Текст книги "Благодать (ЛП)"
Автор книги: Yahtzee
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Чарльз покачал головой, все еще не глядя Эрику в глаза.
– О, Боже мой, – это не было упоминанием Господа всуе. Это была молитва.
Стыд покрыл кожу Эрика, как черное и густое масло, которое невозможно смыть.
– Я понимаю, каким идиотом это делает меня. Полностью. Абсолютно. Я понимаю это. Ты отказался от всего ради меня.
– Нет. Я не отказался от всего ради тебя, – по крайней мере, сейчас голос Чарльза звучал более уверенно. – Это была пропасть, над которой я должен был пройти. И это был…это был подарок судьбы, что именно ты был на другой стороне.
Они уже говорили о своих отношениях в прошедшем времени? Это было так головокружительно быстро, даже более ужасно, чем Эрик мог бы представить. Это действительно было похоже на падение с обрыва – момент неизбежности, слишком быстрый, чтобы его можно было предотвратить, но падение вниз будет длиться бесконечно, и не останется ничего кроме страха, ужаса и опустошающего конца.
– Мы не обязаны…– Эрик пытался найти хотя бы намек на компромисс. – Если я перееду обратно в город. Мы все еще сможем видеться. Сможем ведь? Нам стоит попытаться.
Чарльз кивнул. Он должен был понимать так же хорошо, как и Эрик, что из этого получится.
– Если это то, чего ты хочешь.
– Это то, чего ни один из нас не хочет. Это то, что нам остается.
Их глаза встретились, и опустошение в них было таким сокрушительным, что Эрик снова представил падение с обрыва. Земля поднялась невероятно быстро, чтобы встретить их обоих.
Официант подошел к их столику.
– Надеюсь, джентльмены оставили место для десерта?
Это было так ужасно, что они оба громко рассмеялись.
***
Как только Чарльз проехал ворота на границе территории особняка, он остановился, заглушил двигатель и вытащил ключи. Эрик произнес первые слова с того момента, как они покинули «Травиату»:
– Что такое?
– Я люблю тебя, – голос Чарльза был напряжен, он сжал рукой подбородок Эрика, поразительно жестко. – Что бы ни произошло дальше, что бы ни случилось с нами, ты должен это знать. Всегда, всегда.
Это было все равно что поднести спичку к керосину. Эрик схватил его, прижал к себе, потащил вниз…Чарльз целовал его рвано и грубо, царапая зубами шею Эрика, кусая мягкую плоть на его плече.
Эрик вскрикнул, и Чарльз прошептал в его воспаленную кожу:
– Сейчас. Эрик, я не знаю, как мы… тут внутри…но пожалуйста, пожалуйста, сейчас, – он сжал пальцами волосы Эрика и с силой потянул. – Ты нужен мне.
Никогда раньше Чарльз не требовал секса…никогда раньше он не делал ничего так внезапно, так откровенно чувственно. При любых других обстоятельствах это сделало бы Эрика таким счастливым.
Даже сейчас это практически лишило его контроля.
– Заднее сиденье, – прохрипел он. – Давай.
Они перебрались назад – холодный влажный воздух как непрошеная пощечина реальности – и вот они снова были укрыты внутри машины. Вдалеке светились окна особняка – их общая жизнь, которая даже сейчас сгорала, превращаясь в пепел. Эрик отказался загадывать дальше, чем на момент вперед. Сейчас он хотел только смотреть на Чарльза, целовать его, мокро и глубоко, пока они неуклюже срывали друг с друга рубашки и галстуки.
– Эрик… у нас нет ничего, что можно использовать…
– Нам это не понадобится.
– Ладно, – Чарльз облизал губы, влага на них мягко блестела в лунном свете. – Да. Ох… ох, – никаких поблажек этим вечером. Они должны пройти через это вместе. Здесь.
Он грубо толкнул Чарльза вниз на сиденье, наваливаясь на его бедра. Когда Эрик опустился следом, прижимая их тела друг к другу, Чарльз негромко вскрикнул.
– Никогда не был на парковке, когда был подростком, правда, Чарльз? – выдохнул Эрик в его ухо.
