Текст книги "Волчья тропа (СИ)"

Автор книги: Vardalin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

И друг лицо его болезненно исказилось. Он бросился бежать до края Восточной земли к Великому морю, и лишь на крутом скалистом берегу голоса, звучавшие в голове, отступили. Или их заглушил плеск волн и шипящая пена. Под эти звуки он и позволил себе уснуть.

– Сиян, ты ли это? – вторгся в его сознание голос Янтеви, Морского Царя.

Великан открыл глаза, осознавая, что минуло уже две ночи. Зато он чувствовал в себе силы продолжить путь, куда бы он не вёл. Но теперь он не мог себе позволить уйти от разговора, ведь Янтеви был одним из немногих, кто всегда оставался верен своему слову. И великан это ценил. Но всё же они никогда не были на одной стороне.

– Ты надеялся, что меня съедят, – заметил великан. – Считаешь, всё бы обратилось вспять?

В его голосе не было ни тени насмешки или упрёка.

Морской Царь ответил не сразу:

– Меня тоже не устраивает появление в мире чудовищ, но ты давно стал одним из них.

И Всё же Янтеви произнёс вслух свои опасения.

– А почему ты считаешь, что я изменился? – великан подошёл к набегающим волнам и, зачерпнув ладонью солёную воду, ополоснул лицо.

Возможно, случайный свидетель и мог бы решить, что великан беседует с волнами, ведь голос Океана мог услышать лишь тот, к кому он обращался. Но среди немногих случайных свидетелей не было тех, кто придал бы не касающимся их действиям какое-то значение.

– Ты стал охотником, – последовал незамедлительный ответ. – Поддался тому, против чего выступал. Я хорошо помню твои речи. Многие верили тебе… А некоторые даже считали…

– Вы – нет, – сухо прервал его великан. – Зачем говорить о других?

Ответа не последовало, и до самой темноты великан развлекался тем, что строил из мокрого песка замки, взамен вновь и вновь разрушаемым.

– И всё же, неужели ты искал встречи со мной? – прервал молчание Янтеви, когда опустились сумерки.

– Я долго надеялся, что обо мне забудут… – вздохнул великан. – Но я устал бегать по бесконечному кругу.

– После всего? – голос Морского Царя больше не казался таким уж спокойным и размеренным.

– Мне казалось, это необходимо, – он не испытывал какой-либо вины и лишь пожал плечами.

– Ты ошибся, – Янтеви был уверен в своих словах.

Вот он, тот самый приговор. Впрочем, великан и не ожидал услышать что-то иное.

– Рано делать подобные выводы, – всё-таки возразил великан. – Сделаю как обещал. И буду только рад, если вы их к этому подтолкнёте.

– Действия твои заставляют усомниться в твоём благоразумии, – сказал Янтеви.

– Не действуй я спонтанно, давно бы сидел на цепи, – великан таки улыбнулся незримому собеседнику.

– Не думай, что внесёшь смуту в наши ряды.

– Если бы я желал того, то был бы среди вас, – засмеялся великан. – Ничего не обратить вспять, но можно продолжить иначе.

Морской Царь вздохнул. Или этот звук издал поднявшийся ветер.

***

Прошли года, волчонок вырос, но он не стал волком.

Не осталось ни одного волка Звёздной Стаи. В то утро он не узнавал семью, родных и близких. Он и сам стал другим. Он мог лишь с удивлением смотреть на руки, сжимая и разжимая пальцы. И вдруг осознал, что теперь сможет запечатлеть всё, что когда-то боялся забыть.

Эта внезапная перемена обнаружилась однажды утром. Проснувшись первым, он очень испугался увидев вместо сородичей непонятных существ. Ему было страшно, и он не мог поверить в происходящее.

Боясь кого-то разбудить, мальчик тихо покинул лагерь и побежал так быстро, насколько теперь был способен. Оказавшись у глубокой ямы, он остановился и заметил то, что не замечал раньше: маленькие глиняные фигурки.

Дождь не пощадил их, размыв и заставив продолжать раскисать в буровато-жёлтых лужицах. Он насчитал восемь штук. Но лишь одна из них потеряла форму до такой степени, что мальчик не захотел вытаскивать её из воды.

