Текст книги "Не отпущу! (СИ)"
Автор книги: Windboy
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== 1. Не отпущу ==========
В ночи прогремел звонок, разрывая тишину на до и после. Костя – парень семнадцати лет от роду, взял мобильный:
– Да… Да, мам… Готовлюсь к ЕГЭ… Какое ещё гей-порно у меня на компьютере?! – ошарашенно спросил он.
– Которое ты обещаешь мне выслать уже который день, – ответил голос из трубки.
– Аня?! Аня, блин! – У парня отлегло от сердца. – Откуда у тебя мамин телефон?
– Хи-хи. Секрет! – ехидно сказала Аня. – Неужели ты меня по голосу не узнал, блондиночка ты моя?
– Прекрати меня так называть! – разозлился он на свою кузину, и та посмеялась в ответ. – Во-первых, я брюнет! Точнее, шатен! Тёмный шатен.
– Во-во, – хихикнула девушка, – это уточнение о многом говорит.
– Ни о чём оно не говорит! Во-вторых, то, что я гей, не даёт тебе права обзывать меня по-девчачьи!
«Гей» он произнёс почти шёпотом, иначе бы это стало слишком яркой правдой, а он к такому пока не был готов, хоть и тренировался у зеркала, произнося на разные лады: здравствуйте, я гей. Ржал, глядя на себя со стороны, а внутри было больно, тоскливо и одиноко. Он не очень-то верил своему отражению и до конца не принимал этот факт, пусть даже и понимая, что рано или поздно это придётся сделать – переступить через свой страх.
– А! То есть по-мальчишечьи можно? Ладно, Альфа-Ромео, моя яойная сущность жаждет просмотра того видоса. Я жду. Чао-какао!
– Стой!
– Чего?
– Так мама у вас? Надолго?
– Чайник только что закипел, брови не выщипаны и волосы не покрашены, так что спи спокойно, мой юный друг, к утру объявится.
– Точно, она же вчера говорила, что пойдёт к сестре брови пощипать и, возможно, задержится.
– Костян, а ты мужик, раз смог о таком забыть, беру свои слова насчёт блондинки обратно.
– Ладно прикалываться. Кстати, видео я тебе уже отправил! Вот, написано «доставлено».
– Да? И где же оно?
– Твою-ю-ю мать! – Из горла Кости вылетел сдавленный крик ужаса, и он почувствовал, как стремительно седеют его шатеновые, нет, тёмно-шатеновые волосы. Если иностранец спросит вас, что значит эта загадочная фраза – ответьте, что это как полный трындец, только хуже.
– Что такое? Всё-таки маме отправил, да? – не упустила возможность постебаться Аня.
– Ой, ё-ё-ё! – простонал он, продолжая блистать шикарным словарным запасом. – Лучше бы маме… Я, кажется, отправил его Андрею…
– Так кажется или Андрею? – полюбопытствовала кузина.
– Аня, блин!!!
– Ну, чё сразу Аня-то? По крайней мере, я теперь знаю, к кому пойти посмотреть это видео, если оно так до меня и не дойдёт! Всё, пока! Меня чай зовут пить.
В трубке послышались гудки. Андрей – это Костин лучший друг и человек с весьма непростым характером. А факт того, что он ни разу не упустил возможности побегать за кем-нибудь из самых популярных девушек школы, упрямо наталкивал Костю на мысль, что ему капец.
– Бали-и-и-ин, – медленно проговорил Костя, обхватив голову руками и застыв перед мерцающим монитором. – Что теперь будет?
Страх, что всё откроется, достиг такого предела, что ему в какой-то степени стало всё равно, только бы эта мука закончилась. Он глубоко вздохнул, безвольно опустил руки и, откинувшись на стуле, посмотрел в потолок, на паучка, одиноко сидевшего в углу. Сколько раз мама говорила ему собрать паутину, но он почему-то не убирал.
Выдвинув нижний ящик стола, он из-под груды старых тетрадок и отдельных листков достал общую тетрадь, перелистал исписанные страницы и застыл над пустой. Своё первое прощальное письмо он написал перед самым Новым годом. В тот день мама послала его в магазин за продуктами, а вернувшись, он застал её сметающей паутину в его комнате. Он бросился к ней даже не разувшись, но было поздно, угол над столом был пуст.
