Текст книги "Зверю в сердце (СИ)"

Автор книги: Вареня

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

      По опыту, Антон знал, что понятие «нет ничего», в отношении еды, у альф и омег сильно отличается. Он собирался всенепременно проверить это, но чуть позже. Пока он намеревался все, наконец, обсудить. Костю пора было избавлять от всяких ненужных иллюзий, которые так его отравляли.

      – Честно говоря, не особо, – протянул Антон, поднимая голову.

      – Тогда душ? Поспать? Дом посмотреть? Мы с отцом сами его проектировали, а дизайном уже занимался папа. Но если тебе не нравится…

      Антон поспешно прижал ладонь к Костиному рту, останавливая его.

      – Мне очень интересно, но попозже. А пока нам нужно серьезно поговорить.

      Костя тяжко вздохнул и предпринял последнюю попытку:

      – А что ты хочешь еще услышать?

      – Еще? Ты мне, вроде, ничего пока не рассказывал.

      – Саня ведь рассказывал.

      Антон удивленно вскинулся: странно, что Костя вот так спокойно говорит о том, что лучший друг все выложил.

      – С чего ты взял, что Саня мне что-то рассказывал?

      – Иначе ты бы не приехал.

      Костя выглядел ничуть не встревоженным и расслабленным. Видимо, ничего утаивать не хотел.

      – Почему это не приехал бы?

      – Потому что ты очень уж рациональный, – усмехнулся он. – Можешь выкинуть какую-нибудь дурь, но только если сначала обдумаешь ее хорошенько. Так что Саня прямо должен был тебя как-то убедить. Вряд ли он придумал бы что-то умнее, чем надавить на твою жалость. Типа весь я тут такой бедный-несчастный страдалец умираю от тоски.

      Последнее предложение Антона неприятно резануло.

      – А это не так?

      – Так. Просто все это не стоило того, чтобы бросать жизнь там.

      – Ты бесишь, Антипов, – устало выдавил из себя Антон, задолбавшись уже повторять одно и то же. – Почему вы все так свято убеждены, что дома меня что-то так отчаянно удерживало, кроме родителей, конечно? Неужели ты действительно считаешь меня помешанным на шмотках-кафешках дебилом?

      – Ну почему сразу шмотки?

      – А что еще? Клубы?

      – Хотя бы.

      – Знаешь, Антипов, это даже не смешно. Ну конечно, я ведь идиот, который откажется от со всех сторон охренительного альфы, к слову богатого и влиятельного, который к тому же очень меня любит, ради кафешек и клубов. Ты че, вообще что ли?!

      – То есть дело не в том, что ты меня любишь?

      – А-а-а, – заорал не выдержавший всего этого бреда Антон. – Ты же сам говорил, что я рационализирую. Моя любовь к тебе – само собой разумеющееся, но для тебя ведь это не причина!

      И тут он увидел, что Костя еле заметно улыбается.

      – Ты специально, да? Засра-а-анец…

      Костя расхохотался и стиснул Антона, фыркая ему в макушку.

      – Очень даже причина, Тош. Но любовь человека вещь весьма эфемерная. Сегодня ты меня любишь, а завтра заскучаешь по дому.

      – Если я и заскучаю, то только по родителям, деду и друзьям. Но это ведь временно, потом я смогу их видеть?

      – Минимум год без выезда. Да и после я не смогу переехать в столицу. Во-первых, здесь я буду перенимать семейные дела, а во-вторых, это чужая территория. Я там… буду лишним.

      – Я понимаю. И не против. Мои родители ведь могут приехать ко мне?

      – Родители, дед, да.

      – А кто нет?

      – Твой друг, Денис. По крайней мере, года полтора. Дай мне время. Сейчас я не смогу выносить рядом с тобой присутствия других альф, даже если они просто люди.

      – Твоя стая не в счет, надеюсь?

      – Не в счет, – улыбнулся Костя.