Трясущимися с непривычки пальцами он поднял волка и вдруг услышал голоса. Хотя оба казались мощными, первый был тихим и низким, второй более плавным и чуть выше.

– Я же говорил, что они вернутся к прежнему облику! – говорил первый.

– От всего этого не было никакого толку, – отметил второй.

– Если так, то почему это случилось именно сейчас?

– Гляди, как уши навострил! – в голосе звучала насмешка.

Мальчик, всё ещё пытаясь разглядеть говоривших, испугался, но второй голос возразил:

– Пусть слушает, всё равно ничего не поймёт. А поймёт – нам станет легче.

Эти слова немного успокоили мальчика, убедив, что невидимые незнакомцы не собирались причинять ему вред.

– Кто вы? – спросил он и добавил чуть тише: – Где вы?

– Верестар Комесий, – сказал второй голос. – А это мой брат – Трефорт Кью. Лучше нас и не знать, тем более не видеть своими глазами

Мальчик шёпотом повторил причудливые слова и спросил уже вслух:

– Почему лучше?

– В прошлый раз это плохо закончилось, – ответил Трефорт Кью и заметил: – Были времена, когда звери были людьми, и теперь всё возвращается на круги своя.

Между тем, мальчик разложил семь фигурок по сухим камням: волк, медведь, барс, орёл, ворон, ящерица и какая-то странная рыба.

– Это вы их сделали? – спросил он, кивая на этих зверей.

Мальчик уже успел решить, что невидимые собеседники его покинули.

– Нет, – ответил Трефорт Кью. – Хотя могли бы. Возможно.

– А вы тоже… – мальчик задумался, вспоминая правильное слово, – люди?

Те засмеялись.

– Думаю, можно так… – начал Трефорт Кью.

– Я бы так не сказал, – возразил Верестар Комесий, перебивая брата. – Ты ведь хотел побывать на юге?

– Да, – удивлённо ответил мальчик. – Но не очень сильно. Я бы хотел, чтобы ничего не забывалось.

– У тебя ведь даже нет имени, – заметил Верестар Комесий.

Мальчик окончательно потерял суть разговора и теперь ощущал себя крайне неуютно.

– Название? – удивился мальчик. – А зачем оно?

– Чтобы тебя запомнили, тебя должны хотя бы отличать от других.

– Но меня отличают! – заметил он.

– А как кто-то, кто тебя не видел, поймёт, что говорят о тебе.

– Никак, – согласился мальчик. – Они же меня не знают.

– А как сохранить память на будущее, если даже в настоящем сложно понять, кто есть кто. Любое явление должно иметь название, а человек вполне может стать явлением в глазах других людей. Вот нас ты не видишь, но теперь знаешь.

А ведь это то, о чём он так часто думал! Но можно ли найти этот недостающий кусочек.

– И где же взять эти имена? – полюбопытствовал тогда мальчик. – Я никогда не слышал, чтобы у какого-либо волка было своё собственное слово.

«Но я теперь совсем не волк!» – окончательно осознал он.

– Я могу дать тебе имя, – предложил Верестар Комесий. – Раз уж ты первый человек, встреченный нами за много лет.

Уже опустились сумерки, когда мальчик по имени Ливе вернулся к родному племени. Мать и отец повернулись к нему, приглашая к костру. Не осталось сомнения, что всё так, как должно быть. Люди вели себя так, будто всегда такими были. Словно не они только вчера были волками Звёздной Стаи. И у всех у них теперь были имена.

Ливе рассудил, что пока оставит в тайне свои находки и голоса, с которыми говорил.

Но всё было правильно.

========== 4. Блуждание ==========

Лодка мчалась вниз по течению быстрой реки. Мать с опаской глядела на воду, отец же, ловко орудуя веслом предотвращая столкновение судёнушка со скалистыми выступами.

Не было больше Волков Звёздной Стаи, и дороги людей разошлись. Всего год прошёл с того дня, когда он проснулся мальчиком, но уже почти не помнил себя волчёнком. Да и образы самых родных и любимых людей, казалось, были такими всегда. Он припоминал и давние разговоры, но не мог с уверенностью ответить, рассказаны ли они у костра людьми или то были мыслеобразы волков.

