Текст книги "Dust on the Road (ЛП)"
Автор книги: Velvetoscar
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Мистер Стайлс. Замечательно.
Луи просто кивает головой и начинает переключать станции на радио.
***
Иногда поздно ночью, когда Луи не может заснуть после своих прогулок по окрестностям, в то время как его щеки все еще красные от мороза.
Так что вместо сна он рисует под музыку Nirvana и грызет крекеры, которые оставляют крошки на его кровати, штанах и в уголках губ. Луна в это время уходит, оставляя ледяной жар на его коже, а он находчиво перерисовывает это на бумагу.
В конце концов он засыпает с черной грязью на кончиках пальцев, уставший, после тяжелого дня.
***
– Послушайте, я не говорю, что, черт– я просто пытаюсь сказать, что я волнуюсь, если это смешно звучит для вас, – говорит Луи, пока выливает густое, пропаренное молоко в керамическую кружку. Он выдавливает маленькую улыбку и передает напиток девушке, сразу проводя рукой по своим растрепанным волосам. Он забыл свою шапочку сегодня.
– Это забавно, – протестует Лиам, укладывая чистые чашки на полку. Его фартук слегка обрезан, потому что у Лиама всегда были слишком большие и выделяющиеся мышцы. Найл рядом с ним кивает головой, хотя на его лице написано явное развлечение:
– Ты просто ребенок, Лу. Это не страшно и законно.
Луи может только послать ему свой самый страшный испепеляющий взгляд.
– Мне очень жаль, если вы действительно собираетесь стоять там и делать вид, что получаете кайф от моих страхов, считая их забавными. Это у вас семейное? В самом деле?
Когда он смотрит на них ни Лиам, ни Найл не реагируют (и благослови Лиама – тот выглядит серьезным); Луи вздыхает со смертельным хрипом и качает головой, отворачиваясь от них.
– Конечно, это пугает, – говорит Лиам, стряхивая со своих пальцев кофейную гущу. – И я получу кайф, да. Но я имел ввиду не те страхи.
– Кайф? – щебечет молодой, высокий и невинный голос.
Он имел ввиду самого Луи, Найл ухмыляется, понимая это, а Лиам разворачивается от Томлинсона, махая рукой, здороваясь с девушкой.
– Значит ли это, дорогой братик, что ты употреблял наркотики все это время?
– Привет, Лотти, – говорит Луи с энтузиазмом, как у ржавой колючей проволоки. – Как ты сегодня?
Девушка самодовольно садится и опирается руками на барную стойку, переключая каналы на телевизоре. Ее волосы струятся, подобно водопаду, под этим смешным беретиком.
– Я в порядке!* (фр.) – без каких-либо сюрпризов отвечает она. Ее слова, как звон колокольчика. Ее полированные ногти, как осколки стекла, которые рассекают поверхность гранита.
– Что она только что сказала? – спрашивает Лиам, нахмурившись.
– Это точно был не английский и не гельский, это я могу сказать точно, – говорит Найл, сосредотачивая свое внимание на фартуке и пятне на нем.
– Это французский! – ругается Лотти, закатывая глаза. – Честно, неужели вы его не изучали даже в институте?
– Нет, – хором говорят парни, чувствуя, как улыбки расцветают на их лицах, отчего девушка цокает.
– Таким образом, ты все еще преследуешь своего учителя, да? – спрашивает Луи, не сдерживая веселой интонации в голосе, начиная делать себе напиток (замороженный карамельный латте, с таким количеством карамели, что человеческое тело может получить анафилактический шок).
Лиам и Найл куда-то уходят, скорее всего курить в заднюю комнату.
– Конечно, – мечтательно улыбается Лотти. Ее глаза походят на ясное голубое небо, а разум сейчас белые и пушистые облака. – Сегодня он даже спросил, нужна ли мне помощь в проекте, – эти слова звучат слишком самодовольно и триумфально, поэтому Луи приподнимает глаза и смотрит на нее сверху вниз, растягивая слова:
– Эм-м… А разве он не должен делать это? – спрашивает он, делая очередной напиток (большая часть его работы вообще заключается в том, чтобы рисовать дерьмовые рисуночки на чашках). – Он твой учитель, ребенок. Он должен делать это.
Лотти терпеливо вздыхает, будто сейчас она учитель и обучает дошкольников. Или будто она собака.
