Текст книги "Молчи и лечи (СИ)"
Автор книги: Val. Ekkert
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Часть 1. Будьте внимательны на дороге ==========
Татуировки, кожаная куртка, высокие сапоги – такие называют то ли «гадами», то ли «стилами», Андерс не очень разбирался – пальцы, с едва заметным усилием сжимавшие мотоциклетный шлем. Серебряные волосы – интересно, это он поседеть успел уже в таком на вид юном возрасте, или всё же красит? – зеленющие глаза, грязь и кровь. Ссаженные костяшки, правое запястье неестественно вывернуто. Странно, что он сумел дойти до клиники – скорее всего, на чистом адреналине. Не повезло.
Первое впечатление часто бывает обманчиво, но в этом случае Андерс не промахнулся: суровый дикарь на поверку таким и оказался.
Лирен, дежурившая в тот (роковой) день медсестра, потом признавалась, что к Андерсу в кабинет пострадавшего едва ли не отконвоировала: тот упрямился и просил «вкатить ему обезболивающее, с царапинами он сам разберётся, а если с рукой завтра станет хуже, в клинику у дома подгребёт».
– Так и выразился, представляешь?! – шептала она с каким-то священным ужасом.
– А чего ты хочешь-то от байкера, всего в тату? – хмыкал в ответ Андерс.
Он, впрочем, тоже оказался под впечатлением: Фенрис (страховка у него, на удивление Андерса, была) с порога заявил ему практически то же самое.
– Снимите куртку, – предложил Андерс пациенту. И, наткнувшись на раздосадованный злой взгляд, пояснил, пряча ухмылку: – Во-первых, она грязная, а вы в медицинском, знаете ли, учреждении. Во-вторых, так будет удобнее сделать рентген. У вас может быть перелом.
Фенрис стиснул зубы и, всем своим видом показывая, что ни стыда у этих коновалов не осталось, ни совести, попытался выпутаться из одежды. Зашипел, крепко закусил губу и глянул на Андерса уже с откровенной ненавистью.
Врач поневоле развеселился. Хотя понять Фенриса он вполне мог: погода мерзкая, на дороге идиоты, или что там у него случилось – как пациент получил травму, Андерс пока не расспрашивал – врачи не лечат, а калечат, противный свет клиники режет глаза, а ещё травматолог, скотина, ну мог бы его не пытать, а?.. Но увы и ах, увы…
– Придётся резать, – произнёс Андерс с самым извиняющимся видом, на какой был способен. Дипломатично не уточняя, что именно резать – шмотки или сразу руку. Ладно, что там у него под косухой – если футболка, то полбеды, а если рукав длинный – наверняка ж не дастся даже закатать.
– Я тебя тогда сам порежу, х-хир-рург недоделанный, – зло прошипел неудачливый байкер, рывком выдираясь из куртки. Тут же, не сдержавшись, застонал, метнул в Андерса глазами ещё парочку огненных молний и медленно опустился на кушетку.
Футболка. Ура.
Андерс, вопреки относительно распространённому мнению о врачах, садистом не был. Но тут готов был стать. Идиот татуированный, таким рывком любой перелом можно усложнить!
– И что, стоило оно того? – поинтересовался он сквозь зубы. Пациент начал его раздражать. Что за ребячество, в конце концов! Если уж у тебя хватает денег на то, чтобы поддерживать мотоцикл в состоянии, необходимом для езды и падений, то уж и куртку новую купить сможешь. Или даже у какого-нибудь мастера эту отреставрировать. Андерс бы аккуратно разрезал. По швам. Тьфу ты.
А ведь не мальчик уже, судя по документам, четверть века через год справит.
Фенрис ещё разок стрельнул глазами – теперь, впрочем, получилось куда как менее впечатляюще. Больно тебе? А не будешь в следующий раз дураком.
– Не твоё дело, врач, – это самое «врач» парень выплюнул, как самое грязное из существующих ругательств, Андерс даже поморщился. – Я в регистратуре объяснил, что мне от вас всех тут надо. Какого хрена ты меня мучаешь?
Андерс резко встал. Делать этого, в общем-то, не стоило: перед глазами заплясали в темноте жёлтые звёздочки, но рассеялись быстро. Кажется, ему удалось и не покачнуться. Хорошо.
