Текст книги "Волчья тропа (СИ)"

Автор книги: Vardalin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

В следующий раз он не услышал шагов. Зато увидел горящие в темноте зелёные глаза. Но на этот раз они были не волчьи. Человеческие. Их обладатель исчез так же тихо, как и появился, а Ливе понял, что свободен.

Тяжело оказалось идти по тёмным подземельям, но когда за ним увязалась погоня, откуда-то взялись силы.

Ливе бежал, не замечая ни свистящих стрел, даже тех, что впивались в бока, ни копья, которое пролетело прямо под едва затянувшейся раной на брюхе. В одном из залов к нему присоединилось множество светящихся бабочек. Но все вместе они выбрались из подземелий. И тогда мотыльки стали один за одним исчезать в золотом сиянии. Лишь одна долгое время сопровождала его в лесу.

Они оторвались от погони, но Ливе остановился лишь когда на кто-то возник на его пути.

Ливе увидел великана со светящимися серебром глазами. Тот протянул руку, и бабочка села ему на ладонь.

– Кто это? – спросил великан.

«Не знаю», – ответил Ливе.

Великан, сделав два шага, присел на колени напротив него, протянул руку и ухватив под горло, приподнимая звериную морду. Второй ладонью со светящимся на нём маленьким мотыльком он проводит почти у самих жёлтых глаз.

– Ты видел, откуда она?

Ливе мог ответить лишь мыслеобразом пещеры, в которой был пленён. Великан, кивнув, отпустил его, стал прозрачным и вовсе исчез, не оставляя ни следов, ни запаха. А Ливе обессилено упал на землю и заснул.

– Эй, вставай уже, – услышал он.

Бил яркий свет, и в глазах рябило. Лучи солнца, проходя через кроны создавали резкие границы света и тени.

– Не гляди на солнце, не пытайся принюхаться. Просто смотри на меня, и увидишь.

Он попытался выполнить указания, но ничего не вышло. На миг только показалась неравномерность воздуха.

– Ты углядел их и вполне способен углядеть меня.

«Нет», – подумал Ливе.

Боли он не ощущал. Напротив, он не помнил, когда ему в последний раз было так легко.

– Что ж, уговаривать не буду.

– Прекрати говорить загадками, – Ливе зажмурился и осознал, что вновь человек, о чём намекал и вес заплечного мешка.

И он не был уверен, что поймет, если ему представится знание. Ливе даже не был уверен в действительности не только своих воспоминаний, но и ощущений.

***

С того памятного лета минуло ещё три, и теперь неуклонно приближалась зима. Поиски затянулись. С того дня он не появлялся в городе, а когда вернулся, узнал что его дом сгорел, унеся с собой жизни самых близких.

Ливе был растерян. Ему никогда не приходилось задумываться о смерти, а теперь он просто стоял посреди улицы. У него не осталось ничего. Ни памяти, ни привязанностей.

Прежде, чем уйти уже навсегда, от решил последний раз пройти по изменившимся, но таким знакомым улицам.

В какой-то миг он услышал грустный напев флейты, но самого музыканта не увидел. Должно быть тот укрылся под крышей старой гостиницы. Ливе долго стоял, просто опустив голову и слушая, и только когда звучание флейты смолкло, двинулся дальше.

Даже рыночная площадь выглядела мрачно и неприветливо, и Ливе спешил её покинуть. Знакомый голос заставил его остановиться и обернуться.

– Ты обещал, что придёшь, – напомнила Ригна. – А я с трудом уговорила мать принять тебя в качестве гостя…

Лицо её потеряло былую округлость, а тело напротив, приобрело. И утеплённая одежда лишь подчеркивала это.

– Я обманул тебя, пусть тогда это случилось неумышленно, – ответил Ливе. – Этому нельзя научить. Прости, Ригна.

– Ты меня не забыл! – несмотря на слёзы на глазах, в её голосе прозвучала истинная радость.

***

Эти нити не были похожи на прочие волокна. То они натянуты, подобно струнам лиры, что в этот миг держала малышка Верса, то без цели волочатся по земле, как концы верёвки.

Ригна занималась пряжей и не смотрела ни на наигрывающую незатейливый мотив дочь, ни сидящего у очага под тёплым одеялом мужа. Хотя последнее удавалось ей с большим трудом. Ливе это чувствовал.

Уже несколько дней он с трудом передвигался, его то росало в жар, то пронизывал холод. Он не знал, было ли это отголосками царствующей за окном осени или последствием его собственных опытов. Что-то заставило его подняться и начать искать ботинки.

– И куда ты теперь? – осторожно спросила Ригна.

Он пожал плечами и, перепрыгнув через порог, обратился в волка и бросился в сторону леса. Ведомый чутьём, он бежал по размытой дождём земле, не разбирая дороги.

***

– Таки вернулся! – улыбнулась женщина, увидев зверя под сводами пещеры.

Выслушав её, Ливе удивился, не понимая прока в этом, но всё же согласился. Женщина улыбнулась и стала собираться в дорогу.

«Ты за мной не угонишься», – заметил Ливе.

– Да, – согласилась женщина, – поэтому я поеду на тебе верхом».

«Как же так?» – изумился волк, не представляя, как можно нести кого-то.

– Но я ведь медленно бегу, – напомнила женщина его недавнюю мысль. – Так мы за ним не угонимся, а без меня ты его не найдёшь.

Зверь кивнул и стал наблюдать, как женщина наполняет мешочками и склянками заплечный мешок. Потом она позвала странных существ и чём-то с ними говорила. Одни были похожи на людей охотников, в других же было мало человеческого.

– Приближается Ночь, – говорила она. – И он будет рядом. Твоя задача, найти его, не отвлекаясь на запах Жертвы.

Ливе представлял себе тяжёлый бой, но на деле после долгого выслеживания и ожидания ему достаточно было совершить прыжок. Ему сильно досталось по голове изогнутой белой палкой, но великана полетели смазанные сонным зельем стрелы.

Тяжёлые капли дождя падали на тлеющие угли и, болезненно шипя, обращались в пар. Но водная стихия не сдавалась, ведь численное преимущество было на её стороне. И вскоре костёр угас.

Ветвистая молния на мгновение вернула день, и молодая листва не смогла спрятать в густых тенях маленькой женщины, склонившейся над головой неподвижного великана. Уже в темноте, под раскаты грома, из заплечной сумки она достала широкий наполненный водой кувшин и вынула из него облитую воском пробку.

Первое, что увидел Ливе, придя в себя, было колючим кустарником.

– Вы договаривались лишь на глаза, – глубокий низкий голос звучал будто отовсюду.

Но, повернув голову, Ливе понял, что принадлежит он крылатой человеческой фигуре, стоящей рядом склонившейся над лицом великана женщины.

Зелёные глаза лишь на миг глянули в сторону Ливе, и в следующий миг он тяжело опирался на серую стену собственного дома.

Он понял, что больше не покинет свою семью, что бы ни случилось.

***

Великан знал, что они ушли. Все кроме одного. Он не мог видеть, зато прекрасно слышал дыхания волка, и дотянувшись до палки ударил его, судя по звуку, задел ухо, потому сделал ещё один тычок, угодив прямиком в нос.

В отместку волк схватил его зубами за лодыжку и дёрнул, закидывая великана в колючие заросли.

– Уходи, – донеслось оттуда шипение, и волк не стал спорить.

Когда через некоторое время он понял, что обронил флейту, и вернулся, следы великана уже исчезли.

***

Город рос за крепостные стены, отвоёвывая пространство у леса и заболотившегося озера. Горожане и гости слышали о чародее, что живёт тут, но старались лишний раз не отвлекать. Но на свадьбу Лии, младшей дочери Ливе, были приглашены многие. И Верса, старшая из четырёх, которая взялась за подготовку торжества, хваталась за голову.

Но суета царила лишь в большом светлом доме, в котором по такому случаю собралась вся семья. В саду же в тишине зацветали яблони, и на скамье под ними сидели Ливе и его супруга Ригна.

– Почему ты не стареешь? – спросила Ригна.

– Хотел бы я знать, – печально ответил Ливе, прикасаясь к её поседевшим волосам. – Но я не в силах даже остановить твоё увядание.

========== 6. Сети ==========

– Я вижу, как ты глядишь на небо, а как на меня, – сказала однажды Ригна. – Я вижу, как ты глядишь на небо, а как на меня… И понимаю, что мне никогда не быть небом…

– Прости.

– А что прости? – Ригна смеялась хотя из глаз её бежали слёзы, а на душе скребли кошки. – Я ведь сама решила быть с тобой.

За свою долгую жизнь Ливе часто вспоминал этот разговор, хотя не мог сказать даже себе, где он произошёл и когда.

Иногда и самому Ливе сложно было поверить, что Нити – часть телесного мира. Их мало, кто видел, ещё меньше тех, что мог на них воздействовать. Лигна, сестра его жены, могла, хоть и не говорила этого почти никому.

Ливе узнал об этом лишь когда Ригна с убитым видом вернулась домой. Не смогла тогда произнести того, что увидела. Верса, хоть тоже ничего не знала о случившемся, пыталась привести мать в чувство. Оставив их, Ливе бросился на другой конец города, где жила семья Лигны.

В дом его не пустили, но пояснили, что тело женщины разлетелось на мелкие кусочки. Тогда он ещё не понял причину, но когда вернулся, Ригна рассказала обо всём. Много лет она хранила эту тайну, а теперь ощущала огромную вину.

– Прости, что не увидел, – шептал Ливе, обнимая рыдающую жену. – Я должен был это разглядеть… Столько лет…

Так он понял, что Нити, несмотря на незримость, способны рассекать плоть и кости.

***

Возвратиться можно всегда, но обычно приходится стоять снаружи и пытаться узнать в изменившемся мире тот, что ещё жив в воспоминаниях.

Ливе, стоя на краю цветущего сада и, вдыхая аромат поздней весны, смотрел на новый дом.

О нем ходили легенды, и неспроста. Ведь он не состарился ни через триста лет, ни через пятьсот, что для человека Воды и Камня было просто невероятным. Ни одна из его дочерей не унаследовала вечной юности.

Верный своему обещанию, он не уходил далеко от Золотого города, но бродил вокруг по тропам Веринтара, как он называл невидимую простому глазу оплетающую всё сущее сеть. После того, как умерли самые близкие, он появлялся среди всё реже. хоть по-прежнему оставался сказочником и учителем.

Двигаться по нитям раскинувшейся во всех направлениях сети было непривычно лишь в самом начале. Всё же не видно собственных рук и ног, при этом за все чувства отвечает одно зрение, которое на самом деле не зрение вовсе. Но с каждым разом это становилось всё привычней, появлялась уверенность и понимание.

Ему казалось, он достаточно хорошо изучил поведение нитей, но однажды те внезапно натянулись и захватили его в плен. А в следующий миг он упал на твёрдую землю.

Хотя в первые мгновения он ничего не видел и ощущал лишь боль, слух и обоняние с непривычки сводили с ума обилием звуков и запахов.

Быстро же он всё забыл. Хотя он потерял счёт времени.

Он, поднялся, обнаружив себя в знакомом, пусть и меняющемся городе. И в этот раз его улицы охватил ужас. Горожане с криками бежали от серых крылатых чудовищ, а те со смехом и улюлюканьем их преследовали.

Ливе уже видел таких, когда его в волчьем облике пленили: похожие на огромных, выше человека, летучих мышей с бараньими рогами. Но даже несмотря на это в их жутких, искажённых безумием мордах проглядывали человеческие черты.

Но ведь прежде они не показывались посреди дня, а охотились в ночных лесах, прячась от солнца в подземельях.

Оцепенение отпустило Ливе только тогда, когда он увидел, что одно из чудовищ, хватив мальчика, оторвало ему голову и откусило кусок плоти. Ливе дотянул нити, и это и ещё несколько ближайших существ обратились в пепел.

Но тут и в его плечи вонзились острые когти и подняли над землёй. Они не успели подняться слишком высоко, и когда голова опустилась к нему, он схватил её, свернул чудищу шею, после чего, падая, приземлился на скошенную крышу.

Ливе огляделся. И заставил нити стануть гудишь о одном месте и приложил об камни мостовой.

Он ощутил, будто мозг у него вскипает. Потеряв равновесие, он скатился с крыши. Он увидел это жёлтые, как у него самого, глаза серого чудища. И он вцепился нечеловечески острыми зубами в шею серого.

Он даже не почувствовал, скорее услышал, как его ударили по щеке. Но когда зрение вернулось, он понял, что находится в тени, под деревянными досками. Сбоку, откуда шёл свет, он увидел знакомый двор, вид на который закрывало мёртвое тело чудовища.

Он с некоторым удивлением вспомнил, что не один. Постороннего запаха он не чувствовал, тем ни менее, на его плече лежала рука.

– Ты хочешь стать одним из них? – прозвучал тихий вопрос. – Или опротивела долгая жизнь?

Голос был знакомый и будто бы принадлежал его матери. Вот только матери не было в живых, да и говорила она так, когда была совсем молода. Ливе удивился, что вспомнил и это. Он повернул голову, чтобы убедиться, что это не она.

– Вовсе нет, – отозвался он, и хотя Ливе ожидал увидеть чужое лицо, ему трудно сдержать разочарованный вздох. – Благодарю за помощь.

Её улыбка-оскал показала, что верхние и нижние клыки выделяются сильнее, чем обычно бывает, да и острее они. Как у него.

Ливе предположил, что эта девушка – одна из его потомков. Но спросить об этом напрямую не решился, посчитав, что время неподходящее.

– Они сказали, ты обещал охранять город, – сказала девушка. – Так что, когда пришла и увидела, что творится, подумала, ты всё же запутался в сетях… И оказалась права.

– Но я не путался, – удивился Ливе.

– Тогда почему мне пришлось тебя вытягивать? – Она показала ему деревянную с медной полоской флейту. – Да и не похоже, что ты правишь в этих землях.

Ливе подумал, уж не та ли это флейта, что звучала много лет назад, и посмеялся этому предположению.

– А кто такие «они»? – всё-таки спросил он.

И подумал, уж не серые ли чудовища.

– Ты их знаешь, – сказала девушка. – Апостолы Воды и Камня. Думаю им не понравится, всё что произошло…

Ливе посмотрел на девушку уже с долей раздражения и выбрался из укрытия.

– А вот и он, – к удивлению Ливе показало способности к человеческой речи одно из чудовищ.

– Я ожидал увидеть что-то более внушительное, – усмехнулось другое.

Они сидели на крыше, болтая ногами, и обсуждали собирающийся дождь.

– Да маги это грозу нагнали, – уверенно заявило третье. – Видишь, как все попрятались.

– Так они нас испугались!

Они смеялись, словно забыв о стоящем внизу человеке, а Ливе мог лишь непонимающе на них смотреть. Хотя он мог бы напасть, его сбивало с тулку их поведение.

– Это колдунья вас послала сюда? – спросил он.

– Да какое нам дело до неё?

– Тогда убирайтесь прочь и не возвращайтесь!

– У-у-у! – нарочито всплеснул руками один. – Как страшно, чародей вспомнил о своём обещании!

– Спасайтесь, кто может! – в притворном ужасе поддержал его другой.

Третий же просто взмахнул рукой, и Ливе отбросило в стену соседнего дома.

– Да уж, не убедил.

Невидимая верёвка сдавила шею Ливе и не только не давала дышать, но и вытягивала силы.

Похоже, он напрасно тянул время. Ливе решил, что если доживёт до следующего раза, не будет так глуп.

«Что прячешься? – мелькнула отчаянная мысль. – Помоги мне уже!»

В следующий миг зазвучала флейта.

Путы ослабли, и Ливе направил все свои силы на ближайших врагов. Они обращались в пепел, который снегом покрыл город.

С неба падали первые капли дождя.

Ливе чувствовал лишь переполняющую его энергию, но когда флейта смолкла вода обрушилась и на него. Но у Ливе не было желания ей препятствовать.

Дождь смывал пепел и кровь. И пусть он не заживлял раны, а приносил довольно болезненные ощущения.

Он решил, что девушка решила переждать дождь под высоким крыльцом, но когда он подошёл, чтобы поблагодарить и спросить имя, её там не оказалось.

***

Казалось, вода испарялась, не успевая коснуться пепельно-серой шерсти. Демон Охоты, успевший сбежать из города, опасаясь орлиного взора, не поднимался выше макушек деревьев. Но волк понимал, что однажды тот осознает, что больше нечего опасаться.

Волк не думал отрицать вину за то, чему он позволил произойти.

Но волк знал, как не дать демону одуматься. И на крайний случай у него были свои способы. Но волк делал всё, чтобы это не потребовалось.

Сети, которыми был так увлечён Ливе, порой выводили волка из себя. Он рычал и выл, выпутываясь из ловушек Демонов Охоты, ставших значительно хитрее и сильнее. Но всё же каждая их встреча заканчивалась горой искажённых тел с разорванными глотками и переломанными кожистыми крыльями.

Какое-то время волк просто наблюдал и заметил, что один из демонов чаще прочих получал добычу. Он не дрался с другими охотниками, как это повелось с незапамятных времён, а просто хватал добычу и скрывался.

Волк надеялся узнать и о судьбе великана, но тот всегда умел прятаться. Кто-то другой, возможно, и решил бы, что он давно умер от полученных увечий, но волк знал, что это не так.

Но он мог только гадать, устал ли великан от погони или просто залечивает раны.

***

Окружённый чистейшими озёрами в низовье Золотой реки раскинулся великий город Алганезир.

Ни один другой город не мог с ним соперничать по красоте дворцов, мостов, улиц и садов. Даже окраины сверкали белым камнем и искрились весёлым детским смехом.

На одной из таких окраин в просторном доме со своей большой семьёй жил Найрен, лучший охотник не только Алганезира, но всех Озёрной страны.

За последние четыре десятилетия этого не смог оспорить никто. Никто не мог предугадать, когда когда прогудит рог Священной Охоты и куда она позовёт, но уже трижды Найрен приносил добычу с неё в Золотой город, где его ждали жёны и дочери. Сыновей у Найрена не было. Старшая жена уверяла, что-то проклятие Хозяйки Лун, которое он получил ещё в первую свою Охоту. Она служила Матери-земле и подвергать сомнению её слова было глупо.

Но Найрен не понимал, зачем богине понадобилось проклинать их род. Пока однажды не услышал что сам царь Ливе желает встретиться с ним.

Ливе, насколько это возможно, старался отгородиться от темы охоты, и не только Священной, но и самой обычной. Демоны, бывало, нападали на окрестные города, но его ученикам и жрецам удавалось отбить их атаки. Порой и Ливе приходилось вступать в бой.

Ему доложили о Найрене, когда тот добыл Священную Жертву, но встретиться с этим человеком он решил лишь тогда, когда узнал о слухах, что бродили по стране.

А когда увидел, понял, что сходство с ним очевидно. И даже порадовался, что среди его потомков рождались и мальчики, а только девочки, как любили ему нашёптывать тени.

Найрен был худ и невероятно высок. При этом силён, гибок и и ловок. Правда, в нём не было ничего звериного или демонического. Ни жёлтых глаз, ни выделяющихся клыков.

Весенний праздник знаменовал начало нового года. Люди собирались вместе и пели песни пробуждающейся природе. Во многих песнях говорилось о временах, когда звери были людьми. А потом волки основали города и вернули былой облик.

В детстве Найрен любил подобные истории. По когда повзрослел, перестал любить сказки. В них не было ничего волчьего, ни снаружи, ни изнутри.

Пусть царь Ливе не был таким же человеком, как все остальные, Найрен не видел в нём звериных черт. И он не понимал, зачем древний чародей потворствует этим историям.

***

Должно быть, было большой глупостью проговориться о проклятии в беседе с царём, но слов назад не воротишь. Тот отнёсся к этому весьма серьёзно. Но этого его слова не прозвучали менее странно.

– Отправляйся в северные земли, – сказал тогда Ливе. – Там говори с водой и камнем, они ответят и укажут путь.

Он был уверен, что всё это как-то связано с ним. С его далёким прошлым и изучением магии не только Нитей, но и Стихий. А если так, то кто, как ни первые учителя подскажут ответ.

– Чего бы им отвечать мне? – удивился Найрен.

– Возьми вот это, – Ливе протянул Найрену перевязанную золотой лентой шкатулку. – Но не открывай до срока.

Найрен повесил за спину лук, взял лучшего коня и отправился в путь на рассвете. Даже самые близкие могли лишь предполагать, куда он держит путь.

Найрен и сам оставался наедине со своими предположениями. Он вообще считал, что Ливе, несмотря на внешнюю молодость, давно выжил из ума.

Не желая загонять лошадь, Найрен не спешил, но любое путешествие рано или поздно заканчивается. Вот только совсем не чувствовалось здесь приближающееся лето. Он попал в бурю, и вышел к лесному домику. Привязав коня под деревянным навесом, он прошёл вовнутрь.

Дом выглядел жилым, но несмотря на горящий очаг, хозяев не обнаружилось. Это удивило Найрена, но он пришёл к выводу, что тех в пути тоже застала метель.

Он разделал и поджарил успевшего заледенеть кролика. Метель стихла. Он обошёл вокруг ставший похожим на праздничное угощение домик, проверил коня и вернулся к огню. Удивился, вместо обеда обнаружив лишь кости, и понял, что за ним наблюдают.

Из полумрака на него глядели два огромных тёмных глаза. Ну, может, и не таких уж огромных, разве что на фоне худого бледного лица. Пожалуй, только эти глаза и множество огненно-рыжих косичек и могли привлечь внимание.

–Привет, – поздоровался он, так и не решив, как к ней правильно обращаться, как ко взрослой или же как к ребёнку. – Прости, что без спросу.

–Ничего, гости ко мне редко заходят, – пояснила девушка. – Вот и спряталась.

–Ты одна живёшь? – удивился Найрен.

–Одна, – печально ответила девушка. – В деревне все меня сторонятся.

–Значит, поблизости есть деревня! – обрадовался он, взявшись за дверной засов.

Хотя лес для охотника был ближе дома родной, невозможность подолгу видеть людей угнетала. А в путешествии эти ощущения обострялись особенно.

– Ты уже уходишь? – в голосе девушки прозвучала искренняя грусть.

– Да, пожалуй, – Найрен улыбнулся. – Зайца моего съели…

– Прости, из-за этих снегов… – она оборвала себя и, виновато склонив голову, отвернулась.

– Скоро вернусь, – пообещал он, прицепив колчан и махнув луком. – Ветер стих. Я Найрен.

– Антуф Таон.

***

– А правда, что ваш город весь из золота? – спросила Антуф, не отрывая взгляда от пляжи.

– Разве можно жить в золоте? – покачал головой Найрен. – Но его надо видеть своими глазами. Тогда и приходит понимание. Ливе стремиться к процветанию всех городов Озёрной страны, но Алганезир растёт быстрее и легче. Не думаю, что его возможно догнать… Ты ведь не была в Озёрной стране?

Антуф покачала головой, а Найрен виновато замолчал.

– А что в шкатулке? – спросила Антуф, увидев, что задумчиво разглядывает Найрен.

– Я не знаю, – признался Найрен. – Ливе сказал не открывать до срока.

– А когда наступит срок?

– Понятия не имею.

Найрен почти не сомневался, что не раньше, чем сойдёт снег, но стал произносить это вслух. Он давно не мог отделаться от ощущения, что угодил в болото.

–А вдруг это время уже наступило! – обрадовалась Антуф.

Ему совсем не хотелось, чтобы эта редкая для её губ улыбка пропадала так быстро. Но он заставил себя отбросить подобные мысли.

Не время и не место.

Антуф вернулась к пряже и оставшийся вечер с ним не говорила.

***

– Правда ли, что вы живёте с лесном доме? – спросила одна из девушек, когда он пришёл в деревню купить новое седло.

Другие, косо поглядывая на Найрена, тут же принялись на неё шикать.

– Правда, – ответил Найрен и увидев в ужас в их глазах удивился. – Неужели вы её боитесь?

– Говорят, она заманивает путников и съедает их, – открыла «страшную тайну» одна из них.

– Разве я похож на съеденного? – рассмеялся Найрен. – Зря наговариваете.

Впрочем он ещё не раз услышал гнусные сплетни, пусть те истории и были другого рода.

– Ещё задолго до того, как я сюда поселилась, об этом доме ходили страшные истории, – рассказала Антуф. – Говорят, здесь раньше жила старая ведьма, которая по ночам приходила в селение и воровала младенцев.

– И ты не испугалась этих историй?

–Конечно, было страшно, – вздохнула она. – Но у меня не было выбора. И до сих пор мне кажется, что я слышу под полом кто-то скребётся.

– А ты проверяла?

– Ничего там нет, погляди сам.

Он, конечно, поверил, но всё же сходил и убедился.

***

Когда он возвращался с охоты или деревни, Антуф его радостно встречала, выслушивала новости, спрашивала про людей. Она не жила в полном затворничестве. Молодые девицы и взрослые женщины приходили за сушёными травами и сборами, избавляющими от хворей. Среди них были и те, что говорили об Антуф ужасные вещи. Все они, завидев его, прятали глаза. А Найрен шёл в лес и стрелял по покинутому гнезду.

Лицемерие. В этом маленьком забытом селении оно казалось Найрену особенно сильным. Найрен был в смятении. Он не знал, должен ли продолжать путь на север или оставаться здесь до поры. Но ему совершенно не хотелось уходить. Не хотел оставлять Антуф одну.

Однажды утром к окно залетел сокол, принёся весточку из Агганезира: «Не связывайся с рыжей женщиной».

Антуф, увидев это, села на лавку и закрыла лицо ладонями. Но слёзы капали на деревянный пол.

Найрен опустился на колени перед ней, накрывая её руки своими.

– Это какой-то странный предрассудок, – сказал он. – Ты отправишься со мной в Озёрную страну?

Глаза Антуф наполнились удивлением и радостью, но не сразу она ответила на вопрос.

– Но как же мой дом? – тихо отозвалась она наконец.

–Держит ли тебя здесь что-то кроме стен?

Антуф прижалась к нему, спрятав лицо в серой рубахе, и тогда он произнёс.

– Дельми мудра, она жрица Матери-Земли, а в душе Ижви нет места злобе и зависти…

– Но я не хочу быть ни третьей, ни второй, – заявила она резко.– Останься со мной.

– Я не могу, прости, – вздохнув, он хотел отстраниться, но она обняла его, сомкнув руки у него за спиной.

– Мне очень жаль, что так вышло, – шептала она. – Но ты ведь любишь меня, правда?

– Но я действительно не могу остаться, – вздохнул он. – Но и ты здесь никому не нужна.

– Я нигде никому не нужна! – воскликнула Антуф, подняв глаза.

Тёмные малахитовые они сверкали тончайшей золотой паутинкой, расходящейся от зрачка по радужной оболочке.

Найрен понял, что не сможет уйти. Что бы ни случилось.

***

Увидев на закате в небе над лесом крылатые, но совсем не птичьи фигуры, женщина аккуратно закрыла ставни, прячась в спасительной темноте.

– Это должно было случиться, – повторяла она до тех пор, пока не вернулся муж.

Он окликнул её и, оставил мешок у порога, зажёг огонь. Но она ответила лишь тогда, когда отбрасываемая на стену пляшущая тень наконец приобрела человеческий вид.

– Как Охота? – спросила она, перенося мешок поближе к огню.

– Да какая там охота, дожить бы до неё – поморщился мужчина. – Отправляют в обитель Чародея!

– Так это не для меня? – спросила она, развязывая узел.

– Нет, – ответил он. – Ты не любишь такое жёсткое мясо.

Наконец женщина вытащила из мешка за светлые волосы покрытый инеем груз.

– Думала, он с нами останется, – призналась она.

– Жалко? – усмехнулся мужчина.

– Да, – вздохнула она, возвращая мёртвую голову в мешок. – А ты представь, явись он однажды к Чародею сам!

========== 7. Давняя неприязнь ==========

Игру в догонялки нельзя назвать охотой. Тем более если в ней участвуют волк и бабочки. И особенно, если убегать предпочитает волк.

Впрочем, ритуал охоты волновал волка в последнюю очередь. Куда внимательней он приглядывался к его участникам. Ну и не сказать, что он совсем не приглядывался к мерцающим созданиям. Особенно слетались после суровых зим. Их сияние было слабым и несущим след тоски, но часто они выводили волка к скоплениям серых летунов.

На взгляд волка, маленьние бабочки были неотличимы друг от друга. Но вот пахли они по-разному. Многих из них волк наблюдал в другом обличии. Среди них встречались и селяне, и путники, и взрослые, и дети, и старики, и младенцы. Память волка, так часто молчавшая, в этом случае была безжалостна.

Он узнавал их всех, но не одна из них не была тем, что он искал. Им можно было задавать вопросы, и они отзывались, пусть и были безголосы, а мыслеобразы теряли для них значимость. Тем ни менее, волк их понимал, когда прислушивался. Впрочем, известно им было мало.

И всё же иногда волк позволял себе гоняться за бабочками, почти забываясь. Но даже заигравшись, он мог мгновенно вернуться к действительности.

Волк бывал в этом лесу, да и деревня была ему знакома. Жители её притворялись людьми, но были далеко не так просты, как могло бы показаться случайному путнику. Был бы волк человеком, он бы ни за что не забрёл в эти места. Но человеком он не был, потому двинулся по протоптанной тропе и оказался у маленького деревянного дома.

Колдунья заплетала косы, когда в окне показалась волчья морда с пылающими зелёными глазами. Испуг не исказил юного надменного лица. На солнце её волосы горели огнём, а тёмно-зелёные с золотыми прожилками торжествующе сверкали. Отказавшись от видимого облика, он ступил в пропахшее травами помещение.

– Поздно пришёл, ничего уже нет, – не дождавшись ответа, она продолжила. – Что ты знаешь?

– Много чего, – ответил наконец голос волка. – И не всё тебе известно.

Она усмехнулась. Лишь теперь он обратил внимание, на изменившийся запах. Не сильно, но бесплотному потребовалось целое мгновение, чтобы понять природу этого явления.

– А я ведь знаю, что ты ищешь, – за невозможностью глядеть собеседнику в глаза, она стала снимать сухие травы, раскладывая их в маленькие плетёные мешочки.

Но незримый и без того знал, что она его не боится. Это была не первая встреча, и он ни разу не попытался причинить ей вред.

– Не твоя заслуга, что я не схожу с пути.

– Возможно, – голос её прозвучал загадочно, вот только не была она всеведуща, пусть глаза её теперь видели дальше, чем у любого живущего. – Удивительно, что после всего ему удаётся быть незаметным.

Сложно было не уловить мыслеобраз хромого безлазого великана с беспомощно висящей правой рукой.

– Ты точно так же зациклен на нём, как и я, – усмехнулась Колдунья.

– Разве? – удивился волк. – Мне не нужны ни его глаза, ни его сердце.

– Но и ты знаешь, каковы на вкус его плоть и кровь.

– Не имеет значения.

– Не похоже, что для него это было не важно, – она усмехнулась. – Иначе почему он не стремится к встрече даже с тобой.

На этот вопрос было ответить просто, но незримый не собирался озвучивать это для Колдуньи. Он вспомнил далёкое утро, когда у догоревшего костра в проблеске самосознания он сказал, что ему по силам исцелить нанесённое увечье. Но великан лишь посмеялся и ушёл. И оказавшееся невостребованным знание ушло.

– Я не использовал человека, чтобы его поймать, – заметил незримый. – А это важно.

– Потому что на этого человека у тебя другие виды, не так ли? – она усмехнулась. – Будь бы у меня твоя сила, я бы, может, и не прибегала к подобным ухищрениям.

– Ты не знаешь, о чём говоришь.

– А ты?

Весь вид Колдуньи говорит о том, что ей известно куда больше, но незримый понимал, что такова игра. Она никогда не испытывала страха и не было ничего, чем бы она дорожила. И несмотря на хрупкий и нежный облик, ней было не больше человеческого, чем в нём.

Но всё же она была человеком. И она была из тех немногих что помнили старые времена, о которых ныне незримый предпочёл забыть.

Но сейчас его волновало то, чем она не стала бы делиться по доброй воле. Но незримый не стал упускать возможность услышать. На миг её взгляд затуманился, но вот она уже отложила травы и села на лавку, принявшись за пряжу.