Текст книги "Охватить Все. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Виктор-Яросвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Пусти, я дверь закрою, – попросила тихо.

– Пусть открытые будут, не выпадем, чуть что удержим, думаю, друг друга.

Ей надо было уйти, но она, как приглашение поговорить, поняла его слова, и ноги сразу стали будто ватные…

– Много пассажиров, – спросил Елисей.

– Нет, пять человек всего.

Он смотрел на Марию с какою-то печалью, знал, что в семье с мужем плохо у неё. Она у матери его брала молоко и к ним приходила каждый день. Краем уха он слышал их разговоры, когда дома был… обычно, в соседней комнате чем-либо занимался или читал. Решил спросить.

– Ты с мужем то зачем живёшь, если бьёт и издевается?

Мария посмотрела на него недоуменно.

– Слышал я ваши разговоры просто, когда за молоком приходишь, уши не заткнёшь…

– Я бы уехала домой, но боюсь, он узнает, убьёт.

Помолчали оба. Вдруг загорелась:

– Ты же ездишь в город по работе?

– Да.

– Я денег подкоплю, купишь мне билеты?.. только ему ничего не говори.

Елисей опешил:

– Куплю, конечно, и в поезд посажу.

Понял Елисей, что не уедет, не накопит денег, а значит не уедет. А говорит так, так этим и живёт… вот накоплю и тогда уеду… Так всегда бывает, одна ошибка даже родителей, стоит целой жизни, иногда.

– Ты когда уехать хочешь?

– Не знаю. Как только денег накоплю.

– А где живёшь?

– На юге, почти на Чёрном море, – ответила Мария.

– У меня отпуск через месяц, могу до дому проводить, – посмотрел прямо в глаза, – ты подумай. Без содержания возьмёшь, я потом тебя уволю и вышлю документы, если возвращаться не захочешь.

– Так нет денег сейчас.

– Не грузись, куплю билеты и, сказал же, довезу до дома, сам отдохну на юге. Я собираюсь по путёвке, так что всё равно в ту сторону поеду, если что. Ты подумай, и если надумаешь, заявление пиши, я в управление поеду, увезу и договорюсь с начальством.

Елисею, действительно, было жаль её, и понял, что у него помочь возможность есть, и нет причины этого не сделать. Конечно, ей решать, стоит принимать помощь Елисея.

Мария загорелась, в глазах вспыхнула надежда, с шестнадцати лет она дома не бывала. Сейчас не знала, что и делать, как отблагодарить его. Что странно, она так же и домой боялась ехать…

– А ты, правда, можешь до дому довести?

– Могу, а что мешает?

– Так далеко, да и сама не знаю, как там дома.

– Думай, – улыбнулся Елисей, – разберёмся. Да и что теряешь, я же сказал, что не захочешь остаться дома, назад приедешь, у меня отпуск месяц.

– Ты хочешь месяц быть со мной?..

– Не я, Мария, от меня мало что зависит, человек должен сам решать. Ты подумай, нам долго ещё ехать.

Поезд вёз пассажиров к поезду, который приходил из города, дальше они забирали пассажиров и ехали обратно, назад возвращались к трём часам утра.

 –

На станции, где ждали пассажиров, Елисей исчез, работа у него такая. Пассажиры вышли и в вагоне Мария одна осталась. Предложение Елисея будоражило воображенье, поняла, что не обманывает он, надежда появилась, что, наконец, она уедет, а так ей денег всё равно не накопить. Да и сын у неё в школу пойдёт, в первый класс, если останется у мамы, там его в школу и определит. Она решила почему-то, что ответ нужен сегодня Елисею… Он милый!.. пыталась убедить себя… обратно поедут, скажет, что согласна.

Тогда ведь как бы и рассчитываться надо?.. Она никогда не изменяла мужу, не из любви большой, от страха. Поняла, что надо сегодня всё решить, а то раздумает… Ох и хитрый, добрый Елисей, она его уже почти любила, но так, как это чувство понимала, а понимала ли?.. была ли у неё возможность научиться?.. Мир плоским видела она, как на экране фильма, вроде и объём и глубина у мира есть, но эта глубина укрыта плоскостью экрана.