      – А то мне как-то не улыбается год взаперти просидеть. Кстати, чтобы уж ты не переживал, я клубы не очень-то люблю. Куча посторонних людей и пикап от незнакомых альф – не мое. Я там был последний раз где-то год назад, и то только потому, что друг сильно звал.

      – Спасибо, – выдохнул Костя, совершенно не собираясь отпускать Антона. И судя по выравнивающемуся дыханию, он в любой момент мог заснуть. Вот только Антон очень уж хотел все прояснить, хотя и жалко было вымотанного альфу до невозможности.

      – Кость…

      – М?

      – Может, все-таки расскажешь свою версию?

      Костя вздохнул и перетащил его к себе на коленки.

      – Да нечего особо рассказывать. Я даже не очень понял, как влюбился-то в тебя. Ну, погуляли, ну, поговорили. Ты охренительный, конечно, я таких омег до тебя не встречал. Чтобы и слюни не пускал, и разговор клеился. Домой пришел, час, наверное, проворочался – все удивлялся. Как будто ты… не знаю… чувствовал мои мысли, можно так выразиться? Это даже не понимание, что-то больше. Дальше… Мы в клубе встретились. И тут, наверное, наложилось одно на другое. То, что я не привык добиваться омег: я вообще не представлял, как это. То, что вдруг понял, что я где-то за горизонтом, а ты с Гара глаз не сводишь. Я психанул, свалил из клуба. И уже по дороге домой понял, что это не совсем дружеские чувства. Ты не представляешь, как я тогда перепугался, потому что в любой момент могла произойти инициация, и если бы волк одобрил мой выбор… То есть он одобрил, конечно, но тогда мне это казалось катастрофой. Хотелось нагуляться, поискать своего, поперебирать. Ну ты помнишь же, каким я тогда был. И меня накрыло. Я очень взбесился, а ты прямо как красная тряпка! Меня выворачивало рядом. Теперь я понимаю, что уже тогда волк пытался направить меня в нужную сторону, и мы с ним сталкивались, а страдал ты. Ты ведь и тогда был красивый. Не знаю даже, каким мне больше нравишься, – улыбнулся Костя, поглаживая Антона по спине. – Любым? Потом ты уехал и мне, вроде как, полегчало. А к осени снова накрыло. Я пытался все это перебить, гулял зверски, собственно, как и хотел, а сам выл без тебя. Не вылезал из соцсетей, хотя всегда был против этого говна. Видел, как ты меняешься, как у тебя… личная жизнь складывается, короче. Каждый раз зарекался на твои страницы заходить, а потом срывался. К лету понял, что ничего не изменить, стал ждать тебя и перегорел. Думаю, все – аллилуйя! – обошлось. И тут бахнуло инициацией. Не сдох только потому, что волк не дал. Потом опять передышка, а потом твой приезд. Миллион раз говорил себе держаться от тебя подальше. Не подходить, не говорить с тобой. Сталкерил, конечно, но держался. Но ты ведь нарывался просто, засранец! Потом я понял, что что-то тебя пугает, что-то случилось и – пуф! – режим защитника активирован. Волку ведь, в сущности, наплевать, нужна ли его помощь тебе. Но хорошо, что так вышло. – Костя сильнее сжал Антона, и тот подумал, что для бывшего еще ничего не кончено. – Можно не рассказывать дальше? Не хочу вспоминать. – Голос у Кости стал глухим и скрипучим, как у людей, которые пережили что-то действительно страшное, и Антон решил отложить этот разговор. В конце концов, он видел фотографию и знал кое-что со слов Саши. На данный момент этого было вполне достаточно.

      – У меня только один вопрос.

      – Угу.

      – Он не по последней части этого идиотизма, который ты сам же себе устроил, так что расслабься. Плюс мне дороги мои ребра, они в единичном экземпляре.

      Костя понял, что увлекся, испугался и резко разжал руки. Антон на это хмыкнул и руки вернул на место – без Костиных объятий было… неправильно.

      – Почему это я сам себе устроил? Не то, чтобы я в чем-то тебя обвиняю…

      – Потому что, если бы ты признался мне еще три года назад, ничего этого не было бы.

