Текст книги "Генрих"

Автор книги: Владимир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Индеец качался на кресле и разглядывал Санькину находку – трубку и табак. В комнате, несмотря на тлеющие в камине угли, было прохладно – градусов 19, однако Санька не озяб – горячая пища и питье дали телу комфортный запас тепла.

– А Вы и зимой здесь? – турист разглядывал скудную обстановку. Генрих повёл плечом и чуть наклонил-повернул голову – жест, который можно было интерпретировать как «– Вообще-то у меня недвижимость в двадцати столицах мира, четыре океанских яхты и два небольших острова в тропиках, а сюда я приезжаю раз в год на пару дней – цветы полить», а мог быть простым «Да».

«– Холодно, наверное? – зимы здесь, я слышал, студёные – континентальный климат» – Санька посмотрел на единственный источник тепла – скромный размерами камин. Индеец повёл головой и слегка двинул плечами. «– Ну, да – кивнул путешественник, отхлёбывая из чашки – холод полезен для здоровья. А отсутствие шума цивилизации даёт замечательную возможность поковыряться в себе. Я давно мечтал убежать из социума – хотя бы на неделю – Санька замолчал, разглядывая пришедшую мысль, а затем с жирным налётом сожаления и самокритики произнёс – Да много, чего хотел – интересных путешествий, приключений, важных открытий и свершений, а жил так, что и рассказать нечего.

– Про самолёт – Генрих отложил табак и трубку, и взял чашку.

Санька наслаждался разговором – простым, искренним и интересным. Вообще то, он был достаточно общительным человеком и общения ему хватало. С разными людьми – и с интересными, и с искренними: пять дней назад, например, в магазине на заправке, интересная кассирша, при попытке познакомится, вполне искренне послала туриста лесом. Но так, чтобы всё вместе, да ещё в комфортной обстановке и без спешки – такого у Саньки не было давно. Хоть беседа и казалась Саньке оживлённой, Генрих в тот день произнёс не более 50 слов за всё время их общения, причём, фразы, состоявшие из более, чем одного слова, можно было сосчитать по фалангам большого пальца. С другой стороны – из 11 человек, с которыми в этом регионе общался индеец, семеро считали его немым, из них двое считали, что Генрих ещё и глухой – своего он добивался, не слыша возражений и объяснений. Но Санька всего этого не знал и вкушал прелести момента. Его захлёстывало радостное чувство, которое он определил, как благость. «-Из таких моментов память формирует представление о счастье.» – мелькнула и пропала очевидная мысль.

–Самолёт? – Санька поставил пустую чашку на чурку и полуулёгся на матрасе, облокотившись на стену. – Да, пожалуй, это история забавная. Мне тогда служить оставалось, знаете сколько? – А нисколько. В тот день вышел приказ министра обороны, и я стал «призраком». Так у нас – в роте охраны – называли дембелей, которые ждут, пока военно-бюрократическая машина раскрутится, и выплюнет их на гражданку. «Призраки» обычно маялись в расположении не больше недели. Их старались не ставить в наряды и, по давней, устоявшейся традиции, не отправляли в командировки – сопровождение на большие расстояния. После утреннего развода, я пошёл в расположение, в спорт-уголок – подкачать мышцы живота. Размялся, поздравляю себя каждую минуту с дембелем и только собрался качнуть пресс – по разу за каждый отслуженный день, как меня зычным криком вызывает комбат. Комбатом, мы звали майора с говорящей фамилией Кляп – командира роты, властного, но справедливого вояку. Личный состав его уважал – как говорится, суров, но справедлив.

– Садись. Кофе будешь? – майор достал банку растворимого кофе и пару конфет.

– Спасибо, товарищ майор, воздержусь.

– Как знаешь – комбат сыпанул от души в огромную кружку кофе прямо из банки. – За границу хочешь?

У меня сразу защекотало в груди – неужели командировка? В день приказа?

– Товарищ майор, я ж гражданский – сделал я попытку уйти от неприятности.