Вдруг появился Елисей!.. она знала его, но именно сейчас он только появился, будто выделился с плоскости экрана и вышел к ней, обесценивая всё, что на экране. И не просто вышел, а все её проблемы разом разрешил… или разрешит. Она думала годами, а он взял и разом всё расставил по своим местам. Чем больше размышляла, тем быстрее все сомненья уходили. Одного боялась, что узнают в деревне и всё разрушат, но почему-то поняла, что если Елисей сказал, то и проблемы все разрулит.

Вот и поезд. Вышла на перрон, сейчас появится народ, но пассажиров опять немного было, что порадовало даже. Скоро Елисей придёт, хоть Мария и закончила посадку, но в вагон не уходила… Вот и Елисей, идёт и улыбается себе… а может ей. Обратила внимание на то, что много думает о нём и это ей нравится… Елисей остановился резко, будто запнулся и вот-вот на землю упадёт. Она даже шаг сделала, чтобы его поймать, но он в последний миг остановил паденье.

– Поехали!.. – руку ей подал, чтобы помочь подняться в тамбур.

Она ему свою подала и стала подниматься…

– Ты в вагоне поедешь?.. – спросила на ходу.

– Не в вагоне, а с тобой поеду, – улыбнулся Елисей, запрыгивая следом и машинисту по рации: – тридцать вторая!.. поехали, без остановок.

– Понял, без остановок, – и поезд тронулся.

На этот раз они близко стояли друг к другу, она не отстранилась.

– Дверь будем закрывать?.. – его спросила.

– Не будем, если не замёрзла.

– Нет, не замёрзла, – сама дрожала вся.

Он взял её за руки, почувствовал, что вся дрожит…

– Вся дрожишь, а говоришь, что не замёрзла.

Мария же упорно повторила:

– Не-ет!.. – сама же всё плотнее прижималась к Елисею, он будто входил в неё своим горячим телом, согревая.

– Ты правду говорил?..

– Что увезу домой?.. конечно, правду, разве с такими вещами шутят?..

– Когда домой приедем, не уходи домой, я в вагоне буду, посмотрела на него, – ждать тебя…

– А муж?..

Он на неделю в лес ушёл, у них сезон, живицу собирают.

Елисей вздохнул, обнял её, нежно к себе прижал, так, чтобы грудью чувствовать прикосновение сосков её грудей.

– Пошёл в разнос!.. – тихо произнёс.

– Что?.. – не расслышала Мария.

– Ничего Мария… пусть будет!.. чувствую себя самцом мира животных, от нетерпения сгораю… – глаза у Елисея загорались блудом.

– Всё равно, терпи… – юмора не поняла Мария.

Он, действительно, чувствовал себя самцом, который вдруг в женщине увидел самку, и очевидность накрыла с головой. Всё стало просто и понятно, а просто то, что он мужчина, и рядом женщина стоит, в данный момент доступное и милое создание. Что это?.. Любовь?.. Наверное… хоть и животная, но всё-таки любовь.

Поцеловал её, это игры начало, и понял, что уже не остановится до завершения игры, понимал и то, что скрыть в деревне нереально, поэтому сразу пошёл на абордаж. Прикинул, как жизнь его изменится сейчас, это и риск, угрозы и!.. что ещё?.. не важно, он уже играл и наслаждался кипением энергий, чувств и состояний.

– Муж узнает, убьёт обоих, – тихо проговорила Маша.

– Не убьёт, увидишь, скорее, испугается, что потеряет и успокоится, уговаривать начнёт, руки распускать не будет.

Он понимал каким-то шестым чувством, что в такую пору сама Земля и вся природа включается в игру и от персонажей не зависит ничего, кроме главных героев, которые определяют весь сюжет.

– А ты как знаешь?

– Знаю, ведь мужик.

– Но по себе людей не судят.

– Людей не судят, а самцов, что мнят себя важнее самок, судят и на место ставят, – поцеловал опять, чуть коснувшись её губ своими, – не грузись, Мария, если не раздумаешь, то так и будет всё, как пожелаешь, хотя!.. – он замолчал.

– Что хотя?.. – она горела вся…

Улыбнулся Елисей:

– От тебя зависит, будешь слушаться меня, и всё в порядке будет, может не идеально, но в порядке.

– Что от меня зависит?

Понял Елисей, что она словами заполняет время, а ответ ей, в принципе, не нужен.

– Как будешь ласкать меня сегодня, завтра, послезавтра!.. – сверкнул глазами Елисей.

