Текст книги "Ловушка для Сверхновой (СИ)"

Автор книги: Юджин Ваальд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Юджин Ваальд
Ловушка для Сверхновой

Глава 1. Диверсия на космодроме

Артур Нортон

Оглушительный рёв аварийной системы заставил подпрыгнуть на кровати, спросонья я решил, что началась война. На голоэкранах, окруживших хищной стаей, творилось что-то невообразимое – каша из мигающих красных огней, быстро сменяющиеся схемы, столбики цифр. Мельком взглянув, разбираться подробно не стал, я выбежал на балкон и застыл в отчаянье – горизонт вспучивался зловещими серо-оранжевыми клубами дыма и огня.

Уже через пару минут, нацепив брюки и рубашку, взбежал по лестнице наверх, на крышу с взлётно-посадочной площадкой и бросился в кабину флаера.

– Говорит Артур Нортон. Код "красный". Дайте "свободный коридор", – бросил в шлемофон. – Быстро!

– "Свободный коридор" установлен, – равнодушный, лишённый эмоций голос диспетчера готов был свести с ума. – Передаю координаты...

Флаер, словно огромная летучая мышь, свалился с края площадки, но тут же взмыл вверх, понёсся между высоких башен мегаполиса.

Уже издалека я увидел, как яркий свет прожекторов шарит по разрушенному космодрому, выхватывая упавшие фермы, разбросанные останки ракет, обвалившиеся здания заводов.

Я так резко отбросил штурвал от себя, что несчастный флаер чуть не шмякнулся носом о землю, неподалёку от высокой бетонной стены. За ней на фоне светлеющего предрассветного неба танцевали багровые языки пламени, словно там бушевал огромный дракон. Резкий запах гари и керосина бил в нос. Вокруг скопились пожарные флаеры, медпомощь. Выскочив из кабины, я пару раз сделал вдох-выдох, чтобы унять колотящееся сердце. И одёрнув рубашку, направился к воротам, где маячила массивная фигура начальника службы безопасности Томаса Флинна, полицейских и, конечно, вездесущих репортёров, которые как акулы, чуют смерть за сотни километров.

– А, господин Нортон, – не стесняясь, Флинн бесцеремонно отодвинул одного из журналюг, тощего, сутулого субъекта в чёрных круглых очках.

– Какие масштабы разрушений? – бросил я, не здороваясь.

– Ну... Похоже, мы потеряли три готовых ракеты. Они стояли на старте. Фермы сильно повреждены. Вернее... Да... Серьёзно пострадал завод шлюзовых аппаратов ... В общем... – Флинн замялся.

– Да всё к чертям собачьим разнесло, Артур! Три месяца работы! Твою ж мать... Убью мерзавцев!

Поток изощрённых матерных ругательств прозвучал, как рык голодного тигра, заставив репортёров инстинктивно отшатнуться. Шон Андерсон, командир отряда пилотов, в выражениях не стеснялся. А внешностью и повадками напоминал гепарда – высокий, поджарый и немного сутулый. Небрежно засученные рукава форменной рубашки демонстрировали крепкие предплечья и тонкие не по-мужски изящные запястья. Густые, растрёпанные волосы отливали в свете пожара медью. На узких плечах болталась видавшая виды куртка пилотов Второй мировой – бомбер. Тёмно-серые форменные брюки, идеально отутюженные, с щеголеватыми стрелками, но перепачканные в грязи, серой пыли.

– Кого ты собрался убивать, Шон? – я тяжело вздохнул.

– Да сам знаешь! Мать их! Говнюков из секты! Суки! Мрази! – Шон сжимал и разжимал кулаки, будто тренировался перед ударом.

– А что, полиция уже это выяснила?

– Да и так всё ясно! – Шон с силой ударил кулаком по собственной ладони.

– Да, господин Нортон, – вмешался Флинн. – Похоже на то.

– Ну, как вы это допустили? – я не мог отвести взгляда от площадки перед космодромом, с которой одна за другой взлетали, смахивающие на больших чаек флаеры скорой помощи. – Сколько людей... поги... пострадало?