Но Ливе старался ничего не забыть. Глиняные фигурки, лежавшие на дне его заплечного мешка, помогали ему в этом.

Сквозь ресницы солнечные лучи казались сияющими нитями. Отец заметил, что медленно ползущее над горами облако похоже на зайца, на мать проворчала, что как бы дождь не начался.

За этот год они много путешествовали пешком и по рекам. Побывали в различных селениях, где отец обменивали дичь на муку и одежду. Весенний праздник они провели в городке, раскинувшемся на берегу бескрайнего озера. Вечером, когда у самой воды были зажжены костры, каждый желающий мог рассказать истории, были и небылицы.

И Ливе тоже рассказывал. О волках, и о людях, что стали ими, о Священной Охоте и неведомых силах, что прячутся в воде и земле. Он увлекся, и история получилась настолько захватывающая, что послушать его пришли и от других костров. И требовали всё новых рассказов, пока одна старая женщина не заметила, что ребёнку давно пора спать. Но Ливе на радость слушателям совсем не устал и вместе со взрослыми встретил рассвет.

В этом городе они остановились до самого лета.

В конце весны отец вместе с другими охотниками попали в грозу и укрылись в гроте. Вернувшись, они рассказали, что стены там покрыты рисунками. Ливе, узнав об этом, порывался отправиться туда сам. В конце концов, отец согласился сводить его в начале лета.

Ливе, сжимая в ладони факел, ощутил неведомое доселе чувство. В нём были перемешаны и гордость, и страх, и предвкушение. Никогда раньше он не бывал под землёй. Голос странно отражался от холодных шершавых стен. Ливе мог идти свободно, а отцу приходилось согнуться под неровным потолком. Узкая нить почти пересохшего ручья уходила вниз, самой земли. Ливе показалось, что в ту дыру едва ли протиснется он сам, на деле же отец легко туда проскользнул и вытянул руку, чтобы принять факел.

Здесь было уже, зато отец мог полностью выпрямиться. И вот они спустились в третий зал с высоким сводом. Вода доходила отцу до щиколоток, потому он посадил Ливе на плечи и прошёлся вдоль стен.

Люди и звери, хоть и запечатлены далеко не так точно, как в глиняных фигурках, но в их застывших движениях прекрасно угадывались и охота, и быт.

После Ливе не раз прибегал в пещеру, подолгу рассматривал рисунки и представлял, как наносили их наносили в древности. Люди, которым ещё предстояло превратиться в животных. Иногда вместо рисунков отпечатками женских и детских ладоней были изображены цветы.

Однажды он взял уголёк и на незанятом участке стены попытался нарисовать очертания лежащей у него на ладони фигурки волка. Получилось криво, и Ливе со злостью отбросил уголёк в дальний угол.

– Ну и где твоё хвалёное терпение – проворчали оттуда.

Голос был знаком, хотя весьма отдалённо, тихий и низкий.

– Не говорил я такого, – возразил Ливе, и собственные слова показался ему мышиным писком.

Ливе втянул носом воздух, но даже тонкий нюх не мог учуять собеседника. Тяжело опираясь на посох, тот вышел на свет. Он был сделан из пересушенной пошедшей трещинами земли. Бурые одежды его были сшиты из неровных частей, где были и покрытые мехом шкуры, и вязаные, и лёгкие ткани. Всё это и волосы до плеч были присыпаны каменной крошкой.

– Вы Апостол Земли? – догадался Ливе.

– Нет, ты всё напутал, – ответил тот. – Я сын Земли, но Апостол Камня.

– Да, я слышал тебя, – вспомнил мальчик. – Почему никто не помнит, что мы были волками?

Кто дал имена им и откуда им известно моё, почему всё для них так обычно…

– А помнил ли кто-то из волков, что был человеком?

– Это сделали люди, которые стали волками? – спросил мальчик, указав на стену.

– Не только волками, – ответил Апостол Земли. – И лишь по воле Матери и Отца ваш народ выжил. Мы с братом всегда приглядывали за народом Воды и Камня, но когда люди были обращены в зверей, лишь взгляд матери мог найти и определить вас.

– Почему это случилось?

– Старая история. Но я расскажу, если пообещаешь вернуть своему народу былое величие.

– Я? – удивился Ливе. – Но как?

– Надеюсь, у нас есть время, – словно не услышав его, протянул Апостол Камня. – Прежде всего необходимо вернуться Южный Предел.

–Так поэтому вы хотели, чтобы я отправился на юг?

– Но ведь ты и раньше хотел туда отправиться, – напомнил Трефорт Кью. – Там всё началось, и возможно именно там скрываются ответы.

– Возможно? – повторил Ливе.

– Те земли стали для нас недоступны ещё до того, как вы превратились в зверей.

– То есть, нам доступны, а вам нет?

***

Сон ушёл внезапно, хоть до рассвета было ещё далеко. Было тихо и темно. Лишь тлели угли в очаге и доносилось ровное дыхание спящих родителей. Ливе, стараясь не шуметь, выскользнул из маленького жилища их семьи и спустился к озеру.

Без лун небо и земля оставались слишком темны, но зато как никогда были видны звёзды. Ливе прилёг на гальку и стал искать те, что расположены как точки на плоском камне, что дал ему Апостол. Он не мог видеть всех звёзд, мешали тени деревьев, но среди тех, что видел, он так и не нашёл.

– На юге звёзды другие, – сказал отец. – Наверное нужно отправиться туда.

Ливе, не ожидавший что за ним наблюдают, вздрогнул.

– Ты всё слышал? – спросил Ливе, уверенный что встреча с Апостолом Камня, как и прежний разговор с Апостолом Воды навсегда останется его тайной.

И тогда Ливе рассказал отцу всё, о чём знал.

– Причудливо всё это, – ответил отец. – Но от вопросов никуда не деться.

***

Острый слух – Дар Камня. Звериный нюх – Дар Воды. Это то, в чём Ливе не сомневался. Не одна зима прошла, прежде чем он обрёл силу и уверенность.

Иногда Ливе видел сверкающие нити, и это были не лучи солнца или лун. Поначалу это пугало, что Ливе боялся пошевелиться, чтобы их не задеть. Но долго пребывать в неподвижности было невозможно. Он уяснил, что к ним не прикоснуться, они беспрепятственно проходили сквозь ладони.

***

Ливе смотрел на знаки, которыми он обозначал события с первого дня, когда они прибыли в Южный город. Селение было гораздо больше всех виданных им раньше и людей в нём было куда больше. Ему понадобилось много времени и сил, прежде чем он смог узнать и запомнить имена всех его жителей.

Ливе пытался вспомнить, что имел, а виду в тот или иной миг, когда появлялись высекаемые на стене знаки. Но вспомнить мог далеко не всегда.

Ливе не стремился стать охотником. Да, этого было не избежать, останься он волком. Но теперь ведь всё было иначе. Ливе переписал свои знаки со стены на ткань, чтобы подумать об этом уже в другом месте, тем более что матери не нравилось, что он портит стену нового дома.

– Лучше бы жену себе нашёл, бездельник, – восклицала мать всякий раз. – Тридцать зим, а всё на нас с отцом надеешься.

И продолжала приносить еду, к которой он не притрагивался, н запах которой так привлекал мышей.

Ливе понимал, что в чём-то она права. Отец-охотник, посвящённый в тайну, никогда упрекал сына. Он видел, что Ливе не просто так сидит день за днём, хоть и никогда не пытался вникнуть в суть его работы.

В солнечные дни он наблюдал за тенью, наблюдал за лунами, неяркие круги которых изредка виднелись даже днём. В безлунные ночи он наблюдал за движением звёзд на небосводе. И всё отмечал на стене или на обрезках ткани, что оставались от одежды, что шила мать.

И теперь со злостью понимал, что не понимает собственных записей.

В детстве ему тоже многое не было понятно. И многое не получалось из того, что он пытался сделать. Но ведь не могло быть, чтобы время прошло даром.

Или это просто с его памятью происходит то же, что и с памятью других людей. Они ведь не помнят, как были волками или кем-то другим, вот и он не помнит своих ранних мыслей.

Ливе ударил кулаком по стене, раздирая его в кровь.

– Нет, – прошептал он, решив, что мысли пора освежить.

И, конечно, он не мог не сложить в заплечный мешок свои записи.

Желая скорее покинуть город, он бегом добрался до самой стены. С непривычки сбилось дыхание и закололо где-то под сердцем.

«Вот тебе и расплата, – подумал он. – Раньше ведь бегал целыми днями, и ничего».

Отфыркиваясь в золотисто-белую бороду от неприятных мыслей он пошёл по вытоптанной множеством ног тропе.

Да, они нашли селение под правильным небом, но что изменилось с тех пор? Он по-прежнему никто для народа и обуза для семьи. Так нельзя.

Лучи и нити смешивались между собой, придавая окружающей природе невиданные ранее образы. Переход к такому видению стал неожиданностью для Ливе, ведь раньше Нити возникали лишь на границе дрёмы, как тогда в лодке.

Ливе потёр глаза. Вернулось обычное зрение, и он спустился под мост, чтобы переждать начинающийся дождь и всё обдумать.

После того случая Ливе уходил из дома ещё до рассвета и возвращался по темноте. Он много бродил по окрестностям и сидел у реки, бросая в воду камни.

Мысли стали более стройными. В них больше не было места для бессильной злобы.

Он смог восстановить в памяти символы и заменил некоторые из них.

Однажды он вернулся раньше и рассказал удивлённой матери о своих поисках. Та отозвалась недоверчиво, но не могла не согласиться, что что-то в этом есть.

Иногда Ливе брал с собой не только лоскуты для записей, но и глиняные фигурки.

Самой важной Ливе считал фигурку волка. Он не сомневался, что именно в ней скрыта забытая всеми связь с прошлым. Удивительное дело, но с этой фигуркой он находил входы в пещеры. Ему совсем не мешала темнота, она будто раздвинулась, впуская в узкие лазы и широкие, залитые мутной водой залы.

Несколько раз во время исследований подземелий глиняный волк норовил потеряться, высказывая из рук или выпадая из порванного острыми выступами мешка. Но Ливе внимательно следил за своими вещами.

– Какому волку охото лазить по холодным сырым пещерам? – спрашивал Ливе не то себя, не то фигурку.

Боясь утратить способность к человеческой речи, он часто говорил вслух.

Однажды разведя огонь в подземном зале Ливе подумал, почему бы не обжечь глину. Пусть фигуркам уже много лет, они выглядели вполне свежо.

Ливе долго глядел на глиняного волка прежде чем бросить его в огонь. Он ожидал, что в худшем случае фигурка треснет, а в лучшем обратится в керамику. Но не произошло ни того, ни другого.

Языки пламени, соприкоснувшись с глиной, вдруг позеленели, сама фигурка стала излучать режущий глаза свет, над пламенем сгустился дым, принимая облик волка с горящими зелёными глазами. Волк, открыв пасть, клацнул зубами, и в следующий миг огонь погас. Лишь кроваво-красные угли отгоняли мрак.

Ливе прислушивался, словно ожидал, что состоящий из дыма волк, так похожий на волка из его воспоминаний теперь скрывается в темноте. Но вскоре его глаза привыкли к отсутствию света, и Ливе смирился, что остался наедине со своими мыслями.

Ливе не единожды повторял этот опыт, но дымная фигура больше не появлялась. Другие фигурки тоже не реагировали на огонь. Совсем не менялась и простая на вид глина.

Ливе подумал, что возможно на его вопросы могли ответить Апостолы Камня и Воды, но те не показывались уже много лет.

Ливе не знал, где искать подсказки, потому просто бродил по лесам и горам, надеясь однажды найти что-нибудь.

***

Идя в то утро по лесу, Ливе и не думал собирать грибы, но те будто сами кидались ему под ноги. Он улыбнулся. Из-за записей в мешке было совсем мало места, потому Ливе, срезая их помещал в капюшон.

Издали услышав девичьи голоса, Ливе влез на дерево, прячась в густой листве. Мысль была проста и обдумывание её поднимало настроение. Пусть и для осуществления слишком многое должно было совпасть. Попробовать стоило.

Он знал их, как и большую часть жителей Южного города, пусть почти год не возвращался к людям. Ригна и Лигна были сёстрами-близнецами, и Ливе бы ни за что не отличил одну от другой, если бы не видел Нити. Но сейчас было не так важно кто из них кто.

Он прижал ухо к дереву, сливаясь с ритмом шагов. Ощущал каждую каплю росы на приминаемой подошвами из задубевшей кожи. Чувствовал кровь, бегущую по чужим жилам, и даже слышал биение сердец.

«Здесь, на этом самом месте», – чуть ли не пропел он мысленно.

– Здесь ничего нет, – сказала сестре Ригна.

Нити натянулись и зазвенели.

– Давай чуть-чуть передохнём, у меня ноги устали, – пожаловалась Лигна.

– Там посидим, – предложила Ригна, указывая на поваленное дерево.

Звон нарастал. Он не мешал слушать другие звуки, но переносить его становилось всё сложнее. Всё вокруг виделось иначе. Деревья не были растениями, а девушки внизу привычными людьми. Всё представлялось запутанным разноцветными нитями. Он не мог видеть солнца, но его заменяло их сияние. Сеть шла и по незримой теперь земле.

Ливе моргнул, и всё стало прежним. Но всё же он чувствовал, когда задевал ту или иную нить. Он спрыгнул с дерева на другой край поляны, где беззаботно болтали девушки.

Он видел, как округляются их глаза, а голоса смолкают.

– Здесь никого нет, – переиначил он слова Ригны.

Звон Нитей оставался громким, пусть и несколько переменил тональность. Воздух стал подобен воде – тяжёлым, но мягким.

Ливе медленно поднял выпавшую из рук Ригны корзину и переложил в неё грибы из капюшона. После чего щёлкнул пальцами, как бы отпуская Нити. Натяжение исчезло, и тёплая волна прокатилась по поляне.

Когда отголоски звона смолкли, Ливе был уже далеко. Опускаясь после быстрого бега на нагретые солнцем камни у реки, он не смог сдержать рвущийся наружу смех.

========== 5. Нити ==========

Понимая, что бегство бессмысленно, волк бросился в самое сердце пламени.

То ли оно не обжигало, то ли волк просто не ощущал боли, но в какой-то миг они покатились по земле. Но уже не другой волк боролся с ним, а огромная змея обвилась вокруг, что кости затрещали от её объятий.

В какой-то миг он перестал ощущать своё тело, змея же обрела свой прежний облик. Тогда волк понял, что поединок затянулся и, лязгнув зубами у шеи противника, бросился прочь.

Прыжок получился затяжным, и земля будто расступилась перед ним, приняв в свои недра.

Радость игры испарилась. Вернулась осторожность и собранность.

Волк оказался в холодной сырой пещере, где капало с потолка и мерзли в ледяной воде лапы. Зато он понял несколько других вещей, вспомнил и осознал. Но они казались настолько невероятными, что волк решил не думать о них до поры до времени. Достаточно и того, что вопросов к своему проводнику у него больше не осталось.

Принюхиваясь и прислушиваясь к движению воздуха, он тихо, но уверенно побрёл по темноте, протискиваясь по узким лазам и взбираясь по скользким подъёмам.

Сквозь дыру в потолке лунный свет падал на гору человеческих останков. Они были разных размеров, взрослые и дети, но плоть и одежда их давно истлела. И волк понял, что должен взобраться по ней, чтобы оказаться на поверхности. Кости захрустели под его лапами, но волк не думал останавливаться. Подпрыгнув с вершины, он уцепился, передними лапами за край и, подгребая задними, выбрался на лесную поверхность.

В воздухе разливался запах лета и грозы. А луговая трава под лапами была мокрой после дождя.

Волк слышал шорох. Вода размыла и смешала запахи, и теперь слышно, как земля впитывает влагу. Теперь волк чуял мокрого и замёрзшего, но всё равно горячего грызуна. Тот притаился не двигался, но мелкий зверёк не интересовал волка. Он опустил нос к земле, принюхиваясь, и вздрогнул от холодных капель. То дёрнулась с места потревоженная лягушка. Но и она не могла его отвлечь.

***

Весь оставшийся день Ливе занимался наблюдениями и к городу подошёл лишь глубокой ночью. Хотя ему было вполне по силам перемахнуть через крепостную стену, от решил дождаться рассвета, когда сменится караул и откроются крепостные ворота.

