Текст книги "Замуж по залёту"
Автор книги: Виолетта Стратулат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Настя Ильина, Виолетта Стратулат
Замуж по залёту
Глава 1 – Ульяна
«Ну почему я сразу не сфоткала его расписание?», – мысленно корю себя и подскакиваю к навесному стенду, где указан порядок лекций магистров сразу по нескольким направлениям нашего института. Нахожу специальность Захара и номер его группы, опускаю взгляд к последней, шестой, паре и, прочертив воображаемую горизонтальную линию, узнаю кабинет.
– Триста первая аудитория, – выдыхаю я вслух.
Сердце бешено бьётся в груди, гоняя кровь по сосудам. Дыхание болезненно спирает, а ноги вдруг подкашиваются, отчего приходится опереться на стену. Кто бы мог подумать, что после всего, что произошло, мне придётся искать Оболенского?! Я качаю головой в стороны и пытаюсь успокоить нервную дрожь в коленках. Не хочу идти, боюсь снова его увидеть, но слова брата предательски пульсируют в голове наставлениями, и я снова стараюсь отделаться от своих страхов, глубоко вздохнув и следом медленно выдохнув.
Донесшийся сзади смешок заставляет меня повернуть голову. Девушки, идущие под ручку, хихикают, перешёптываясь и поглядывая в мою сторону. На губах тотчас расцветает циничная улыбка. Наверняка они подумали, что я расстроена из-за пар или – того хуже! – отчисления? Эта мысль действует на меня как успокоительное. Меня не только вылет из института ожидает, а полноценные круги ада…
Я заставляю себя развернуться и поспешить к аудитории, пока не закончилась пара. Не зря же всё-таки последние полтора часа слонялась по корпусу и на предыдущих переменах наблюдала, чтобы группе Захара ничего не отменили, как зачастую случается. У магистров и так занятия несколько раз в неделю, ещё и по вечерам, а сегодня – счастливый день: им поставили лекции в первой половине дня. Не воспользоваться подвернувшейся удачей – просто грех! Даже представить сложно, как бы пришлось выцеплять Оболенского вечером…
А теперь мы сможем поговорить после занятий. Наедине. Лучше вообще подальше от кампуса…
Я, часто-часто дыша, двигаюсь по коридору института. Голова разрывается от мыслей, в горле пересыхает, и даже слюна не спасает от скребущей боли. Заглядываю исподтишка в аудиторию, где, судя по расписанию, должна идти пара по каким-то экосистемам у группы Оболенского… Но его нет. Поджимаю губы от досады и прикрываю дверь. Я ведь его сегодня точно видела, неужто ушёл с последней пары? Горько усмехаюсь над тем, что я, как помешанная чёртова фанатка, знаю о нём столько всего… А Захар меня и помнить не помнит уже наверняка. Просто очередная… Одна из тех, кто побывала в его постели.
Из лекционной доносится звонкий женский смех, заставляющий меня замереть от удивления. Любопытство подмывает снова заглянуть и удостовериться в своих догадках. Преподавателя в кабинете нет – значит, пара уже закончилась, – а малое количество студентов, активно обсуждающих что-то весёлое, лишь подтверждает предположение – их отпустили раньше, до звонка…
Раскрываю дверь шире и из проёма пытаюсь обратить на себя внимание, потому что заходить к магистрам как-то не по себе, а узнать, был ли Захар на лекции, – просто необходимо!
– А… Зах-хар… Оболенский где? – исправляюсь я дрожащим голосом и чувствую, что щёки начинает припекать от волнения и стыда.
Бегаю за ним, как собачка. Да по нему ведь куча девушек вздыхает. Угораздило же меня именно с ним…
– А он только что ушёл, пару минут назад, наверное… Вы прям чуть разминулись, – отвечает долговязый парень, сидящий на парте, и приветливо улыбается.
Он находился ближе всех к выходу, наверное, потому и услышал мой писклявый лепет.
– Ага. У нас пару отменили, вот он и ушёл куда-то, – вклинивается другой парень, оценивающе скользя взглядом.
Меня передёргивает от этого поведения, но я заставляю себя вежливо улыбнуться. Если Оболенский ушёл недавно, ещё есть шанс поймать его на первом этаже, в вестибюле.
– Спасибо, – говорю обоим парням, выскакиваю в коридор и снова закрываю перед своим носом дверь, создавая спасительную преграду. Этот, второй, явно из «породы» ловеласов, и он мне не нравится.
