Текст книги "Килька в томатном соусе (СИ)"

Автор книги: Villano

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– И то верно, – расхохотался он, протягивая руку. – Евпатий. Друг этого богатого говнюка.

– На себя посмотри! – буркнул Лекс, незаметно прислоняясь плечом к шкафу.

Как я и думал, перцовка не помогла, так что за полчаса до прихода гостей он послушно выхлебал Террафлю и проглотил пару таблеток. Кто виноват в простуде Лекса: бактерии или вирусы, я понятия не имел, а потому скормил ему таблетки и от того, и от другого. Хуже точно не будет. Другой вопрос – а как все это дело с коньяком сочетается? Думать об этом не хотелось.

Я пожал протянутую граблю Евпатия и вежливо кивнул блондинке.

– Даниил, личный психолог.

– Кто? – в три голоса спросили меня.

– Психолог, – не моргнув глазом, повторил я. – Алексей, как вы знаете, больше года был в запое. Я привожу его в чувство.

– Что, круглосуточно? – не поверил Евпатий.

– Я здесь живу.

– И что, помогает? – обернулся к Лексу он.

Тот прожег меня глазами насквозь, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Вообще, я тут ни при чем! Надо же мне было как-то свое присутствие здесь объяснять, а портить выходные гомофобскими разборками не хотелось.

– Помогает, – нехотя процедил Лекс. – Но когда курс закончится, я его убью.

– Не надо! – неожиданно встала на мою защиту блондинка. – Вас же посадят на целых двадцать лет, а это так долго!

Мы растерянно переглянулись. Она что, серьезно?!

– Машенька, – приобнял ее за плечи Евпатий. – Леша пошутил.

– Думаешь? – подозрительно посмотрела на хлопающего глазами Лекса Маша.

– Уверен, – кивнул Евпатий и потащил ее вперед, прихватывая с порога нехилый такой женский баул. – Он хороший человек, кисонька, просто пошутил неудачно.

– Это да. С чувством юмора у него плоховато.

Мы с Лексом переглянулись и расхохотались в голос, а Евпатий запихнул Машеньку в гостевую комнату, показал нам пудовый кулак и сделал так, что через десять минут она забыла обо всем напрочь.

– Надеюсь, диван твоего прадедушки выдержит, – сказал я, запихивая Лекса под одеяло в нашей спальне.

Он сопротивлялся, бубнил, но делал, что говорю.

– Тот диван и не такое выдерживал, – хмыкнул Лекс, притянул меня к себе, поцеловал. – Следующая партия в полдень.

– Есть время поспать.

– Есть время принять лекарство.

– А как же Евпатий?

– Он занят.

– Надолго его в таком темпе не хватит.

– Данька, сладкая моя таблеточка, я тебя все равно завалю. Марш в постель!

– Лекс, ты озабоченный кролик!

– Ааапчхи!

…

– Опаньки…

Я открыл глаза, увидел стоящего в дверях изумленного Евпатия, и залез под одеяло с головой, как последний трус. Ну нахер! Пусть с ним Лекс объясняется.

– Личный психолог, говоришь? – продолжил Евпатий, заходя в спальню и закрывая за собой дверь. – А может, проктолог?

– Он два в одном, – сказал Лекс. Вытащил меня из безопасных глубин и прижал к широкой груди. – Для тебя это проблема?

– Неа, – ухмыльнулся Евпатий, подходя к постели и усаживаясь рядом со мной. – Я ж художник, а у нас весьма вольные нравы.

– Ну и славно, – выдохнул Лекс.

Евпатий провел рукой по моему плечу и прожег дырку на моей заднице прямо сквозь одеяло. Пиздец какой!

– Даниил?

– М?

– Хочешь, я тебя нарисую? Обнаженным? Ты так и просишься на холст.

– А ты просишься в нашу постель? У тебя же жена есть.

– Ну и что? – пожал плечами Евпатий. – Тройничок из пацанов – это…

– В морду дам, – спокойно сказал Лекс. Мне от его голоса стало не по себе.

– Все так серьезно? – отвлекся от меня свободный художник. Посмотрел другу в лицо и неожиданно заулыбался: – Ты снова влюбился. Я рад за тебя, братан.

– Ты ж Даньку не знаешь! Чему радоваться?

