Текст книги "О чём я не умею знать (СИ)"
Автор книги: wise_md
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Девушка упала, а бывшая староста девочек подошла и наступила Гермионе на руку, вытаскивая палочку из ослабшей хватки.
– Какая же ты жалкая, Грейнджер, – с омерзением выплюнула, – поднимайся, я не хочу с тобой возиться. Убью быстро.
***
Драко помогал расставлять книги профессору зельеварения куда дольше, чем требовалось. Малфой раздумывал о своей жизни, о перенесенных экзаменов на после каникулярное время. Стоит ли уходить из школы после них, подметил, что необходимо поговорить на эту тему с Грейнджер.
Время на часах две минуты восьмого. Черт.
Драко побежал, предчувствуя опасность, даже не сказав ничего преподавателю. Гермиона пошла одна, в этом не было сомнений. Они договорились идти вместе по настоянию блондина, но разве Грейнджер слушается? Парень бежал со всех ног, бежал так, как никогда в жизни. Успел крикнуть шедшей ему навстречу Уизли, чтобы позвала Забини в башню и продолжил путь.
Эллисон выставила палочку, в следующий момент из её кончика стройной струей мерцающего света вылетело смертельное заклинание.
Малфой летел по ступенькам астрономической башни, молясь всем возможным богам вселенной «лишь бы успеть».
– Остолбеней! – бывшая староста девочек упала навзничь, после удара слизеринца.
Гермиона расширила и без того огромные глаза, что выглядело ужасающе, потому что в них можно было разглядеть кромешный ужас и бесконечный страх. Не успел. Луч пронзил грудь девушки, и та осела, Драко только и мог что подхватить Грейнджер. Малфой видел такое однажды, в мэноре, когда Темный Лорд убивал предавших его Пожирателей. От этого нет спасения. Процент летальности максимальный.
Страшное заклятие, заполняющее легкие жидкостью. Заставляющее задыхаться от собственной крови, умирая в страшных мучениях. Нехватка воздуха – огромный страх. Девушка пыталась вдохнуть. Отчаянно пыталась сделать хотя бы ещё один глоток живительного газа, но лишь кашляла захлебываясь. Её руки леденели, отдавая всю кровь на питание мозгу, но предательски вытекая в дыхательный орган. Глаза переставали видеть. Грейнджер сквозь темные пятна смотрела на Драко, на любимого Драко, который так поздно стал таким. Все могло быть по-другому, мелькнуло в её подсознании. Все могло быть иначе.
Спаси меня, пожалуйста, Драко! Истерика мыслей в её голове. Она бы закричала, но для крика нужен вдох, что в данных условиях – непозволительная роскошь. Я не могу дышать! Я умираю! Не бросай меня! Почему ты ничего не делаешь?!
– Грейнджер, – тихо. Он называл ее по фамилии даже в этот момент, – все будет хорошо.
Малфой знал, что она умирает. Знал, что помощь не поспеет вовремя, даже если прибудет сейчас. Легкие Гермионы уже заполнены больше, чем на пятьдесят процентов. Тонкими пальцами девушка царапала себе горло, пытаясь сделать искусственный анастомоз к трахее. Тело сопротивлялась смерти, безрезультатно и абсолютно безумными методами. Кровь мерзким водопадом вытекала из её рта. Рта, который слизеринец мог целовать множество раз, но из-за гордости или глупости многие моменты они прожили в ссорах. Драко жалел. Жалел обо всем. О том, что не убил Диггори раньше, что не заметил подвоха и о том, чего так и не сказал Гермионе. Парень проклинал этот день, Слизнорта и себя, за то, что не сберег.
– Это ничего, – вытирая кровь своим рукавом. Было совершенно невыносимо смотреть на испуганные глаза, которым не мог помочь, – тише. Тише, моя хорошая. Сейчас все закончится.
Парень прижал её бледное хрупкое тело к себе, зажимая её руки, наносящие глубокие царапины. Прислонился щекой к её лбу, целуя. Малфой отчаянно пытался успокоить Грейнджер, заставить ее почувствовать себя любимой в последние моменты.
Ничего нельзя сделать? Из глаз девушки хлынули потоки слез отчаяния, заменившие вынужденные слезы страха.