Из глаз сами собой побежали слёзы, он выскочил из квартиры и поднялся на последний технический этаж, сел на ступеньки у закрытой двери и разрыдался, зажимая рот, чтобы никто не услышал. Он не знал, кого оплакивает: маленького паучка или самого себя, в безнадёжной тоске одиночества. Рвущиеся изнутри рыдания немного напугали его, но, излив своё горе, он успокоился, ему полегчало.
Вернувшись домой, он выслушал бесконечные мамины упрёки – я только вымыла пол, а ты наследил – закрылся в своей комнате и написал прощальное письмо. Он жалел себя и, прощаясь со всеми, прощался с собой, отпускал, позволяя умереть. И боль умирала вместе с ним, в умиротворении покидая сердце. Утром он проснулся с ясной головой и чувствовал себя каким-то обновлённым, другим, мог улыбаться и искренне радоваться Новому году, сам себе удивляясь. А первого числа паучок вернулся. Костя был уверен, что это тот самый паучок.
Шли дни, и он вновь погружался в пучину неприятия себя, одиночества, страха, напряжения и копившегося в сердце страдания. Не в силах больше его выносить, он писал новое прощальное письмо, изливая на его страницах всё наболевшее, опустошая себя. И вновь просыпался утром немного другим. После одного из таких пробуждений он открылся перед двоюродной сестрой, и та с каким-то дьявольским восторгом приняла эту новость. Он даже испугался, что она его съест, таким всепожирающим взглядом та на него смотрела.
«Я знаю, он придёт, – написал он. – Как же мне хочется всё ему рассказать, и будь что будет. Я так устал. Устал быть один…»
В двух кварталах от нерадивого шифровальщика, в уютной квартире, пропахшей скворчащей на сковородке жареной картошкой, предварительно приставив к закрытой двери своей комнаты швабру, сидел светловолосый молодой человек.
Склонившись к широкому монитору и кусая губы, он жадно всматривался в обнажённые загорелые торсы парней-моделей на фотографиях. Ручка двери повернулась, и та открылась, с жутким грохотом повалив швабру на пол. Парень резко дёрнулся, подскакивая на стуле, но тут же опомнился и щёлкнул кнопкой мыши, разворачивая на экране заготовленную вкладку.
– Андрей, что у тебя за бардак? – недовольно произнесла нарушительница спокойствия, всё ещё сжимая ручку двери. Парень повернулся, старательно изобразив как можно более виноватое лицо. – Ага, – сказала девушка, когда её взгляд скользнул на монитор. – Так ты тут на голых девушек пялишься. Ай-ай-ай, я ему там картошку жарю, хоть ещё и не жена, а он мне тут уже изменять собирается. Пойдём на кухню, а то мне там одной скучно. – И она сделала очень жалостливое лицо.
– Да, конечно, я сейчас, вот только почту проверю, мне Костя фотки заданий с прошлогоднего ЕГЭ обещал скинуть.
– Я тебя жду, – сказала подружка и закрыла дверь.
– Фу-у-ух, – с облегчением вздохнул Андрей. – Ой, – ему на глаза попалась открытая вкладка с фоткой голой красотки, – верните мне мою прелесть! – пробурчал он, потянувшись открыть предыдущую вкладку с парнями, но браузер звякнул о получении нового сообщения, и парень переключился туда.
«Сообщение от Кости. Лёгок на помине. Видео? Хм, а текст впечатать ему было не судьба?» – злился он, пялясь на чёрный экран, заменявший видео, которое мало того, что не спешило загружаться по причине медленного интернета, так ещё и не имело никаких опознавательных знаков, позволивших бы судить о его содержании. «Надеюсь, там что-то стоящее. Если я узнаю, что потратил свои нервные клетки в ожидании зря, то тебе, Костя…» – парень оборвал свою мысль, застыв перед экраном в изумлении и словно аквариумная рыбка хватая ртом воздух. За секунду до этого момента видео загрузилось… Стоит ли говорить, что Андрей внимательно досмотрел его до конца, издавая периодически тихие возгласы восторга и удивления. Когда видео выключилось, включился мозг. Андрей напрягся. «Минуточку… Мы же с ним вообще эту тему не поднимали. – Он призадумался. – Стоп! – Его озарила мысль, и он с подозрением прищурился. – А что, если Костя – тоже скрывающийся гей и в этот момент переписывался с каким-нибудь своим дружком-извращенцем и скинул видео не туда… Всё может быть… Ну, Костя, не ожидал!»
