Текст книги "Холод и яд"

Автор книги: Виктория Мьюд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Только грань уже была пройдена.

– Не знаю, кто там с кем о чём договаривался, – Фил легко подскочил и многозначительно оскалился, – только вот я тебя не трогать не обещал!

Фил резко крутанулся вокруг своей оси, сперва нанося Илье унизительный удар между ног, а потом скользящим ударом рассёк губу. Артём перехватил руку прихвостня Ильи, летевшую ему в висок, поднырнул под ней, ногой отпихнул противника в снег. Удар от второго пришёлся в скулу. Виктор снёс кого-то в снег, предусмотрительно оставив очки на крыше гаража.

Они дрались так, как не дрались до этого ни разу: били везде, забыв про вето. Били по головам и лицу, били между ног и в животы. Раздражающе с рассечённого чьими-то часами лба на лицо Фила шлёпалась густая вязкая кровь. Руки уже болели от ударов. Кулаки не разжимались. Травмированная ещё позавчера нога разболелась с новой силой, и от этого Фил бился только яростнее.

Илья успел оттеснить Артёма к стене и что-то угрожающе бормотал. Фил рванул Муромцева на себя и отскочил в сторону. Илья упал спиной на ледяной настил. Виктор лихо швырнул одного из Муромцевской банды за угол гаража, другого Артём прижал к стене. Фил сердито сплюнул кровь с разбитой губы на снег рядом с лицом Ильи, морщась от неприятного металлического привкуса. Артём обернулся на Фила:

– Фил, отпусти его. Мы уходим.

– Заткнись, а! – резко отозвался Фил. – Сам виноват! Теперь я буду говорить с ним. А ты слушай…

Фил, ещё раз коснувшись губы, победоносно наклонился вперёд, к правой ноге, прижимавшей грудь Ильи. Вес тела он попытался перенести на левую ногу, чтобы не сломать рёбра Муромцева – только полиции им не хватало. Илья и так выглядел не самым прекрасным образом: на лбу назревала ссадина, оставленная от столкновения с гаражной стеной, губа рассечена, под носом кровь. Он невозмутимо смахнул кровь из-под носа и рыкнул, глядя прямо на Фила:

– Вы ещё за это дорого заплатите. А ты вообще…

– Ну договаривай… – оскалился Фил. – Не можешь? Тогда заткнись и слушай. Это не наши проблемы, что ведёшь себя, как гнида. За такой мерзкий характер тебя должны бить. И бить регулярно. И тебя будут бить с твоим длинным языком и несдержанностью. Вот так, как я, в подворотне. Запомни это. И ходи и оглядывайся.

Слова отца после последнего «задушевного» их разговора отчего-то впечатались в сознание и теперь выливались на Муромцева. Хотелось их выплеснуть до последнего, чтобы не травили душу ядовитой правдивостью. Хотелось сделать их чужими.

Фил сделал. И после этого буря внутри улеглась. Небрежно отпрянув от Муромцева, Фил набрал горсть снега, стараясь смыть кровь с рук. Виктор осуждающе покачал головой, поправляя очки на кровоточащем носу, и махнул рукой на прощание. Артём к тому моменту уже стоял на остановке, и когда к нему подошёл Фил, не сказал ни слова.

Фил пожалел, что выкурил последнюю сигарету.

***

Варя перестала различать реальность и вымысел уже на втором предложении. Только и успевала, что прикрывать раскрывавшийся от восторга и удивления рот ладошкой и сдавленно ахать. Рассказывал Фил, хотя и скомкано, но очень ярко и живо, так что Варе не составляло труда представить, как они дрались, как красиво говорили, как было холодно и жарко драться одновременно. Правда, нельзя было гарантировать, что всё это абсолютная правда: Фил иногда лгал просто фантастически правдиво.

– Он со мной не разговаривал до самого твоего дома, – после тяжёлого молчания выдохнул Фил, глядя в стену. – Я думал, что это всё.

Внутри него звенела боль. Варя осторожно, боязливо накрыла его ладонь своей и легонько сжала. Всё её нутро туго свернулось, буквально до судороги. Фил коротко дёрнулся:

– Да ладно тебе. Как будто тебе реально не пофиг.

«Не пофиг!» – испуганно отдёрнула руку Варя и сжала её в кулак. Прислушалась к себе. Ей действительно было больно смотреть на такого Фила, удручённого, язвительно укалывающего самого себя. Внутри закололо и затрепетало так, словно бы это она только что рассорилась с самым родным на планете человеком.