– Хуже твоей Ольги нет и не будет никого, – поднялся с постели Евпатий. Подмигнул мне и потопал к двери. – Одевайтесь и скрывайте следы преступления. Колян с Мишаней – известные гомофобы. Не будем портить выходные.

Мы с ним немедленно согласились.

…

06.03.2016 полдень

Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Мы сидели шумной толпой прямо на кухне, забив на парадную столовую, и пожирали принесенную из ресторана Марьванны еду, запивая все это немыслимым количеством алкоголя. Я не любитель выпить, но трезвым в такой компании оставаться было чревато. Посадят за руль и заставят катать их по Москве. Оно мне надо?

– Так, граждане, – прервал шум и гам за столом Лекс. – На сегодня у нас запланировано развлекательное мероприятие.

– Так мы уже, – поднял стопку с водкой Мишаня.

– Это само собой, – чокнулся с ним коньяком Лекс. – Но через час за нами приедет лимузин, и мы поедем в самый главный музей военной истории России. Доктор прописал, знаете ли.

Я виртуально расцеловал Лекса в обе щеки, Машенька принялась скакать по кухне от восторга, ведь мы поедем на лимузине, мужики принялись обсуждать оружие, а Настя оглядела наш табор, осушила до дна бокал шампанского, подсела ко мне и вцепилась в мою руку клещом.

– Будем держаться вместе.

– Все так плохо? – напрягся я.

– Все очень весело, – многообещающе улыбнулась она.

И понеслось.

08.03.16 утро

Даниил

«Мама, я не могу больше пить», – вертелось у меня в голове даже во сне. Рядом чихнул Лекс, и я подскочил, как ужаленный. Неужели мы опять… Фух! Вся банда в полном составе дрыхла в гостиной, разместившись, кто куда. Чем закончилась интеллектуальная битва между Евпатием и Мишаней насчет оружия дикарей бронзового века, я не запомнил. Я вообще мало что запомнил из тех двух суток, которые пролетели в один миг.

Музей, кабак, лазертаг и снова кабак. Утро понедельника. Лечебные процедуры, философские споры о смысле бытия, выставка ретро-автомобилей в Сокольниках. Кажется, на нее мы не пошли, ибо пожалели денег на билеты. Снежная битва в парке с лыжниками за дорожку. Наряд полиции. Дикий ржач и спринтерский бег. Кабак. Баня.

Я задумался. А что было в бане? Туман в голове рассеивался крайне медленно. Ах, да! Гитара. Настя и Мишаня дуэтом. Ух! Аж до мурашек. Колян с какой-то девицей. Бассейн. Оу. Мои щеки опалил огонь стыда. Мда… бассейн. А с другой стороны, что нам оставалось делать? Колян с девицей заняли комнату с кроватью, Мишаня с Настей заперлись в туалете, Евпатий жарил Машеньку в самой сауне, ну, а мы с Лексом… Ух.

– Вспоминаешь? – раздался над моим ухом вкрадчивый голос Лекса. Перегар накрыл меня с головой и убил всю романтику.

– Фуу! – поспешил отодвинуться от него я, но с другой стороны от меня лежал тяжеленный Цезарь, так что я остался там, где был.

– Да ладно тебе, – обиделся Лекс, садясь на полу и запуская пальцы в растрепанные волосы. Опухший, красноглазый, небритый… но такой красивый! Аж яйца сводит!

– Иди умывайся, – поднялся на ноги я. – Я пока завтрак на всех закажу. Кое-кому через три часа улетать.

– А какой сегодня день? – подал голос из угла за пианино Мишаня.

– 8-е марта.

– С праздником, женщины! – одновременно гаркнули мужики.

Настя рассмеялась, Машенька умилилась, а я поспешил внести коррективы в надвигающийся Апокалипсис. Не могу больше пить!

– А еще сегодня масленица. Может, дамы испекут нам блины?

– Прекрасная мысль! – хором поддержали меня собратья по разуму.

– Только если с красной икрой, – хитро прищурилась Настя.

– Не вопрос! – отозвался Лекс. – Хоть с черной.

– Ведро красной сойдет, – рассмеялась Настя.

– И водочки… – мечтательно протянул Евпатий

За что и схлопотал полную ядовитых упреков речь от Машеньки, под которую мы все благополучно сбежали на кухню, где буквально через полчаса началось настоящее празднество духа. Обожаю блины! А Настя делала их виртуозно и жарила аж на двух сковородках сразу!