      Костя скептически поднял бровь и недоверчиво посмотрел на Антона.

      – То ли ты обманываешь меня, то ли самообманом занимаешься. Только последний идиот не заметил бы, как ты смотришь на Гара.

      – Кость, да я исключительно на внешность смотрел. Я, если честно, и сказать о нем ничего не могу. Просто… не знаю, не интересовался ничем. Это не любовь. А ты мне нравился и тогда. Но на тебе я крест заочно поставил. Мне сразу объяснили, что и как. Да и сам я не слепой. Ты типа редкой музейной ценности: смотреть можно, трогать – нельзя.

      – А Гар?

      – Игорь, он попроще. Поприземленней что ли.

      – Бля-я-я! Хочешь сказать, что я сам затупил?

      – Очень хочу, но не буду, потому что тогдашний ты не подошел бы первым. Разве что я сам бы инициативу проявлял. Но тогда ты бы и не влюбился, наверное. Замкнутый круг, короче, – рассмеялся Антон.

      – А вопрос-то в чем?

      – Вопрос простейший. Какого хрена, ты, дубина, устроил весь этот цирк летом. Что за прятки, страдания? А если бы Саня не приехал? Какое на сей раз тебе нужно было подтверждение того, что ты мне нравишься? Я вроде не вздыхал ни по кому. Разве что по одному дебилу.

      – За дебила и дубину ты еще получишь, – вкрадчиво пообещал Костя и в противовес словам легонько чмокнул Антона в висок. – Я не думал, что для тебя это так же серьезно. Понимал, конечно, что симпатичен тебе, но и предположить не мог, что ты сможешь все бросить ради меня. Но это мы уже обсуждали.

      – Обсуждали. И я все понял, так что отпускай-ка меня, буду кушать готовить. А ты пока отнеси мои вещи. Или я здесь буду спать?

      – Только если сам захочешь. А так спальня имеется.

      Антон сообразил немудрящий ужин, за который получил больше комплиментов, чем, пожалуй, за все время своей готовки, перемыл посуду, отпихнув от раковины Костю, и снова плюхнулся на диван. Серьезных тем они больше не поднимали. Будничные мелочи, которых так много накапливается за считанные месяцы, отчего-то интересовали обоих. Антон рассказывал об учебе, друзьях, не забывая мельком вставлять, как он скучал, как было тяжело без Кости. А тот делился о переезде в поселение, о формировании стаи, ни словом больше не вспоминая, что происходило с ним самим в это время. И все воспоминания словно через силу, словно было это давным-давно и не с ним. А потом Антон заметил, что Костя не спит каким-то нечеловеческим усилием воли, и уверенно заявил, что они идут спать.

      Вопреки ожиданиям, спать ему полагалось отдельно. В прелестнейшей голубой комнате с типично омежьей белой мебелью. В углу были аккуратно сложены чемоданы, а край покрывала приветливо откинут. Антон мысленно поругал себя за распущенность, так как, хоть и не собирался заниматься ничем таким, очень рассчитывал хотя бы на объятия своего альфы во время сна. Но намекать об этом Косте стеснялся. И потому быстро переоделся в пижаму и нырнул в кровать.

      Сон сморил его мгновенно, но оказался не настолько глубоким, чтобы чуткий Антон не проснулся от звука скрипнувшей двери. Он пригляделся и увидел у входа замершего Костю.

      – Ты извини, пожалуйста, – шепотом зачастил тот, – никак не могу до конца поверить…

      И Антон понял, что его недалекий альфа опять мучает себя из-за каких-то глупостей. Он приподнял край одеяла и похлопал по кровати:

      – Иди-ка ты сюда. Ночью надо спать.

      И в очередной раз поразился оборотнической скорости. Мгновение назад Костя мялся у порога, и вот уже лежит рядом, прижимая Антона к себе.

      – Ну, насчет спать мы еще поговорим. Но позже, – прошептал он, засыпая.