Фил коснулся её мимолётным взглядом и горько усмехнулся чему-то своему. Поджав губы, проверил время и утомлённо выдохнул:

– Вообще-то, было кое-что ещё. У тебя, ну, про Илью…

Варя неловко посмотрела на Фила, коснувшись тонкого золотого колечка на указательном пальце.

***

воскресенье

Тишина в квартире напрягала. Варя, увидев их разбитые физиономии, тут же растеряла своё природное красноречие и вот уже минут пять, похоже, собиралась с мыслями, грохоча посудой в кухне. Фил уже подумывал пойти ей всё объяснить, но не позволяла разболевшаяся нога. От тупого потягивания едва ли слёзы не наворачивались. Однако голеностоп был адекватно подвижен, признаков перелома не наблюдалось. Фил ковылял до Вариного подъезда сам, не пытаясь окликнуть насупившегося Артёма. Чувство вины и гордыня боролись друг с другом, и пока побеждала последняя. Он наконец-то уделал этого Илью Муромцева, раздражающего пафосного ментовского сынка, возомнившего себя едва ли не королём.

А на каждого короля найдётся свой завоеватель – так считал Фил. Правда, Артём отчего-то его мнения не разделял. И лишь морщился всю дорогу, болезненно потирая скулу. В автобусе карабкаться пришлось на самый верх, на колёса, сидеть рядом, тереться куртками и мучительно молчать. Потому что Фил не знал, как не сделать ещё хуже.

Задрав штанину, он осторожно ощупал ногу и покачал головой: рано снял фиксирующий бинт. Но, кажется, вывиха не было. Артём сидел с ватками в носу, останавливая кровотечение. Варя пришла, бледная и почти не дышащая, положила на столик упаковку пластырей и включила телевизор больше на автомате.

Залаял пёс, заговорил герой, и стало как будто легче – тишина стала не такой мучительной. Кровь с разбитой брови раздражающе стекала по виску, взлохмаченные пряди лезли в глаза, мешая бинтовать. Всё внутри слабо подрагивало: сил на гнев и раздражение просто уже не хватало.

И тогда прозвучал вопрос, которого Фил ожидал от Вари меньше всего:

– Тебе помочь?

– Помоги ему, – мрачно прогнусавил Артемон, – выбей ему остатки мозга. Если там что-то есть.

Варя осуждающе цокнула и осторожно присела рядом с Филом. Пальцы её дрожали, пока она обрабатывала ваткой разводы крови и лепила пластырь. А Фил судорожно вздыхал каждый раз, когда она лёгким полукасанием смахивала с его лба волосы. А потом отмазывался на тяжесть бинтования голеностопа. Варя разгладила пластырь на брови Фила и, скользнув ладошкой вдоль его лица, вдруг вскочила, как ошпаренная. И внутри всколыхнулся жар, не убийственный, а мягкий и уютный, как походный. Фил даже завис и посмотрел на Варю исподлобья. Это касание было таким тёплым и заботливым, как во сне. Она даже раскраснелась так же. Стояла, не глядя на них и нервно потирала подушечки пальцев:

– Вы… Может, есть хотите? Я омлет могу сделать. С салом. М?

Варя старалась. Старалась изо всех сил привести парней в нормальное состояние, а Филу хотелось одного: чтобы она его обняла и…

Просто обняла. Он пожал плечами, краем глаза заметив, что Артём кивнул.

Варька снова ушла грохотать посудой. Артём собрал обрывки пластыря, окровавленные ватки и вышел. Фил поправил бинт и вытянул ногу, тяжело дыша.

– Ты жесток, Фил. – Артём вернулся и замер на пороге комнаты, скрестив руки на груди.

Фил молчаливо приподнял бровь. Артём рвано усмехнулся и вздохнул тихо-тихо, то и дело напряжённо косясь в сторону кухни:

– За что ты так ненавидишь Илью? Он у тебя в детском садике игрушку отобрал? Или что?

– Не понял, – Фил сделал потише звуки киношной драки, резавшие слух.

– За что ты его так избил, я спрашиваю. Что непонятно! – Артём обернулся и крикнул, чтобы Варя ещё сварила кофе, хотя обычно сваренный ею кофе не пил. – Всё дело в той девчонке, которую он зажимал? Она тебе нравилась? Или в чём? В том, что вы слишком похожи?