– Внутри меня много ступеней и белый железный мост, – слезы предательски лились из глаз слизеринца. Голос дрожал. Драко хотел кричать, разрываться на части, но не мог. Не сейчас, – и рядом зеркальные глади с разлитыми в них зелёными полями и бесконечным лазурным небом вверху. Закрой глаза, – Грейнджер все понимала, послушалась, – я очень хочу отдать это все тебе. Я люблю тебя.
Хрипы стихли, тело девушки содрогнулось в последний раз, затем обмякло в руках блондина. Она умерла и лишь ее бездыханное тело осталось здесь, в этом мире. Только после её ухода парень смог дать волю эмоциям, которых не испытывал никогда. Драко кричал, что было сил. Проклиная все и всех. Астрономическая башня. Слизеринец вновь встретил чужую смерть здесь. Пришло время, уйти самому.
Малфой встал, подняв на руки маленькую бледную девушку, полной порочащей её чистоту, крови. Перила давно отсутствовали, пропасть встретила блондина с распростертыми объятиями.
– Драко! Нет! – Блез взбежал на последние ступеньки, несколько метров отделяли лучших друзей друг от друга.
Блондин взглянул в глаза друга, повернувшись к смертельной высоте спиной и прошептал:
– Я стану тем, благодаря кому, ее. Никогда. Не забудут. – откинулся назад, обнимая девушку, целуя в лоб последний раз.
Блейз успел. Быстро среагировав, мулат выставил защитный барьер за спину лучшего друга, а когда тот по инерции подался вперёд, связал. Получилось так, что Драко был окутан тугими веревками с телом бездыханной девушки. «Прости» бормотал блондин, прижимая ещё крепче.
– Какой же ты идиот, Малфой! – Забини схватился за голову, раскачивая из стороны в сторону в полнейшем ужасе. В голове картины того, что бы случилось не успей итальянец вовремя, – мудак ты, Малфой!
Джиневра поднялась позднее слизеринца, не успевая за его быстрыми шагами.
Картина была ужасающая. Обездвиженные Диггори и Поттер, рядом кровь. Это была не лужа и не озеро, а целое море крови, потерять такой объем приравнивалось к смерти. Джинни упала на колени, беззвучно закричав. Сердце Уизли разорвалось, угрожая перестать работать от такой эмоциональной боли. Грудь сжалась так, что, казалось, все органы средостения были сосредоточены в области грудины и давили друг на друга за неимением места. Стало ясно, что подруга мертва.
***
Красные глаза от маленьких порванных капилляров внутри, порванных большой потерей снаружи.
Пальцы обжёг, задумался, когда курил. Со стороны, наверно, вылитый контуженный.
И если я не могу прокрутить дни вспять, нажать на паузу, что-то или кого-то оттуда вернуть, то хотя бы ночь подарит аудиенцию с прошлым, в ней всё равно его больше.
И если я не могу сказать – не поймут, не хочу кричать – ничего не исправить, то пусть тишина меня не опорочит.
Красные глаза, снова эти капилляры сдадут меня с потрохами сочувствующим…
ни слова, пожалуйста, только б ни слова от них не услышать о том, что пустота заполнится и мне станет лучше,
что наступит день – «как раньше», откроются новые двери, стоит только начать, стоит только поверить…
Неловкое молчание публично, после упоминания твоего имени, выливается сбитыми о стены кулаками,
непонятные взрывы в голове на теле остаются синяками.
А у них на всё один ответ – «Забудется, пройдет», – предатели!
Молчание наедине делает меня к тебе касательной,
Оно напевает песни в ритме моей груди, а пахнет клубникой, как твой лосьон, отбрасывает до мурашек знакомую тень, как будто кто-то вернулся в дом.
Я просто не понимаю – как эта боль может уйти? Ты потерял человека, и он не вернется, а через четыре дня, случайно, на подушке находишь её волосы, в ванной до сих пор зубная щётка, в телефонной книжке номер, бери да звони, только не существует уже того голоса.
Так чему же под силу восполнить всё это? Или заменить… И о какой пустоте ведутся речи?
Кто сказал, что во мне пусто, что я отпустил и одинок мой вечер?
Да, потерял, но не больше, чем руку в своей руке, моей головы и моего сердца никто не оставил.
А пустую ладонь я могу пережить, одиночество тела не стоит того, чтоб на плече другой кто-то таял.
Утешения убеждением в том, что жизнь не кончилась, и будет тепло, и будет светло, только вперед идти нужно-хуже любых оскорблений, ведь улыбаться без той, кого потерял – значит её предать.