Рука у Фенриса висела плетью и распухла. Андерс медленно подошёл к нему, всё так же сидевшему на койке. Казалось, пациент в любую секунду мог дать дёру. Похоже, только боль, стремительно сменявшая адреналин, его и останавливала.
– Брыкаться будем? – Андерс едва удержался от издевательски-мурлыкающего тона. – У тебя явный перелом, – в конце концов, ему хамят напропалую, а значит, церемонии можно отбрасывать. – Поэтому будь умницей, дай дяде доктору выпнуть тебя на рентген. А потом – наложить гипс и ещё, кстати, проверить мозг на сотрясение. Хотя, судя по твоему поведению, в наличии необходимого для данной травмы органа я сомневаюсь. Ну?
Смуглокожий Фенрис едва заметно, но бледнел с каждым медицинским термином – «рентген», «гипс» и даже «проверить на сотрясение». И только к концу тирады тяжело вдохнул, уронил грязный шлем туда же, где сидел, на кушетку – мудак – и откинулся затылком на стену. Делай, мол, что хочешь. Ну и отлично.
Андерс даже удивиться успел немножко, но тут же отвлёкся на дела более насущные. То, что было у Фенриса с рукой, его удручало. Явное падение на прямую руку, перелом в дистальной трети, похоже, что обеих костей, и спасибо ещё, что закрытый. Зато понятно, с чего пациент бесился настолько откровенно. От боли при подобных переломах глаза из орбит вылезали.
– Что случилось-то? – в принципе, картина получения травмы (травм, считая ссадины) для Андерса была более или менее ясной, но спросить в любом случае следовало. Фенрис раздражённо дёрнулся. Понятно. Придётся пытать. Ладно-ладно, это Андерс так мысленно шутил.
Что ж. Укол обезболивающего ему вкатить нужно обязательно. Лирен, Лирен, где же ты…
Часы тоскливо отсчитывали время до пересменки. Алим, вредина, точно явится вовремя. Минута в минуту. Не раньше.
Андерс отошёл к селектору, коротко вызвал медсестру и уже приготовился долго и нудно выспрашивать об аллергиях на конкретные препараты, как вдруг услышал сзади хриплый, раздражённый и неожиданно очень несчастный голос:
– Заходил на поворот. А сзади на какой-то паршивой легковушке – какой-то паршивый пьяный ублюдок. Если бы я не полетел в кювет, то полетел бы на небеса. А теперь заткнись и делай уже, что надо.
Ага. Спасибо, разрешил.
Везучий сукин сын: после падений на поворотах зачастую тоже «летали на небеса». Хоук, копошась в таких своих «клиентах», вечно ругался, на чём свет стоит.
– Да? – Лирен деловито всунулась в кабинет, сходу оценила картину и зацокала каблуками к шкафам с обезболивающими.
Андерс наблюдал за ней, подошедшей к Фенрису со шприцем, почти с опаской. Отчего-то казалось, что при попытке засадить в него иглу он стукнет. А то и укусит.
Бред какой.
– Пожалуйста, встаньте, развернитесь спиной и оголите ягодицы, – деликатно, вежливо и холодно велела медсестра. Андерс не удержался от ухмылки, но быстро закусил губу. И отвернулся, догадываясь одним чутьём: если он будет смотреть, нормальный укол Лирен не сделает никогда.
Судя по паузе, а после – ворчанию и негромкому шороху за спиной, план удался. Или Фенрису было уже настолько больно и плохо, что спустить штаны он посчитал меньшим злом.
– А головой ты, получается, не ударился? – осторожно спросил Андерс, пока Лирен, судя по тишине, очень хладнокровно вводила иглу, а Фенрис явно с не меньшим хладнокровием терпел.
Шлем, в общем-то, был грязным, но целым. Фенрис помолчал какое-то время.
– Нет. Сгруппировался. Меня не тошнит, башка не кружится и всё такое. Нет у меня сотрясения, и нет, врач: там есть мозг.
Андерс против воли ухмыльнулся. Пациент начинал ему чем-то нравиться, хотя раздражение никуда не ушло.
Вообще-то за ним это водилось. Его так или иначе привлекали люди, которым хотелось сначала дать по морде, а потом обнять. Люди, с которыми можно было спорить до хрипоты и сжатых кулаков во время вполне дружеских посиделок. И в постели тоже – жёстко отыметь, или полностью отдаться во власть, а потом валяться и расслабленно-нежно гладить раскинувшееся рядом тело.
