Текст книги "Неискушённо мудрые"

Автор книги: Вэй У Вэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

16. Мокрый или сухой

– Я всё ещё проливаюсь дождём? – спросила сова, недовольно приоткрыв один глаз и взглянув на небо.

– Да! – ответил кролик, выглядывая из норки. – И хотелось бы, чтобы ты это прекратила! Я голоден, а мокрая трава иногда причиняет мне боль. Пожалуйста, сияй, чтобы всё высохло.

– Я сияю всегда, – ответила сова сухо, – это ты воображаешь эти различия.

– Но ведь ты тоже мокнешь, когда льёшься дождём, – возразил кролик.

– Совершенно верно, – согласилась сова, – ты прав.

– Как это? – спросил кролик изумлённо.

– Ты сказал: «Ты тоже мокнешь» – как «ты», как «какой-то ты», если пожелаешь, «ты» мокнешь. Все «ты» мокнут, когда Я льюсь дождём.

– Значит, все «я» сияют, когда ты сияешь?

– Ты говоришь чушь, как обычно, – сказала сова. – Есть лишь Я, других «я» нет.

– Значит, есть лишь ты, а других «ты» нет? – уточнил кролик.

– Нет вообще никаких «ты», – сказала сова сурово, – все «ты» – это концептуальные образы в уме.

– Тогда кто мы, когда обращаемся друг к другу?

– Я, всегда Я, – небрежно ответила сова.

– Но кто тот, к кому мы обращаемся? – настаивал кролик.

– Я уже сказала тебе – лишь образ в уме: есть только Я, и Я не являюсь «чем-то».

– А как насчёт меня? – возразил кролик, помахивая длинными ушами.

– Я есть Я, – ответила сова, щёлкнув клювом, – и ты есть Я – кто бы ни произносил это. Нет абсолютно никакого «меня»: даже ты говоришь достаточно хорошо, чтобы не сказать «ты есть меня»!

– Надо подумать, – пробормотал кролик. – Я поразмышляю над этим.

– Ни в коем случае! – проухала сова, сверля кролика пронзительным взглядом. – «Размышлять» означает использовать расщеплённый ум. Посмотри изнутри и увидишь – УВИДИШЬ, что всё так и ЕСТЬ! Прекрати расщепляться и оставайся ЦЕЛЫМ!

17. Факт

– Когда Я осознаю, «ты» воспринимаешь, – сказала сова кролику – так как только Я ЕСТЬ.

– А я могу сказать то же самое? – спросил кролик.

– Когда будешь, сможешь, – ответила сова загадочно.

– Это существенный факт? – спросил кролик задумчиво.

– Нет никаких фактов, – бросила сова.

– Тогда что можно сказать, что было бы истиной? – настаивал кролик.

– Ты есть то, что есть Я. Я есть то, что есть ты, – произнесла сова язвительно.

– Как хорошо для меня! – заметил кролик вежливо. – А для тебя?

– Неизбежно, – ответила сова резко.

– Мы все можем сказать это? – спросил кролик.

– «Говорение» – это концептуальное усложнение, – объяснила сова, – мы все можем знать это.

– Даже одуванчики? – спросил кролик шутливо, откусывая один.

– Почему же нет? – оборвала его сова. – Одуванчики являются чувствующими существами так же, как и ты! К тому же они не такие жадные! – добавила она.

– Разве не все мы немного жадные? – спросил кролик, нервно подпрыгивая.

– Различия, как и предпочтения, – это концептуальная чушь, – заявила сова.

– Значит, даже ты не лучше и не хуже одуванчика? – спросил кролик беспечно.

– В качестве «меня» ни одна вещь не лучше и не хуже, чем любое другое явление в уме: «лучше» и «хуже» – концептуальная галиматья.

– Как ты скромна! – сказал кролик восхищённо.

– Концептуальная бессмыслица! – заключила сова. – Если тебе необходимо говорить, говори что-то осмысленное!

– Но я ем одуванчики, – возразил кролик, – одуванчики меня не едят!

– А люди едят тебя, – добавила сова. – Ты ешь людей?

– Какая отвратительная мысль! – сказал кролик, уронив одуванчик и скривившись от отвращения.

