Текст книги "Настоящий мужчина (СИ)"
Автор книги: Велимера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
========== Часть 1 ==========
Мой день начался так же, как сотни до него – незадолго до рассвета. Я тихонько встала, чтобы не разбудить Тимира, оделась и спустилась на первый этаж, в зал. Хозяева еще не встали, мне же нужно было прибрать, подготовить все для стряпанья и принести воду.
Для того количества работы, которое я выполняла, мое жалованье было неоправданно маленьким. Но мне предоставили бесплатно комнату, кормили бесплатно моего сына – и я была готова вкалывать день и ночь. Недоедала, чтобы покупать ему хоть иногда игрушки, хорошую одежду. Тимир рос смышленым и крепким мальчишкой, по нему нельзя было сказать, что его отец южанин, ничто в его внешности этого не выдавало, и этого мне хватало для счастья.
Таверна стала заполняться народом только ближе к вечеру, приходилось мотаться туда-сюда. Радовало, что завтра не выходной у рабочих, пили они не так много и не приставали почти.
Когда вечно скрипящая дверь отвлекла меня от составления грязных кружек на стойку, я только вздохнула, оборачиваясь, чтобы знать, куда сядет новый посетитель. И замерла, впервые за лет десять увидев другого северянина. Он тоже смотрел на меня, спокойно и холодно.
Судорожно вдохнув, я отвернулась и продолжила заниматься делом. Но странная эйфория от его визита в эту гадкую таверну не отпускала. Просто знание, что мы с Тимиром уж точно не последние!
Робко приблизившись к занявшему столик в углу мужчине, я нервно разгладила передник. С ним рядом уже сидел пожилой северянин, такой же белокожий, беловолосый, красноглазый, как все мы. То есть, нас уже даже четверо!
– Добрый вечер, – вежливо кивнул старик, – у вас есть свободные комнаты? – я кивнула, бросая искоса взгляды на молодого и очень хмурого, скрестившего руки на груди. – В таком случае, нам нужна комната до завтра и ужин на двоих.
– Вина? – коротко предложила я.
– Нет, что-нибудь без хмеля.
Еще раз кивнув, я торопливо пошла выполнять распоряжения. Боги, настоящие, они настоящие северяне!
Получив нагоняй от хозяйки, я только поджала губы. Раньше обижалась, плакала, но теперь уже привыкла.
Пожилой мужчина сразу встал, решив подняться в комнату. Пока я расставляла на столе тарелки, сзади позвал к себе домой пьяным голосом один из завсегдатаев. Раздраженно выдохнув, я предпочла проигнорировать. Но не сидящий за столом мужчина.
Плавным движением извлеченный из ножен клинок тихо гудел, отблескивая синеватым в свете тусклых масляных ламп.
– Как ты думаешь, сколько еще грубости ты должен проявить по отношению к этой женщине, чтобы я счел необходимым вспороть твою глотку?
Он не встал даже, просто протянул руку с мечом.
– Ск… Сколько? – испуганно спросил растерявший всю спесь наглец, косясь на прижатое к его жирной шее лезвие.
– Уже достаточно, – чуть прищурился северянин.
– Кортел, я прошу тебя, – очень вовремя появившийся старик отобрал у своего спутника меч и вложил его в ножны ему за спиной, – если не можешь держать себя в руках, сейчас же пойдёшь спать.
– Я уже не маленький, – с легкой улыбкой буркнул мужчина, заменяя рукоять вилкой.
Отчего-то дрожа, я отошла подальше. Оглядела зал – кажется, никто от меня ничего не хотел, чудом уцелевший наглец со своим другом спешно уходил. Так что я решила ненадолго подняться к Тимиру.
Послушный мальчишка лежал на полу и, что-то себе под нос напевая, упражнялся в написании рун, складывая из них простые короткие слова. Он не заметил, как я заглянула в комнату, так что я решила не отвлекать и тихонько вернуться обратно. Скоро нужно будет отдавать его в гимназию, чтобы не был, как я, прислугой. Но моих весьма скромных сбережений не хватит даже на год. Да, есть еще почти три года, но…
Тяжело вздохнув, я заправила выбившуюся из косы прядь за ухо и пошла с подносом по залу, собирая грязную посуду с опустевших столов. Скоро уже все разойдутся, еще один плюс буднего дня.
