Текст книги "Давай начнем все с начала (ЛП)"
Автор книги: usuallysunny
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Через несколько секунд лифт оповещает их о прибытии бармена «Люкса».
− Привет, Патрик, − напевно приветствует его другой Люцифер и решительно подталкивает вперед, − ну же, проходи.
Люцифер прочищает горло, поправляет пиджак и поводит плечами, ощущая приятное тепло, разлившееся по груди, когда Рори подбадривающе поднимает вверх большие пальцы.
− Рад снова тебя видеть, Пэт. – Он сжимает плечо очень сильно сконфуженного бармена и нагибается, чтобы заглянуть ему в глаза. – А теперь скажи мне, чего ты действительно желаешь?
Взгляд Патрика стекленеет, и он тоже наклоняется к Люциферу, словно марионетка на веревочке. Люцифер помнит, как просто было узнать его желания тогда, а значит, так же просто будет и сейчас. Он типичный холостяк двадцати с небольшим лет со скучно предсказуемыми желаниями.
Уже через несколько секунд Патрик выпаливает:
− Хочу, чтобы Мэйз снова занялась со мной сексом.
Люцифер отступает, разрывая контакт.
− Мэйз спала с этим чуваком? – весело осведомляется Рори.
− Ты знаешь Мэйз? – спрашивает Хлоя, выгнув бровь.
Люцифер переводит их внимание обратно на себя, не желая сейчас отвечать на вопросы о Рори.
− И что? Все хотят, чтобы Мэйзикин занялась с ними сексом, − закатывает глаза другой Люцифер, − ударение на Мэйз, занимающуюся сексом с ними, а не наоборот. Она любит быть главной, бесстыжая демоница.
Люцифер раздраженно фыркает, но Хлоя делает шаг к нему.
− Однако это сработало, − настаивает она. – Люцифер, это сработало. Не думаю, что это твой брат.
Люцифер выгибает губы в слабой улыбке.
Она возвращается к нему, он это чувствует. И тут у него возникает идея.
− Патрик, я собираюсь спросить у тебя, чего ты боишься, и хочу, чтобы ты попробовал не отвечать мне, − говорит он и затем поворачивается к своей зеркальной копии, − если я Майкл, как ты знаешь, он не сможет сопротивляться.
Другой Люцифер хмыкает, вновь отпивая виски, но не спорит.
− Чего ты действительно боишься?
Патрик растерянно моргает, хмурясь в полнейшем недоумении. В отличие от того, чтобы было чуть раньше, когда он не мог отвести взгляд, сейчас он нервно зыркает по сторонам. В конце концов он несколько неловко прочищает горло.
− Эм… я вам этого не скажу? – говорит он с вопросительными интонациями в голосе.
− Ага! – триумфально восклицает Люцифер, самодовольно усмехаясь другому себе.
Хлоя плюхается на скамейку у пианино, словно ее ноги не держат, и проводит дрожащей рукой по скуле.
− О боже, их двое, − слабо бормочет она, скорее про себя, чем для них, но потом поднимает глаза и быстро переводит взгляд туда-обратно между ними двумя. – Почему вас двое?
− Это довольно длинная история…
− Что ж, мы же не становимся старше, верно? – ворчливо огрызается другой Люцифер, указывая на их тела, что оставались застывшими во времени и неизменными на протяжении столетий.
Люцифер прищуривается, донельзя раздраженный поведением своего альтер-эго. Он проникается еще большим уважением к жене, потому что если вот с этим ей приходилось иметь дело на протяжении многих лет, он и понятия не имеет, почему она вообще стала с ним работать, а уж тем более вышла за него замуж.
− Время для историй в пентхаусе! – Рори весело хлопает в ладоши. – Я принесу закуски.
***
− Так что-то случилось 4 августа 26-го года, но ты не можешь сказать нам, что именно. И ты вернулся обратно во времени, чтобы попробовать это предотвратить, но не скажешь, как именно. Однако что-то пошло не так, и вместо этого ты очутился здесь, 4 августа 16-го.
Люцифер морщится, когда Хлоя подводит итог его рассказу, отлично понимая, как нелепо это все звучит.
− В общем и целом, да.