Бушевавший огонь, обильно залитый пеной с пожарных флаеров, стал утихать. Пылающая алая стена опала, сменилась на траурную седую дымку, словно от погребального костра. Солнечные лучи робко пробивались сквозь неё. Никак не мог решиться пройти на территорию космодрома. Оттягивал момент. Видеть, что осталось от трёхмесячных трудов, не хотелось.

– Ну, не знаю, господин Нортон... – Флинн почесал в ухе, шумно втянул носом воздух, затем выдохнул. – Семь человек погибли. Много раненных. Точно не знаю.

– Не знаю, господин Нортон. Не знаю, господин Нортон... – издевательски передразнил его Андерсон. – Флинн, это ваша гребанная проблема! – голос Шона заставил начальника службы безопасности вжать голову в плечи, что выглядело комично при его габаритах. – Не допускать на полигон этих уродов! Почему вы не проверили, кто работает? Почему?!

– Ладно, Шон, не злись, – я, как можно мягче похлопал багрового от злости пилота по плечу. – Это и моя вина. Торопились, набирали в последнее время черти кого. Вот и получилось. Пошли лучше, посмотрим, что там ... осталось.

К обеду я уже знал подробности. В своём кабинете просматривал отчёты на голографических экранах, задерживаясь на каждом буквально секунд на пять-десять – этого было достаточно, чтобы запомнить навсегда. Феноменальная память – это и благо и кара.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь высокие, от пола до потолка, окна, чертили золотистые многоугольники на полу – имитацию наборного паркета, а едва заметный запах леса, свежей листвы создавал иллюзию, что аромат издаёт именно нагретое дерево. Кабинет свой я любил, обставил по своему вкусу. Низкий диван, пара каплеобразных кресел из особого нано-материала, который помнил каждый изгиб тела, поэтому лежать, сидеть на них было невероятно удобно, словно находишься в невесомости. Цвет менялся под настроение. Сейчас – светло-голубая гамма, чтобы успокоить нервы. Хотя больше всего я любил оранжевый цвет. Цвет солнца.

На стеклянной столешнице низкого столика остывала пятая чашка крепкого кофе, источая резкий аромат. Толстые сэндвичи горкой лежали на белой фарфоровой тарелке. Нетронутые. Кусок в горло не лез.

Заметив на экране разноцветное людское месиво, я схватил в горсть и перебросил на общий экран.

– Это война! – внезапно обрушился объёмный резкий звук. – Это война! Очищающий свет! Очищающий свет! – скандировала толпа. – Сверхновая несёт свет очищение! Очищение! Очиститесь, братья и сестры! Очиститесь! Спаситесь от греха!

Багровые от напряжения лица – детей, взрослых, женщин, мужчин, чёрные провалы разверстых ртов. Из которых вырывались проклятья и призывы убить всех, кто стоит на пути очистительного света. И всем надо принять его, спастись. Белые, синие, красные рубашки мужчин, платья в цветочек и горошек на женщинах.

Я подошёл ближе. Толпа словно расступилась, обволокла меня со всех сторон. Да, вот эти люди, кого Андерсон готов был задушить своими могучими руками. Я всматривался в их лица, пытаясь понять, что движет ими, зачем они так кричат. И каждый звук вонзался в голову, словно раскалённый металлический штырь.

Я передвинул панораму влево, потому вправо – а вот и он. Этот человек возвышался, как валун посреди бурлящего, горного потока. Неприметный, небольшого роста, плотный, с округлыми плечами, немного сутулый, аккуратная стрижка тёмных с проседью волос. За толстыми линзами очков в чёрной анахроничной оправе – маленькие глаза неуловимого цвета. Одет в тёмно-серый свитер, из-под которого виднелся воротничок белой рубашки и тёмные, широкого покроя брюки. Выглядел, как пастор маленького прихода в провинциальной глуши, или учитель воскресной школы. Полные губы растянула едва заметная, но совсем не злобная, улыбка. Он молчал, не двигался, лишь наблюдал. Но интуитивно каждый понимал – вот он, дирижёр, лидер. Тот, ради кого эти люди пойдут даже на казнь.

Гордон Макбрайд, лидер секты "Очищающая сила сверхновой", которая подозревалась в диверсиях на космодроме, в лабораториях. Но доказать это полиция не могла. Почему-то не могла. Копам не удалось схватить живым ни одного террориста – все они погибали, уничтожая себя и дело моих трудов и команды.