Северяне тихо шушукались за своим столом, больше никому не угрожали, только взгляды молодого я ловила на себе довольно часто. Надеюсь, он все же будет вести себя, как положено мужчине, и не опустится до уровня того, кого чуть не убил.
Когда я заканчивала с мытьем посуды, ушел последний засидевшийся гуляка, приезжие остались в зале на правах жильцов. Кажется, даже немного повздорили, если судить по хмурому молчанию.
– Иди спать, Теира, – раздался за спиной грудной голос хозяйки, – я все равно буду тут.
Поблагодарив, я домыла оставшиеся несколько кружек, вытерла руки передником и пошла к лестнице, наслаждаясь мыслью о том, что сейчас лягу на свою жесткую постель и смогу не вставать до самого утра.
Услышав звонкий голос сына, я поторопилась. Частенько постояльцы, особенно, бывшие военные, пытались ему навредить или обидеть. Но нет, рядом с доверчиво что-то рассказывающим глупышом сидел на корточках тот самый северянин.
– Тимир, ты почему еще не спишь? – взъерошив мягкие белые волосы, я подтолкнула его к приоткрытой двери. – Ну-ка, быстренько в постель. Извините, – повернувшись к мужчине, я сглотнула, делая шаг назад. Он уже успел встать и… Такой огромный… – никак не могу приучить его не разговаривать с незнакомыми.
– Ничего страшного, – без эмоций качнул головой воин, – вы станете моей женой?
– Простите, что? – отступив еще на шаг, я уперлась спиной в косяк.
Надеюсь, он сейчас повторит, и окажется, что мне послышалось. Другого объяснения не может быть!
– Северян осталось мало, я бы не хотел оставлять вас без защиты, – верхняя часть его лица была совершенно неподвижной, в низком сиплом голосе словно мороз потрескивал, – и уже почти отчаялся найти северянку моего возраста.
– Ну… – боги, что с ним не так? Он меня не знает, я не знаю его! Но его одежда, дорогой клинок… Если он примет Тимира, то… Докатилась, боги, собираюсь телом купить сыну хорошую жизнь! – Я не могу так сразу сказать, я…
Молча еле заметно кивнув, мужчина пошел дальше по коридору к своей комнате, словно не останавливался и не говорил таких странных вещей вовсе.
Спать мне этой ночью почти не довелось. Я думала, ворочалась, вздыхала. Получалось только одно – этот сумасшедший северянин является моим единственным шансом открыть сыну дверь в светлое будущее. Гораздо более светлое, чем я могу сама ему дать. Нужно только как-то себе доказать, что я не веду себя как продажная девка. Но ради Тимира я готова на все. Нужно переступить страхи.
Утром я была вялой и медлительной, понимала, что за это получу нагоняй, и даже не один, но сделать-то что можно?
Только открыв дверь, я тут же отшатнулась, зажимая себе рот ладонью, чтобы не разбудить испуганным вскриком еще спящего мальчика. Рослый мужчина стоял у дверей, и, если бы не почти светящиеся в сумраке белые волосы, я бы сразу захлопнула хлипкую створку.
– Я уезжаю, – тихо сказал он, – вы со мной?
– А мой сын? – шепнула я. Северянин лишь коротко кивнул. – В таком случае, я с вами.
– Я жду внизу, – известил он уже на ходу.
Боги, боги, что же я творю? Но ведь хуже уже вряд ли будет, правда?
– Тимир, – позвала я, торопливо собирая вещи свои и его, – сынок, просыпайся.
Кортел привез нас в свой дом. Не так далеко от родной для Тимира деревни, всего полдня пути. И я могла только думать о том, что человек, живущий в таком большом и красивом доме, сможет обеспечить моего сына. Мы выехали рано, не успев попрощаться с хозяевами таверны, но увлеченный новыми впечатлениями мальчишка не вспомнил о них ни разу. Даже обрадовался, когда я сказала, что выйду замуж за Кортела. Его пожилой помощник Парк был более разговорчив, рассказывал истории и притчи. Сам же хозяин дома был молчалив и угрюм. Я все еще не понимала, зачем ему нужна, но помалкивала.
