Текст книги "Тусклый свет"
Автор книги: Владимир Каннин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Александр подошел к ней поближе, и принялся за шарф. Незнакомка на метр отскочила.
– Что ты делаешь? – спросила она. – Фотографировать меня собрался?
– Это уже не смешно. Шарф помогу тебе завязать, глупая. Где же ты так набралась? Алкоголь – это не выход. Опасно пить для девушки. Женский алкоголизм – самое страшное, что существует в природе.
– Не надо, я сама, – сказала она, так на вопрос и не ответив.
– Ладно, как хочешь, – ответил он более, чем спокойно.
Александр оставил свои попытки, продолжив за всем происходящим наблюдать со стороны. У незнакомки в течение двух-трех минут, – ровно столько продолжали стоять на остановке, – так ничего не получилось. Шарф оказался сильнее ее. Словно котенок, посмотрела на Александра, глазки направив кверху, и тихо промурлыкала: «Можешь помочь?»
– Так бы сразу! – он снова к ней подошел. – Холодно, ведь. Сама говорила.
За считанные секунды зеленоватого оттенка шарф красивым узором красовался на ее голове, успев обвить тонкую шею. Как так получилось – парень сам не понял, но за проделанную работу брала радость двойная: впервые красиво так получилось, и человек остался доволен.
– Тепло теперь. Спасибо, – сказала она.
– Не за что, – ответил Александр. – Куда путь-дорогу держите?
– Мне надо бежать! Меня могут найти! – продолжила свою песенку незнакомка.
– Кто и зачем? – поинтересовался Александр.
Данную тревогу можно было с легкостью списать на алкогольную деменцию, но какое-то внутреннее шестое чувство подсказывало художнику в душе и снаружи, что не все так просто. Пока свое время коротал в раздумьях, она уткнулась своими очами в одну точку, и не сводила взгляда очень и очень долго.
– Куда смотрите? – поинтересовался Бельский – Что там?
– Поможешь мне еще раз? – спросила незнакомка. Она почувствовала, что он поможет, и что ему можно верить.
– Конечно! – еще не узнав самой сути вопроса, быстро согласился. – Что нужно?
Она посмотрела себе под ноги, потом на колени, на бедра, и наконец – на лонное сочленение.
– Хочу того…
Чего конкретно – Александр не вразумил. Вроде бы втерся в доверие, смотрит на определенную часть тела, да еще и взглядом уткнулась в тот угол, где меньше всего бывало людей. Быстро все произошло, но Александр не спешил торопить события.
– Понимаете, мы мало знакомы. Вы очень красивая девушка, отрицать этого не стоит, но…
Девушка сначала улыбнулась, а потом гневно бросила:
– Совсем дурак? Нужду хочу справить. Пописать мне надо. Прикроешь?
– Вы в этом плане? Ох… – облегченно выдохнул он. – Хорошо, но точно туда? – Они вместе посмотрели в одну точку. – Можно обойти больницу, и там уже отыщется более подходящий для этого угол.
– Пока будем обходить, обосусь, нахер, – бросила она, себя не контролируя. – Давай здесь, и прямо сейчас.
– Ваше право. Как скажите.
Александр, без зазрения совести, пошел вместе с ней в указанный угол. Но если он ступал уверенно и прямо, то она шла медленно, колыхаясь из стороны в сторону.
– Удобно тебе? Нашла нужный угол и ракурс? – он повернул свое туловище к ней.
– Не оборачивайся! – громко выкрикнула девушка, забившись в заброшенный угол. Продолжая со всем напором делать то, ради чего остановились, душевно у него спросила: – Никогда еще не приходилось для этого дела слышать подобные словечки. Почему так странно разговариваешь?
– Все говорят, что я странный, – спокойно ответил человек, которого считали не от мира сего.
– Но ты очень красивый.
Он постарался посмотреть на нее, поблагодарить в глаза за комплимент, к которому остался равнодушен, поскольку мужчину, считал он, красит все на свете, но только не красота, но она снова, вооружившись громким криком, сделать этого не дала.
– Разве странный не может быть красивым? – спросил он, отвернувшись
– Порою странность – величайшая и единственная окраса человека. Мне нормальные личности никогда не нравились. Норма не может подкупать, – ответила она, оставаясь позади.
– Мы так и будем здесь стоять, и говорить на подобные темы?
– Что, «менты»? – испугалась она.
– Успокойся, все тихо.
Бельский начал испытывать некий дискомфорт. Наконец постыдное действие на виду у всех окончилось. Он этого не видел, он все слышал. Напор, который вначале его заставил приятно вздрогнуть, становился все тише, все слабее. Он обернулся к ней, и в отличие от предыдущих попыток, она уже не кричала. Белые трусики, маленький шрам слева на тонкой кожице под маленьким пузиком, и два-три черненьких закрученных волосика – вот все то, что увидел, успев обернуться на ее призыв.
– Зачем ты остановился? – спросила она, не ожидая ни на чью-либо помощь. – Что во мне нашел?
– У тебя опять шарф развязался.