– Картошка готова! – донеслось из кухни. – И если ты сейчас же не придёшь, я обижусь и сама её с горя всю съем!
– Иду!
Он перевёл компьютер в спящий режим и прошёл на кухню. Чудный запах жареной картошки напомнил о голоде, отвлекая от шальных мыслей о Косте и их мучительной дружбе.
Его тянуло к Косте, он был счастлив, встречаясь с ним в школе или на улице, но спустя считаные минуты начинал его ненавидеть. Ненавидеть за его улыбки, за то, что он точно так же рад ему и не скрывал этого. А он скрывал, сгорая от любви и невыносимого желания, которые не мог проявить, душил в себе. И чтобы заглушить эту боль, частенько начинал вести себя с другом по-свински, стараясь причинить боль ему. Бывало, доводил Костю до слёз, и тогда он уходил, а Андрей уже через пару часов начинал кружить вокруг его дома в надежде, что тот его заметит и выйдет, или посылал СМС с извинениями и спрашивал, можно ли к нему в гости. Так они мучили друг друга и мучились сами, не могли признаться в своих истинных чувствах, боясь быть отвергнутыми другой стороной.
– Что-то ты сегодня всё молчишь и молчишь, – произнесла девушка, глядя, как он ест. Ей нравилось наблюдать за этим. Она улыбнулась.
– Картошка объедение, спасибо большое! Если бы не ты, я б с голоду умер! А ты меня спасла, спасибо!
– Мне домой пора, проводишь до метро?
– Не останешься? Мои на все выходные на дачу укатили.
На самом-то деле он не очень хотел, чтобы она оставалась. Он быстро уставал от девчонок, они требовали слишком много внимания. А не получая его, обижались или винили во всём себя. Уж лучше бы они меня посылали куда подальше, думал он после очередного расставания.
– Нет, – сказала она и как-то печально улыбнулась, – но ты меня проводи.
– Обязательно, – сказал он, поднимаясь, – было очень вкусно, спасибо.
Они вышли, и он прогулялся с ней до станции. Проходя мимо дома Кости, посмотрел вверх: окно его комнаты светилось – друг был дома. «Что же толкнуло его прислать мне это видео?» Сердце вновь забилось сильнее.
– Пока! – сказал он и поцеловал её на прощание.
– Пока! – сказала она, легонько коснулась его руки, улыбнулась, сделала шаг и растворилась в людском потоке. А он пошёл назад, нет, побежал со всех ног к сияющему окну. Не дожидаясь лифта, взлетел на седьмой этаж и остановился перед нужной дверью отдышаться. В голове вертелись сотни вариантов вопроса, но точную формулировку он никак не мог придумать.
Чтобы не облажаться, всегда нужна генеральная репетиция – таков по жизни девиз Андрея. Поэтому прежде чем звонить в дверь, он мысленно представил себе Костю с его вечно криво надетой футболкой, неряшливым, но романтичным видом, каштановыми волосами, сбивающимися в отдельные пряди и касающимися его мужественных остро очерченных скул… «Так, стоп, что-то меня занесло», – подумал парень и неожиданно осознал, что нехило возбудился от того видео.
Ему хотелось ворваться, завалить друга на кухонный стол и отодрать. Он даже не прочь, если тот вновь заплачет. Будет знать, как порнуху рассылать! Да, надо его как следует проучить. «Ты так жесток к нему, потому что сам себя ненавидишь», – шепнул внутренний голос. Андрей знал, что это правда, и оттого злился ещё сильнее.
– Костя! – крикнул он раздражённо, потом вспомнил, что забыл позвонить в дверь, тихо выругался на самого себя, с гордостью подумал, что ничего в этом мире сделать не поздно, и нажал на звонок, который от такого напора вместо привольной птичьей трели издал нечто похожее на предсмертные хрипы полупридушенного соловья.
Между тем всего в нескольких метрах от него Костя судорожно набирал знакомый номер:
– Аня, Аня, мне писец!
– Что такое?
– Андрей! Он у меня под дверью! И судя по всему – очень злой!
– Моя бедная маленькая принцесска боится, что плохой мальчик переломает ей все кости?