Какая, к демонам, постель: он на работе!
– Всё, – Лирен отошла на пару шагов. Андерс запоздало порадовался, что укол не пришлось ставить самостоятельно. Ему хотелось, в общем-то, вкатить со всей дури, так что с медсестрой ему повезло. Мало ли, а то байкер ещё жаловаться побежит.
Он дождался, пока вжикнет молния и медленно повернулся. Лирен уселась за свой стол и принялась быстро писать. Умница, а.
Андерс вернулся за стол и поднял трубку внутреннего телефона.
– Дайлен? У меня тут подозрение на двойной в дистальной трети. Нужны твои руки и аппарат.
– Иду, – старый приятель и коллега, прекрасный рентгенолог Дайлен Амелл на слова разменивался нечасто, предпочитая действовать. С ним как раз было, как практически со всеми близкими Андерсу людьми: споры и желание набить друг другу морду за чашкой чая.
А ещё Андерс частенько подумывал, что в специализации Дайлена была своеобразная ирония: с его умением видеть людей насквозь Амеллу стоило бы идти в психологи, но и рентген – тоже неплохо.
Фенрис, казалось, отключался. Андерс тихонько вздохнул.
– Нашатырь нюхать будем?
– На хуй иди, – буркнул Фенрис, но как-то вяло. Вздохнул, в свою очередь, и внезапно ущипнул себя пальцами левой руки за шею. Скрипнул зубами, встряхнул головой и дёрнулся на дежурный стук в дверь.
Дайлен вошёл, коротко кивнул Андерсу и повернулся к Фенрису всем корпусом, но сказать ничего не успел.
– Ещё врач? – Фенрис недовольство не скрывал. И, похоже, даже не думал. Дайлен удивлённо кашлянул, вопросительно обернувшись на Андерса:
– Он хотя бы понимает, что он в клинике?
Андерс развеселился. Лирен уткнулась в бумаги, явно пряча улыбку.
– Понимает, понимает. Он просто, видишь ли, явно и откровенно ненавидит всех врачей.
– Да что ты говоришь, – фыркнул Дайлен. – Прямо так уж и всех?
– Всех, всех, я тебе говорю, – разошёлся Андерс. – Всех в целом и каждого в частности. Нас с тобой, например. И, я уверен, знай он твоего кузена, его бы он тоже ненавидел. Несмотря на то, что тот, на минуточку, судмедэксперт. Всего лишь.
– Скажешь тоже, «всего лишь»… – покачал головой Амелл. – И вряд ли, если бы его… кхм… лечил мой кузен, твой пациент мог бы его ненавидеть.
– Ненавидел бы, ненавидел! – Андерс всё больше и больше входил в раж. – С небес.
Фенрис дёрнулся. И встал.
– Заткнитесь вы оба, – голос был усталым, да и во всём облике пациента читалось явное «давайте поскорее покончим с этим», и Андерс, в принципе, был с ним согласен. – Куда мне идти?
Дайлен только головой покачал и предупредительно распахнул перед Фенрисом дверь Андерсова кабинета.
– Здесь… рядом.
Тот снова встряхнулся, не упустил случая ещё разок фыркнуть, подхватил левой рукой шлем и потопал вслед за Амеллом.
Андерс откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
У него начинала побаливать голова.
Минут через пять Дайлен завёл Фенриса в кабинет чуть ли не за плечо. Во всяком случае, двигались они почти впритирку. Андерс понимающе покивал в ответ на округлившиеся Дайленовы глаза и протянул руку за результатами.
– Как ты и предполагал, – Амелл оглянулся на Фенриса, в явном изнеможении опустившегося на кушетку. – Но больше ничего серьёзного, операция не понадобится. Я бы и сам вправил, но это твой профиль.
Он коротко улыбнулся и вышел. Андерс вздохнул. Этого момента он ждал с недовольством и лёгким страхом, возраставшим каждую секунду.
Лирен поднялась:
– В перевязочную?
– Угу, – на автомате пробурчал Андерс, – в переломочную и перебивочную…
Фенрис почему-то не дёрнулся испуганно, а вполне одобрительно, хотя и вымученно, усмехнулся. Ничего себе прогресс…
…После супинации и гипсования Андерс малодушно свалил на Лирен всю бумажную волокиту и глянул на Фенриса, который уже почти начал сползать по стенке.