– Буду-у!.. сильно, сильно!.. со мною что-то происходит, я будто утонула, такого раньше не бывало.

– Конечно, не бывало, ведь не было меня.

– Ты, как ураган, ещё вечером бы не поверила, если бы кто-нибудь сказал…

– Считай, что у тебя медовый месяц… – подумал чуть, – и у меня… Ты помнишь свой медовый месяц?..

– Не-ет, – тень на глаза упала…

Он опять нежно поцеловал её горячими губами. Казалось, что он даже не касается, но поцелуй его воспламеняет сердце.

– Вот и приехали.

Мария встрепенулась, посмотрела в ночь на улицу…

– Действительно, приехали, – удивилась, что так быстро. В дали огни сверкали, будто подмигивали и улыбались. Это огни их маленькой деревни.

Поезд к станции подъехал и остановился. Елисей посмотрел на часы, было два часа тридцать минут утра, раньше на полчаса доехали, так что сообщать пока не надо, выйдут пассажиры, вагоны в тупик и!..

– Я скоро… – спрыгнул на землю Елисей и к станции пошёл, надо узнать, если нет работы, можно будет закругляться. Он шёл и знал, что нет работы и он свободен, он знал, что природа уже включилась в прекрасную игру.

Шёл и думал, что произошло. Он понимал, что этим не закончится, у него никогда не получалось, чем дальше шёл в разнос, тем сильнее его энергия начнёт захватывать другие персонажи. Жизнь любит создавать театр. Правда, для этого ей нужен режиссёр. Для спектакля любого человека при его желании, у природы декорации всегда готовы, более того, ещё десятки альтернативных версий и запасных актёров, чтобы спектакль закончить и чтоб наверняка.

Нечто под названьем – совесть, сначала начинала всячески мешать, типа:

«Начнёшь, не остановишься, погибнешь».

«И что?.. один раз умираем».

«Себя не жалко, пожалей тех, кого в спектакль свой вовлекаешь»…

«Я не тащу их силой, а Мария?.. хуже то ведь ей не будет, познает то, что единицам суждено».

«И что»?

«Не знаю, но знаю, что прекрасное, красивое»…

«Всё равно забудет, падать больно будет».

«Больно!.. но тем ярче вспыхнет в памяти мгновенье жизни сладкой, что устремит в критический момент и силы даст с природой слиться».

«На всё-то у тебя ответ готов, блудливый ты, как»…

«Сама природа, которая желанием и чувствами сердце наполняет».

Чувствовал Елисей, как природа собою наполняет до предела. Понял, что она всюду проникает, в Марию и другие персонажи, что скоро обретут реальность в их спектакле. Она во всех играть начнёт, наслаждаясь творческим экстазом сотен чувств, оттенков, переживания и состояний.

 –

Мария сидела тихо-тихо, боялась шевелиться даже. Был рядом Елисей, и всё как-то просто было, одна осталась, сердце застучало. Вот сейчас придёт, в глаза посмотрит и со стыда она умрёт… Она не чувствовала тела, будто между небом и землёй витала. Сейчас, когда рядом не было его, она не понимала, как он увлёк её куда-то так быстро, что не опомниться, не возразить она не может, просто за ним не успевает. Как ей казалось, время «оплаты» наступает, представила, как на полу они лежат и голые совсем… стало противно даже, но делать что, не знала. Она готова потерпеть, пусть наслаждается, лишь бы помог, всё-таки зажёг её желанием.

Раздался стук дверей… Это он!.. Мария вздрогнула и сделала вид, будто в окно глядит, наблюдает, как на улице вспышки зарниц играют. Тихо подошёл к ней Елисей, наклонился:

– Зарницы!.. вспыхнут, всё кругом, как днём, зато угаснут, совсем ничего не видно.

Мария промолчала, затаив дыхание, понимала, что он ждёт, когда она начнёт раздеваться перед ним. Он руки положил на плечи…

– Раздеваться?.. – начала вставать, краснея, – помоги снять платье… – она боялась ему смотреть в глаза.

– Нет, не надо раздеваться, – он повернул её к себе, привлёк, поцеловал.

– Я не знаю, Елисей, как надо вести себя в подобном случае…

– И не надо знать, пусть всё, что есть, будет всегда, как первый раз!.. – посмотрел при вспышке света, какую-то подстилку на полу увидел, – а это зачем?

