Текст книги "Молчи и лечи (СИ)"
Автор книги: Val. Ekkert
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Ну пойми, – Варрик плюхнулся в кресло-мешок с ним рядом и, сцапав сразу штук шесть фри, принялся разглагольствовать, – пока ты сидишь дома и… киснешь, у тебя и процесс заживления замедляется! Что ты на меня так смотришь, Эльф, а? Между прочим, психологический фактор никто не отменял! Чем меньше хочешь выздороветь…
– Я хочу выздороветь, – буркнул Фенрис, с боем вырывая у Тетраса свою картошку. – У меня денег нет.
Варрик всплеснул руками:
– Я ж тебе предлагал: пиши со мной статьи! Ну, то есть, диктуй. А я буду писать.
– Варрик, – Фенрис с хрустом сжал в руке пустой стакан из-под колы, – а я тебе отвечал, что я и печатное слово – суть вещи несовместимые. В моём исполнении, по крайней мере.
– Но ты же много читаешь! – не унимался Тетрас. Фенрис упрямо мотнул головой:
– Не все, кто много читает, могут после этого хорошо писать. Тебе дано. Мне нет. Окончен разговор. Ещё раз: что я здесь делаю?
Для большинства игровых автоматов требовались обе руки. Разве что DDR… Но Фенрис и помыслить не мог, насколько глупо будет выглядеть на танцполе со сломанной рукой.
Варрик будто прочитал его мысли:
– А попрыгать?
– Ага. С Изой. Пару раз долбанув по ней гипсом, если хорошенько разойдусь, – огрызнулся Фенрис. – Варрик, это бред.
Друг тяжело вздохнул, но тут же разулыбался, завидев выходящую из «служебной» двери Изабеллу.
– Ривейни, ты ли это!
По непонятной Фенрису причине «боевую подругу» Варрик предпочитал называть по фамилии – в большинстве случаев. По ещё более непонятной Фенрису причине она не возражала.
– А кого ты тут ждал увидеть во время пересменки? – Изабелла ухмыльнулась, наклонилась, чмокнула Варрика в нос, затем попыталась проделать то же самое с Фенрисом, но тот увернулся, и поцелуй пришёлся в щёку. Фенрис раздражённо рыкнул, на что приятельница звонко расхохоталась.
– Прелесть, Эльф! – Варрик зааплодировал, вскакивая. – Теперь ты выглядишь, как настоящий герой-любовник!
Ну конечно. Изабелла вечно старалась краситься как можно ярче. Тьфу, пропасть.
– А сам? – огрызнулся Фенрис, зло потирая щёку. Впрочем, он прекрасно знал, что тщетно.
Ривейни порылась в сумке и кинула им обоим пачку влажных салфеток:
– Вытрите уж… мордочки. Парни, я голодная, как стая крокодилов, пойдёмте, купим мне пару бургеров, а потом, Фенрис, ты мне расскажешь, как это тебя угораздило добавить ещё одно оружие к твоим и без того сильным рукам.
Она многозначительно хмыкнула и привычной походкой «от бедра» первой направилась к выходу. Варрик, насвистывая, зашагал за ней. Фенрису ничего не оставалось, кроме как к ним присоединиться, зло оттирая щёку на ходу.
…В фудкорте было довольно людно: вечер четверга. Пока Изабелла жевала и, следовательно, не очень могла говорить, Фенрис скупо поведал ей историю перелома и отвернулся, давая возможность Варрику приукрасить эту самую историю, как тот пожелает. Ему было плевать.
«А шлем так и не забрал», – почему-то всплыло в голове.
Над ухом кто-то кашлянул, тихо и вежливо. Фенрис как-то автоматически попытался съёжиться, но вовремя разозлился и выпрямился, вскидывая голову.
– Вы позволите присесть, ребята?
Грёбаный доктор. Тот самый грёбаный доктор.
Фенрис запоздало вспомнил, что клиника, где его пытали – в полквартале от торгового центра, где работала Изабелла, и других общепитов в её окрестностях днём с огнём не сыщешь. Пиздец, дожили.
– Кислятина, а что это у тебя с лицом? – делано удивился Варрик, пока Изабелла, охотно кивая, отодвигала свой поднос, а врач усаживался. Рядом с Фенрисом. Вот же пропасть, а!
Врач шевельнул бровями в ответ на Варрикову реплику, хотя спрашивали не его.
– Я пойду, – Фенрис попытался было встать, но внезапная железная хватка пальцев Изабеллы на его запястье остановила.
– А что такое, Фенрис, а?