− Детектив, это полнейший абсурд. − Другой он, до этого слушавший в полнейшем неверии, встает и возмущенно всплескивает руками. – Ты не веришь, что я Дьявол, потому что это просто нелепо, − он делает воздушные кавычки, закатывая при этом глаза, словно назваться таковым совершенно естественно, и это она ведет себя неразумно, − но принимаешь на веру историю этого безусловно симпатичного психа о том, что он – это я из будущего?
Хлоя вздыхает, по-прежнему выглядя раздираемой противоречивыми эмоциями, нерешительной и невероятно потерянной. Это вызывает у Люцифера чувство вины. В каком бы времени он ни находился, ему совсем не хочется причинить ей боль и уж точно не хочется вызывать у нее дискомфорт.
− Попроси Аменадиэля проверить рай, − предлагает Рори, и взгляды всех присутствующих обращаются на нее. – Ну, Майкл же там. – Люцифер замечает, как ее глаз гневно подергивается при этих словах, хотя в то время Майкл еще даже не совершил своего преступления. – Если до сих пор веришь, что он Майкл, несмотря на демонстрацию его способностей, попроси Аменадиэля слетать наверх и проверить.
− Хм-м, у нас сейчас немного натянутые отношения, − бормочет другой Люцифер, но послушно достает телефон и звонит. Аменадиэль явно отвечает, и они какое-то время обмениваются взаимными колкостями.
Люцифер вдруг вспоминает кое-что об этом времени.
− Проклятье, − бормочет он, − мой брат попытается меня убить.
− Тоже мне новость, − сухо замечает Рори.
− Не Майкл, Аменадиэль.
Она поворачивается и смотрит на него в полнейшем недоумении, потому как застала только то время, когда они с Аменадиэлем не разлей вода.
− Что?
Он отмахивается от нее с очередным приглушенным «длинная история» и видит, как лицо другого Люцифера бледнеет.
− Похоже, мой говнюк-близнец по-прежнему портит всем жизнь в Серебряном Граде, − сообщает он, прищурившись, − но даже если ты не он, ты можешь быть демоном или…
− Чувак, − фыркает Рори, − он – это ты. Смирись уже с этим.
Он тоже фыркает и несколько оскорбленно поправляет пиджак. Вновь усевшись, он приглаживает полы, закидывает ногу на ногу и, обернув длинные пальцы вокруг стоящего на подлокотнике дивана стакана с виски, принимается поигрывать им.
− А ты у нас кто?
Рори замирает и бросает встревоженный взгляд на отца.
Люцифер обращает внимание на то, что Хлоя не произнесла ни слова, пока они говорили об Аменадиэле, слетавшем в Серебряный Град, ангелах, рае и Майкле. Поразительно, что она не имеет ни малейшего представления обо всех этих божественных вещах и даже не знает имени своего убийцы.
Но она смотрит и слушает, вбирая в себя всю открывшуюся ей информацию – потому что ей нужны яйца. Она еще не произносила ту речь, но он навсегда ее запомнил, потому что она дала ему возможность заглянуть в ее блестящий доверчивый разум. Может, она и не знает толком, что происходит, но готова слушать.
− Ты сказал, она семья? – тихо спрашивает Хлоя, не сводя глаз с Рори, словно не в силах это сделать, хотя и не знает, почему.
Он с трудом сглатывает, потому что горло совершенно пересохло, и думает…
«Ты же знаешь, что я не лгу».
− Кто она?
Рори бросает на него беспомощный взгляд, и он отвечает ей таким же.
Молчание становится тяжелым и многозначительным, и, раз Хлоя спрашивает его напрямую, он не видит смысла лгать, даже если бы и мог.
Он уже окончательно и бесповоротно передавил каблуком всех бабочек, так что пути назад нет.
− Она твоя дочь, − признается он и слышит, как она резко втягивает воздух от удивления, − наша дочь.
***
− Все будет в порядке, − говорит ему Рори, отрывая от раздумий над стаканом виски. Он выдавливает из себя улыбку и, обняв дочь за плечи, прижимает к своему боку.
Они стоят на крыльце пляжного дома в Санта-Монике, смотря на лениво наползающие на берег волны.
− А ты в порядке? – спрашивает он, и она пожимает плечами.