Она недоуменно посмотрела на него:

– Ты хочешь на полу?.. – она растерянно смотрела на него.

– Я ничего, Мария, не хочу, но то, что ты подумала-а…пошло как-то, как малолетки.

– Как это?.. ты же сам хотел?..

Вот этого она не ожидала, даже в стопор вошла, он брезгует или смеётся… вдруг осенило: просто издевается над ней. Вот сейчас-то ей стало на самом деле стыдно, и не понимала почему. Он будто в грехе великом обличил её, сердце разрывалось, расплакаться готова, но… он, будто не заметил её взрывного настроения, просто взял за руку и повёл к выходу из вагона. Спрыгнул первый, руку ей подал…

– Куда пойдём?..

– Не знаю, – она ничего не понимала.

– Пошли куда-нибудь, просто в поле.

– Пошли.

Вспышки зарниц на мгновенье освещали всё пространство, но между вспышками, казалось, ещё темнее становилось. При вспышке определяли направление, и потому шли почти уверенно по полю. При очередной вспышке увидели холмик небольшой, вокруг небольшой подрост…

– Вот здесь и посидим.

– Не сыро?..

– Ты сахарная?..

– Нет… – она его не понимала.

– И я не растворяюсь, – при вспышке увидела его горящие глаза.

– И что здесь будем делать?.. просто сидеть?..

– От тебя зависит.

– Что?..

Елисей присел, потом лёг на спину:

– Ты же ласкать меня хотела, заждался я.

Мария поняла, ведь как всё просто, он от стыда её увёл и подарил себя… хочется, действительно, ласкать его, любить и целовать, и нет скованности, нет стыда, и нет сомнения, всё естественно и просто.

– Мария!.. – сказал тихо, – я не хочу тебя насиловать, да и не буду, но если ты считаешь платой то, что происходит, то этого не надо, я и так помогу тебе, просто посидим и помолчим, зарницами подышим. Если не как плата, то возьми и наслаждайся, пусть будет хорошо тебе и мне. Если тебе нехорошо, то и мне не может радость принести.

Мария села рядом, задумалась о чём-то, из глаз катились слёзы…

– Ты хитрый, Елисей.

– Вот, теперь стала собою, совсем домашняя, родная, – приподнялся и через мгновение был сверху, навалился грудью, хоть и не сильно. При вспышках света смотрел ей прямо в глаза, в которых отражалась благодарность, радость, очарование и простота. Она в его глазах желанье.

– Ты же говорил, чтоб я тебя ласкала.

– Говорил, а ты готова?.. я сначала научить хочу.

– Не надо, я сама, только ты не смейся.

– Не буду, он упал опять на спину.

Мария сначала рядом села, но неудобно было, села сверху и начала расстёгивать пуговицы у рубашки, нежно прикасаясь к телу. Там где оголится грудь, губами прикоснётся и так всё ниже опускалась…

– Ты не смеёшься?..

– Нет, я наслаждаюсь.

– Чем?.. Скажешь, когда остановиться.

Он промолчал, Мария уже расстёгивала пуговицы брюк… Остановилась вдруг, встала, сняла платье, повернулась, села на живот ему:

– Расстегни.

Он расстегнул, – при вспышке света увидел два соска. При очередной вспышке, Мария стояла уже голая совсем. Наклонилась, брюки у него сняла, рубашку… села на него и стала целовать.

– Это плата?.. – спросил её.

– Да – она дрожала мелкой дрожью, – я хочу тебе платить, мне никогда не было так хорошо и так свободно, нравится безумно, Елисей, а тебе?..

– И мне. Ты только не перегори, бывает, когда сразу много…

Мария промолчала, просто села на него, и…

Лежали оба на земле, смотрели в небо молча. Зарницы освещали их тела нагие, и не было стыда, стеснения, не было скованности, была раскованность, слияние с природой, с игрой зарниц, друг с другом.

– Пора одеваться, Елисей, уже утро.

– Пора… – он наклонился к ней, обнял, мило улыбнулся, – мокрая-я.

Мария засмеялась:

– Не растаю. Завтра не ты работаешь, придёшь сюда?..