– Саня, заткнись! – Кляп плеснул кипятка и яростно заболтал столовой ложкой в чёрном омуте кружки. Затем вынул ложку из кофе, отпил и поставив ёмкость на стол, посмотрел Саньке в глаза.

– Расклад такой: везём влиятельного политикана в приграничный район Китая. Никакой секретки, никакой мороки. До полуночи – назад, есть шанс вернуться до вечерней поверки. Альтернатива: новобранец с нами, ты – на подсобное. Решай.

Это был форменный цугцванг. Все знали, что майор отлично рубился в шахматы, и умел подводить к вынужденным ходам. За всю службу, я ни разу не ездил на подсобное хозяйство, и считал это своей фишкой. К тому же, наряд с подсобного возвращался на следующий день, и на вечерней поверке, при оглашении дежурным моей фамилии, могли запросто ответить «– В наряде», а скорее всего, ещё хуже – «на подсобном», вместо заветного, традиционно-обязательного «Демобилизован!».

Майор, выжидающе глядя, одной рукой развернул конфету.

– Разрешите узнать – кто начкаром?

– Я! – комбат закинул конфету в себя и запил огромный глотком – Получай оружие, транспорт у штаба.

Самолёт был небольшим, и шикарно отделан внутри – кожаные диваны, ковры и барная стойка. Бойцы, в количестве 10 человек, разместились в задней части, отделённой переборкой от люксовой части, где расположились майор Кляп с «объектом» – толстым, холёным дядькой – "влиятельным политиканом". Там же порхали две сексапильные стюардессы, с едва сходившимися на груди блузками.

Бортпроводницы выдали нам 19-ти литровую флягу с водой, кучу пакетиков с сахаром и растворимым кофе, порционного масла и гору круассанов. Плотно перекусив, почти все завалились спать, и время до пункта назначения пролетело стремительно.

Сели мы на маленьком военном аэродроме в приграничном районе Китая. Объект охраны уселся в лимузин и поехал к административному зданию, до которого было метров 25. Мы дошли строем. Задача наша состояла в сопровождении объекта до ближайшего городка. Пару раз, я уже участвовал в подобного рода командировках – по слухам среди бойцов, перевозили деньги на взятки. Насколько законно было использование Армии в таких делах – вопрос, но мы его не задавали – обычно, в таких вояжах хорошо кормили, угощали сигаретами и прочими излишествами, а после них, давали увольнительную на два дня.

В этот раз что-то не заладилось. К комбату подошёл шаосяо.

Генрих повёл правым плечом – Шаосяо?

– Ну да – Санька поддался искушению выпендриться – майор китайский, должен быть по их регламенту шансяо – полковник, но выходной, что-ли, тогда был, и аэродромом командовал шаосяо.

Странное дело – Александр часами слушал и читал экспертов со специалистами, но так и не мог понять, почему отключают каждое лето горячую воду, суть пенсионной реформы и рост цен на бензин, а Генриха, понимал почти без слов. Сейчас, например, Генрих не спрашивал, что такое шаосяо, и не спрашивал почему именно он, а не шансяо командовал аэродромом в Китае в тот далёкий день, он удивился, а скорее – просто отметил вслух, что турист использовал такой термин. Санька испытал прилив самодовольства, словно школьник, рассказавший такое, что удивило весь класс и даже учителя.

– В общем, какая-то там произошла неувязка с транспортом и нам предстояло ждать. Отвели нас в отдельное помещение – небольшая комната с телевизором. В противоположной от входа стене была дверь, ведущая в маленький кабинет. Туда сразу ушли отцы-командиры с большим, полным и звякающим пластиковым пакетом. Нам выдали по две упаковки «Доширака» и армейский термос с кипятком. Запарив лапшу, мы стали искать российские каналы на телевизоре. А минут через двадцать в комнату вошёл гражданский. Вид невзрачный – серые брюки, свитер, поверх – брезентовая ветровка, на ногах – кроссовки. От него веяло силой и цитрусовым запахом.