Коновал глянул по очереди на Варрика, на Изабеллу, потянул коктейль через трубочку (сука, молочный, нахер, коктейль!), поиграл бровями и улыбнулся:
– Как твоя рука, медициноненавистник?
Вот сволочь.
Варрик чуть не подавился бургером:
– Фееенрис, так это…
Хоть бы пол, что ли, посыпался, а?
Судя по внезапно повысившейся температуре лица, Фенрис побагровел. Ну, в смысле, что для него называется «побагровел»…
Варрик развернулся к врачу всем корпусом, и Фенрис застонал в голос. Спрятаться бы за стаканом колы, да он его по пути в фудкорт выкинул.
Док покосился на него, но промолчал, явно ожидая Тетрасова вопроса. Вопросов, если быть точным.
– Скажите, доктор, – затараторил Варрик с присущей ему журналистской скоростью, – он на приёме брыкался? Кусался?..
– Варрик, – упреждающе начал Фенрис.
– …царапался? Орал, что всех врачей надо изолировать от общества? Пытался…
– Варрик!
– …выбить стекло в вашем кабинете головой и убежать подальше, лишь бы вы не запустили в него свои ужасные докторские руки?.. Или…
– ВАРРИК ТЕТРАС, чтоб тебе брат в эротических кошмарах являлся, ЗАТКНИСЬ!
Варрик длинно присвистнул, но замолчал, продолжая пялиться и на самого Фенриса, и на явно охреневшего от такого допроса врача. В глазах Тетраса выплясывали дикие танцы хорошо знакомые Фенрису бесенята. Изабелла хохотала, от других столиков и от очередей на них оборачивались люди. Будь ты проклят, лучший друг.
К ужасу Фенриса, коновал заговорил:
– Нуууу… – он поставил коктейль на поднос и задумчиво пожал плечами, – вообще-то нет. Но так ведут себя очень многие, тут вы правы. Но вот ваш друг, судя по тому, какие вопросы вы задали, явил из себя просто образчик хорошего пациента. Если всё, что вы мне тут расписывали, происходит с ним обычно…
– Заткнись, а? – безнадёжно пробормотал Фенрис, опуская голову на стол. Надо же было так вляпаться.
Неожиданно раздался тихий-тихий голос врача:
– Я серьёзно. Не беспокоит?
Фенрис выпрямился и сердито взглянул доку в лицо. И осёкся, разом проглотив всю заготовленную злобную тираду, не прочитав на этом самом лице ничего, кроме холодного и почти безразличного профессионализма. И всё.
Если бы там мелькнула хоть какая-то забота, доброта или прочая обеспокоенность, Фенрис бы ему всё сказал. Но почему-то сейчас он практически умудрился поверить: вопрос, который задаёт ему доктор (а как его, кстати, зовут?.. надо посмотреть, направление-то ему выписали…) – чисто рабочий. Ничего личного.
Дурак. Наверное, всё же стоило поверить той же Изе, которая всё время их знакомства периодически попиливала его на тему «Не все врачи – сволочи, а твой бывший любовник – скорее исключение».
– Чешется, – буркнул Фенрис, без спроса стягивая наггетс с Варрикова подноса. Заслужил, зараза.
Док покивал:
– Дома вязальные спицы найдутся?
– Конечно, – огрызнулся Фенрис. – В часы досуга я вяжу весёленькие чехлы на шлем и ещё чаще – милые шапочки с помпонами для лучшего друга. Розовые.
Он мстительно кивнул на Варрика, который до этого момента подозрительно безучастно наблюдал за беседой. Изабелла, поперхнувшись своей фантой, снова расхохоталась:
– Фенрис, обещай, что найдёшь вязальщицу, закажешь ей такую шапочку и заставишь Варрика её надеть!
– К Рождеству, – пробормотал Фенрис, с трудом удерживаясь от хихиканья. Тетрас изображал на лице крайнее возмущение, врач ухмылялся от уха до уха. Почему-то желание провалиться сквозь этаж и сбежать подальше ушло, как не бывало.
– До Рождества, Эльф, ещё дожить надо, – назидательно сообщил Варрик. Мудак, ещё и Эльфа приплёл к Кислятине. При враче. Тьфу. – А с твоим образом жизни это затруднительно. Вон, всякие там… лихачи на дорогах…
– На эту тему, мистер… Тетрас, кажется? – шутить не стоит.
Фенрис дёрнулся: у врача, оказывается, имелся в арсенале тон жёсткий, холодный и очень твёрдый. Чёрт. А с пациентами, даже такими, как Фенрис, он так не говорит. Наверное. Ну, с ним не говорил.