Вечером, когда умаявшийся Тимир заснул в огромной мягкой кровати, состоялся свадебный обряд. Его проводил Парк, как старший из присутствующих. Но главная часть обряда должна была состояться позже, в спальне, которую теперь занимал не один Кортел.
Тонкий золотой ободок непривычно оттягивал запястье. Мой уже почти муж тоже нервно потирал свой браслет, стоя напротив и глядя куда угодно, кроме меня. Я теребила рукав и молчала.
– Я бы не стал принуждать, если бы не обряд, – все так же сипло пробормотал мужчина. Я судорожно кивнула. Мы должны перед богами подтвердить наш союз. Но эти слова обнадежили. Северяне всегда славились как очень уважающий женщин народ, и, видимо, Кортел следует традициям. Но я все же вздрогнула, когда он мягко коснулся моего плеча, – я не обижу.
Пусть я и могла бы поверить. Но единственный мужчина в моей жизни до него был так груб, что не бояться выше моих сил. В платье я чувствую себя хоть немного защищенной, не униженной, но сейчас и этого последнего барьера лишусь…
– Пожалуйста, – сглотнув, я подняла взгляд на бесстрастное лицо мужа, – давай не будем снимать одежду?
Кортел только кивнул. Я задержала дыхание, когда он склонился и коснулся губами моей шеи. Жар его ладоней, осторожно придерживающих меня за плечи, был ощутим даже через плотную ткань.
Просто закрыть глаза. Потерпеть. Ради Тимира.
========== Часть 2 ==========
По выработавшейся за много лет привычке я проснулась перед рассветом. Ночью, исполнив последнюю часть ритуала, мы с теперь уже законным мужем поправили одежду и легли спать спиной друг к другу. Кортел обещание сдержал, был осторожен и даже ласков, своим сиплым шепотом увещевал, что все будет хорошо, держал меня за руку, позволяя цепляться за сильные пальцы. Пытался было поцеловать в губы, но я вздрогнула так, что после он целовал меня только в шею. Рекордное понимание и чуткость для мужчины.
Тихо встав, я поморщилась от громкого шороха дорогой ткани платья. Когда-то платья были лишь на юге, северянки носили штаны. Я все детство в штанах пробегала, но после войны и долгих попыток найти себе пристанище среди южан пришлось следовать местным традициям.
Тихо вздохнув, я оглянулась на спящего мужа. Его большая кровать была придвинута одной стороной к стене, что вчера меня мимоходом удивило, а теперь я поняла, почему. Хозяин дома спал, забившись в уголок, вроде бы, на боку, но сильно наклоняясь к стене и плотно прижимаясь к ней плечом и бедром. Будто спрятался. Обе руки его лежали так, словно он по-детски сложил кулаки на груди. Я, кажется, на краешке спала, не могла же я во сне его оттеснить, правильно? Но кто же он? Северную знать вырезали едва ли не подчистую, когда мы проиграли войну. А он богат, по осанке видно, что с детства приучен гордо держать голову. Парк и вовсе напоминает слугу, какого всегда приставляли к родовитым мальчикам.
Сделав пару шагов к двери, я разбудила шелестом мужчину. Он резко вскинул голову, но не обернулся.
– Прости, – смутившись, я опустила взгляд.
– Ничего, – как всегда, сипло и негромко. Помявшись на пороге, я хотела было спросить насчет брюк, не нужно ли мне приготовить завтрак, но не решалась приставать с вопросами, – не хочешь выбросить эти южные тряпки?
– Хочу, – я рассматривала взъерошенный беловолосый затылок и резко опустила взгляд, когда Кортел перекатился через спину на другой бок и встал.
– Не опускай глаза, – аккуратно коснувшись моего подбородка, он поднял мое лицо, – забудь эти южные унизительные догмы. Ты северянка.
Прикусив задрожавшую нижнюю губу, я смотрела в красные глаза человека, который переворачивает мою жизнь и дает право существовать так, как я должна была по праву рождения.
Сглотнув, я еле заметно отстранилась от его руки, и мужчина отступил на шаг, давая мне пространство. Махнув рукой в сторону шкафа, он как-то нерешительно зачесал пальцами назад свои чуть длинноватые для знатного северянина волосы и вышел из спальни.