– Давай я сейчас сдам дежурство и отвезу тебя домой.
Фенрис разлепил мутные глаза и оглядел Андерса с ног до головы так, словно у него выросла ещё парочка рук и штук пять лишних носов.
– Зачем тебе со мной возиться, врач?
Андерс ощутил очередной укол раздражения и злости. Хотелось домой, покормить Ланселапа, принять душ, прихватить кота в кровать и уснуть до завтрашнего утра. Ага, на сутки. Прямо так. Голова болела всё сильнее.
– Затем, – подчёркнуто спокойно ответил он, – что я за тебя в некотором роде отвечаю. Ты же теперь мой пациент.
Он изумлённо осёкся, заметив, как вздрогнул на последнем слове Фенрис.
Мда.
Какая-то у парня нездоровая неприязнь к медицине.
– Поехали, – твёрдо повторил врач, стараясь не акцентировать внимание на случившейся глупости. – Ты же с ног валишься. Себе не ври хотя бы.
Фенрис ещё раз препарировал его мутным взглядом и хмыкнул.
– Куртка, врач.
– Что?
– Куртка. Моя. Куртка. В твоём. Грёбаном. Кабинете.
Андерс, чертыхнувшись, зашагал туда, представляя, в каких выражениях его сейчас отчихвостит Сурана.
Сурана, уже принявший бразды правления, сидел за своим столом, оживлённо строчил в планшете, и на скрип двери только поправил очки и одарил Андерса убийственно укоризненным взглядом. Андерс едва не съёжился. Рядом со своим коллегой-сменщиком он, будучи старше и во многих вопросах опытнее, регулярно чувствовал себя идиотом, а иной раз и вовсе салагой.
– Пациент у меня, – с порога он принялся оправдываться, разозлился на себя и дальше уже прорычал: – Байкер, мать его, с памятью золотой рыбки! Давай разбираться…
– Андерс, – с вечной обманчивой мягкостью проговорил глубоко уважаемый сменщик, – во-первых, здравствуй. Во-вторых, перестань кричать. В-третьих, даже на байкеров распространяется правило сдавать одежду в гардероб. В-четвёртых…
– Алим, – Андерс едва не застонал, – у него перелом обеих костей в нижней трети и, как следствие, тяжёлая боль, помноженная на общую мерзость характера! Давай я сдам тебе дежурство, заберу куртку, быстро вымою всё, что она успела испачкать…
– Не надо, – великодушно открестился Сурана, пряча улыбку. Андерс мысленно выдохнул. – Всё равно плановая уборка с минуты на минуту, ну.
Отдав дань бюрократии и пожав Алиму руку, Андерс аккуратно подхватил грязную куртку за петлю-вешалку и вышел обратно в коридор.
Фенрис, вопреки ожиданиям и опасениям, так и сидел. На полу. Ждал. И на появление Андерса вскинул голову и вопросительно уставился в лицо.
Андерс подавил вздох и выразительно мотнул головой в сторону дверей клиники.
В его машине Фенрис забился на заднее сиденье, неуклюже, левой рукой, пристегнул ремень и неловко скрючился, укрываясь курткой. Андерс глубоко вздохнул. Придётся заезжать на мойку, чтобы почистили сиденья. Он терпеть не мог любой намёк на беспорядок в автомобиле.
Благотворительность в который раз выходила ему боком. Ничему-то его жизнь не учит.
– Куда тебя везти? – громко спросил он, заводя мотор.
Фенрис пробормотал адрес и отключился.
«Ничего, – рассеянно подумал Андерс, мягко выводя машину со стоянки. – Теперь уже можно».
…Фенрис жил в неожиданно престижном районе, хотя и далековато от центра, да и остановить попросил у одного из самых затрапезных домов – два этажа, ничего примечательного, наверняка живёт на первом этаже дюплекса и терпит сварливую старуху-соседку сверху. Заглушив мотор, Андерс обернулся:
– Все предписания запомнил?
– Все, – отрывисто бросил проснувшийся пациент. Злой, как чёрт. На лице читалось детское «вот ещё, слушаться тебя». Андерс подавил вздох:
– Через пять дней снова к нам, усвоил?
– Не говори со мной таким тоном, – плюнул Фенрис. Хоть «врача» не прибавил, и на том…
Фенрис отстегнулся, распахнул дверцу, обнял куртку левой рукой и полез на выход.