– Черт с ним. – Она бросила его наземь, в тот же миг поднявши. – Лучше ответь на мой вопрос.
– Интересно общаться с людьми, помогать им.
– Не ври, – сказала, как отрезала. – Не городи при мне этой херни. Наверное, придумал, как и в каких позах будешь иметь меня?
– Совсем нет. В женщине важны глаза, важен взгляд.
Он вспомнил печальный разговор с Ефимовой, и только сейчас осознал, какую допустил ошибку. В натурщице, как в любой девушке важны те самые глаза, тот самый взгляд, о которых он упомянул только что, беседуя с неизвестной особью.
Не такого незнакомка ожидала ответа; казалось, успела на секундочку растеряться, и даже расстроиться.
– Ты что, – недоумевала незнакомка, – импотент?
– Художник, – ответил он, смеясь.
Девушка красиво удивилась.
– Иногда – это одно, и то же.
– Полностью согласен. Ни сюжета, порой, ни действия.
– Действительно, рисуешь? – перепросила она. – Краски, кисточки, гуашь?
– Да, – ответил он. – Действительно.
Сначала позвонили девушке, телефонный звонок после раздался у Александра. Оба вызов сбросили.
Они друг на друга пристально посмотрели.
– Кто звонил? – поинтересовался парень.
– А тебе? – тот же вопрос поставила девушка.
– Друзья. Даже знаю почему, вот и не ответил. Пока еще ничего не решилось. Перезвоню.
– Я тебя не отвлекаю? – спросила она. – Ты, ведь, куда-то шел.
– Шел, правда, но уже успел передумать.
– Куда? – спросила она.
Александру не хотелось говорить о себе, но об этом сказать пришлось.
– В кассу направлялся. Билеты, думали, взять. На футбол идем. Но погода не впечатляет, а потом – ты нарисовалась.
– Точно художник, – сказала она. – «Нарисовалась».
– Верно, – ответил Бельский. Ему понравилось, как сумела заметить характерное для него слово, кинутое без должного внимания. С алкоголиками, повторился про себя, порою намного интересней проводить время, нежели с трезвенниками, и приверженцами здорового питания.
– Опять этот футбол, – сказала она, чем отвлекла его от дальнейшего продолжения мысли. – Есть хоть один мужчина, кому от футбола воротит?
– Может и есть, но тогда он не мужчина, – нашелся Бельский.
– Поп…ди мне тут.
Не хотелось с пьяной девушкой разговаривать на футбольные темы, поэтому он поднял тему другую.
– Как тебя зовут? Сколько общаемся, а имен друг друга не знаем.
Услышав данный вопрос, девушка насторожилась. В ее глазах читался страх.
– Зачем они нам? – спросила она. – Имена убивают страсть.
– Это, да, – согласился Александр, – но неизвестность, порой, косит куда серьезней.
Замялась девушка; перебирала губами сотни имен, и остановилась на привлекательном, и красивом.
– Евгения. – Она протянула ручонку.
– Александр. Очень приятно, – и взаимно пожал ее руку. Бельский усомнился, что сказала настоящее имя, но это было лучше, чем совсем ничего.
Долго друг друга держали за руку, но пришло время отпускать.
– Тебе кто звонил? – поинтересовался снова Александр. – Только честно. – Ему не хотелось быть обманутым снова.
– Не важно, – быстро произнесла незнакомка, только что открывшая свое имя.
– Не бойся. Я ничего никому не скажу.
– Ты и не сможешь, – рассмеялась девушка. – Уже поздно. И тебя найдут, и меня. Я тебя подставила. Ты даже не сможешь сбежать.
– И не хочу, – спокойно отозвался парень, чем изрядно ее подкупил.
Она, нашедши нужные слова, и словив глазами нужный фокус, принялась говорить правду.
– Я работаю на двух работах. Это ничего для них не значит. Думаешь, зачем ношу шарф? Очень сильно меня избивают. Посмотри вот сюда.
Она откинула шарф и, сжав белые волосы в маленький кулачок, оголила кровавое темя.
– Видишь? Чем и за что – не помню, но болит до сих пор.
– Ничего себе! Это страшно. – Он успел поверить в угрозы и ежедневные избиения. Теперь она казалась не такой уж и простой. – Обратись в соответствующие органы. За что тебя так?
– А это, – Евгения отпустила волосы, пару раз прошлась по ним ладошкой, словно расческой, придала им нужную форму, и показала белое-белое предплечье, на котором виднелись маленькие запекшие точки, – сигареты об меня тушат. Больно – не могу, но приходится терпеть, – продолжала жаловаться на свою судьбу, вокруг ничего не замечая, и никого не слушая.
– Давай разберусь; позвоню, давай. Так ведь нельзя.
– Всем нам начертано судьбой определенное свое.
– Ты определенно не права, – исковеркал понятия девушки храбрый из храбрейших. – Кто одному дал право избивать, а второму – терпеть? Всегда есть определенно лучшее; на это самое лучшее мы имеем право, и должны им хоть раз, но воспользоваться.