Я пытался вызвать у себя отвращение, ненависть к этому человеку, но не мог. И это злило и выводило из себя ещё сильнее, чем беспомощность и бессилие перед врагом.

Экран перечеркнула красная надпись – важное сообщение. Голограмма реалистично, даже слишком, отобразила широкое кожаное кресло с изящными загнутыми как лапы льва подлокотниками. И сильно немолодого мужчину, чей возраст увеличивал старомодный костюм-тройка. На первый взгляд из-за слишком крупного носа, нависавшего над роскошными усами, он производил комичное впечатление. Но стоило взглянуть ему в глаза, глубоко утопленные под косматыми бровями, становилось не по себе.

– Что у вас там произошло, Артур? – прогудел мужчина хрипловатым баритоном с едва заметным южным акцентом, выдававшим в нём уроженца Техаса.

Я скрипнул зубами, поиграл желваками, меньше всего на свет хотелось разговаривать сейчас с этим человеком.

– Мы потеряли две ракеты, Пьерпонт, у другой повреждён двигатель. Разрушен цех завода шлюзовых аппаратов. Я пришлю отчёт.

О людских потерях я даже не упомянул, Моргана это никогда не интересовало.

Морган помолчал, потеребил изящного плетения цепочку, свисавшую из жилетного кармана. Покачался в кресле, подставив руку под тяжёлый, выпирающий вперёд, подбородок, изрёк:

– Насколько мы отстаём от графика?

– На два-три месяца.

– Это плохо, Артур. И вы знаете, как это плохо. Совет не доволен вашими действиями. Если так дело пойдёт, мы будем вынуждены прекратить финансирование вашего проекта.

Эти слова изводили меня на протяжении последнего года постоянно. Это злило, выводило из равновесия. Объяснять Моргану, что план срывается не по моей вине, было невозможно. Тот не воспринимал никаких отговорок, объяснений.

– Да, прекратить, – твердо повторил Морган. – Может быть, нам лучше отдать наши деньги вашему конкуренту?

Собрал остатки воли в кулак, я чётко, и как можно спокойней, ответил:

– Проект доктора Келли не имеет никаких перспектив. Вы знаете об этом, Пьерпонт.

– Да, знаю. Но знаю также, из-за чего он не имеет перспектив. Из-за вас, – Морган ткнул в мою сторону толстым указательным пальцем, на котором хищно блеснул камень в массивном перстне. – Если вы поделитесь с ним своей разработкой...

– Господин Морган, – едва сдерживая досаду, я перебил его. – Даже, если я поделюсь ею, все равно это слишком опасно и нереально. Это лишь теория на самом деле. А у меня... У меня выверенный, апробированный проект!

– Да, вы говорили, – Морган откинулся в кресле, ещё раз потеребил цепочку. – И пока ещё я вам верю. Но возможно, скоро я останусь в одиночестве... И буду вынужден согласиться с мнением Совета. Вы поняли, Артур?

Он не простился, лишь голограмма замерцала и растаяла, как лёгкий туман под лучами яркого утреннего солнца. Я вернулся к столу, залпом выпил холодный кофе, не ощутив его вкуса. Заказал новый и, схватив сэндвич, впился зубами, будто старался отыграться на паре кусочков хлеба с котлетой за своё унижение, которому его подверг этот толстосум. Из ниши незаметно вылетел шарик-робот, поставил новую чашку кофе, забрав старую, и мгновенно исчез.

Откинулся на спинку дивана, упёрся взглядом в расчерченный на квадраты потолок с незаметными лампами освещения.

– Господин Нортон, к вам посетитель, – раздался механический голос секретаря. – Шон Андерсен. Пропустить его?

– Да, – через паузу бросил я.

Сел прямо и аккуратно взяв чашечку, сделал пару глотков.

– Привет, Арт!

Глаза влетевшего в комнату Шона светились в таком азарте, что я скривился, и буркнул совсем недружелюбно:

– Виделись уже. Что будешь пить?