– Переломать не переломает, но отымеет точно!
– Какие проблемы? Расслабься и получай удовольствие! Потом расскажешь впечатления! Чмоки! – В трубке послышались гудки.
– Аня, Аня, – жалобно шептал Костя, – не бросай меня!
Он посмотрел на телефон, собрался с духом и шагнул в прихожую. «Прости меня, Родина. Я был тебе хорошим сыном. Как жаль умирать молодым!» – с этими мыслями он распахнул входную дверь и зажмурился, ожидая хук слева. Костя не видел, как Андрей сглотнул слюну при виде его мускулистых плеч и весьма кстати оголённого торса.
«Костя, гад! – подумал он. – Вечно тебе жарко! Знал бы ты, как мне теперь жарко при виде этого великолепия!» Костя разлепил один глаз, затем второй и выжидающе посмотрел на друга, который, к его удивлению, вовсе не выглядел агрессивно.
– И? – только и смог выдавить из себя Андрей.
– Понимаешь… – Костей вновь овладела паника, он думал над тем, чтобы свалить всё на сумасшедшую родственницу-яойщицу, но, с другой стороны, сейчас был подходящий момент, чтобы признаться в своей ориентации. Он вновь зажмурился, собираясь с духом, распахнул глаза и выпалил: – Здравствуйте, я гей…
– Гы-гы, – донеслось с лестницы. Оба они повернули головы и увидели с любопытством пялящихся на них соседских пацанят, что до того незамеченными сидели на ступеньках, играя на планшете. Костя взял друга за руку и втянул в квартиру, пока их ещё кто-нибудь не услышал.
– На самом деле быть с парнем лучше, чем с девушкой, – затараторил Костя.
– Докажи! – встрепенулся Андрей, подступая к нему.
– Ну… А-а… Э-э…
– Да парни-геи даже целоваться не умеют, – произнёс Андрей, пока его взгляд незаметно блуждал по телу друга. Костя оскорбился до глубины души и решил любой ценой отстоять свою честь и достоинство. Лёгкий шажок вперёд, и его губы мягко накрыли рот Андрея. Тот подался навстречу и сжал ладони на плечах Кости. Костя от неожиданности попытался отстраниться, но Андрей резко прижал его к себе и страстно прошептал на ухо: – Не отпущу, пока не докажешь.
Губы Андрея спустились к шее, покрывая её горячими поцелуями. Костя от такой ласки обмяк и обнял нахала за талию, прижимаясь к его тёплой груди, в которой бешено стучало сердце. С его губ сорвался шумный выдох, он уже совершенно не понимал, что происходит.
– Прекрати, – прошептал он, упираясь руками в мерно вздымающуюся грудную клетку парня, в попытке отстраниться.
– М? – В глазах Андрея проскользнул хитрый блеск. – Хорошо, я уйду, прости. – Он развернулся и, открыв дверь, вышел в подъезд. Костю окатил сквозняк от распахнутой двери, его тело жаждало тепла, но тепла не от кипятка чая, а от кое-чего погорячее – например, рук, что блуждали по его коже минуту назад.
– Андрей, что происходит?
– Ничего, – тот пожал плечами, – ты сказал мне уходить, вот я и ухожу.
– Э-э-э, тогда я говорю тебе остаться… – несмело произнёс хозяин квартиры.
– А это мы запросто! – улыбаясь во весь рот, Андрей захлопнул дверь, притащил Костю в гостиную, повалил на диван и придавил сверху весом своего тела.
Ему хотелось прижаться ещё сильнее, впитать в себя до дна. Он провёл рукой по кубикам пресса на животе Кости, чувствуя подушечками пальцев каждую впадинку и выпуклость этого прекрасного тела, скользнул вниз к брюкам и наткнулся на нечто очень выпирающее. Андрей победоносно прикусил губу приятеля, отчего тот застонал и потянулся расстёгивать мелкие пуговицы рубашки Андрея. Андрей не выдержал, рванул ремень Кости и содрал с него брюки с трусами. Костя понял, быстро снял одежду с друга и застыл, любуясь великолепным грациозным телом, нависшим над ним. Андрей провёл влажным языком по так полюбившимся ему кубикам, потом по внутренней стороне бедра, отчего Костя вздрогнул и затрясся от возбуждения. Дразня, мазнул кончиком языка по яичкам, специально обделяя вниманием член.