– Приду, и буду ждать тебя всю ночь. Кстати, я с сегодняшнего дня дежурить на станции буду. Татьяна идёт в отпуск, я за неё. Послезавтра в ночь, я с кондуктором договорюсь, не поедешь, вся ночь наша будет. Ты, Мария, бери, пока идёт тебе, не часто такие моменты в жизни возникают, днём сегодняшним живи, днём счастья, пока возможность есть. Если плохо станет, говори, в любом случае, я помогу тебе, – он посмотрел на часы, было пять часов утра, повернулся к ней, не позволяя подниматься, – ещё разок, изголодался я по женской ласке… у нас ещё есть целый час.

 –

Цвела Мария всеми красками природы, в глазах горел огонь, улыбка не сходила с уст. Она не верила, что так бывает, что в жизни так возможно. Всё это время она, будто в полёте вечном находилась. Изменилось всё – походка, манера говорить, движенье, за внешностью уход, прежде, как идти куда-то, перед зеркалом крутилась, как девчонка, наводила марафет, себе казаться стала не просто женщиной, красавицей, не ходила, а летала. Её не узнавали, даже в весе сбросила. За неделю Елисей её преобразил и при этом ничего конкретного не делал. Он показал ей, подарил свободу и не от кого-то, освободил от самой себя, от любых стереотипов, зависимости вечной, от непреложности судьбы, подарил надежду, уверенность, раскованность, любовь.

Где-то глубоко в душе Мария понимала, что всё не вечно и кончится, рассеется туман, но понимала и другое, конкретно то, что она стала другой и это непреложно. Сейчас она хотела одного, чтобы её муж никогда из лесу не вернулся, понимала, что при возвращении прервётся её медовый месяц с Елисеем. Она думать не хотела, представляя, что произойдёт. Говорила Елисею, но он… или такой бесстрашный, или опасности не понимает. Он просто отвечал, что всё он понимает и даже знает, но отшучивался:

– Не я и ты вовлечены, Мария, так что пробьёмся.

– Кто ещё?.. ты от меня что-то скрываешь, – уже ревновала она…

Он только смеялся, понимая, что всё равно Мария не поймёт.

– Не знаю, всё от ситуации зависит.

Они встречались каждый день, разговаривали ни о чём, наслаждались близостью и ласками друг друга, поистине, медовый месяц!.. или неделя.

Главное, что Марию удивляло, что, находясь в грехе, ведь замужем она, стыда не ощущала. Елисей ей говорил, предостерегал, чтобы она на землю опустилась, а то падать будет больно, но она не слушала его, не понимала. Вот и сейчас они сидели на своём уже излюбленном месте и просто молчали и говорили ни о чём.

– Завтра не приду.

– Почему?

– Муж из лесу приходит, – немного помолчала, – он ведь всё узнает?..

– Узнает, – как эхо ответил Елисей, думая о чём-то своём, повернулся к ней, глядя на её сиянье глаз, улыбнулся, – у тебя всё на лице написано.

– И что будет?

– Посмотрим…

– Он тебя убьёт…–  вдруг заплакала Мария.

– Не убьёт. Ты вот что, перестань о грустном, в любом случае определится всё, а пока!.. нам хорошо сегодня, я же говорил, бери то, что идёт, пока есть возможность и есть что брать. – улыбнулся – убивать то завтра будут, а сегодня я пока живой.

Он заключил её в свои объятья и уронил на землю, понимал, что трагедия не в её муже для неё, а в ней самой. Пока она живёт порывом Елисея, его жизнью, доверилась ему, но уже завтра, по-видимому, всё может глобально измениться, но знал и то, что нет ей пути обратно, она только сейчас становилась женщиной, себя осознающей.

Её мужа не боялся Елисей, считал его виновным в том, что происходит, нельзя в женщине видеть только самку, надо хоть иногда вниманье уделять. Более того, глядя на Марию, на изменения её, понимал, что после взрыва негодования, он испугается жестокости и наглости своей, и точно начнёт выкручиваться, извиняться и…Он знал немного её мужа, и разбирался хорошо в такого типа людях. Такие люди и жён своих гоняют только, чтобы трусость и неуверенность свои прикрыть, создать в своих глазах значимость.

В деревне всё затихло, атмосфера будто звенела напряженьем. Никто не осуждал, не хвалил и не ругал, даже сплетен не слышно было, все просто ждали представленья, как зрители в театре драмы. Все делали вид, что ничего не знают, только соседка Елисея, женщина лет сорока пяти, которую в деревне называли радиорубка, предостерегала:

– Ох, Елисей!.. хороший ты мужик, была бы помоложе… но смотри, доиграешься…

– Скучно мне тёть Маш – отвечал ей Елисей.