Вдруг преследовать начнёт?
Спешно иду к лестнице, а затем перехожу на бег, кипя от злости. Воздуха теперь катастрофически не хватает, и дышать мне приходится ртом.
Я точно чокнутая! Рехнувшаяся! Идиотка! Весь день караулила, а в итоге сама из виду и упустила. Не-е-ет… Ещё одного такого стрессового дня мне не пережить: хватило слежки на свою голову, так что я просто обязана отыскать Оболенского. Ну не испарился же он за какие-то несколько минут из корпуса, в самом деле?
Это подарок Судьбы – не иначе! Мои молитвы услышаны!
Я сбегаю по лестнице на первый этаж и сразу же замечаю Захара в компании нескольких девушек и парней, что-то активно обсуждающих. Он всегда легко выделялся на фоне остальных: высокий рост с атлетическим телосложением благодаря любви к баскетболу, загорелая кожа, шикарная белозубая улыбка и орлиный взгляд карих глаз. Но больше всего поражала его уверенность в себе! Даже сейчас он стоит, спрятав руки в задние карманы джинсов, и время от времени кивает головой, а я по-прежнему млею, наблюдая издалека.
Я решаю дождаться окончания их разговора, поэтому скрещиваю руки на груди и переминаюсь с ноги на ногу, внимательно глядя на объект своей заинтересованности. Мне нельзя его упустить. Важно поговорить. Сегодня. Сейчас. Расставить все точки над «и».
И в идеале забыть прикосновения его рук и губ…
Я мысленно ругаю себя за глупость. Что было – то прошло!
Брюнетка с ногами от ушей в модном наряде – наверняка такая же богатенькая, как и он, – смотрит на меня с прищуром, а затем кладёт руку Оболенскому на плечо и кивает в мою сторону. Меня же несказанно поражает: «Как у неё с голыми ногами ничего не отмерзло? Октябрь же на дворе! Не июль!», после чего я легко угадываю по её губам вопрос:
– Кто она?
Самой любопытно, что бы он ответил.
Захар ухмыляется и что-то говорит ей с игривой улыбкой. Наверняка называет меня очередной воздыхательницей… что отчасти верно… Он, притянув девушку за талию, чмокает её в щёку, затем пожимает руки парням, и они расходятся. Легкий укол ревности таки ударяет в сердце, и я поджимаю губы. Захар продолжает стоять, ожидая меня, но сам не идёт навстречу. Я заставляю ватные ноги двигаться вперёд, оказываюсь рядом с ним и несмело поднимаю взгляд.
– Нам нужно поговорить, – почти шепчу я. – Это не займёт много времени.
– Ну, если надо, то говори… Я тебя слушаю: не глухой, – отвечает он сухим тоном, от которого меня ещё больше начинает трясти.
– Давай поговорим, где не так людно? – Я кошусь на студентов, снующих вокруг и поглядывающих с любопытством. – Даже у стен есть уши.
Оболенский вновь ухмыляется, а затем кивает.
– Иди через второй выход со стороны актового зала. Я выйду через главный, чтобы нас не видели вместе. Обсудим всё в сквере…
Он сразу же разворачивается на пятках и уходит, словно не желает слушать вероятные возмущения, а мне становится больно от такого предложения. Захар стыдится меня. Не хочет, чтобы кому-то стало известно, что он спутался с обычной простушкой. Пересилив чувства, от которых хочется зарыдать, я иду к уговоренному месту встречи.
Высокие зелёные изгороди, ажурные разноцветные кроны берёз и высаженных в том году краснокнижных японских кленов позволяют нам скрыться от чужих глаз. Не удивительно, что Оболенский выбрал именно непосещаемый студентами сквер… Захар уже стоит там, сцепив руки в замок за спиной, и сверлит меня испытывающим взглядом.
– Ну и что стряслось? Зачем ты за мной следишь? – цедит он холодно.
То ли его интонация, то ли осенний ветер виноваты, но меня начинает бить ознобом, и я пытаюсь расслабиться. Дрожь усиливается, мысли кружат в голове, отчего сложно сосредоточиться.
– Я не слежу, – пытаюсь оправдаться. – Просто… Я… Я…
Мне тяжело сказать эти злосчастные слова, ведь это означает, что я признаю их для самой себя. Врач ещё не подтвердил результат, а тесты ведь могут врать? Даже если их пять штук… Бракованные, мало ли? Или я – косячница?