      – Хорошо, – ответил Антон уже спящему альфе и закрыл глаза.

      Их совместная жизнь, по мнению Антона, была очень похожа на то идеальное, что нередко рисуется в головах молоденьких, не нюхавших еще пороха омег. С обнимашками, поцелуями, чтением мыслей и исполнением желаний. Полной совместимостью, короче. Это было удивительно, с легким флером прекрасного сна, мечтательным обожанием, растворением друг в друге. С одним «но». Совершенно необъяснимым Костиным целибатом. Первое время Антон ценил его. Ну, притирание друг к другу, этакий конфетно-букетный период невинности в отношениях. Потом думал, что это какой-то момент формирования стаи, из серии сохранения сил. Думал он так достаточно долго, изводился, потому что, как оказалось, прекрасно помнил ритуал в деревне. Помнил в красках, в перечных деталях, от которых при виде Кости начинало свербеть проклятыми бабочками, которые раньше казались пошлотой из романов, а теперь ощущались всем нутром, всей кожей. Все-таки невинные ванильные фантазии у Антона уже довольно давно сменились пряными насыщенно-коричными, завершающимися не поцелуями, а вполне себе узлом.

      Антон терпел, бросал на Костю томные взгляды, ловил похожие в ответ, но сам на контакт не шел, покорно довольствуясь легкими поглаживаниям выше пояса. А потом вскользь, жутко смущаясь, поинтересовался у Ромки, как он справляется с этой проблемой. Друг ошарашенно вылупился на него, потом долго краснел и подбирал слова, но в итоге объяснил, что с Сашей у них никаких запретов нет и не было. Все что угодно по обоюдному желанию. Антон сидел, недоумевал, злился понятно на кого и понятно на что и думал, что же пошло не так. Отчего-то категорически не хотелось спрашивать обо всем у Кости. То ли из боязни сломать то восхитительно хрупкое, что уже имелось, то ли из природной стеснительности. Ведь одно дело – трепаться о постельных сценах с лучшим другом, и совсем другое – с альфой, пусть и своим собственным.

      Ничтоже сумняшеся, он решил пойти на коварный абордаж. Сначала легкий: прижимался теснее, целовал старательнее. Потом решительный: начал надевать шорты покороче, футболки пооблипестей, благо отопление позволяло. Потом крайний: подкрутил пару вентилей прямо перед сном, создав почти тропическую жару, и улегся спать в тоненьких брифах, спрутом облепив напряженного Константина. Тот явно страдал, томился, изводился и почти не спал, но терпел, сжимая крепче челюсти, провоцируя играющими желваками. А Антон, понимая, что последний план с треском провалился, а идей больше нет, психовал и никак не мог уснуть. Поворочался, поворочался, натянул футболку и потопал на кухню отравить организм полуночным жором.

      Вспыхнувшие в полнейшей темноте желтые глаза напугали его до полусмерти. Истошный Антонов вой прервала ладонь Кости. От прижатого к спине тела альфы отпустило сразу. Антон перевел дух и взглянул на уже освещенную кухню. Сидящий за столом парень, улыбался во все тридцать два, белозубо, радостно, словно напугать человека до полусмерти – лучшее, что можно сделать в жизни.

      Костя обнял Антона за плечи и провел внутрь. Усадил на стул и устроился рядом, продолжая обнимать – несмотря на то, что опасности не было, негласно убеждал, что защитит в любом случае.

      – А ты, значит, Костянова детка? – нагло ухмыльнулся парень. – Сделаешь дяде чая? Устал, как собака, пока добрался в эту глушь.

      – Еще раз так назовешь моего омегу – я тебе горло перегрызу, – ровно, но твердо сказал Костя. – И ты, дядя, младше его на год, так что аппетиты поумерь. Нахрена приперся?

