Текст книги "Генрих"

Автор книги: Владимир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Владимир
Генрих

Генрих был типичным славянским индейцем: кожаные мокасины с высоким берцем, штаны цвета хаки, кожаная куртка индейского покроя, длинные русые волосы, охваченные кожаным обручем, за который было воткнуто перо ворона, красная, с медным отливом, кожа, широкие скулы и глубоко сидящие глаза. Глаза были голубые, с облачками белых прочерков на радужке, как небо над Алтаем – голубое с белыми прочерками облачков на куполе.

Откуда и когда этот человек появился в этом краю – никто не знал. Так, болтали, конечно – кто заверял, что Генрих последний из жившего здесь испокон небольшого племени индейцев, невесть как занесенных судьбой в Горный Алтай. Другие утверждали, будто он ребёнок китайки и монгола. А одному доктору, один военный рассказал, что Генрих приехал в 2000 году с какой-то группой сейсмических учёных со всего света. И, вроде как, они предсказали землетрясение и подготовили регион к нему, мол, поэтому в 2003 и не было жертв, когда штормило. А потом группа уехала восвояси, а индус этот здесь остаться пожелал. В общем, как в политике – гипотез полно, а ясности нет. Дом у него стоял километрах в тридцати от задворок окраины одного периферийного посёлка городского типа. Вокруг дома был овраг и лес. Проехать к нему можно было по проложенному в степи и лесу направлению, а также, если доберётесь, по скромному мостику из пары-другой брёвнышек. С властями у Генриха проблем не было – числился он помощником инспектора в какой-то природоохранной конторе. На общественных началах. Участок, который он курировал, стал образцовым. Туда даже пытались «больших шишек» возить на элитную охоту, но вскоре, почему-то, эта идея угасла. Участок вообще стали обходить стороной – ни браконьеров, ни пьяных туристов. А после того, как Генрих сдал пару десятков контрабандистов местным погранцам, его территорию стали обходить и нелегальные гости из Китая и Монголии. Пограничники были благодарны и за контрабандистов, и за спокойствие на его участке. Пару раз к индейцу местные обращались за медицинской помощью – то, что он шаман, никто не сомневался.

Путник мягко шёл по глубоко-осеннему лесу. Генрих любил эту пору. Горный Алтай прекрасен в любое время, виды – дух захватывает. В буквальном смысле – внутри клокочет торжественный восторг, смотришь, не дыша и кажется, что это длится вечность. Но поздней осенью это место становится волшебным. Это осязаемо. Фантастические пейзажи насыщены красками, воздух пронизан печальной мудростью и чувствуешь себя частью большого и прекрасного. Такой вот он –

Алтай

никак не мог лечь на зиму. Это был огромный бурый медведь – размером с УАЗик. Таких обычно рисуют в сказках – гроза и мощь. Глаза Алтая были сердитыми. Он недовольно мотнул головой и пошёл в лес. Вот так запросто. Генрих шёл сюда два часа и ещё полчаса искал медведя, чтобы сейчас, посмотрев на его филей, повернуть назад. Индеец подхватил рюкзак и, прислушавшись к удаляющемуся шуму, исчез среди деревьев.

Алтай взобрался на пологий холм и улёгся головой к маленькому, выглядевшему игрушечным, озерку. Отражение чашечки озера, идеально вписавшись в зрачок зверя, окрасило его глаза серо-печальным цветом. Медведь вздохнул. Его огромные мышцы скрылись в обесформленной лежащей фигуре. Зверь выглядел расстроенным.

Генрих наблюдал за лежащим медведем уже десять минут. Заколыхался и зашелестел огненный костёр листвы на кронах вокруг. Человек быстро раскрыл рюкзак, достал увесистый пакет из вощёной бумаги и чуть потряс им. Порыв ветра понёсся в сторону холма с возлежащим Алтаем.

Запах вонзился, словно заноза. Чуткий медвежий нос не шелохнулся. Но запах, ворвавшись в голову, ворошил всё, что мог, в том числе – всякие приятные воспоминания. И вдобавок, вызывал слюноотделение. Алтай коротко рыкнул. Через пять минут человек и огромный медведь любовались очень маленьким озером и ели медовые колобки с имбирём.

