Текст книги "Работа над ошибками (СИ)"

Автор книги: Vladarg

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Начался персональный ад Петуньи. Ее целенаправленно ломали, загоняя в жесткие рамки традиционного воспитания. Выросшая в «свободном мире», она и не подозревала, что такое это самое «традиционное воспитание». Здесь она поняла, что родители позволяли ей очень многое, чего больше позволено не будет. Боль хорошо убеждает, поэтому девушка начала медленно меняться. Она просто вынуждена была меняться.

Соседки у нее обе были сиротами и подобного отношения к сестре просто не поняли. А уж когда она высказалась по поводу ребенка сестры, своего племянника, то сразу узнала, что такое «темная»… Поэтому девушке поначалу жилось очень несладко. Из-за конфликтов с соседками она почти ежедневно была весьма разнообразно наказана. Как оказалось, смелой и сильной девушка была только на словах, а на деле она много плакала и пыталась обвинить окружающих в своих бедах. Но боль хорошо умеет убеждать, ломая психику, и буквально через год Петунья совершенно изменилась.

Но до тех пор было еще далеко. Девушке приходилось учиться манерам, традициям, этикету. Ее учили правильно и хорошо танцевать, ходить, сидеть, даже лежать. Было также обучение и школьным предметам до необходимого уровня, готовка, спортивные дисциплины. Кроме того, в школе ввели основы семейной жизни – от того самого до ухода за детьми. О том самом за пределы библии пока не выходили, но тем не менее…

Все реже у Петуньи были взбрыки, все реже она вспоминала о жизни до этой школы, все чаще остро сожалела о том, что творила. Девушка начала понимать, как ей было хорошо дома. В самом начале, где-то через полтора месяца, девушка попыталась сбежать. О полученном за это наказании она не рассказывала потом никому и никогда, но больше даже и не помышляла о побеге.

Прошло еще несколько месяцев, и Петунья приняла все, что с ней происходит. Она подолгу общалась с пастором и нашла себя в церкви. Помогая тем, кто не мог справиться сам, девушка менялась. Педагоги радовались этой перемене, но ей, конечно же, этого не показывали. Уже на рождественских каникулах Петунья вела себя очень сдержанно и тихо. Спокойно общалась с сестрой и родителями, улыбнулась племяннику, который ее боялся. Уже не так сильно, но тем не менее это было видно. Именно эта встреча с племянником, с ребенком, после всего пережитого заставила девушку задуматься.

Лили, напротив, была с ней приветлива, несмотря ни на что. И Петунья поняла, что ей пытался объяснить пастор о прощении и душе. Потому уезжала она не со страхом, а с пониманием. Можно сказать, девушку «качнуло» в другую крайность, но… Петунья изменилась, а впереди еще два года сурового воспитания молодой леди. Что из нее получится, кто знает?

***

Юная Полумна не хотела расставаться с мамой. Ни за что, а Ксено не хотел оставлять Пандору одну, поэтому к родителям Пандоры аппарировали втроем. Мама девушки, увидев сцену типа «мама-папа-я», упала в обморок, что, впрочем, не помешало всем войти в дом и объясниться. Ситуация была несколько… нестандартной.

– Значит, это моя внучка?

– Да, папа…

– И она появилась здесь, потому что…

Луна заплакала, и Пандора взяла ее на руки, не скрывая своих бегущих из глаз слез. Отец Пандоры на понимал, что происходит, тогда Ксено мягко сказал:

– Отнеси девочку в комнату, любимая, ее еще надо покормить, хорошо?

Пандора кивнула и поднялась куда-то наверх. Проследив за ней, Ксено поднял на будущего тестя полные боли глаза.

– Пандора погибла на глазах Полумны, когда той было девять. Не знаю, что случилось со мной, но девочка молила смерть вернуть ее маме. Малышка появилась в вагоне и только плакала, поэтому большего я не знаю. Но это точно наша дочка, Пандора это очень хорошо чувствует.

– И что вы думаете делать?

– Поженимся и будем жить, что ж теперь поделаешь, раз у нас такое чудо теперь есть.

– У тебя?