– …нет…ох…ох, Эрик…
– Никогда не знал, как это делается, не снимая одежды.
– …нет…
Чарльз начал ловить ритм и подаваться навстречу Эрику, отвечая на каждое движение. Его голова откинулась назад на сиденье, он с трудом втягивал каждый глоток воздуха сквозь беспомощно приоткрытый рот.
– Вот так, – простонал Эрик, просовывая руку между Чарльзом и сиденьем, прижимая его ближе к себе, толкаясь сильнее. – Вот так, очень просто…
Затем Чарльз обнял его крепче, впиваясь пальцами в ребра Эрика, и отдался этому полностью. Он вскрикнул, затем снова, и так каждый раз, когда они сталкивались друг с другом, и это было то, что довело Эрика до конца.
Интенсивность ощущений накатила на него с такой силой, что понадобилось мгновение, прежде чем Эрик понял, что Чарльз тоже близок к концу. Он с силой прижал его к себе, в тот же момент Чарльз всхлипнул и обмяк.
Какое-то время они просто лежали там в абсолютном беспорядке, колено Эрика вклинилось между передними сиденьями, голова Чарльза упиралась в угол двери. Когда Чарльз взял его за руку, Эрик прижал их ладони к сердцу Чарльза. Он хотел чувствовать, как оно бьется.
– Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – Чарльз мягко улыбнулся, глядя на него снизу вверх. – Когда я слышал о подростках и запотевших стеклах в машинах…я никогда не думал, как это действительно происходит.
Эрик рассмеялся и поцеловал его, легко разделяя шутку, на мгновение притворяясь, что они никогда не выберутся, не войдут в дом и не столкнуться с тем, что произойдет после.
***
Следующие три дня были ужасными.
Не было более подходящего слова. Сначала Эрик переехал в другую комнату в особняке -на другой этаж. Он не смог бы выносить плач девочки по ночам, не смог бы вытерпеть еще одну сонную попытку раскачать ногой ее колыбель. Чарльз понимал, но его смирение только усложняло их разрыв.
И не было ничего более опустошающего, чем проснуться следующим утром в одиночестве.
В офисе социальной помощи иммигрантам он взвалил на себя еще больше работы, чем обычно. Это служило ему предлогом уходить раньше, возвращаться позже. Он участвовал в неформальных ужинах с волонтерами, чего раньше никогда не делал ни с кем, кроме Чарльза. Эрик подозревал, что этим заставлял всех чувствовать себя очень неловко, но ему было все равно, пока это значило, что он не должен идти домой… что он не появится в особняке раньше десяти.
В обеденное время он просматривал объявления о недвижимости. Цены на аренду поднялись за те два года, что он прожил с Чарльзом. Даже его предыдущая квартира рядом с Мюррей Хилл теперь стоила 125 долларов в месяц. Но было несколько мест, которые выглядели реальными для его бюджета. Он назначил встречи, чтобы посмотреть их в выходные, записывая адреса карандашом на полях газеты, как будто это каким-то образом делало их менее обязывающими.
Чарльз был нежен с ним, целовал его с утра и перед сном, но они почти не разговаривали. Поскольку он взял временный отпуск в консультационном центре, его дни были полностью поглощены Джин. Они не могли обсуждать ее. Так что они не могли обсуждать ничего.
И Аня. Аня. Всегда Аня.
Даже ночуя на другом этаже, Эрик мог слышать плач Джин, и он мучил его каждый раз. В течение многих лет Аня почти не снилась ему, а теперь он видел ее каждую ночь. Это не были кошмары, как в то время после ее смерти. Это были сны о том, что она вернулась, что она в безопасности, с ней все хорошо, что он спас ее и все просто замечательно… а потом он просыпался. Это было проще, но по-своему больно: всего лишь воспоминания, но те, которых он избегал долгие годы. То, как Аня первый раз перевернулась на живот. Как он купал ее в оловянной ванне. Как держал ее крошечную головку на сгибе руки. Как целовал мягкую кожу ее ножек.
Он почти забыл это.
