Текст книги "Работа над ошибками (СИ)"

Автор книги: Vladarg

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Он катил тележку, а перед глазами стояла фотография, найденная буквально вчера. На этой фотографии была мама. Та, про которую тетя Петунья говорила гадости, та, на которую противная Мардж лила свой злобный яд, та, которая спасла его, пожертвовав собой. Он не мог и не хотел прогнать это видение и боялся открыть глаза, боялся, что проход не откроется и он не увидит ту школу, где помнят его маму. Маму, которую он отчаянно звал в темном чулане, не зная, что она не придет никогда…

Он бы так и бежал, если бы не услышал сдавленное «Ай!» и тележка не остановилась бы. И тогда маленький мальчик открыл глаза, глядя на ту, в кого врезался. Он, наверное, целую минуту смотрел на девушку, которая также замерла и смотрела на него. И тут будто бы ярким светом озарило все вокруг – него такими же зелеными глазами, как у него, смотрела мама.

– Мама… – прошептал ребенок, для которого во всем мире осталась только эта девушка. – Мамочка… Мама! – от его крика, казалось, задрожали стены вокзала, и все, бывшие на платформе, обернулись.

Мальчик прыгнул вперед и упал перед девушкой на колени, обнимая ее и шепча: «Мама, мамочка, только не пропадай, прошу тебя, мамочка». И расплакался, никого не стесняясь, навзрыд, как никогда не плакал, опасаясь наказания. И она подняла его на руки, прижав к себе. И все изменилось.

Лили видела Джеймса, с которым она начала встречаться совсем недавно, поэтому шла ему навстречу, улыбаясь. Начинался седьмой курс, последний их курс в Хогвартсе, а они уже чувствовали друг друга близкими людьми. Вот Джеймс увидел ее, пошел ей навстречу, когда в нее врезалась тележка, и тихое «ай» слетело с ее губ. Девушка опустила взгляд, чтобы посмотреть на того, что не смотрит, куда идет, и увидела маленького Джеймса, стоящего с закрытыми глазами. Вот мальчик открыл глаза, и на Лили глянули ее глаза. Глаза, которые она видела каждый день в зеркале. Мальчик что-то зашептал, глядя на нее с такой любовью и надеждой, что девушке стало просто страшно. И вдруг он закричал:

– Мамочка… Мама! – И выброс стихийной магии заставил фонари раскачиваться.

А потом он упал перед ней на колени и расплакался, прося не уходить и не бросать его. Лили сама не почувствовала, как по ее лицу потекли слезы, она взяла малыша на руки и прижала к себе, ища глазами Джеймса, который, увидев эту сцену, подбежал к ней. Джеймс видел маленького себя, прижимающегося к Лили, девушке, которую он любил больше жизни с первого курса. Малыш вцепился в девушку, будто бы это была его последняя надежда. И тогда Джеймс обнял их обоих, взглядом показывая стоящему на платформе отцу, что случилось что-то из ряда вон. Карлус Поттер не зря был боевым магом – соображал быстро. Не раздумывая, он выдернул детей и жену в поместье экстренным порталом. Там, оставив их, подошел к камину и о чем-то некоторое время говорил там, засунув голову внутрь.

– Так, – сказал он, вернувшись, – в школу поедете через неделю, я договорился. Что произошло?

– Мы сами не понимаем, отец, – начал говорить Джеймс, – смотрите сами.

И глава семьи Поттер увидел то, чего не могло быть. Никогда не могло быть, если только… Впрочем, об этом можно подумать попозже. На него глазами невесты сына смотрел маленький Джеймс. Таким он был лет в восемь, но это была точная копия сына, и эта копия судорожно вцепилась сейчас в Лили Эванс, рыдая и прося не оставлять его.

– Карлус, что происходит? – миссис Поттер увидела то же, что и Карлус.

– Этот ребенок – сын нашего оболтуса и его невесты, – констатировал очевидное глава семейства.

– Папа? Ты – мой папа? – будто не веря самому себе, спросил ребенок и схватил Джеймса другой рукой, вынуждая его прижаться к Лили, которая, впрочем, не возражала. – Куда ты пропал, папа? Почему не приходил?

– Малыш, – осторожно спросила Дорея, – какой сейчас год, как ты думаешь?