Еще одно доказательство его высокого происхождения – простолюдины не имеют права стричься всю жизнь, а люди с титулом должны носить волосы не длиннее указательного пальца. У Кортела же они длиной с мою кисть от запястья до ногтей.
Отбросив ненужные размышления, я открыла дверцу указанного шкафа. В нем были рубашки и брюки, которые на моего мужа при всем желании бы не налезли. Правда, и мне оказались чуть узковаты, но ходить в них вполне можно было, хоть и на грани приличия.
Стянув волосы в тугую косу, я присела на край кровати, пытаясь придумать себе дело. Тимир тот еще соня, завтрак, я так понимаю, готовить не нужно. Чем же мне, в таком случае, заняться?
Тихонько постучав, заглянула служанка. Спросила, не нужна ли мне помощь с одеждой и пригласила к завтраку.
В столовой ожидал только читающий какое-то письмо Кортел.
– Разбудить Тимира? – я присела на стул по левую руку от хозяина дома, где для меня были приготовлены приборы.
– Пока маленький, пусть спит, сколько нужно, это полезно для роста, – даже не глянув на меня, ответил мужчина, продолжая неторопливо читать. Я только легко улыбнулась, переводя взгляд в окно. Думаю, мальчишка и сам скоро проснется, он довольно рано лег, – лучше расскажи мне об его отце.
Вздрогнув, я потупилась, рассматривая свои нервно сплетающиеся пальцы. Но Кортел имеет право знать, раз уж он взялся воспитывать Тимира, правда?
– Он сын тех людей, у которых я работала, – едва не зашептала я, – изнасиловал меня, когда мне было семнадцать, а потом был убит какими-то ворами, я не знаю. Его родители позволили мне остаться и содержали Тимира, были довольно ласковыми бабушкой и дедушкой.
– Ему повезло, что он уже сдох, – без эмоций просипел мужчина. Когда я робко подняла взгляд, он смотрел в одну точку письма, но на лице ничего не отражалось, – прости за напоминание.
– Ты имеешь право знать, – пробормотала я, сглотнув.
Наконец-то посмотрев на меня, Кортел протянул руку ладонью вверх. Немного поколебавшись, я вложила пальцы в его ладонь.
– Я буду защищать свою семью до последнего вздоха, – очень тихо произнес он, глядя прямо мне в глаза и ласково сжимая мою руку.
– Молодожены нашли общий язык, как мило, – я вздрогнула и отняла руку, краснея, а довольно хихикающий Парк устроился за столом напротив меня. Как раз служанка принесла блюдо с фруктами и небольшую кастрюльку каши, – Кортел, ты снова забыл о тренировках.
– Начну вместе с Тимиром, – мотнул головой мужчина, виновато отводя взгляд.
Меня, разумеется, не спросили… Но я и не против – мой сын полноправный северянин, а значит должен уметь обращаться с мечом и стрелять из лука. Если бы не эта традиция, наше маленькое княжество не было бы захвачено ценой жизней южных солдат, количество которых превышало население Севера почти втрое.
Днем Кортел выпроводил меня вместе с несколько измотанным утренней пробежкой и не слишком сложными упражнениями Тимиром на рынок. Нужно было купить ему одежду, тренировочный затупленный клинок и побольше бумаги для упражнений в письме вместе со специальным детским пером с тонкой ручкой. Примерку вещей мальчишка вынес стоически, пусть и закатывал глаза; в книжной лавке с восторгом тянулся потрогать все, что только попадалось ему на глаза, но воспитание заставляло его сперва спрашивать разрешения, чему я была несказанно рада. В лавке при кузнице я уже сама себя мысленно одергивала – в детстве мы с отцом очень много времени тренировались фехтовать, я просто обожала оружие. Пока хозяин подбирал учебный меч под рост и силу Тимира, я любовалась тонким, узким клинком с простой гардой и обмоткой рукояти сыромятной лентой. Тусклая серебристая рукоять была покрыта выгравированным узором, немного напоминающим северную вязь. Прикрыв глаза, я вздохнула, вспоминая ощущение безграничности крутых голубоватых склонов, охватывающих три четверти горизонта зубчатой каймой, сводящий зубы холод талой воды в ручьях, никогда не замерзающих. Как жаль, что мой сын так и вырастет в этих удушливо-пыльных сухих степях, не переночевав ни разу у запашистого от трав костра и не зачерпнув ладонью нежный туман облака, прицепившегося к склону.
