Текст книги "Исключение из правил (СИ)"
Автор книги: Villano
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
====== Часть 1 ======
США, штат Монтана, окрестности Йеллоустонского национального парка
Я подозревал, что со мной что-то не так, с детства.
Отец умер через месяц после моего рождения (он был военным), мама спустя год (сошла с ума от тоски по нему и покончила с собой), поэтому воспитанием меня любимого занимался дед с маминой стороны (профессор, преподаватель палеонтологии в Университете и член высшего общества) и бабушка с папиной (владелица небольшого отеля на окраине Йеллоустонского национального парка, любительница алкоголя, боев без правил и плечистых-не-всегда-чистых мужиков-по-хозяйству-помощников).
Несложно догадаться, что они обожали меня и люто ненавидели друг друга, а потому раздвоение личности, приключившееся со мной лет этак в шесть, стало моим спасением: у деда в городе я стал вежливым, послушным и подающим надежды мальчиком, а у бабули – властным, самостоятельным и все-на-свете-знающим маленьким-да-удаленьким хамлом. Кто-то же должен был присматривать за отелем и постояльцами, пока она в очередной раз ругалась-трахалась с помощником по хозяйству, который, как и чертова куча народу до него, пытался сбежать, не выдержав в нашем бедламе и недели.
Я любил моих славных старичков, врал им каждый божий день и был собой лишь тогда, когда оставался один в своем любимом месте. У деда в городе это была домашняя библиотека с камином, шикарным ковром в половину зала и кожаными креслами, у бабушки – обрыв над рекой в лесу недалеко от отеля. Там я закрывал глаза, переставал притворяться и представлял себя зверем. То есть зверями. В городе я был псом: добродушным, лениво-домашним и крайне любвеобильным, а в лесу волком: гордым, независимым и… ищущим кого-то или что-то, без чего жизнь моя совсем не жизнь, а черт-те что и сбоку бантик.
Псом мне нравилось быть куда больше, потому что когда я позволял ему командовать, то получал все, что хотел: игрушки в детстве, друзей в отрочестве и женщин в юности. Другое дело волк, которому категорически не нравились игрушки (поэтому долго ни одна из них, подаренная мне-псу, не протянула) и мои добрые и наивные школьные друзья (поэтому не раз и не два в течение учебного года я подбивал их на мелкое хулиганство).
Так я и болтался меж двух огней во всех смыслах слова: осенью, зимой и весной – паинька (почти) у деда, а летом, на редких выходных и каникулах – Самый Главный Мужик в отеле Олд Ривер и его окрестностях. Добрый пес – злой волк. Рационалист до мозга костей (дед вместо сказок на ночь читал мне трактаты по биологии, антропологии и дипломатии) – мечтательный романтик (бабуля рассказывала мне истории про волков-оборотней, едва у нее выдавалась свободная минутка). Богатый транжира – жадный трактирщик. Полная смена сущности за сорок минут езды из Бозена в Олд Ривер. Невесело это было, скажу я вам. Ох, как не весело.
Однако самым ужасным было даже не это, а то, что мне-волку не нравился секс с женщинами. Сначала я думал, что волку не нравится секс в принципе, но когда на одной из вечеринок в Университете меня, основательно подвыпившего, затянул в туалет еще более пьяный одногруппник и попросил выебать его с такой страстью, чтоб кишки треснули, я понял, что это не так. Нашу феерическую еблю не услышал разве что глухой. Девчонка, которая тогда была со мной, прокляла меня на веки вечные, а волк, впервые за всю мою жизнь, счастливо уснул почти на целый месяц и не проснулся даже тогда, когда брат девчонки залепил мне кулаком в глаз неделей позже.
Я сопоставил факты, сделал выводы, вымолил прощение за аморальное поведение у деда и на следующее полнолуние сбежал к бабуле, в одном из придорожных баров цепляя крепкого, видавшего виды парня, готового ради дозы героина на все. Я купил и отдал ему сразу две.
– Думаешь, не доживу до утра? – спокойно спросил он, садясь в машину и закатывая рукав на помятой и поюзанной, но чистой рубашке.
Наверное, это меня в нем и привлекло: я чистоплюй и педант, жутко привередливый в плане запахов. Парень пах не потом и говном, а мёдом и полынью. Очень даже неплохо пах.