− Странно было видеть, что ты не видишь меня, − она морщится от осознания собственного косноязычия, − если ты понимаешь, о чем я. Мы так долго были только вдвоем, что было так странно, когда ты меня не узнал.
− До твоей матери и тебя я был совсем другим, − бормочет он. – Я хочу, чтобы ты это поняла, если мы не сможем вернуться, и нам придется задержаться тут. Я могу сказать или сделать то, что я, твой отец, никогда бы не сделал. По правде говоря, я был полным идиотом.
Рори разражается смехом.
− Похоже, ты неплохо провел ночь, − усмехается она. – Думаю, я наконец увидела того Люцифера, о котором тетя Мэйз иногда рассказывает – необузданного и бесшабашного повелителя ада.
− Я давно изменился, − настаивает он. – Когда я только прибыл на Землю, то не знал, как быть кем-то еще. Все эти вечеринки, наркотики и выпивка… это было совершенно бессмысленное существование. А потом я встретил твою маму.
Улыбка Рори смягчается, как всегда происходит, когда он упоминает мать, которую она едва помнит. Но он изменился и благодаря дочери, потому что быть родителем означает ставить кого-то выше себя, заботясь об их безопасности и счастье больше, чем о собственных. Он никогда не понимал этого до нее.
− Это так странно, − снова шепчет Рори, и бриз подхватывает ее слова. – Просто не могу представить мир, в котором вы с мамой не любите друг друга.
− О, я любил ее, − не соглашается он, выгибая губы в мягкой улыбке, − просто у меня ушло несколько лет на то, чтобы это понять, а у нее – на то, чтобы ответить на мои чувства.
Они какое-то время стоят молча, оба думая об одном и том же – реакции Хлои на правду.
Она просто смотрела, чуть шире распахнув глаза и быстро сглатывая. Будучи опытным детективом, она отлично умела скрывать свои чувства и реакции, и, будь Люцифер кем-то другим, то пропустил бы это. Но он не был кем-то другим – он был ее мужем, отцом ее ребенка и любовью всей ее жизни – любой жизни.
− Мы дадим вам время это переварить, − обещает он и переводит взгляд на другого Люцифера. – Вам обоим.
Он из прошлого мало что сказал – на его побледневшем лице ясно читалось потрясение и недоверие, и Люцифер знал, что он сделает: предпочтет все проигнорировать и напиться до бесчувствия.
С Хлоей все иначе.
Хлоя детектив и правдоискатель. Он знает, что у нее появится миллион вопросов, и ей будет просто нестерпима сама мысль о том, что для получения ответов их достаточно просто задать.
Она придет к нему, он в этом уверен. Ему нужно просто подождать.
А пока что он вспоминает, как сидел на этом крыльце, когда ее возвращение к ним было невозможным.
Люцифер слышит, как чуть в отдалении Доктор играет с Рори, производя невыносимые сюсюкающие звуки, когда поднимает ее на руки. Он точно не знает, как долго тут просидел, смотря, как она играет на песке. Но даже если бы он и помнил, если бы знал, сколько сейчас времени, то все равно забыл бы о визите Линды.
Она приближается, держа Рори на уровне бедра и смеясь, когда девочка пытается ухватиться за ее очки.
Она садится рядом с ним с Рори на коленях. Люцифер машинально склоняется над коробкой с игрушками, не глядя достает что-то из нее и сует в руки дочери, чтобы ее занять.
– Папочка, – безжизненным тоном произносит она.
Он опускает взгляд и видит у нее в руках ярко-розовое зубное кольцо.
– Мне четыре, – явно не в восторге от предложенного, заявляет она.
Он бормочет что-то нечленораздельное и забирает у нее кольцо, после чего вновь переводит взгляд на океан.
– Люцифер, я знаю, что ты страдаешь, – без обиняков начинает Линда, – но мы не сможем тебе помочь, если ты нам не позволишь.
Когда он дома один, то запирает двери. В пентхаусе он запирает лифт. Прошло два месяца, как он потерял жену, и с каждым днем острая боль в его груди лишь усиливается. Становится не легче, а труднее, и холодная реальность того, что ее больше нет, разъедает его изнутри, словно гниль.