– Майор Кляп? – коротко бросил он. Все бойцы, включая меня, махнули рукой в нужном направлении. Гражданский открыл дверь и зашёл в кабинет к офицерам. Через 10 секунд оттуда выскочил пунцовый шаосяо, на ходу застёгиваясь одной рукой – довольно быстро, кстати. Ещё через полминуты вышел таинственный визитёр и, с бесстрастно-задумчивым выражением лица, покинул расположение нашей группы. За ним появился комбат.

– Оправиться, собраться. Через 5 минут построение у самолёта – майор был чем-то озадачен, хмурился и положил руку на кобуру.

Возле самолёта расплескалась пёстрая куча – кресла, диван, ковры, барная стойка и какие-то коробки. Пятеро китайских солдат энергично грузили всё это в большой грузовик. В воздухе чувствовался специфический запах сварки. Майор Кляп докурил, подошёл к строю и, немного помолчав, нарубил несколько фраз: – Летим недалеко. Забираем объект. Сопровождаем. Сдаём. Возвращаемся в часть. Дополнительные инструкции получите на месте. Вперёд!

Настроение у меня испортилось – на вечернюю поверку не успевали. Мы поднялись на борт. Салон разительно изменился: полная пустота, всё что было – две скамейки, приваренные вдоль бортов. Примерно, две трети от хвоста, было отделено металлической решёткой, приваренной по периметру к корпусу самолёта. Кофе, круассанов и стюардесс не было.

Долетели быстро. Сели достаточно жёстко. Когда мы вышли наружу, было ещё светло. Вокруг была степь с редкими пролесками. Метрах в пятидесяти, стояла большая, надувная палатка – я таких не видал: высотой больше трёх метров, метров пятнадцати в длину и большим – больше половины стены, обзорным окном. Взлётно-посадочная полоса была выстелена какими-то черными лентами, на ощупь что-то среднее между резиной и пластиком. Между палаткой и ВПП стояли заправщики, четыре машины слева и одна в сорока метрах от них, соответственно – справа. Серёга Коробов, призванный с Алтайского края, сразу узнал местность – Укок, приграничный район. Один из четырёх заправщиков подъехал к самолёту, и инженеры засуетились со шлангами, и через минуту заурчали насосы. Мы дошли до палатки, и майор Кляп зашёл внутрь, с ожидавшим у входа человеком в военной форме без знаков различия. Заправлявшая самолёт машина, отъехала к заправщику, стоявшему справа, на его место тут же подкатила следующая. У меня сразу затеплилась надежда – раз мы здесь уже, как минимум третьи и, похоже не последние…

– Третьи… – Генрих, похоже, не пользовался вопросительными интонациями, просто указывал пункт, по которому он хотел услышать разъяснения.

Санька отхлебнул из стынущей чашки, снова отметив про себя восхитительный аромат и отсутствие вкуса. На самом деле он пытался скрыть от самого себя приступ самодовольства – какой он, всё-таки, внимательный и умный!

– Ну да, – турист поставил чашку – Заправщик отработал минут пять, значит был не полный. Когда опустел, поехал к стоящей в стороне машине, выходит там место парковки автомобилей с пустыми цистернами. Получается, топливо, объёмом почти в два заправщика уже куда-то закачали. Берём примерный объём баков самолётов, которые могут сесть на эту ВПП, учитываем, что баки были не пустыми и выходит – два перед нами, мы третьи… – Санька снова взял чашку и отхлебнул немного – Если, конечно, не садились более лёгкие самолёты… или мотодельтапланы… Да, обрадовался я тогда – раз такое здесь движение оживлённое, то не станут нас долго задерживать, глядишь, через час взлетим и, тьфу-тьфу-тьфу, до поверки вернёмся в часть. Шанс призрачный, но…