Зря всё Вите рассказала под давлением истерики, как бы родителям ненароком не сболтнул… Да и этого всего не было бы…
– Что «ты»? Не тяни резину! Сказала «недолго», а сама сопли развозишь, – вскипает Захар.
Я щурю глаза, проглатываю слюну и на одном дыхании выдыхаю:
– Я беременна!.. От тебя беременна… – добавляю едва слышно, и внутри что-то обрывается.
Стук сердца мгновенно усиливается, руки становятся влажными.
Между нами нависает молчание. Шелест листвы бьёт по ушам, и я уговариваю себя открыть глаза и посмотреть на Захара. Только вскинутая бровь и медленно расползающаяся улыбка говорят о его эмоциях, но мне не удается охарактеризовать их. Недоумение? Шок? Или, возможно… Нет. Он не может быть рад этой новости. Точно не от меня…
Карие глаза злобно сверкают, сощурившись, а из горла Захара рвётся гнусавый рокочущий звук, походящий на смех. Это вгоняет меня в ступор. Я ожидала чего угодно, но не смех…
– Ты мне-то нафига это говоришь? Я в крёстные идти не собираюсь! – выплевывает Оболенский с презрением. – Поспеши поделиться радостной новостью с настоящим папашей. С кем спала ещё? Хотя мне нет дела с кем, как и когда. Короче, думай головой, а меня не трогай. Хочешь, аборт сделай.
Я не могу и слово из себя выдавить. Просто стою, смотрю на отдаляющуюся мужскую фигуру и едва сдерживаю слёзы, пощипывающие глаза. Унижение накатывает волной, и хлипкая преграда окончательно разрывается в щепки. Слёзы текут по щекам, а тело больше не кажется родным.
Я пропала! Пойдут слухи, и меня смешают со всем, с чем только можно…
– Так тебе и надо, дура, – шепчу себе пересохшими губами.
«Ты должна рассказать своему парню, что беременна от него. Это не та ситуация, где женщина может решать за мужчину: принимать ему ребенка или нет», – звучат в голове слова брата, и я окончательно жалею, что послушала его. Если бы ни его наставления, то я сходила бы сама к врачу, удостоверилась в наличии или отсутствии беременности и лишь после решала, как поступать дальше. Куда мне вообще рожать в неполные девятнадцать? Сама же ещё ребенок… Ни образования, ни работы, да и родители прикончат «от радости»…
Пытаюсь медленно дышать, чтобы успокоиться, но ничего не выходит. Безобидные слёзы переходят в истеричные содрогания. Мне не хватает воздуха, грудь горит, голова идёт кругом, мысли стягивает пеленой тумана.
Я присаживаюсь на ближайшую скамейку в сквере и запрокидываю голову на деревянную спинку. Затылок отдаётся болью, но сейчас я не уверена, что смогу без приключений добраться до остановки, где меня должен встретить брат. Даже к врачу намерен за ручку привести и увести… Закрываю глаза, и, как назло, воспоминания вспыхивают в голове.
До сих пор не могу поверить!
Две полоски! Все-таки снова эти две полоски… Одна из них нечёткая, и все же их было две! Пять одинаковых результата тестов на беременность врать не могут! Или могут?.. Из горла вновь рвётся истеричный смех, а глаза застилают слёзы. Меня сковывает дрожью, и я, обессиленная, скатываюсь с сидения на пол. Мелкие содрогания перетекают в истерику; из ослабевших подрагивающих пальцев тест выскальзывает и падает на пол.
Как это произошло? Почему с ним? Нет, конечно, понятно, как получаются дети, однако никто из нас не планировал такой исход. Что делать? Аборт?
Перед глазами всплывают кадры видео абортов, которые нам показывали на семинарах от гинекологов, и к горлу подкатывает приступ тошноты. Перистальтика вынуждает меня вскочить на ноги и броситься к ванной. Ужин покидает желудок, а я только рада, что всё закончилось быстро. Споласкиваю рот водой, чувствуя к себе разрастающееся отвращение, и поднимаю глаза к зеркалу. Русые короткие волосы склеились от воды в «сосульки» или прилипли к вискам и щекам. Под глазами пролегли синяки, лицо осунулось. «Расписная красавица»…
Вяло бреду обратно в комнату, но взгляд цепляется за высокую ссутулившуюся фигуру брата, рассматривающего что-то в руках. Я несколько раз моргаю, решив, что всё это лишь привиделось. Витька уже год как женат и живёт отдельно, а тут… как настоящий. Он оборачивается, и его потухший взгляд замирает на мне. По спине пробегает волна холода, когда я замечаю в его руках мой тест. Положительный тест!