– И совы едят тебя, – заметила сова, – тебя от этого тоже тошнит?

– Н-н-нет! – торопливо произнёс кролик. – Это, конечно же, честь!

– Вовсе нет, – ответила сова, – всего лишь необходимость, и иногда удовольствие!

– Наверное, из-за постоянной готовности услужить? – пробормотал кролик неуверенно.

– Совершенно верно, таким тебе и полагается быть, – ответила сова вежливо, – к несчастью, никто не ест сов.

– Даже крысы? – спросил кролик.

– Им редко выпадает такой шанс, – отметила сова, – к тому же они не очень разборчивые проявления. Природа их не жалует, никто их не любит, бедняжки. Если бы одна из них попросила меня вежливо, я бы, возможно, не отказала.

18. Дружба

– Ну что ещё? – спросила сова.

– Я хочу спросить кое-что, – ответил кролик задумчиво.

– Я знаю, – заметила сова.

– Я так и думал, – сказал кролик, почёсывая ухо левой лапкой. – Почему мы друзья?

– Потому что, разумеется, говоря относительно, мы являемся аспектами друг друга, – объяснила сова.

– Так вот в чём дело! – пробормотал кролик. – Такие разные, а являемся взаимными аспектами чего-то!

– Чушь! – хрипло прокричала сова, повернув голову и уставясь на него своими огромными глазами. – Взаимные аспекты ничего.

– Разве есть какая-то разница? – спросил кролик. – Я имею в виду между «чем-то» и «ничем»?

– Конечно, нет, – ответила сова. – Если ты это понимаешь.

– Потому что я есть то, что ты есть, а ты есть то, что я есть? – уточнил кролик.

– Совершенно верно, – ответила сова, – но если ты знаешь это, зачем говорить?

– Немного знаю, – сказал кролик скромно, – но я никогда не уверен, действительно ли я знаю это!

– Ты неизбежно знаешь это, – поправила его сова, – но ты так обусловлен, что с трудом веришь в то, что знаешь. А почему ты спрашиваешь?

– Я только что сорвал особенно сочный лист чертополоха и обнаружил, что говорю ему: «Ты есть то, что я есть»!

– Разве это не так?

– Так, но я потерял аппетит!

– Обусловленность! Обусловленность!! – про-ухала сова. – Он есть то, что ты есть как Я, а не как «я»!

– А какая разница? – спросил кролик растерянно.

– Вся и никакая, – объяснила сова. – «Разница» появляется относительно. Абсолютно, никакой разницы быть не может.

– Но относительно?..

– Относительно, например, твои отпрыски – это аспекты «тебя» как «я», в то же время являясь тем, что ты есть как Я, но абсолютно, не может быть никакой разницы.

– Значит, мне надо было съесть этот мясистый чертополох?

– Сантименты, сантименты! – проворчала сова недовольно. – Если ты живёшь относительно и к тому же сентиментально, ты не должен есть ничего, поскольку всё, что ты употребляешь себе во благо, ранит какой-то из аспектов того, что ты есть.

– А если я живу абсолютно? – спросил кролик.

– Можешь съесть всех своих друзей и родственников, но начни с себя! Какая разница с точки зрения абсолюта?

– Но жизнь превратится в хаос! – пожаловался кролик.

– А разве сейчас она что-то другое? – спросила сова, ухая в ответ на своё собственное эхо.

– Но она может быть гораздо лучше… – сказал кролик с сомнением.

– Конечно, может, – ответила сова, – она часто была лучше, и сейчас иногда лучше – немного – и снова может стать лучше в любой момент. Но это произойдёт в результате прямого постижения, а не какого-либо относительного метода достижения.

– На мой взгляд, трудно жить таким образом, – пожаловался кролик.

– Не живи никаким образом, – настаивала сова. – Позволь жизни проживаться: в любом случае так и будет, у тебя нет выбора!

– Даже это кажется слишком сложным! – сказал кролик.

– Сложно? Чепуха! – сказала сова. – Если ты постигнешь, что все вещи являются аспектами того, что ты есть как Я, они все станут тем-что-ты-есть, а если ты будешь воспринимать вещи как аспекты того, что ты есть как «я», ты будешь видеть их относительно, как аспекты «тебя», то есть пристрастно. Если все другие «ты» будут поступать так же, конфликт сменится равновесием.