– Не знаю, – честно ответил я и тронулся с места. – Но то, что достанется тебе по самое не балуйся, это точно.
– Надежда умирает последней, – философски сказал он, сжал зубами резинку на руке и вколол дозу в вену. – Оставлю одну на утро.
– Оптимист, – залился кровожадным хохотом внутри меня волк.
– Я тебе его убить не позволю, – не слишком храбро тявкнул на него мой слабохарактерный рохля пес.
– Да пошли вы к чертовой матери! – выругался я-человек вслух, ненавидя обоих до глубины души.
С каждым годом их диалоги становились все громче и сварливее, а я – все ненормальнее. Однажды, я знал это совершенно точно, они отправят меня в психушку, поговорив с каким-нибудь добрым доктором вместо меня дуэтом.
Я кинул настороженный взгляд на парня, сидящего на пассажирском сиденье, но ему уже было плевать на всех и вся, чем я и воспользовался, притащив его на руках (даже не запыхавшись!!!) на любимый обрыв недалеко от бабушкиного отеля поздно вечером. Очень удобное место, если разобраться – небольшая, узкая, но достаточно высокая скалистая горная гряда, отделяющая поляну от дома, бурная река внизу и дремучий лес вокруг скроют следы моего безумия, если дело зайдет слишком далеко.
Слава всем богам, не зашло. Наверное, мой добрый пес вмешался и не позволил свершиться непоправимому. Я выебал летающего в облаках парня во все дыры не по разу, искусал в кровь и в порыве страсти едва не вырвал ему кадык зубами, а он, очнувшись рано утром, посмотрел на меня ошалелыми глазами и прохрипел сорванным после ночных утех (в которых даже будучи под кайфом весьма активно поучаствовал) голосом:
– Мне больше не нужен героин, мне нужен ты. Давай встречаться!
Я пропустил его восторженный хрип мимо ушей, потому что волк во мне безмятежно спал (жаль, что не мертвым сном), а пес истерично выл и отказывался смотреть на результаты наших жестоких игрищ. Мало того, запах крови, пота, спермы, травы и дерьма, в какой-то момент шибанул мне в нос с такой силой, что меня вывернуло наизнанку тем, что скопилось в моем желудке с вечера.
– Да все нормально, чего ты. Не переживай, – попытался успокоить меня любовник и, пошатываясь, поднялся на ноги. – Это был лучший трах в моей жизни.
Я разглядел его во всей красе, ужаснулся тому, что увидел, и грохнулся в обморок.
Меня спасла бабуля, которая явилась на обрыв с двумя пятилитровками воды: вылила их на наши головы, отругала обоих и пинками загнала в отель – в ту часть трехэтажного дома, куда допускались лишь избранные.
– Не вздумайте принимать душ вместе, – рявкнула она, захлопывая за нами входную дверь с диким грохотом. – Чтоб через полчаса на кухне были. Ясно?
Чего неясного-то? Мы разбежались по разным этажам, я залез в душ… и застрял в нем на неопределенное время, переваривая произошедшее ночью. Оно перевариваться не хотело. Если я маньяк и псих, свихнувшийся на почве бабулиных историй об оборотнях, то откуда на теле парня следы настоящих волчьих зубов?! Как назло, четвероногие поганцы со мной разговаривать на эту тему отказались: пес делал вид, что мертв, а волк по-прежнему катался на пони с розовыми феечками на носу и знать ничего не желал о реальности и сходящем с ума мне.
В общем, хороших мыслей у меня так и не появилось, только время и воду зря потратил, я спустился в кухню, в надежде уточнить грязные подробности у парня, но его там не оказалось.
– Больше ты своего любовника никогда не увидишь, – хмуро сказала бабуля, завидев открывшего рот для вопроса меня. – Сядь. Поговорить надо.
– О том, что я психопат? – послушно сел за высокий барный столик я.
– О том, что ты чудо чудное, – ответила она, замешивая в литровой кружке любимый коктейль из виски с содовой.
– Бабуля, твое «чудное чудо» ночью едва не затрахало человека насмерть и не вырвало ему кадык.
– Не вырвало же.