– Да, но он не предложил это Элоизе, понимаешь? Только мне.
Молчание.
Луи немного ухмыляется.
– И поэтому? – тянет он, чувствуя себя немного потерянным.
– Поэтому, – продолжает Лотти, уже теряя грань терпения. – Он меня любит!
– Лотти, тебе семнадцать.
– Ему двадцать три.
– Мне двадцать три.
– Тем более, видишь? Все нормально.
Луи практически роняет чашку; какой бы был позор, потому что он нарисовал настоящий шедевр. Фигурку (Лотти), которая стоит на куче дров (Эйфелева башня), в то время как большая фигурка (Луи), держит эту картину на своей руке. Шедевр.
Луи уже собирается ответить, как замечает, что Лотти зацепила взглядом что-то через дорогу. Ее глаза расширяются, они замирают, а рот выгибается в букве “О”.
– Боже мой, – выдыхает она почти бесшумно.
Луи смотрит на нее, эта сцена ему слишком хороша знакома, и странные импульсы в этот момент начинают трепыхать в его крови. Наверное, устроили американские горки, не иначе.
– Это он, правильно? – он больше утверждает, чем спрашивает. – Это твой учитель.
“Синдром учителя”, звучит куда лучше.
Но он этого не говорит. Он просто дополняет карамелью ее теплый эспрессо, добавляя в чашку молоко, подавая напиток с любовью.
Когда Лотти просто кивает головой на его слова, Луи тихо посмеивается и кладет соломинку, ставя кружку перед ее носом, поглаживая рукой по голове.
– Уходи отсюда, – грозно говорит он, пытаясь не смеяться над выражением ее лица. – Живо. Я не собираюсь смотреть, как моя сестра флиртует со стариком на моих глазах. Проваливай.
– Ты не можешь заставить меня уйти! – пищит она.
Луи все еще не смотрел в ту сторону, он не был уверен, что хочет видеть мистера Стайлса. Привязываться к людям не было его любимым занятием, особенно, если эти люди учителя его близких.
– Тогда иди на улицу и выкури сигаретку, пока он не уйдет. Придумай что-нибудь, – Луи пожимает плечами.
– Лу! – в глазах Лотти он видит упрек в свою сторону, когда она сжимает столешницу в руках. – Я даже не курю.
Луи больше не может себя сдержать и начинает громко смеяться, когда наконец Лотти поворачивается к нему лицом, яростно впиваясь своим взглядом.
– Перестань смеяться! – рычит она, пытаясь ударить его пультом. Это вызывает довольно много шума, и Луи просто хихикает еще больше, с легкостью уворачиваясь от ее руки. Это очень мило и глупо, и по-детски, и хаот–
– Ну, здравствуй, Шарлотта, – голос [словно лава, которая медленно стекает из жерла вулкана] раздается совсем рядом с ними. (Лава. Это крутое слово.)
Неожиданно появление ставит смех Луи на паузу, заставляя повернуть голову, чтобы найти источник звука, замедляя движение.
Ох.
Да. Это мистер Стайлс. Да, он здесь. Да, это он.
Луи закрывает рот, его смех отходит на задний план, открывая свободную дорогу на пляж. Любопытный вид спокойствия, однако.
Мистер Стайлс имеет теплый оттенок кожи, черный вязанный джемпер и удивительно красивое лицо. Мистер Стайлс – высокий. Мистер Стайслс улыбается, как будто это самая простая вещь в мире. Мистер Стайлс держит одну руку в кармане своих обтягивающих брюк, в то время как другая неловко висит рядом с ним. У мистера Стайлса есть черные кожаные часы, которые говорят ему нужное время.
Мистер Стайлс улыбается сестре Луи очень весело и беспечно.
Луи смотрит на мистер Стайлса.
– Хей, – сконфужено отвечает Лотти, смотря на него снизу вверх, как на божество. Ее рот все еще изогнут причудливой буквой “О”, ее глаза все еще широко распахнуты, а пара прядей ее волос прилипли к ее губной помаде.
Это выглядит странно и мило (но в основном странно), поэтому Луи быстро хватает чашку, начиная рисовать на ней причудливые черные линии, лишь бы занять руки.
– Что вы делаете? – вежливо спрашивает Лава Бог. “Вежливо” – это пожалуй лучшее слово, чтобы описать мистера Стайлса.