– Если вы не против. Малышка не отпускает маму не на шаг, – виновато улыбнулся Ксено. – А я очень волнуюсь за них обеих.

– Хорошо. Погостите у нас недельку – это не обсуждается, – сказал будущий тесть и пошел рассказывать новости пришедшей в себя будущей теще.

Девочка медленно осваивалась в новом времени, живо интересуясь окружающим миром. Она оказалась очень любознательной, живой и радостной. Когда поняла, что это не сон, то оттаяла и начала шалить, но ругать или наказывать Полумну никто не мог. Просто вспоминалась та девочка, которую они увидели, и желание исчезало.

А в это время Ксенофилиус разговаривал с отцом обо всем произошедшем. Год вообще был странным. Несмотря на то, что староста Гриффиндора точно садилась в поезд, в Хогвартс она не приехала, исчезнув вместе с Поттером, позже стало известно, что девушка стала миссис Поттер и перешла на домашнее обучение. Это было странно и вызывало вопросы. Теперь вот и им надо будет перейти на домашнее обучение, потому что малышку одну не оставишь. А это значит, что, возможно, и Поттерам что-то известно. Поэтому и было принято решение связаться с главой рода.

***

А маленькая Луна вспоминала. Вспоминала, как было здорово первые годы ее жизни. Теплые руки мамы, радостный папа. Солнышко и счастье. А потом… Потом вся жизнь разделилась на «до» и «после». Полумна помнила, как принесла маме чай, чтобы мамочка не отвлекалась, как налился багровым светом котел и взорвался с силой тысячи бомбард, разрывая самое родное, самое близкое существо на части. Как к ногам замершей девочки подкатилась мамина голова с застывшим навсегда выражением ужаса. Эта голова часто являлась малышке в снах. За два года юная Полумна почти сошла с ума. Хотя, наверное, она сошла с ума в тот страшный день, после которого в ее жизни не могло быть ничего хорошего. Совсем не могло быть. Никогда.

Поседевший папа, наглухо закрывшийся в своей скорлупе. Поседевшая девочка, оставшаяся совсем одна. Разве могли ее тронуть дразнилки соседских Уизли? Полумна не жила, она просто была. Просто существовала. И каждый день, каждую ночь просила отпустить ее к маме. И сам мир не мог держать в себе эту странную девочку, утратившую свой якорь. Она всей душой, всем своим существом тянулась к маме, ежедневно умирая… Но жестокая смерть не хотела ее забирать. Раз за разом. А потом была маленькая девочка, еще меньше ее, которая согласилась на какое-то страшное наказание ради нее, Полумны. Разве так бывает? Разве так может быть? Никому же нет дела до Полоумной Лавгуд… И тогда это случилось.

Полумна помнила вспышку и вдруг появившийся вагон, который она пронизала почти насквозь. Девочка читала «Историю Хогвартса» и помнила, конечно, как выглядит поезд, который увозит детей в школу. Некоторые думают, что поезд увозит в сказку, но волшебный мир – не сказка. В нем есть страшный Темный Лорд, есть множество проклятий, Пожиратели и… и в нем нет мамы.

А потом ее падение закончилось, и Полумна увидела молодого папу, которого сразу узнала, и ту, которую не видела целых два года, ту, без которой она сама перестала жить. Перед ней была самая прекрасная женщина… ой… ну пока девушка, конечно. Но все равно – самая-самая. Потому что девочка упала на колени перед мамочкой. Перед той, к которой стремилась так, что сам мир не мог ее удержать. И конечно, увидев самое дорогое существо на свете, Луна не удержала выброс магии, как и не удержала в себе крик: «Мама!»

И снова теплые руки мамы. Снова, как очень-очень давно, руки мамы, ее озабоченное лицо, ее слезы. Ее беспокойство, удивление, радость. В этот миг все было неважно, потому что мама нашлась. Вот она гладит Луну по головке, вот целует глазки, как когда-то очень давно, и поэтому девочка плачет. Это уже не слезы боли и отчаяния, это слезы радости, но остановиться невозможно. А потом папа обнимает их с мамой своим знакомым теплом. Здесь и сейчас он не поседевший мальчик, в одно мгновение ставший стариком. Он здесь совсем молодой, беспокоящийся и защищающий их от всего на свете. Как когда-то давно.