Вечером возбужденный Тимир никак не хотел ложиться спать, и Парк вызвался рассказать ему одну из старых сказок северян. Я присела в кресло у камина, чтобы тоже послушать, потому что не помнила уже ни одной сказки целиком. И только на середине повести, завороженная, словно тоже ставшая ребенком, заметила стоящего в дверях Кортела. Он прислонился плечом к косяку, прижался к нему виском, скрестил руки на груди и мечтательно-рассеянно улыбался, закрыв глаза. Я впервые видела его лицо таким расслабленным и спокойным, без сосредоточенной морщинки между бровей.
– Мама, почему ты мне никогда не рассказывала про великана Латирашу? – возмутился Тимир. – Ты ведь знаешь ее?
Я была захвачена врасплох и не сразу осознала, что сказка уже кончилась.
– Сынок, это было так давно, – улыбнувшись, я села рядом с ним, укутывая плотнее в одеяло, – и я была такая же маленькая, как ты. Не помню уже совсем ни одной сказки, – коснувшись кончиком пальца его носа, я тут же его туда поцеловала, – а теперь надо спать, иначе завтра на тренировке будешь слабым.
Погасив свет и пожелав приятных снов, мы с Парком вышли, я плотно прикрыла дверь.
– Любимая сказка Кортела, – усмехнулся пожилой мужчина, потирая щеку, – он в детстве мечтал пойти в горы и найти Латирашу. Спокойных снов, Теира.
– Спокойных, – откликнулась я, понимая, что мой муж слинял совершенно бесшумно.
Ополоснувшись и переодевшись в ночную рубашку, я легла первая. Отодвинулась к стене, повернулась к ней лицом, зарываясь носом в мягкую подушку, пахнущую свежестью. Северная традиция мыться каждый день и часто менять постельное белье воспринималась на юге с брезгливостью, как ни странно. И это учитывая жару и пыль. Как так можно…
Тихо открылась дверь. Шаги мужчины выдавал только еле заметный шорох ткани. Он забрался на кровать, лег и… И будто в камень превратился – было слышно лишь совсем тихое дыхание. То есть, он даже не поворочается, не поерзает, устраиваясь удобнее?
Я вот не такая стойкая – затекла рука, пришлось переворачиваться на другой бок. Кортел лежал на животе, снова спрятав руки под грудь, повернув голову затылком ко мне. Неужели ему так удобно?
Принюхавшись, я непонимающе нахмурилась. Сладковатый душок, как от гниющего мяса, или все же кажется? Может, это… Подавшись вперед, я осторожно понюхала своего мужа. Запах, определенно, усилился.
– Кортел? – негромко позвала я.
– Да? – он так резко приподнял голову, что я даже вздрогнула.
– Ты… Ты ранен? – я протянула было руку к его плечу, но не решилась коснуться. Глядя на светловолосый затылок, я вернула ладонь на подушку. – Просто…
– Извини, – сипло, глухо, без выражения, – я забыл сменить повязку.
Встав, он подошел к столику, где стояли кувшин с водой и тазик для умывания, зажег свечу. Стянув широкую рубаху через голову, Кортел неловко попытался не поворачиваться ко мне спиной, но я все же увидела. Огромный шрам на всю спину, барельеф, выжженный тавром, которым клеймили лишь князей при вступлении на престол. В неровном свете всего не разглядеть, но это не может быть ничто другое. Лишь герб рода, много поколений назад объединившего северные племена. Я, конечно, слышала, что княжич пережил войну, но… Но…
– Чтобы быть князем, нужно княжество и народ, – сухо бросил он, разматывая ткань, закрывающую рану чуть выше локтя.
– Нет, я… Я ничего, – опустив глаза, я и вовсе уткнулась носом в подушку.
То есть, я теперь княгиня. Хотя этот титул и не существует уже, Кортел прав. Но ведь княжич становится князем, как минимум, в шестнадцать, княжества не было уже почти десять лет к тому моменту! Значит, он решил отдать дань традиции, хотя мог и не выжигать герб на своей спине. Какая же это, наверное, боль…
Услышав недовольное цыканье, я встала. Одной рукой, да еще и левой, не так просто сделать самому себе перевязку.