Если бы Чарльз был в порядке, Эрик был уверен, что перенес бы эти дни легче. Он знал, что Чарльз переживал их разрыв так же тяжело, как и он. Но, по крайней мере, у него было утешение отцовства. Его мечта исполнилась. Несомненно, это должно было поддержать его.
Но быть отцом оказалось чертовски сложно, и для Чарльза это было очень тяжелое время. Иногда Эрик слышал, как Джин смеется вместе с Чарльзом ранним утром, или видел, как она цепляется за него, неважно, держит он ее или нет. Очевидно, они сильнее привязывались друг к другу. И все же, каждую ночь Джин просыпалась, крича от страха, иногда это длилось около часа. Изнеможение было почти невыносимым, даже для Эрика, хотя он только ненадолго просыпался. Чарльз же стал выглядеть как привидение.
В субботу Эрик сел на первый утренний поезд в город, где покорно осмотрел все квартиры. Одна кровать, одна ванная. Голоса арендодателей и его собственный эхом отражались от голых стен и непокрытого пола. Влажный весенний холод, казалось, существовал только для того, чтобы указать ему на каждое продувающее окно или трещину в полу. Он мысленно подсчитывал плюсы и минусы каждого варианта, но то, что меньше чем через неделю он будет жить в одном из этих мест, отдельно от Чарльза, выглядело для него непостижимо.
Я смогу спать, говорил он себе. Я снова стану собой. Чарльз сможет нанимать сиделку раз в неделю, приезжать… может даже оставаться на ночь…
Но Эрик никогда не умел обманывать себя.
Он пошел в кино, чтобы убить время. К несчастью, несмотря на веселое изображение на постере, «Грек Зорба» оказался фильмом о тщетности бытия и смерти. Заключительный танец заставил Эрика почувствовать желание швырнуть что-нибудь в экран. Вместо этого его ждала долгая поездка обратно в особняк.
Он вернулся около полуночи. Свет не горел. Джин, к счастью, не плакала.
Но когда он поднялся по лестнице, то понял, что плакал Чарльз.
Эрик задержался у двери в их комнату – комнату Чарльза, – потом подумал, в кого он превратится, если будет вот так всегда сомневаться. Он вошел внутрь и увидел Чарльза, который сидел на краю кровати и действительно всхлипывал.
– Эрик… – Чарльз повернулся к нему, и на один ужасный момент Эрику показалось, что он прогонит его. Но Чарльз протянул к нему руку. Эрик не стал возиться с этим, вместо этого он забрался на кровать – в ботинках и всем остальном – и крепко обнял Чарльза сзади.
Чарльз обхватил его руки своими, сглотнул.
– Она так напугана. Каждую ночь, что бы я ни делал – оставлял включенным свет, пел ей, говорил, что все будет хорошо – но Джин все равно кричит и кричит, как будто это я мучаю ее, и я не могу понять, что делаю не так. Я…я просто хотел… я могу отказаться от всего, чтобы быть отцом…но если…если я плохой отец, если я не могу дать ей чувство безопасности и любви…
Решение падало прямо в раскрытую ладонь Эрика. Все, что от него сейчас требовалось, это напомнить Чарльзу о любящих приемных семьях, ждущих маленькую девочку, и он сможет получить свою жизнь обратно.
А Чарльз потеряет единственный шанс на воплощение своей самой заветной мечты.
– Ты хороший отец, – прошептал Эрик. – Очень хороший. Ты справишься, – он поцеловал его в шею. – Я верю в тебя.
***
Когда Эрик проснулся, то был дезориентирован. Странно было чувствовать это в спальне, которую они делили с Чарльзом так долго, но он чувствовал именно это. Отчасти это было из-за того, что он все еще был наполовину одет. Прошедшей ночью, когда они с Чарльзом засыпали, свернувшись на кровати, он только расстегнул рубашку, ремень и снял ботинки. Другой причиной было то, что он был один. Очевидно, Чарльз пытался выкроить пару моментов для утренней молитвы.
Подождите. Нет. Чарльза не было с ним в постели…но он точно не был один.
Эрик заглянул за край матраса и увидел Джин, уставившуюся на него в ответ. Она цеплялась за покрывало и изучала его в абсолютной тишине.