– Любо глядеть, какой стал… тебя вон в депутаты выдвинуть хотят, в поселковом предлагали. А чё?.. и умом, и статью, и характером хорош…

– А что изменилось?

– Ты смотри, сколько баб хороших, одиноких. Тебя чё к замужним тянет?.. вон Татьяна, – рукой махнула, – красива, хороша, глаз с тебя не сводит, – загорелась вдруг, – давай сосватаю?

Улыбнулся Елисей:

– Подумаю… Только вроде как опять в разнос пошёл…

– Прибьют когда-нибудь, разносчик.

– Давай так, тёть Маш, пойду в разнос, это когда и сам не знаю, будет что и как, а там посмотрим. Все выявят себя по всей программе.

Про соседку много чего в деревне говорили, но Елисею нравилась она за дерзость и прямолинейность. Эта прямолинейность и пугала многих, иногда боком выходила, потому и не любили. Вроде и сплетничала как бы, но преподнести могла со смаком и творческим подходом. Кто творчества не понимал, её боялся, как огня, но тётя Маша всё равно всегда всё знала обо всех. Зная её талант, Елисей всегда мог себя преподнести так, что вроде, как и виноват, а молодец, или она к нему была неравнодушна, он будоражил своим альтруистическим авантюризмом память и никогда не обижался.

Пьянея с каждым днём всё больше, Мария верить не хотела, что похмелье неизбежно… Это понимал и Елисей, поэтому знал меру. Конечно, его мера была с мерой Марии несравнима, и потому он её щадил, но для неё всё равно, как выйти от воздержания большого, сколько не дают, всё мало, вот и сегодня, будто последний раз… насытиться не могут.

– Как быстро неделя пролетела, Елисей. Почему так?.. несправедливо в жизни.

– Не знаю – ответил Елисей, – наверное, потому, что мы жить ещё не научились.

– А когда научимся?

– Когда поймём, что люди мы и что живём, наверное.

– И когда?.. – не унималась Маша.

– Когда до старости доживём, вот тогда научимся… – улыбнулся Елисей, – если доживём, конечно.

– Ты интересный, я тебя не понимаю, но милый и хороший.

– Ты заявленье написала?.. Я поеду на неделе, договорюсь, куплю билеты. Сам раньше уеду на пару дней, подожду в городе, есть где, а вы потом приедете и!.. прощай Урал – улыбнулся, – вот тогда начнётся наш медовый месяц.

– А сейчас что?..

– Это только репетиция пока была.

– Шальной!.. не знаем, что завтра будет…

– Ты, главное, твёрдо реши, перебил Марию Елисей, – я ведь понимаю, что и для тебя всё меняться будет, в том числе, в семейных отношениях. Это сейчас всё в красках видится тебе со мною и чёрно-белом варианте с мужем, но всё может в одночасье измениться, ты другая стала.

Мария навалилась на него всем телом, ей нравилось с ним быть бесцеремонной, даже наглой, чуть распущенной, вульгарной, он сам к этому подводит.

– Не понимаю я тебя, что может измениться у меня, если не обманываешь. У меня ведь больше такого не представится…

– Я не обманываю. Боюсь, что ты обмануть пытаешься себя, в последний миг решимости не хватит.

– С тобою хватит.

– А дом, Мария, вещи, мебель, ведь вместе наживали, всё оставлять? И пусть плохие, но двенадцать лет совместной жизни, а сын, у бабушки который?.. Я просто в реальности живу, а ты от счастья мимолётного витаешь в облаках.

– Послезавтра мать его приедет с моим старшим сыном – сменила Мария разговор.

– Вот и причина, чтобы не ехать.

– Они на недельку только, потом уедут. Я сына своего не знаю толком. У меня его просто забрали сразу, как только родила, так у бабушки и жил.

– Но ведь сын!.. сердце не обманешь.

– Сын!.. и я люблю его, но привязанности нет, да и лучше с бабушкой, ему одиннадцать уже. Я тогда сама была ребёнком, всего шестнадцать лет. Матери его за сына было стыдно, вот и забрали, воспитывают сами.

– Тебе шестнадцать, а мужу?..

– Ему двадцать два. Он к тому времени освободился из тюрьмы.

– Он что, в тюрьме был?