– Что это, Уль? – спрашивает Витя безэмоционально.
Губы начинают дрожать, очередная волна эмоций пробивает защиту: слёзы скатываются по щекам сплошным потоком, вместо слов рвутся бессвязные звуки. Вглядываюсь в размытый силуэт брата и мотаю головой в стороны.
– Не рас… рас… сказ… зывай… – выдаю я надрывно, начиная заикаться от обрушившегося шквала эмоций. – Маме с пап… папой не рассказывай…
Ноги не держат, и я оседаю на пол. В ушах стоит гул, но я отчётливо слышу шаркающие шаги брата. Его руки стискивают меня в объятиях, ткань рубашки быстро намокает, а я цепляюсь за неё как за единственно возможное спасение. Но чем Витя может помочь? Мою глупость ничего не исправит.
– Улька, ну ты чего? – ласково шепчет он, поглаживая меня по спине.
Это действует как успокоительное. Витька всегда умел утешить меня лучше, чем мама. Мы всегда были близки, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте. Он был моей опорой, моей стеной, пока не съехал от нас, и пришлось учиться жить самостоятельнее.
– Не рассказывай, – повторяю я, боясь, что он сдаст меня.
Как вообще можно рассказать семье такую новость? Даже представить не могу.
Витька так и сидит со мной всё это время. Успокоившись, я не знаю, куда деться от стыда. Не хочу объясняться, не хочу делиться произошедшим – ничего не хочу. И не спрячешься уже никуда.
Витя принудительно поднимает меня на ноги и волочит к дивану. Я едва могу ступать, чувствуя себя обессилевшей ватной куклой, имеющей зачатки человеческого разума. Только усадив меня, брат облегчённо выдыхает и опускается в кресло напротив, широко расставляет ноги и упирается локтями в колени. Весь его образ кажется мне скованным и растерянным.
– Ульяна, расскажи мне всё, – шепчет Витя мягко, но его серо-зелёные глаза пронизывают.
– Нечего рассказывать, – лепечу я и отворачиваюсь. – Это просто ошибка.
– Что именно? Тест? Или…
Он обрывает себя на полуслове, тяжело выдыхает и взъерошивает волосы. Они у него всегда оставались непослушными, ни один мусс или лак не брал, а сейчас брат и вовсе походил на испуганного попугая.
– Ты парню своему рассказала о вероятной беременности? Это не та ситуация, где женщина может решать за мужчину: принимать ему ребенка или нет! Завтра ты расскажешь всё парню, и после занятий мы едем в больницу. Вместе. И это не обсуждается, Ульяна!
Я в ужасе округляю глаза и вжимаюсь в спинку дивана.
– Не хочу, – молю я, едва выдавливая звуки, – горло напрочь отказывается сокращаться, а язык поворачиваться.
– Это не шутки! Немаленькая уже! – Витя повышает голос, и мне становится лишь хуже. Мое лицо, видимо, так перекосило, что брат сразу смягчается: – Уль, давай успокаивайся, а то родители скоро приедут, и начнутся разборки.
– Его это всё равно не волнует. Мы расстались… – говорю я и прячу лицо в ладони.
«Так и не начав нормально встречаться», – заканчиваю про себя.
Действительно, чего я могла ожидать от Захара? Чтобы он бросился обнимать меня, радоваться? Как вообще ведут себя счастливые отцы в такие моменты?
Я успокаиваюсь и открываю глаза, чувствуя себя лучше. Краски осенней листвы рябят, заставляя чаще моргать, пока зрение не сфокусируется.
В клатче вибрирует телефон и окончательно вырывает меня из воспоминаний. На дисплее высвечивается «Брат». Я поджимаю губы, стараясь избавиться от эмоций, чтобы голос не выдал меня с потрохами, выдерживаю несколько секунд и отвечаю.
– Ты где? – спрашивает Витя тут же.
– Приехал? Сейчас подойду.
– Я на парковке у главного входа. На остановке запрещено стоять.
Машинально киваю вместо ответа, сбрасываю вызов и закидываю телефон в сумку. Слава Богу, мне удалось говорить ровно. Я наспех привожу себя в порядок, надеясь, что брат оставит свои допросы при себе, и иду на парковку.