– С… Спасибо.
И с чудовищной для травмированного человека скоростью исчез в темноте.
Андерс покачал головой, изогнулся, чтобы захлопнуть дверцу (пациент – сволочь) и снова повернул ключ зажигания.
По дороге домой надо будет купить слабого кофе.
Иначе он может и не доехать.
Было бы чертовски иронично.
========== Часть 2. Зло врачей и пациентов ==========
Фенрис кое-как открыл дверь, вошёл в холл и первым делом уронил куртку. Куртка, конечно, звякнула всем металлом об пол, но Фенрису было успешно на это наплевать. Дражайший сосед всё равно либо уже не спит, либо ещё не спит. Вообще это была тенденция, плавно переходящая в традицию: в какой бы момент Фенрис не заваливался домой, Варрик бодрствовал.
Вот и сейчас, едва заслышав шум снизу, он бодрым колобком скатывался по общей лестнице. Низкий, коренастый и вечно весёлый, вопреки всему негативному отношению Фенриса к излишне жизнерадостным людям, Тетрас умудрялся почти никогда его не раздражать.
– Поздно ты, Кислятина… ого! Что, заказчик был недоволен качеством привезённой тобой продукции и решил отомстить всей фирме через одного ни в чём не повинного курьера?
За всю короткую тираду Варрик умудрился обойти Фенриса по кругу, с уважением и осторожно пощупать лангет, метнуться в кухонную зону, и сейчас наполнял водой чайник.
Фенрис абы как расшнуровал стилы, вылез из них, протопал вслед за Варриком и устало сел за стол. Спать хотелось больше, чем жить, рука ныла и чесалась, скоро ему ещё позвонят из сервиса, в который эвакуатор увёз его байк, и вдобавок ко всему Фенрис вспомнил, что шлем он забыл в клинике. У этого, рентгенолога. Тьфу ты. А Варрик сейчас забросает вопросами, заставит выпить чай – с вискарём, конечно, и неважно, что времени – полдевятого утра: по логике Варрика, если ты ещё не ложился спать, то шесть утра, семь, восемь – неважно, это для тебя ещё ночь. Надо бы на него нашипеть, что у него чёрт-те что с организмом, там в крови гуляют медикаменты, и лучше не пить. Но сил не было вообще молоть языком. В принципе. Он не чувствовал в себе пороха даже на банальное «спокойной ночи». Что уж говорить о «не лей мне виски, меня препаратами накачали»… И почему эти ирландцы вечно признают только один способ лечения всех болезней?..
Впрочем, положа руку на сердце, Фенрис часто думал, что алкоголем даже лучше.
Варрик, однако, был умён, смышлён и способен сделать должные выводы даже без слов друга. Чашка чая, оказавшаяся у Фенриса перед носом, источала аромат, собственно, чая. И без грамма алкоголя. Фенрис не сдержал довольной улыбки и отпил из чашки. В принципе, управляться с некоторыми вещами и предметами одной левой он умел неплохо, но сама невозможность пошевелить правой выводила его из себя.
– Что случилось, Эльф?
Варрик придумывал клички всем. Фенрис, впрочем, в долгу не остался: пусть он пока не придумал, как достойно мстить другу за «Кислятину», за «Эльфа» он старательно обзывал Варрика Гномом. А всего-то несколько раз резались в X-Box, в какую-то фэнтези-игрушку, каждый за соответствующую расу. Вот и повелось. Общие знакомые, при которых они так друг друга звали, хохотали дико и не упускали случая в сто двадцать пятый раз сообщить обоим, что им идёт.
– Пьяный урод на дороге, – коротко отрубил Фенрис. Варрик присвистнул:
– И ты отделался только переломом?!
– Повезло, – Фенрис повёл плечом. Левым. Чай в чашке угрожающе заколыхался, Фенрис вздохнул и поставил чашку на стол. – В поворот входил на низкой скорости, а падать пришлось в мягкую грязь. Практически в лужу.
– То-то я смотрю, куртка у тебя в… – Тетрас тактично умолчал, в чём. – Нет, погоди. И ты добровольно дошёл до клиники?!
Фенрис закатил глаза. Его неприязнь к врачам как классу давно стала притчей во языцех среди всех, кто мало-мальски его знал. А уж Варрик… Варрик знал всё.