И если время, стирающее память – и есть то самое чудо-лекарство от боли потерь, то я продам свою душу, лишь бы его обыграть.
Наглая ложь, что душа живёт вечно, или по-крайней мере дольше, чем тело, моя по чуть-чуть каждый час без тебя умирает
и грубыми фразами в тех, кто не заслужил, её тлеющий прах воняет.
А солнце, прости ему, что смеет вставать без тебя утрами, и не думай, там, пожалуйста, что так мало для мира значила, что и без тебя всё продолжится так же.
Ведь есть тот, кому навсегда темно теперь, кто без тебя уже никогда не проснётся как раньше.
Знаешь, выбором проторенных путей я никогда не отличался, в детстве всегда выбирал самые некрасивые игрушки, боясь того, что кроме меня их никто не полюбит.
Знаешь, они могут жить без тебя, значит и без меня обойдутся, а мне не нужно место в их новом «завтра», я стану тем, благодаря кому тебя. Никогда. Не забудут.
Комментарий к Глава 26. “Я стану тем, благодаря кому тебя. Никогда. Не забудут”
Последние слова “НайтиВыход – Капилляры”, советую послушать во время прочтения, для усиления восприятия.
Вы поймёте страх Гермионы, если когда-нибудь задыхались или тонули. Вы поймёте отчаяние Драко, если когда-нибудь любили.
========== Эпилог. ==========
Кромешный, нескончаемый страх.
Дикий, пробирающий от сердца до кончиков пальцев ног ужас.
Тяжесть потери, распирающая изнутри, заставляющая внутренние органы разрываться от боли.
Драко чувствовал все это каждую ночь. Каждую ночь ему снился тот вечер. Тот страшный вечер в астрономической башне, который мог бы стать последним для парня во всех смыслах. И стал.
Контрольная точка. Точка невозврата. Конец пути существования, ознаменовавший начало жизни. Осознанной жизни. Одно мгновение заставило Малфоя пересмотреть свои представления о времени. Времени, которого нет. Его попросту не существует как такового. Время просто слово. Пустое слово, не способное ни на что, кроме причинения огромных страданий.
Люди плачут, когда их «время» подходит к концу. Люди кричат, когда вышло «время» их близких. Грустят, когда пришло «не то время» и ожидают, когда настанет «хорошее». Так и проходит вся жизнь, в надежде на лучшее будущее, без внимания на настоящее. В мыслях, что можно оставить слова для любимых на потом. Но «потом» не наступает.
«Но я столько не успел сказать!», сожаление. Сожаление приходит после потери. Как два брата, как два лучших друга, как инь и янь эти слова неразделимы, незыблемы. Одно следует за другим – негласное правило.
Тот вечер был вечером смерти и рождения. Кто-то должен был умереть, чтобы другой обрел. Грейнджер должна была умереть, чтобы обрела покой Диггори, беспрепятственно отомстив Поттеру. Диггори должна была умереть, чтобы Грейнджер смогла воссоединиться с Малфоем навсегда. Вот так. Либо одна, либо другая. Без возможности выбора третьего варианта или ни одного из них. Либо Эллисон, либо Гермиона. Судьба была в руках Драко, и он сделал выбор. Все было очевидно с первого их совместного плана, с первой взаимной улыбки и с первой близости. Оставалось только успеть.
Драко видел тысячи раз разные сны с одним сюжетом. Парень не мог спокойно спать. Каждую ночь он видел смерть, но каким бы ни был исход сновидения, слизеринец всегда оставался жив.
Прошло два месяца с тех пор, как блондин, пропуская ступеньки летел на помощь к единственно дорогому человеку, вторя «лишь бы успеть». Сердце бешено колотилось, градус волнения и страха пробил все мыслимые и немыслимые пределы. Думать о плохом было запрещено разумом, но сердце кричало «поспеши». Парень слышал круциатус, выпущенный в Гермиону безжалостной пуффендуйкой. Слышал ее отвратительные «поднимайся» и холодящее кровь «убью быстро», что заставило слизеринца ускориться, что казалось невозможным, но силы были. В ситуации стресса энергия берется буквально из ниоткуда. Поистине волшебство организма.
– Остолбеней!