Он никого не хочет видеть. Ему не нужна их жалость или их помощь. Он хочет упиваться своим горем, исчезнуть, но тут Линда напоминает ему…
– Ты не можешь погрузиться в отчаяние. Тебе нужно думать о Рори.
– Рори в порядке, – настаивает он, беря ее маленькие ручки в свои и вяло ими помахивая. – Мы в полном порядке, так ведь, дорогая?
Широко распахнутые карие глаза смотрят на него с откровенным недоверием. Даже его четырехлетняя дочь понимает, что это полная брехня.
Линда поднимает ее за подмышки и осматривает ее одежду. Комбинезон лиловый, но покрыт таким слоем грязи и песка, что с тем же успехом мог быть коричневым. На коленке виднеется дыра, и, судя по красным щекам, она вовсю развлекалась, как хотела, предоставленная самой себе.
– Ты одел ее в совершенно новый комбинезон от «Армани» для игры в грязи, – невозмутимым тоном провозглашает Линда, поддевая пальцем кусочек пластика с ценой в 371 доллар, что болтается на шее Рори со спины. – И с него до сих пор не срезан ценник.
Люцифер растерянно моргает, не улавливая связи.
Деньги ничего для него не значат, и позже он смоет с нее всю грязь в дизайнерской ванне и обернет в крошечный красный шелковый халат, похожий на его собственный, так в чем проблема?
Линда вздыхает, но прекращает расспросы на эту тему.
– Я не буду на тебя давить, – мягко продолжает она. – Ты знаешь, где нас найти. Мы будет рядом, когда понадобимся тебе… но твоя дочь нуждается в тебе прямо сейчас. Если не можешь быть сильным для себя, будь сильным для нее.
Он сглатывает, ощущая внезапную сухость во рту, не имеющую ничего общего с благоухающим океанским воздухом.
– Не уверен, что смогу, – в конце концов бормочет он. – Когда я смотрю на нее… она слишком сильно напоминает мне о своей матери. Это больно, Доктор.
– Знаю, – сочувственно улыбается она, – но также знаю, что ты ее любишь. Больше всего на свете. – Она разворачивает Рори и воркует: – Правда ведь, малышка? Папочка любит тебя, да?
Да. Он любит ее так сильно, что это причиняет физическую боль, но не знает, что делать.
Если он когда-то и чувствовал себя столь же потерянным, то с тех пор прошло много, много времени.
Когда Линда уходит, передав ему дочь, он смаргивает подступившие к глазам слезы.
Рори тянет к нему ручки, упираясь ладошками ему в рот. Он целует ее пальчики, и она неуклюже проводит ими до его глаз, похлопывая по векам, когда он их опускает. Ее последующие слова отдаются у него в груди, сжимая его сердце, словно кулак.
– Не плачь, папочка.
Он вздыхает и поднимает ее, чтобы оставить поцелуй на подбородке, после чего прижимает к груди; она слишком большая, чтобы баюкать ее, как младенца, однако же не возражает, а он просто не хочет ее отпускать.
Он еще долго обнимает ее после того, как солнце садится и ночь рассыпает звезды по чернильно-черному небу.
Дверной звонок вырывает Люцифера из размышлений.
Рори следует за ним по пятам, когда он идет открывать. За дверью, к его удивлению, оказывается Хлоя.
Она переминается с ноги на ногу и явно не знает, куда деть руки, являя собой комок нервной энергии, которая просто-таки сочится из нее.
– Не знаю, зачем пришла, – бормочет она, и Люцифер чуть заметно выгибает губы.
– Мы рады твоему приходу, – говорит он и распахивает дверь, пропуская ее внутрь.
***
Люцифер с Рори смотрят, как она листает его телефон, просматривая их совместные снимки.
Она задерживается на одном, заметно сглатывая. Все это время она сидела с каменным, нечитаемым выражением лица, поэтому он наклоняется вперед, чтобы проверить, что вызвало такую реакцию, и улыбается. Это одна из его любимых фотографий.
Она была сделана в день их свадьбы, во время танца под «Только ты» – песню, выбранную, чтобы отразить важный момент, который им еще предстоит пережить. Его руки покоятся у нее на талии, тогда как ее – у него на лице, и то, как она на него смотрит… никто и никогда так на него не смотрел. Никто до нее и никто после. Ее любовь к нему так отчетливо видна на этом снимке, отражаясь в ее ослепительной улыбке и сияющих глазах, и выражение его лица полностью соответствует ее.