      – И вот так ты рад видеть младшего братика, – патетически вздохнул гость, покачивая головой, и в ухе его недешево блеснул внушительный камушек. – Я Тимофей, – белозубо улыбнулся он Антону и протянул руку через стол. Тот заторможенно пожал ее, так и не отойдя толком от пережитого ужаса. – А ты Антон, да? – Он с показным интересом уставился на Антона, ожидая ответа.

      – Да, – просипел тот. И как воспитанный мальчик прибавил: – Приятно познакомиться.

      – Да уж приятно – нет слов, – заржал Тимофей. – Все поселение слышало твой восторг от встречи.

      Антон покраснел, а Костя от души заехал брату под столом ногой.

      – Чего приперся?

      Антон был наслышан о Тиме, а еще о том, что отношения у него со старшим братом весьма напряженные. Второй ребенок, не наследник, избалованный папиной любовью и имеющимися возможностями, он всегда завидовал Косте, по крайней мере, так говорили альфы из Костиной стаи. Ситуация классическая: сиди на попе ровно, наслаждайся тем, что имеешь, но Тим никак не мог удовлетвориться ни своей ролью второго сына, ни куда меньшей силой. То, что к силе прилагается колоссальная ответственность, его трогало мало. Спасло то, что родители у Антиповых были далеко не дураки. Они быстро поняли, что ситуацию надо менять и отдали Тиму часть нарко-бизнеса. Грязного, мутного, от которого напрочь открестился Костя. Но Тим неожиданно расцвел. Ему, с его сложным характером, взрывным темпераментом и кучей подозрительных связей удалось найти в нем себя.

      И теперь, по всей видимости, случилось что-то из ряда вон выходящее, раз он пришел к Косте. С Тима вдруг слетел весь налет дурашливости, взгляд сделался серьезным и каким-то больным. Нечто подобное, только в куда большем объеме Антон видел у Кости, когда приехал. Видимо, тот тоже понял это, потому что смотрел пристально и напряженно, хоть и пытался показать, что все заботы младшего для него значения не имеют.

      – Я… – Тим застопорился, оглядел Антона, решая, можно ли говорить при нем, а потом продолжил: – Я спросить хотел, как ты его, – кивок в сторону Антона, – добился? Ты ведь там намутил что-то, если я правильно понимаю, и отношения у вас были не очень. Как ты исправил все?

      – Что ты сделал? – вдруг жестко припечатал Костя, подаваясь вперед.

      Видимо, это были какие-то оборотнические штучки, потому что Тим сжался под его взглядом и заерзал, но не попытался ни огрызнуться, ни перевести тему, хотя Антон ожидал именно этого.

      – Ну, я, типа, напугал омегу, который… нравится мне.

      – В деталях, – голос у Кости стал уже глухим. И это было первым и самым верным признаком его растущего раздражения.

      Тим закатил глаза, потом поморщился, понял, что кривляния на Костю не производят впечатления и, вздохнув, процедил:

      – Хотел припугнуть одного назойливого омегу. Привел его кое-куда, но мы с парнями перестарались.

      – Насколько перестарались? – холодом от каждого слова веяло прямо-таки арктическим.

      – Сильно перестарались, Костян. – И вот тут-то Антон увидел это: зияющая, кровоточащая рана, наискось во всю душу. Наспех зашитая, закиданная напускным безразличием и уверенностью в себе, но явно болящая так, что даже у Антона что-то екнуло.

      – Что вы сделали?! – заревел Костя.

      – Пустили по кругу…

      – Пиздец! Ты больной уебок! – заорал Костя, перегнувшись через стол и хватая Тима за грудки. Но Антон отчетливо понимал, что это уже бесполезно. Что Тим и сам все понимал, но сожалел столь сильно не из-за аморальности поступка. Было что-то еще. И это что-то надо было уцепить.

      Он ухватил Костю за руку и в ответ на вопросительный взгляд покачал головой. Тот коротко рыкнул, но брата выпустил и плюхнулся на свой стул.

      – Н-н-не так… Мы, типа… – Тим помялся, посмотрел на Антона, а потом выдавил: – Орально. Без понятия почему, но его запах я только в конце почувствовал. Он мой… Пара.