Фил прыснул. Про одноклассницу он даже и не думал: да, она была прикольной, адекватной, но это было слишком давно. А Илья – Илья просто был врагом номер один. Артём не был первым, кто намекнул, как они с Ильёй похожи. Ему это говорили давно, то ли кто-то из одноклассников, то ли школьный психолог. Зря: после этого ненависть к Илье достигла космических масштабов. Они не могли быть похожи ни капли: Илья был злопамятным и редко выходил из себя; Илья предпочитал все вопросы решать скользко, где деньгами, где лестью, где вещами. Фил шёл напролом.

– Артемон, просто… – Фил пожал плечами. – Ну есть люди, которые твои, а есть не твои. Почему у ненависти обязательно должны быть корни? Ну терпеть я его не могу, понимаешь! Проти-ивный он.

– Потому что такой же, как ты. Мне мама всегда говорила, что нас бесят люди, слишком похожие на нас. – Артём усмехнулся, взбираясь на ручку дивана. – Объективно. Он, как и ты, никого не слушает, кроме себя. У вас обоих талант выводить окружающих из себя и переть напролом. Разве что, средства разные!

С каждым словом кулаки чесались всё больше и больше. Тело свело судорогой. Фил сглотнул и отвернулся. Пальцы переплелись в замок.

– Понять не могу, Артемон, – процедил Фил сквозь зубы, потрясая руками, в которых покалывало от напряжения, – это ты мне сейчас комплимент говоришь или ненавидишь меня так… А?!

Фил дёрнулся, быстро кинув на Артёма ледяной взгляд. Тут же отвернулся к экрану. Драка посреди заброшки вызвала рвотный рефлекс. Фил рассеянно потёр ноющие костяшки и посмотрел на мутный паркет. Ладонь Артёма, жёсткая, тёплая, накрыла плечо. Фил вздрогнул. Захотелось её перехватить и заломать до хруста. Сдержался. Зарылся пальцами в волосы и так сидел, слушая сериальный допрос подбитого подозреваемого. Артём вздохнул:

– Я не ненавижу тебя, Фил. Мы ж братья по крови, забыл?

Фил усмехнулся. Тепло воспоминаний о детстве неторопливо пробилось через колючие тернии гнева и обид. Разжал кулаки; большой палец задумчиво скользнул по тёмному следу, напоминавшему о спонтанной детской клятве, которая не раз спасала их дружбу от краха.

Всё-таки перехватил ладонь Артёма и легонько её сжал, не оборачиваясь:

– Ничего не случится. Илья блефовал.

– Я так не думаю, – в голосе Артёма звякнуло нешуточное напряжение, и Фил невольно вздрогнул. – Не в этот раз. Он назвал вполне конкретных лиц. Твоего отца, например. И какого-то Эрика Градова.

– А мой отец тут при чём? – Фил всё-таки обернулся и посмотрел в глаза Артёма, тускло-зелёные, печальные; и на душе неприятно заскребли кошки.

– Они вместе в девяностые с этим Градовым что-то то ли не поделили, то ли что, и этот Градов за Илью с какой-то радости вписаться готов теперь. Я не знаю, кто он и какие связи у него, но Илья был вполне серьёзен. Да и… Взрослеть пора, Фил.

***

Варя вышла из школы в смятении, задумчиво перебирая варежки в руках. Эрик Градов, какая-то бывшая одноклассница, ссора ребят, сегодняшние наркотики, объятия, слёзы – пара часов в школе казались невероятно долгими и противными, как безвкусная жвачка. Варя осуждающе покачала головой: она ведь почувствовала вчера напряжение, застывшее между парнями, но даже не подумала, что они были так близки к ссоре. «Плохая из меня подруга, – поджала губы. – Раз не заметила ничего. Кровь смутила, угу…»

На душе было паршиво. И не только из-за не состоявшейся вчера ссоры – из-за Фила. Эта его история выглядела даже не столько как пересказ вчерашнего вечера, сколько как посыпание головы пеплом. Притом не картинное, а вполне искреннее. И Варе так хотелось взять Фила за руку и наивно шептать, что всё будет хорошо. Не успела: со звонком они едва ли не наперегонки рванули в раздевалки. Почему-то по разным лестницам, словно боясь столкнуться. «Какая глупость!» – за спиной хлопнула дверь, и Варя вздрогнула, едва не выронив варежки.