– А, у меня с собой! – бросил Андерсен, совершенно не замечая моего отвратительного настроения. – С собой, дружище. Это всегда со мной.

Плюхнулся в кресло напротив низкого столика, вытащил из нагрудного кармана куртки плоскую флягу. Сделал пару глотков.

– Ну, можешь меня поздравить!

С лёгким стуком поставив флягу на столик, Андерсен вытянул длинные ноги и с удовольствием задрал руки вверх. Зевнул. На его лице по-прежнему играла такая довольная улыбка, что меня это растревожило не на шутку. Шон опять задумал очередную аферу, а уж он мастер влипать во всё, во что только можно влипнуть. И даже в то, что невозможно.

– С чем это?

Не выдержав волн радости, которые били из Шона как нефтяной фонтан, я встал и медленно отошёл к окну, повернулся боком, стараясь наблюдать за нежданным посетителем лишь краем глаза.

– А вот с чем! Мы нашли змеиное гнездо! Понимаешь, Арт?

Андерсен коротко хохотнул. Схватив флягу, сделал ещё пару жадных глотков. И смахнув рукой пару капель, оставшихся на губах, раскинул руки по спинке дивана.

– Да рассказывай, чёрт возьми! – я не выдержал, раздражённый театрализованным представлением.

– Ладно, – Андерсен сразу стал серьёзным, даже мрачным, глаза сузились, словно он смотрел в коллиматорный прицел своего истребителя. – Скажу. Мои орлы нашли место, где базируется эта секта. "Очищающая сила Сверхновой". Там, где этот говнюк Макбрайд промывает мозги, делает марионеток. В общем, творит там всякую х..., которая мешает нашей работе.

– Ну и что?

– А вот что! – Андерсен пружинисто вскочил с места и оказался рядом. – Дай мне добро. Я проведу зачистку. Парочка нехилых авиаударов, – Шон энергично рубанул рукой воздух.– И мы забудем об этих мерзавцах. И всё, Арт. Всё.

Я бросил на него взгляд, который бы явно дал бы понять Шону, что тот придумал очередную аферу, которая ни к чему хорошему не приведёт:

– Ты спятил? С какой стати? Пусть копы разбираются с ними.

– Бл... – Андерсен выругался, поиграл желваками. – Копы ни хрена не будут делать! Они и не делают. Ты ж знаешь, у этого ублюдка Макбрайда все схвачено. Мы должны сами решить этот вопрос. Мои орлы горят желанием разнести этот бордель к чертям собачьим.

– Обратись к своему командованию. Я тут причём?

Андерсен покачал головой, на лице появилось брезгливое выражение.

– Слушай, я присоединился к тебе, потому что хотел быть подальше от этих гребанных макак. Чтобы не лизать их вонючие задницы. Поговори с Морганом. Он даст добро... И мы как жахнем! По этим ублюдкам!

– Жахнем. Жахнем.

Я отошёл к окну, стараясь выйти из-под гипнотического взгляда Андерсена. Он умело манипулировал людьми, и порой я попадал под его влияние, а потом жутко жалел. Присел на диван. Покрутив чашку на блюдце, проронил:

– Морган ничего сам не решает. Решает Совет.

– Угу. Только мне мозги-то не полоскай. Морган там главный. Он главный везде. Он весь мир себе захапал. Вот. Всё здесь его, – Андерсен широко развёл руки, словно пытался сгрести в охапку мебель, стены, пол и продемонстрировать, что везде стоит невидимое тавро Моргана.

– Шон, послушай. Поверь, эта война ничего не решит. Ты уничтожишь их в одном месте, они найдут другое. Это только вызовет протест среди населения...

– Гуманист хренов, – пробурчал Шон. – Попомни моё слово: свалю я от тебя в проект Келли. Там ведь тоже пилоты нужны. Да, ладно, не бычься. Не уйду я от тебя.

Присев рядом со мной, он засунул руки между колен, словно хотел согреть:

– Не понимаю тебя, дружище. Эти подонки убили твою жену, тебя искалечили. Ты их жалеешь и мучаешься – а как о нас подумают? Да плевать как! – он откинулся на спинку дивана, заложив руки за головой. – Нельзя остаться чистенькими, когда тебя суют в такое дерьмо. Симметричный или не симметричный ответ должен быть. Показать эти мудакам, что мы чего-то стоим. Ладно, – он похлопал меня по колену и вздохнул: – Знал, Арт, что ты откажешься. Пошёл я.