– Очень смешно. Если тебе есть что сказать, то говори прямо!
– Хорошо. Ночью ты обернулся в волка. Помнишь?
– Я? Обернулся?!
– Ну не я же.
– Черт! Черт-черт-черт, – запаниковал я, безуспешно ловя ударившегося в бега волка за хвост злым, как тысяча чертей, псом. Как пакостить – так он первый, а как отвечать – так в кусты?! – Ни черта не помню!
– Я так и подумала, поэтому допросила твоего любовника с пристрастием и выгнала из дому с наказом никогда сюда больше не возвращаться. Твое счастье, что он был под кайфом и решил, что к нему приходили глюки. Надеюсь, у тебя хватит ума с ним не встречаться?
– Да мне похуй на него! Объясни лучше, что происходит со мной!
Бабуля приложилась к коктейлю, задумчиво покрутила кружку на столешнице и убила меня наповал:
– Видишь ли, Юджин. Дело в том, что ты, как и твои предки, оборотень.
– Что?! Какого хуя ты мне раньш…
– Не перебивай старших!
– ОК, – мрачно сказал я, обещая самому себе допросить деда сразу после того, как бабуля расскажет свою версию моей истории. Ох, они от меня получат потом пиздюлей. Оба!
– Помнишь сказки, что я рассказывала тебе на ночь?
– Да.
– Так вот, это не сказки. Оборотни действительно существуют, и я одна из них. Как и твой дед. Как и наши дети – мой сын и его дочь. Они не должны были подружиться и уж тем более влюбиться друг в друга, но они это сделали. Он – волк, она – пес. Я до сих пор не понимаю, как такое вообще могло произойти. Ненависть между нашими кланами цветет пышным цветом больше трех веков!
– Ты отцу Шекспира на ночь не читала случайно? Про Ромео с Джульеттой? – буркнул я, злясь на нее, на деда и на весь белый свет в целом.
Мне, черт возьми, 23 года, а я прожил их слепо-глухо-немым младенцем, считавшим голоса в голове плодом свихнувшегося разума.
– Не ерничай! – повысила голос бабуля. Глотнула из кружки, успокоилась и продолжила: – Так или иначе, у них родился ты. А потом умер твой отец, а за ним и твоя мать. Я не буду рассказывать страсти, что кипели вокруг тебя во младенчестве. Скажу только одно: после всех проверок, испытаний, проб, шаманских плясок и даже гипнозов, выяснилось, что ты не волк, не пес, не непонятная полукровка, а просто человек – обычный среднестатистический американец.
– Ну-ну, – отобрал у бабули кружку с коктейлем я.
Глотнул от души. Закашлялся, утирая выступившие на глаза слезы. Просто человек, блять, ага! Хорошая шутка. Прям обхохочешься! Непонятная полукровка – вот это точно про меня. Звучит-то как мерзко, господи!
– Не нукай, не запрягал, – отвоевала кружку обратно бабуля. – Что с тобой делать, было непонятно, но и отдавать тебя в стан врага – немыслимо. Мы с твоим дедом едва глотки друг другу не перегрызли за право тебя воспитывать и в итоге сошлись на середине: ты его на время учебы, а мой – на время каникул.
– Что-то подсказывает мне, что все не так просто. Тебе не кажется, что в свете последних событий хранить тайны не только бессмысленно, но и опасно?
– Умом ты явно пошел в мать, – тяжело вздохнула она и смирилась с новой реальностью окончательно: – Мой муж был главой клана Северных волков, а после его смерти этот титул перешел ко мне. Формально, конечно. Желающих стать вожаком – полно, однако теперь ты первый в списке, хочешь ты того или нет. Мой внук-человек – ничто, мой внук-оборотень – все.
– Не слышу оптимизма в твоем голосе.
– Его и нет. Многое играет против тебя, сынок.
– Например?
Бабуля приложилась к кружке на порядок основательнее, чем прежде. Я уставился на нее в оба глаза, вкладывая во взгляд смертельное предупреждение. Хватит с меня загадок! Она не выдержала и десяти секунд:
– Прежде всего, твоя родословная. Видишь ли, сынок, твой дед – псина королевских кровей и вожак самого сильного псового клана Америки. Очень известная личность.