– Я и не думал, что ты можешь выбраться из своей кроватки и так хорошо ходишь, – сказал Эрик. Он никогда не разговаривал с ней до этого. – Держу пари, Чарльз тоже об этом не подозревает. Может быть, ты и сама только что это поняла.
Джин уткнулась лицом в покрывало, но спустя всего момент снова осмелилась посмотреть на него.
Она была напугана и одинока. Эрик не хотел быть грубым, так что смягчил голос.
– Ищешь Чарльза, да? Он снаружи, – Эрик вздохнул. – Пойдем, посмотрим.
Когда он поднялся с кровати, Джин замешкалась, но затем протянула к нему руки.
Эрик подумал, что это было почти проявлением доверия. Для нее он был не более чем далекой, кричащей фигурой, угрожающей и неприятной. Но она все еще надеялась на лучшее. Не удивительно, что Чарльз так привязался к ней.
Эрик сказал себе, что нелепо так медлить, взял Джин на руки и подошел к окну.
Чарльз был очень близко этим утром, не дальше пяти метров. Он хотел быть в пределах слышимости, если Джин заплачет. Эрик понял это, даже не задумываясь. Джин тут же показала пальцем туда, где он сидел, перебирая в руках свои четки. Чарльз не улыбался, его глаза были закрыты от утреннего света.
– Да, – сказал Эрик мягко. – Он прямо там. Теперь ты видишь.
Хотя Чарльз, очевидно, мог вернуться в любой момент, Эрик точно мог сказать, что подгузник Джин нуждался в замене, и оставлять ее в нем было почти жестоко. Так что он прошел в ее комнату, собираясь сделать все как можно быстрее. Как только они вошли, Джин начала хныкать от страха. Эрик впервые осмотрел ее детскую, увидел кроватку, пеленальный столик и – на стене – голову антилопы. Еще один сувенир из путешествий дедушки Чарльза… и ужасно пугающая вещь для маленького ребенка.
– Ш-ш-ш, – Эрик положил Джин на пеленальный столик, затем взял ближайшее одеяло и накинул его на голову антилопы перед тем, как снять ее со стены. Темное пятно за ней говорило о том, как долго она висела там. Вероятно, для Чарльза, который видел ее всю свою жизнь, эта вещь была практически невидимой.
– Видишь? Она уходит, – Эрик поставил голову на шкаф в коридоре. Пока что одеяла было достаточно, но позже Чарльзу нужно будет убрать ее на чердак. – Ее больше нет.
Затем он принялся менять Джин подгузник. Она спокойно терпела это, даже когда он использовал влажную, прохладную салфетку, чтобы вытереть ее. Удобная вещь эти Найс-Пакс. Они с Магдой многое бы отдали за них. Одноразовые подгузники оказались простыми в использовании, было такое облегчение – не мучиться с безопасной булавкой. Это всегда пугало его. И он удивился тому, как легко вернулись движения – как вытирать, как поднимать ее ножки, как после этого вытирать руки.
– Это было не так уж плохо, правда? – Эрик снова поднял ее, собираясь всего лишь отнести вниз, чтобы дождаться скорого возвращения Чарльза.
Но Джин положила голову ему на плечо, обняла за шею и вздохнула – будто с облегчением. Никакого плача, никакого страха: весь трюк был в том, чтобы убрать голову антилопы. Теперь она будет лучше спать.
Эрик подумал, что хоть это он смог сделать для Чарльза. Понять, как решить эту проблему.
Внезапное понимание было как удар – он знал, что нужно делать. Эрик понимал, как нужно заботиться о Джин, и он понимал это потому, что Аня научила его.
Он сказал Чарльзу, что Аня никогда ничего не сделала за свою маленькую короткую жизнь. Это была неправда. Она сделала одну вещь, одну единственную. Она навсегда изменила своего отца. Эрик позволил ее смерти превратить его в жестокого, злого человека, который мог провести всю свою жизнь в одиночестве, если бы не Чарльз. Но Аня сделала гораздо больше, чем это. Она также превратила его в кого-то, кто мог видеть, что пугает другого ребенка, кого-то, кто мог хорошо о нем позаботиться. Эрик не знал этого раньше. Не позволял себе знать.