Внутри расползлось непонятное ощущение: с одной стороны, Фенрис сердился, что тут за него вякнули, он вполне способен к самозащите, тем более от Варриковых шуток: не первый день и даже не первый год знакомы. А с другой – ну… Почему-то было приятно. Что за него.
Стоп. Стоп-стоп-стоп. Запретнейший из ходов мыслей. Самый-пресамый. Хватит-хватит-хватит.
Варрик чуть нахмурился, внимательно оглядел дока и Фенриса по очереди и медленно кивнул:
– У нас с Кислятиной такие шутки в обиходе, так что… ничего же страшного, Эльф?
– Выдохни уже, Гном, – фыркнул Фенрис, исподтишка наблюдая за прыснувшей Изабеллой и поднявшим брови врачом. – Слушай, врач…
– Меня зовут Андерс, – весело, но немного и досадливо сообщил тот. – Если хочешь внезапно перейти на официоз, можешь звать доктором Фрименом, но…
– Как-как ваша фамилия? – Варрик восхищённо развёл руками. – Эльфище! Продолжай знакомство! Где ещё такое встретишь?!
Фенрис прикрыл лицо ладонью. Ну, док – Фримен, он сам – Либер*, ну, почти синонимы, ну и что?!..
– Ваааррик, – протянула наконец расправившаяся с обедом Иза, – ну ты уже перегибаешь!
Фенрис стиснул зубы.
– Варрик. Знакомства с врачами я предпочитаю не продолжать и даже не начинать. Но что случилось, то случилось. Оставь. Эту. Тему.
Тетрас прищурился, тяжко вздохнул, коротко покачал головой и присосался к своей кока-коле. Изабелла, покачивая сапогом под столом, одарила их с Андерсом (стоп, как он только что подумал?) сочувственным взглядом и подпёрла голову кулаком. Представление ей, тоже мне.
– Ты… – Фримен прочистил горло. – Ты хотел что-то сказать? Спросить?
– Потребовать, – рыкнул Фенрис и тут же отчего-то устыдился. Да чёрт всё дери, право слово: ну этот-то здесь при чём?.. – То есть… кхм… э. Андерс. Мой шлем… вы с этим твоим рентгенологом куда его дели?
Андерс почему-то тихонько выдохнул. Фенрис поморщился. Хватит дурака валять. Похоже, он успел произвести на врача впечатление дикого байкера родом из самых отсталых и жутких лондонских трущоб. И почему-то это не нравилось ему самому.
– Лежит у нас в камере хранения, – уже привычным весёлым тоном ответил врач. – Ты же сейчас, я так понимаю, никуда не спешишь? У меня рабочий день, конечно, кончился, но можем дойти. И заберёшь. Кстати, в нашей лаборатории работает медсестра, которая умеет вязать. И любит розовый. И котят.
Фенрис почти расхохотался, но после первой пары смешков смутился и закашлялся.
– Розовая шапка для Варрика! С помпончиком! И котёнком! – Изабелла аж подпрыгивала на стуле. Варрик на вид скис, что твоё молоко. – Доктор, вы же её попросите, правда? Правда-правда? Меня, кстати, Изабеллой зовут, я тут в аттракционке работаю, это на случай, если Фенрис вас скоро пошлёт, и передать вам будет не через кого, ну, мало ли…
– Иза, хватит, – безнадёжно пробурчал Фенрис, прекрасно зная, что никакие уговоры и увещевания не подействуют. Ну и пусть их. Ему отчего-то впервые за долгое время было очень даже хорошо. И плевать на руку. И врачей. И не раз всплывавшие во всём разговоре воспоминания о мерзком прошлом.
– Тебе никогда не хватит, сладенький, – ласково похлопала его по спине боевая подруга. Фенрис устало прикрыл глаза. И только через полминуты обнаружил, что улыбается. Тряхнул головой, подумал было снова принять свой привычный угрюмый вид, но внезапно возникший в голове вопрос «а, собственно, зачем?» его остановил. Так что он соорудил самое нейтральное выражение лица, на какое был способен, и чопорно кивнул Фримену:
– Давай… прогуляемся. А твоя медсестра точно согласится?
– Точно, – кивнул уже явно успокоившийся Андерс. – Только ты с ней осторожно. А то она наверняка накинется на тебя с тем, чтобы взять анализ крови.
Фенрис со свистом втянул воздух сквозь зубы, краем глаза отмечая, как напрягся Варрик.