Охранять нам предстояло наш же самолёт. Точнее, он был условным центром, условного же, круга, к периметру которого мы должны никого не подпускать с внешней стороны. Своё оружие мы сдали, и получили какие-то автоматы футуристического вида. Затем выдали рации, в виде «одноухой» гарнитуры. Кляп велел построиться и сказал, что сейчас пройдём инструктаж по оружию и связи. Выдавший экипировку – суровый дядька с задублёной ветрами кожей, в синем комбинезоне, опять же, без всяких опознавательных знаков – вышел на середину строя, поднял автомат и тыкая пальцем произнёс: – Предохранитель. Включение «лампы». Включение коллиматорного прицела. Рации включены и работают постоянно. Позывные выдаст ваш майор. – он повернулся и пошёл прочь. Один из наших крикнул ему в спину – А рукоятка затвора? Дядька в комбинезоне остановился, повернулся, поискав глазами, остановился взглядом именно на том, кто задал вопрос, и произнёс – Патрон досылается автоматически в момент присоединения магазина. Он снова повернулся, собираясь уйти восвояси. – А извлечь? – это был Самойлов, отслуживший полсрока, ротный балагур и затейник. Синий комбинезон, вместе с одетым в него человеком, снова повернулись к строю. – Патрон извлекается вместе с магазином. – снова поворот и попытка «уйти в закат». – А если нужно магазин плюс один патрон? – не унимался Самойлов. Видно было, что он начинал дурачиться. Инструктор медленно повернулся, упёрся взглядом в шутника и чётко, с расстановкой отчеканил – Патрон досылается при отсоединённом магазине – при этом он перехватил автомат левой рукой, отсоединил магазин – защёлка была как на «калаше» – большим пальцем выщелкнул высоко вверх патрон, сунул магазин за ремень и поймал падающий патрон, отверстием для магазина, одновременно вдавливая его пальцами правой руки внутрь. После этого он достал из кармана полный магазин и вставил с глухим щелчком. – Для выстрела нажать на спусковой крючок – ставший более суровым дядька, показал деталь на автомате, продолжая давить Самойлова взглядом. – Как ширинку расстёгивать – показать? – Никак нет! – С весельчака вмиг слетел весь кураж. Инструктирующий повернулся и пошёл, вытаскивая из-за ремня магазин.

Караул не со своим оружием – дело необычное. Понимал это и комбат. Он заметно нервничал, и часто курил. Позывные тоже были странными. По большей части, в качестве позывных нам давали животных – птиц, рыб, зверюшек всяких – «Буйвол» там или «Мурена». Бывали и фантастические твари «Сфинкс», «Фурия», «Леший». Если и бывали «неодушевленные» позывные, то они всегда были родственниками по какой-нибудь линии: «Гранит»-«Агат»-«Рубин» или «Чаша»-«Котёл»-«Кубок». Сейчас нас вызывали по одному к столу, стоящему возле обзорного окна, и показывали на бумажке позывные – основной и для нештатных ситуаций. Строжайше запретили делиться с кем-либо, и сразу разводили на посты. Позывные сослуживцев я узнал позже, когда мы возвращались в часть. Как мы ни пытались, ассоциаций между используемыми словами не нашли. «Теле», «Родос», «Сова», «Туба», «Зебра» и ещё несколько не связанных друг с другом слов. Мне достался «Белок» – основной, и «Фомич» – для нештатных ситуаций.

Когда меня привели на пост, уже стемнело. Территория поста – полоса, метров пятидесяти, с несколькими чахлыми кустами, парой камней и вывороченного из земли дерева – была метрах в трёхстах от самолёта. Ещё подходя, я услышал шум двигателя и, с чувством тревожной тоски, увидел взлетающий самолёт. Такое бывало – охрану снимали и подразделение добиралось к месту постоянной дислокации другим транспортом. Но для меня крестик крылатой машины в небе, был крестом на возможности успеть в часть к поверке. Теперь, конечно, смешно вспоминать, а тогда расстроился я сильно, до опустошения какого-то. Минут через пять снова – стрёкот в небе и на полосу сел самолёт, чуть больше нашего. Опустилась аппарель, что-то загрузили в грузовик, самолёт заправили, и он взлетел, не прошло и двадцати минут. Я отстранённо наблюдал за всем этим, в промежутках между обходом поста. Снова сел наш транспорт, и вокруг него началась какая-то возня. Возле люка суетились несколько человек в комбинезонах, там же стояли три человека в военной форме без знаков различия. Они явно нервничали. Грузовой автомобиль, обычно не глушившийся, стоял возле самолёта с выключенным двигателем.