Он опускает глаза и замечает, что покручивает кольцо на пальце, даже не осознавая этого. Сделанное для тонкого женского пальца кольцо куда меньшего размера, с которым он никогда не расстается, прожигает ему карман над самым сердцем.
Хлоя тоже переводит взгляд на его руки.
– Мы женаты, – с вопросительными интонациями произносит она, все еще колеблясь, – мы женаты. Мы с тобой.
– Я понимаю, что это тяжело осознать, – говорит Люцифер. – Подозреваю, единственное содержимое телефона твоего Люцифера – это внушительный список контактов секс-партнеров и снимки петухов, достойных наград за свои размеры.
Он шутит, но она пока не способна понять отсылку.
– Это безумие, – трясет головой она. – То есть… твои – его – разглагольствования о том, что он Дьявол, безумны, но я могу от этого отмахнуться. Но я не могу отмахнуться от этого, потому что ты сидишь прямо передо мной и показываешь снимки, которые не могут существовать. Если только ты говоришь правду…
– Я всегда говорю правду, – мягко перебивает он, – и горжусь этим, Детектив.
Она кивает, относясь к этому аспекту его личности столь же терпимо, как и к его настойчивым заверениям, что он Дьявол. И то, и другое он говорил с самого начала, и, должно быть, она верила в его честность даже на раннем этапе их отношений.
– Но ты такой раздражающий, – фыркает она, очаровательно хмурясь в попытке понять.
«Ты очаровательна, когда краснеешь», – всплывает у него в памяти.
– Он до сих пор раздражающий, – встревает Рори, – но любит нас.
Она окидывает их настороженным взглядом, по-видимому, все еще не понимая, как Люцифер, которого она знает, – вечный холостяк, который не спит с одним и тем же человеком дважды, вообще способен на подобное чувство.
– Мы с Дэном все еще пытаемся спасти наш брак, – задумчиво бормочет она. – Полагаю, у нас не вышло, и мы разошлись окончательно?
– Ты все еще замужем за отцом Трикси? – охает Рори, еще не до разобравшись со временем. – Вот это да.
– Как Трикси? – внезапно спрашивает Хлоя. – В… в будущем… она в порядке?
Вопрос вызывает у Люцифера улыбку – вечно она думает сначала о других, а потом уже о себе.
И в самом деле бескорыстна до тошноты.
– У нее все отлично, – немного уклончиво отвечает он. – Нам, вероятно, не стоит в это углубляться, ведь мы не знаем наверняка, как это работает.
– Точно. Эффект бабочки и все такое. Я смотрела фильм.
А он – нет, потому что считает Эштона Кутчера ужасным занудой, но понимает, о чем она.
– Именно. Впрочем, твой первый сорванец выросла в потрясающую женщину. Можешь о ней не беспокоиться.
– О Ам… боже, Трикси должна быть совсем крохой! – возбужденно выпаливает Рори. – Она наверняка такая милая. Можно мне с ней увидеться?
Люцифер кладет руку ей на колено и окидывает выразительным взглядом, без слов прося успокоиться. Им нужно притормозить.
Хлоя вновь опускает глаза в телефон и продолжает листать снимки. Ее внимание привлекает еще один.
– Ад и преисподняя, – удивленно хмыкает Люцифер, получив удар крошечным локтем в живот.
Их дочь, лежащая между ним и его женой, полностью проснулась и теперь выжидательно смотрит на него.
– Чем могу помочь? – спрашивает он с притворным равнодушием, выгибая бровь. Она лишь хихикает в ответ и поворачивается к матери, чтобы разбудить и ее. Многострадально вздохнув, он вновь плюхается на подушку и пытается привыкнуть к бьющему по глазам свету.
А вот Хлоя жаворонок. К его полнейшему недоумению, она мгновенно открывает глаза, широко улыбается и садится, привлекая Рори к себе и покрывая поцелуями ее лицо.
– Доброе утро, малышка, – приветствует она хихикающую Рори.
Она сажает ребенка на колени и поворачивается к нему, улыбаясь. Ее раздражающе бодрые глаза светятся любовью.