– Ох, мой брат работает здесь, – говорит Лотти, пока все слова в ее голове перемешиваются между собой. Луи кусает губы, только чтобы скрыть улыбку, прислоняясь бедром к прилавку. Он может слышать, как тикают часы на стене в кофейне. Он чувствует, как запах жареного эспрессо заполняет его ноздри. Его руки еще холодные, а в кафе нет никакой очереди. Мирная и шаткая атмосфера присутствует со всем заведении.
– Брат?.. – любопытно спрашивает мистер Стайлс, а Луи вздыхает, потому что, вероятно, на этой реплике ему стоит поднять глаза.
Таким образом, он это и делает, слегка моргая, когда волосы попадают ему в глаза и произносит прямо в лоб учителю:
– Я ее брат, – он быстро вертит колпачком в своих руках, улыбаясь. – Брат Томлинсон.
– Его зовут Луи, – вздыхает Шарлотта раздраженно и уверенно, в ее манере общения.
– Я полагаю так и есть, – игриво подмигивает он, прежде чем снова посмотреть на мистера Стайлса, который, кстати, мило улыбается ему. – Я полагаю меня зовут Луи.
Мистер Стайлс кивает, рассекая пальцами воздух, махая рукой в знак приветствия.
– А я полагаю меня зовут Гарри.
– Могу ли я называть тебя Гарри? – тут же спрашивает Лотти невинным голосом, отчего Луи фыркает, но все равно чувствует укол гордости в груди.
Брови Гарри тут же взлетают вверх:
– Нет, конечно, нет. Забудь, что ты сейчас слышала. Мое первое имя “Мистер”.
Лотти хихикает, а Гарри немного улыбается. Луи следит за этим, прищуривая глаза и смотря на его ямочку. Он думает, что она выглядит восхитительно, лучше чем та, которая у Найла на подбородке.
– Мистер намного лучше, чем Гарри, – добродушно поправляет Луи, пожимая плечами. Лотти сразу бросает на него неодобрительный взгляд.
Гарри улыбается, хотя и снова смотрит на Луи с любопытством. Его волосы среднего коричневого цвета, вероятно, они пахнут, как корица и шишки, а его глаза похожи на лесной мох. Если бы Луи должен был привлечь его внимание он определенно нарисовал улыбающееся дерево, с ветвями, которые тянутся к солнцу.
– Луи, это мой учитель по французскому, – кашляет Лотти, краснея, когда заправляет волосы за ухо, пытаясь сказать Луи, чтобы тот действовал ее плану, словно он ничего не знает о Гарри.
– Ах, как приятно встретится с вами! Вы невероятно красивый.* (фр.) – притворно ахает Луи, даже не пытаясь произнести последнее слово с акцентом.
Это заставляет Гарри поморщится, но он все же улыбается.
– Пожалуйста, не навреди себе, на мой счет, – говорит он со всей искренностью Матери Терезы, но Луи знает, что через всю эту чертову фразу можно увидеть, как его губы дергаются, а в глазах сияет озорство. Это почти незаметно, но Луи замечает это.
Поэтому Луи только почтительно склоняет голову:
– Могу ли я сделать тебе напиток? – спрашивает он, по-прежнему прислоняясь к прилавку. – Я даже могу нанести туда один из своих бесценных эскизов.
– Бесценных эскизов? – заинтригованно переспрашивает Гарри, двигая свою сумку вверх по плечу. – Как артистично.
– Пожалуйста, не надо его баловать, – мрачно бормочет Лотти, а Луи только неряшливо потирает подбородок, ухмыляясь.
– Оу, перестань, Лотти. Лучше покажи человеку, какой я талантливый.
Он знает, что сейчас корчит из себя павлина, черт, он знает. И Лотти тоже в курсе.
Но Гарри улыбается, явно очарованный этим, чем пускает в сердце Луи немного бабочек.
– Ах, да, – щебечет Лотти, передавая ему чашку и следя глазами за каждым движением. – Поистине бесценно.
Гарри аккуратно берет кружку, разворачивая ее и ожидая увидеть эскиз, вот только его лицо приобретает озадаченность:
– И, эм-м… Мне очень жаль, но… На что я смотрю?
– Это я на Эйфелевой башне, – вздыхает Лотти. – А Луи держит нас в своих руках, потому что он жуткий эгоист.