– Больно было, – пробормотал Фенрис, утыкаясь глазами в чашку. – Я подумал, что до «трубы» и до дома не дотяну.
– А там тебя, конечно, взяли в оборот, – Варрик удовлетворённо потёр руки. Фенрис прекрасно понимал причину его радости: сам он пытался загнать друга в больницу и вообще заставить лечиться всякий раз, когда тот заболевал даже банальной простудой. Чаще всего – безрезультатно. Так что его радость по поводу того, что у кого-то получилось подлечить Фенриса, была, пожалуй, излишне искренней. – И что сказали?
– Через пять дней туда же. Заткнись и хватит торжествовать, Гном, – беззлобно огрызнулся Фенрис. Осушил чашку в пару глотков и поднялся. – Я спать. В бар к шести.
В мото-индустрии легко было стать одновременно и неформалом, и своим среди своих. Неформалом для цивилов, для своих – таким же, как все. А ещё – довольно просто найти работу, да ещё и по интересам. Фенрис вон нашёл даже две: развозил некрупные заказы – мелкие детали, аксессуары, короче говоря, всё, что можно было увезти на байке – и вдобавок подвизался охранником в мото-баре неподалёку от дома. Проще говоря – вышибалой. На работе надо быть без малого через девять часов, а добираться придётся на общественном транспорте, а спать хотелось… чай не помог. Ни капли.
Варрик аж глаза вытаращил:
– И как ты с гипсом работать собираешься, а?
– Как, как… – пробурчал Фенрис, потирая глаза пальцами. – Буду давать им в зубы всем нарушителям.
Он искренне полагал, что сломанная рука – не повод.
Тетрас всплеснул руками, вскочил, подхватил друга под левый локоть и поволок к спальне:
– Не будь идиотом, – верещал он на ходу, – себе же навредишь такими методами! Позвони боссу, объясни ситуацию и не валяй дурака, Кислятина, а то я сам позвоню.
Фенрис застонал в голос. Представить, в каких выражениях Варрик будет посвящать Фенрисово начальство в его беды, было очень легко. И страшно.
– Я позвоню, – пробормотал он, выпутывая локоть из пальцев друга и открывая дверь своей комнаты. – Честное слово, позвоню. Ты только меня разбуди часа в четыре.
Варрик хлопнул его по плечу.
– Разбужу в лучшем виде!
Фенрис выдавил улыбку и ушёл к себе.
Чёртовы лихачи. И чёртовы врачи.
А Варрику спасибо.
Работая в рекламной компании, пиарщик Тетрас активно и достаточно результативно продвигал в массы певцов, артистов и иных публичных людей, претендовавших на известность хотя бы в узких кругах. А ещё он подрабатывал написанием статей в кучу разных изданий, и в какой-то момент, пару лет назад, ему заказали статью на байкерскую тематику. За материалом предприимчивый Варрик попёрся как раз в тот бар, где работал Фенрис, и по счастливой случайности он в тот вечер там был, пусть и не в свою смену – почему бы не посидеть с приятелями?.. Варрик подсел именно к ним. Разговорились. Выпили. Ещё выпили. А потом взаимопонимание нарисовалось как-то само собой. А ещё через пару месяцев Фенрис предложил новому приятелю верхний этаж чёртова дюплекса, всё равно там жить было некому… И неожиданно Тетрас оказался ещё и замечательным соседом. Пожалуй, Фенрис, со всей его интроверсией и социофобией смело мог назвать Варрика своим другом. И не просто другом, а лучшим.
Хороший он был парень, Варрик.
Фенрис разделся, упал в постель, хмыкнул в подушку и вырубился.
Природа, будь благословенна за то, что придумала сон.
***
Андерс бросил машину у тротуара – заезжать на подземную парковку не было ни сил, ни желания – и взглянул на окна квартиры. Сейчас, в девять утра, было, конечно, относительно светло, но очень уж пасмурно, поэтому свет из окон безжалостно ударил по глазам. Э-эх. А так хотелось тихо войти, ни с кем не здороваться и просто лечь спать!
Кое-как преодолев шесть пролётов лестницы, он дёрнул на себя дверь квартиры, тихо надеясь, что она, по обыкновению, не заперта. Надежды оправдались.
Хоуки нашлись в кухонной зоне. Карвер, сидя за барной стойкой, дремал, уронив голову на руки – значит, вернулся с суток и не может нормально заснуть уже часа два или час – Гаррет примостился за столом, бешено стуча пальцами по клавиатуре ноута и периодически ругаясь сквозь зубы. На тумбе жужжала работающая кофемашина, свет бил в глаза. Убить хотелось обоих, даже явно ни в чём не повинного Карвера, который умудрялся спать даже при производимом братом шуме. «Впрочем, – философски подумал Андерс, снимая плащ, – точно с детства привык».
Ланселап выглянул из Андерсовой спальни, потёрся головой о косяк, осуждающе мяукнул и скрылся. Так, ладно: значит, Хоуки покормили ему кота. И на том спасибо. Семейка.
В родословной Дайлена не один чёрт сломал бы все ноги (и руки). С ним самим Андерс познакомился и подружился в колледже, а уже потом Дайлен притащил его на вечеринку, куда пригласил ещё и детей двоюродной сестры его матери. То есть, Хоуки приходились Дайлену троюродными братьями и сестрой (кроме Гаррета и Карвера была ещё Бетани), но все, включая их самих, предпочитали звать друг друга просто кузенами. Право слово: всем легче.
Карвер единственный из троих детей Малкольма Хоука, довольно известного хирурга, по стопам отца идти не пожелал. Поглядев на старшего брата, вовсю копавшегося в трупах, и на сестру-двойняшку, с головой ушедшую в педиатрию, Карвер выразился в том ключе, что докторов на семью и двоих достаточно, сунулся было в армию, но, дослужившись до младшего капрала, уволился, и уже год с лишним искал что-то, что будет подходить ему по сердцу. А пока искал, пахал охранником в Хитроу. Идти работать в полицию отказывался наотрез – все вокруг были уверены, что из-за Гаррета, который со своей судмедэкспертизой имел к полиции почти прямое отношение. Вообще-то Карвер с братом вполне дружили, но младший предпочитал вообще не говорить со старшим о его – и сестры – работе. Почему-то, если эта тема затрагивалась, ссора и скандал происходили обязательно. Так что когда-то братья и сестра пришли к консенсусу: с Карвером – о чём угодно, кроме работы!
Вообще поближе с Хоуками Андерс познакомился тогда, когда вопрос о жилье встал и перед ним, и перед братьями наиболее остро. По наводке всё того же Дайлена они встретились и решили снимать вскладчину, что, впрочем, помогало слабо – в первый год и Хоуки пахали, как проклятые, чтобы сводить концы с концами, и Андерс хватался за любую «халтуру», приносившую хоть какие-то дивиденды. Но – справились. И теперь жили вполне себе неплохо. Даже личного пространства всем хватало.
– Долбаные черви в долбаной печени, – выругался Гаррет, досадливо щёлкая мышью. Карвер ожил, поднимая голову:
– Гаррет, бля, мне своих червей в багаже хватает! И чужой печени. С циррозом. Пьяные ублюдки, нажрутся и лезут…
– Пьяные ублюдки, нажрутся и дохнут! – парировал Гаррет, вставая за кофе. Со стуком поставил перед братом чашку, потрепал по голове, ухмыльнулся в ответ на тычок в ключицу и с довольным видом сел обратно.
– Пьяные ублюдки, нажрутся и гоняют по трассам, – неожиданно для себя брякнул Андерс, подходя к холодильнику. Сок ещё оставался, он точно помнил.
Братья уставились на него с одинаковым удивлением.
– У тебя на приёме оказался пьяный ублюдок с трассы? – заботливо осведомился Гаррет. – Целый?
– Нет, – Андерс жадно присосался к бутылке. Хор-рошо… – У меня на приёме оказался парень-байкер, который умудрился вовремя сбежать от этого пьяного ублюдка путём падения в грязь. Рука, перелом.
– Везунчик, – Гаррет присвистнул, с остервенением продолжая печатать. Понятно: отчёты о вскрытиях. Гарретов морг не вынуждал его засиживаться после проведённой работы, чтобы составить о ней отчёт: это вполне позволялось делать дома, чем старший Хоук и пользовался вовсю. Карвер в такие моменты всегда требовал «отвернуть свои уродства подальше от моих глаз», а Андерс мог и подойти поинтересоваться. Кто из них, в конце концов, не практиковался на трупах.