– Но они могут поставить под сомнение мои личные нужды!

– Если они тоже поймут это – тогда не смогут, – сказала сова. – Они будут к твоим услугам, как и я.

– То есть тем, что мы называем «друзьями»?

– Именно, – заключила сова. – Это ответ на твой вопрос, почему мы друзья.

– Но будут ли другие «я» воспринимать себя как аспекты того, что я есть как «я»? – спросил кролик.

– Вчера я сказала тебе: «Когда Я осознаю, „ты“ воспринимаешь, потому что только Я ЕСТЬ», – ответила сова.

– Значит, я должен осознавать? – спросил кролик.

– Только Я могу осознавать, – сказала сова сурово.

– Значит, я есть Я? – спросил кролик, поднимая оба уха.

– Конечно, конечно, – ответила сова, – чем же ещё «ты» можешь быть, как не Я?

19. Одиночество

– Да? – сказала сова.

– Спасибо, – обрадовался кролик, – я действительно хотел задать тебе вопрос, но боялся прервать твои мысли.

– Прервать мои… что? – воскликнула сова, от негодования расправляя крылья.

– Твои, ну, твои… боюсь, что я сказал «мысли», – ответил кролик сконфуженно.

– Только бескрылые человеческие существа тратят время на подобную поверхностную объективную чушь! – с негодованием бросила сова, щёлкая клювом. – Их ум расщеплён с раннего детства и до самой могилы.

– Мне казалось, ты говорила, что «пространство» и «время» – это тоже «объективная чушь», – сказал кролик, – и я поинтересовался, почему.

– Объективно и по той же причине они являются химически чистой чушью, – ответила сова, – но субъективно они то, чем ты кажешься как объективное присутствие.

– Почему? – спросил кролик, поднимая одно ухо.

– Если бы твоё проявление не было растянуто в измерении «пространства» и если бы твоё проявление не имело продолжительности во «времени», ты не мог бы проявиться, – ответила сова. – Разве это не очевидно?

– И ты бы не могла увидеть меня? – задумался кролик.

– Тебя бы не было ни для того чтобы быть видимым, ни для того чтобы смотреть, – подчеркнула сова.

– Так значит, всё это феноменальное проявление – «чистая чушь»? – воскликнул кролик.

– Можно подумать, что ты начинаешь что-то понимать, – заметила сова с удивлением.

– Но если бы это было понятно, тогда всё стало бы ясно и обсуждать больше было бы нечего! – возразил кролик задумчиво.

– Как скажешь, – бросила сова, – разве может быть что-то более очевидное?

– Тогда почему ты не обучаешь этому? – поинтересовался кролик.

– Я не обучаю, – проухала сова. – Я отвечаю на вопросы, но задающие их, по-видимому, не обращают внимания на ответы.

– И когда ты говоришь это, ты «голос, вопиющий в пустыне», – предположил кролик.

– Сова, ухающая в небесах, – поправила его сова.

– Тебе, наверное, одиноко, – посочувствовал ей кролик, – небеса выглядят такими пустыми.

– Только объект может быть одиноким, – резко ответила сова. – А я не объект.

– Но когда ты ухаешь в небесах, разве ты не объект?

– Только для тебя, – ответила сова, сверля его своими огромными глазами.

– Как это? – спросил кролик.

– Все объекты являются таковыми только для «тебя», – подчеркнула сова. – Разве ты этого не видишь?

– И ты, не будучи объектом, не одинока? – спросил кролик, в раздумье почёсывая за ухом.

– Все объекты неизбежно одиноки, – сказала сова, – поскольку кажутся отделёнными. Разделённые и одинокие, они считают себя несчастными. А Я никогда не одинока.

– Но почему?

– Как Я могу быть одинокой? – воскликнула сова. – Я есть небеса. Как-как-как-кто-о-о: Я, кто есть всё, Я, кто есть ничто!

20. Ураган

– Сегодня очень ветрено, – сказала сова, прочно цепляясь когтями за ветку, – лучше оставаться дома, если он есть.