А потом они аппарировали прямо из поезда. Полумна повисла на маме, не в силах с ней расцепиться, ведь девочке казалось, что если она отпустит руку, то мама снова исчезнет, и останется только Луна – и все. И больше ничего не будет. Поэтому малышка держалась за маму. А потом были бабушка и дедушка, которые умерли от драконьей оспы. И мама аккуратно кормила Полумну с ложечки, как маленькую, потому что у девочки очень сильно дрожали руки. Так сильно, что малышка не могла даже ложку удержать. Полумне было очень стыдно, но мамочка только улыбнулась и начала кормить свою девочку. И оттого, как мамочка кормила ее, слезы снова бежали по лицу малышки. А мамочка все понимала и прижимала девочку к себе, не опасаясь запачкать платье.

Когда Луна покушала, мама переодела ее. Новое платье было таким красивым, воздушным, как у принцесс из сказок. Но даже это было не так важно. Важным было то, что есть мама. И папа, конечно.

========== Воля Судьбы ==========

Когда дядя схватил его, Невилл очень испугался. Он чувствовал, что произойдет что-то страшное, потому что выражение лица дяди было очень пугающим. И, вылетая в окно, мальчик понял, что сейчас умрет, потому что внизу каменная дорожка и спасения нет. Он отчаянно закричал и… растворился в воздухе.

Поезд шел домой. Давно закончились экзамены, давно отзвенели тосты выпускного бала… В запертом всеми возможными чарами купе целовались Алисия и Фрэнк, которые любили друг друга, несмотря на недовольство родителей. Особенно родителей Алисии, но им было все равно, потому что они любили друг друга и собирались стать семьей чем быстрее, тем лучше. Фрэнк помнил разговор с мамой и папой на каникулах. Когда он сказал, что готов уйти из дома, Августа смирилась, а отец изначально поддерживал сына. Поезд шел домой. Впереди были свадьба, аврорат, дети и много радости, ведь иначе быть не может. Впереди было все самое светлое, и будущие супруги верили, что все точно будет хорошо.

Когда Фрэнк оторвался от Алисии, она, задумавшись, посмотрела в окно, за которым проносились лужайки, речушки и холмы.

– Фрэнки, мы по домам и готовиться?

– Не хочу тебя две недели не видеть, я не выдержу…

– Выдержишь, конечно, ты у меня сильный.

– Я люблю тебя.

Алисия не успела ответить, когда посреди купе возникла яркая белая сфера. От неожиданности возлюбленные закрыли глаза и сразу же широко раскрыли их, услышав отчаянный детский крик. На пол купе выпал верещащий ребенок. Алисия первая кинулась к нему и взяла на руки, прижимая к себе. Мальчик, а это был мальчик, тонко пищал на одной ноте, свернувшись в позу эмбриона. Кинувшийся было к ребенку Фрэнк застыл. Это лицо он видел в детстве в зеркале… Пока его мозг пытался справиться с информационной бомбой, Алисия сумела успокоить ребенка, насколько это было возможно, шепча что-то утешающее и целуя малыша, что и заставило неизвестного мальчика раскрыть крепко сжатые до тех пор веки.

– Мама… – прошептал малыш. – Мамочка… Ты здорова… И ты не седая, мамочка…

Мальчик перевел глаза на Фрэнка, и зрачки его расширились в узнавании. Фрэнк увидел, как мальчик буквально вбирает глазами его лицо и чего-то отчаянно боится.

– Как тебя зовут? – спросил Фрэнк.

– Папа… – прошептал мальчик и потерял сознание.

Алисия непонимающе посмотрела на Фрэнка, который, не раздумывая, подошел к ней, поднимая на ноги, и с силой сжал аварийный порт-ключ. Поезд дернулся, но продолжал идти дальше, а троих людей больше не было в этом купе.

Появившись в поместье, Фрэнк немедленно приказал поднять защиту, хоть пока и не имел на это права, но что-то, видимо, случилось, раз дом послушался его. Почувствовав резко поднятые щиты, в гостиную быстрым шагом вошла Августа и замерла.