– Охуеть…
– Вряд ли Северные волки будут в восторге от того, что клан волков-оборотней возглавит внук нашего главного врага-пса.
– Мда…
– Ни у меня, ни у твоего деда наследников, не считая тебя, нет и не будет. Мы смирились с этим и договорились не вмешивать тебя в наши оборотнические дела, но ситуация изменилась, и тебе придется погрузиться во все это дерьмо по уши.
– А если я не хочу погружаться?
– Рано или поздно оборотни узнают, что ты один из нас, и на этом твое спокойное бытие закончится.
– Почему вы не рассказали мне обо всем этом раньше?
– Какой смысл? Обычный человек никогда не сможет не только возглавить оборотней, но даже разговаривать с ними на равных.
Я посмотрел на нее мрачнее мрачного:
– Зато оборотням вы обо мне-человеке наверняка растрезвонили, не так ли? Чтоб ненароком не ляпнули лишнего наивному идиоту!
– Чтоб не убили в борьбе за власть, щенок! – хрястнула кружку о столешницу бабуля. Кружка разлетелась вдребезги, а виски потекло на пол. – Волки-оборотни – не люди, им до пизды людские законы, демократия, свобода и прочая либеральная херня. Они понимают только язык силы. Альфа-самец во главе стаи, альфа-самка за его плечом – все. Никто нам не указ – ни полиция, ни военные, ни президент.
– И скольким оборотням лично ты горло в борьбе за власть перегрызла, а, милая моя бабуля – формальная альфа-самка клана Северных волков? У нас за домом кладбище, о котором мне знать не положено?
– Не твое собачье дело! – рявкнула она и отвесила такую пощечину, что чуть не сбила с ног.
Я пошатнулся, но устоял на ногах, наливаясь нечеловеческой силой мгновенно озверевшего меня-волка. Не мое собачье дело?! Да как она посмела ТАК на меня орать?! Неуправляемое бешенство едва не поглотило меня с головой: оборот, рывок через стол – и лежащая на полу старая женщина, чье сердце бьется в горле, зажатом в моих зубах.
– Никогда. Больше. Не. Смей. Поднимать. На. Меня. Руку! – зарычал я, зная, что она услышит и поймет все без слов. Помолчал и добавил на порядок мягче, уступая укоризненно глядящему на меня сверху вниз псу. – И голос тоже не повышай.
– Да, мой господин, – прохрипела бабуля, цепляясь за шерсть на моем загривке слабеющими руками.
Я поспешил разжать челюсти и отойти от нее подальше. Сел на задницу в углу возле холодильника и смертельно обиделся на весь свет.
– Юджин, – поднялась на ноги бабуля.
Подошла ко мне, села рядом и обняла, укладывая мою волчью морду на свою вполне себе бодрую грудь. Я обиженно засопел носом прямо в ложбинку.
– Мальчик мой, хороший, любимый. Прости меня. Обещаю, этого больше не повторится.
– Я не хотел причинять тебе боль, но мой волк сильнее меня и ненавидит подчинение, – оттаял я. – Не провоцируй его, и все у нас будет как раньше.
– Как раньше уже не будет. Ты мне теперь за подзатыльник горло перегрызешь и не подавишься. Не понимаю, как я могла не заметить, что ты изменился?
– Благодаря вам с дедом я врун, каких поискать, – проворчал я… и обернулся человеком, падая в ее грудь лицом. – Блять!
– Ты чудо чудное, дорогой, – улыбнулась она, поднимая мое лицо к своему. – Оборачиваешься так же легко, как дышишь, контролируешь себя даже в ярости и подчиняешь себе мгновенно. Ты прирожденный вожак, Юджин.
– Поэтому ты назвала меня «господином»? – спросил я, выдирая голову из цепких рук и поднимаясь на ноги.
Почесал копчик там, где теоретически начинался хвост, и разомлел. Какой, оказывается, кайф чесать копчик!!!
– Да.
– То есть альфа-самец клана Северных волков из меня получился бы офигенный?