– Пацаны, надо Насте хоть цветы подарить, – прошептал ближе к концу пиршества Евпатий.

Машенька после скандала заперлась в ванной и громко рыдала, так что ей дарить подарки никто не хотел.

– Машенька тебя зарежет, если у Насти подарок будет, а у нее нет, – сыто хмыкнул Мишаня. – И мозги сожрет. Где ты ее вообще нашел?

– Опустим грязные подробности, – ушел от ответа Евпатий. Задумался ненадолго. – Леха, а Леха?

– М? – отозвался тот, с блаженным видом дожевывая блинчик со сметаной. Белое пятнышко светилось возле носа и жестоко меня развращало. Эх! Если б его слизать!

– Я у тебя в спальне кактус видел, с цветком. Может, его подарим? Машенька цветы в горшках на дух не переносит.

Лекс вопросительно посмотрел на меня, но я был не против. Хорошему человеку не жалко, да и от Цезаря подальше. На морду уронит, и все, хана псине и нам с Лексом заодно.

…

Первыми уехали Мишаня с довольной, как слон, Настей, качающей в руках завернутый в газеты кактус, как ребенка. Потом унесся на очередное свидание Колян, а последними, поздно вечером, уходили Евпатий и притихшая Машенька, которую богатырь утешал в постели не меньше часа. Она вышла за дверь, а он обернулся, замешкался на мгновение, а потом вытащил из рюкзака свернутый пополам лист, вручил его мне и ретировался из квартиры бегом.

– Дай-ка сюда, – помрачнел Лекс.

Развернул лист, и я увидел на нем обнаженного себя. Четкие карандашные линии. Ничего лишнего. Полное совпадение, словно фото. И восхищение в каждом штрихе, спрятать которое невозможно. Только этого мне и не хватало!

– Ты прекрасен, Данька, – после долгого молчания сказал Лекс. Взял меня за подбородок и жестоко сжал. – Я оторву тебе яйца, если…

– Никаких если, – оборвал его я и не менее жестко прихватил за ухо. – Это я оторву тебе яйца, если…

– Значит, договорились? – заулыбался Лекс, роняя рисунок на пол и притягивая меня к себе.

Мне на художества и намеки Евпатия было плевать. Лекс – вот что важно. Он ревнует, хочет и переживает, а это прекрасно! Я заулыбался, обхватил любимого за затылок, путая волосы, и…

– Ааапчхи! – согласился.

13.03.16

====== Глава 19 Романс о финансах. Опус 2 ======

«Утро туманное, утро седое,

Нивы печальные, снегом покрытые,

Нехотя вспомнишь и время былое,

Вспомнишь и лица, давно позабытые»

06.04.2016

Алексей

Бесит. Твою ж мать, как все бесит! Грязь весенняя, великая мусорка во внутреннем дворе моего злосчастного завода, хмарь и голые деревья леса за окном кабинета, бесконечно-одинаковые таджики, суетливо таскающие стройматериалы на развороченный пожарными склад.

– Алексей Петрович?

Бесят! Все бесят!!! И вечно сияющая счастьем при виде делового меня помощница Ирина, и преданно заглядывающий в глаза Юрка, новоиспеченный руководитель отдела продаж, которому после поджога продавать абсолютно нечего, и сидящая на успокоительных, но не поддающаяся истерике бухгалтер Марина, и даже спокойный, как удав, завскладом Степаныч со своим «не ссы, прорвемся».

– Алексей Петрович, к вам тут пришли…

Я уперся лбом в холодное окно. Закрыл глаза. Наверное, чтобы не сдаться. Не сломаться и не отступить, ведь закрыть глаза – это же не закрыть дело! Валентин сделал все, чтобы уничтожить меня в отместку за публичное унижение, избиение и отобранные деньги, и, надо сказать, ему это удалось. Я мог врать всем вокруг, но не самому себе.

Валентин меня уделал: сначала налоговые проверки одна за другой, потом пожар на складе готовой продукции, затем банкиры с оплатой процентов по кредиту, который мой драгоценный директор взял без моего ведома. Ну и контрольным в голову сорванные сроки поставки клиентам, которые немедленно ушли к ублюдочному Валентину, по быстрому сварганившему собственное производство, и теперь требовавшими обратно предоплаты.

– Алексей Петрович!