Обернулась. Жизнь потекла, как в замедленной съёмке – Варя зависла. Перед её глазами друг за другом прошли Светлаков в распахнутом чёрном пальто, за ним – Артём в своей бордовой куртке с зачем-то перекинутой через руки кофтой, замыкал процессию Иванов, на ходу застёгивая куртку с рыжим мехом. Варю никто не заметил, не подвинул. Даже Артём не почувствовал её присутствия, не поднял взгляда с асфальта, лишь встряхнул кофтой. Тогда Варя, едва вернулось мироощущение, дала о себе знать сама.

– Тёма!

Они обернулись. Голос сорвался. Сзади хлопнула дверь. Варя, продолжая сминать в уже озябших руках варежки, торопливо сбежала по лестнице, замерев в полутора шагах от друга. Артём поднял на неё глаза, какие-то утомлённые, опустошённые, и мотнул головой. Варя плотно сжала губы и тоже мотнула головой.

Она вообще-то не верила в судьбу, но столкновения с людьми не могли быть случайными. Варя сделала шаг к Артёму, но его неуловимо задвинул назад Иванов. Под гнётом его жёсткого взгляда Варя невольно поёжилась, и вопрос, в сознании бравый и нахальный, на деле оказался блеянием ягнёнка:

– Вы что, его… Арестовываете?

Светлаков снисходительно взглянул на Варю и заговорил монотонно и устало, очевидно, привыкнув повторять это по сотне раз в день:

– Постановление об аресте выносит суд, а мы задерживаем. – Слово металлически звякнуло, и Варю невольно передёрнуло. – По подозрению в совершении преступления. И я бы не советовал кричать об этом на всю улицу. Тут не все ваши одноклассники, если вы понимаете, о чём я.

Варя стыдливо опустила взгляд. Льдинки и снег блестели на носках сапог. Действительно: чего это она! Полиция уводила Артёма тихо и незаметно, мешаясь с толпой учеников и учителей. Если бы они не прошли так близко к ней, Варя бы тоже не заметила высокие невзрачные мужские фигуры, следующие друг за другом – их очень легко было принять за старшеклассников (даже Иванов снял парадную форму, в которой читал лекцию). Они, как и директриса, были заинтересованы в отсутствии шумихи вокруг этого странного дела.

А она, как истеричка, начала приставать, тормозить и привлекать внимание.

– Здр-расьте… – Фил остановился за её спиной, и Варя поприветствовала его лёгкой улыбкой. – А вы наконец-то, к сожалению, уходите?

– Не дерзи нам, Шаховской, – Светлаков нехорошо оскалился, – мы представители закона.

– Какой-то неправильный у вас закон, – буркнул Фил в самое ухо Вари.

Варя, неслышно хмыкнув, повела бровью. Ей не хватало Филовой смелости драконить представителей власти. А вот Фил, кажется, не боялся ничего, и от его дыхания в самое ухо на Варю вдруг накатила невероятная твёрдость и уверенность, так что когда полицейские с Артёмом двинулись к парковке, она решительно рванула за ними. Фил матернулся и негромко бросил ей в спину:

– С ментами лучше не связывайся. Особенно с гнилыми.

Руки сжались в кулаки. Варя тряхнула головой. Два часа сомнений в невиновности друга показались ей одним из кругов Ада. Она не хотела больше сомневаться. Она хотела услышать Артёма.

Хотела, наверное, поверить ему.

– Ну куда ты летишь? – её придержали за руку, а потом Фил болезненно поморщился. – Сказал же: меня подожди.

– А ты куда? – язвительно поинтересовалась Варя. – Сам же посоветовал не связываться…

– Господи, Варя, мало ли что я сказал! Я же не могу тебя и Артемона бросить. Да и мне в эту сторону, – Фил взъерошил волосы, игнорируя скептицизм Вари, а потом добавил: – Да и любопытно, что ты планируешь делать.

«А чёрт его знает!» – мысленно ответила Варя и притормозила, проскальзывая за калитку. Серая «Toyota.Platz», совершенно не вписывающаяся в Варино представление о полицейских машинах, мигнула фарами в ответ на команду с брелока Иванова. Светлаков направился к задней двери, и Варя окрикнула их снова:

– Артём!