– Ты говоришь – “эгоистичный”, я говорю – “самодовольный”, – шутит и улыбается Томлинсон.
Он щелкает Лотти по надутым губам, и это заставляет Гарри засмеяться.
– Это потрясающе, – комментирует он, водя пальцем по линиям. – Ваше самодовольство поистине безупречное. Скажите, когда вы поняли, что мир принадлежит вам? В частности Франция?
Это хорошо. Луи больше не выдерживает и начинает хихикать, качая головой.
– Ну, я не имею ввиду, что посягаю на твою территорию, мистер. Ты настоящий французский мастер в тех краях, – он поднимает руки, показывая, что сдается и наслаждается, видя блеск в глазах Гарри. – Я правда не собирался. Честно-честно.
– Не засчитано, – отвечает Гарри, протягивая чашку обратно Лотти.
Она удивленно приподнимает бровь, начиная потягивать напиток из соломинки и смотрит на них.
– Но я все равно должен заплатить за свой напиток, – говорит Гарри. – Могу я просто?..
Луи лишь спокойно качает головой:
– Не беспокойся, этот ребенок получает бесплатно все напитки мира; наименьшее, что я могу сделать предложить напиток ее учителю, верно? Так как ты хорошо влияешь на ее ум? Благодаря тебе она смотрит Moulin Rouge on a loop*(прим.перев: фильм).
– Луи! – злится Лотти, почти задыхаясь своим напитком.
Луи немедленно закрывает рот.
Гарри улыбается, так широко, что видны его зубы. У него глянцевая улыбка.
– Что ж. Я ценю это, спасибо. Могу ли я просто… Я не знаю. Я всегда беру себе кофе, но что ты посоветуешь?
– Сделай ему мой напиток! – настаивает Лотти, игриво хлопая своими накрашенными глазками, держа соломку между зубов.
Луи прищуривается:
– Подростки могут справится с таким количеством сахара, детка. Старые люди, как мы – нет.
Гарри кашляет, скрывая смешок, заставляя Луи чувствовать себя довольным:
– Так что мы теперь старики? – посмеивается Гарри, а его голос звучит на десять градусов теплее. – Ты и я?
– Безусловно, – серьезно кивает Луи, начиная делать простой напиток – всего лишь американо с небольшим количеством пропаренного крема. Рассеяно он пытается быть находчивым, отодвигая его эскизы на задний план, продолжая: – Мне двадцать три года. Я на пороге смерти. Мне осталось получить белые тапочки, газету на диване и мой плед, кстати, уже ждет меня на кресле-качалке.
– Хм-м… Тогда это хорошо объясняет мою увлеченность кроссвордами в последнее время, – Гарри мычит, постукивая себя по губам. У него очень красивые губы. Они красивого бордового цвета, полные и кажутся вполне съедобными.
Лотти продолжает наблюдать за ними, посасывая свой напиток из трубочки. Серебряные блики из ее серьги, бросают вспышки на бежевые стены кафе.
– Вы двое странные, – замечает она.
– Добро пожаловать в мир старости, – говорит Луи и улыбается, так же как и Гарри. – Это случится с тобой однажды.
Одновременно с его словами она начинает застенчиво смеяться, а глаза Луи сразу находят Гарри и оценивают его реакцию.
Он милый. Он смешной. Он изворотливый. Он сладкий. Он немного вежливый и немного прилежный, и он носит часы, и он совсем не такой, как Луи. Но он смешной. Луи уже любит его.
– У тебя хороший учитель, Лоттс, – говорит Луи, потому что он чувствует, что должен это сказать, его тело сразу чувствует теплоту от этих слов, чего не было с ним уже многие годы. Его ладонь прижимается к дымящемуся металлическому кувшину; температура горячая. – Не отпускай его.
– Я завалю ее, чтобы она могла сдержать слово, – глубокомысленно кивает Гарри, неумело встряхивая волосы на голове, заставляя Луи широко улыбнутся. Он хочет придумать шутку с его волосами. Хочет подразнить его, забрать его себе и заставлять его смеяться.
Вместо этого, он кусает щеку с внутренней сторону и выливает свой напиток.
– Вы, мистер Стайлс, должны сидеть дома. Потому что вы слишком важны для общества.
Гарри усмехается и берет чашку, принимая как знак благодарности.
– Спасибо, Брат Томлинсон. Но думаю, человек для общества важен, только если это наркодиллер.