Пусть всё это окажется моим кошмаром. Я проснусь – и не было в моей жизни ни красавчика-парня, ни последующих ужасов, связанных с ним.
Глава 2 – Захар
***
Она смотрит на меня этими своими щенячьими голубыми глазами, чем приводит в бешенство. Я стараюсь дышать глубже, успокоиться, но черта с два это помогает! Терпеть не могу, когда бабы, манипулируя, пытаются давить на жалость, равно как и выделываются, играя роль суккуба-искусительницы. Лучшего я был мнения о девчонке. Ошибался, видимо… в очередной раз. Одни продажные дуры кругом! А ложной беременностью окрутить меня вокруг пальца не удастся. Или Ульяна реально залетела от кого-то, а на меня решила отцовство повесить, чтобы алименты доить? Ха… Идиотка! Не на того напала!
Она вся дрожит, едва сдерживая слезы, переминается с ноги на ногу, а мне совершенно не жаль ее. Я разворачиваюсь на месте и ухожу в противоположную сторону. Несколько встреч – и то с предохранением – не могли привести к такому исходу: слишком мала вероятность, так что ложь на лицо. Думал, что Ульяна не такая, как все, а она ещё хуже оказалась.
Снова мной пытаются манипулировать… Какая-то букашка мелкая. Первокурсница. Видать, опытная, раз вот так, на лету, схватила, как вести себя нужно, чтобы мужика привязать. Сжимаю руки в кулаки, чертыхнувшись про себя. В душе все вскипает, ярость клокочет в венах. Лучше бы Ульяна сказала, что ей понравилось, и она отношений хочет. Задумался бы даже, а это всё – про беременность – голимое враньё! Терпеть не могу! Маленький чертёнок в личине ангела…
И почему только мне крышу сносило при каждой с ней встрече?!
Я, не оборачиваясь, выхожу из сквера, обхожу здание супермаркета и заруливаю к корпусу. Серая Хонда заезжает на опустевшую парковку. Взгляд на пару секунд цепляется за авто, но я сразу нахожу свою тачку, снимаю сигналку, звякнув ключами, и усаживаюсь в салон. Только оказавшись внутри своей малышки, мне удается немного успокоиться. Снова кошусь на эту Хонду, почему-то знакомую, а затем откидываюсь на спинку кресла, втягиваю носом насыщенный аромат грейпфрута, по которому просто фанатею, и окончательно расслабляюсь. Немало же одинаковых тачек в городе, в конце-то концов? Прям дежа вю какое-то посетило…
И я с горечью усмехаюсь. Эти ведь встречи тоже можно назвать своего рода помешательством… Я, когда Ульяну заметил на вечеринке, потерялся мысленно. Она казалась там чужой, сидела на диване в полном одиночестве, хлопала своими глазками, поглядывала на танцующих сумасшедших студентов с опаской… Не думал тогда, что у нас получится что-то. Просто решил подрулить поболтать, скрасить вечер, но её твердый взгляд сводил с ума, а искренность, которая мне виделась в ней, окончательно расположила к себе. И я не помню, как мы оказались у меня… Пьяным в тот день не был: совсем не пил, так как своим ходом приехал… Да и она оставалась трезвой, как стёклышко. Чертовщина какая-то!
Я завожу мотор, слушая его размеренное урчание и пытаясь выбросить из головы тот рваный всхлип в сквере, что донёсся мне в спину, после чего выезжаю на дорогу. И так из-за внезапного переноса пар пришлось срочно искать, с кем сменами махнуться, так еще и Ульяна со своим бредом… Небольшой затор на перекрестке, образовавшийся из-за аварии по вине дятловодов, раздражает до скрипа зубов. Меня всё, мать его, раздражает после этого разговора. Лучше бы сразу послал девчонку лесом гулять. И времени теперь в обрез…
К бару я подъезжаю почти впритык, оставляю машину на служебной парковке и иду к зданию. У черного входа стоит официантка, нервно куря сигарету. Смена, похоже, выйдет не из легких, но наверняка веселых… С чем черт не шутит.
– Вредно много курить, клиенты могут пожаловаться на жёлтые пальчики! – Подмигиваю я девчонке, а она показывает язык, передразнивая меня, но затем улыбается.
Работа у меня – не соскучишься!