– Сын, что происходит? – собранная и готовая ко всему женщина увидела сына, его невесту с каким-то малышом на руках, которого магия поместья совсем не считала чужим.

– Мама, этот малыш появился в вагоне. Он знает нас с Алисией и считает мамой и папой. Я не понимаю, что происходит, поэтому мы экстренно перенеслись в защищенное место.

– Я рада, Фрэнк, что у тебя появились зачатки разума. Пойдем.

Ритуальный зал в поместье Лонгботтом был полон огня – горели все факелы. В зал быстрым шагом вошел Эрих Лонгботтом и вопросительно посмотрел на Августу.

– Все потом, сначала – кто этот мальчик и почему поместье считает его своим, – быстро сказала Августа. – Алисия, положи мальчика в купель, только раздень сначала.

Мягкими движениями Алисия раздела мальчика, который все еще был без сознания, положила в купель, заполнившуюся теплыми зельями, и начался ритуал. Над купелью встали картины. Сильно постаревшая Августа. Мужчина, в котором Фрэнк узнал брата. И… они двое… в палате Мунго. Седые и без единой искорки разума в глазах. Маленький мальчик, молящий маму сказать хоть что-нибудь, и отстранённая улыбка Алисии. Лежащий без движения Фрэнк. Колдографии Лестрейнджей. Колдографии Поттеров. Мальчик-который-выжил. Брат, издевающийся над ребенком, и полет из окна. Вспышка.

– Мама… Мамочка… – раздалось из купели, – неужели ты мне приснилась, мамочка…

Столько было безнадежного отчаяния в словах ребенка, что Алисия не выдержала, нарушая ход ритуала. Она подбежала к купели и взяла малыша на руки.

– Я тут, маленький, я тут, мой хороший, мама тебя никогда не оставит.

Магия не наказала чужачку… Вокруг нее и Фрэнка появились серебряные коконы, быстро, впрочем, исчезнувшие с серебристым звоном, а Алисия, не замечая ничего вокруг, целовала ребенка, прижимая к себе. И мальчик вцепился в маму всеми силами. Ведь это мама.

– Ну, Фрэнк, поздравляю, – смущенно произнес Эрих. – У тебя прекрасная жена и сын.

Августа промолчала. Ей было трудно смириться с тем, что она увидела, но с магией не спорят. Это знали и понимали все. Так что сегодня по воле магии она обзавелась невесткой. А видя, как девушка обращается с внуком, как не побоялась отката за нарушенный ритуал, Августа решила, что Алисия достойна хотя бы шанса.

– Странные дела творятся, мама, – сказал Фрэнк чуть погодя. – Поттеры не вернулись в школу. Причем странно, что это произошло одновременно со свадьбой Поттера, который на нее никого не позвал, да и заперлись они в поместье…

– С этим надо разобраться, сын.

***

Мари-Энн была сиротой и жила в приемной семье. В Англии такое скрывать от ребенка не принято, хотя лучше бы было принято. Трудно иногда понимать, что ты не плоть от плоти… Может быть, если бы они были настоящими, то не отказались от нее, когда у девочки произошел первый магический выброс. Но он произошел, и сначала родители попытались изгнать из нее беса молитвой, голодом и… Но кто-то из соседей услышал душераздирающие крики девочки, доносившиеся из подвального окна, которое полностью не запиралось, и вызвал полицию.

Когда девочка очнулась, она была в больнице. Потом была долгая реабилитация, психологи, психиатр, шрамы на теле зажили, а на сердце – нет. Навсегда с ней осталось это предательство родных, пусть и сидящих уже в тюрьме.

Как ни странно, но тихую мисс Перкс никто не выбирал и не забирал в семью, она будто была проклята, пока однажды не пришла добрая тетя. Она улыбнулась девочке и сказала: «Пойдем со мной?» Девочка пошла, но на третий день решилась рассказать, что с ней происходят странные вещи. А добрая тетя улыбнулась как-то очень грустно и сказала:

– Не бойся, малышка, мы справимся.

Потом они много гуляли с тетей, которая заботилась о девочке, как о своей родной, и конечно же, однажды Мари-Энн, забывшись, назвала тетю мамой, отчего тетя заплакала. Потому мама водила Мари-Энн в волшебный мир, где девочка познакомилась с Сьюзан Боунс. А потом они бывали в гостях у самой начальницы полиции волшебников.