Как выпутаться из этой непростой ситуации я не знал, хоть и делал вид, что все под контролем: отбивался от налоговой, тряс деньги со страховой, ремонтировал склад, возвращал нужных людей, проявлял чудеса дипломатической эквилибристики в переговорах с клиентами и морально поддерживал коллектив завода. И они верили. Верили мне безоговорочно!

Могильная плита и то легче, наверное, чем эта вера. Ответственность никогда меня не напрягала, но сейчас я готов был купить билет на ближайший самолет в Швейцарию, чтобы через несколько часов войти в отделение всемирно известного банка и потрогать руками осязаемое свидетельство того, что я все еще на плаву, – золотые слитки неприкосновенного запаса, принадлежавшие лично мне. А потом уехать на Кипр, прикупить островок в Средиземном море со старинной виллой на самом видном месте и больше никогда бизнесом не заниматься. К черту это все!

Я вытащил деньги отовсюду, но они ухнули в никуда. Мне нужны были продажи, черт возьми! Но Валентин устроил поджог так грамотно, что не только испортил готовую продукцию, но и повредил немецкие станки, которые стоили херову кучу бабла. Конечно, я заказал новые, другое дело, что моментально их из Германии не притащишь, а ждать продукцию никто не будет. Не те времена, знаете ли, да и конкурент под боком.

– Алексей…

– Я сам справлюсь, милочка.

Оценивающий взгляд прожег мой затылок, голос пробрал до печенок, и я немедленно расправил плечи. Хуй меня кто врасплох застанет! Никогда не сдавался и не собираюсь! Буду деньги печатать, если понадобится, но тех, кто верит в меня, не подведу. Я глубоко вздохнул, открыл глаза и повернулся к тому, кого не видел лет десять-то точно, лицом.

– Здравствуй, Алексей, – сказал Арсений Викторович, привычно щуря стеклянный левый глаз.

Лучший друг моего отца, бывший муж Марьванны и один из самых известных адвокатов на территории бывшего СССР. Дипломат и хитрая лиса, знающая все обо всех. У меня в кабинете. Лично. Пиздец мне.

– Какие люди! – вежливо улыбнулся я, жестом радушного хозяина приглашая его в гостевое кресло, стоящее возле панорамного окна. – Чем обязан?

Арсений приглашение проигнорировал, прошел к моему столу и уселся на мое место. Сука! Он меня всегда ненавидел, хотя я ему ни разу дорогу не переходил. Как его Марьванна тридцать лет терпела?

– Твой отец узнал о том, что происходит, Алексей, – нацепил на нос очки Арсений. Глянул на меня выразительно поверх них. Я сделал морду кирпичом и выжидательно промолчал. – Ты на грани банкротства, поэтому он принял меры.

– Какие? Умер и оставил мне в наследство свои пресловутые миллиарды? – тут же сорвался в пике я. – Какого хера он лезет в мои дела именно тогда, когда я их делаю? Я пил больше года, и его все устраивало, а теперь что? Неймется? Опять решил покомандовать? Может, мне на наркотики подсесть, чтобы он отъебался?

– Закрой рот, щенок! – оборвал меня Арсений. – Это не только твой завод, забыл? Так я напомню. Твоих здесь акций 49%, а 51% его.

– И что?

– Петр Иванович решил продать свою долю до того, как ты разоришься. Тонуть вместе с тобой и твоим ослиным упрямством он не собирается.

– А помочь выплыть? Не?

– Такая мысль приходила ему в голову, – снял очки Арсений. Окинул меня нечитаемым взглядом, от которого я похолодел, и добавил: – Но после того, как узнал, что ты живешь, а главное спишь с пацаном-малолеткой, передумал. Никаких дел с тобой с сегодняшнего дня он иметь не будет. Ты ему больше не сын. Слава богу, этот завод был единственным вашим совместным мероприятием.

– Ясно. Все переговоры через тебя? – рухнул в кресло я и подпер подбородок мелко дрожащей рукой. Нервы ни к черту! Я, конечно, ожидал бурной реакции, но чтобы вот так! Это было чересчур даже для моего отца.– А мама?

– Ей запрещено с тобой разговаривать.

– Средневековье какое-то, – охренел я, одновременно понимая, что ничего изменить не могу.

Мама всегда была для отца чем-то вроде павлина в клетке – красивая птица, принадлежащая только ему одному, так что воспитывали меня домработницы, а она как бы мимо проходила, разъезжая с отцом по командировкам, встречам, концертам и зарубежным курортам.