– Давай же! – простонал Костя.
Получив то, что хотел, Андрей в ту же секунду заглотил его член до основания. Костя инстинктивно толкнулся, упираясь во влажную стенку горла. Из глаз Андрея брызнули слёзы, а из носа потекли сопли, но, не обращая на такие мелочи внимания, он раздвинул ноги Кости и, работая языком и с упоением слушая жаркие стоны, увлажнил пальцы слюной и по-хозяйски проник в него сначала одним, а затем двумя пальцами, нащупал небольшой бугорок.
Костя выгнулся и застонал громче. Андрей почувствовал, что больше не может ждать. Выпустил изо рта его член и, обмазав слюной свой, приблизился, готовый в любой момент сорваться в неведомую ранее бездну страсти. Костя лежал, раздвинув ноги, и пошлым мутным взглядом окидывал всё вокруг. Было жарко, воздух словно пылал. Андрей подался вперёд и погрузился в нирвану. Внутри Кости было так тесно, так хорошо. Он обволакивал его со всех сторон. Костя застонал, взял свой член в руку и продолжил ласкать его сам. Андрей старался двигаться медленно, чтобы не причинить партнёру боль, но инстинкты взяли над ним верх, и он стал яростно вбиваться в нежное тело.
– Андре-е-ей… – почти что промычал Костя, давая понять, что скоро кончит. Тот ускорил темп, вытаскивая член почти до конца и резко засаживая до основания. Костя издал гортанный крик, в котором выплеснулись все эмоции, нахлынувшие на него, и крепко сжал ягодицы, доведя Андрея до экстаза. Костина сперма разлилась по животу, а Андрей излился в него, рухнув сверху без сил. Костя нежно погладил его по голове и прошептал:
– Ну что, теперь я тебе доказал?
– Доказал, – тихо согласился Андрей, обнимая Костю и чувствуя себя странно ранимым и беззащитным, будто вместе со страстью отдал другу и власть над собой. Сердце его было похищено, а дикий и своенравный зверь приручен.
*
– Алло, Ань? Ты оказалась права, это было потрясающе!
– Вы чё, реально того? – У Ани округлились глаза.
Тишина в трубке была ей красноречивым ответом.
– Обалдеть! Ну ни фига себе… Слушай… Блин! Надеюсь, ты снял это на видео?
– Естественно, – сказал он, глядя на экран ноутбука, где раз за разом Андрей входил в него, и не мог насмотреться.
– Лови, моя извращённая сестрица, наслаждайся…
– О-о-о, мой Бог! А что с Андреем?
– С Андреем? Теперь он мой!
========== 2. Обречённый ==========
На всякий пожарный запустил браузер в режиме инкогнито, а то мало ли кто ещё решит поработать за моим компьютером, отправить там почту с общего ящика – и набрал «gay boys porn». Мне нравится ретро, где естественно волосатые в нужных местах пацаны ещё похожи на пацанов, а не на выбритых блядских сучек. Где нет никаких кондомов и где сначала кончают в жопу и сперма вытекает, выталкиваемая скользким блестящим хером, из распахнутой дырки, а уже потом демонстративно в рот. Чувствовал, как закипает кровь, как горит в желании тело, как до боли томительно тесно и мокро в трусах от текущего в возбуждении члена. Мука, неизбежная мука. Я так люблю смотреть на юных парней – хорошо хоть не на маленьких мальчиков, а то бы точно пристрелил себя, как больную бешеную собаку, – на их гладкую кожу, молодые, лучащиеся здоровьем и силой гибкие тела. Как бы я хотел оказаться на месте любого из них, трахать и быть оттраханным во все дыры снова, снова и снова. Обнимать или лежать в чьих-нибудь крепких родных объятиях, засыпая в блаженном, не ведающем сомнений небытии, со вкусом спермы на губах и пропитанном запахом безудержного секса воздухе.
– Жень, умерших введёшь? – Непроизвольно дёрнувшись, как паралитик, щёлкнул по крестику заранее наведённой стрелкой мышки и ни хера не попал. Нервничая, щёлкнул снова – окно свернулось вниз. И на том спасибо. – А то я совсем ничего не успеваю, а ещё выплаты сформировать надо.
Поднял взгляд на стоявшую в дверях Олю из бухгалтерии, делая очень занятой вид.