– Вылитая Марлин…

– Маккинон? Их же всех убили?

– Да, перед Поттерами, но она – как две капли…

– Эрика, я все проверю, не волнуйся…

Мари-Энн с удовольствием слушала и запоминала все, о чем говорили взрослые. Их истории были страшными, особенно когда они не знали, что девочки их подслушивают. А потом пришло письмо, и девочка пошла со Сьюзен за покупками. Для Мари-Энн все было внове – и мантии, и палочка, и книги… Она даже Мальчика-который-выжил издали видела!

Поезд уносил девочек вдаль. Кто-то бегал в коридоре, кто-то искал Гарри Поттера, мимо прошел потерянный мальчик, искавший жабу, а потом – невоспитанная девочка с требовательным голосом. Мари-Энн всю дорогу болтала со Сью и читала книгу. Девочка очень любила читать, просто очень. Может быть, именно поэтому Шляпа отправила ее на Райвенкло. Девочке очень нравилось на факультете, особенно уроки у декана.

В этот вечер она гуляла по замку, готовясь отправиться на пир. Почему-то девочке было грустно, и она думала. Думала, что если бы не Волдеморт, то у нее была бы семья. Амелия Боунс, тетя Сьюзи, подарила девочке фотографию, на которой была та, что подарила ей жизнь. Веселая девушка играла с каким-то парнем в бадминтон и весело смеялась на колдографии. Она была в точности, как Мари-Энн, только глаза другие, а у парня были пронзительные синие глаза, и он мог быть… папой? Но их не осталось никого. Осталась только Мари-Энн.

Девочка шла и смаргивала слезы, когда почувствовала смрад. Больше она ничего не почувствовала, в последний миг жизни увидев огромного тролля и дубину, несущуюся в нее. Мари-Энн попыталась рефлекторно закрыться руками и завизжала. У нее не было верных рыцарей, чтобы спасти…

Марлин Маккинон смеялась над очередной шуткой Сириуса, обнимая его одной рукой, когда в купе возникло яркое свечение и мгновенно исчезло, оставив на полу закрывшуюся руками от чего-то ужасного маленькую девочку. Девочка отчаянно визжала и… Ее волосы становились белыми прямо на глазах. Это было очень страшно, но Марлин метнулась к девочке и обняла, прижав к себе. Первокурсница с эмблемами Райвенкло дрожала всем телом и хрипела сорванным горлом. Марлин в отчаянии оглянулась на Сириуса, тот был уже рядом и помогал ей держать девочку, которую начали бить судороги. Обняв Марлин, Блэк рванул аварийный порт-ключ, и поезд сотрясся. Этот ключ мог пробить даже щиты Хогвартса.

Мрачный дом на Гриммо, 12 содрогнулся. Старший сын прибыл экстренным порт-ключом. Не глядя ни на кого, он вместе с девушкой, которая была рядом, метнулся к камину и под вопль «Мунго!» исчез. Вальбурга и Орион переглянулись. Разумеется, они узнали девушку, равно как увидели бьющуюся в судорогах седую девочку у них на руках.

– Что случилось? – спросил Орион, на что Вальбурга только пожала плечами, задумавшись.

Что же произошло в поезде, что Сириус наплевал и на ссору, и на все, чтобы помочь ребенку? У Вальбурги захолонуло сердце от предчувствия.

Молодой целитель Сметвик с ужасом смотрел на первокурсницу в школьной мантии. Девочка была седа. Полностью седой маленький ребенок. С трудом успокоив ребенка и сняв судороги, Сметвик продиагностировал девочку, не найдя ни проклятий, ни зелий, кроме… Этого не может быть!

– Вы двое, идите сюда! – приказал он.

Марлин и Сириус подошли. Посмотрев на девочку и на этих двоих, Сметвик наложил диагностику и идентификацию. Но этого не может быть! Не в шесть же они зачали ребенка?

– Девочка – ваша дочь. У вас обоих в крови зелья – подчинения, отворотное и снижающее критичность. У девочки в крови зелье подчинения, – кратко резюмировал целитель.