– Ты сам виноват, вырос педиком, неудачником и слабаком, а это недопустимо! – сказал Арсений, постукивая очками по столу. – Ей давно уже пора перестать скучать по сыну, которого у нее, по сути, никогда и не было.

– А она скучает? – спросил я как можно более равнодушно, унимая предательскую дрожь в пальцах.

Маму я, несмотря ни на что, любил. И жалел. Она была ангелом-хранителем из тех, на которых любуются издалека.

– Да. И переживает. Перед отъездом в Европу заставила мою жену дать обещание за тобой приглядывать. Мария, конечно, согласилась. Клуша, что с нее возьмешь! Но от Елены я такого не ожидал, она всегда была выше этих плебейских глупостей.

– Любовь к собственному ребенку – плебейская глупость? Ты что несешь, старый маразматик?! – взвился я. – Если ты никогда никого не любил, то это не…

– Щенок! Ни черта в жизни не понимаешь, а гавкаешь, – оборвал меня Арсений, бледнея до синевы, и я понял, что не зря отец маму везде с собой таскал и глаз с нее не спускал. Наверняка знал о чувствах друга и наслаждался ситуацией, его мучениями и унижением.

Сумасшедшие высокомерные отморозки! Как хорошо, что я от них далеко, а? Счастливчик, твою мать, каких поискать. И Данька у меня из самых низов общества выбрался, что из минуса внезапно стало плюсом, как и его щенячий восторг, безграничная любовь и безусловная преданность. Мне хотелось верить, что в нем нет ни капли той высокородной дряни, что жила в моих предках и их друзьях с рождения.

– Кому отец продает долю? – перевел разговор в деловое русло я. Разговаривать с Арсением мне было больше не о чем.

– Твоему бывшему директору, – усмехнулся тот, вонзая нож в спину с видимым наслаждением. – Он единственный покупатель, больше твои развалины никому не нужны.

– Мне нужны. Назови цену.

– У тебя нет денег, Алексей, – зло рассмеялся Арсений. Ублюдок!

– Сколько?!

– 800 000 евро

– Дай мне месяц, и я найду деньги.

– Две недели, щенок, – поднялся из моего кресла Арсений. – Только ради твоей матери я дам тебе шанс. Впрочем, ты его просрешь, но это к лучшему. Она поймет, что толку от тебя никакого, и успокоится.

Я проводил взглядом высокомерного мудилу и только потом позволил себе схватиться за голову в приступе неконтролируемой паники.

– Пиздец. Какой же пиздец, а? Блять, слов нет!

Мысли крутились вокруг одного и того же. Сосредоточиться не удавалось ни в какую, но гордость и упрямство поднимали голову все выше. Хуй им всем!!!

– Ну да ничего. Прорвемся, – проскрипел зубами я.

Пальцы дрожали все сильнее, в голове мутилось, так что я поспешил встать и глотнуть воды из графина на столе. Помогло не сильно. Пришлось идти к окну и снова утыкаться в него лбом. Черный Бентли Арсения попался мне на глаза тут же. Как и стоящий на стоянке рядом с моим Лексусом оранжевый Инфинити. Серегин? Странно. О! Данька.

– Какого…

Додумать мысль я не успел, потому что подошедший к машинам Арсений сказал Даньке что-то такое, от чего мой славный мальчик аж засветился от негодования. Я хотел было ринуться к ним, но ноги почему-то стали ватными, так что я беспомощно замер возле балконной двери, не в силах сдвинуться с места, и уставился на разгорающуюся перепалку внизу немым зрителем. Впрочем, переговоры закончились быстро: Арсений состроил презрительную мину и сел в Бентли, а Данька… Данька достал из кармана ключ и с великим наслаждением на моське успел нацарапать на крышке багажника М, У и половинку от Д. Водила бентли не стал ждать дальше, взвизгнул шинами, рванув с места на всех парах, и вынес шлагбаум на воротах лобовым стеклом.

Я рассмеялся, повернулся, чтобы встретить моего кровожадного заступника лицом к лицу, но комната неожиданно поплыла перед глазами.

– Какого?! – успел возмутиться я, тяжело опираясь на стол, но рука подломилась, и я полетел на ковер, по дороге встречаясь с краем дубового стола виском.