– Девяносто первый, который тысяча девятьсот, – ответил ребенок, почти успокоившись. – Но это неважно, потому что в раю года не считают, так пастор говорил.

– В каком раю? – спросила Лили, боясь услышать ответ.

– Вы же умерли, мамочка, а я… я так просил боженьку отпустить меня к вам, – почти прошептал мальчик, – особенно когда дядя Вернон делал очень больно и запирал чулан.

– Какой дядя Вернон? Дурсль? – Лили была в ярости, Джеймс это ясно видел.

– Да, мамочка, только боженька не помогал мне, наверное, для уродов рая нет… Ой, но я же с тобой, значит, есть… Значит, у боженьки много дел, и вот дошла очередь и до меня. А вас с папой убил какой-то Волдеморт, хотя тетя Петунья говорили, что вы алкоголики и разбились на машине.

Дорея упала в обморок от такой речи маленького, по сути, ребенка, а Лили желала прямо сейчас пойти и заавадить свою подлую сестру. Тут только Лили заметила, что малыш очень худенький, буквально прозрачный, и она обратилась к жениху:

– Джеймс, малыша надо покормить и срочно вызвать к нему целителя. А Петунью я потом зааважу.

Ее взгляд не допускал споров, сейчас перед молодым парнем стояла не веселая и строгая староста Гриффиндора, не просто девушка. Перед ним стояла Мать. Ребенок на руках и готовность в глазах защитить малыша от всего на свете.

– Я вызову, мисс Эванс, не беспокойтесь. Джеймс, распорядись питанием для ребенка.

Очнувшаяся Дорея с удовольствием смотрела на следующую миссис Поттер, ее сын сделал правильный выбор, да и внук… Внук был очень хорош, она видела это, только вот болезненная худоба и эти слова о смерти…

Через камин стремительно вошел целитель их семьи. Он осмотрел мальчика и покачал головой. Потом еще покачал головой и что-то сказал под нос явно ругательное. Выставил на столик пять флаконов, тяжело вздохнул, вновь продиагностировал малыша, посмотрел на Карлуса и поднялся. Мужчины прошли в курительную комнату, а Джеймс и женщины остались кормить малыша, который со страхом смотрел на огромную тарелку.

– Это очень много, я столько никогда не съем, – тихо сказал мальчик, назвавшийся Гарри Джеймсом Поттером.

– А мы попробуем, – улыбнулся Джеймс, зачерпнул ложкой кашу и сказал: – Ну-ка, давай за маму, вот так, молодец. А теперь за папу, молодец. Видишь, все получается…

Ребенок ел из рук Джеймса, даже не пытаясь перехватить ложку, и Лили смотрела на эту сцену, широко раскрыв глаза. Она совершенно не ожидала таких знаний и такой заботы от своего парня. Не менее удивленной была и Дорея. Таких талантов за своим сыном она не знала. Сколько нежности и внимания было в каждом жесте Джеймса, будто бы он всю жизнь ухаживал за малышами. Это было очень необычно.

Покушав, Гарри снова полез на руки к маме. Мальчик вел себя, как пятилетний или даже младше, ребенок. Необычное поведение, очень необычное.

– У мальчика десятки переломов и ушибов мягких тканей, он жил у настоящих садистов, – сказал хмуро Карлус, вернувшись. – Но это еще не самое плохое. Самое плохое – это то, что у него в шраме осколок какой-то сущности.

– Крестраж? – Дорея, в девичестве Блэк, была в шоке. – Необходимо немедленно сообщить Блэкам, у нас есть ритуал, который может помочь в этом случае.

– Да и у нас есть, но пока нельзя – мальчик очень истощен, его сначала надо откормить, а уж потом проводить ритуалы.

– Гарри, а ты меня сразу узнал, потому что у тебя были фотографии? – вдруг спросила Лили.

– Только одна, мамочка. Ее порвала тетя Петунья, но я нашел, и склеил, и держал у себя под подушкой в чулане, чтобы не нашли.

– Да что за зверь эта «тетя Петунья»?!

– Она моя сестра, к сожалению… – ответила Лили, понурившись.

– Магла? – Спросил Карлус.

– Магла, – кивнула Лили.