Что-то не давало Алтаю уйти в спячку. Зверь маялся – ему уже давно пора было залечь. Берлогу готовили ещё летом вместе с Генрихом. Каждый год Генрих провожал Алтая в спячку. Они жевали медовые колобки с имбирём, кивали друг другу и расходились: медведь – в берлогу, индеец – вообще никто не знает куда. Было время – Алтай мог гулять и до декабря, но последние несколько лет Алтай ложился примерно в одно время – возраст. В этом году график сбился на три недели – индеец приходил уже во второй раз.

– Через пару дней я приду, и буду здесь жить, пока ты не будешь готов. – Генрих потрепал медведя по шкуре. Алтай почесал голову о плечо индейца.

Человек поднялся и зашагал, накинув полегчавший рюкзак. Огромный зверь задумчиво смотрел вслед человеку.

Генрих задумчиво смотрел на озеро. Внезапно он сощурил глаза – что-то мелькнуло по поверхности воды. Зрение у индейца было великолепным. Он поднял голову и отыскал невнятно видный объект, вероятнее всего – орел или кто-то подобный. Генрих перевёл взгляд в сторону, где находился его дом. До избы было почти пять километров. На пути стояла небольшая сопка с редким лесом, на которой творилось какое-то движение и поэтому хотелось обойти её стороной. Но ему срочно надо было увидеть небо над домом. Генрих повернулся и пошёл к сопке.

Шум и гомон были отчётливо слышны метров за пятьдесят. «– Белки» – констатировал Генрих. Он вышел на поляну на вершине сопки и, мельком глянув на творившееся вокруг, стал рассматривать небо. На поляне, между тем, лежала скомканная палатка, валялись вещи, пакеты, продукты – всё слегка порванное, распотрошенное и местами погрызенное. Вокруг кишели белки. Они сидели на ветках, бегали по траве, рвали джинсы и грызли сахар. С одной из них спорил бородатый мужчина в кальсонах. Он держал двумя руками то, что было паспортом и заявлял свои права сердитой белке, державшей документ, с другой стороны. Грызун яростно верещал что-то, явно угрожая. Мужчина выглядел растерянным и испуганно присел на бревно, когда на помощь сопернику пришли сородичи и, окружив его, возмущённо застрекотали. Агрессивно настроенные белки – это, вообще-то, довольно серьёзная проблема. Одна злобная особь может вас покусать и исцарапать до похода к хирургу, а десять разъярённых белок – считай, почти песец. Мужчину окружали примерно сорок две. Генрих, не увидев того, чего не хотел, отвел взгляд от неба и повернулся к театру действий на поляне. Белка с паспортом отрывала от него по кусочку и швыряла в мужчину, подскакивая и вереща. Она явно накручивала себя. Генрих слегка раздвинул губы и что-то коротко прострекотал. Белки замерли, затем повернули головы к источнику звука. Секунд пять они смотрели друг на друга, затем индеец прострекотал что-то ещё короче. Пушистая стая резко перенеслась на ветки кривых сосен. Одна из них недовольно взвизгнула и умчалась восвояси, увлекая за собой остальных.

«-Белки» – Генрих задумался – он собрался уже продолжить путь, но что-то в поведении грызунов привлекло его внимание – «Почему так много?».

– Спасибо! – мужчина в кальсонах смотрел на спасителя снизу-вверх, всё ещё сидя на бревне и не до конца придя в себя. Он вскочил и, искренне улыбнувшись, протянул руку –