– И тебе доброе утро, – весело здоровается она, наклоняясь для поцелуя. Он довольно ворчит, отвечая на поцелуй, и пытается углубить его, угрожая запустить язык ей в рот. По ее телу проходит легкая дрожь, и он широко улыбается.
– А тебе, малявка, – обращается он к Рори, слегка постукивая по ее руке, – и вправду нужно научиться спать в собственной кровати, чтобы я мог как следует пожелать твоей маме доброго утра.
Хлоя улыбается, чмокает его в губы и отодвигается, игнорируя его расстроенный стон, когда он вновь пытается углубить поцелуй.
– Ну и пустозвон же твой папочка, – воркует она над Рори, которая кивает как заведенная, словно соглашаясь. – Кто, если не он, бросился ночью к тебе в комнату, когда услышал твой плач, и принес сюда, а?
Люцифер чувствует, как вспыхивают щеки.
– Она казалась расстроенной, – ворчит он.
Хлоя хмыкает, словно бы говоря «ага, конечно», и тянется к телефону, чтобы проверить время. Рори радостно взвизгивает, заставив Люцифера поморщиться, и указывает на телефон.
Хлоя как будто читает ее мысли.
– О, хочешь сфотографироваться? – спрашивает она, зная, что в последнее время дочь была просто одержима собственным изображением.
Рори кивает.
Люцифер неохотно фыркает, но садится, делая вид, что совсем не ценит каждую секунда подобных ленивых утр.
Он наклоняется, чтобы поцеловать жену, держащую Рори на коленях, в щеку, поднимает телефон и делает снимок.
– Один из моих любимых, – говорит ей Рори.
– Прекрасный снимок, – выдыхает Хлоя в ответ.
«Мы были прекрасны, – хочется сказать Люциферу, – мы были так счастливы».
Хлоя сглатывает, водя большим пальцем по экрану.
– Рори… – начинает она, словно пробуя имя на вкус, – сокращенно от Аврора?
Рори кивает.
– Если бы у меня была еще дочь, я бы назвала ее так. Авророй.
Они говорили об этом прежде – еще до того, как их дочь вступила в этот мир. Они обсуждали это, когда ее тошнило по утрам, ее кожа светилась, а живот округлялся.
«Если будет мальчик, то назовем его Джоном в честь моего отца, – сказала она, – а если девочка, то Авророй».
Она настаивала, чтобы он тоже вносил свои предложения насчет приходящих ему на ум имен, но, по правде говоря, он никогда об этом не задумывался, потому что никогда не задумывался о возможности стать отцом. Этого никогда не должно было с ним произойти, да он этого и не хотел.
Но по прошествии времени, смотря, как натягивалась одежда на ее округляющемся животе, он начал хотеть – хотеть так сильно, что просто не мог дождаться окончания девятимесячного срока.
Ему не было дело до имен – он отказался от собственного, в конце концов – и он никогда не мог ей ни в чем отказать, а потому охотно соглашался на оба варианта.
– Ты и вправду моя дочь? – выдыхает Хлоя, и ее глаза наполняются слезами.
Рори сглатывает и кивает.
Хлоя вновь переводит взгляд на фото и затем, словно что-то осознав, резко втягивает воздух.
– На всех снимках ты либо этого возраста, либо моложе, – начинает она. – Меня нет на тех, где ты старше.
Люцифер упирается взглядом в пол.
– Да, – бормочет он.
– Что-то случилось со мной 4 августа 26-го, да?
Он вновь поднимает на нее глаза, чувствуя острую боль в груди.
– Да.
На ее лице на миг появляется грустное выражение, но она быстро берет себя в руки.
– Так ты отправился назад во времени, чтобы попробовать это предотвратить? – шепчет она. – Ты сделал это ради меня?
– Да, – пожимает он плечами, словно это нечто само собой разумеющееся. – И я сделал бы это снова. И снова. Разве ты этого не знаешь, Детектив?
========== Глава 4 ==========
Рори улыбается, нежно проводя большим пальцем по экрану телефону.
Это один из ее любимых снимков. Она наткнулась на него в качестве обоев рабочего стола на телефоне папы и попросила переслать ей. Фото сделано мамой – наклоненная под углом камера снимает ее растущий живот, накрытый его большой ладонью.
Он сказал, что, пока мама была беременна, постоянно беспокоился. Он тогда поправил пиджак и пояснил, что все еще считал детей ужасными обузами и «исторгаемые ими отвратительные жидкости плохо уживаются со сшитыми на заказ костюмами от «Армани»». Линда же сказала, что он просто боялся. Он был вне себя от страха, что сделает ошибку, оступится.
Он был вне себя от страха, что она возненавидит его – что он ее подведет, как его отец подвел его.
Но Рори считала эти страхи глупыми.
Ее папа не понимал тогда – никогда не понимал – что стал самым важным для нее человеком в целом свете.
Всю жизнь он смешил ее, берег от любых опасностей и любил всем сердцем. Он всегда помогал ей чувствовать себя любимой, даже когда ей казалось, что он разваливается на части.
Рори считает, что ее папа – самая сильная личность из всех, кого она знает.
Но он паникер, хотя тетя Мэйз говорила, что до ее рождения за ним этого не замечала, и сейчас занят тем, что изучает путешествия во времени и требует платы за некоторые услуги.
Оставшись наедине со своими мыслями, Рори вновь переводит взгляд на снимок.
Люцифер смотрит на жену.
Она ничего особенного не делает. Вообще-то, она просто плюхнулась на диван с тяжелым вздохом, положив руку на поясницу и скривившись от дискомфорта. Ее кожу покрывает тонкая пленка пота и легкий румянец, явно не имеющие ничего общего с чем-нибудь проказливым, к тому же она выглядит усталой и раздраженной, и…
Он не может отвести от нее взгляд. Не может перестать улыбаться.
Он прекрасно понимает, что прежний он был бы в ужасе от произошедших с ним метаморфоз. Он назвал бы себя «влюбленной школьницей» или «несносным занудой», а потом бы попробовал затащить на пару-тройку оргий.
Но он и вправду влюблен и готов быть занудой, если она будет рядом с ним – всегда.
− Прекрати на меня пялиться, − велит она, издавая полустон, полусмешок.
Он вспоминает, что она сказала после свадьбы, когда он посмеивался над тем, как она не отрываясь смотрела на кольцо, словно опасаясь, что оно уползет с ее пальца.
− Не могу, − весело отзывается он, − потому что ты прекрасна… и ты наконец моя, − он опускает взгляд на ее живот, слегка выпирающий из-под белого хлопкового платья, − вы оба – ты и ребенок.
«Семья», − думает он с болью в сердце.
Выражение лица Хлои смягчается, все признаки дискомфорта исчезают без следа.
− Иди сюда, − просит она, вытягивая руки в его сторону и делая хватательные движения. Он встает и, подойдя, садится рядом с ней, после чего обнимает за плечи и привлекает к себе.
Она кладет голову ему на плечо, закрывая глаза.
− Ребенок такой же гиперактивный, как и ты, − сухо замечает она, − не перестает пинаться весь день.
Он широко улыбается и целует ее в макушку.
− Можно?.. – Он немного неловко держит руку у нее над животом.
− Это твой ребенок, Люцифер, − смеется она. – Ты меня в это втянул, так что, конечно, можно.
Он кладет руку на выпуклость ее живота, едва не убирая ее от удивления, когда ребенок принимается пинаться. Это сильные удары, заставляющие его раздуваться от гордости.
− Она узнает своего папочку, − нежно воркует Хлоя.
− Ты меня впервые так назвала, − хмыкает он, а потом многозначительно понижает голос: − Ну, не впервые…
Хлоя закатывает глаза и пихает его локтем в бок.
− Веди себя прилично.
Непростое требование, но он попробует.
− Ты сказала «она», − внезапно осознает он, несколько сбитый с толку, ведь они приняли решение не выяснять пол до рождения.
Хлоя пожимает плечами.
− Я просто знаю, что это девочка, и знаю, что она узнает своего папочку, − уверенно повторяет она и нежно касается его щеки. – Она всегда будет узнавать своего папочку.
Он выгибает губы в улыбке, а потом поворачивает голову и оставляет поцелуй на ее ладони.