Все обернулись. Светлаков, совершенно не скрывая усмешки, которая могла бы быть обаятельной, если б не была столь омерзительной, положил руки на крышу машины и прищурился. Словно сериал смотрел. Иванов рыкнул, как приставучему котёнку:

– Ребят, разойдитесь по домам. Вы мешаете.

– Да мы не будем отвлекать, – развязно протянул Фил, подпинывая носком ботинка крупную льдинку. – Ну дайте нам с другом попрощаться хоть. Даже приговорённым к смерти дают последнее слово.

– У нас мораторий на смертную казнь, Шаховской. Так что обойдётесь и без последнего слова, – отозвался Светлаков так же ядовито и нахально, а потом нахмурился и деловито скомандовал: – Всё, давай, поехали.

Варя закусила губу и почувствовала, как рядом с ней, близко-близко, плечо к плечу, встал Фил. Его ладонь вслепую нашарила её руку. Пальцы переплелись, и Варя вновь почувствовала себя спокойно и уверенно. Фил рядом тихо выдохнул, словно выпуская пар. Иванов нырнул в автомобиль, проворачивая ключ в замке зажигания. Варя взглянула на Артёма. Он казался бледнее, чем с утра. И на его лице отчётливо читалась такая же утомлённость этим сумасшедшим днём, как и у всех. «Досталось тебе…» – Варя вздрогнула и невольно сжала пальцы Фила. Артём вдруг посмотрел на неё тем самым тёплым ободряющим взглядом и подмигнул.

Фил её отпустил. И Варя, сгорая в этом тёплом пуховике от странных мыслей и ощущений, кажется, в один миг оказалась подле Артёма. Из жара её бросило в холод. Мороз забрался под самую кожу, сводя пальцы. Варя накрыла холодными ладонями его руки, спрятанные под спортивной кофтой. У него были неправильно горячие для января пальцы. Кожу обжёг металл.

Наручники. Варя вздрогнула. Грудь вновь сдавили отчаяние и неверие.

– Артём? – широко распахнула глаза, стараясь не моргать: боялась заплакать. – Тём…

Сказать она больше ничего не успела. Кто-то из полицейских за спиной раздражённо крякнул, а потом Светлаков оттащил её назад со словами, что это запрещено, что они уже уезжают. Варя рванулась, резко сбрасывая руку полицейского и рюкзак. Поддела его ногой, разъярённо сопя:

– Нате – обыщите!

Откуда вдруг в ней, спокойной и интеллигентной, взялась такая дерзость и кипящая смелость, она не поняла. Лишь с головой окунулась в это чувство и просила полицейских дать им пару минут. Не больше. Они, на удивление, согласились. Иванов предупредил, что внимательно будет следить за ней (только зачем – думала Варя – она ведь не умеет вскрывать замки наручников, значит, и бежать не поможет). Светлаков засёк таймер.

Две минуты пошли. Рюкзак валялся у ног. Варя коснулась рук Артёма под толстовкой и попыталась ободряюще сжать их, вселить в него переданную Филом надежду на лучшее. Артём вздохнул, болезненно кривя губы.

– Устал? – прошептала Варя, разглядывая круги под его глазами, которые как будто потемнели.

– Всё хорошо, Варя, – прохрипел Артём.

Ложь была слишком очевидной: не могло быть хорошо после полуторачасового разговора с директором и полицейскими. Не могло быть всё хорошо в наручниках на морозе. Варя поняла: всё плохо.

– Тёма… – Варя осторожно разгладила большим пальцем пластырь на лбу, полукасанием очертила синяк на скуле, положила руки на его плечи, напряжённые, жёсткие.

И мгновенно прижалась к его груди, задерживая дыхание. Старший лейтенант Иванов рванулся – Варя это ощутила, но лишь крепче вцепилась в Артёма. Он вздрогнул, отзываясь на её объятие, и со вздохом прижался щекой к её затылку. Губы искривились в отчаянной улыбке, и Варя плавно отпрянула. Прокрутила на пальце кольцо и вновь подняла голову, заглядывая в глаза Артёма в поисках истины и невиновности, как собака заглядывает в глаза хозяина в поисках ласки и любви. Не смогла различить ничего. Зашептала, путано, торопливо, мотая головой:

– Тём, я ничего не понимаю. Не понимаю. Ничего не понимаю! – поморщилась и потерялась в словах: – Объясни мне, Тём. Что… Что это вообще?!