Санька

был обычным. Вся биография в несколько строк. Здоровье имел крепкое, фигуру спортивную, хотя серьёзно ничем не занимался. Отслужил в специальной роте охраны срочную службу. На гражданке сослуживец устроил его охранником в одну контору, работающую с наличными. Пять лет дела шли более чем успешно, затем начали сокращать охрану. Саньке повезло – уволился системный администратор и его попросили подменить, пока найдут нового. Когда не было выездов, он частенько сидел с админом в серверной, помогал в мелочах и понемногу освоил всю технику в конторе на минимальном уровне для поддержания работоспособности, учитывая малочисленность парка вычислительной техники. Несколько спокойных лет просидел он админом, а в последние полгода его снова привлекли к перевозкам купюр в мешках: из-за закрытия их клиентов –местечковых банков, объёмы наличности возросли многократно. В итоге контора прикрылась и Санька стал безработным. За несколько лет работы была куплена квартира, выплачена ипотека, куплена машина, выплачен кредит, и сделаны небольшие накопления. Выходное пособие и премии за последние полгода, выданные при сокращении в конверте, образовали солидную сумму. Сумма была настолько солидная, что Санька решил на год-полтора уехать в Азию и уже даже договорился о сдаче квартиры. И уже даже съехал с неё к другу-однополчанину на дачу и получил оплату на полгода вперёд. Оставалось выбрать тур и фирму, в которой его купить. Александр, был простым человеком, но отнюдь не идиотом и понимал, что работа будет нужна – не сейчас, так через год. Поэтому, до выбора турфирмы, он помониторил рынок труда охранников. Результат его обескуражил. Охранников на трудовом рынке было очень много. Мало того, что много, так ещё и ассортимент был широчайшим: от студентов спортфака и явно криминальных элементов до профессиональных военных и представителей всяких спецслужб в званиях до полковника, с разрешениями на ношение ПЗРК, и на управление танком в городских условиях. Посмотрев требования к ИТшникам, Саня сразу закрыл страницу с вакансиями. Как-то внезапно стало понятно, что особых рабочих перспектив у Саньки нет. Тогда он решил получить новую профессию через учёбу в институте. Правда и тут были проблемы: приём документов уже закончен, вступительные экзамены прошли и впереди было больше полугода до начала работы приёмных комиссий в учебных заведениях. Саня немного поразмыслил и пришёл к выводу, что так даже и лучше: будет время выбрать на кого учиться и подготовиться к поступлению. Где-нибудь весной пойти на подготовительные курсы, а до этого – заняться самоподготовкой и сменить обстановку. Что опять подводило к путешествию. К тому же, квартира сдана, а долго торчать на даче у друга не хотелось. Но ехать по заграницам, желание пропало. Саня подумал-подумал, взял паспорт, пластиковую карту и поехал в город. В первом попавшемся супермаркете купил смартфон для полевых условий, зубную щётку, пасту, полотенце и рюкзак. Затем купил билеты на вокзале и поехал кружить по стране. Раз уж впереди ждёт встреча с неопределённостью, то лучше окунуться в неё сейчас, пока есть деньги и энтузиазм. Свой старый мобильный, средней крутости, Санька отдал первому попавшемуся маргиналу, сам купил на вокзале сим-карту и начал новую жизнь. В социальных сетях он аккаунтов не имел, почтой пользовался редко, да и вообще, общаться с друзьями-товарищами сейчас не планировалось – для пущего драматизма.

Покатавшись по Золотому кольцу, Санька заскучал. Ощущение свободы было странное. Казалось бы, вставать ни свет, ни заря – не надо, делай, что пожелаешь, езжай куда заблагорассудится – предел мечтаний. Но когда сваливается вагон свободного времени, в голову начинает лезть гораздо больше мыслей, чем обычно. И самые тяжёлые и занудные, практически всегда, вытесняют все остальные. И это очень неудобно, когда стремишься получать новые впечатления и вообще – радоваться жизни. А ещё – резко меняется темп этой самой жизни. Это, конечно, интересно и даже волнующе временами, но, другими временами, сильно выбивает из колеи. Сидишь себе в кафешке на берегу Волги, пьёшь кофе и думаешь о сидящих напротив людях: два менеджера среднего звена и пошиба. Судя по высокомерно-умудрённому выражению лиц у обоих – ещё верят в магию рынка вообще и менеджмента в частности. Лысый в пиджаке посмотрел на часы – торопится. А я – нет! Хо-хо! А сколько, кстати времени? Час пятнадцать. И тут перед глазами – офис, ребята за теннисным столом, смех, споры и впереди ещё половина рабочего дня. И вот хорошее настроение исчезло, и вся реальность вокруг как-то комкается. Вроде и с чего бы – особой нежности к тем временам Саня не питал: нормально, конечно, работал и коллектив неплохой, хоть и менялся часто, но никаких тесных отношений ни с кем не было, и даже корпоративы он не посещал, а вот поди ж ты – нападал какой-то сплин и всё. И так – каждый день. Такое положение дел его не устраивало. Исправить ситуацию, можно было решив проблему свободного времени и излишнего комфорта. «– Настало время жёсткого туризма» – подумал Санька и стал искать ближайший спортивный магазин.