Жизнь в условно-закрытом армейском обществе не особо богата на интересные события – муштра, наряды, караулы, поэтому бойцы быстро приучаются примечать всё мало-мальски способное утолить информационный голод, и впитывают всю информацию, если событие имеет шанс быть нескучным. Но, мне, расстроенному до невозможности, тогда всё это, вдруг, показалось далёким, как будто чужим, что ли, из другого пласта цивилизации – какие-то люди, машины, самолёты. И тут я увидел нарушителя… Так бывает, когда увлечённо читаешь книгу или смотришь какой-нибудь фильм, погружаешься в него, практически сам становишься невидимым персонажем, а потом, бац – реклама или телефонный звонок! И ты, отрываясь от экрана или страницы, видишь окружающий тебя мир, как будто он только что появился – стулья, занавески, сосед по купе – всё прорисовывается заново в сознании, которое ошалело озирается и пытается адаптироваться к смене реальности… Откровенно говоря, реальность вокруг моего поста, была не особо разнообразна: пара аккумуляторных фонарей, метрах в пятнадцати каждый, несколько валунов, размером с ведро, вывороченное с корнем дерево и чахловатый куст. Возле куста я и увидел человека. Боковым зрением. Он сидел на земле, слева от меня метрах в трёх, и смотрел на суету возле самолета. Удивление со страхом ещё только приступили к спору, кто будет рулить адреналиновым всплеском, а рефлексы уже вовсю работали – за секунду, поворачиваясь и вскидывая автомат, я присел, включил тактический фонарь и заорал «-Стой! Руки вверх!». Сердце учащённо билось и гнало насыщенную адреналином кровь, я сидел в красивой позе, с крутым автоматом, в ушах звенела какая-то песня о женщинах, гордящихся мужьями, сыновьями и братьями, защищающими родную землю… А у кусточка никого не было. Только одна ветка, словно успокаивая меня, помахивала из стороны в сторону. Я медленно поднялся, и подошёл к тому месту, где сидел нарушитель. Несколько следов некрупного животного, возможно, лисы. В голове настойчиво тянула на себя одеяло, до банальности очевидная мысль – «Почудилось!». Прямо под кустом лежал какой-то свёрток. Присев, я взял его в руки и чуть не выронил – в ухе резко и требовательно прозвучало «– Белок, что у вас?!». Не знаю почему, но мне показалось, что спрашивающие на меня смотрят – недобро и с подозрением, как полицейский, проверяющий документы. Как будто говорящий стоит прямо за спиной. Рефлекторно запихнув пакет за пазуху, я протараторил:

– Возможно, нарушитель. Визуальный контакт, сейчас потерян. Исследую место…

– Отставить! Быть на месте. Ждать группу анализа. Бдительность не терять!

«Группой анализа» были парни в тактических костюмах – как из фантастического фильма: шлем, с непроницаемо чёрным стеклом, спецфурнитура и всяческие прибамбасы. Они были последним рубежом, внутренним кольцом охраны объекта. Потом – наша зона ответственности, следующее кольцо – метрах в пятистах – погранцы, а снаружи, по словам комбата, оцепление из местного ОМОНа. Если присылают этих «волкодавов-аналитиков», значит дело серьёзное. Пару секунд я поразмышлял – стоит ли сказать по радио о пакете. Сообщить о пакете, понятное дело, необходимо, но кто его знает – может нельзя о таком в эфир. Ещё, конечно, досада сыграла свою роль: так со мной обращались, как будто не бдительность проявил, а сам пытался секретную военную тайну украсть! Отдам лично – решил я и пошёл к облюбованному местечку – у поваленного дерева. Только я подошёл – 4 шага всего– и присел на корточки возле комка корней – в ухе раздалось раздражённое:

– Белок! Что происходит?!

– Сохраняю бдительность, продолжаю наблюдение. Отошёл к укреплённой позиции. – Сарказм был прикрыт лишь фиговым листочком – мне показалось удачным подерзить, формально не выходя за рамки Устава.