– Даже не сомневаюсь, – погрустнела бабуля, протягивая мне руку. Я послушно помог ей встать на ноги, понял, что стою перед ней голым, и поспешил одеться. – Я объявила о добровольном сложении полномочий меньше года назад, и с тех пор битва за звание вожака не прекращается ни на минуту. Ни один из претендентов не смог продержаться на этом посту дольше месяца, а среди них были очень серьезные ребята, поверь мне на слово. Ты уверен, что хочешь вляпаться в это дерьмо прямо сейчас? Без необходимых знаний и подготовки?
– Я не уверен, что хочу в это вляпываться в принципе, – честно ответил я. – Мне и без оборотней неплохо живется.
– Тебе придется, Юджин. Пока жив прямой наследник вожака, другому оборотню главой клана стать невозможно. Наверное, поэтому никто из претендентов так и не смог удержать власть. Магию, что делает оборотней оборотнями, не обмануть.
– Ты загнала меня в западню, из которой нет выхода. Главой клана я стать не могу, потому что наполовину пес. Забыть об оборотнях и идти своей дорогой не могу, потому что наследник. Что мне делать? Пустить пулю в голову, чтобы всем полегчало?!
– Надо успокоиться и подумать. Обоим.
– Тебе надо, ты и думай, а я к деду поехал, его вариант сказки про белого бычка слушать, – зло бросил я, нашаривая в карманах ключи от машины. К черту! Пора возвращаться в город. Там, в тепле, уюте и безопасности, обо всем и подумаю.
– Ко мне без предупреждения не приезжай. Ты теперь иной. Скрыть это от остальных невозможно, а нам нужно время.
– В отеле только иные останавливаются, да? – озарила меня очередная светлая мысль.
– По большей части.
– Чер-те что! Знал бы, что тут такое творится, ноги бы моей здесь не было!
– В том числе поэтому ты и не знал, – хмуро сказала бабуля, открывая входную дверь. Потрепала меня по руке ласково. – Не рассказывай о себе никому, Юджин, и не руби с плеча, когда будешь разговаривать с Патриком. Он не так силен, как хочет показаться.
– Ты что, переживаешь за него? – замешкался в дверях я. Слышать такое от той, которая терпеть не могла деда все то время, что я себя помню, было странно.
– Мы слишком долго ненавидели друг друга, – усмехнулась она. – Если он умрет раньше меня, мне будет его чертовски не хватать.
– Переживешь. Тех, кого ты ненавидишь, – вагон и маленькая тележка. Есть из кого выбрать!
– Не волк, а ехидна какая-то. В кого такой уродился, спрашивается?
Бамс! Дверь едва не приложила меня ручкой по копчику, я по-козлиному прыгнул вперед, выругался и поспешил свалить в Бозмен.
…
60 км до города я ехал долго. Почти сутки, если быть точным, и за это время со мной много чего приключилось. Дорога превратилась в пытку, едва я выехал на трассу, потому что мой пес сцепился с моим волком и устроил невиданную доселе потасовку. Я держался изо всех сил, но когда полетела шерсть и полилась кровь, оставил машину на обочине и ринулся в лес, меняя ипостаси ежеминутно. Волк позволять псу командовать телом отказывался наотрез, пес не сдавался, а я-человек представления не имел, как их утихомирить, и потихоньку сходил с ума.
Не знаю, сколько, в каком направлении и в каком облике мы пробежали, очнулся я, только когда вокруг меня сомкнулась вода. Волк, ненавидящий всякого рода купания, заскулил от страха и немедленно заткнулся, а пес, обожающий плескаться даже в грязи, что уж о нормальных водоемах говорить, взял бразды правления телом в свои лапы и вынырнул на поверхность… реки, которая несла нас черт знает куда довольно быстро. Пес, оценив масштабы бедствия, ожидаемо слился, и я, наконец, стал человеком, первым делом ощутимо приложившимся ребрами о какой-то подводный камень.
Умирать мне не хотелось, так что, собрав остатки сил, я с руганью, скулежом и даже подвываниями через десять минут спринтерского заплыва сумел-таки выбраться на густо поросший деревьями и кустами берег. Обернулся волком и вырубился.