Купив палатку, коврик и котелок, по пляжам родины он пропутешествовал неделю. Не больше ночи на пляж – чем больше движения, тем меньше времени на мысли и на желание вернуться. Честно говоря, тоска донимала всё реже и понимание этого убедило его остаться на четвёртом пляже на подольше. Ну, и ещё, возможно, компания из трёх красивых северянок, отрывавшихся на этом же пляже. Через 3 дня и 3 ночи, в течении которых Саньку не донимали ни тяжкие мысли, ни тоска, прекрасные дивы уехали на Север, и на их место приехала семья с тремя мальчишками. Ближе к вечеру он пошёл в лесок, набрать хворосту и услышав какую-то пичужку, замер у дерева. Пичужка ещё не выложила благодарному слушателю весь свой репертуар, а со стороны пляжа послышался топот, а затем возбуждённый разговор мальчишек. Мимо прошмыгнула белка. Саня пригнулся и спрятался за сосной. Троица ребят прошагала в пяти метрах и, пройдя шагов двадцать, остановилась у поваленного дерева. Они перешли на шёпот, явно споря о чём-то. Со стороны стоянки донёсся женский крик: «-Серёжа! Витя! Миша!». Пацаны испуганно присели и пропали из зоны обзора. Через минуту они вылетели из-за комеля поваленного дерева, и пулями понеслись к пляжу. Саня осторожно подошёл к тому месту, где пряталась ребятня. В сотнях переплетённых корнях комеля чётко выделялось пятно зелёной травы, только что вырванной рядышком, и натыканной пучками. За травой обнаружился камень. Санька взялся за него, потянул и обнаружил довольно глубокую нишу. Подсознание почувствовало что-то неладное, и начало предупреждать частыми и громкими ударами сердца, слабым привкусом металла во рту, и даже – лёгким звоном в голове. Нагнувшись и сощурив глаза, он пытался разглядеть – что там внутри. Внезапно перед глазами появилось другое поваленное дерево, меньшее по размеру, но с такой же нишей в старых, уже каменеющих корнях. Санька, держа в одной руке автомат, другой заталкивает что-то в нишу и закрывает её камнем. Произошло это под конец службы, в Республике Алтай, во время командировки. Их рота тогда охраняла мобильный аэродром, сооружённый прямо среди холмов. Санька стоял в карауле, и нашёл в траве маленький пакет – коробка, обмотанная белым целлофаном. Так случилось, что он даже не знал, что спрятал тогда – началась какая-то суета, и пришлось действовать быстро. Забрать находку из тайника не получилось – всю роту быстро погрузили в самолёт и отправили восвояси. Пару раз после службы он вспоминал про этот случай и думал, что надо бы найти это место, посмотреть, но, понятное дело, руки не доходили.

Так и не посмотрев, что спрятали ребята, Саня заткнул нишу камнем, натыкал пучки травы и, подобрав пару палок, пошёл к палатке. Он решил ехать на Алтай завтра же – время есть, а осенью там сказочно. Если поторопиться, то можно попасть туда до холодов. На следующее утро Саня двинулся в Горный Алтай. Чтобы не терять времени, ехать планировалось на поезде, но поезд туда не шёл. Автостопом вышло бы слишком долго, оставался самолёт. Но тут путешественнику подфартило – в кафешке у дороги, соседом за столиком оказался словоохотливый дальнобойщик, который ехал через город своего двоюродного брата, который собирается в Екатеринбург на встречу выпускников института, где будет присутствовать одногруппник, живущий в Горно-Алтайске и есть шанс напроситься с ним, когда тот поедет назад. Как ни странно, всё получилось и Санька проехался до Горного Алтая с относительным комфортом. Более того, друг брата дальнобойщика – Фёдор, также шофёр, за бутылку коньяка довёз его до Укока, так как, и сам туда ехал. Саня только в пути понял, как ему повезло с передвижением – транспортная инфраструктура в Горном Алтае была намного скромнее, чем в средней полосе России, а расстояние до нужного пункта было весьма большим. Фёдор привёз продукты и матрасы в маленькую гостиницу-пансионат, и безработный турист решил заночевать там. Регистрировать туриста портье не стал, решив заработать сам, и сэкономить деньги туристу.