Луи снова смеется – по-настоящему смеется. Он чувствует себя сейчас очень хорошо.
Лотти, однако, не так сильно впечатляется их шутками:
– Вы двое… Это. Вы странные.
Гарри улыбается, когда встречается с Луи взглядом, через бумажный стаканчик в своих руках.
– Вам нравится, ваш рисунок? – спрашивает Луи, только потому что должен знать ответ. Потому что он слишком нетерпелив и его ладони чешутся, пока он переступает с ноги на ногу.
Удивление слегка мелькает на лице Гарри, и это выглядит потрясающе невинно, особенно когда брови Гарри соединяются вместе, пока он смотрит на поверхность чашки. И, наконец, на его лице появляется улыбка, которая сглаживает морщинки. Плюшевый красный персик.
– Ты нарисовал… Тамале?
Подавив смешок, Лотти отворачивается, продолжая невинно потягивать свой напиток, когда как Луи покусывает свои губы, пытаясь не рассмеяться.
– Нет, – говорит он, пытаясь выглядеть оскорбленным. Но он знает, что его рот все равно изгибается в улыбке. – Это ты. Завернутый во французский флаг, на самом деле.
Около трех секунд Луи старается не смеяться; Гарри моргает, а Лотти отводит глаза к потолку, прежде чем тишина нарушается.
– Боже мой, – Гарри выглядит почти разочарованным, но счастье преобладает на одном уровне с этим чувством. – Это… – он ухмыляется, а его губы блестят сильнее, чем когда он смотрел на Луи; грязно и довольно. – Ты лишил меня дара речи. Это действительно лучшее искусство в мире, которое я когда-либо знал.
– И ты еще даже не видел, мою хорошую сторону, – говорит Луи невозмутимо, даже не соображая, что он говорит и что это означает. Он просто чувствует себя глупо и легко. Он словно плывет.
– Не слушайте, что он говорит. Он переполнен этим, – фыркает Лотти.
– Переполнен талантом, – серьезно кивает Луи.
Гарри не перестает улыбаться.
– Что ж. В этом случае мне придется вернуться сюда еще раз. Ни один из других барист не делает такие живые рисунки на моих чашках.
– Никто из этих барист не может. Они – не я, – умно заявляет Луи.
Они улыбаются друг другу и ощутимый поток теплого воздуха плывет между ними. Это странно. Наэлектризованно и странно, и глаза Луи опускаются вниз на его дрожащие руки, потому что волнение проходится по кончикам его пальцев. Он хочет рисовать. Все, что он чувствует прямо сейчас… что он просто хочет что-то нарисовать. Он чувствует себя взволнованно.
– Ну, мне пора возвращаться к работе, – медленно говорит Гарри, спустя минуту, и когда Луи поднимает глаза, Гарри все еще смотрит на него. – Было приятно увидеть вас, Шарлотта. И очень приятно познакомится с тобой, Луи.
– Я очарован,* (фр.) – Луи пожимает плечами.
Гарри посмеивается, растягивая губы в улыбке и, когда он снова качает головой, что-то странное улавливается в его глазах.
– Что-то вроде этого, – улыбается Стайлс. – Увидимся позже?
Луи надеется на это, пусть и сладкий Гарри идет от него уже в другом направлении, хотя Луи кажется, что он совсем не хочет уходить.
– Я буду здесь, – Луи свободно улыбается. – Увидимся завтра, мистер Стайлс!
И дверь наконец-то закрывается с небольшим звоном колокольчика, оставив Луи наблюдать, как машины проезжают через дорогу, прежде чем он возвращается к протиранию чашек. Лотти в это же время продолжает смотреть на него.
– Не развращай моего мужа, пожалуйста, – сухо бормочет она, после того как проходит пару минут тишины.
Но когда Луи снова смотрит на нее, крошечная улыбка заметна на ее лице.
***
Время близилось к полуночи, когда Луи еще находился в кафе вместе с Лиамом и Найлом. Играла приглушенная музыка, около десятка пустых стаканов стояли на столах, в то время, как между ними лежали бутылки и законченные пачки сигарет. У самого Луи одна сигарета торчала из нагрудного кармана, другая за ухом, а третью он вертел в руках. Он был приятно взволнован.
Он продолжал прокручивать в своей голове мысли о Гарри Стайлсе.