– Я могу спрятаться под землёй, – прокричал кролик сквозь ветер, ревущий среди деревьев, – а ты там очень высоко. Держись крепче или спускайся ко мне!

– Кажется, ты забыл, – проухала сова сурово. – Я и есть ветер.

– Конечно, конечно, я забыл, – крикнул кролик, оправдываясь, – но зачем ты это делаешь?

– Я не делаю это, – проухала сова, – Я не делаю ничего. Я просто есть это.

– Не повезло! – закричал кролик. – Тебе там наверху, должно быть, гораздо хуже, чем мне внизу!

– Так и есть – относительно, – ответила сова. – Но, в конце концов, почему бы и нет?

– По мне, так это только справедливо, – осмелел кролик, – поскольку ты и есть это.

– Но ты тоже есть это, осёл! – парировала сова.

– Я никогда об этом не думал! – крикнул кролик, уворачиваясь от падающих веток. – Так я ещё и осёл?

– Я использовала этот термин фигурально, – проухала в ответ сова, – но, конечно же, ты и есть он, в любом случае.

– И такой же глупый? – поинтересовался кролик.

– Ослы совсем не глупые, – ответила сова, – это человеческое выражение, и довольно дурацкое, как всегда, когда дело касается других животных. Такими они кажутся расщеплённому уму ослеплённых собой двуногих.

В этот момент ветка, на которой сидела сова, отломилась, и она слетела вниз к кролику.

– Здесь лучше, – заметила она, – по крайней мере, при чрезвычайных обстоятельствах. Поблизости есть крысы или другие подлые хищники?

– Не в такую погоду! – воскликнул кролик. – Позволь пригласить тебя к себе.

– Большое спасибо, – сказала сова, – но я не смогу проявить в ответ своё гостеприимство, к тому же у меня не будет возможности расправить крылья, если ты задашь мне какой-нибудь особенно глупый вопрос.

– Безобидные друзья лучше опасных врагов, – настаивал кролик, – в моём доме ты будешь в безопасности.

– Безопасность относительна, – объяснила сова, перекрикивая ветер, – так же как и друзья и враги. И одним глазом видно.

– Верно, – хитро подтвердил кролик, – и к счастью, у нас их два.

– У нас всего по два, – согласилась сова, – или почти всего, что имеет значение. Я так устроила.

– Как это мудро, как дальновидно! – сказал кролик льстиво. – Я горжусь, что у меня есть такой друг.

– Мой дорогой милый зайка, – сказала сова ласково, – какая разница может быть между «друзьями» и «врагами»? И те и другие одинаково хороши на вкус!

– Да, да, конечно, – занервничал кролик, – но… но если бы на меня сейчас напала крыса, разве ты не защитила бы меня?

– Конечно, конечно, – сказала сова с теплотой, – крысы гораздо более аппетитные, чем кролики!

– Это твоё определение «любви»? – спросил кролик, слегка задетый.

– «Любовь», «ненависть» – какая между ними может быть разница? – спросила сова. – И то и другое – ничто. Они могут быть чем-то только по отношению друг к другу!

– Тогда где лежит эта разница? – спросил кролик.

– Нет никакой разницы между противоположными концепциями, – объяснила сова терпеливо, снимая большой прут с головы кролика.

– Спасибо. Но где лежит видимая разница? – спросил кролик.

– Любые различия чисто концептуальны, это продукт расщеплённого ума, – объяснила сова. – Их источник не может содержать в себе никакой «разницы»!

– Тогда что такое их источник? – спросил кролик.

– Я есть их источник, – мягко ответила сова, – но позволь мне предложить тебе защиту моих крыльев: Я неуязвима в отличие от тебя, а объекты летят во все стороны. Все объекты потенциально опасны для тех, кто не постиг, что они есть Я.

21. Кто это сделал?

– Ты забываешь кто-ты-есть и помнишь что-не-есть-ты! – сказала белка.

– Вместо того чтобы?.. – пробормотал кролик, задумчиво почёсывая ухо правой лапкой.

– Вместо того чтобы забыть что-не-есть-ты и помнить кто-ты-есть.

– Не слишком понятно, – ответил кролик, почёсывая другое ухо левой лапкой.