– Ладно, давай. Много их там?
– Двадцать человек.
Два часа работы как минимум, а сейчас без пятнадцати три. Где-то в свёрнутой виртуальности продолжали неистово сношаться и безудержно кончать разгорячённые жеребчики. Моя же жизнь уныло и бессмысленно проходила мимо.
– Могу до пяти не успеть.
– Введи, сколько сможешь, а остальное я сама, всё равно до ночи сидеть придётся, пока квартальный отчёт сделаю. – Протянула распечатку. – За мной должок. – Игриво улыбнулась, накручивая на палец белокурый локон, почти такой же светлый, как у моей жены. У моей семнадцать лет уж как бывшей жены.
Неужели я обречён терпеть эти бесконечные заигрывания и попытки дам постарше подсунуть мне какую-нибудь бабу до невообразимо далёкой пенсии? Или даже тогда мне будут сватать какую-нибудь бабушку или молоденькую сиделку, чтобы переписал на неё квартиру? А потом кто-то так же внесёт меня в базу, и больше обо мне никто никогда не вспомнит.
Устав ждать ответной реакции, Оля досадливо поджала губы и ушла. Я встал и со злостью захлопнул дверь. Уже и лист присобачил с большими красными буквами «ПОЖАЛУЙСТА, ЗАКРЫВАЙТЕ ДВЕРЬ!!!», а всё равно не закрывают, пока не скажешь. Что за люди?! Почувствовал, как из опустившегося члена, холодя кожу, вытекла скопившаяся внутри канала смазка.
Сел обратно и развернул не отпускающее окно. А там всё трахались, сладостно и от души наяривая друг друга. У кого-то, блядь, жизнь удалась! Выключил видео, достал салфетку и, косясь на дверь, нырнул в трусы. Да, изрядно я возбудился, нужно будет сегодня порадовать себя чем-нибудь новеньким.
Так, кто тут у нас копыта двинул? Петров Павел Иванович 1931 года рождения, мне бы столько прожить, хотя, чем такая жизнь… Всё, Павел Иванович, больше вы никакой компенсации за коммуналку не получите, мёртвым она не полагается. В гробу углём не топят. Следующий. Гришина Вера Константиновна. Прямо как моя бывшая. 1981 года… Стоп, стоп, стоп… Адрес, какой у неё адрес?! Первомайская шестьдесят семь, квартира пятнадцать. Тот самый…
В голове гулкая пустота. Перепроверяю данные. Заведена как дочь Гришиной Анастасии Ивановны, что последний раз получала выплату в далёком двухтысячном. Да, сомнений нет, это она – любившая меня с детских лет сероглазая дурёха Верка. В двухтысячном тёща отвезла её рожать в столицу, а я собрал вещи и трусливо сбежал. До сих пор не знаю, кто у меня родился: мальчик или девочка. И в базе данных нет, ведь она тогда осталась жить в Москве. Мне почему-то всегда казалось, что у меня дочь, такая же белобрысая, как Вера, её маленькая копия. Она показывала мне свои детские фото, и я мог легко представить, какой бы была наша дочка. Бедная девочка, где она сейчас? С бабушкой? Давно ли они вернулись в город? Уже школу, наверное, закончила. По идее, в этом году. К поступлению небось готовилась, а тут такая беда. Дата смерти – шестнадцатое июня. Две недели назад. Что же произошло?
Я глянул на часы – 16:05. Блядь! Целый час будто испарился. Ничего не соображая, путаясь в именах и ошибаясь в окончаниях, я кое-как добил первый десяток. Собрался, выключил компьютер и вышел из серверной. Заглянул в бухгалтерию.
– Прости, только половину успел сделать, почтой завалили. Мне бежать надо. Пока!
– И на том спасибо. С наступающим!
Бля! Я совсем забыл, что у меня завтра день рождения. Ещё собирался в кафешку у дома зайти и пиццу на утро заказать, чтобы на работе проставиться.
– Ага! Спасибо, что напомнила!
– Ну ты, Женька, даёшь! – усмехнулась Оля. – Жениться тебе надо!
Обязательно, могу даже на тебе, только хер сначала отрасти!
Улица оглушила зноем, сдавила духотой и облепила тут же взмокшей от пота рубашкой. Сдуревшее от безнаказанности солнце жарило, как в полдень. Прячась в тени раскидистых каштанов, я поплёлся домой, где меня никто никогда не ждал.