Слова «анализ крови» он, пожалуй, ненавидел сильнее всех прочих медицинских терминов.
Но кидаться на Андерса не было смысла, на самом деле. Ну никакого. Ну ему-то откуда знать такие вещи.
Поэтому Фенрис криво улыбнулся и смело заявил:
– Я буду отпрыгивать от неё на безопасное расстояние, врач. А лучше – спрячусь за твоей спиной.
Варрик с облегчением рассмеялся, и Фенрис ощутил неожиданно сильный прилив гордости.
Ура.
Комментарий к Часть 3. О случайности случайностей
*Free и Liber – два варианта перевода слова «свободный», если кто не в курсе. Учитывая роль самого понятия свободы в биографиях каноничных Фенриса и Андерса, удержаться я не смог :)
========== Часть 4. Внезапность откровений ==========
Андерс ликовал. На самом деле, он всегда переживал, если ему не удавалось установить контакт с пациентом. А сейчас, кажется, с Фенрисом, хотя бы шаг ко взаимопониманию он сделал. А до совсем-совсем недавнего времени ему это в принципе не представлялось возможным.
Фенрис брёл рядом, вроде и не изъявляя особого желания появляться в клинике раньше назначенной ему даты, но и не упираясь и не пытаясь каждую секунду сбежать. Что, как понимал Андерс, уже было прогрессом.
Когда до клиники оставалось футов четыреста, Андерс осторожно заговорил:
– Весёлые у тебя друзья.
Фенрис фыркнул. Андерс поймал себя на том, что этот звук уже стал ему привычен.
– Есть такое. Варрик… клоун. Но умный и… не знаю, преданный, что ли.
Андерс едва не споткнулся на ровном месте. Он не ожидал ни ответа, ни развития темы.
Странный парень. Очень странный.
– Вы давно друг друга знаете? – судорожно поискав ответ, Андерс раскопал, как ему казалось, самый пристойный. Трудно поддерживать разговор, о котором ты думал, что он поддержан не будет.
Фенрис наподдал ногой какой-то камешек.
– Два года. Он по своей работе заявился ко мне на работу. А теперь он мой сосед. Это помимо прочего.
– Сосед? – Андерс не сумел скрыть удивление. – Я думал, у тебя там наверху сварливая бабушка.
– Как в том фильме*, да? – Фенрис помрачнел, но всё равно ухмыльнулся. – Нет. Там Варрик.
И, чуть обогнав Андерса, вошёл в клинику.
– Первым делом заглянем к Мерриль, – скорее для себя, чем для Фенриса проговорил Андерс и, заметив явное и внезапное напряжение своего пациента, остановился и улыбнулся как мог ободряюще. – Не волнуйся ты так. Она, конечно, фанат своего дела, но не безумная же. Да и в твоём случае вообще не нужен анализ крови, так что мы зайдём к ней только за шапочкой. Если оно тебе действительно надо.
Фенрис хрипло и неуверенно рассмеялся, потом резко тряхнул головой и довольно уверенно зашагал вслед за Андерсом.
– Надо, – только и бросил. Андерс подавил улыбку.
Мерриль нашлась за своим столом в лаборатории, задумчиво разглядывающей на свет две пробирки с кровью. Рядом жужжал принтер, выплёвывая результаты анализа. На стук в косяк она дёрнулась, привычным жестом крепко сжав пробирки, аккуратно поставила их в штатив и только потом вскочила, всплеснув руками:
– Андерс! Как так можно? Ты всегда ругаешь меня, что я остаюсь на работе допоздна и не могу отлепиться от своих пробирок, а сам до сих пор здесь! Это, по-твоему, честно?
Андерс не сдержал гримасы. Любые разговоры о честности и справедливости вызывали у него неиллюзорную зубную и головную боль.
– А я здесь не для работы, – парировал он, украдкой оглядываясь на маячившего (как и обещал) за его спиной Фенриса. – Послушай, цветочек наш, у тебя не найдётся времени до Рождества, чтобы связать розовую шапочку с котёнком?
Мерриль вытаращила и без того огромные глаза, посмотрела ему за плечо, увидела Фенриса и разулыбалась:
– Ой! А вы ко мне, да? Надо анализ взять? Андерс, у тебя внезапный пациент? А почему ты…
– Мерриль, притормози, – пришлось повысить голос: Мерриль обладала замечательной способностью выдавать по десять слов в секунду, и если её вовремя не остановить… А Фенрис уже был довольно близок к полной деморализации, насколько Андерс мог видеть боковым зрением. – У него закрытый перелом, анализ для этого не нужен, ты это прекрасно знаешь сама. Прекрати уже прыгать и хвататься за любую возможность человеку кровь пустить, а то в этой крови скоро уже утонешь.