Очнулся я от того, что мне стало тепло и уютно, словно я пришёл в то место, которое искал с рождения. Оставалось открыть глаза и увидеть мой персональный Рай, что я и сделал. Ночь. Берег реки. Угасающий костер. Я в человеческом обличии лежу в объятиях… объятиях…
– Тсс, спокойно, – не дал мне удариться в паническое бегство лежащий вокруг меня огромный медведь-гризли. Провел аккуратно острыми когтями по моему плечу и положил лапу на мое бедро, скрывая под ней сжавшиеся до невозможности причиндалы. – Не бойся. Я оборотень, такой же, как и ты.
– Шутишь? – пискнул я, потихоньку приходя в себя. – Да в тебе три меня поместится!
– Ты еще в волчьем обличии посчитай, – насмешливо фыркнул он. – Глядишь, с десяток наберется.
– Не буду я ничего считать. Мне одного по самые гланды хватает, – буркнул я, успокаиваясь. Раз прикалывается, то жрать или потрошить не будет.
– Не любишь своего волка?
– А чего мне его любить? Лезет вечно, куда не надо, злится почем зря и втравливает в неприятности!
– Какие у такого замечательного парня, как ты, могут быть неприятности? – совершенно по-человечески рассмеялся гризли, сжимаясь вокруг меня плотнее: моя макушка где-то у него под горлом, вокруг всего тела лапы, вдоль спины и задницы туша, и даже ноги укрыты тяжелой задней лапой. Блять, меня наверное в нем даже не видно!
– Всякие разные, – обтекаемо ответил я и попытался из него выбраться. Не тут-то было! Он и не подумал меня отпускать. Я по этому поводу здорово напрягся. – Дружище, спасибо, что согрел, но мне того… этого… домой пора.
– А ты знаешь, в какой стороне твой дом?
– Пока нет, но если ты меня отпустишь, узнаю.
– Отпущу, не переживай. Дай мне немного времени.
– Для чего?
– Ты уверен, что хочешь это знать? – с такой многозначительной насмешкой в голосе спросил гризли, что меня жаром опалило. Он это почувствовал. Обнял крепче. Лизнул шершавым языком мою шею и плечо. – Волк из тебя получился шикарный, но человек… Ты собрал в себе все, что мне нравится в людях: стройный, но не худой; мускулистый, но не мясистый; красивый, но не смазливый; а твоя задница…
– Заткнись! – оборвал его я, с ужасом чувствуя, как нарастает возбуждение, справиться с которым было сложновато.
Пес успешно делал вид, что мертв, а вот волк принюхивался к медведю с блаженным выражением на морде и сопротивляться не собирался, принимая главенство гризли как данность.
– Если я заткнусь, то займусь с тобой сексом. Ты этого хочешь?
– Не… нет.
– Точно? – потерся о мое многострадальное плечо мордой гризли и уложил меня на спину, чтобы пройтись носом по моей груди к паху. – Пахнешь нереально вкусно! Весной и первыми цветами.
– Твою ж мать, отвали! – недовольно прошипел я, скрывая удовольствие и цепляясь за его уши в безнадежной попытке убрать любопытную морду от причиндалов. – Я не зоофил!
– Я тоже, – вернулся к моему лицу пастью с внушительными клыками он. – Давай займемся сексом, а? Без обязательств, прошлого и будущего. Как животные – потрахались и разбежались, чтобы никогда больше не встретиться.
Тоска в его голосе ударила меня в самое сердце. Несладко ему, похоже, в человеческой жизни приходится. Жалость, конечно, не повод для секса, но… о себе подумать тоже стоило. Мне в ближайшее время совершенно точно не до секса с парнями будет. Наследник же. Ни бабуля, ни дед с меня не слезут до тех пор, пока я им правнука не предъявлю. Или двух: волка и пса, чтоб всем хватило. Всерьёз думать о клановых заморочках, битве за жизнь и прочих сложностях не хотелось. Завтра подумаю. Как выберусь из этой передряги целым и невредимым, так сразу и подумаю.
– Соглашайся, вкусняшка-потеряшка. Взамен я выведу тебя к людям. К твоему сведению, мы находимся глубоко в парке, и, если не знать дорогу к трассе, тут можно блуждать вечность.
– А что, без секса ты меня здесь на произвол судьбы бросишь? – улыбнулся его вкрадчивому голосу я, почесывая за маленькими на фоне огромной головы ушами.