– Везунчик-то везунчик, – уныло подтвердил Андерс, засовывая опустевшую бутылку из-под сока в мусорное ведро, – только к медицине у него какая-то нездоровая ненависть.
– Оп-па! – Гаррет даже отвлёкся, весело глянув на Карвера, который с абсолютно безразличным выражением лица пил кофе. – Карви, как ты думаешь, это может быть ещё один наш родственничек? Ну, какой-нибудь Карвер Второй?
– Иди лесом, – равнодушно и привычно бросил младший брат. – У меня за спиной – тяжёлые рабочие сутки, Гаррет, мне не до твоих шуточек.
– Какой же ты серьёзный, – с доброй издёвкой протянул Гаррет. Ещё пару раз пощёлкал мышкой, захлопнул ноутбук и повернулся к Андерсу всем корпусом. – И что?
– А ничего, – Андерс широко зевнул. Общаться не хотелось вообще. – Загипсовал, довёз до дома, через пять дней придёт. Надеюсь.
– А если и не придёт, – ухмыльнулся старший Хоук, – то ты знаешь, где он живёт. Молодец, Андерс! А ведь тихоня тихоней…
– Иди лесом, – ляпнул Андерс. Карвер фыркнул. – Считаешь, я его для этого подвёз? Чтобы потом под конвоем оттащить на процедуры?
Нервы сдавали: ночное дежурство, злобный пациент, придирчивый и въедливый Сурана, мерзкая погода, лишние траты бензина, а теперь ещё и Гарретовы шуточки… Андерс заводился и поделать с этим ничего не мог.
Гаррет внимательно оглядел его, поднялся со стула и похлопал по плечу:
– Не обижайся. Иди поспи.
Андерс вяло мотнул головой, показывая, что извинения приняты, и пополз к своей комнате, на автомате пожелав Карверу спокойного утра и делая вид, что не слышит тихое Гарретово:
– А если бы я каждый раз шёл, куда вы меня посылаете, давно бы лесничим был!
…Ланселап чинно возлежал на своей, левой, подушке. Андерс разделся и юркнул под одеяло. Кот, привычно потоптавшись по его груди, свернулся на ней же клубком и засопел. Андерс рассеянно погладил его между ушей и провалился в сон – как всегда после ночных дежурств, тревожный и не очень глубокий.
Но это было лучше, чем ничего.
========== Часть 3. О случайности случайностей ==========
Фенрис, мрачно глазея по сторонам, посасывал колу, а если честно, больше грыз трубочку. На обеих работах его выгнали болеть – выдав, правда, денег – строго велев слушаться доктора и Варрика. И если слушаться Варрика – это нормально, то этого «доктора»… И ведь больничный он ему выписал, задница.
А по страховке, к «своему», тоже не пойдёшь.
И что мешало Фенрису оформить в своё время нормальную госстраховку, открещиваясь нафиг от грёбаной «Империи»?..
Ответ «подседать ему на хвост» особенно не годился. Куда больше подходили «нежелание возиться» и «страх иметь с ним хоть какое-то дело».
Ещё крупно повезло, что в этой клинике его приняли, а не послали.
Появившийся из ниоткуда Варрик хлопнул Фенриса по плечу и сунул упаковку с картошкой. Хоть без рыбы, и на том спасибо.
– Кислятина, сегодня ты просто превосходишь сам себя!
Фенрис скривился и сгрыз одну картошину. Варрик вздохнул.
– Не понимаю, – процедил Фенрис, – чего ты меня сюда притащил.
Они сидели в гейм-зоне, где работала администратором Изабелла, одна из многочисленных Варриковых друзей. Раскованная и шутливая, она Фенриса не раздражала прежде всего тем, что всегда знала, где в своём веселье стоит остановиться. Как-то, с полгода назад, у них была несерьёзная интрижка, не приведшая ровным счётом ни к чему, кроме нескольких неплохих ночей. На том и разбежались, но приятельские отношения сохранили. Собственно, когда в числе друзей у обоих ходил Варрик, иное и не представлялось возможным.
У Варрика выдался выходной, и, поскольку никаких статей в работе у него не было, он решил, что пора гульнуть, а заодно прихватить с собой маявшегося от скукоты друга. Фенрису было даже странно, что Варрик не позвал с собой всех, кого знал, а вытащил к Изе только его. Вообще это даже выглядело подозрительно.