– Это входит в привычку, – констатировала белка, – но прости меня, сова приближается, а у меня от неё мороз по коже. Мне пора.

– Доброе утро! – сказала сова, усаживаясь на свой сук.

– Добрый вечер! – ответил кролик. – Это луна на небе, а не солнце.

– Совершенно верно, – ответила сова. – Для меня это утро. Взаимозависимые противоположности характерны для относительности.

– Да, да, конечно! – согласился кролик сконфуженно.

– Что ты замышляешь? – спросила сова после небольшой паузы.

– Ничего! – ответил кролик с невинным видом.

– Нет, замышляешь! – проворчала сова. – Ты думаешь! Я же говорила тебе не делать этого! О какой чепухе ты думал?

– Я только забывал что-не-есть-я и вспоминал кто-я-есть, – ответил кролик, помахивая одуванчиком с притворным безразличием.

– Наоборот было бы не так глупо, – заметила сова, – но ни то ни другое не истинно. Оба заявления утвердительны, и оба – полная чушь.

– Почему? – спросил кролик разочарованно.

– Любое утверждение – всегда полная чушь.

– Но почему?

– Кто делает это? – потребовала ответа сова.

– Ну, я! – ответил кролик.

– Если ты знаешь, что делаешь это, ты просто обманываешь себя! – проухала сова. – Какой осёл вдолбил тебе это в голову?

– Не осёл, а просто маленький бельчонок, воображающий себя метафизиком.

– Чокнутый[3]3
  Nuts (англ.) – «орехи» (прям, знач.), «чокнутый» (перен.). – Прим. перев.


[Закрыть]! – сказала сова. – Это всё от питания орехами.

– А мне это показалось вполне разумным, – возразил кролик.

– Конечно, это кажется разумным, – ответила сова, – потому-то оно таковым и не является.

– Как это? – спросил кролик.

– То, что кажется «разумным», неизбежно относительно, а то, что относительно, не истинно, – объяснила сова.

– Но разве забыть что-не-есть-я и вспомнить кто-я-есть – это не то, что я должен делать?

– Нет ничего, что ты должен делать, – проухала сова, и в её огромных глазах засверкали молнии. – Кто «ты» такой, чтобы делать что-либо? Всё, что ты «делаешь», делается каким-то «тобой», даже если Я есть это деяние. Относительно нет ничего, что «ты» можешь сделать!

– И что? – спросил кролик уныло.

– Не пытайся ничего «делать». Всё, что ты «делаешь», будет неизбежно неправильно, – настаивала сова, – поскольку «ты» делаешь это!

– Тогда что я должен не делать? – спросил кролик ошеломлённо.

– Не пытайся ничего делать или не делать. Довольствуйся тем, чтобы просто БЫТЬ, тогда это и будет то, что ты ЕСТЬ! – сказала сова непреклонно.

– Откуда ты это знаешь? Ты Бог? – спросила белка, выглядывая из-за дерева.

– Определённо Я Бог, – ответила сова. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что только Бог может знать такие вещи! – ответила белка иронично.

– Только Бог! – фыркнула сова, от негодования расправляя свои большие крылья. – Я не только Бог! Быть Богом – всего лишь одна из моих функций, так же как быть Дьяволом, к тому же довольно утомительная! Слишком относительно.

– Тогда кто ты есть, когда ты не «относительно»? – спросила белка, разгрызая орех с рассчитанным безразличием.

– Я есть абсолютно, – ответила сова сурово. – Как Бог, Я отвечаю на прошения или игнорирую их, а также выполняю подобные относительные задачи. Абсолютно – Я просто ЕСТЬ.

22. Кто, в самом деле

– Похоже, ты много знаешь об этих двуногих монстрах, которые готовят нас в горшках и поджаривают на вертелах. Откуда? – спросил кролик.

– Я знаю всё, – ответила сова со скромной простотой.

– Но откуда ты знаешь это? – настаивал кролик.

– Знание – это «знание» того, что Я не могу знать, – ответила сова категорически. – Ты тоже, как Я.

– А они «просветлённые»? – спросил кролик.

– Даже они, – ответила сова печально, – только они и этого не знают.

– А они знают, что мы такие?