– Дори, срочно зови Блэков! Ты понимаешь, если наш внук оказался у маглов, значит, никого из нас в его настоящем нет в живых, совсем никого!

И все забегали, заволновались, только Гарри сидел на коленях папы, обнимал маму и был счастлив. Счастлив впервые в своей жизни.

***

Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор был раздосадован непонятной задержкой Поттеров, да и о странном происшествии на платформе его уже известили. Поттеры скоро должны будут умереть, и тогда второй дар Смерти достанется ему, останется только Воскрешающий Камень, но и он скоро будет в руках Великого Светлого. Как хорошо, что удалось натолкнуть мальчишку Реддла на идею о крестражах. Он не знал очень многого, а вот Дамблдор знал. И так как крестраж был сделан фактически на территории Альбуса, то с помощью специального артефакта Дамблдор мог управлять глупым мальчишкой, вообразившим себя лордом. Теперь этих чистокровок ничто не спасет. Он, Альбус Дамблдор, отомстит им за все, он уничтожит эти семьи и само упоминание о них сотрет из истории Великобритании!

О! Они будут унижаться и валяться у него в ногах, когда он будет их уничтожать одного за одним. О, черт, опять панталоны менять.

Завтра же надо будет заставить клейменых рабов Реддла уничтожить пару семей, которые не спешили перейти на сторону Дамблдора, только не как в прошлый раз, а кроваво и показательно! Реддла должны бояться, а ему, наоборот, слепо верить. Тогда все получится. И золото, и книги… Все получится, и Геля увидит, что Альбус намного хитрее и сильнее его!

***

Арктурус Блэк прибыл в поместье Поттер сразу же, как только получил приглашение Карлуса. Ничего не объясняя, тот слил свои воспоминания в Омут памяти и предложил Главе семьи Блэк ознакомиться. Так было гораздо проще и быстрее. Когда Блэк выбрался из Омута, он был белее стен.

– Пойдем, покажу тебе ребенка, – сказал Карлус, на что Арктурус просто кивнул.

Ребенок все также сидел, обнимая обоих… родителей. Да, родителей, это было сразу видно, они очень гармонично смотрелись втроем вот так, сидя на диване. Карлус, что-то вспомнив, подошел к дивану и присел, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами ребенка.

– Гарри, а ты знаешь, как оказался у тети Петуньи? – спросил он спокойным голосом.

– Да, тетя Петунья говорила, что третьего ноября нашла меня подброшенным на крыльцо и там была записка от Дамблдора, а Хагрид сказал, что маму и папу… – слезы снова полились из глаз ребенка, – маму и папу убил Волдеморт на Хэллоуин.

– Не плачь, малыш, теперь все будет хорошо, – прижала ребенка к себе яростно сверкающая глазищами Лили.

– Не сходится, – задумчиво проговорил Блэк.

– Как раз сходится, – ответил ему Карлус. – Дамблдор и его игры. Странно, что… Джеймс, ты почему комплект наследника не носишь?

– Ну па-а-ап!

– Не нупапкай мне тут, надень комплект и для Лили подбери защиту, все не так просто, сын.

– Осталось только выяснить… – задумчиво проговорил Арктурус.

– Давай не при ребенке.

И мужчины удалились в курительную комнату, а Гарри широко зевнул и сразу смутился от улыбок родителей, но на кровать не захотел. Он просто улегся на маме, обнял ее и уснул тихим счастливым сном. А Лили гладила сына по головке и воображала, что она сделает с Петуньей, когда увидит ту. Воображению очень помогал прочитанные пару лет назад «Молот ведьм» и другие аналогичные книги. Она прижалась к плечу Джеймса, когда внезапно услышала его слова:

– Я тебя очень люблю, Лилс, с самой нашей первой встречи на первом курсе. Я себя вел совсем некрасиво, но твои глаза выбили всякую способность соображать. Я просто ни о чем не мог думать рядом с тобой, любимая. И когда ты разрешила за тобой ухаживать, не было на свете человека счастливее меня. Я хочу тебя спросить, согласишься ли ты стать моей женой?