      – Бля, – выстонал Костя, и, честно, Антон не помнил толком, когда тот с таким чувством матерился. – Ладно. Теперь с этим омегой что?

      – Да нормально с ним все. – Сказано это было картинно честным голосом со столь же честным взглядом. Словом, врал Тим, как пить дать.

      – Что с омегой?

      – Я оставил его в деревне, – нехотя выдавил Тим. – И сказал, чтобы не рыпался, иначе закопаю.

      Аналогия у Антона прошла сразу же. Казалось бы, дело давнее, забыто-зарыто, но его словно обожгло страхом. Он дернулся, но тут же почувствовал, как Костя под столом переплел их пальцы. Стало легче, страх отпустил, и Антон благодарно стиснул пальцы в ответ.

      – Где? – рыкнул Костя.

      – Не скажу, – насупился Тим, окончательно добивая брата.

      – Где он?! – завопил Костя, теряя контроль. Глаза у него полыхнули звериной желтизной, и, видимо, это тоже что-то значило, потому что Тим весь сжался на стуле, сгорбился, потупив глаза. Антон был почти уверен, что имей он хвост, поджал бы его под брюхо.

      И все-таки Тим отрицательно помотал головой:

      – Не скажу.

      – Су-у-ука, – прохрипел Костя, и Антон вцепился в него, надеясь уже не предотвратить, но хотя бы отсрочить неизбежную драку. Своего альфу он успел изучить. Хоть Костя и был с ним предельно нежен и бережен, свою стаю держал в ежовых рукавицах и никогда не рассусоливал, предпочитая вбивать нужную информацию кулаками.

      – Как я, по-твоему, теперь отпущу его?! – неожиданно заорал в ответ Тим. – Отвезти его обратно? Чтобы, блять, через пару часов получить его искалеченный труп? Я – не ты! И стая моя – не твоя!

      Костя весь как-то сразу сдулся, нахмурился и внезапно покивал. И Тима тоже мгновенно отпустило, словно бы и не было этой вспышки двух альф. А потом Костя заржал, окончательно выбивая Антона из колеи.

      – То есть, – между взрывами смеха выдавил он, – ты притащил своего истинного в заброшенную деревню, наверняка напугал до усрачки, а потом еще и… хм… – он покосился на Антона, подбирая слова, – надругался вместе со своими парнями? Краса-а-авчик, – протянул Костя, откидываясь на стуле. – Я вообще искренне полагал, что первый неудачник в построении отношений с Парой, но нет! Ты ухитрился меня переплюнуть! Мальчик-одуванчик, небось, и не в курсе, о глубине того дерьма, в которое попал?

      – Мальчик, как ты выразился, одуванчик чудом не выжег мне глаза перцовым баллончиком, таким же чудом чуть не лишил Макса яиц и не проткнул глотку Ване. Это я тактично молчу о тех мелких царапинах и ушибах, которые мы получили, пока за ним гонялись, обернувшись, к слову. И, если тебе интересно, притащил я его в ту деревню изначально, потому что он собирал на меня компромат, и набрал его прилично.

      Костя после этого захохотал еще громче, и даже Антон не смог сдержать улыбку, хоть и пытался. Тим на это лишь махнул рукой. В самом деле, каждой твари по паре. Собственно, ситуация была даже в чем-то милой.

      – Ну, я тебе ничем не помогу, – отсмеявшись, покачал головой Костя. – Ничего подобного у меня не было никогда, так что я без понятия, как тут действовать. Родителям, так и быть, пока ничего говорить не буду, но на все про все даю тебе месяц. Через месяц должен их познакомить со своим омегой.

      – Понял, – выплюнул Тим и, проскрипев ножками стула по паркету, направился к выходу.

      От того нагловатого, уверенного в себе оборотня, каким он казался в начале разговора, не осталось ничего. И Антону вдруг стало жаль и его, такого молодого импульсивного дурачка, и этого неизвестного омегу, наверняка напуганного и одинокого. Он спрыгнул со стула и схватил Тима за рукав. Тот резко остановился и изумленно уставился на него.