07.04.2016

Даниил

Часы в зале ожидания нейрохирургического отделения показывали полвторого ночи, но у меня сна не было ни в одном глазу. В полночь Роман силой уволок домой Серегу, полчаса назад Марьванна, наглотавшись успокоительного, уснула на диванчике, а я тупо пялился в светло-зеленую стену и гонял по кругу одну и ту же мысль:

– Где взять 800 000 евро?

Ирина, помощница Лекса, подслушала разговор босса с Арсением и, пока мы ждали скорую, успела нам с Серегой все рассказать. Я передернул плечами. Если б не Серега и его: «Даня, а поехали к Лехе в гости, а? Хочу посмотреть, чем он там занимается», неизвестно, чем бы все в итоге закончилось. Скорую, кстати, тоже он вызывал. И с врачами разговаривал. И с нейрохирургом. И с кучей людей, которые чего-то от нас хотели. Я, может, и включился бы в процесс, но он сказал:

– Держи Леху, ангел. Не отпускай, понял? Отпустишь – не вернем.

И я держал. За руку. Все время. Пока за Лексом не закрылась дверь операционной. Но это было не важно, ведь я все равно был с ним. Там. В его душе и в голове, которую кромсал самый известный нейрохирург России вот уже пять часов подряд. Я ничего не мог с этим поделать, а потому думал о том, с чем смогу хоть что-то поделать.

– Где взять 800 000 евро?

– Я дам половину, – донеслось до меня сонное. Я перебрался к Марьванне на диванчик и накрыл ее пледом.

– Вы так любите Алексея?

– Я ненавижу его отца и моего бывшего мужа, – ответила она с таким чувством, что я улыбнулся. – Назло им денег ему дам!

– Осталось найти еще 400 000 евро, – откинулся на спинку диванчика я.

Потолок был ослепительно белым, так что я немедленно перевел взгляд на стену и на входную дверь, в которой неожиданно возник встрепанный Серега, а следом за ним мрачный Роман.

– Вы чего это вернулись? – напрягся я.

– Вопрос надо решить до того, как Леха очнется, – ответил Серега, скрывая странные огоньки в глазах за прищуром.

– Откуда ты знаешь, что он очнется? – спросила Марьванна устало.

– Знаю, – отмахнулся от нее Серега. – Время еще не пришло.

Волна его уверенности накрыла нас с головой, и мы разом повеселели. Подумаешь, опухоль мозга и разбитый висок! Лекс же боец. Упрямый кабан. Выкарабкается.

– Серж, ближе к делу, – поморщился Роман. – Я спать хочу! К тому же завтра на работу. Сегодня то есть.

– А я что? Я ничего, – присел на подлокотник диванчика Серега. – Ты же хотел кое-что уточнить.

Обнял меня, растрепал волосы на голове. Я хотел возмутиться, но… но передумал и устало прислонился к его крепкой тушке. Раз ОН верит в то, что все обойдется, значит, так оно и будет. Живущим на грани видно куда больше нашего.

– Даниил, сколько денег и в какие сроки нужно, чтобы от Алексея отцепились? – спросил Роман.

– 400 000 евро, – ответил я. – За 25% акций. В течение двух недель.

– Сможешь достать отчетность завода? – тяжело вздохнул Роман. Серега открыл рот, но он показал ему кулак, и тот благоразумно промолчал. – Я не буду вкладывать деньги в заведомо убыточный бизнес!

– Да у Лекса там оборудования на пару миллионов евро! – обиделся я. – А еще земля в собственности и здания.

– Хм, – повеселел Роман. – Это уже интереснее. Если что, снесем там все нах…

– Я тебе снесу, умник! – встрепенулась Марьванна. – Ишь, раздухарился! Думаешь, раз Вараксин, так все можно что ли?

– Марьванна, а вас я попрошу затк… кхкх… помолчать, – почти вежливо оборвал ее он. – Мне же не десять лет!

– Да, ты уже большой мальчик, – язвительно сказала Марьванна. – Но 25% акций этого завода мои!

– Серьезно?

– Да.

– Вот черт! Когда успела?! Мне нужно как следует подумать…

– Роман! – в один голос возмутились мы с Серегой.

– Помолчите, – махнул на нас рукой он.

Навернул круг по залу, подошел к Сереге, обнял его со спины и зашептал ему в ухо:

– Только ради тебя и под твою ответственность. Это достаточно большая авантюра, чтобы ты в другие не лез?