– Замри. – голос был таким же злым – Сойдёшь с места – подстрелят. Выключи фонарь!

Я, чертыхаясь, выключил фонарь на автомате. Тут же вспомнил про находку. И бразды правления адреналином перешли гневу – такая вдруг злость накатила, не на кого-то конкретно, а вообще, на ситуацию, что я, с мыслью «– Хрен вам, а не улику! Дембельский подарок это, компенсация за сверхсрочную!» – запихал пакет в углубление среди корней и заткнул отверстие камнем, поднятым тут-же. Камень лёг так удачно, что я, в слабом потоке бледного света от далёкого фонаря, не видел только что сделанный тайник. Рука потянулась было к клубку корней, чтобы поискать наощупь, как вдруг справа возникла тень в виде двух ботинок с высоким берцем. Я повернул голову – безмолвным истуканом передо мной стоял один из «ковбоев последнего рубежа». Поднявшись, я смотрел ему прямо в шлем – где-то в середину, представляя пару козлиных глаз с прямоугольными зрачками. Он смотрел на меня. Затем, быстро подняв руку к шлему, что-то ковырнул и раздался хрипловатый голос:

– Где?

Я махнул рукой. Потом вспомнил – Там ещё следы животного мелкого, может это и… – суперсолдат посмотрел на меня и произнес – Как выглядел?

Этого я не помнил. Или не видел. Но что-то же я видел!

– Небольшой… не как ребёнок, а сухощав… и ниже среднего – моё описание нарушителя было похоже на детский лепет, но «чёрный шлем» слушал меня внимательно.

– Пожилой? – коротко рыкнул он.

– Что? – слово, которое в армии мы не использовали и было оно, вроде как с гражданки, сбило меня с толку.

– Возраст какой?

– Да, точно – выглядел как старик! – я вдруг вспомнил лицо нарушителя – лицо буддийского монаха – Усы вниз и борода, седые. Не уверен, вроде как в цигейке стёганой – память выдала всё что могла (ну или что хотела) и взяла передышку.

«Групповой аналитик» выпрямился и произнёс: – Подтверждается! Возможно – Леший! – затем повернулся, посмотрел на меня и чем-то щёлкнул на шлеме. Отвернувшись, он постоял секунд десять и исчез в темноте. Тут же в наушниках раздалось «-Ёжик сорок два… Ёжик сорок два». Это был наш сигнал срочного сбора. Ещё один из текущих протоколов охраны. Не знаю, кто там у них отвечал за стратегию безопасности, но он точно – маньяк! Перехватив автомат, я рванул к самолёту кратчайшим маршрутом.

Почти все наши были уже на борту. Майор Кляп, стоя у трапа подгонял меня и Самойлова, которому достался самый дальний пост. Только мы уселись, как самолёт заревел моторами и побежал по полосе. В отгороженной части транспорта стоял груз. Он был полностью укрыт брезентом. Дверь в решётке была заперта каким-то, очень технологичным по виду, замком.

Летали мы ещё почти сутки. Садились на каких-то аэродромах, заправлялись, получали паёк и улетали. В итоге, сели в одном северном городе, на один из военных аэродромов. Сюрпризы продолжились – внезапно выяснилось, что в грузовом отсеке находилось трое из «аналитической группы». Эти коммандос вылезли на свет, только когда к самолёту подали спецтранспорт для груза. Они сами открыли замки, пообщались с прибывшей группой сопровождения и проследили за погрузкой. Не снимая шлемов. Собрали у нас супер-пушки и выдали наши «калаши». К комбату один из «аналитиков» подошёл, когда колонна уже готовилась уезжать.

– Майор, дождаться нас!

– Сколько! – Кляп был зол и хмур.