Когда за Шоном закрылась дверь, я долго, бог знает сколько времени, неподвижно сидел на диване, уставившись в одну точку. Потом отошёл к окну, бездумно вглядываясь в картину расходящихся от залива высоченных башен мегаполиса, верхушки которых застряли в облаках. Наблюдал игру оранжевых зайчиков на сияющих синим светом окнах. Шон разбередил рану, которая зажила, покрылась рубцами, перестала сводить с ума безысходностью.

Мы летели вместе, я, Кэтлин и Шон, когда взорвалась бомба. Шон умудрился посадить объятый пламенем самолёт, который едва слушался рулей высоты, с отказавшим двигателем на аллею. Пропахав глубокую борозду, он повалил пышно цветущие тополя, разметал чугунные скамейки, вывернул из земли каменный фонтанчик. Рядом в домах повылетали стекла, но никто из жителей не погиб. Я не мог об этом знать, поскольку пребывал в отключке. Потом уже посмотрел видеоматериалы с места так называемой посадки. Прочёл отчёт о катастрофе. Шон – молодец. Мастерства пилота у него не отнять.

Со сломанными рёбрами (сильно ударился о штурвал во время взрыва) Шон сумел вытащить из охваченного огнём салона меня и Кэтлин. Но моя жена погибла, как только рядом сработало взрывное устройство. Так было написано в отчёте. Хотя я не поверил. И не верю до сих пор. Наверняка, медики решили спасти меня в первую очередь, а о Кэтлин просто забыли.

Мысли мои уносилась всё дальше, в то время, когда я только стал новоиспечённым профессором массачусетского университета и только-только начинал читать лекции по теме своей диссертации. И среди студентов, которые взяли курс его лекций, оказалась Кэтлин О"Кейси. Она ничем не выделялась среди остальных, худенькая, с угловатым лицом, острым подбородком, в больших круглых очках, и хвостиком светлых волос. Но что-то в ней было притягательное, невероятно женственное, милое. Мягкий певучий голос, от звуков которого холодело в горле. Грациозные движения, тонкие гибкие руки. Недаром вокруг неё всегда крутились симпатичные ребята. Но больше всего поражало, с какой горячностью и смелостью Кэтлин отстаивала своё мнение. Наши споры длились бесконечно, она задавала вопросы, которые ставили меня в тупик. В самых моих прочных железобетонных аргументах логика девушки пробивала громадные дыры. Спорили, ссорились, со стороны казалось, мы непримиримые враги, соперники, ненавидим друг друга.

А потом я возвращался домой, после вечерней лекции. И когда оказался около своей машины, Кэтлин шагнула из полутьмы, взглянула прямо в глаза, такая же, как всегда сосредоточенная, собранная, как пружина. И только открыла рот, чтобы сказать, что-то злое и строгое, как я, сам не ожидавший от себя такого, схватил её за руки, привлёк к себе и закрыл её губы своими. Оглушил громкий стук сердца, страх подкосил ноги, что она оттолкнёт меня, расплачется, побежит жаловаться ректору. Но Кэтлин обмякла в моих руках, прижалась и позволила себя целовать везде, где я хотел – там, где сходились тонкие косточки ключиц, в шею с нежными завитками. Я снял её очки и стал целовать в закрытые глаза, проводить губами по бархатной щеке. Подхватив на руки, покачал как маленького ребёнка. Она выскользнула из объятий, но не убежала. Лишь в неярком свете фонаря я видел, как вздымается её грудь, ощущал лёгкое дыхание, и волны нежности заливали душу.

Когда полиция стала расследовать взрыв на борту самолёта, нашла множество обрывков брошюр секты "Очищающий свет Сверхновой", а по счастливому стечению обстоятельств, видеокамера засекла человека, техника, который подсунул в самолёт неприметный саквояж с бомбой. Когда детективы схватили террориста, он тут же признался, что выполнял указание самого Гордона Макбрайда. Лидера секты арестовали, но тот на удивление легко отмёл всё обвинения от себя, и от секты. Доказал, что техник никогда не был членом организации. И смерть Кэтлин осталась неотомщённой. И вот пришёл Шон и предложил лёгкий способ рассчитаться с подонками.