Мерриль поморгала:
– Но… Андерс! Утонуть в этой, – она оглядела кабинет, – крови я могу только в том случае, если упадут все штативы, и разобьются все пробирки, и то вряд ли: уровень крови на полу не будет соответствовать уровню, при котором можно утонуть, и я смогу в ней утонуть, только если потеряю сознание и упаду лицом вниз! Что ты имел в виду?..
Фенрис, на протяжении всей её тирады менявший оттенок кожи с нормально-смуглого до бледно-жёлтого, на последних словах и вовсе позеленел. И издал, как показалось Андерсу, клокочущий стон – будто и заплакать хотел, и засмеяться. Одновременно.
У Андерса слегка закружилась голова. Воистину: выдержать общение с Мерриль мог далеко не каждый. Ему и самому тяжко приходилось.
– Ничего особенного я в виду не имел. Я просто спрашиваю: сможешь до Рождества…
Мерриль его не дослушала:
– Что же это я! Если вы вне приёма… хотите воды?
Фенрис шагнул в сторону и попытался вывалиться из кабинета спиной вперёд. Во всяком случае, к двери он привалился. Безрезультатно: дверь лаборатории Мерриль открывалась внутрь.
Андерс закатил глаза:
– Хоть бы раз предложила чай!
– Андерс, ты что! – возмущению Мерриль не было предела. – Я не держу, я не могу держать продукты в лаборатории! Поэтому – вода. С, э, водой. Вот.
Фенрис уже более явственно фыркнул – но всё равно сдавленно. А потом Андерс ощутил на своём рукаве его пальцы и неожиданно замер. Было в этом прикосновении что-то… личное, выходящее за рамки отношений «врач-пациент».
– Андерс, – он прокашлялся, явно чем-то смутившись, и отдёрнул руку, – может, и чёрт с ним?
Признаться честно, Андерсу эта идея тоже нравилась больше.
– Ой, у вас, наверное, рука чешется, да? – Мерриль милым тайфуном обрушилась на Фенриса, и Андерс испытал какое-то почти инстинктивное желание запихнуть байкера себе за спину. Спрятать. – Вы не дёргайте сильно, терпеть нужно, ну или… о! Можно же почесать спицей! Хотя вообще я не должна вам этого говорить, но это же так неприятно, а вы с Андерсом друзья, да? А…
– Нет, – мрачно ответил Фенрис. – Я сломал руку и пришёл сюда. Он… в смысле, доктор Фримен, в ту ночь был на дежурстве. А я забыл свой шлем в рентгеновском кабинете. Я байкер. А сегодня мы встретились тут, недалеко, в торговом центре. Случайно. И решили пройтись до клиники. Чтобы я забрал шлем. А заодно – попросить вас, как уже не раз было сказано, связать розовую шапочку. С котёнком.
Андерс поневоле восхитился. Фенрис ухитрялся говорить так же многословно, как Мерриль, только раза в три медленнее, будто бы вбивая ей в голову молотком каждое слово. Молодец.
Мерриль заново проморгалась и удивлённо посмотрела на Андерса:
– Ты же не любишь розовый, Андерс!
Если бы шкафчик Мерриль был погабаритнее, Андерс бы непременно туда метнулся. Потому что Фенрис неожиданно заинтересованно хмыкнул:
– А шапочки и котят он любит?
– Мерриль, нет, – глухо пробормотал Андерс в ладонь, зная, что не поможет. Мерриль где-то снаружи рассмеялась:
– Шапочки – не очень, но котят!..
– О. Спасибо, – Андерс рискнул посмотреть на внезапно спевшихся против него Мерриль и пациента. Фенрис ухмылялся и глядел на него как-то очень уж многообещающе, чтобы это можно было оставить без внимания. – Но шапочку мы просим не для Андерса. А для одного моего друга. Который эту шапочку… заслужил.
– Как заслужил? Выиграл? – живо заинтересовалась Мерриль. Фенрис рассмеялся со своей обычной (а обычной ли, на самом деле?) хрипотцой:
– Проиграл. Но она ему очень нужна.
– А как это? – опять захлопала ресницами медсестра. – Не понимаю…
– Я тебе потом объясню, – Андерс понял, что ещё немного – и помощь понадобится уже ему. Поэтому он бесцеремонно схватил Фенриса за левую руку чуть выше локтя и выволок из лаборатории.
– Андерс! Подожди! – неслось им вслед. – Ну мне же интересно!..
Отдышался Андерс только у камеры хранения, выпрямился, стёр со лба выступивший пот и вдруг обнаружил, что Фенрис смеётся. Обычным весёлым смехом, без тени стеснения или враждебности. И хрипотца в смехе была. Значит, правда обычная для него.
Приятно, чёрт.
Ну только этого ему не хватало.
Эй, этика врачебная, врачебная этика, ау!
– Она всегда такая… забавная? – выдавил Фенрис, отсмеявшись. И тут же отвернулся. Смутился всё-таки. Жаль.
Андерс улыбнулся ему. Ободряюще и весело.
– Всегда. Но к этому даже можно привыкнуть.
– Ага, – Фенрис медленно кивнул. – Ладно. А… а когда ты гипс снимешь?
У Андерса почему-то закружилась голова. Наверное, от каких-то неловких интонаций в Фенрисовом голосе.
Чтобы отвлечься, он медленно зашагал к своему ящику, куда Дайлен любезно засунул шлем несчастного пациента.
– Гипс тебе буду снимать не лично я, – бросил он через плечо, с удовольствием отмечая: голос удалось выровнять до дружелюбно-спокойного. – Посмотрим, как будет идти заживление. Вот сделаем послезавтра повторный снимок, и поглядим.
Он выгреб шлем (который Дайлен ещё и отчистил от грязи) из ящика и пошёл обратно, не до конца уверенный, что Фенрис его слышал и вообще ещё там стоит.
Стоял.
Андерс вручил ему шлем, который Фенрис сжал, как в первую их встречу – в пальцах левой руки. Помолчали.
– Подвезти? – брякнул Андерс. И тут же обругал себя. Для только-только улучшившихся отношений это было чересчур. Слишком. Много, короче говоря, на одного маленького Фенриса.
Но тот чуть приподнял голову, глянул Андерсу прямо в глаза и криво, с вызовом, ухмыльнулся:
– Подвези.
И первым направился к выходу.
«Чудесный человек, – мысленно восхищённо выругался Андерс, нащупывая в кармане ключи от машины. – На всю голову чудесный».
Фенрис сел впереди – демонстративно, подчёркнуто спокойно. Пристегнулся и отвернулся к окну. Разговаривать он явно не желал, но Андерсу и такого спокойствия было вполне достаточно.
У Фенрисова дома он затормозил и нерешительно глянул на своего пассажира и пациента. Тот ответил ему внимательным взглядом и равнодушным:
– Что ещё?
Андерс замялся. С одной стороны, задавать этот вопрос ему очень не хотелось – и не время, и не стоило, учитывая… ну да, сократившееся расстояние, будь оно неладно. А с другой – он же его врач. Ему надо знать – хотя бы для того, чтобы не сделать чего-то, после чего пациент травматолога станет уже пациентом психиатра. Не то, чтобы Андерс сомневался в Фенрисовой стойкости или в своей адекватности, но знание – это всегда лучше.
– Пойми, – начал Андерс, собрав решительность в кулак, – я ни в коем случае не хочу лезть тебе в душу или ещё что-то в том же духе, но я тебя лечу. И хотя бы поэтому мне стоит знать – за что ты так… В смысле…
– В смысле «что мне сделали врачи»? – Фенрис резко выпрямился, отстегнул ремень, потянулся было к дверной ручке, но потом как-то резко обмяк, откинулся на сиденье и уставился в лобовое стекло. Помолчал. И заговорил – отрывисто и жёстко, хлёстко ударяя каждым словом, как плетью. – В общем-то, ничего особенного. Если не считать того, что один великий, м-мать его, диагност, основатель сети наверняка тебе известных частных клиник «Империя здоровья», по совместительству мой бывший любовник, вывел мне в своё время неправильный диагноз и активно его лечил слабенькими, но всё-таки гормонами. Я был… напуган и растерян, а он был рядом, ярко и красиво переживал и обещал, что он обязательно что-нибудь придумает. Я ему год верил, врач. Грёбаный сраный год. И свято был уверен, что… что кому я, кроме него, с этой болезнью буду нужен. Это потом, когда я понял, что лучше мне не становится, побрёл в первую попавшуюся госклинику, сдал анализы, а мне там и сказали, что диагноз – ошибка, что я, в общем-то, почти здоров, меня только немножко этими гормонами потравили. А ты спрашиваешь…
Он умолк, упираясь локтем в колено и лбом – в запястье. Андерс сидел, потрясённо глядя на него, и чувствовал на плечах и на голове штуки три хороших таких бетонных плиты.