========== Воля Магии ==========

Зал освещается только факелами, как заповедовали предки. Двое, обряженные в ритуальные одежды, стоят напротив друг друга. Кольца для магической помолвки уже приготовлены и лежат на алтарном камне. Глава рода, улыбаясь, проводит ритуал. Нечасто встретишь такую любовь, и он рад тому, что очередной Поттер нашел себе девушку по сердцу. Звучат слова, знакомые с детства, будто музыкой отдающиеся в сводах зала, звучат клятвы. Магическая помолвка крайне редко заключается между чистокровными семьями, хватает и обычной. В отличие от брачного ритуала, именно этот ритуал проверяет чувства двоих, ибо Магия не терпит принуждения. Именно сейчас решают только их чувства и их души, потому что магия связывает их навсегда.

– Клянусь тебе, что буду любить, хранить и защищать.

– Клянусь тебе, что буду любить, поддерживать и буду рядом, что бы ни случилось.

Совсем не ритуальные слова, слова, идущие прямо из сердца, прямо из души. Слова, подтверждаемые самой Магией после каждой клятвы. После каждой клятвы загорается символ на алтаре, заставляя Карлуса Поттера поднимать веки все выше, потому что ритуал пошел как-то не так, как должен был. А мысли Лили занимает, наряду с Джеймсом, сыночек Гарри, которого она хочет защитить всей душой. А мысли Джеймса занимают двое – его Лили, без которой он уже даже дышать не может, и сын. Маленькое чудо и огромное счастье. И Магия принимает эти помыслы, связывая души в одно. Это совсем не ритуал помолвки, а договор душ. Сейчас говорят души этих двоих в своем стремлении быть вместе, защитить и уберечь. Во всех мирах, во всех временах. Сейчас нет ни этого зала, ни других людей, даже самых близких.

На родителей смотрит маленький мальчик своими волшебными сияющими глазами. Он просит Магию защитить родителей от всего сердца, вкладывая душу… Всю, без остатка. И Магия откликается на искреннюю мольбу настрадавшегося малыша. Шагнувшие друг к другу Лили и Джеймс. И их поцелуй. Поцелуй, вызвавший яркую вспышку, буквально бурю магии в небольшом зале. На руках молодых людей сами по себе возникают кольца. Простые на первый взгляд, они поражают своей силой. Отныне они связаны, они – одно целое. Сейчас – и навсегда.

– Хм… Кхе-кхе, – прокашлялся Карлус Поттер, – ну… Поздравляю вас, по воле Магии, мистер и миссис Поттер.

– Как? – Лили очень удивлена, ведь речь была только о помолвке.

– По воле Магии, – все, что может ответить Карлус, и тут в Лили врезается Гарри.

Счастливый ребенок обнимает маму и папу. Маму и папу, которых он был лишен так долго. Малыш даже не верит, что они вот тут, рядом, здесь, и потому постоянно держится за подол матери, вызывая тоску в глазах Джеймса. Но теперь они предупреждены, и все будет хорошо. Джеймс уверен в этом, потому что не может быть иначе. Посмотрев на сына, парень увидел быстро заживающий шрам.

– Папа, посмотри…

– Слава Магии! – вскликнул Карлус, улыбаясь. – Потом расскажу. Сначала надо решить с Хогвартсом. И у меня будет к вам один важный разговор.

***

Дамблдор рассматривал официальное извещение о переводе на домашнее обучение Поттеров в связи с состоянием здоровья. Все было правильно оформлено, целительское подтверждение также имелось, но что-то цепляло его глаз. Вот же оно! Поттеры! Извещение касалось Джеймса и Лили Поттер! Поттер, а не Эванс. Что-то пошло не по плану, не по его плану. Как Лили умудрилась стать Поттер без него, он же является магическим опекуном Эванс. Уже, впрочем, нет, но как они это провернули, необходимо было узнать. В волю Магии Дамблдор не верил, считая ее лишь инструментом достижения своих целей, а потому это объяснение даже не пришло ему в голову. Возможно, бывшая мисс Эванс умудрилась «лечь» под Поттера с известным результатом, тогда ее хитрости и предприимчивости можно только порадоваться. Однако отсутствие в школе ключевых фигур – это нехорошо. Возможно, стоит подкорректировать планы. Возможно, это изменение никак не повлияет на его основной план. Почему-то сейчас Великому Светлому, как он себя называл, было трудно сосредоточиться.