В это заклинание Малфой вложил всю злость, всю ненависть, все отчаяние и страх, что были в его мыслях и чувствах. Парень сбил старосту с ног с огромной силой. С такой невероятной, что девушка вылетела за ограждение и полетела вниз к холодной заснеженной земле, не смея даже крикнуть. Диггори не дали такой привилегии. Поэтому последние секунды она провела в молчаливой истерике мыслей, запертая в своем разуме без возможности хотя бы попытаться исправить ситуацию.
Убийцы должны умирать смертью своих жертв. Так восстанавливается баланс вселенной.
Гермиона все же раскрыла глаза полные боли и страха, оседая и бледнея за доли секунды. Драко подхватил Грейнджер, зажав ее лицо руками. Слезы катились, обжигая глазницы и лицо гриффиндорки, подобно кислоте.
– Какая же ты идиотка, Грейнджер! – держа маленькое бледное лицо сильными руками слизеринец кричал. Это был истеричный крик, нервы и самообладание молодого человека улетело к чертям.
– Я… – Гермиона не могла говорить. Ее трясло, руки леденели, мышцы тянуло настолько сильно, что поднять конечности казалось невозможным.
– Заткнись! – Малфой осмотрел девушку на предмет внешних повреждений. Крови не было. Все еще зажимая голову парень потряс ее, как тогда в их «штаб-квартире», всё так же ожидая, постановку мозгов на место, – ты блять понимаешь что делаешь?! – ор отчаяния, снова потряс, – понимаешь, твою мать?!
Девушка разрыдалась. Злополучное заклинание сменило свою траекторию от подоспевшего нападения Драко, разбив половину колонны в дребезги. Гермиона смотрела на уцелевшую часть, впадая в ступор. Проклятье могло достигнуть ее, разорвав полностью, не оставив в живых. Гриффиндорка не слышала, что говорил спаситель даже не смотря на его истеричный крик, продолжая разглядывать свою минувшую участь.
– Прости, – прошептала, выходя из транса.
– Ты всегда будешь слушаться меня, Грейнджер! – попытался повернуть голову шатенки, заставляя посмотреть в глаза, – ты меня поняла?!
Кивнула, скривившись в плаче облегчения, благодарности и страхе. Сердце парня не выдерживало, боль была невыносимой. Он мог не успеть, мог потерять ее. Прижал к себе, чтобы ощутить тепло ее тела, услышать биение живого сердца и пытаясь распознать скоростное течение горячей крови по венам.
Иногда сны учат более, чем многому.
– Малфой, – Гермиона села на кровати, обхватив мокрое лицо парня, – Драко, – пытаясь разбудить аккуратно потрясла за плечи. Парень соскочил, резко садясь, закрывая руками лицо, – это всего лишь сон, всего лишь плохой сон, – обняла за плечи сзади, целуя в шею.
Два месяца кошмаров, в которых умирала любимая девушка. Два месяца подъема среди ночи в холодном поту и неприятном послевкусии. Иногда его будила Гермиона, как сейчас. Иногда Драко просыпался сам, прижимая к себе шатенку, наблюдая за ее сном и дыханием.
***
После происшествия в проклятой башне молодые люди все же решили уйти из школы, сдав досрочно все экзамены. Они поселились в том самом доме, спасшем Грейнджер от депрессии, в надежде на то, что особняк так же поможет Драко.
Через год Гермиона стала миссис Малфой, нося под сердцем первенца. Родился чудесный белокурый мальчик, именуемый Скорпиусом. Еще через четыре года семья пополнилась еще на одного детеныша – красивую девочку с кудрявыми, но все же белесыми волосами, названной Женевьевой. Кассиопея прожила до момента распределения первого ребенка на факультет в Хогвартсе. Мальчик попал на слизерин, а его сестра, к радости матери – на гриффиндор.
Джиневра нашла в лице итальянца верного спутника жизни и, несмотря на неодобрение родителей, все же стала миссис Забини. Все боялись рождения рыжего мулата, что смотрелось бы комично, но Кэтрин унаследовала бледность матери и темные волосы отца, что принесло заметное облегчение на лицах всех родственников.
Поттер же стал мракоборцем. С кем избранный связал свою жизнь ни Гермиона, ни Джинни не знали, негласно решив не общаться так же тесно, как в прошлом.
Время – условность. Жизнь – момент, упустить который – простейшее действо. Потеря близких – непростой этап, по прошествии всех предписанных ступеней – собственный уход. Единственное, что подвластно человеку – человечность в отношении других, в том числе и животных.