– Ну… Это не авантюра, а выгодное вложение…

– Сершшшшш!

– Я налажу работу отдела продаж. Обещаю. А Марьванна не даст скучать остальным.

– Это точно. Как бы все от нее по кустам не разбежались.

– Ромка, перестань, все нормально будет. Дай Лешке шанс выпутаться! Неужели ты никогда не попадал в переделки, подобные этой?

– Нет. В отличие от некоторых остолопов, я всегда думаю головой и просчитываю все наперед.

– Хм. Не все.

– Да ну!

– Ну да. Меня ты так и не просчитал.

Роман поперхнулся очередной репликой, Серега улыбнулся лукаво, потянул его к себе за волосы… и поцеловал в лоб, заставляя улыбаться всех.

– Мы договорились?

– Под твою ответственность!

– Да, – кивнул Серега и многозначительно посмотрел на меня. Чего это он? – Кстати, кто заплатит еще за один процент? 8 000 евро?

– Я, – рассмеялся я, обнимая его за талию.

Вот ведь жучила! Обо всем подумал! Теперь Лекс от меня никуда не денется. 1% – это вроде и ничто, но просто так не выгонишь.

Роман обвел нас взглядом и тяжело вздохнул:

– Знаете, мне Алексея даже жалко. Вы ж ему остатки мозга вынесете! Если, конечно, будет, что выносить после операции.

– Будет, – вмешался в разговор вышедший из заветных дверей мужчина во всем стерильном. – Операция прошла успешно, пациент придет в себя часов через 12, не раньше, так что идите-ка вы по домам. Придете в часы посещений.

– Никуда не пойду! – подскочил с дивана я. – Я буду рядом с ним!

– Нельзя.

– Можно, – нахмурился Роман.

– Нужно, – напрягся Серега.

– Истерику устрою и сердечный приступ! – пригрозила Марьванна.

Мужчина устало поморщился. Подумал немного. Смерил меня с ног до головы, нехотя кивнул и добавил вполголоса:

– Дорого.

Алексей

Я очнулся от странной легкости и пустоты в голове. Как будто с меня сняли тяжеленный рыцарский шлем. Офигенно приятное ощущение! Обвел глазами помещение больничного вида, разглядел спящего в кресле рядом с моей кроватью одетого в докторский прикид Даньку и попытался сесть. Ага. Щассс! Проводки пришпилили меня к постели намертво, а тот, что случайно отпал, заставил истошно заорать какой-то жуткий ящик на тумбочке.

– А? – подскочил Данька вместе с распахнувшейся дверью, в которую рысью вбежала дородная медсестра.

– Все в порядке, – прохрипел я. – Это случайно.

– Началось, – забубнила тетка, деловито втыкая в меня какую-то иглу и поправляя присоски. – Вот ведь неспокойный! Только очнулся…

Я ее не слушал и смотрел на счастливого Даньку в кресле. Он незаметно вытирал покрасневшие от слез глаза, щурился и кусал губу, чтобы не зареветь в голос. Глупый мой малыш! И чего было так переживать? Подумаешь, висок рассек! Первый раз, что ли?

– Сложнейшую операцию перенес, чуть на тот свет не попал, а все одно мало, – краем уха уловил бурчание медсестры я.

Стоп. Какая еще сложнейшая операция?! С чего это?! Я уставился на Даньку в великом подозрении.

– О чем она?

– Тебе удалили опухоль, Лекс, – присел на кровать Данька. Дождался, когда медсестра уйдет, и легко поцеловал меня в губы. – И это хорошая новость. Теперь ты не будешь падать в обморок от оргазма.

– Отличная новость, – согласился я, сжимая его тонкие холодные пальцы в руке.

– У меня есть еще одна, – улыбнулся Данька.

– Какая?

– Мы нашли деньги, чтобы выкупить 51% акций у твоего отца.

– Мы? – насторожился я, но мысли потеряли стройность и закружились в немыслимом хороводе с такой силой, что мне пришлось закрыть глаза.

– Потом расскажу. Спи, любимый.

– Сейчас расскажи! – вцепился в него я. Реальность ускользала, терялась, но я хотел знать.

– Марьванна, Серега и я.

– Серега или Вараксин?

– Ну…

– От Ромки ни копейки! – отрезал я из последних сил.

– Но…

– Я сказал!