В связи с этими новостями Альбус Дамблдор решил притормозить намеченное уничтожение семьи Эванс слугами мальчишки, пока не разберется с тем, что происходит. Еще большей странностью в его понимании было то, что друзья Поттера не знали о его скоропостижной женитьбе… Какое-то нехорошее чувство возникло у Дамблдора, быстро, впрочем, забытое. Новые законы, запрещающие любые ритуалы с использованием крови, уже лежали на его столе. Их надо было перечитать и протолкнуть. И вот тогда, когда они будут приняты… Дамблдор мечтательно улыбнулся.

А пока…

***

– Лили и Джеймс, мне нелегко говорить об этом, но в голове вашего сына был крестраж, – начал не самый легкий разговор Карлус.

– А что это такое? – спросила Лили, подозревая, впрочем, что ничего хорошего.

– Это кусок души, любимая, – ответил Джеймс, осведомленный, как и все чистокровные, в аспектах подобных отвратительных вещей.

– И… и что теперь? – на глаза девушки навернулись слезы.

– Магия убрала его, но суть не в этом, суть в том, что разместивший крестраж в вашем сыне должен иметь еще несколько, иначе бы ничего не вышло. Крестраж можно или разместить в неживом, или сам неживой может разместить крестраж в живом. Для того, чтобы живому стать перед Магией неживым, нужно минимум три крестража.

– А зачем они нужны?

– Неживое не может умереть, девочка…

– Ой… – прижала ладони ко рту Лили.

– Нам необходимо узнать, что видел ваш сын, – перешел к самой тяжелой части разговора Карлус.

– Так невозможно же прочитать память малыша? – спросил Джеймс.

– Есть ритуал, который покажет нам все, что видел ребенок с рождения, потому что все это все равно остается в его памяти. Но тут нужно ваше и его согласие.

– Он опасен? – насторожилась Лили.

– Не опасен, но может быть болезненным, потому что ребенок переживет опять все с самого начала.

– Я… я… я не хочу такого… – заплакала девушка.

– Мама, папа, я готов, раз так надо, – раздался голос подслушивавшего мальчика. – Не плачь, мамочка, пожалуйста.

И снова горят факелы, но теперь на алтаре обнаженное тело ребенка. Лили и Джеймс стоят, держась за руки, а ребенок… Он кричит, он плачет, на его теле появляются полосы и шрамы, они быстро исчезают, но Лили не может сдержаться и плачет навзрыд. Рядом с ней Джеймс, бледный до синевы, он обнимает Лили и сжимает зубы, чтобы не заплакать самому. Над ребенком встают картины. И даже голоса слышны…

Лили играет с малышом.

Джеймс с узнаваемым Сириусом учат мальчика летать на детской метле, Лили замахивается полотенцем, ругаясь.

Дамблдор в их доме смотрит на ребенка как-то очень недобро, оценивающе.

Радостные гости на первом и единственном дне рождения мальчика. Но почему-то нет Карлуса и Дореи. Их портреты в углу хлопают в ладоши, когда мальчик пытается задуть свечку.

Белое лицо Лили, полные ужаса глаза, палочка в руке. Дверь падает, и в ней вырастает черная, закутанная в мантию фигура. В Лили летит красный луч, она падает, в мальчика – зеленый, который отражается и бьет обратно в эту черную фигуру. Фигура осыпается пылью, в Лили летит зеленый луч от еще одного, стоящего в дверях, человека. Этот человек улыбается очень злой улыбкой, поднимает палочку и начинает накладывать на ребенка какое-то заклинание, отчего голова ребенка взрывается болью, и следующее, что он видит – это обнимающего мертвую Лили мужчину, в котором узнается черный от горя Снейп. Но потом Северус смотрит на ребенка и исчезает. Какой-то безумный Сириус, явно под заклинанием подвластья, отдает малыша Хагриду, сознание снова гаснет.

И начинается ад для одного маленького ребенка.

Смотрящая на него с ненавистью Петунья. «Урод».

Удар за ударом от жирного борова. «Ненормальный».

Мизерные порции еды. Темнота чулана. Нарисованный торт.

Подглядывание в щелку за празднованием Рождества.