– Был. У нас там золотые прииски, вот где-то попался… там это в порядке вещей.

– А как мать относится к тебе?

– Нормально. Когда там жили, тесть помогал и от мужа защищал всегда.

– А сюда-то как попали?.. в тайгу, по сути, в глушь…

– В газете «Труд» прочитали, что требуются в химлесхоз. Свежий воздух, сосновый аромат, смола. После тюрьмы у него лёгкие забарахлили, врачи посоветовали, что если не желает туберкулёза, то ехать на свежий воздух…

– Понятно. Выходит, что приехала сюда, чтобы какой-то незнакомый парень всё в жизни у тебя перевернул.

– Ты мне глаза открыл, я поняла, что существует мир другой.

– Открыл!.. но ведь и закрыться могут, не могу же я всегда быть рядом.

– Не закроются – уверенно ответила Мария. И действительно, она была уже совсем другая, какая-то уверенная и даже наглая.

Елисей прекрасно понимал, что это сиюминутная влюблённость, она не выдерживает испытанья временем, но как импульс лучших мгновений жизни, может остаться навсегда, но в памяти, если в тоску не превратится. Тогда бывает плохо, потому что человек начинает заниматься душевным мазохизмом и причину ищет всюду. Неделя счастья!.. неделя, как мгновенье, как вспышка света, но если она становится надеждой просто, то угасает так же быстро, переходя в расчёт или в мираж сознания.

Неделя счастья и всё изменилось, и меняться будет, в чём он не сомневался. Контрастность всё расставит на свои места. Если передумает, вернётся в жизнь привычную свою, и всё настроится опять, как прежде. Плохо будет только Елисею от сплетен, от угроз, насмешек тихих, но он всё равно уедет, да и так всё по-своему сможет перевернуть, что невиновных сделает виноватыми, а себя молодцом. Но там Марии уже быть не может, так что всё только от неё зависит.

– Чего молчишь, Елисей?.. ей нравилось имя его произносить, будто смаковала…

– А что говорить?

– Скажи, что любишь.

– Люблю!.. хоть и наглючая, но я терплю, а почему?..

– Не так. Я действительно себя не узнаю, такая бессовестная стала…

– Вот-вот, а я о чём. Сама лежишь всем телом на мене… понятно, что некуда деваться, как только кричать: Люблю!.. – он улыбался, пытаясь её обнять.

Засмеялась и Мария…

– Хороший ты!.. – поцеловала, – завтра я принесу заявление.

– Ладно, принеси.

– Идти пора, Елисей.

– Иди. Я полежу ещё, мне на работу в восемь, всё равно уже не спать.

– Я тебя измаяла совсем?..

– Иди, Мария. Я домой, наверное, не пойду, покимарю часик, два на станции, чаю выпью.

Мария встала, оделась, поцеловала Елисея и пошла. На сердце неспокойно было, и она своей распущенностью глушила эту боль. Так всё дальше уходила, как будто навсегда, оглядывалась, из глаз катились слёзы. Она опять не знала, делать что, и Елисей казался ей холодным, немного замкнутый, как бы в себе.

 –

Проспала Мария до обеда, оделась, пошла готовить, скоро муж придёт. Сердце замирало, что понятно было, так то, что страха не испытывала, была готова даже умереть. В голове крутились мысли, просто безумные, порой. Она готова была убить его, если он распустит руки или она лучше убежит… Куда?.. Это потом она уедет с Елисеем, а пока понимала, что некуда бежать. К Таньке уйти, так обоих порешит, об Елисее и говорить было нельзя, может страшное случиться. Но поняла одно, что не позволит больше командовать и бить её. Пока не понимала, как она будет это делать, но поняла, что терпеть его безумие не будет.

Виктор неожиданно пришёл, хоть она и знала. Сразу поняла, что злой, голодный и уставший. Тихо на стол накрыла и пошла на кухню.

– Стой, окликнул Виктор, – сама то чего уходишь?

Мария повернулась и села на диван.

– Ешь. Я уже ела. Как на работе?

– Бутылка есть?

– Нету. Денег же ты мне не оставил, а у нас только послезавтра получка будет.

Виктор сел, ел молча. Когда поел, достал из кармана пять рублей, положил на стол.

– Вот, сходи, купи бутылку.

– Так ведь и поесть надо что-то… дай ещё.

– Пусть на жратву тебе любовник деньги даёт.