Это самый красивый парень, которого он видел за долгое время. За долгие годы, если быть честным. И он смешной. И он думает, что Луи тоже смешной.
– Блять, мне еще и открываться завтра утром, – стонет Найл, поправляя свою кепку. Найл до сих пор носит кепку, а Луи всегда прикалывается над этим.
– Я закончил, – усмехается Лиам, отплясывая праздничный танец, который выглядит не очень хорошо в его исполнении.
Несмотря на поток мечтаний в своей голове, у Луи хватает здравого смысла не забивать себе этим все мозги.
– Круто, Лиам, – спокойно говорит он, тогда как парень удивленно моргает, смотря на него.
Он задается вопросом, может ли Гарри пить? Учителя вообще пьют? Может быть Луи стоит купить ему выпивку в следующий раз, когда они встретятся? Если они вообще встретятся.
Черт, он ведь учитель его младшей сестры. Хотя, она тоже не видит в нем учителя, как такового. И…
Да, он же просто может надеяться. Если миллион причин, почему он может надеяться на большее.
Он все еще милый. Он все еще забавный. Он смог рассмешить Гарри сегодня…
И вся эта ситуация кажется Луи такой простой, ведь тряпка перед ним уже брошена, но его телефон внезапно гудит в заднем кармане его потертых джинс. Это странно. Кто будет писать ему так поздно, когда его друзья сейчас здесь вместе с ним?
Когда он смотрит на экран, его челюсть напрягается.
«Надеюсь, у тебя все хорошо» – Зейн.
Ох, ладно. Теперь ясно, кто мог ему написать.
Не обращая внимание на это сообщение, Луи убирает телефон обратно в карман, чувствуя себя уже не таким уставшим, как пару минут назад. Он не будет думать об этом. Все нормально.
Он правда в порядке. Прошлое давно уже в прошлом.
– Парни, – усмехается он. – Хотите прогуляться в лесу? Я хочу посмотреть на звезды.
Найл смотрит на него, будто он чокнутый:
– Луи, мне открываться завтра с утра.
– Точно! – отвечает он легко, почесывая рукой затылок и лениво улыбаясь. – И ты будешь посвежевшим. Кому вообще нужен сон? Мы молодые и крепкие парни. Мы должны использовать время на полную!
Глаза Лиама загораются от его слов:
– Давай, Ни! Это звучит весело. Давай сделаем это. Я хочу погулять по лесу.
– Видишь? – улыбается Луи, чувствуя, как горит телефон в его кармане, будто он сейчас взорвется; чувствуя, как его ботинки сильнее приклеиваются к коричневому рюкзаку у его ног. – Давай покажем Лиаму, что мечты могут сбываться.
Он ждет тридцать секунд, когда Найл наконец фыркает и вздыхает:
– Как будто я мог вам сказать нет.
Луи усмехается. Он хватает парней и тащит за собой наружу, опустошая перед этим свой стакан с пивом.
***
Прошло два дня, прежде чем он снова встретился с Гарри в кафе. Лотти в это время была дома у подруги. Найл и Лиам, как всегда, пропадали в задней комнате перед закрытием. Было уже около семи вечера (они закрываются в восемь), небо отдавало нежными бликами синего и оранжевого цвета.
– Привет, Луи, – голосом Бога говорит он, и Луи смотрит вверх, ожидая конца света.
Стоп, это не конец света: это Гарри.
Улыбка сразу возникает в его груди, только потом плавно перемещаясь на губы.
– Bonjour, – говорит он своим дерьмовым акцентом. – Как дела?* (фр.)
– О, Боже, – хихикает Гарри, явно пребывая в хорошем настроении, опираясь на стойку, перебрасывая через плечо пальто. Он выглядит немного усталым и помятым, а его волосы слегка взъерошены. Он одет во все черное, а его губы мягко-розового цвета, на щеке красуется ямочки, и он наклоняет голову, изучая профиль Луи, прежде чем снова улыбнутся. – Ты ведь знаешь, что я просто учитель по французскому? Я знаю английский, я могу на нем говорить.
– Это определяет твое естество, – изрекает Луи слишком глубокомысленно, закручивая эспрессо по спирали в стаканчике. – Бэтмен научил меня этому.
– Ах, – Гарри кивает головой, тихо и настороженно. Его глаза скользят на лицу Луи. – Ну, Бэтмен знает об этом, как никто другой. Ты видел его бицепсы? Всегда нужно доверять словам человека с таким телом.