Нет, он цыкал не потому, что не мог завязать узел. А потому, что в ране медленно копошились белые жирные опарыши. Мужчина дернулся, будто хотел прикрыть это безобразие, но все же не стал, не слишком дружелюбно глядя на меня исподлобья.
Подойдя к шкафу, в который уже сложила свои вещи, я достала небольшую сумочку, набитую всем тем, что необходимо, если растишь непоседу, вечно расшибающего коленки. Плотно стискивая губы и стараясь не сглатывать горькую вязкую слюну, я взяла ножичек, которым обычно нарезала травы. Кортел все понял и устроил рану над тазиком. Аккуратно сковыривая личинок и совсем уж гнилые кусочки плоти, я отчаянно боролась с тошнотой. Мужчина не подавал виду, что ему больно, безучастно наблюдал.
Закончив, я отложила испачканный в сукровице нож и достала узкий длинный кусок хлопковой ткани. Оторвав кусочек, сложила его в два раза и пропитала отваром, который хранила после того, как у Тимира загноилась ранка от занозы. Он отлично вытягивал гной и снимал воспаление, так что, надеюсь, от повторного образования всяких гадов в этой, как я понимаю, изначально небольшой царапине должен защитить. Приложив компресс прямо к мясу, я прикрыла его кусочком выделанной кожи, чтобы отвар не просачивался через повязку, и в три слоя плотно замотала тканью.
– Спасибо, – едва только я закончила с узлом, Кортел попытался взять меня за руку.
Я рефлекторно отстранилась, даже слишком резко, испугавшись на мгновение повторения поступков того, чье имя я зареклась вспоминать. Спокойные черты лица мужа словно отвердели, заострились, он снова стал холодным и бесчувственным, выпрямился и стал натягивать рубаху.
– Прости, я… – прикусив губу, я нервно потеребила рукав ночнушки. Не хочется его отталкивать, он ведь так тянется ко мне, старается подстроиться, уступает, но разве мужчина поймет мои глупые страхи? – Я боюсь.
– Я никогда не обижу тебя, – непривычно мягко шепнул Кортел, протягивая ладонь, как утром.
Я почти без колебаний приняла его руку, лишь вздрогнула, когда сухие шершавые губы легко коснулись ямочки между костяшками пальцев. В конце концов, как не верить тому, кто принес себя, фактически, в жертву глупой традиции? Разве не будет он соблюдать и другие?
Завтрак состоялся не намного позже вчерашнего, но в этот раз за столом были все. У Тимира вдруг появился от меня секрет, который он сообщил на ухо Кортелу. Я одновременно и приревновала, и порадовалась, ведь доверие этого своенравного мальчугана нужно еще заслужить. Их заговорчищеские взгляды были мне как бальзам на сердце, но лицо моего мужа было настолько непроницаемо, что о взаимной договоренности я догадалась только по совершенно незаметным многозначительным подмигиваниям сына.
Я и Парк заканчивали завтрак, а эти двое куда-то торопливо усвистали.
– Не хочешь взглянуть на тренировку с мечом? – предложил пожилой северянин, бросив на меня быстрый взгляд из-под кустистых бровей. – Кортел учился у лучших мастеров, это приятное зрелище.
– Не удивлена, – поджав губы, я стукнула маленькой ложечкой по яйцу.
– Он сказал тебе? – внимательно разглядывая появляющийся из-под скорлупы белок, я качнула головой. – Ты увидела, – усмехнувшись, Парк тут же вздохнул, – Кортел заставил меня клеймить его, но, на самом деле, он сильно стыдится своего происхождения, – я непонимающе подняла голову, – стыдится того, что жив, хотя должен был отправиться к богам вместе со своими родителями.
– Он слишком строг к себе, – пробормотала я, откусила кусочек яйца.
– Так и есть.
Все атаки Тимира Кортел буквально игнорировал, даже не утруждая себя поднять меч и парировать.
– Чувствую себя девчонкой! – пропыхтел мальчик, размахивая мечом и пытаясь хоть задеть ноги отступающего мужчины.