Мария поняла, что он всё знает и что разборки неизбежны.

– Какой любовник?..

Развернулся Виктор и ударил на отмашку. Мария не ожидала, что всё сейчас начнётся, слишком быстро всё произошло, упала, ударилась плечом, заплакала, больше от бессилия. Подумала, что хорошо, что Димы дома нет.

Вот теперь-то всё начнётся, он к ней приближался, сейчас пинать начнёт. В руке почувствовала туфель, когда приблизился, вскочила и ударила ему по голове. Всё, теперь надо было убегать, а то запросто убьёт в горячке гнева, но когда бежала мимо его грязной одежды, увидела большой охотничий нож. И тут она уже не понимала, что будет делать, схватила нож и бросилась обратно. Что это?.. просто ошарашена была, Виктор на коленях к ней шёл и плакал.

– Маша, не бросай меня, я изменюсь, пить брошу. Он тебя всё равно обманет.

– Кто?.. – не поняла Мария.

Она конкретно растерялась, никогда не видела Виктора таким ничтожным, но и обида так была сильна, что прощать больше не желала. Подумала, что, видать, об этом ей Елисей говорил, что может измениться всё в семейных отношениях… но ведь ударил!..

– Не прощу!.. больше никогда… – не сказала, процедила, нож бросила и пошла из дома.

– Стой!.. – Виктор закричал.

Мария повернулась у дверей, увидела нож у него в руках, но не возникло чувства, даже инстинкты будто отключились.

– Я его убью!.. если не со мной, то и с ним не будешь, стерва.

– С ним не буду, но и с тобой не жить мне больше.

Она уже бежала к Таньке, слёзы шли рекой. Поняла, что теперь её перед другим выбором поставят. Из-за неё может погибнуть Елисей, чего уж она точно, не могла желать. Он столько счастья дал ей всего за одну неделю… нельзя позволить этому случиться. Дом Татьяны недалеко, быстро добежала, время к восьми вечера уже, через часик ей на работу, Елисей может уже ушёл домой, в день работал, это до восьми.

К Татьяне прибежала вся в слезах.

– Тань!.. убьёт его…

– Кого?.. – опешила Татьяна.

– Елисея. Он убивать его пошёл, на станцию.

Вот теперь Татьяна поняла. Они были почти подружками, всегда делились бабьими переживаниями друг с другом.

– Не реви ты, не убьёт. Его вон, сколько раз уж убивали, не слышала?..

– Слышала-а… он нож взял, большой – не унималась Маша.

Татьяна думала и понимала, надо что-то делать, вдруг соскочила.

– Ты иди домой, а я на станцию, по дороге что-нибудь придумаю, а ты молчи и отпирайся…

Татьяне тоже нравился Елисей, не понимала чем, считала, что он может одиночество ей скрасить.

Глава четвёртая.

Вдруг застучало сердце Василисы. Что это?.. Она увидела милого своей мечты. Он сидел на стуле, а кругом опасность вьётся коричневым туманом, пытаясь вокруг его кокон создать. Ей захотелось крикнуть, закрыть его собой, но сил нет пошевелить рукой. Что делать?.. что?.. Ах!.. он же в мечте, я войду в него и этим огражу от смерти. Но почему она чувствует его, если это только мечта?.. значит, есть он в жизни и сейчас находится, действительно, в опасности большой. Сердце застучало быстро, быстро… Он есть!.. Он есть!.. Он есть!.. и чувствует она его всем сердцем, всей душой.

Стояла на балконе и смотрела вдаль. В небе солнце прячется за облаками, пытаясь лучами света найти хоть маленькую щель и лучиком пробиться к Василисе. Ах!.. пробился лучик, вошёл в сердце, спрятался в её душе прекрасной, а Василиса океаном разлилась по всей вселенной бесконечной.

Образ возник перед очами, не образ человека, а образ бесконечный, а это!.. его глаза, печальные, глубокие, родные, что заполняют бесконечность, его нос и губы, лоб высокий и свет, что в сердце Василисы разгорается огнём. Он есть, как образ, и нет его, он в сердце спрятался её, или она его собой прикрыла. Тень тёмная кружилась над землею, пытаясь милого в её душе найти, но огненные протуберанцы, возникшие на грани человеческого чувства, её чувства, жгли тень нещадно, и она бежала в страхе. Василиса крикнула душой: