустят просто так…
– Все у тебя в твоих же руках, – сухой, отрешенный голос, который пытается сдержать усмешку.
В любом случае, будь что будет. Родителям она никогда особо не была нужна: отец постоянно пил, и в последний раз Соколова его видела в одиннадцать. После, Яна постоянно водила домой своих партнеров, которые в ее отсутствии пытались изнасиловать Дарью, или нанести ей вред иначе. Адекватные отношения у женщины совершенно не клеились. И лишь только спустя четыре года Яна познакомилась с Русецким, который в свою очередь сразу же предложил свою помощь. Причем, весьма настойчиво. И вот, жизнь Дарьи снова летит в пропасть, дно которой пока невозможно разглядеть: она даже не знает, что произойдет с ней в ближайшие тридцать минут.
Салон заполнен табачным дымом: Алессандро закурил вторую сигарету, но Дарья и не против этого. Пассивное курение – то, что поможет ей усмирить тревожные мысли в данную минуту.
***
Дом. Огромный дом, наверное, раза в три больше дома Русецкого.
Алессандро ступает впереди, дворецкий открывает перед ними входную дверь. Дарья оказывается внутри пятиэтажного здания, в которое вложили явно не одну сотню миллионов…
– Дон Манфьолетти, вас в кабинете ожидает ваш отец, – быстро и робко забормотал молодой человек, как только они прошли пару метров. Соколова едва не споткнулась, прокручивая в голове эхом раз за разом его фамилию.
«Но так не может быть. Это же попросту невозможно. Да и что он забыл в России?» – главной героине почудилось, что в эту секунду ей перекрыли кислород, а по спине и кончикам пальцев прошелся мерзкий холодок. Никто не знает и не смог бы предугадать реакцию Соколовой, если бы она не приняла транквилизаторы. – «Да сущий бред же!»
Руки так и чесались схватить телефон, залезть в «Википедию» и прочесть всю имеющуюся там информацию о его личности.
– Вот же черт… – казалось, что каждый, кто здесь находился, заметил, как улыбка соскользнула с лица Алессандро, свернулась и отпала на кафельный пол, разбившись вдребезги. Подчиненные особенно тонко чувствовали перемены в его настроении, из-за чего не одну Дарью сейчас сковывал страх. – Руслан, проведи ее в комнату. Потом скажи Джованни, чтобы зашел ко мне, – с этими словами итальянец быстрым шагом направился в сторону лестницы, а Соколова осталась наедине с неким Русланом.
***
– Это ваша комната, госпожа. Чувствуйте себя как дома, если что, зовите меня, – русоволосый парень поклонился и спешно скрылся за дверью. Дарья же просто упала на кровать, пытаясь уложить в голове все, что с ней сейчас произошло, когда руки сами собой полезли в поисковую строку с запросом «Алессандро Манфьолетти».
Перед глазами замелькали новостные заголовки вроде «Cosa Nostra снова в деле: 21 августа арестовали капо клана Мотизи» и «парламент Италии опубликовал список самых разыскиваемых преступников». А далее была раскрыта страничка «Википедии», в полной красе расписывающие действия и род занятий итальянской мафии.
Сердце Соколовой вновь ушло в пятки: почему-то резко захотелось истошно кричать.
***
– Да, отец, через две недели можем играть свадьбу, – уверенным тоном утверждал Алессандро, безмолвно молясь о том, чтобы все прошло хорошо.
– И кто же она? Я знаю ее семью?
– Наверняка слышал. Личность узнаешь на свадьбе.
– Интригуешь… Ладно, раз ты определился с выбором, зачем тянешь? В следующую субботу тогда и поженитесь, – настаивал Андреа, на что его сын лишь нервно усмехнулся, понимая, что он совершенно бессилен против своего отца. Ему оставалось только согласиться. – На том и решили. Увидимся через неделю. Надеюсь, ты меня не разочаруешь.
Как только мужчина покинул кабинет, а дверь за ним захлопнулась, в противоположную стенку полетел нож. Алессандро в самой настоящей ярости. И так случается каждый раз, когда кто-то в его присутствии даже просто упоминает его отца. Казалось, Алессандро будет праздновать похороны Андреа пуще рождения собственного сына…
Рокс заполняется янтарной жидкостью, и через пару мгновений вновь оказывается пустым. Комната заполнена никотином, а мужчина пытается продумать план дальнейших действий. Что, если Соколова проколется? Тогда все его дальнейшие планы на жизнь пойдут по одному месту. Что, если она сболтнет лишнего? А если попытается сбежать? И что, если вовсе попытается сорвать все мероприятие? Слишком много на данный момент зависело от одной никчемной девушки. Один ее неверный шаг, и она погубит все будущее Алессандро…
Тишину нарушает стук в дверь. Манфьолетти резко дергается, но сразу приходит в себя.