– Не недооценивай девчонок, – негромко усмехнулся муж, уворачиваясь от очередного выпада, – твоя мама дерется уж получше тебя.
– Не может быть! – рассмеялся Тимир. – Мамы не умеют драться, так не бывает.
– Еще как бывает, – улыбнулась я, – когда-то я побеждала многих мальчишек.
– Не растеряла навыки? – спросил сидящий рядом Парк, открывая узкую длинную коробку.
Едва только взглянув на содержимое, я перевела взгляд на Кортела. Он, как будто не его рук дело, беззаботно рассматривал крону яблони, но я даже на расстоянии видела, что ему сильно приходится сжимать губы, пряча улыбку.
– Ну посмотрим, – обмотанная сыромятной лентой рукоять идеально легла в ладонь.
Отлично сбалансированный клинок вел себя послушно и предсказуемо при нескольких пробных взмахах.
Разумеется, победить Кортела я не смогла, меч быстро оказался заблокирован, но сопротивление я оказала достойное, вызвав восторг у маленького предателя.
========== Часть 3 ==========
Я не могла не радоваться, наблюдая за ежедневной возней Кортела и Тимира во дворе. Мой муж уделял мальчику очень много времени и, кажется, очень тепло к нему относился, а доверчивый и открытый Тимир отвечал тем же. Мужчина словно не замечал того факта, что не является отцом моему сыну, воспринимал его как своего. И мне было немного стыдно – я вышла замуж по расчету, заняла место в сердце такого замечательного человека и почти ничем не могу ответить на его ласковое и терпеливое ко мне обращение. Я знала, что иногда ночью он поворачивается, когда думает, что я сплю, рассматривает меня, иногда нежными прикосновениями отводит непослушные прядки с моего лица, самыми кончиками пальцев касается уголка моих губ и еле слышно шепчет, что я красивая, хорошая, что я дорога ему и очень нужна. В лицо, видимо, он не мог или, быть может, даже стеснялся мне такое сказать, да и что бы я ответила? Что мои глупые страхи не позволяют мне верить в его обещания никогда не вредить? Что каждый раз, когда он протягивает руку, я замираю в ожидании боли? Да, я замужем за самым лучшим на свете мужчиной, но я не могу любить его, потому что боюсь. Боюсь того, кто уже давно не в числе живых, боюсь, как распоследняя дура. И ничего не могу с этим поделать.
Кортел с Парком после обеда куда-то ушли. Вместо вечерней тренировки Тимир упражнялся в письме, я сидела рядом с книгой. Дверь в коридор была открыта, как и окно – последние теплые деньки не хотелось упускать.
Мой муж пронесся мимо дверного проема так быстро, что я вздрогнула.
– Тимир, – позвал Парк, заглядывая в кабинет, – подожди меня во дворе, сходим с тобой на рынок.
– Хорошо, – мальчик соскользнул с высокого для него стула и побежал переодеваться.
– Что-то случилось? – отложив книгу, я встала.
– Король двадцать лет назад поселил нас здесь, – негромко начал Парк, – чтобы мы были на виду. Кортел вырос, начал дерзить, естественно, он ведь ненавидит подчиняться кому-то. И сегодня король сказал, что или он встает на колени и никогда больше не возражает, или ты и Тимир будете с перерезанными глотками брошены к его ногам.
– Но ведь он не должен был из-за нас…
– Ты очень ему дорога, Теира, – мягко коснувшись моего локтя, мужчина вздохнул, – Кортел любит тебя. По-своему. Он угрюмый и замкнутый, как волчонок, но любит тебя. Помоги ему справиться с этим унижением, пожалуйста.
Медленно перебирая ногами, я шла в сторону спальни. Мы ему как обуза. Он мог бы оставаться независимым, но… И все же, от осознания, что я ему так важна, в груди теплело. Он пожертвовал своей гордостью ради меня, и я должна ответить жертвой.
Тихо рыча, Кортел царапал собственные лопатки под рубашкой, бессильно опустившись на колени. Осторожно положив ладони ему на запястья, я заставила его вздрогнуть.
– Зачем я вообще родился, – прошептал он, уронив руки. Маленькие кровавые пятна проявились на ткани, – зачем было оставлять меня жить. Не понимаю.