Изображение на голоэкранах, стеклянный столик, кресло, ещё хранившее вмятины от тела Шона – всё расплылось, будто сбился автофокус в фотокамере. Я сжал виски в ладонях, сморгнул, и горячие дорожки слез обожгли щеки. Этот проект представлялся чудовищем из кошмаров, которое чем дальше, тем становится всё опаснее. Чудовище, которое требовало человеческих жертв. Вернуться к содержанию

Артур Нортон

Резкие трели дроздов ворвались в уши, оглушили. И я вздрогнул, очнулся от тяжёлых дум, поначалу не сразу понял, откуда в кабинете взялись птицы. Перед самым носом висел голоэкран с расписанием дел, и недвусмысленно демонстрировал, что я должен быть на пути к телецентру, где предстояла очередная встреча с журналистам. И я непроизвольно грубо выругался, поймав себя на мысли, что матерится прямо как Шон.

На этот раз я решил поставить флаэр на автопилот, включив максимальную скорость, которую позволял "свободный коридор". Между стоящими мрачными стенами башнями едва не задевая крыльями, проносились летательные аппараты всех форм и размеров – от имитации китов и дельфинов до спорткаров, ретромашин, выкрашенных в кислотные цвета – ярко-жёлтые, оранжевые, электрик. Одно сходство – из дюз двигателей вырывался поток голубого пламени. Система слежения умело разводила все летательные аппараты по невидимым для людей маршрутам.

Вот уже показался телецентр, похожий на связку труб огромного церковного органа с изящно вырезанными балкончиками-студиями на разной высоте. Когда флаэр залетел на площадку, я выскочил и ринулся внутрь: опаздывать я не любил. Пройдя пункт контроля, где меня дотошно ярко-оранжевым лучом осветил с ног до головы сканер, я направился к телестудии, уже замечая на огромных экранах, встроенных в стены, собственную физиономию. Ведущий, с пафосом, завывая рассказывал мою биографию – традиция, которую стремились сохранить телевизионщики.

"Девятнадцать лет назад никому не известный аспирант Массачусетского университета написал диссертацию. Тема его была ужасно далека от того, что интересует большинство людей. "Атлас Сверхновых". Артуру Нортону хотелось собрать информацию об этих удивительных космических объектах с самого начала наблюдения людей за звёздами. Он объездил полмира, чтобы найти легенды, сказки и воспоминания очевидцев разных эпох. Эх, если бы у меня была машина времени, – думал он. Прокатился бы по всем эпохам."

Ничего я об этом не думал. Да и машины времени не существуют и никогда не будет существовать. Неужели не ясно? Если бы кто-то в будущем изобрёл бы такой агрегат, мы бы давно встретились с путешественниками во времени. Впрочем, кто знает.

"Но Артур Нортон представить не мог, какой фурор произведёт его диссертация. Впрочем, скорее его исследования ввергли в шок научный мир. Он выяснил, что шестьсот лет назад взорвалась Сверхновая, а поток гамма-излучения оказался направлен к солнечной системе! Нет, все знали, что подобные вспышки встречаются не так редко и приносят порой неприятности людям. Но по большей части они рассеиваются, не доходя до Земли. Но этот поток оказался слишком сильным..."

Я оказался перед массивными дверями, ведущими в зал. Меня заметили. Выскочила худенькая ассистентка в белой кофточке и короткой юбочке, обнажавшей тощие ноги, потащила в гримёрную, но и там гремящий из динамиков голос ведущего не давал покоя:

"Но учёные так далеки от всего остального человечества. Доказать, что Земле грозит смертельная опасность, было трудно. Нет, не так – невозможно. Ну, Сверхновая, ну, взорвалась, но на Земле всё хорошо, также встаёт солнце, согревает своим светом весь мир. А то, что это мир мог разрушаться к чертям собачьим, доказать Артур Нортон не мог. До поры до времени.