– У нас заселение – в 14 часов. Зарегистрируешься завтра, чтобы сейчас за ночь не платить как за сутки. Потом он отвёл его в небольшую каморку, взяв пятьсот рублей.

Неизвестно, насколько бы затянулся поиск нужного места – в реальности Горный Алтай оказался намного больше, чем выглядел на карте, а точных координат Саня не знал, но в гостинице ему попался проводник. Дежурный, с которым Александр утром завёл беседу на предмет «где здесь мог бы быть временный аэродром», крикнул что-то в дверь подсобки. и оттуда вынырнул щуплый и невысокий паренёк, лет 20-ти.

– Тэнгиз, расскажи гостю свою байку про самолёты на Кальдинкуле – дежурный кивнул на Саню.

Тэнгиз был местным и слегка блаженным. В гостинице он работал разным рабочим и курьером. Про аэродром ему рассказывал его дед-шаман, который то ли умер, то ли пропал несколько лет назад. И не только рассказывал, но и водил внука на то место. Саня не мог поверить в такую удачу. Он тут же предложил Тэнгизу денег, чтобы довёз его на место. Но Тэнгиз денег не захотел, а захотел Санину шапку – флисовую, с рисунком в виде головы тигра.

Заночевать путешественник решил в палатке, поэтому он не стал регистрироваться, собрал вещи, и умчался с проводником на мопеде.

– Бензина мало-мало, срежем через зверскую ферму – Тэнгиз, повернув голову к пассажиру, почти не глядя, лавировал между валунами.

Звероферма была частично огорожена: шесть, вкопанных в землю, толстых бревен, несколько досок с одной стороны от ворот и пара секций сетки-рабицы – с другой. Сами ворота – из очень толстого металла, синие, с клёпками золотого цвета и нарисованным зверьком, лежали на земле, в качестве мостика через канаву. Тэнгиз проехал через всю ферму и свернул, не доезжая до виднеющихся ворот на другом конце хозяйства. – Бензина совсем мало, – Тэнгиз махнул рукой вперёд – по короткой дороге проедем. Впереди снова стоял забор. Семь рельс, вкопанных в землю, служили столбами, к ним были приварены металлические прутки. Между шестой и пятой рельсой, был проём – по всей видимости, для ворот. Ворот, понятное дело, не было, а между столбами колосилась трава по колено. Зато была калитка – между четвёртой рельсиной и пятой, а к ней вела тропинка, явно не пользующаяся популярностью, но в хорошем состоянии.

Тэнгиз слез с мопеда и пошёл к небольшому, двухэтажному зданию, стоявшему в трёх метрах от забора. – К Олегу зайдём, бензина наменяем – улыбаясь, оглянулся он. Через 5 минут он вышел с пятилитровой бутылью. Залив часть в бак, Тэнгиз поставил бутыль с остатками на багажник и, махнув рукой в сторону калитки, попросил пассажира подержать её открытой. Саня пошёл к калитке. Она запиралась на простую задвижку. Толкнув обитую железными листами дверцу, Саня посмотрел на широкий проём: – Почему здесь не ездят? Тэнгиз пожал плечами – Рельсы мешают. Турист присмотрелся – в проёме, скрытый буйно-пожухшей травой, скромно лежал штабель рельс, высотой в полметра. «– Ещё одной загадкой в мире больше.» – усмехнулся про себя Санька. За калиткой, метров через двадцать, тропинка вливалась в нечто, по чему можно было проехать на внедорожнике или мопеде. Тэнгиз прибавил скорости и встречный ветер дружески хлестанул путников по щекам.