Крики, визги, сжавшийся ребенок. Тихая молитва. «Боженька, прошу, забери меня отсюда, я к маме хочу».

Разорванная фотография мамы, найденная на чердаке. Лежащая у сердца и потом под подушкой, чтобы не нашли.

Тяжелый для ребенка труд, унижение за унижением.

Оскаленная пасть бульдога.

Школа и снова унижения. Несправедливые наказания. Каждый день.

Оскорбления. «Поймай Гарри».

Побег и Дамблдор, пытающийся стереть память.

Снова избиения, текущая по полу чулана кровь. Снова молитва, от слов которой становится страшно всем присутствующим. Малыш просит о смерти.

Злые слова о «пьяницах и алкоголиках». Ненависть, злоба и «Дадличек».

Хагрид, наказание Дадли и волшебный мир.

Десятки жмущих руку лицемеров.

Знакомство с гоблинами, которые смотрят с жалостью. Гоблины! С жалостью!

Откровения тетушки о смерти родителей и о свадьбе Лили.

Уизли, демонстративно кричащие о маглах, девочка, пожирающая Гарри взглядом, закрытые глаза, перед глазами – образ мамы. Глаза раскрываются и…

Ритуал завершился, а Лили буквально лежала, рыдая, на руках Джеймса, не лучше выглядела и Дорея, а Карлус… Глава семьи Поттер был в бешенстве. В самой последней стадии, когда просто идут убивать. Он увидел, кто виноват в гибели семьи, и нет такой защиты, которая спасет врага.

А мальчик, вновь прошедший через ад своей жизни, лежал на маминых руках, наслаждаясь их теплом. Рядом был папа. И дедушка с бабушкой. И малыш чувствовал себя в безопасности. Здесь и сейчас ему ничего не угрожало.

Ребенок уже давно спал на руках мамы, когда Карлус, Джеймс и приглашенный Блэк еще раз просматривали воспоминания о жизни малыша в аду. И главное, личность того, кто убил Лили. Джеймс впадал в бешенство каждый раз, когда видел этого… Но Джеймс не заметил того, что заметил Блэк, как специалист в черной магии.

– Он управляет темным лордом, как куклой, – высказался глава рода.

– Уверен?

– Да, я вижу управляющий артефакт. Смотри сам…

Через некоторое время двое вынырнули из Омута памяти.

– Значит, Дамблдор…

***

Лили была в бешенстве, она была в непередаваемом бешенстве после того, что увидела. Джеймс не рискнул отпускать любимую одну, и они вместе перенеслись в Коукворт. Войдя в дом и увидев Петунью, тут же бросившую ей «уродка пришла и урода привела», Лили полностью потеряла над собой контроль. Петунья до сих пор не могла себе представить, что означает выражение «ведьма в бешенстве». Лили была страшна: горящие зеленым светом, видным даже при свете дня, глаза, удлинившиеся ногти, стоящие дыбом, будто наэлектризованные рыжие волосы – все это вселяло ужас в не ожидавшую такого от обычно спокойной сестры девушку. С криком, больше похожим на шипение, Лили вцепилась в волосы Петуньи, колотя ту о стену и мебель.

– Ты! Тварь! Как ты посмела! Над ребенком! Так! Издеваться! – шипела Лили, готовая, казалось, загрызть сестру. – Тварь ты, а не сестра! Будьте прокляты ты и Дурсль твой во веки веков!

И магия зафиксировала проклятье совершенно озверевшей Лили, защищавшей в этот миг своего ребенка. Вбежавший в гостиную мистер Эванс разнял девушек, огребя от обеих, и развел по кустам. Бешенство отпустило миссис Поттер, и она разрыдалась в объятиях Джеймса. Когда же у Джеймса спросили, что случилось, он тяжело вздохнул и начал рассказ.

– Лили видела наше будущее, в котором нас… В котором нас нет, а нашего сына отдали этой… Простите, Петунье. Вы себе не представляете, как они с мужем издевались над ребенком. Не кормили, поселили в чулане, били, унижали, рассказывали гадости о нас… Травили собаками даже. Мальчик молил боженьку о смерти. Вы только представьте, маленький ребенок молит о смерти! – Джеймс едва держал себя в руках, его трясло. – Он на день рождения рисовал торт со свечками по пыли в чулане! Он аккуратно задувал свечки, прося о том, чтобы попасть к нам!