«Куда я так спешил? Неужели собирался идти искать дочь?»
«Дебил! Ждут тебя там с распростёртыми объятиями. Семнадцать лет ни слуху ни духу, и вот явился не запылился отец родненький. Долбаный кретин! Завтра сорокет, а каким был козлом, таким и остался, пидор ебучий!»
«Если бы ебучий. Так, глядишь, девственником и сдохну, не вкусив мужицкого хуя».
«Так тебе, урод, и надо! Косу в жопу, по самые гланды!»
«А вот это было жестоко, мой разлюбезный мысленный оппонент».
«Соси хуй, еблан чеканутый!»
«С кем бы я ещё так славно по душам поговорил».
«Да пошёл ты, ссыкло вонючее!»
И я шёл, сжираемый изнутри знакомой с детства ненавистью и презрением к самому себе. Спасаясь от них привычным цинизмом и безжалостной правдой самобичевания. Да, я ссыкло, иначе бы уже давно хотя бы попытался найти себе парня. Но я боюсь, что кто-нибудь узнает, какой я на самом деле. На работе, во дворе, да где угодно. Как мне потом жить в нашем треклятом городишке? Продать квартиру и уехать в столицу? Найти друзей-пидоров. Да я их ненавижу больше, чем самые ярые гомофобы. Из-за их ебучих гей-парадов нас все нормальные люди только больше ненавидят. Так какая разница, где прозябать, здесь хоть быт налажен. Господи, за что ты подсунул мне это бракованное тело? Верка ведь была такой классной, весёлой, заботливой. Любила меня! Меня ведь никто больше так не любил!
«Она любила не тебя, а твою лицемерно-лживую личину, говнюк!»
«Опять ты…»
Жалея и поедая себя с потрохами, я сам не заметил, как отшагал четыре квартала и стоял, пялясь на вывеску кафе, пытаясь сообразить, какого хера я здесь забыл. Ах да, пиццу! Я зашёл в кафе, и меня тут же окутала спасительная прохлада. Господи, спасибо за кондиционер, хоть что-то ты сделал как надо.
Сев за всегдашний самый дальний столик и заказав любимое крем-брюле, я с наслаждением потягивал ледяную колу и невольно разглядывал симпатичного темноволосого парня за столиком напротив. Я уже видел его здесь раньше. В последнее время он часто сюда захаживал. Заказывал кофе с маленьким шоколадным пирожным и читал зелёнообложечного Розенталя для поступающих в вузы. Отлично сложенный, загорелый. Так и хотелось коснуться его чистой кожи, тонких высветленных солнцем волосков на руках. Вдохнуть пьянящий аромат лета. Вот только лицо его было каким-то опечаленным и угрюмо напряжённым. Будто его что-то мучило, не давая покоя. Пару раз я ловил на себе его ответные прямые взгляды и тут же отворачивался, делая вид, что вовсе на него не смотрю.
Звякнул входной колокольчик, и в кафе вошёл ещё один смурый юноша. Депрессивное поветрие у них, что ли, какое-то? Или с девушкой поссорился? Подошёл прямиком к столику моего соседа, аж сердце быстрее забилось.
– Кость, ну ты идёшь?
– Да, Андрюх, сейчас.
Одним глотком допил остывший кофе. Кинул в рюкзак книгу и встал. Уже в дверях оглянулся и посмотрел прямо на меня. На этот раз я глаз отчего-то не отвел, и спустя мгновение он вышел вслед за другом.
Костя, значит, что ж, будем знакомы, Костя.
Я доел мороженое, расплатился и заказал доставку пиццы на утро. С чувством выполненного долга миновал детскую дворовую площадку, любуясь и завидуя беззаботной детворе, у которой вся жизнь ещё впереди, очередное поколение бабушек на лавочке у подъезда, у которых жизнь позади, но они с этим не соглашаются, всячески выставляясь на всеобщее обозрение и суя свой нос в чужие дела.
– Такой видный парень, а всё один да один, – долетело в спину горестное замечание и сочувственные вздохи напарниц.
Их стажируют, что ли, где-то, прежде чем на лавки выпускать? Какой-то единый центр подготовки и передачи опыта от поколения к поколению?