– Это для Сереги, Лекс, – прошептал Данька, осторожно касаясь меня там, где не было присосок и прочей больничной ереси. – Он что-то затевает, а Роман страсть как этого не хочет.

– Я подумаю, – поморщился от цветных шариков перед глазами я.

– Хорошо. Только не сегодня думай, ладно?

– Ладно, – согласился я.

Данька прав. Сегодня мне думать было нечем, а вот завтра… Доживу до завтра, тогда и подумаю.

09.04.16

====== Глава 20 Сверху ======

23.04.2016

Даниил

– Прикоснешься к Даньке еще раз и умрешь. На этот раз я абсолютно серьезен и, что немаловажно, трезв.

Я смотрю на лежащего в куче грязного мусора темной подворотни Ваню и не чувствую ничего: ни боли в разбитой губе, ни страха, ни холода, ни жалости, ни гнева. Ни-че-го. Лекс замахивается и прикладывает ему тяжелым ботинком в пах, сгибая пополам.

– М-кха-ссссс-каа, – стонет Ваня.

– Понял меня?! – рычит Лекс.

Я кладу руку на его плечо и склоняюсь над Иваном сам:

– Я ненавижу тебя за то, что ты пытался сделать со мной, пидорас озабоченный!

Холодный апрельский ветер и капли дождя прошивают меня насквозь, ведь порванная рубашка и брюки под пальто, которое набросил на меня Лекс, нисколько от холода не спасают.

– Люблю… тебя, – хрипит Иван и получает за это кулаком в лицо от Лекса.

Я спокоен. Тот, кто мило беседовал со мной в кафе полчаса назад, кто вызвался проводить до дому, а потом подло ударил по затылку бутылкой и попытался изнасиловать, не заслуживает жалости. Одержимость – это не любовь, а предательство во все времена оставалось предательством, каким бы соусом его ни поливали. Мне повезло: Лекс знал, с кем я встречаюсь этим вечером, позвонил проверить, не получил ответа и ринулся на выручку. О том, откуда он узнал, где именно меня завалил Иван, я сейчас думать был не в состоянии.

– На твоем месте я бы уехал из города, – говорю я и тяну Лекса за куртку. – Поехали отсюда, любимый. Слышишь вой? Кто-то ментов вызвал.

Лекс неохотно оборачивается, явно собираясь продолжить воспитательный процесс, но свет фар проезжающей мимо машины являет ему меня во всей красе, и он немедленно теряет интерес к Ивану: ругается матом, подхватывает меня на руки и несется к стоящему неподалеку Лексусу бегом. Я прячу лицо на его могучей шее, обнимаю и борюсь с подступающими к горлу слезами.

– Держись, сладкий мой, – усаживает меня на сиденье Лекс. Целует в лоб. Натянуто улыбается. – Домой приедем, там порыдаешь всласть, ладно?

– Ладно, – киваю я.

И начинаю рыдать в голос, чувствуя себя самым настоящим гламурным подонком. Ваня ведь не первый, кто пытался взять меня силой. И не первый, кто за это огреб. Я этого не хотел. Не хотел!!!

Алексей

Я внес икающего Даньку в квартиру на руках, потому что на ногах он стоять не мог совершенно. Истерика пополам с облегчением била его крупной дрожью, синяки на лице наливались тяжелыми опухолями, а разбитая губа и широкая царапина на подбородке все сильнее перекашивали ангельский лик моего несчастного мальчика. Данька даже рыдать уже не мог, только икал зверски. Я не знал, что с этим всем делать. Правда! Мои успокоительные речи лишь добавляли масло в огонь. Я сгрузил Даньку в ванну и начал распрямляться, но он вцепился в меня мертвой хваткой.

– Не уходи!

– Да я тут, чего ты.

Данька в ответ захлюпал носом в очередном приступе истерики, которую я совершенно не понимал. Ничего же не случилось, в конце-то концов! Пиздюлей неудачнику навешали, царапины и синяки пройдут. Чего рыдать-то?

– Лекс, пожалуйста, не бросай меня, – опять заревел Данька и едва не оторвал рукав моей куртки.

Я охренел. У него крыша поехала?! Он же боец! Какого черта происходит?

– Да я и не собирался тебя бросать, – присел на бортик ванной я. Открыл краны и начал стаскивать с парня порванную одежду. – Может, хватит истерить? Что ты, как баба?