Речь прозвучала его, как речь великого и признанного революционера – пламенно и горячо, но на нее она должного эффекта не произвела. Она спокойно перешла к другим темам.
– Курить хочется. У тебя нет?
– Стараюсь не курить, – ответил он.
– Бросил?
– Зачем так грубо и радикально? Стараюсь делать это как можно реже.
– Курение и алкоголь – единственные радости на свете, которые не изменят.
– Курят и пьют на свете большинство.
– Все хотят быть счастливыми, – сказала Евгения.
– Это единственные радости на свете, которые могут убить! – важно произнес Александр.
– Абсолютно все на свете может убить. Так лучше уже довериться профессионалам, чем кому-то неосведомлённому.
Именно за подобные речи Бельскому нравилось разговаривать и пребывать в компании охмелевших и грубых. У них своя, – в разы отличающаяся от других, – философия, на первый взгляд не поддающаяся всякой логике, но присмотрись внимательнее, и обнаружишь умозаключения и выводы, которые одним открылись не все, а некоторым не откроются никогда. Александру хотелось продлить общение, хотел с ней разговаривать вечность, потому он продолжил сбивать многочисленные вызова товарищей и друзей.
– Выключи ты его. Скажи, что занят.
– Все хорошо, – ответил Бельский. – Купить сигарет?
– На, возьми, – она протянула деньги. – Сходишь, да? Мне не желательно показываться на людях. Найти могут. За мной уже выехали.
– Забери. У меня есть. Никто тебя не ищет. Успокойся. Я с тобой.
– Ага, конечно; бери. Давай только быстрей. Чертовски хочется курить.
Он взял деньги, пошел к ближайшему киоску, встретил знакомого, поговорил с ним недолго, купил пачку сигарет и направился к испуганной женщине. Она стояла на том же месте, и внимательно прислушивалась ко всему, что говорили и произносили окружающие. Увидев его, подбежала, изо всех сил выхватила пачку, и быстро закурила. Только потом, сделав несколько глубоких, но быстрых затяжек, гонцу предложила сигарету. Под предлогом покурить «за компанию» парень согласился.
– Все-таки, ты странен. Зачем убивать себя за компанию? Понимаю, кушать за компанию, пить за компанию, но курить…
Глубоко вдохнув, Александр сказал:
– Едой, как и алкоголем, себе можно нанести вред похлеще, чем, допустим, теми же самыми сигаретами.
Евгения ничего не сказала. Она предложила сделать еще один круг, на что Александр с радостью согласился. Она, переборов различный страх, держала его за руку. Александр не отпускал ее руки. Он чувствовал ее страх, и ему хотелось ей помочь. Они, ни взирая на возраст, смотрелись идеальной парочкой, которая друг друга знала ни один месяц.
Во время разговора, как он и ожидал, она проявила недюжинные познания в различных областях, начиная от естествознания, и кончая прикладной механикой. Увлекаясь идеями рефлексологии Сеченова и теорией психоанализа Фрейда, она легко могла рассказать о жизни Байрона, процитировать отдельные песни из «Дон-Жуана», и с той же легкостью перейти на Бальзака, бросаясь некоторыми фразами из произведений Цвейга. Бельский на минутку почувствовал себя ущербным: он, художник, знающий и технику, и стиль, нарисовавший сотню «шедевров», не знал всего прочего; он был никем, он был пустым. Если бы не болезненное увлечение живописью, переходящее в манию, с ним бы не было о чем поговорить. Она же, дай только волю, и шанс прожить жизнь по-другому, сумей отыскать свое достойное «я», могла бы стать отличным специалистом в различных областях, и зажить, всем на зависть, шикарно и богато. «Знания угнетают волю» – именно в это, касаясь легко подробностей ее личной жизни, быстро и полностью поверил.
– Либо меня, либо я сама с собой покончу, – продолжала жаловаться Евгения. – Так жить нельзя.
– Правильно. Так нельзя жить. Заживи по-другому. На зависть им всем.
– Меня никто не любит, – открылась она. – Зачем жить без любви?
Александр, пропитавшийся к своей спутнице если не любовью, то дружескими узами, горячо произнес:
– Как – никто?! Единственно, для чего созданы люди – это для любви. Надо просто найти своего человека; надо зажить по-другому. Они так и ждут, если правильно всё понимаю, что уйдешь, покончишь с собой, а ты им на зло, живи, и жизни радуйся.
Ей понравилась его речь; она искренне засмеялась, и потянулась вновь к сигарете.
– Пьешь? – спросила она.
В вопросе чувствовался подвох; Александр не спешил с ответом.
– Изредка.
– Как сейчас настроен? – спросила Евгения.
– Отрицательно. Через пару часов концерт. Нужно быть трезвым.
– У тебя? – удивилась Евгения. – На чем играешь?
– Нет. У моего друга. В музыкальном училище. Стоит воздержаться. Он не любит, когда на его игры пьяным прихожу. Один раз долго со мной не разговаривал. Как по мне, вел себя вполне солидно…
– Перестань, – отмахнулась девушка, и поспешила за банковской карточкой. – От одной бутылочки ничего не произойдет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