– Войдите, – твердый уверенный голос, словно выкованный из стали. Будто пару секунд назад на его глаза совершенно не наворачивались слезы от усталости и страха, и будто это не он по ночам вместо сна продумывает безболезненные способы суицида.
На пороге появляется его консильери: совершенно незаменимый человек, который не раз выручал нашего главного героя и просто чудесный друг, что провел рядом с ним несколько лет.
– Алессандро, ты, правда, играешь с ней свадьбу через семь дней? Не боишься, что все потеряешь?
– У тебя есть другие варианты? Если да, то я бесконечно рад тебя выслушать! – между ними повисла тишина, которая резала слух. В фильмах в такие моменты обычно вставляют пение сверчков. – Ах, что же ты молчишь, мой дорогой Джованни? Нечего предложить?
– Ты хотя бы поговорил с ней…
– Завтра. Все завтра! – перед носом советника со свистом пролетело еще одно лезвие. Видимо, сегодня ночью, рабочим придется переклеивать обои на этой стене.
– Но, сейчас ведь только семь вечера! Я не думаю, что кто-то из вас двоих на полном серьезе пойдет спать.
– Послушай, ты не видишь, что мне вся ситуация отвратительна? Да, мне жалко девочку. Но что поделаешь? «Такова селяви»[1].
– А она хоть знает, что мы переезжаем в Италию во вторник? – снова тишина. – Какого хрена? Если ты сегодня не расскажешь ей обо всем, это сделаю я. И мне плевать, если сегодня ночью у меня между глазами окажется пуля. Извини, если нарушаю свои права, но это поистине аморально!
– Слушай, а тебя не смущает то, что в принципе все, что сейчас происходит – аморально? Кто бы мне еще заявлял о морали!
– Я тебя предупредил, решать тебе, – будто бы напоследок промолвил Джованни, но отнюдь не спешил покидать помещение. – Тебе что, реально настолько насрать?
– Нет, я просто не понимаю! Какого хрена ты так о ней печешься? Боже правый, покинь кабинет! – но консильери так и остался стоять на месте. – Я тебя когда-нибудь убью… – отчаянно вздохнул (или даже страдальчески простонал?) Манфьолетти. – Веди ее сюда. – Два раза повторять ему не пришлось: советник сию секунду рванул с места.
***
– Садись, – Даша аккуратно опускается на кожаный диван, нервно колупая на своих ногтях черный лак и пытаясь унять дрожь в коленках. – Чай, кофе? – в ответ лишь молчание и страх, что он услышит ее сбитое дыхание. – Я не кусаюсь, не переживай, – усмехается Алессандро, пытаясь разрядить обстановку. Снова безмолвие. – Ладно, перейдем ближе к делу, – Алессандро снова отчаянно вздыхает и уже десятый раз проклинает Джованни Конте, за его чертовы навязчивые советы. – Если вкратце, то через три дня мы переезжаем в Марсалу, а через неделю у нас свадьба. На этом все. – Глаза девушки распахнулись настолько, насколько это возможно. Он же обещал!
– Но, вы говорили, что отпустите меня после свадьбы! Зачем мне переезжать в Италию? – Соколова сама не сразу поняла, что выдала и с кем вообще разговаривает. Но вместо злости на лице Алессандро она заметила лишь привычную ухмылку и приподнятые в удивлении брови.
– Ладно, ты меня удивила. Никогда не встречал более наивных людей. – Легкие девушки сперло от возмущения. А чего еще можно ожидать от такой личности, как Манфьолетти? Естественно, просто так ее никто никуда не отпустит. – Отлично, все эмоции оставь на потом, теперь обсудим главное. В субботу, четвертого сентября, состоится церемония. Будет большинство моих родственников. Что требуется от тебя? От тебя на самом деле зависит многое. Но задача максимально проста: ты не скандалишь, не пытаешься сбежать, не зовешь на помощь… в общем, просто не предпринимаешь попытки расстроить праздник. Ну, и остальное по мелочам: натягиваешь миленькую улыбку на лицо, со всеми любезно общаешься, и не хамишь, – мужчина задумался: он что-то упустил. – А, точно. Всегда держишься рядом со мной в силу того что, что на этом мероприятии далеко не все могут оказаться доброжелателями. Так что, смотри в оба, и десять раз подумай, прежде чем решишь удрать от меня. Лучшее враг хорошего, как говорится, – Алессандро снова замолчал, достал очередную сигарету из пачки, и закурил.