Луи смеется, не в состоянии помочь себе. Его легкие стремительно наполняются кислородом:
– Боюсь, тогда мне ты доверять не сможешь.
– Не смогу? – спрашивает Гарри, сразу опуская глаза на пресс Луи; все мышцы парня сразу сжимаются по рефлексу. – Никогда бы не подумал.
Ох.
– Что ты делаешь здесь так поздно? – спрашивает Луи, случайно утилизируя холодный кофе прямо в мусорное ведро. – Я никогда не видел тебя здесь вечером.
– Да, я обычно захожу по утрам, – Гарри пожимает плечами, выглядя еще больше усталым. – Около шести, где-то так.
– Шесть утра? – повторяет Луи. – Плохо иметь работу, где ты сутки напролет зависишь от кофеина.
Теперь очередь Гарри смеяться, пока он опирается на кассу:
– В таком случае мне несказанно повезло получать свою порцию бодрости от таких хороших людей, как вы.
Монстр в желудке Луи начинает шевелится. Хотя, может быть, у него там ползает кишечная палочка.
– Никогда не говори мне, что я хороший человек, Ямочка, – ухмыляется он.
Звучит короткая пауза, за которую Гарри тянется рукой к своей щеке и трогает кончиками пальцев ту самую впадинку. Это выглядит так мягко и тепло, что Луи улыбается сильнее.
– Ямочка? – спрашивает Гарри намного мягче, чуть краснея.
– Именно, – кивает Луи. – Неужели ты не знал, что они, как кратеры на твоих щеках? – он складывает руки на груди, когда чувствует мурашки на коже.
Кофе-машина продолжает гудеть. Радио тихо играет над головой. Гарри тихо дышит, пока ресницы отбрасывают тени под его глазами, а кучерявые волосы завиваются еще сильнее, как от штопора. Первые три пуговицы на его рубашке расстегнуты.
– Нет, я имею ввиду, я знаю это, – медленно выдыхает он. – Я просто… – его фраза так и остается незаконченной, пока улыбка растягивает по лицу, а щеки приобретают жемчужно-розовый оттенок.
– Ага, – Луи мягко пожимает плечами. Он смотрит на него пару секунд, а потом говорит: – Так… Что ты хочешь? Я могу собрать тебе с собой.
Гарри только качает головой, нахмурившись.
– Нет, я не. Я уже получил свою порцию на сегодн–
– Мне позволено делать приятные вещи, типа таких, – спокойно говорит Луи. – Ты же учитель, Гарри. Найл расстроится, когда узнает, что я не обслужил тебя даром. Он любит, когда я умасливаю клиентов.
– Правда? – спрашивает Гарри, растягивая ухмылку на лице. – Ты умасливаешь всех клиентов?
– За прибавку* (фр.) – шепчет он, пытаясь сделать свой акцент не слишком ужасным.
Гарри хихикает, и он уже не выглядит настолько измученным.
– Ах. Что ж, в таком случае… Удиви меня? – его голос звучит выше, и он прячет свои руки в карманы брюк. – У меня впереди целая ночь, чтобы проверить кучу плохо написанных эссе, и у меня нет совершенно никакого желания делать это. Подмешай мне яд, пожалуйста.
– Добавить яд, будет исполнено, – усмехается Луи, добавляя еще пару капель. Он чешет рукой ключицы, и Гарри внимательно следит за его движениями.
Поэтому Луи делает еще одну порцию американо – с тремя дополнительными добавками – добавляя немного ванили и пропаренного крема, рисуя солнышко на поверхности.
– Вот и все. Та-да-а-ам, – улыбается Луи, потому что у Гарри слишком заразительная улыбка.
– Солнце? – спрашивает Гарри, смотря на рисунок.
– Солнце, – подтверждает Луи, опираясь на прилавок. Часы на стене тикают, а настоящее солнце медленно заходит за горизонт. – Потому что ты – дерево. И потому что завтра будет новый день, который наступит уже сегодня, хотя, технически он все же наступит завтра. Вот так.
Когда Гарри усмехается на это, он становится личным солнцем для Луи.
***
– Ты снова видел мистера Стайлса? – спрашивает Лотти на следующий день. Она опираясь на дверной косяк двери Луи, скрещивая руки на груди. Ее волосы заплетены в французскую косу.