– Ну? – Фенрис резко вскинул голову и уставился на него с дикой, нехорошей и нездоровой ухмылкой. – Что? Скажешь мне, что «не все врачи такие уроды», что «он один так», что «он просто хотел тебя привязать»? Скажешь, да, врач?
– Нет, – у Андерса неожиданно прорезался голос. Твёрдый и спокойный. – Я не буду говорить тебе того, что ты двести раз слышал от других и точно понимаешь сам. Я тебе скажу только, что сейчас мне тебя наебать негде. И если ты сам видишь, что врачу негде тебя наебать – не рычи на него почём зря.
Фенрис выдохнул сквозь зубы, прикрыл глаза и помолчал с минуту. Потом открыл и уставился на Андерса довольно неприязненно, но в то же время и с лёгким удивлением.
А вот благодарность Андерс, наверное, себе придумал.
– Послезавтра? – невнятно пробормотал Фенрис. Андерс сначала решил, что ослышался. Но Фенрис продолжал на него смотреть. С ожиданием.
– Послезавтра, – прокашлялся Андерс. – Рентген сделаем…
– Ладно, – Фенрис выскользнул из машины, сделал шаг к дому, обернулся, резко махнул Андерсу рукой. – Спокойной ночи… Андерс.
И исчез в темноте – только его и видели.
Андерс шумно выдохнул и упал лбом на руль.
Ему очень сильно захотелось выпить.
Комментарий к Часть 4. Внезапность откровений
*Имеется в виду «Дюплекс». Он же «Как пришить старушку».
========== Часть 5. Мы хотим об этом поговорить ==========
С этажа Варрика доносились звуки попойки. Понятно: просто так разбегаться они с Изой не пожелали, решили продолжить общение. Пусть их. Фенрис даже порадовался: не было у него сил ни видеть кого-то, ни говорить.
Он как мог тихо сунул шлем на полку в прихожей и юркнул в спальню. Рука ныла и чесалась под гипсом, а ещё очень хотелось посильнее пнуть стоявший у двери стул, но на грохот мгновенно материализуется Варрик. Как он умудрялся слышать почти всё, что происходило у Фенриса на этаже, оставалось загадкой, но умудрялся.
Фенрис тихо разделся и улёгся в койку, заворачиваясь в одеяло с головой, создавая себе условия, в которых можно было от души себя пожалеть.
«Больно, Волчонок? Тише, тише. Повернись, сейчас уколем, будет легче»…
Легче. Конечно. И далеко не сразу Фенрис понял, что не становилось легче. Вовсе никак не становилось.
«Как я хотел бы ошибиться, малыш. Как бы хотел…»
И море утешения, море сахарной заботы и приторной нежности, море всяких манипуляций, привязывавших теснее самой крепкой верёвки. Фенрис абсолютно всерьёз думал: я с ним не пропаду, он найдёт способ, обязательно найдёт, а если это совсем… Совсем не лечится, то он меня не оставит. Кто другой – оставит. А он – нет.
«Всё обязательно будет хорошо, маленький мой».
Фенрис закусил угол подушки и глухо взвыл.
Вот зачем он делился с Фрименом? Зачем выплёскивал на него всё это? Зачем Фримен потом говорил ему такие неожиданно нестандартные слова? Зачем он слушал Фримена?..
«Ты всё это и без меня знаешь».
«Мне негде тебя наебать».
От Фримена, такого на вид приличного, интеллигентного и вылизанного, было отчего-то странно слышать мат. Хотя, разумеется, он не был обязан соответствовать образу, который нарисовался у Фенриса в голове.
Он покрепче зажмурился. Как ни удивительно, но Фримен… Андерс действительно не был похож на основную массу встречавшихся Фенрису врачей. Впрочем, оно и понятно: основная масса вся косяком шла из-под Данария*. Из «Империи».
Почему-то захотелось этому Андерсу позвонить и извиниться. Ну или просто что-то сказать. Или спросить: «Как думаешь, что можно нарисовать на моём гипсе, чтобы выглядело повеселее?». А этот наверняка ответит: «Котёнка, Фенрис. Я бы нарисовал котёнка». Эта… доктор по крови чётко же сказала, что он любит котят.
Как же глупо, сил нет.
Хлопнула дверь наверху, Фенрис дёрнулся и задышал ровно – на случай, если завалится Изабелла, он точно прикинется спящим.