Тенгиз показал ему с холма на участок степи, удивительно ровный, по сравнению с окружающим ландшафтом. – Однажды, самолёты принесли сюда что-то плохое, созданное злыми Духами. Всего три, вместе сложить – большая беда будет. Добрые Духи сильно помешали этому. Так мне дед говорил. Совсем мудрый он. – Тенгиз покачал головой, сел на мопед, поправил флиссовую шапку с рисунком тигра и уехал.

Очутившись на месте Саня понял, что это оно, хотя был он здесь сто лет в обед, ночью и меньше трёх часов. Побродив минут двадцать, он нашёл то самое, вывороченное из земли дерево. Сердце бешено заколотилось, когда он увидел камень в корнях. Не сказать, что Александр был излишне сентиментальным, но почему-то эта ситуация будоражила его. Он знал эти ощущения – так обычно бывало, когда он подходил к окончательному решению сложной задачи или, когда начиналось путешествие, обещающее дать новый этап в жизни, например, увлекательный вояж в армию… В нише лежал пакет – подъистлевший бело-серый целлофан, был перехвачен резинкой, которая рассыпалась от прикосновения. Внутри был невзрачный свёрток из провощённой бумаги. Турист сел на поваленное дерево и рассмотрел свой трофей. Трофей был размером с две пачки сигарет, плотно свёрнут и перехвачен кожаным шнурком. Саня понюхал – от находки пахло тайной. Повозившись со шнурком, он развернул пакет и достал жестяную коробку из-под печенья. Или из-под чая. А может, вообще, из-под чего-то такого, о чём в приличном обществе не упоминают вслух – краска на коробке стёрлась начисто. Крышка снялась легко. Ни грома, ни дыма, ни джинна. В коробке лежал свёрток. «-А внутри – ещё банка» – подумал Саня с усмешкой, но не угадал. Под ещё одним слоем плотной бумаги лежала маленькая курительная трубка и небольшой кубик, по всей видимости, табака. В ноздри тихонько вполз вкусный аромат. Не было никакого «древесного фона с вкраплениями цитрусовых», аромат не был сладким или горьким, или солёным. И кислым не был, он просто был вкусным. Саня не курил. Не идеологически, или из позёрства, а просто не нравилось. Он понюхал кубик. Захотелось его съесть. Александр посмотрел ещё несколько секунд на развёрнутый свёрток и принял решение – сегодня вечером, на закате, высунувшись наполовину из палатки, выпить кофе и выкурить трубку Мира, Свободы, Жизни, Вселенной и всего такого. Червячок сомнения поднывал о вреде авантюрных решений вообще, и курения – в частности, но Саня уже начал выискивать опытным взором ближайшее удобное место для ночёвки. Взор ничем не обрадовал – вокруг была степь с редким пролеском, а нормальный лес с озёрами и бабами ягами, начинался километра через три. Турист почесал бороду, затем пожал плечами, взвалил на них рюкзак и зашагал в одну из сторон.

Через час Санька пересёк автодорогу, возможно трассу – судя по тому, что она была шире 2 метров. Побродив ещё часа полтора, он нашёл холм, с вершины которого был виден кусочек озера. Темнело и накрапывало, поэтому турист решил организовать стоянку здесь. Через час, когда Санька установил палатку и забил трубку, совсем стемнело и дождь набрал силу. Идти за водой для кофе не хотелось совершенно. «– Завтра утром, на рассвете» – подумал путешественник и, убрав табак и трубку в банку и рюкзак, провалился в сон.

Разбудил его лёгкий шлепок по лицу. Открыв глаза, Александр увидел, что он почти ничего не видит: какое-то яркое пятно и всё. Присмотревшись, он опознал стенку палатки. От долгого размышления его отвлекло шуршание и шевеление вокруг него. Турист попробовал приподняться и тут же получил болезненный укус в плечо. Он взвыл и, крутясь и барахтаясь, выбрался из скомканной палатки. Вокруг были погром и белки. Одна из них листала его паспорт. Санька бросился к грызуну и попытался выхватить свой документ.