– Прости, – не зная, что сказать, я стояла у него за спиной, – ты не заслужил столько боли.
– Правда? – горько усмехнулся мужчина, с усилием встав и усевшись на край кровати. – Ты совсем не знаешь меня, – проворчал он, уткнувшись лицом в ладони.
– Я знаю, что ты хороший, – сделав шаг вперед, я с трудом подавила дрожь в коленях, – знаю, что ты добрый, – робко коснувшись белых волос, я едва не отдернула руку, когда он вздрогнул, – знаю, что ты честный и справедливый.
– Все качества князя, – хмыкнул муж, – вот только я не князь.
– Ну и что? – когда он поднял голову, я заставила себя не отводить взгляд от его красных глаз. – Я ведь вышла замуж не за князя, а за хорошего человека, защитившего меня от пьяницы и принявшего моего сына как своего.
Решившись, я скользнула ладонями по его шее, расстегнула пуговицу рубашки. Сглотнув, Кортел прикрыл глаза и медленно, очень аккуратно положил ладонь на мое бедро чуть выше колена.
Позволив уложить себя на постель, я нервно закусила губу, но обняла обнаженные плечи мужа, устроившегося рядом. Судорожно вдохнула, когда его ладонь легла мне на бок.
– Я не буду снимать, – тихо пообещал князь, и я конвульсивно улыбнулась. Помнит такую глупую мелочь… – не нужно себя заставлять, – пробормотал он мне в шею, ласково касаясь губами, – я не стою этого.
Мне хотелось сказать, что стоит. Он стоит всех сокровищ в мире, этот чудесный, замечательный мужчина. Но вместо слов я обхватила его лицо ладонями и поцеловала. Поцеловала самые нежные на свете губы своими оскверненными, грязными, искусанными губами.
Тело мелко дрожало, никак не отпускала смесь наслаждения с предчувствием боли. Кортел мягко потирался носом о мою щеку, и его объятия сводили с ума – теплые, крепкие, жадные, устрашающие.
– Пожалуйста, – совсем тихо и как-то непривычно мягко, будто мурлыкая, попросил мужчина, – не бойся. Как мне еще доказать, что я не сделаю больно?
– Никак, – вздохнула я, – не обращай внимания.
– Ну да, это выход! – нахмурившись, раздраженный муж приподнялся на локте, нависая надо мной. – Я не могу видеть, как ты… Прости. Прости меня, – уткнувшись лбом мне в плечо, он вздохнул так печально, что я едва не расплакалась, – я понимаю. Не нужно давить на тебя.
– Я ведь понимаю, знаю, что ты не обидишь меня, – дрожащим голосом призналась я, – просто боюсь, и… Может быть, я привыкну.
– Привыкнешь, – еле слышно повторил Кортел, уткнулся носом мне в шею, – я не хочу, чтобы ты привыкала. Не хочу быть просто опостылевшим мужем. Я хочу, чтобы ты любила меня.
– Я люблю, – ответила я прежде, чем успела подумать, – ты мне совсем не опостылел.
– Но разве можно любить того, кого боишься? – рывком подняв голову и заставив меня вздрогнуть, он посмотрел на меня с таким отчаянием, что я все же разревелась от жалости к нему и осознания собственной бесполезности и беспомощности. – Нет, пожалуйста, – навалившись сверху, мужчина стиснул меня в объятиях, шепча в висок: – Прости, прости, я… Не плачь, прости, я не буду больше тебя принуждать, так нельзя, я…
– Надо принуждать, – всхлипнула я, цепляясь за его шею и отчего-то именно сейчас не боясь ни капельки, – чтобы привычка бояться стала привычкой быть с тобой рядом. Пожалуйста…
Это была единственная ночь, когда он спал рядом со мной до утра, обнимая и не перекатываясь к стене, чтобы занять свою защитную позу.
Утром после завтрака Тимир с Кортелом, как обычно, занимались с мечом во дворе. Я вышла к ним посмотреть. От вчерашней угрюмости мужа не осталось и следа, он был привычно слегка хмур. Пока мальчик отрабатывал выпады, его наставник подошел ко мне и осторожно приобнял за талию. Я вздрогнула, но прижалась к нему в противовес желанию оказаться подальше.