Лунный свет разливался по траве и заполнял собой небо. Выложив перед собой глиняные фигурки, Ливе сел на землю. Всякий раз, когда он делал подобное, ему казалось, что за ним наблюдают. И этот не был исключением. Но ожидание было долгим, и он задремал. А когда открыл глаза, луны уже ушли за горизонт.

Возвращаться всегда было тяжело, пусть душа радостно ожидала мгновения, когда покажутся знакомые улицы и родной дом. Мать встречала его со слезами, а оттец с ворчанием.

– Сегодня ярмарка, – сказал он им. – И я хочу её посетить.

Родители удивились, что ему известно об этом, и он признался что подслушал разговор девушек в лесу.

На слове «девушки» в глазах матери отразилась такая радость, будто он уже объявил о предстоящей свадьбе. Она тут же бросилась к сундуку, проверять, не съела ли моль приличную одежду сына и осталась довольна результатами исследования.

***

Ливе никогда бы не подумал, что ему потребуются навыки плетения, но теперь, когда у него стало получаться удерживать нити это оказалось просто необходимым.

Городская площадь встретила его деловитым гомоном, но Ливе не думал останавливаться возле овощных прилавков, а направился вглубь, где мастера и мастерицы выставляли свои изделия.

Раньше Ливе многого не замечал, погружённый в собственные мысли, пропускал мимо множество вещей. И теперь пытался восполнить хотя бы частично этот недостаток знаний. Его интересовало всё: узлы, кружева и даже вязаные игрушки. Ему казалось, он попал в совершенно другой мир.

Он не ожидал так скоро встретить одну из сестёр, но, увидев за прилавком Ригну, приветливо улыбнулся. Девушка смотрела на него настороженно, будто ожидая что он снова что-то такое выкинет. Ливе понимал, он и сам порой не знал, что ждать от себя в следующий миг.

– Это ваши изделия? – спросил он.

– Нашей семьи, – подняв на него взгляд, ответила Ригна видом тоном указав на глупость подобного вопроса.

– Научите меня.

– Что? – удивилась Ригна и возмущённо продолжила. – Думаешь это так просто? Это не по лесу белок пугать, это дело всей жизни!

– Я понимаю, – кивнул Ливе, глядя в голубые глаза девушки. – А это?

Подняв руку на уровень груди, он раскрыл ладонь, заставляя небольшое количество влаги из воздуха собраться над ней шарик.

– Взамен я тоже могу кое-чему тебя научить, – улыбнулся он.

Ригна не могла поверить глазам. Если бы не удивлённые лица людей вокруг, она решила, что ей всё привиделось.

– Я зайду к вам завтра в полдень, хорошо?

Она кивнула.

Ливе двинулся дальше и услышал незательевую мелодию. Толпа собралась вокруг совершенно лысого человека в ярких одеждах и его маленьких зелёных помощников. Они извергали огонь, создавали из него неведомых зверей, пусть и на несколько мгновений, это впечатлило не только впервые столкнувшихся с подобными чудесами людей, но и Ливе. Он даже не сразу заметил мальчишку, что им подыгрывал на флейте. Лишь когда музыка смолкла, и, махнув рукой, тот побежал по своим делам.

***

В обед к прилавку, чтобы её заменить, пришла сестра, Ригна рассказала о случившемся. Но та, вместо того, чтобы подивиться чудесам, обратила внимание совсем на другое.

– А он красивый, – заметила Лигна, улыбаясь сестре.

– Да него глаза жёлтые! – воскликнула Ригна. – А зубы?! С такими зубами и нож никакой не нужен!

– А когда это ты успела зубы разглядеть? – усмехнулась Лигна.

Ригна закатила глаза и бросила в сестру клубок ниток. Та засмеялась. А Ригна признала, хоть и не вслух, что сестра права.

***

Фигурка в его руке будто растаяла и впиталась в ладонь. Ливе недолго думал, что это значит, так как ощутил в воздухе странный запах. Он не заметил, как вновь бежал по лесу. Никогда прежде Ливе не шёл по следу, но на этот раз будто вернулся во времена, когда был маленьким, но всё же зверем.