– Ещё раз – спасибо Вам! – последние Санины слова летели в удаляющуюся спину Генриха. Жертва животной агрессии, опешив, перевёл взгляд с уходившего индейца на бедлам вокруг себя. Внезапно жизнь предстала перед его глазами без маски цивилизации: вот – он, практически без ничего, а вот – весь остальной мир, без признаков дружелюбия и с богатым опытом выживания и умерщвления. В ушах шумело, голова кружилась, к ногам начало клеиться определение «ватные». Увидев располосованный рюкзак, он поднял его, пошарив рукой достал банку со вчерашним трофеем, присел на бревно и начал раскуривать трубку.

Генрих замер, занеся ногу над ручейком. Порыв ветра затащил в ноздри аромат дыма. Он посмотрел вокруг, больше внимания уделяя небу, затем закрыл глаза, постоял полминуты и зашагал обратно.

Вообще-то, табак был чрезвычайно мягким, но неизбалованным дымом лёгким и горлу, сравнивать было не с чем, и они бурно протестовали. Путешественник, согнувшись до земли, выкашливал последние наивные представления о статусе человека на планете. Правая рука с дымящейся трубкой была отставлена назад и в сторону, левой горе-турист вытирал слёзы. «– А послевкусие то – обалденное!» – Санька, осторожно вдохнув, медленно выпрямился и упёрся взглядом в индейца. Тот молча показал на трубку.

– Закурить хотите? Пожалуйста – путешественник протянул трубку вместе с табаком и спичками – Для меня слишком крепко. Генрих вытащил из своего рюкзака рулон чёрных, мусорных пакетов, и положив его на бревно, кивком головы указал туристу на бардак, бывший раньше Саниными вещами, тот, кивнув, бросился наводить порядок. Индеец смотрел на трубку, табак и размышлял.

По горам, да по долам двигались две фигуры. Плавно шагающий индеец и неказисто топающий тип с бородой, хлюпающим язычком на ботинке и пончо, сделанном из двух наполненных мусорных пакетов. Индеец шёл равномерно, словно крейсер по океанским волнам, а его спутник то отставал, крутясь на одном месте и рассматривая ландшафт, то пускался вдогонку, смешно семеня и подпрыгивая из-за плохо сидящего правого ботинка.

Дом Генриха появился неожиданно: только что был лес да кусты, и вдруг – дом двухэтажный. Здание было похоже на стакан: цилиндрическое, с плоской крышей. Перед ним был овраг, через который были переброшена пара брёвен. Возле моста, на этой стороне оврага, Санька увидел автомобиль «Нива» старого образца. Посмотрев на чудо советского автопрома, он прошёл по мостику, и оказался возле странного жилища. Индеец сидел на корточках возле конструкции из двух железных бочек, которая оказалась высокотехнологическим душем. Запахло уютным дымком. Генрих скрылся в доме, а Санька снял мусорные пакеты и положил их на огромный стол, сделанный из пня гигантского дерева. Через несколько минут остатки имущества были рассортированы в две кучки: пригодное к использованию – из трёх предметов, и, соответственно, всё остальное – на выброс. Генрих принёс большой глиняный чайник, пару кружек из глины и тарелку с вкусняшками – орехи, ягоды и, выглядящие аппетитно, куски чего-то. Он указал куда сложить мусор и разлил по чашкам тёмную, парящуюся жидкость. Санька обнял ладонями кружку и вдруг понял, что воздух довольно прохладный. Тут же подкатила усталость – расстояние прошёл небольшое, но сказались неудобная поклажа и проблемы со шнурками. Он осторожно отпил из кружки и потянулся к тарелке. Жидкость была нажористой – вкус Алтайского леса перемежался ароматами степей и свежестью озёр. Санька узнал только привкус сосновой хвойни, остальное терялось в общей лавине разнообразия. При этом, жидкость почти не пахла. А непонятные куски в тарелке, оказались вялеными фруктами – некоторые из них, явно произрастали не в этом регионе.