– Без нас не взлетать! – последние слова были брошены пилотам. И тут я заметил, что пилоты совсем не те, с которыми мы летели в Китай. Лётчики заперлись в кабине, а мы ушли в небольшое каменное здание, ожидать «аналитиков». Комбат достал свою фляжку, с которой не расставался в поездках, и, оставив меня старшим, ушёл. Майор был очень коммуникативным человеком и у него повсюду были родственники, друзья и знакомые. Это очень помогало, особенно в командировках. Вот и сейчас – мы все это понимали – Кляп пошёл разведать обстановку. Часа через два он вернулся и, заняв единственное лежачее место, уснул. Ещё через час прибежал прапорщик, в расстёгнутом кителе и без головного убора. Дыша высокооктановым перегаром, он бросился будить комбата. Они вышли, а через двадцать минут мы уже ехали на грузовичке в сторону города. Этих – в «скафандрах» которые, мы больше не видели. В общем, добрались мы до части своей на поезде, а через два дня меня демобилизовали. Майор Кляп мне часы подарил – командирские, с дарственной надписью, вроде как, наградные ему. Я было в отказ, но он настоял.

Санька расстегнул ремешок, и дал часы Генриху.

– Северодвинск… – Генрих рассматривал часы. Вопрос снова прозвучал как констатация. Турист напрягся. «– Вот это фокус!…Разболтался я что-то, здесь же граница рядом – а если это резидент китайский?!».

– Ну… таблички с названием я там не видел – глядя в кружку, произнёс Санька. Индеец метнул взгляд на гостя. – В одном городе… – проговорил он, поведя плечом. «– Ну, конечно! – Саньку осенило – про остальные аэродромы я сказал – «какие-то», а конечный пункт – «в одном городе», значит местность мне знакома.». Ему вдруг стало стыдно – человек ему, возможно, жизнь спас, обогрел, накормил, а в благодарность – подозрения необоснованные. Прихлебнув из кружки, он посмотрел на Генриха и, устроившись поудобнее, улыбнулся.

– Он самый – Северодвинск, город корабелов. Я там был. В самом начале службы. – Санька на секунду призадумался – А ведь ситуация была очень похожая! Я тогда ещё «духом» был – отслужил всего несколько месяцев и, хоть и был отличником боевой и политической подготовки, в караулы меня не ставили. И тут – срочная командировка. Дембель, провалявшийся до этого полгода в госпитале и уже неделю ждавший «свободы», пошёл в отказ, и Кляп поставил меня. Тогда я отправился с радостью – первый караул, да ещё «на сопровождение». Сопровождали мы контейнеры со всякими угрожающими знаками. Приняли их под охрану вместе со спецтранспортом, и – самолётом до военного аэродрома, в каком-то медвежьем краю. Потом проехали через какой-то город, как выяснилось в последствии – Северодвинск, центр атомного судостроения, промчались мимо дачных посёлков на окраине, и почти час катились по разбитой дороге, петлявшей среди болот и леса. Мне повезло ехать в кабине с комбатом… а может, не повезло, может, он специально меня, как молодого с собой усадил. Метров за пятьсот от КПП, на бетонной дороге стоял шлагбаум. Спецтранспорт встал. Майор выскочил из кабины и огляделся. И тут, вокруг появились угрюмые ребята в маскхалатах. Они были повсюду и постоянно двигались – боец стоял пять секунд на одном месте, затем плавно и быстро уходил из поля зрения, а другой боец появлялся – словно вокруг машины водили какой-то странный хоровод. К майору подошёл самый угрюмый из их группы, они что-то коротко обсудили и комбат, нырнув в кабину, схватил свой кейс. Выбираясь наружу он бросил нам с водителем– Вылезай!

Мы прождали на морозе минут двадцать. Потом нам подогнали автобус, где мы отогрелись, выпили кофе и с комфортом дождались возвращения нашего транспорта. Ну, в общем, и вся история – мы без приключений добрались до части, Кляп пожал мне руку и всё. А как догадались, что Северодвинск, а не Мурманск или другой северный город?

– Специфика – обронил хозяин дома.

– А-а – понимающе протянул Санька, впервые не поняв собеседника. В комнате повисла тревожно-печальная тишина. Генрих задумчиво крутил кубик ароматного табака.

Александр прихлебнул из кружки, улыбнулся и сказал, глядя на табак в руках индейца:

– Аромат обалденный! Если хочется – надо взять и попробовать.