Он не сразу понял, что и вправду стал волком.

Учуяв запах дыма, Ливе насторожился. Но к дыму примешивались и другие запахи, и вскоре волк понял что те, кто мог его услышать, уже ушли, оставив тлеюшие угли костра и взрыхлённую землю. Волк всковырнул её, и понял, что кости, кроме головы, полностью обглоданы и аккуратно сложены. Вдруг от черепа отделилась искорка и замерла прямо перед его носом.

Сперва он решил, что это светлячок, но, присмотревшись, разглядел бабочку, пусть и очень маленькую. Должно быть, её привлекло зелёное сияние, исходившее от глаз зверя.

А мотылёк кружил вокруг головы волка и, когда снова оказался перед мордой, тот клацнул зубами. Букашке удалось упорхнуть.

Волк не заметил, как началась игра, но вот уже бежал по мокрому лугу, а бабочка кружла вокруг. Открытое пространство сменилось лесом, но волк этому только рад. Вот мотылёк сел ему на нос, а затем снова взлетает.

Волк прыгал и приземлялся. И вдруг под лапами затрещали ветки, и он рухнул вниз вспарывает брюхо об заострённые колья.

Пронзающая боль разливалась от брюха до носа и кончика хвоста.

Уже не осознавая своих действий, Ливе с воем выскочил из ямы и нёсся, не разбирая дороги, по траве и мху, чудом огибая деревья. А за ним тянется кровавая дорожка, прерывающаяся лишь у быстрого ручья, а затем ныряющая в тёмный лаз грота. Ливе обессиленно рухнул на камни, а перед носом у него порхал светящийся мотылёк.

Казалось, он там были и знакомые голоса, но ни прислушиваться, ни приглядываться к охотникам не было сил. Не было возможности сопротивляться, когда на него накинули сеть, поволокли по земле и закинули на трясущуюся повозку.

Пахло сыростью. В глиняной миске плясал огонёк, освещая гладкие волнистые стены, на которых охрой отпечатались большие и маленькие человеческие ладони.

– Не знала, что бывают такие большие волки… – ещё совсем юная женщина, присев рядом с ним на колени, коснулась бурого от спёкшейся крови бока, заставляя Ливе неприязненно дёрнуться. – Ты очень живучий.

Её тёмно-рыжие волосы, сплетённые во множество косичек, коснулись сухой травы, что использовалась в качестве подстилки на холодном полу пещеры.

– Ты ведь оборотень?

Не в силах передать даже самый простой вопросительный мыслеобраз, волк лишь моргнул. Ему казалось, что внутренности его охвачены огнём. Но та, похоже, и не ожидала получить ответ.

– Помню, как наше племя получило часть огненного духа! – вдруг сказала женщина. – Теперь они восхваляют его, будто он самый хитрый и ловкий. Но это я усыпила дозорных и не побоялась коснуться Источника. А теперь я для них лгунья и воровка, гляди-ка! Только старик верит, но он вообще с трудом говорит… – продолжала она, говоря не столько с волком, сколько сама с собой.

Ливе не смог её дослушать, провалившись в тяжёлый сон.

Иногда он различал шаги и голоса, иногда шелест кожистых крыльев. Ему приносили сырое сладковатое мясо, и Ливе даже иногда догадывался о его происхождении.

Женщина приходила редко, но зато всё время говорила. И пусть рассказывала она сущие небылицы, её слова не давали ему позабыть человеческую речь.

– Утрата звериного облика было предсказано Матерью-Землёй, – между тем говорила она, что не могло не завладеть его вниманием. – Если бы это нас пугало, мы бы и сейчас бездумно бегали по лесу, как те, кто испугался перемен.

Ливе подумал, что возможно тут закралась ошибка. Ведь он сам мог наблюдать резкое изменение, которое для всех остальных было чем-то естественным.

– Она сказала, что у нас есть выбор. С самого начала мы получили возможность обращаться свой исходный облик. Но лишь на короткое время.

«Разве кто-то спрашивал меня об облике?» – подумал он.

Ливе не знал, сколько прошло времени. Он даже не повёл ухом, когда перед положили мёртвую птицу. Он вообще старался не совершать и малейшего движения, чтобы цепь не звенела.