Минут через десять ему в косяк постучали.
Варрик вдвинулся с максимальной для себя деликатностью и чашкой чая в руках. От чашки привычно несло вискарём. Тьфу ты.
И как он всегда ухитрялся чувствовать настроение друга через несколько стен и перекрытий? Из фудкорта Фенрис уходил вполне весёлым. А вернувшись домой, Варрика ещё не видел.
Тетрас уселся на пресловутый стул у двери, поставил чашку на стоявший рядом комод и тихо поинтересовался:
– Что случилось, Фенрис?
Вообще-то он не так уж и часто звал его по имени. Видимо, Либер представлял собой жалкое зрелище.
С тихим стоном он перевернулся на спину, кое-как сел, облокотился на подушку и мрачно глянул на друга.
– Я пытаюсь понять, Варрик: я только что сделал огромную глупость или наоборот.
– Ты прибил Фримена гипсом? – Варрик хихикнул. Фенрис раздражённо фыркнул:
– Нет. Он спросил меня, за что я так ненавижу медицину.
– И-и-и? – Тетрас замер.
– И я ему всё рассказал, – Фенрис досадливо поморщился. Варрик выпялил глаза:
– Как это всё? Совсем всё?..
– Ну, не с сотворения мира, – вызверился Либер. – Про диагноз. И про Данария. Ты сам знаешь.
Варрик в привычной манере длинно присвистнул:
– Вот дерьмо. Ну а он чего? Начал орать, что нельзя винить в этом всех врачей?
– Если бы он начал так орать, – вздохнул Фенрис, – было бы проще. А он сказал, что это я и сам знаю, и что ему меня сейчас наебать негде. И мне, знаешь, даже стыдно стало.
– Охренеть можно, Эльф. И чего теперь? – Варрик потянулся было к кружке, но, похоже, вовремя вспомнил, что чай принёс Фенрису. Тот кивнул:
– Да ты пей. Я не хочу. Спасибо, конечно, но не хочу. И… ну, что теперь. Пойду скоро к нему. На рентген. Там, правда, не он – рентгенолог, но… но меня же наверняка к нему пошлют.
Друг снова присвистнул:
– Фенрис-Фенрис-Фенрис, это то, что я думаю, а? Ты хочешь его увидеть?
Фенрис резко вскинулся, хватая с тумбочки книгу. Тетрас с хохотом выскочил за дверь, и книга ударилась о створку. Тьфу ты. Мудацкий Гном.
«А может, и правда хочу?» – предательски завертелось в голове.
Да будь оно проклято.
Ну… ладно. Всё равно надо бы поговорить. За вспышку Фенрису и правда было немного неловко. Фримен, в конце концов, не был его психологом. А только травматологом.
И телефона нет…
Потянуло в сон. Фенрис закрыл глаза и забылся. Но проспал недолго: что-то около часа. Или чуть больше. Темень стояла кромешная, Фенрис надавил на кнопку настольной лампы и немного полежал, давая глазам привыкнуть к освещению. Потом слез с кровати и залпом выхлебал Варриков чай. Приятно повело.
Жалеть себя больше не хотелось. Глупо и непродуктивно.
Хотелось пойти и проветриться. Так что Фенрис ввинтился в джинсы, натянул, морщась, ботинки, потом свитер с курткой, сунул руку в карман и наткнулся пальцами на картонный прямоугольник. Осторожно выудил его и, почти отказываясь верить глазам, прочитал на визитке имя и фамилию Андерса, адрес клиники, номер кабинета и два номера телефона.
Наверное, он прихватил визитку в самое первое посещение. Случайно. Машинально. Он их везде вечно хватал.
Фенрис осознал, что он делает, уже когда из мобильного в ухо понеслись длинные гудки. Испугался, чуть не сбросил вызов, но сообразил, что это было бы ещё глупее.
***
Андерс выпал из машины, едва сумев припарковать её, как положено, поднялся по лестнице и ввалился в квартиру. Вяло кивнул на приветствия Хоуков, упал на диван, не снимая плаща, выудил из пакета с банками пива одну, вскрыл её и выхлебал, по собственным ощущениям, половину залпом. И только потом огляделся. Гаррет стоял у плиты и жарил картошку с рыбой – правда, сейчас отвлёкся от готовки, пристально уставившись на Андерса. Карвер угнездился в углу с ноутом, в кресле-мешке и окружении кучи подушек. Из угла периодически доносились негромкие выстрелы и изредка – усталая ругань. Понятно: релаксирует.