– Так тебе и надо, курица-помада! – звонко донеслось с площадки, перекрывая нарастающий обиженный детский рёв.
У этих, видимо, тоже.
Поднявшись на второй этаж, я отпер дверь и вошёл в квартиру. Была она просторной, хоть и однокомнатной, а мне больше и не надо, всё, что нужно для комфортной жизни, есть, и хорошо. Сначала в душ, потом что-нибудь перекусить под какой-нибудь фильмец, пробежать пару километров на беговой дорожке, а затем…
«И для кого ты форму поддерживаешь, если боишься знакомиться и менять свою никчёмную жизнь?»
«Для себя».
«Ждёшь принца на белом коне? Мечтаешь, что какой-нибудь мальчик обратит внимание на такого старпёра? О боже! И даже влюбится в тебя! Жалкий неудачник!»
«Всё, ты меня достал! Больше никаких тупых американских фильмов. Штамп с неудачником был последней каплей. К чёрту душ и бег, перейдём сразу к десерту».
«Иди-иди, извращенец, поковыряйся в жопе. А лучше засунь в неё занозистую швабру, чтоб до засранных мозгов достала и прочистила».
«Засуну, не сомневайся».
Я открыл арсенал. На полках лежали всевозможные фаллоимитаторы, мастурбаторы, искусственные жопы и прочие радости одинокой пидорской жизни. Мне хотелось наказать себя за все годы, что меня не было рядом с дочерью.
«И слава богу! Может, хоть нормальным человеком выросла».
Самым толстым был член четырёх с половиной сантиметров в диаметре и двадцати пяти в длину, с присоской под натуралистичными морщинистыми яйцами. Его я и выбрал.
«Ты хоть сам понимаешь, насколько ты болен? Как твоё «наказание» смотрится рядом с дочкой? А любимая жопа «Игорёк» тебе зачем? Или без смазки в неё совать будешь, чтобы больнее, тогда ладно».
Я чувствовал, что сегодня будет что-то особенное. Наверное, так художники ощущают вдохновение, предвкушая возвышенный акт творения. Раздевшись догола и встав на колени, я примерился к комоду и прилепил торчащий член на нужную для экзекуции высоту. Стоп! Душ, а значит, и клизму я пропустил, поэтому… Я достал из пачки презерватив и попытался раскатать по орудию пытки, но тот ни фига не раскатывался! Рыча от злости из-за откладываемого наказания и действуя двумя руками, кое-как натянул резинку. Во рту скопилось уже достаточно слюны, и, плюнув в ладонь, я размазал её по члену. Пристроился – холодная головка упёрлась аккурат в сжавшуюся от страха цель. Надавил – боль пронзила очко. Так мне и надо, курица-помада! Дрожа, я надавил ещё. Боль была такой, словно в меня суют ежа с тысячей иголок.
«Слышь, братан, тебе завтра на работу. Порвёшь жопу – я тебе её зашивать не буду».
Я засмеялся сквозь слёзы и чуть ослабил давление. Кончик, а это был именно только кончик головки, тут же выскользнул наружу, и задница буквально вздохнула с облегчением. Нет, родная, это только передышка. Запах говна ударил в нос раньше, чем я увидел вонючую отметину. Ведь как знал! Теперь в рот не взять. А всё потому, что на работе нормально не посрать. Вечно кому-то в то же самое время приспичит, и стоят над душой под дверью. Я плюнул прямо на член. Сунул пару пальцев в жопу, распределяя слюну.
«Может, возьмёшь уже смазку и не будешь впадать в дикость?»
Почти прислонившись губами к «благоухающей» головке, выпустил последнюю каплю и тут же, пока не стекла, лихо развернулся и насадился снова. Усилия не пропали даром. Набалдашник члена провалился за вопящий сфинктер. Я затаил дыхание, пытаясь заученно расслабиться, но боль только нарастала, топя разум в панике. Боль была поистине дикой, я заметался. Дёрнулся вперёд. Присоска оказалась надёжной и потащила за собой выехавший ящик. Я качнулся назад, чтобы тот закрыть. И он захлопнулся, а я насадился ещё глубже, раздирая вопящие внутренности. Не соображая от боли, я подался вперёд. Ящик с грохотом вывалился из комода следом и, расплёскивая трусы с носками, придавил мне ноги, расцарапав до крови бёдра.