      – Попробуй аккуратно поухаживать за ним.

      Тим только усмехнулся и презрительно хмыкнул:

      – Не умею я ухаживать, детка. А если ты про всякие блестяшки, то, сдается мне, ими же я и получу в морду.

      – Я не про подарки, – замотал головой Антон. – И уметь ничего не нужно. Нужно просто хотеть его порадовать. Ты поймешь, если постараешься. Не думай. – Он постучал Тиму по лбу. – Чувствуй, – настойчиво сказал он, прикладывая ладонь к груди альфы.

      Тим встретился с ним взглядом и хмыкнул:

      – Предлагаешь оторвать себе яйца и подарить ему в красивой коробочке?

      Антон смутился от провокации, но постарался не выдать себя и ответил ровно:

      – Начни с малого, а там, может, до яиц дело не дойдет.

      – А я вот о-о-очень надеюсь, что дойдет. В другом смысле правда… – протянул Тим, и Антон покраснел-таки. – Спасибо, детка, – шепнул альфа и потрепал его по затылку. – Пока, – вскинул он руку в прощании возле двери и тут же скрылся за ней.

      – Придурок, – фыркнул Костя.

      – Почему Тим не может привести этого парня к себе? У него же есть стая. Они ведь смогут защитить одного омегу.

      Костя нахмурился и медленно покачал головой:

      – Не суди о его стае по моей. Я выбирал оборотней, близких мне по духу. Ты не сможешь почувствовать, но я очень сильный альфа. Это не похвальба, а факт. Так что я мог выбирать лучших. Тим намного слабее меня. Он, может и наберет сил, но мой брат больше всего на свете не любит ждать, если ему кажется, что можно добиться своего быстрее. В итоге в стае у него полно всяких отбросов, которых никто просто не захотел принять к себе. Чаще всего это происходит по морально-этическим соображениям, так что можешь представить, кто они такие. Плюс никакой сильной привязки, потому что Тим их не задавит, не подомнет под себя. Короче, реально надежных парней у него от силы пара, все остальные могут с легкостью предать. Он никому и не доверяет толком. А тех, кому он перешел дорожку или стоит костью в горле – полно. Ты понимаешь, что будет, если станет известно о такой его слабости?

      – То есть та фраза про труп не преувеличение?

      – Я бы сказал, что фраза про пару часов – преувеличение. И вряд ли от омеги останется что-то сверх того, что потребуется для опознания.

      Антон нахмурился, жалея и Тимофея, и несчастного омегу, который сам не понимал, во что вляпался.

      – Не переживай так, – шепнул ему Костя, притягивая к себе поближе. – Ты просто не знаешь Тима. Он выпутается, да еще и в выигрыше останется.

      – Надеюсь, – проворчал Антон, не слишком-то веря в то, что в такой ситуации можно что-то урвать для себя. Разве что Тим завоюет своего Пару. Это ведь для оборотней важно.

      Тут Костя вдруг уткнулся ему в макушку и часто задышал, притираясь всем телом.

      «Вот оно!» – подумалось Антону.

      От возможной близости закружило голову. Хотелось и жарко кололось неизвестностью. Антон тяжело сглотнул, но тут Костя отступил на шаг, разжимая объятия.

      – Тош, у меня сегодня дела. Кое-какие вопросы порешать надо, так что ты ложись без меня. Я, если приду, то ближе к утру.

      Антон растревоженный, разморенный томной близостью, глупо покивал, улавливая общий смысл фразы. Он настолько привык уже к постоянным обломам, что даже не слишком расстроился. То, что до этого Костя вполне себе собирался спать, он понял, только лежа в постели. Все снова выглядело необъяснимым бегством, странными играми, в которые играет с ним альфа. Но Антон никак не мог сбросить с себя возбуждение, и от него плавились мозги, а тело наполняла нега, покалывающая мириндовыми пузырьками.