Гризли довольно засопел, склоняя голову то к одной руке, то к другой, и зажмурился от удовольствия. Спохватился, услышав мой тихий смех, засопел обиженно и придавил своей полутонной тушей к земле. Несильно, но достаточно для того, чтобы я охнул.
– Сдурел? Раздавишь же!
– И раздавлю! Чтоб не издевался! – немедленно слез с меня он.
Прошлепал к костру, сел возле него на задницу и обиженно уставился на реку. Прям как я к холодильнику ходил, когда меня бабуля обидела. Мне стало ещё смешнее, но вслух я смеяться не стал и отправился мириться.
– Я не издевался.
Подошел к нему сзади и прилег на его мощную спину и холку грудью. Мех был на удивление мягким, чистым и очень ухоженным. У настоящего зверья такого не бывает. Оборотнические приколы, наверное.
– Так что насчет секса? – шумно засопел гризли, и я понял, что меня на своей спине он прекрасно чувствует.
– Я не против, но…
– Что?
– Я спал с парнями всего два раза в жизни, и оба раза был сверху.
– Ух ты…
Тишина, наполненная тысячами лесных звуков, повисла над нашей маленькой полянкой надолго. Гризли молчал, а я его торопить не собирался. Он должен понимать, с кем собирается сексом заниматься. Костер за моей спиной практически погас, когда медведь, наконец, отмер.
– Боюсь, сейчас я совершу ошибку, которая дорого мне обойдется, но… ты слишком хорош, чтобы я мог отпустить тебя, не отлюбив. Лучше мучиться воспоминаниями, чем сожалеть об упущенном.
– Звучит несколько… мелодраматично, не находишь? – поспешил испортить романтический момент я.
Нахер мне это все не надо! Песо-волк сохнущий по медведю. Или наоборот. Бред сивой кобылы! Секс – все, что между нами может быть.
– Нахожу, – смущенно засопел гризли. Поднял морду к небу, где висела почти полная убывающая луна, частично скрытая облаками. – Гряду облачную над лесом видишь? Дождемся ее и начнем.
– Не хочешь, чтобы я видел твое лицо?
– Да. Мне не нужны неприятности.
– Ты биг-босс? – почесал его за ухом я, улыбаясь своим мыслям.
Угораздило же меня нарваться в глухом лесу на того, кто, судя по манере разговора и ходу мысли, был из тех, с кем мой дед в гольф играл два раза в неделю. Серьезный бизнесмен или политик.
– Это так заметно?
Гризли зашевелился, меняя положение, оперся спиной о сосну и усадил меня к себе на пузо, обнимая лапами так, что я в нем утонул. Дышать стало трудновато. Ну и хрен с ним. Зато тепло и уютно. Я пригрелся и заклевал носом, но он меня встряхнул:
– Вкусняшка-засыпашка, на вопрос ответь!
– Да ни на кого ты не похож, – соврал я. Скажу правду, у него ко мне вопросы появятся, а я парень, как выяснилось, очень непростой. Оно мне надо – титулами светить? Пусть думает, что я среднестатистический американец, видевший элиту только по телевизору. – Сочиняю я. Для поднятия самооценки. Переспать с президентом Америки вовсе не то же самое, что с байкером.
Медведь хохотал долго, громко и совсем по-человечески, а потом лизнул меня в щеку и сказал ласково, щекоча шерстью всего меня:
– Не переспать, а отдаться. Я, конечно, не президент Америки, но… тоже молодец, так что за свою самооценку можешь не переживать.
– Надеюсь, у тебя большой опыт в сексе с анальными девственниками, молодец, – хмыкнул я, запоминая каждый оттенок и интонацию в его ответе намертво.
Ну, а что? Надо же мне учиться быть властным, добродушным, снисходительным и… восхищенным. Да. Именно восхищенным. Так я и буду разговаривать со своей будущей женой, размечтался я-пес, пользуясь тем, что волк в очередной раз унюхал голубых пони с розовыми феечками на носу и отвлекся. Королева красоты, оборотень с безупречной родословной…
– О ком ты сейчас подумал?
Невнятная угроза в рыке гризли мигом вернула меня с небес на землю и заставила хмуриться. Это что за нафиг сейчас был?
– Какая разница? Ты сказал: секс ради секса, так что не стоит задавать дурацкие вопросы, нарушая свои же правила.
Он рыкнул и обернулся человеком за миг до того, как костер погас, а луну затянули облака, так что я успел увидеть его лицо – ясноглазое, светлобородое, широкоскулое скандинавское великолепие, нависшее надо мной с нечитаемым выражением.
– Никакой разницы, – сказал он и жестоко укусил меня в стык плеча и шеи. – Но за то, что в моих руках ты думал о ком-то другом, я все равно тебя накажу.
– Какой злой мишка мне достался, – предательски ласково запутался пальцами в его длинных, частично заплетенных в небрежную косу волосах я. Дождался окончания одуряющего поцелуя и резко скрутил волосы в кулаке, заставляя откидывать голову назад и подставлять мне горло, в которое и впился вампирским засосом, даром, что оборотень. – Кто кого накажет – большой вопрос!
– Не дразни меня, вкусняшка-забияшка, – зарычал он, вырываясь.
Схватил меня за руки, прижал одной своей две моих над головой к земле и жестко повел бедрами, вдавливая в землю. Суровый такой. Могучий. Злой даже… И тут мне стало смешно. Как он меня назвал?
– Забияшка? – повторил я и расхохотался в голос. – Мишаня, да ты романтик!
– Волчонок, – замер надо мной каменной статуей оборотень. – Ты что, специально нарываешься?
– Это нервное, – запредельно серьезным голосом сказал я, провоцируя его на нежность.
Мне казалось, что вся его суровость и злость – напускное, под которым он прячет того, с кем я-человек смог бы заняться не только сексом, но даже любовью, а сразу две моих сущности в экстазе – это, наверное…
– Все будет хорошо, – отмер оборотень, отпуская мои руки, и словно обернулся кем-то еще: стальные мышцы обрели мягкость, температура тела ощутимо поднялась, а дыхание замедлилось. – Обними меня. Давай. Ласкай так, как ласкал того, о ком думал.
– Тогда нам придется кое-что изменить, – слукавил я, роняя его на спину. Ему пофигу, а мне холодно. – Закинь руки за голову!
Мишаня послушался беспрекословно, открывая себя моим губам и рукам, почти невидимый в темноте, но мне этого «почти» хватило с лихвой: мощные бицепсы, широкие плечи и узкую талию не увидеть было невозможно. И не облизать тоже. И не поцеловать. Оборотень честно держал руки за головой, но когда я сполз губами с его покрытой мягкими короткими волосками груди вниз, к пупку, а потом и к паху, терзая его очень приличный по размерам член пальцами, он не выдержал: вздернул меня к себе за волосы, перекатился, вдавил в землю и зацеловал насмерть.
Мой волк бесславно поскакал в закат верхом на голубых пони с феечками на носу, пес блаженно заскулил, а я поддался соблазну и напрочь заблудился в жарких объятиях, жадных поцелуях и жестоких пальцах, распирающих мою задницу изнутри. Даже раскаленный прут, сменивший их, и сначала разорвавший меня пополам, а потом склеивший обратно, не смог вернуть мне разум. Я насаживался на него сам, в надежде разорвать путы, держащие меня на земле, чтобы догнать волка, парящего в перламутровых небесах.
– Нет, волчонок, – исчезал из меня он за миг до того как, и я рычал от обиды и неудовлетворенного желания. – Рано еще. Подожди. Не торопись!
Возвращался, подрезая нити моего самоконтроля все сильнее, пока не срезал их все, взорвавшись во мне петардой, обжигающими осколками света прошившей внутренности насквозь и застрявшей негаснущими каплями в душе, в сердце, в мозге, в плече… и в заднице. Да-да! Именно там их застряло больше всего – прямо в анусе.
Идиотская картинка – горящее огнем, растраханное большим членом очко – заставила меня выпустить из рук голубого пони, прогнать розовую феечку, вернуться на землю и открыть глаза. Утро. Туман над рекой. Пепел от костра. Пахнущая травой, удивительно мягкая серебристо-бурая шерсть, скрывающая запредельную мощь медвежьих мышц вокруг меня. Тепло. Уютно.