В раздевалке я наспех переодеваюсь и смотрюсь в зеркало, чтобы всё выглядело идеально. Имидж заведения, блин! Белоснежная рубашка застёгнута на все пуговицы, на шее повязана бабочка. Чёрные брюки уже начали лосниться, и я делаю вывод, что пора бы забрать их домой и постирать перед следующей сменой, затем поправляю длинный чёрный фартук и киваю самому себе. Вроде ничего так, пойдет.
В голову снова врывается: «Я беременна…», из-за чего хочется взвыть волком на луну. Просто успокойся, мужик! Перебесится эта Ульяна и отвалит, как поймёт, что ей ничего не светит.
Наверное…
Слышу вдруг грохот в стороне шкафчиков и оборачиваюсь. Серж, мой неугомонный напарник, спешно ищет в шкафчике форму. Аккуратностью он никогда не отличался: в шкафу черт ногу сломит, но меня это особо не волнует. Странно, что он вообще не в свою смену вышел. Подработать решил?
– Здорово! – подхожу я к нему и протягиваю руку в знак приветствия.
Он пожимает ее и кивает головой, стараясь отдышаться. Лицо краснющее, будто несся минут двадцать на своих двух или пил сутки напролет и только глаза продрал.
– Со свиданки, – поясняет Серж, словно прочел мои мысли. – Время не подрассчитал…
Он довольно хихикает, а я передергиваю плечами. И дураку понятно, чем он там, на «свиданке», занимался, что аж, бедный, время не рассчитал. Интересно: руки-то помыть успел? Я незаметно обтираю ладонь о фартук, пока напарник вошкается с формой, повернувшись ко мне спиной.
– Слушай, Серж, ты же тоже в «Петрушке» учишься? На очке… – Уж не знаю: из-за какой фигни наш институт так прозвали, но прозвище прикольное, поэтому я начал активно им пользоваться. – С первокурсниками общаешься?
– Знаю нескольких. Кто тебя интересует?
– Знакомый мой запал на одну первокурсницу. Ветрова, кажись, фамилия. Попросил инфу, подкатить хочет. Как бы ни просесть, если занятая. Сам понимаешь.
Тот заинтересованно разворачивает корпус, хитро сощурив глаза, но я не подаю вида, что все сказанное – сплошная ложь. Серж, довольный, кивает и складывает пальцы в знаке «окей». Никто не сможет подогнать мне о девчонке больше информации, чем Серик, потому что он у нас – тот ещё балабол. Я больше, чем уверен, что уже к следующей смене он мне столько всего на Ульяну накопает, что легко удастся вывести её «беременность» на чистую воду. Правда, придётся поколдовать, чтобы отсортировать, что – правда, а что – ложь.
***
На мониторе появляется очередной заказ с напитками, и я уже готов проклясть этот день ко всем чертям! Откуда столько народа?! Все целенаправленно решили вдребезги напиться посреди недели?! Сегодня день даже не праздничный, да и никаких акций на алкогольные коктейли не включено, а на чек, примерно в среднем, по пять стаканов. Это карма, что ли? Как будто все сговорились «наказать» Оболенского и довести до белого каления, чтоб забегался в двух квадратных метрах насмерть с пеной у рта…
Я ухмыляюсь собственным мыслям, потому что даже карме не удастся взять меня так легко, и после скольжу взглядом по монитору, запоминая: в каком количестве и какие коктейли следует сделать. В лидерах, как всегда, «Мохито», но так же сегодня выбивается «Секс на пляже». Забавно даже: у людей из года в год предпочтения не меняются, хотя вариантов становится всё больше, и некоторые, честно говоря, куда получше. Наверное, что на слуху, то и на языке. Классика.
Вздохнув, открываю контейнеры и достаю из одного порезанный на кусочки лайм, а из другого – мяту, закидываю всё в стакан и начинаю толочь, пока не выделится как можно больше сока. Затем добавляю немного сахара, заливаю ром и сыплю до краев дроблёный лед. Последними штрихами для эстетичности вида становятся пластиковые трубочки и ломтик лайма на бортике стакана. Я выучил рецепт «Мохито» лучше, чем «Отче наш», который мне старательно вдалбливали родители всё детство. Поначалу, когда только устроился, побаивался, что не справлюсь, а теперь чувствую себя тут в родной стихии.