– Кому? – тихо спросил медленно звереющий Блэк.

Его пронзительные синие глаза наливались чернотой, на руках проступала шерсть, а из горла рвался бешеный рык.

– Альбусу Дамблдору, – прозвучало, как приговор. – Поэтому мы сейчас выводим зелья, а вы отправляйтесь в поместье и хорошо подумайте.

***

Из камина вышел их старший сын и наследник, с ним шла девушка, держа на руках малышку, которая вцепилась в нее и не отпускала. Девочка молчала, но смотрела так, что даже у Вальбурги дрогнуло сердце. Дети не должны так смотреть… И не должны седеть в таком возрасте. Странным также было то, что черная магия дома ластилась к магглокровке и ребенку. Ластилась так, как не ластилась к Вальбурге, и это было заметно, поэтому сначала было необходимо хотя бы понять, что происходит.

А Сириус повернулся к девушке, осторожно взял на руки девочку и заговорил:

– Перед хранителем рода моего и Вечной Невестой, да свершится! Беру тебя в дом свой, клянусь быть верным, любить, защищать. Клянусь, что никому не будет позволено нанести тебе вреда.

– Перед великой Магией вхожу я в дом твой, клянусь хранить, любить и быть верной. И даже смерть не разлучит нас. Клянусь защитить то, нам дорого любой ценой.

Не в ритуальном зале, а просто в гостиной из молодых людей лились слова, идущие от самого сердца, а Вальбурга с Орионом не могли даже сдвинуться с места. В гостиной потемнело, стало холодно и возникло ощущение присутствия дементоров. Но двое клянущихся не замечали этого, держа друг друга за руки и глядя в глаза.

– Достойны, – донесся рык, и в гостиной возник огромный черный пес с глазами цвета «авады», – передаю род тебе, Наследник, да не позволишь ты упасть ему.

– Клянусь, – ответил Сириус, и эхом вторила девушка.

– Да будет частью рода твоего дитя от плоти и магии твоей. И имя ей Альтаира. – Девочку окутало облаком магии. – Альтаира Лаисса Блэк.

После чего пес подошел к Ориону и Вальбурге.

– Вы послужили причиной уничтожения рода. Вы пошли против дара магии. Вы пошли против дара судьбы. Нет вам веры, но прощение можете заслужить – храня семью главы.

И все исчезло, став, как раньше… Ну, или почти как раньше.

– Мама… – послышался хриплый голос девочки. – Неужели это ты, мамочка? И папочка? Я тоже умерла, да?

– Почему ты так говоришь, доченька? – очень нежно обратилась Марлин к ребенку.

– Ну вы же все умерли, я знаю, мне Сьюзи рассказала…

– А когда мы умерли, доченька? – спросил Сириус.

– Ну Блэки все еще до Поттеров, а ты, мамочка… Вас всех убили Пожиратели летом еще 81-го, кажется, года. Я точно не помню, но можно Сью спросить… Ой…

– Ты не умерла, солнышко наше, этот год еще не наступил, – тихо ответила Марлин, стараясь сдержать слезы, но они все равно бежали по щекам.

Вальбурга посмотрела на Ориона и лишилась чувств.

========== Воля Смерти ==========

И они встретились. Здесь были и Блэки, и Поттеры, и Лавгуды, и Лонгботтомы… Все, кого коснулась эта странная история. А дети собрались в детской с мамами. Потому что не могли расстаться. Потому что было очень страшно. Невиллу надо было видеть улыбающуюся маму. Гарри – касаться ее. Луна… Луну просто невозможно было оторвать, она вцеплялась в мамину ногу или руку, и уговорить ее отцепиться было практически невозможно. А Альта… Альте просто не верилось, что у нее есть мама и папа.

Ну и кошмары, конечно… У всех детей были кошмары. Все дети боялись спать и еще больше боялись проснуться. А у мам глаза были на мокром месте, потому что просто видеть это было невозможно, хотелось выдрать все бубенчики из белой бороды того, по чьей вине случилось многое. Разве что Луна не была непосредственно связана с Дамблдором…

Дети жались к мамам и очень осторожно смотрели друг на друга.