– Да что ж ты за тварь такая! – не выдержав, закричал Джеймс на Петунью, которая сидела бледной, но все же ответила.

– Нечего уродов плодить! – выкрикнула Петунья.

Мистер Эванс видел, что молодые люди не лгут. Так врать невозможно. Невозможно так отчаянно рыдать, будто потеряв что-то самое дорогое. Да и веселый балагур Джеймс, совсем недавно начавший встречаться с дочерью, никак не походил на этого молодого человека с глазами, полными боли.

– Как же мы смогли вырастить такое чудовище? – поинтересовался мистер Эванс у рыдающей от этого рассказа миссис Эванс. – Значит так, Петунья. Никакого Дурсля чтобы я рядом с тобой не видел, ты отправишься в частную школу-пансион, где тебя научат ценить семью. Еще хоть раз я услышу плохое слово по отношению к любому члену семьи, я полностью откажусь от тебя. Сегодня вечером ты будешь наказана, а пока ступай к себе в комнату и не выходи из нее до вечера.

Петунья Эванс сидела в своей комнате и злилась. Вся ее жизнь, все планы были разрушены этими уродами. Она отнюдь не считала, что в чем-то неправа, наоборот, девушка искренне думала, что ее сестру следовало удавить еще в колыбели, потому что нечего плодить уродов. Девушка думала, сможет ли она сбежать с Верноном, но понимала, что нет. Она была несовершеннолетней, и за такой выбрык Дурслю могло грозить очень неприятное общение с полицией, если родители заявят, а глядя сегодня на брезгливость на лице отца, Петунья понимала, что – заявят и еще как. Да и не рискнет Вернон идти на такое… Значит, нужно принять свою судьбу с высоко поднятой головой, чтобы эти уроды с порченной кровью не думали, что могут ее сломить. Она все перенесет, вернется и страшно отомстит всем!

========== Воля ребенка ==========

Высокая женщина в черном стояла и смотрела на девочку. Точнее, смотрела она на душу девочки, которая так хотела уйти, что мир уже не мог ее удержать. Мамы девочки не стало два года назад, и девочка очень хотела к маме. Девочка была готова на все, лишь бы иметь возможность еще раз обнять ту, что погибла на ее глазах. Хоть разочек. И высокая женщина не могла на это смотреть, слезы катились по ее лицу. Просто так прийти к маме девочка не могла, но и время ее еще не настало, поэтому женщина пыталась вернуть упрямую душу назад. Но душа снова и снова возвращалась к ней, стремясь больше не жить в том мире, где нет мамы. Обнаружив перемещение потомка по временной линии, женщина улыбнулась – вот оно, решение. Если само мироздание, сам мир помог одному ребенку, почему нельзя помочь другому?

– Я верну тебя маме, но при одном условии.

– Все, что угодно!

– Так говорить нельзя, юная душа, такие клятвы остаются с тобой во всех мирах и жизнях.

– Я готова на любую цену, – измученная душа просто не могла поступить иначе.

– Тогда ты будешь служить мне, когда придет время.

– Я согласна!

– Ты даже не спрашиваешь о том, что будешь делать?

– Нет, главное – мама. Я клянусь…

Высокая женщина в черном, которую в этом мире боялись и желали, которую кто-то звал «Вечной Невестой», а кто-то одним словом «Смерть», стояла и смотрела на изменяющуюся душу. Чистую душу вернуть в мир нельзя, а вот душу, которая служит ей… Пусть будет так, заодно и у потомка будет больше шансов выжить. В этом мире не было богов, лишь они – четыре силы, не разделенные на свет и тьму, порядок и хаос. Редко воплощаясь в живых существах, четыре силы составляли саму суть этого мира, который существовал и не существовал одновременно. Провожая душу девочки в тот же отрезок времени, куда попал потомок, Смерть улыбнулась отважности девочки и ее души.