Это был единственный подарок, который его дочь могла преподнести ему, и он понял это только сейчас, спустя десять лет после ее смерти.
Эрик сильнее прижал к себе Джин, уставшую достаточно, чтобы захотеть обниматься, и сморгнул слезы, которые угрожали вот-вот политься из его глаз. Плач напугает ее. С нее и так уже было достаточно этого.
Он был прав, когда говорил, что Джин никогда не заменит его дочь. Аня не сможет жить в другом ребенке. Она может жить только в нем самом.
***
Эрик был в кухне с Джин, когда Чарльз вернулся из сада десять минут спустя. Она счастливо болтала ногами на высоком стуле, пока он скармливал ей еще один кусочек банана.
Чарльз схватился руками за дверной проем.
– …Эрик?
– Вообще-то, она уже слишком взрослая для детского питания, – сказал Эрик, пока она жевала, неаккуратно, но с явным удовольствием. – В холодильнике есть сыр? Еще нам нужно купить вафельницу. Держу пари, ей это понравится. Правда, Джин?
Джин была слишком поглощена попыткой дотянуться до еще одного кусочка банана, чтобы заметить, что ее обсуждают. Чарльз вошел в кухню – медленно, будто в трансе.
– Я…я не…хорошо. Сыр. Да.
В эмоциях Чарльза не было ни намека на самодовольство, удовлетворение или даже облегчение. Он был счастлив за Джин и за Эрика. И это было то, за что Эрик так его любил – все в одной его улыбке.
– Я думаю, ей нужно будет поспать после этого. Она устала, – Эрик потрепал Джин по волосам. – И теперь, когда антилопы больше нет, с ней все будет хорошо.
– Антилопа? Это то, что пугало ее? Ты уверен?
– Абсолютно. Да ладно, Чарльз, это же очевидно.
– Но…я думал… она милая. Как Бэмби.
– Ну да, – сказа Эрик с достоинством. – Большая страшная штука с рогами.
Чарльз улыбнулся, хотя все еще выглядел ошарашенным. Эрик не мог винить его. Он решил, что будет лучше вести себя вот так по-обычному, ведь они оба пережили такую суматоху за последние несколько дней. Но он не пытался никого обмануть. Недоверчивая радость Чарльза ранила Эрика так же сильно, как и его горе, и каким-то образом это было даже больнее.
Джин получила немного крекеров с намазанным на них крем-сыром, и Эрик решил позволить ей делать с ними все, что она захочет. Он поднялся со своего места напротив ее высокого стула, Чарльз подошел к нему и взял за руки. Четки все еще свисали с его пальцев.
– Ты уверен?
Эрик кивнул.
– Теперь у нас все будет хорошо. Я обещаю.
– Но…Аня…я знаю, как это сложно для тебя.
– И теперь будет еще сложнее, – сказал Эрик. Он не питал иллюзий на этот счет. – Я буду видеть напоминания о ней постоянно.
Чарльз подошел ближе.
– Ты сможешь выдержать это?
– Я хочу выдержать это. И я выдержу, – голос Эрика снова стал хриплым, но он все еще улыбался. – Каждое напоминание о том, что Ани больше нет – это напоминание о том, что она была здесь.
– Ох, любимый.
Чарльз заключил его в объятия, и Эрику оставалось только обнять его в ответ.
– Я всегда говорю людям не ждать буквального ответа на их молитвы, но тем не менее, это именно он – для всех нас, – прошептал Чарльз в плечо Эрику.
– Если Бог вершит свои дела через меня, действующего как полный засранец, то я думаю, это вполне может считаться «неисповедимыми путями».
– Разве ты не видишь? Не видишь? – Чарльз поцеловал его щеку, его лоб. – Он ниспослал тебе благодать, Эрик.
Это было опасно близко к проповеди, но Эрик понял, что ни капли не возражает. Это пришло не от какой-то мистической небесной сущности. Это был подарок от Ани, и только от Ани. Но, может быть, существует больше, чем один способ думать о Боге. Больше, чем один путь найти его.