− Ну, не знаю… а по мне так это мальчик, − дразнит он, − сын, который унаследует мою потрясающую внешность. Разве это не стало бы благодеянием для человечества?
− Двое Люциферов? – уточняет она, выгнув бровь. – Это будет нечто, вот уж точно. Вот только не знаю, производит ли «Прада» одежду для малышей.
Он тоже не знает, но определенно намерен это выяснить.
Она опускает глаза, бормочет что-то вроде «так мило» и достает из сумочки телефон. Подняв его, она делает снимок его руки, покоящейся у нее на животе.
Он улыбается, когда ребенок снова пинается, чувствуя его «вероятно, ее, если Хлоя права» движения, ладонью.
И внезапно его охватывает приступ сильнейшей паники.
− Какого дьявола я вообще знаю о том, как быть отцом? – тихо спрашивает он. – Я все испорчу.
− Вовсе нет, − строго возражает она. – Ты ничего не знал и о том, как быть мужем, однако отлично справляешься с этой ролью.
«И то правда», − думает он, хотя моногамия определенно была для него чем-то неизведанным. Но это… это совсем другое.
Он примирился со своим отцом и верит, что тот по-своему любит его, своим собственным неисповедимым образом, но это не стирает из его памяти тысячелетия боли − не отменяет того факта, что всю свою жизнь он чувствовал себя отверженным, считая себя монстром, недостойным любви. Год за одиноким годом он был неспособен облечь тупую боль, что неотступно преследовала его, в слова.
− Я не знаю, что делать, − беспомощно признается он, не отрывая взгляда от покоящейся у нее на животе ладони.
Она накрывает ее своей и слегка сжимает.
− Все, что в твоих силах – это все, что ты можешь сделать. И этого всегда будет достаточно – тебя всегда будет достаточно.
Он целует ее, потрясенный ее неизбывной верой в него. Она помогает ему чувствовать себя достойным и любимым, так что он буквально встает перед ней на колени в благодарность, опускаясь на пол и раздвигая ее ноги, чтобы оказаться ближе к ней. Затем он кладет руки ей на живот и оставляет исполненный благоговения поцелуй на том месте, где развивается их ребенок.
− Ты будешь отличным отцом, − шепчет она, и он снова целует округлость ее живота.
− Только потому что ты будешь рядом, чтобы направлять меня.
Рори долго всматривается в снимок, но в какой-то момент не выдерживает и отводит глаза.
Она представляет, что он был полон надежд, готовясь вырастить ее вместе с направляющей его женой. Ей становится невыносимо грустно от мысли о том, что у них было всего четыре года, и от того, что, хотя лицо матери постоянно присутствует где-то на задворках ее сознания, она не в состоянии воспроизвести его в памяти.
Она думает о носящем лицо ее отца незнакомце, которого встретила вчера в пентхаусе, и преисполняется решимости.
Она вернет свою маму – и он не встанет у нее на пути.
***
Люцифер стонет, зажмуриваясь, и раздраженно отмахивается от Мэйз.
− Убирайся, − ворчит он, снова утыкаясь лицом в подушку. Он не знает, сколько выпил прошлой ночью, но этого оказалось достаточно, чтобы у него, неуязвимого Дьявола, возникло сильнейшее похмелье.
− Я не буду заниматься с тобой сексом, Мэйзикин, − бормочет он, − прости, но этот поезд уже ушел.
Сквозь застилавший его разум туман до него как будто доносится исполненное отвращения фырканье Мэйз, только вот… это вовсе не голос Мэйз.
− Вы с тетей Мэйз? – говорит ужасная малявка, что зовет себя его дочерью. − Гадость.
Люцифер приоткрывает один глаз, вздрагивая от головной боли, и видит, что она нависает над ним.
− Мне определенно надо встроить замок в лифт, − бормочет он.
− Ага, − она довольно бесцеремонно скидывает с него одеяла и буквально выпихивает из кровати, − а пока что вставай.
Возмущенно фыркнув, Люцифер хватает красный шелковый халат и поспешно набрасывает его. Он немного резко затягивает пояс и направляется прямиком к бару, где наливает себе виски и достает второй стакан, потому что, хотя она его ужасно раздражает, он всегда старается вести себя как гостеприимный хозяин.