Хозяин вынес овальное полотенце с замысловатым орнаментом, складывающимся в некий паттерн, напоминающий число 42, а также – кусок хозяйственного мыла. Сложив всё на пень, очень удачно стоявший в этом месте, он кивнул на душевую кабинку. Турист прошлёпал к конструкции из бочек, досок и занавески, скинул одежду и взял мыло. В некоем подобии кабинки, отгороженной от мира дощатой стенкой и пластиковой шторой, снизу лежал резиновый коврик, а сверху свисал шланг с латунным краном. Санька открыл кран, предусмотрительно направив шланг в сторону от себя. Через несколько секунд холоднючая вода немного потеплела, и со словами «– О, тёпленькая пошла!», путешественник, ополоснувшись, стал намыливаться.

Когда отмытый турист, одевшись в кабинке, вышел, вытирая голову, на улице никого не было, стол был прибран, а в воздухе летали паутинки и пахло осенью. Санька посмотрел на полотенце, оно оказалось соткано из каких-то трав, и было одновременно мягким и жёстким, и им было приятно пользоваться. Он расправил плечи, затем потянулся. То ли вода смыла тяжесть, то ли чудо-питьё сил придало, но усталость отступила. Подошёл к двери – в верхней части было окошко со шторкой – вместо «глазка», чуть выше середины – ручка. Постучав, и не услышав ничего в ответ, Санька пожал плечами и, отворив дверь, зашёл внутрь. Внутри дом был всё тот же «стакан», только с террасой, идущей по кругу и образующей что-то вроде второго этажа. Элегантно изогнутая лестница на террасу была прямо у входа. Почти посередине первого этажа был огороженный спуск вниз – видимо, погреб.

– Генрих? – Санька стоял посередине и озирался в поисках индейца. Когда он в очередной раз развернулся, шаря глазами по второму этажу, Генрих стоял на террасе и с вселенской невозмутимостью смотрел на него.

Александр поднялся по лестнице и огляделся ещё раз. Терраса шла по внутренней стороне дома, почти замыкая круг. В двух метрах от лестницы была открытая дверь, оттуда тянуло дымком. Ещё дальше – кривая, из корней, лестница наверх, видимо, на крышу. Санька зашёл в открытую комнату. Бревенчатые стены, довольно большое окно с короткими занавесками, матрас с лоскутным одеялом, лежащий в углу и невысокий камин. Перед камином стояло кресло качалка, в камине на углях стоял чайник, у камина стояло ведро, над камином висел томагавк. Возле матраса, на низкой – сантиметров двадцать – чурочке стояла тарелка с кашей, пара кружек и корзинка, в которой вперемешку лежали свежие и сушёные фрукты, орехи и пара шоколадных конфет. Хозяин дома, наклонившись, забрал из камина чайник, и разлил по кружкам светлую, парящуюся жидкость. Затем он сел на кресло и кивком указал гостю на матрас. Санька бросил полотенце на лоскутное одеяло, и сел тут же. От напитка исходил насыщенный, приятный аромат. А вкуса почти не было, только легкий намёк на мяту. Жидкость ринулась внутрь, оставляя привкус уюта. Тут же заворчало в животе. Память, явно в сговоре с желудком, услужливо подсказала время, когда турист нормально ел – два дня назад, в придорожной кафешке: суп сомнительного качества, второе, несомненно-недостаточного количества и компот, оказавшийся спитым чаем. Санька взял тарелку, и помешал содержимое ложкой.

Поблагодарив хозяина, турист отложил пустую тарелку, взял чашку и откинулся назад, облокотившись на стенку. Он испытал прилив счастья – хорошо быть живым, сытым, чистым, сидеть в тепле и уюте, пить вкусное, являющееся полезным и вести неторопливый разговор с приятным человеком.

– На самом деле, я не очень опытный турист – Санька отхлебнул из чашки – Ну, как не опытный – это была моя первая ночёвка на лоне дикой природы. Ночевал, конечно, на пляжах и в кемпингах, но это не считается. А так, чтобы вне цивилизации – первый раз. И вот, такая оказия.