И вот, представьте себе, господа, поток гамма-лучей, едва заметные его отголоски, достиг солнца. А оно вдруг, словно обозлившись, что люди даром пользовались его энергией, стало все больше и больше вызывать на земле "солнечные шторма", выводившие из строя электронику, электрогенераторы, электросети.

Но и это казалось не таким опасным. Электронику научились защищать от помех, генераторы быстро чинить. Но когда стал испаряться озоновый слой планеты, что порождало красивейшие явления – "северное сияние", и начал стремительно меняться климат. Становилось все жарче и жарче. И вот когда начались испаряться целые озера, мелеть океаны, а там, где почти половина года шёл снег, теперь можно было жарить яичницу на сковороде, просто вынести во двор собственного дома и оставив на солнечном свету".

Нет, ну что не придумают эти журналюги? Яичницу жарить на сковороде под солнечным светом. Бред. Я рассматривая свою физиономию в зеркале и в сердце кольнула боль: "здорово я сдал". Промелькнувшие на голоэкранах изображения, где мне было едва за двадцать, и отражение в зеркале так контрастировали друг с другом. Худощавый парень с вечно растрёпанной шевелюрой густых каштановых волос. С озорным взглядом ярко-голубых глаз, чертовски обаятельной полуулыбкой на губах превратился в немолодого усталого мужчину. Волосы сильно поредели и я зачёсывал их назад, открывая высокий лоб, который прорезали неровные морщины. Прежде округлые смягчённые черты лица теперь словно окаменели, кожа обтянула скулы, безобразный рубец от ожога пропахал правую щёку – память о той страшной катастрофе, в которой погибла Кэйтлин. И глаза смотрели на мир теперь жёстко и с неподдельной грустью.

Я помахал головой, отгоняя назойливые мысли. Больше всего удручало, выводило из равновесия, как восхищение, доходящее до благоговения к моему проекту, сменилось раздражением и озлоблением. Людям надоели роскошные трёхмерные анимации, в которых убийственный поток гамма-излучений достигал Земли, срывая покров озонового слоя, превращая голубой шарик в мёртвый камень с обугленными стволами деревьев, высохшими озёрами и океанами.

Не проходило и недели, как я с досадой обнаруживал очередную карикатуру на себя. Меня изображали то нищим в жалких отрепьях, что сидит перед бездонным сундуком и просит с лицемерно-печальным лицом подать на спасение Земли. То оседлав картонный звездолёт, я пересчитывал толстые пачки денег с омерзительно-довольной ухмылкой. Пару дней назад социальные сети извергли из своих грязных глубин ещё одну картинку, где я доил тощую корову, из вымени текли струйки золота, а на шкуре была нарисована карта мира.

– Господин Нортон, ваш выход, – жизнерадостно прощебетала ассистентка, не подозревая, какие ураганы бушевали в моей душе.

Я выбросил глупые мысли из головы, выпрямился и направился на очередную Голгофу.

– Только не заходите за линию, – зачем-то прокричала девушка ему вслед.

Студия встретила гудением растревоженного улья. В двух рядах кресел, стоящих полукругом, расположилось три десятка разномастных гостей, большая часть из которых сидели с равнодушными лицами – профессиональная массовка. Им было плевать, что смотреть и что слушать – выступление шпагоглотателя, популярного артиста или учёного. Но среди них явно затесались люди заинтересованные. Их выдавало выражение глаз, сосредоточенное, напряжённое. Один человек показался особенно подозрительным. Он не улыбался, сидел выпрямившись, будто его мучил геморрой, чёрные давно не стриженые патлы доходили до плеч плечи, а щетина была явно недельной, если не больше.

Одна стена студии, стеклянная, разделённая неприметными рамами, выходила на мегаполис. Перед ней – пара мягких кресел коньячного цвета, диван. Тут же стоял с глупейшей улыбкой на остроносом бледном лице ведущий – молодой человек в облегающих блестящих брюках, футболке кислотного цыплячьего цвета.

– Поприветствует нашего гостя! Артур Нортон! – отвратительным дискантом воскликнул он. – Первый вопрос!

Поднялся высокий бородач в джинсах, с мощным торсом. Ему не хватило лишь чёрных очков и заклёпок на кожаной куртке, чтобы выглядеть настоящим байкером. Или бандитом.