Поезд вез школьников домой. Пандора сидела в купе с Ксенофилиусом, своим женихом. Нацеловавшись с ним, она просто устроилась у него на коленях, болтая со «своим» Ксено. Впереди были каникулы, много радости и встреч. Следующий год последний, а потом они поженятся. Когда молодые люди обсуждали, как именно собираются провести первые недели каникул, что-то изменилось. Будто все замерло вокруг, замедлились звуки, движение поезда. Само пространство разорвалось, и с яркой вспышкой на пол вагона упала девочка. Девочка более всего походила на первогодков, но была, кажется, младше. Ребенок приподнялся с пола, вставая на коленки, и посмотрел на Пандору. Через секунду поезд встряхнул выброс детской магии.

– Мама! – закричала девочка. – Мамочка! Мама… – и упала в обморок.

Испугавшись за ребенка, Пандора вскочила с колен Ксено, одним движением поднимая ребенка и прижимая к себе. Она даже не поняла в первый момент, что выкрикнула девочка, потому что смотрела на лицо малышки. Это лицо она видела в зеркале лет десять назад. Такого просто не могло быть, но девушка как-то очень остро восприняла этого ребенка, принявшись целовать лицо малышки, которая почти сразу открыла такие же, как у Ксено, глаза.

– Мамочка, я нашла тебя, – прошептал ребенок.

– Маленькая, кто ты? Откуда? – спросила продолжающая целовать плачущие глазки Пандора.

– Полумна Лавгуд, мамочка, – сказала девочка и продолжила: – У тебя красивые мозгошмыги.

Почувствовав родство с ребенком, Пандора, в крови которой была и кровь пророков, только прижала малышку к себе, посмотрев в глаза Ксено с такими эмоциями, что он сразу понял – это не шутка.

– А как зовет тебя мама, солнышко? – спросила Пандора.

– Ты умерла, мамочка, тебе голову оторвало, но я тебя нашла. Я просто просила, чтобы мне разрешили быть с тобой, а Смерть не хотела… А потом разрешила, когда я уже не могла без тебя, – рассказывала сквозь слезы девочка.

– Это наша дочь, Ксено, – ответила Пандора на невысказанный вопрос Ксенофилиуса. – Из будущего или из другого мира, где меня нет. А она не смогла жить без мамы.

Тут самообладание покинуло девушку, и она расплакалась. А Ксенофилиус обнял ее и малышку, прижимая к себе. Обо всем этом можно было подумать и позже. Сначала надо успокоить ребенка и любимую. Молодой человек не понимал, как подобное возможно, но чувствовал сердцем, что каким-то чудом девочка прорвалась к ним. Как это произошло, так ли важно?

Наплакавшись, девочка уснула, ее устроили на сиденьях, наглухо запечатав дверь.

– Мы же совершеннолетние, Ксено, – задумчиво произнесла Пандора.

– Ты хочешь… – увидев жест согласия, Ксено на секунду задумался, – будет так, как ты захочешь, любовь моя.

– Аппарируем прямо из поезда. Я с ребенком, ты с вещами, хорошо? – спросила девушка.

Ксено подчинился. И вот, когда поезд остановился, в купе прозвучали два громких хлопка.

***

Школа-пансион оказалась совсем не такой, как себе это представляла Петунья. У нее в мечтах были классы, залы, «балы и юнкера», а на деле это оказалось общежитие по три койки на комнату и вполне обычная школа с классами самоподготовки, огромной библиотекой, общей столовой и подвалами, при упоминании которых другие девушки краснели или бледнели.

Как только уехали родители, Петунье объяснили распорядок дня, ее обязанности и систему наказаний, от озвучивания которой глаза девушки полезли на лоб. Она была уверена, что такое в школах давно не практикуется, и даже попыталась об этом заявить в своей громкой манере, за что сумела испробовать на себе одно из наказаний прямо в приемной. После этого плачущая девушка была препровождена в комнату, в которой ближайшие три года она будет жить. Разложив вещи и надев форму, которую она теперь обязана носить всегда, Петунья села на кровать и расплакалась. Такого она не ожидала, но главное было впереди.

Попытавшись наладить отношения с соседками, девушка добилась лишь так называемой «прописки», поэтому утро она встречала в госпитальной палате, которая находились как раз в подвальном помещении. Оценив толстые двери, девушка поняла, что, наверное, зря вчера так разоткровенничалась с соседками.