Взрослые же в это время вглядывались друг в друга. Сириус не взял с собой старшее поколение, зато зачем-то прихватил Регулуса. Просто почувствовал, что нужно. И теперь старшее поколение вглядывалось в молодое, чтобы понять, что им предстоит.

Карлус Поттер уже открыл рот, когда комнату озарила яркая сфера. Все юные представители благородных семейств вскочили. Они уже видели такое и понимали, что это значит. Сфера резко погасла, и на полу оказалась кричащая от боли незнакомая девочка с растрепанными волосами и зеркальцем в руке. От нее шел едва заметный дымок.

– Хелен?! – вскричал, вскакивая, Регулус.

***

Гермиона Джин Грейнджер была магглорожденной волшебницей. Точнее, в раннем детстве она не знала, что вообще есть такое слово. В Англии нет понятия «тайна усыновления», потому девочка с достаточно ранних лет знала, что мама и папа ей не родные, но все равно любила их. Стараясь во всем им угодить, она хорошо училась, не капризничала, не плакала. Возможно, это было из-за фразы мистера Грейнджера… Когда девочке было пять, ей рассказали, что она не родная, и мистер Грейнджер сказал:

– Будешь себя плохо вести, отдадим обратно в приют.

С годами девочка поняла, что папа так пошутил, но подсознательно все равно боялась именно этого. Боялась, что от нее откажутся. Поэтому делала все, чтобы быть самой примерной и самой-самой лучшей. Круглая отличница, поборник правил… Ну а то, что нет друзей… Это грустно, но зато ее не отдадут обратно.

Когда к ней пришла профессор МакГонагал, девочка обрадовалась сказке и радостно пошла за покупками, только потом задумавшись. Родители ни о чем не спросили профессора, как будто им было… все равно? Гермиона проплакала всю ночь, но не стала ничего спрашивать родителей, которые с такой радостью говорили о том, что скоро она уедет… Возможно, они хотели поддержать девочку, но делали это неправильно. От их слов становилось очень грустно.

Замок был прекрасен и распределение лучше всех. Попав на Гриффиндор, девочка не сразу поняла, что «отважный» и «смелый» – это точно не про них. Скорей, «бесстрашный» и «слабоумный» – вот правильные определения Гриффиндора. Однако что-то делать было поздно. В связи с исчезновением Героя Магической Британии, который не приехал в Хогвартс, была некоторое время паника, правда, потом все утихло.

Ее желание быть во всем лучшей было очень плохо воспринято однокурсниками – Гермиону травили. Над ней издевались, били в спину заклинаниями, она даже несколько раз чувствовала, как на ней дергались трусики. Но привыкшая к штанам девочка всегда надевала под юбку короткие обтягивающие шорты. Гермиона быстро выучилась щитам и сильно уставала, нося их целый день.

Неудивительно, что в тот хэллоуинский вечер она не пошла на пир, а тихо плакала в туалете. Ей повезло. Она как раз выходила, когда услышала душераздирающий крик и побежала сломя голову. Добежав до профессора МакГонагал, девочка начала рассказывать, что слышала крик, на что ей ответили:

– Не пытайтесь оправдаться, минус десять баллов!

А назавтра она видела за соседним столом пустое место. Там сидела тихая девочка, Гермиона помнила ее. Но теперь ее не было. Тогда девочка подошла к подружке пропавшей девочки.

– Привет, а где твоя подруга? – На нее поднялись заплаканные глаза.

– Она перевелась и мне ничего не сказала, даже не попрощалась.

И тут Гермиона рассказала про тот крик, что слышала, про то, что ей сказали. Девочка поблагодарила Гермиону и ушла. А буквально через два часа замок наводнили авроры, это такие полицейские. Они перерыли замок сверху донизу и нашли то, что осталось от девочки – прядь седых волос, по которым определили, что девочки нет среди живых.

Гермиона поняла, что ее жизнь не стоит ни кната. Ее могут точно так же, и никто никогда не вспомнит «заучку из Гриффиндора». Девочка стала тихой, больше не пыталась выделиться, старалась не выходить за пределы гостиной без нужды и всегда оглядывалась, когда шла куда-то.