Генрих посмотрел на Саньку, плавно поднялся с кресла-качалки и подсел к гостю на матрас. Он стал неторопливо набивать трубку табаком, и волна вкусного запаха накрыла туриста. Он наконец-то снова почувствовал, что значит «жить здесь и сейчас». Все эти советы от «просветлённых», наставления во всяких семинарах – «начните жить!», «выйдите из зоны комфорта!» – не стоят и секунды в экстремальной ситуации, когда сметается из сознания весь шлак накопленных проблем, обид и страхов. Чиркнула спичка и из раскуриваемой трубки вырвались два дымовых облачка. Проследив за ними, Санька увидел на стене, под самым потолком барельеф в виде медведя. Зверь, искусно вырезанный на бревне, смотрел в полоску окна над шторами и при взгляде на него не было никаких сомнений, что вырезали с натуры.

– Красивый – Санька привстал с матраса и подошёл к стене.

– Алтай – проронил индеец.

– Питомец? – спросил турист.

Генрих затянулся, выдохнул, улыбнулся и произнёс – Друг.

Комната наполнилась ароматным дымом, и индеец с гостем оживлённо и весело болтали о всяких житейских вещах. Санька узнал, что медведь, по кличке Алтай не спит, хотя давно пора уже, как красиво здесь в любое время года, и как сделать дудочку из бузинового прутика. Когда Генрих поднялся, чтобы поставить чайник на огонь, Санька растянулся на матрасе – размять спину. Алтай со стены смотрел в окно, вокруг него скакали солнечные зайчики, хотя разморённому путнику они казались солнечными белочками. Затем среди белочек появилась лиса, внимательно посмотревшая на Саньку, потом он увидел несколько злых росомах и стаю волков, гнавших дичь, барсука, двух бобров, затем появилось неяркое, осеннее солнце, подмигнувшее спящему.

Генрих накинул на спящего тонкое одеяло и вышел. На улице он постоял несколько секунд, затем вернулся в дом и вышел через минуту с длинным свёртком. Пройдя по лесу, индеец остановился возле большого камня, лежащего на берегу маленького ручейка. Он достал из свёртка странную конструкцию из трубок. Она была похожа на камертон размером с балалайку. Торец одинарной трубки имел странный профиль – несимметричный и как будто рваный. Генрих аккуратно снял с камня пласт мха и вставил конец конструкции в рваную и как будто несимметричную дыру. Затем он чем-то резко щёлкнул в сантиметре от одной из трубок конструкции и сел на камень. Сверху, танцуя, опустился красный лист. В солнечном луче сверкала тонюсенькая паутинка. На ветку осины прыгнула белка. На месте чуть правее начала хвоста, висел прилипший листок, ещё большей частью зелёный. Белка раздражённо шаркнула по стволу дерева – листок поплыл вниз и застрял в путанице тонких веточек. Белка фыркнула и умчалась. Листок качался, какое-то время, а потом выскользнул из западни и полетел дальше, навстречу… паутине. Он воткнулся в неё черенком и повис. Паутина была тонкая, а лист – мокрым и тяжелым, тем не менее профессионализм паука побеждал и сети потихоньку прекращали качаться. Из трубки раздался щелчок, а затем голос:

– Мы слушаем тебя. Как Алтай?

– Не спит. – Генрих смотрел на обвисший листок, с которого сорвалась тяжёлая капля. Лёгкий ветерок налетел коротким порывом и застрявший в тенетах пленник, крутанувшись несколько раз вокруг своей оси, вырвался и полетел дальше. – Полагаю, я нашёл ключ…

Осеннее солнце было совсем блёклым, но стало очень жарко. Внезапно солнце стало приобретать черты лица Генриха. Хозяин дома сидел и смотрел на туриста. За окном была темень, в комнате было жарко и сумрачно. Единственным источником света был догорающий огонь в камине. На огне стоял чайник, на столе – миска с кашей и дымящаяся кружка. Санька поморгал, затем сел и потянулся. Таким свежим и отдохнувшим он себя не чувствовал с детства.