– Патрик Фог, – представился он осипшим баритоном. – Господин Нортон, как вы прокомментируете сегодняшний взрыв на космодроме? Есть предположение, что к этому причастна секта "Очищающая сила Сверхновой". Это правда?

Перед мысленным взором промелькнули картины бушующего огня, обугленные куски ракет, фермы, которых разметало взрывом по всему космодрому, зияющие провалы крыш и стен цехов. И главное – неподвижные тела на каталках, которые медики в синих комбинезонах завозили в белые флаеры медпомощи. "Только одно моё слово! Рассказать об этом в красках, возбудить в людях ненависть к секте, к её лидеру. А когда Шон со своими парнями разнесёт на куски их лагерь, никто не возмутится. Кэйтлин получит отмщенье!"

– Мы пока не уверены, что к этой диверсии причастна секта. Она не взяла на себя ответственность за взрывы. Полиция ведёт расследование, – проговорил я медленно, с усилием и тут же отругал себя за малодушие.

Бородач явно выглядел разочарованным. Скривившись, он плюхнулся на место, развалился там. Взгромоздив ногу на ногу, кажется, совсем потерял интерес ко мне, да и ко всему ток-шоу.

Второй встала девушка. Облегающие брюки в чёрно-белую полоску с поясом выше талии в ладонь шириной, удлиняли и так бесконечно длинные стройные ноги. Под тонкой тканью белой шёлковой блузки круглились по-девичьи высокие груди. Иссиня-чёрные вьющиеся волосы тяжело рассыпались по округлым плечам.

Какая роскошная кобылка, будто прямиком из службы элитного эскорта прискакала, – промелькнула в голове мысль. – Шона бы сюда, он быстро бы её объездил. Слабость у него к таким.

– Эва Райкова, – красотка ещё и голос имела подходящий – хрипловатый, мелодичный. И гласные выговаривала округло, мягко. – Господин Нортон, почему вы с таким упорством боретесь против других, альтернативных проектов? Это зависть, ревность или вы хотите быть единственные в своём роде учёным, который спасёт Землю.

– Я ни с кем не борюсь, мисс Райкова, – я был задет до глубины души этим обвинением. – Я просто делаю своё дело.

Девушка улыбнулась, чуть сузив огромные серо-зелёные глазищи. С кошачьей грацией, словно пыталась соблазнить меня или скорее инстинктивно, запустила руки в гриву своих шикарных волос, отпустила, позволив им опасть тяжёлым водопадом по плечам.

– А что вы скажите о проекте академика Кэлли? Редьярда Кэлли? Его проект не менее эффективен, чем ваш. Но стоило бы Земле значительно дешевле. Да и выполнить его проще. Он предлагает эвакуацию землян на звездолётах на планету земноподобного типа. Во Вселенной десять миллиардов таких планет!

– До них надо долететь, мисс Эва. До ближайшей около четырёх световых лет, до реально земноподобных сотни лет. Туда доберутся только потомки наших потомков... Кроме того, чтобы спасти всех людей, нужен не один звездолёт, а несколько сот тысяч. А это, как вы понимаете, значительно, дороже...

– Нет! – словно она ждала этого, радостно выпалила Эва.– Если использовать вашу "ловушку для Сверхновой"... Так ведь вы называете эту технологию? Можно будет перемещаться по всей Вселенной за пару недель. Словно переходишь из комнаты в комнату! Для этого достаточно одного звездолёта! И он уже у вас есть!

Я запнулся, пытаясь изо всех сил справиться с бешено колотившимся сердцем. Черт всех дери, никто не понимает, что на самом деле представляет собой эта "ловушка", сочиняют небылицы, окружая моё детище ореолом таинственности. Простое и изящное решение выглядит в глазах обычных людей настоящей магией.

– Хорошо, я покажу вам.

Передо мной едва заметно замерцал голубым светом прямоугольник – интерфейс по управлению голографическим проектором студии. Я набрал код, яркие лампы, встроенные в стены и потолок, медленно угасли. В полутьме раскрутились разноцветные спирали галактик, вихри звёздных скоплений. В самом центре вращался большой шар – солнце и планеты солнечной системы.