На рождество она уехала домой. Теперь, когда она многое поняла, ее родители и их отношение выглядело еще более странно. Они будто бы тяготились ею. Будто бы она была… лишней? Даже здесь? Дома? Зачем тогда усыновляли? А потом мама сообщила, что у Гермионы будет братик или сестричка. Девочка поняла, что ее точно выкинут в приют, чтобы не мешала, но сдаваться она не привыкла и принялась искать альтернативные варианты.

Потом опять началась школа, уроки, проклятья, попытки сдернуть юбку… Гермиона порадовалась пристегнутым подтяжкам. Когда год закончился, девочка вздохнула с облегченьем. Лучше, наверное, в приюте, чем в такой школе выживания. Хотя, надо сказать, Гермиона выучила очень много щитовых чар, чтобы защититься от посягательств на ее одежду, волосы и… Вот поезд везет девочку домой, что ее там ждет?

Дома, надо сказать, все было лучше, чем ожидалось. Миссис была на восьмом месяце, потому до Гермионы никому не было дела. Большим сюрпризом оказалась незнакомая сова в ошейнике с гербом. Писать девочке было некому, она так ни с кем и не подружилась. Потому взяла письмо, соблюдая все меры предосторожности. Письмо было просто приглашением в Гринготтс. Письмо – официальное приглашение и порт-ключ. Гермиона не раздумывала: прихватив только мантию и палочку, она активировала порт-ключ, оказавшись внутри какого-то кабинета. За столом сидел клыкастый гоблин, который немедленно поднялся.

– Мисс Грейнджер, здравствуйте, присядьте.

– А что слу… – начала Гермиона, но перед ней лег пергаментный лист.

– Капните своей кровью сюда.

Ни на какие вопросы гоблин отвечать не стал, пришлось взять у него кинжал и использовать, как скарификатор. Как только упала капля крови, на пергаменте появились слова, и Гермиона начала читать.

Здравствуй, доченька, тебе сегодня исполнилось одиннадцать. Да, не удивляйся, ты родилась не 19 сентября 1980 года, а 4 июля 1981. Если ты читаешь это письмо, значит, ни меня, ни папы больше нет. Не плачь о нас, малышка, главное, что ты жива. Меня зовут Елена Вильчинская, я из древнего русского рода, и я твоя мама. Твой папа – Регулус Блэк, из рода Блэк. Совсем недавно твой папа исчез, и я не знаю, что с ним. За мной по пятам идут местные бандиты, которые называют себя Пожирателями Смерти, поэтому я должна тебя спрятать. Ты будешь расти в семье Грейнджеров, которые будут думать, что удочерили тебя в приюте. На самом деле ты появишься у них в свой третий день рождения. Мы с папой не можем допустить, чтобы с тобой что-то случилось, а у маглов тебя точно никто не будет искать. Твой дар проснется не сразу и, скорее всего, тебя не заметят, поэтому будь осторожной. В твоей голове есть закрытый сектор памяти – в нем все, что мы нашли, что знаем и о чем догадываемся. При первой же возможности найди русское посольство и скажи консулу: «Рассвет над болотом». Это пароль, и консул поймет, что нужно делать дальше. Дамблдора берегись! Это очень злой и коварный человек, который убьет тебя, как только поймет, кто ты. Постарайся не попадаться ему на глаза. Прости нас, что мы вынуждены оставить тебя совсем одну, но я не хочу, чтобы тебя убили, как детей Маккинонов – они умерли очень страшной смертью. Письмо покажи тому гоблину, что дал тебе пергамент, он подумает, как тебя защитить. Мы тебя очень любим, доченька. Прощай…

Гермиона протянула письмо гоблину, а сама разрыдалась. Ее маму убили… И, наверное, папу тоже. Мир никогда не станет прежним, потому что зачем нужен мир, где нет мамы и папы? Грейнджеры от нее избавятся при первой возможности, она чувствует это. И непонятно, за что? Ведь она старалась быть самой-самой… За что?

Гоблин прочитал, подождал, пока Гермиона возьмет себя в руки, и произнес:

– Вот что мы сделаем. В первую очередь, наденьте это кольцо.