Перемешиваю в шейкере ещё один коктейль и выглядываю в зал. Людей, кажись, поуменьшилось, что не может не радовать. Музыка в баре как всегда долбит по ушам, но я уже настолько свыкся к постоянному шуму однотипных «клубных» композиций, что практически не реагирую на него. Тёмно-красные тона интерьера создают впечатление, словно оказываешься в вампирском логове, а клубы пара от кальянов добавляют обстановке мистичности.
Я выливаю в стакан последний коктейль, добавляю в него лёд и выставляю всё на барную стойку, попутно проверяя заказы по чекам и отмечая каждый в системе, уведомляющей официантов о готовности. Предположив, что до следующего заказа минут пять точно есть, я с облегчением выдыхаю, беру в руки полотенце и принимаюсь протирать шейкер: люблю, когда он блестит.
За всем сумасшедшим объемом работы я смог немного успокоиться, поэтому мысли об Ульяне больше не доставляют столько дискомфорта, и ярость к ней отступает на второй план. Мне всё ещё любопытно: на что она рассчитывала, заявившись ко мне? Девчонка вроде бы неплохая… Я бы не стал с ней спать просто так: было в ней что-то особенное… Правда, «конфетно-букетный» мы махом перескочили в первые же сутки, да и потом до «нормальных» отношений так и не дошло. Она точно не изъявляла желания «встречаться публично», а сейчас предъявила «беременность» якобы от меня… Нечисто всё…
– Эй, Захар, разгреб завалы? – спрашивает Серж, забравшись на барный стул по ту сторону стойки.
– Только продохнуть удалось, – смеюсь я.
Видок у него слегка помятый, что неудивительно: побегать сегодня всем пришлось.
– В общем-то про девчонку ты просил узнать… – сходу начинает Серж. Не сомневался, что инфу ему удастся нарыть быстро, но настолько? Метеор прям. Я оживляюсь, предвкушая разбор полётов, который устрою Ульяне за ее ложь, и внимательно вслушиваюсь, чтобы не упустить ничего важного. Мне, главное, убедиться, что она такая же, как и все, и хотела развести меня на бабос, а остальное – уже пустое. – Я тут решил у друзей спросить, и чат создал. Эта же девчонка?
Серж снимает блокировку с экрана и тычет мне перед носом телефоном, показывая фотографию. Глаза широко раскрываются, но я пытаюсь успокоиться, чтобы не подавать виду, что знаю ее. Это она. Ульяна. Такую девчонку сложно не узнать…
– Я-то откуда знаю, как она выглядит? – оправдываюсь и поднимаю взгляд. – Знакомый мне только фамилию и говорил. И то, что она первокурсница у нас из очников.
Серж, кажется, не верит мне: пожимает плечами и немного морщится.
– Ладно-ладно, не суть, – отмахивается он, улыбаясь. – Девчонка-то – из мышек. Симпатяжка, конечно, но больно скучная: с такой не оторвешься. – Я усмехаюсь, думая, что определение «не оторвешься» ей точно никак не подходит. – Тихоня, хорошо учится, нигде не шляется и ни с кем не встречается. Даже в ее группе девчонки говорят, что у нее никого. Так что дружбану твоему наизелёнейший свет. Добавь его в чат. Пусть прочтёт сам.
– Да я ему скринами отправлю, не буду пацана публичностью смущать.
– Твое право, – улыбается Серик. – Ты тогда пока разберись со всем, и потом мою мобилу на зарядку поставь, плиз. Она подключена уже. Вон та, белая, в сетевом фильтре.
Я киваю и оборачиваюсь к розеткам, сразу узнав его айфоновскую зарядку.
Как только Серж уходит к официанткам – не может он жить долго без болтовни, – я сразу же утыкаюсь в экран и внимательно читаю все, что успели накатать в чате.
«Девочка тихая очень, ни с кем почти не общается. Нифига интересного».
«Скучная она и точно одинокая».
«Нету у неё никого однозначно, она еще и девственница, скорее всего».
«Девчонка как девчонка, ничем не выделяется».
«Она ни с кем и не дружит».
«Зубрила».
Мда-а. Веселая у них оценка. Да Серый – чокнутый. И суток не прошло, а он уже всю банду подключил. Но вот насколько все это достоверно?
Телефон в руках вибрирует, и я снова опускаю взгляд на новое сообщение.
«Пфф, кто на такую запал бы вообще?».
«А я бы подкатил. Милашка же».
Меня передергивает, и я стискиваю зубы. Перехожу на профиль последнего отписавшегося, вчитываюсь в его имя и рассматриваю фотку. Бесит меня уже, прям не могу!