– Да, он заходил вчера вечером, – бормочет он с отсутствующим взглядом, лежа в своей постели, рисуя. У него есть еще пару минут, прежде чем нужно будет идти готовить обед. Мама на работе, а близнецы еще спят. Лиам присылает ему фотографии в снэпчате своих ногтей на ногах, по неизвестной на то причине, а Найл тухнет на своей смене.
– Я так и думала, – шепчет она, но ее голос не так смердит ядом, как Луи продумал в своей голове. – У него сегодня стояла чашке на столе. С одним из ваших дебильных рисунков. Этого не было в другие дни.
Она разворачивается и уходит из комнаты; ее косичка падает с плеча.
Луи смотри на нее во все глаза, сглатывая:
– Что там было? Что за рисунок?
Пауза.
– Солнце! – кричит она, прежде чем успевает спустится по лестнице.
Луи улыбается в течение долгих десяти секунд. Он откладывает альбом и идет за Лотти. Никто не должен знать, что у него сейчас порхают бабочки в животе.
***
– Я сегодня снова пойду к Мишель, – говорит Шарлотта на следующее утро, пока они завтракают. – Поэтому можешь не заезжать за мной.
– Хорошо. Круто, – зевает Луи, почесывая живот, дожидаясь пока закипит чайник.
На кухне шумно, а солнечные лучи проходят через окно, заставляя всех видеть, как кружится пыль в их свете. Пахнет яичницей с беконом; его мама намазывает джем на тосты, пока близнецы играются друг с другом. Фиби и Дейзи клюют носом в тарелки, поэтому кончики пачкаются в белке; Физзи расчесывает пальцами волосы, пытаясь просушить их, следя одним глазом за малышами, а другим смотря в телефон.
Приятное и семейное утро.
– Не флиртуй сегодня с мистером Стайлсом, – говорит Лотти, прерывая его мысли.
Он поворачивается к ней, а его брови удивленно ползут вверх.
Она скрывает победную ухмылку за ложкой:
– Он мой. Держи себя в руках, Лу.
Лотти быстро кидает посуду в раковину, целует маму и уходит, хватая Физзи под руку. И Луи просто…
Что ж. Луи просто смотрит вслед.
***
Гарри появляется в кафе снова в семь вечера.
– Очередной трудный день? – спрашивает Луи спустя минуту, когда он заходит внутрь. Колокольчик над дверью звонит, и Луи останавливается протирать стаканы.
Вместо того, чтобы присесть, Гарри идет прямо к Луи, виляя бедрами. Он улыбается. На нем кремовая рубашка, застегнутая на все пуговички, поверх которой напечатан рисунок Эйфелевой башни. Луи сейчас описается от восторга.
– Я наконец-то закончил проверять эссе, – усмехается он, выглядя отдохнувшим. Его волосы чуть меньше вьются, а его кожа такая же идеальная. – Еще два и я полностью свободен, – его веки медленно опускаются.
Луи наблюдает за ним, ухмыляясь.
– Ну-ну. И как же ты собираешься отпраздновать свое освобождение? Кокаин? Тяжелые наркотики? А может ты просто подожжеш–
– Попробуй еще раз, – парень качает головой, открывая глаза.
– Хм, – размышляет Луи. – Кого-нибудь отчихвостишь?
– Нет.
– Станцуешь стриптиз?
Гарри трясется от смеха, неприлично фыркая:
– Теплее, – улыбается он. – У меня нет сейчас возможности танцевать стриптиз.
Луи давится смешком, не зная куда девать свои руки:
– Ты смешной, – выдыхает он, чувствуя себя явно не в этой вселенной.
– Я? Потому что я думаю, что это ты смешной, – говорит Гарри.
– Я думаю, мы оба смешные, – довольно говорит Луи.
Ему легко говорить это, но потом он начинает теребить руками свою шапочку, заботясь о том, что Гарри может видеть сегодня его татуировки.
Как будто прочитав его мысли, глаза Стайлса падают прямо на них:
– Мне нравятся они, – тихо говорит он, протягивая палец совсем близко к его коже. – Я думаю, они интересные.
– Хм, да. Вроде того, – рассуждает Луи. Он поднимает глаза на Гарри, который сам внимательно смотрит на него. – Но я все равно поздравляю тебя с тем, что ты наконец освободился. Правда. Это здорово.