– По крайней мере один из них, индийский мудрец, знает.[4]4
  Речь идёт о Шри Рамане Махарши. – Прим. перев.


[Закрыть]

– Откуда он это знает? – спросил кролик.

– Он просто «знал» это, – ответила сова. – У него был друг – корова по имени Лакшми, и когда она умерла, он велел похоронить её рядом со своей матерью, где были похоронены только так называемые «просветлённые».

– А другие люди поняли?

– «Другие» не могут понять, – объяснила сова, – только Я могу.

– Тогда, если они не понимают, что они думают?

– Они думают, потому что «хотят» думать, и не могут не думать, потому что обусловлены думать, и они воображают, что когда феномен, растянутый в пространстве-времени, вдруг начинает осознавать то-что-он-есть, значит он стал «пробуждённым», «просветлённым», «освобождённым» или как им ещё нравится это называть.

– А он не стал осознавать то-что-он-есть? – спросил кролик.

– Никакой феномен никогда не делал этого, не делает и никогда не сделает – в пространстве-времени!

– Почему так? – спросил кролик в замешательстве.

– Потому что только то-что-он-есть может осознавать то, что он есть, через феномен, разумеется! – ответила сова, поворачивая голову и фиксируя кролика пронизывающим взглядом своих сияющих глаз. – Разве ты не видишь, что для этого он должен обязательно быть?

– Тогда что такое «быть просветлённым»? – спросил кролик.

– Быть тем-что-ты-есть, конечно же, – ответила сова.

– И что это такое? – настаивал кролик.

– Вообще ничто, – ответила сова. – Чем ты вообще можешь быть?

– И кто может быть этим чем-то? – добавил кролик спонтанно. – Но тогда что оно может делать? – спросил он торопливо, будто устыдившись.

– Делать? – сказала сова тихо. – Оно может сказать то, что ты только что сказал, не думая о том, что говорил!

– Так это было?.. – задумался кролик.

– Это было, – констатировала сова, – но, конечно же, не словами и не говорением.

– Тогда что сказало это? – продолжал настаивать кролик, помахивая ушами.

– Я, – отрезала сова, закрывая глаза и отворачиваясь.

23. «Головы и хвосты»

– Береги голову! – предостерёг сову кролик, когда ветка над ней начала обламываться.

– У меня нет головы, – заявила сова категорично.

– Нет? – удивился кролик, глядя на неё вверх.

– То, на что ты смотришь, только кажется существующим в твоём аспекте ума, – ответила она, – чисто феноменальном и концептуальном.

– Значит, для себя ты безголовая? – спросил кролик.

– Как и ты – если только ты посмотришь и увидишь, – ответила сова терпеливо.

– Кажется, действительно так, – согласился кролик. – А как это работает?

– Это не работает, – ответила сова. – Я есть отсутствие моей головы. И всё, что находится в нём! – добавила она в заключение.

– Кто-нибудь кроме нас знает об этом? – спросил кролик, медитативно пожёвывая стебель фасоли.

– Один двуногий мудрец из Англии[5]5
  Имеется в виду Дуглас Хардинг, первая книга которого вышла под названием «Жизнь без головы». – Прим. ред.


[Закрыть] даже настолько разумен, чтобы учить этому, – сказала ему сова.

– А они ему верят? – спросил кролик, поднимая одно ухо.

– Слишком сильно обусловлены, – ответила сова, хлопая крыльями, – но многие поняли. Это прямой путь внутрь, известный древним мудрецам, но в первую очередь это опыт.

– А как же тогда остальная часть нас – я имею в виду лишённая головы? – спросил кролик задумчиво.

– Выглядит как обычно: объектная видимость в уме.

– Но тогда мы свободны? – спросил кролик, подпрыгнув.

– Я никогда не была несвободной, – проухала сова категорично, складывая крылья.

– А хвоста у меня тоже нет? – спросил кролик шаловливо.

– У тебя ничего нет, – проухала сова, поворачивая голову и уставясь на него своими огромными глазами. – Нет никакого «тебя», чтобы иметь «что-то», и нет никакого «что-то», что мог бы иметь какой-то «ты»! Более того, тот хвост, который, по-твоему, у тебя есть, вообще не стоит того, чтобы о нём беспокоиться.