– Я не… Я не знаю.

– Правда?

Вопрос звучал крайне наивно, но терзал душу совершенно не по-детски. Разумеется, при полицейских следовало говорить осторожно и думать, что именно называть правдой. Но Варе нужна была чистая истина, какой бы горькой она ни была. Пусть Артём бы сказал, что нашёл способ подзаработать, вляпался в неприятности, в плохую компанию – он бы доверился ей. Показал бы полную картину, а Варя бы что-нибудь придумала. Обязательно придумала (не зря же у неё за плечами столько детективов!), если бы он только сказал.

Артём молчал. Почему-то не кивнул и не мотнул головой, не сказал хотя бы «правда» или «ложь». Молчал. И это молчание было мучительней собственных сомнений. Потому что, казалось, уже Артём сам себе не верит. Светлаков объявил о последних секундах прощания. Варя не шелохнулась. Лишь вцепилась в руки Артёма с силой, так что он болезненно прищурился.

– Тём. Правда?..

– Послушай, он тебе сейчас лапши на уши навешает, – вздохнул Светлаков и накрыл ладонью её плечо. – Вот оно тебе надо? Я могу сказать правду: он накрокурьер. Доставляет наркоту и пишет граффити с адресами на стенах. Полегчало? – Варя мотнула головой. – Вот. А это правда. Всё. Кончайте уже плакаться.

Варя отвела взгляд и выдохнула:

– Артём, или это правда?

Артём пожал плечами и судорожно втянул воздух:

– Ты знаешь, что нет никакой правды. Ты считаешь правдивым то, что тебе нравится, что тебе хочется. Правда зависит от тебя…

– Балбес! – нахмурилась Варя, подчиняясь приказу полиции и отступая от друга.

Его внезапные философствования были совершенно неуместны сейчас. Даже Фил, всё это время молчаливо наблюдавший за прощанием, засунув руки в карманы, после этой фразы присвистнул и неоднозначным жестом потёр висок. Варя подняла рюкзак, отряхнула и кивком головы поблагодарила полицейских. Какими бы они продажными ни были, они всё же дали им с Артёмом шанс. Светлаков кивнул в ответ.

Варя перевела взгляд на Артёма и искусственно улыбнулась. Ни сомнений, ни отчаяния не было в душе – просто пустота. Просто пустота, как у пластиковых кукол. Артём вдруг поморщился, мотнул головой и в один шаг, широкий, но как будто неуверенный, оказался рядом с Варей. Он прикрыл глаза, уткнулся лбом в её лоб, прошептал:

– Я не виноват.

Быстро коснулся Вариной щеки губами.

Варя сперва отшатнулась от Артёма, как от открытого пламени, широко распахнув глаза и приоткрыв рот. Но уже через пару секунд нежно, чуть подрагивая от накрывшего её страха, поцеловала его в щёку в ответ. Артём приподнял уголки губ в тёплой улыбке.

И Варя ему поверила. Торопливо отошла на несколько шагов и встала рядом с Филом. Он гневно хмурился и посылал невербальные сигналы Артёму, а друг лишь пожимал плечами, пока его не впихнули на заднее сидение легковушки. Варя неловко потёрла щёку и посмотрела на Фила. Тот криво и без излюбленной самоуверенности усмехнулся:

– А меня поцелуешь?

Губы дрогнули. И если на лицо Варя ещё могла натянуть каменную маску и ответить ядовито-колко, то со вспыхнувшими щеками сделать ничего не смогла и молчаливо посмотрела на дорогу, выискивая в неплотном потоке отцовский автомобиль. Фил крякнул:

– Ла-адно. Молчи, ничего не говори, сам знаю, что балбес. Я тебе не нужен?

Варя неловко пожала плечами. Уж папу она могла как-нибудь дождаться без лишних неприятностей и слёз. Фил нервно улыбнулся краем губ, сжал руку над головой в кулак и ободряюще крикнул в сторону полицейской машины:

– Артемон, удачи!

Обернулся и помахал Варе раскрытой ладонью:

– Пока!

– До завтра… – Варя невольно расплылась в улыбке.

Фил стремительно скрылся за поворотом.

Парковка жила. Машины подъезжали и уезжали, высаживали и забирали детей, скрипя шинами по уже изрядно примятому снегу, Варя посмотрела время на телефоне: урок уже пятнадцать минут, как закончился, а папы ещё не было. Полицейские тоже почему-то не торопились уезжать и о чём-то яростно спорили, перекладывая бумаги под водительским стеклом. Взгляд то и дело возвращался к ним, и Варя только усилием воли отводила его к дороге в ожидании чёрного «Range Rover».

– А позвольте досмотреть ваш рюкзачок.

Светлаков умудрился выскользнуть из автомобиля призраком, и теперь навис над ней, сжимая лямку рюкзака на плече.

– На каком основании? – нахмурилась Варя, пытаясь выдернуть руку из цепкой хватки капитана.

– У нас есть основания подозревать, что ваш подельник – Артём Родионов – только что передал вам партию наркотика не установленного состава.

Варя опять рванулась, но почувствовала, что пальцы Светлакова лишь сильнее врезаются в её плечо. Выдохнула, расслабилась, чтобы не нахвататься синяков, громко ответила:

– Я несовершеннолетняя, и меня досматривать можно только при родителях! И вообще… – вытаскивала из сознания все известные ей статьи о правах человека, говорила нестройно, дыхание сбивалось. – Вообще… Вы не имеете права меня досматривать. Только женщины!

Иванов и Светлаков с наигранным позитивом перебросились парой локальных шуток про права и обязанности, а потом ядовитый шёпот Светлакова, обещающий задержание за сопротивление сотрудникам полиции, влился в уши, опутывая скользким ужасом. Её уже не трясло в лихорадке, не сковывало холодом – её оплели липкие лианы страха, сдавливающие руки и ноги до покалывания, а горло до хрипоты.

Она смотрела слишком много хороших и не очень детективов, чтобы понять, что будет дальше. Наркотики в сумочке. Задержание. Вызов родителей. «Папа убьёт кого-нибудь… – наморщилась, мотая головой. – А если они узнают, чья я дочь. Это ж… Какие неприятности начнутся. Мне трындец!» Варя часто-часто засопела, пытаясь вдруг ослабевшими пальцами удержать рюкзак на плечах. Светлаков едва ли не приплясывал вокруг неё, помогая слишком по-джентельменски для этой ситуации снять рюкзачок. Варя не успела понять, как рюкзак оказался в руках полицейского, а старлей поймал на улице пару любопытных бабулек в качестве понятых. У Вари дрогнули колени, когда рюкзак упал на капот легковушки.

Её никто не держал, но куда-то идти, что-то говорить было бессмысленно. Да и невозможно: руки и ноги стали как будто чужими, а в горле пересохло до раздирающего покалывания.

Скрипя шинами, на парковке притормозил чёрный «Range Rover». Дважды прогудел клаксон. «Папа…» – Варя пошатнулась и обернулась, одаряя Светлакова опьянённо-победоносной улыбкой. Из автомобиля, хлопнув дверью, вышел папа в небрежно распахнутом чёрном пальто. Он шёл твёрдо и решительно, но как-то слишком медленно, и с каждый шагом его взгляд становился всё мрачнее.

Варя покосилась по сторонам. Бабульки шли вразвалочку, неторопливо. Иванов нетерпеливо постукивал пальцами по капоту, Светлаков хмурился, вглядываясь в фигуру её отца. С приближением папы Варю наполняла твёрдость и уверенность. Ноги больше не дрожали, а руки не немели. Когда до папы оставалось около десятка метров, Варя даже притопнула от нетерпения. Земля не уходила из-под ног. Тогда Варя стартанула с места и чуть ли не с наскоку повисла на шее отца:

– Папа!

Сказать, что папа обомлел – не сказать ничего. Он рефлекторно ухватил Варю за талию, на пару сантиметров приподнимая от земли. Варя прижималась к его почему-то так и не побритой щеке, тяжело и счастливо дыша.

– Это что за проявление щенячьей нежности? – отшутившись, папа чмокнул Варю в нос и поставил на землю.

– Прости, – Варя отпустила отца и неловко поправила шапку, исподлобья стреляя колючим взглядом в полицейских.

Светлаков и Иванов переглянулись. И на их на мгновение исказившихся лицах промелькнул самый настоящий животный ужас. Иванов метнулся к бабулькам, а Светлаков мгновенно застегнул Варин рюкзак. Варя вжималась в папину руку, стараясь казаться невозмутимой и спокойной. Только внутри всё трепетало и колыхалось, как парус на ветру.

Папа остановился около полицейских:

– Какие-то проблемы, мужики?

– Олег Николаевич? – то ли спросили, то ли поздоровались они. – А вы… Что? Как?

– Пап, – Варя сжала локоть отца сильнее, – они обыскать меня хотят! Они из ОБНОНа.

Папа посмотрел на Варю тем самым взглядом, который означал «поговорим дома, но я ни одному твоему слову не поверю». Варя съёжилась и медленно отцепилась от папы, по инерции шагая вперёд, к рюкзаку, к полицейским. Замерла у их автомобиля, посасывая прокушенную губу.

– А на каком основании, собственно? – папа подошёл к полицейским вслед за Варей и приобнял её за плечи со спины; Варе показалось, что вокруг них вырос непробиваемый купол. – Она несовершеннолетняя, а вы собираетесь досматривать её личные вещи без родителей?

– Это просто профилактика, Олег Николаевич, – Светлаков мотнул Вариным рюкзаком в воздухе с самым честным выражением лица. – У нас приказ от Евгения Анатольевича. Вы можете проверить. Это не наша инициатива. Мы бы никогда, если бы…

– Варя, иди в машину, – папа говорил спокойно, но Варя почувствовала нехороший морозец, который скользнул в этой будничной фразе.

Варя решительно забрала из рук Светлакова рюкзак и, прижав его к груди, как драгоценность, не оборачиваясь, заторопилась к машине. До её слуха долетали обрывки диалога и так и подмывало обернуться и всё разузнать. Сдержалась.

Двери машины щёлкнули прямо перед её носом. Забравшись на переднее сидение, Варя глянула в окно. Почему-то не было радостно. Было какое-то разочарование: опять папа всё смог и всё решил, а она… На что способна она, кроме как хлюпать носом и мучиться в сомнениях? «Может, попросить папу Тёмке помочь? – Варя прикрыла глаза, упираясь затылком в подголовник. – Да ну. Это придётся всё про парней рассказывать, их недобанду. Они ж меня не простят. Скажут, вот, что за подруга, слила нас мэру… – Варя фыркнула и тихонько рассмеялась собственным мыслям. – Если это Илья… Не, ну в смысле «если» – больше-то некому. Илья. А с ним мы с Филом сами справимся».

Телефон в кармане вжикнул и чуть не вывалился на пол. Варя ругнулась на неотключенное уведомление у игры и расстегнула рюкзак. Надо было переложить телефон на своё место, пока не разбился.

Стало жарко.

Поверх розового пенала лежал полиэтиленовый пакетик с белым порошком. Сбоку, зажатый тетрадками, валялся ещё один. Точно такие же, как нашли у Артёма.

– Что за фигня?! – почти по слогам просипела Варя, дёргаясь, как от змеи.

Один вжик, взмах руками – Варя нервно запнула рюкзак подальше, словно он был куском раскалённого металла. Она неслышно дышала. Одной рукой подкрутила громкость радио, пытаясь вникнуть в шутки ведущих. Другой рукой приоткрыла окно, впуская в раскалённый терпкий аромат машины немного мороза.

«И что делать?!» – озадаченно потёрла лоб Варя. Хлопнула дверь водительского места, Варя подпрыгнула и посмотрела на папу. Он многозначительно приподнял бровь, и его карие глаза показались совсем-совсем чёрными:

– Ты чего такая дёрганая?

– Меня остановили два мужика, чтобы проверить сумку, – пришлось ногой подтянуть рюкзак поближе, – это ж совсем не страшно!

Папа хмыкнул и провернул ключ в замке зажигания:

– Варя… Не ври мне. Я тебе не враг.

– Да вообще никогда не рву, – хохотнула Варя. – Правда испугалась. Это ж такие мордовороты. А я девочка.

Папа завёл старую пластинку о том, что ей всего восемнадцать, а уже собралась в СПбГУ-МГУ, да ещё и общагу, ворчал, что такая маленькая и большой город её поглотит. Варя слушала отца одним ухом, а сама думала, как избавиться от наркотиков и надо ли об этом кому-нибудь говорить. Решила, что скажет Филу (в конце концов, это же он раздраконил Илью!) и попросит помощи: нельзя же было вот так просто смыть наркотики в унитаз. Надо было, наверное, разобраться, что к чему.