Текст книги "Равновесие (СИ)"

Автор книги: Урфин Джюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– А где дети? – прервал Дим затейливые реверансы, в которых рассыпался Нот.

Женщина блеснула быстрым испуганным взглядом, но, тут же отвернувшись, толкнула калитку, наконец приглашая их домой.

– Может, с дороги умоетесь, а я пока чай приготовлю?

Наплескавшись под прохладными струями, Дим с сожалением закрыл кран. Он бы еще часок постоял под живительной влагой, чтобы максимально пропитаться водой. Собирая и отжимая хорошо отросший хвост, по привычке спрятал бледно-синюю прядь в гущу волос. Его первый бой, напоминание о воднике. Серебристо-серые ковыльные пряди, прибавившиеся за это время в хвосте, уже не вызывали никаких эмоций, а эта… Он провел по почти сгладившимся шрамам на руках. До сих пор больной и гнилой занозой беспокоила память. В дверь торопливо стукнули, Дим, вздохнув, перекинул мокрый хвост на спину – все равно минут через десять высохнет, – и вышел.

За щедро накрытым столом его уже ждали. Хозяйка молча и неторопливо плескала в маленькие пиалушки чай, ровно на два глотка, а хозяин плавно гудел о делах домашних, то и дело соскальзывая с темы внезапной сонной болезни, накрывшей аул.

– Разленился народ. Вот и вся история, – он пододвигал Диму с Нотом то одно, то другое блюдо с яркой россыпью восточных сладостей. – Работать не хотят, выдумали себе болячку и пересказывают друг другу, да еще таких важных людей отрывают от дела. Но раз уж приехали, отдохните, чай пейте, угощайтесь. Вечером барашка зарежем, бешпармак сварим. У моей хозяйки тесто самое тонкое.

– Мы все-таки пройдемся, Айдар, – накрыл Нот ладонью свою чашку. – Посмотрим.

– Ой бай, зачем сейчас идти... – затарахтел хозяин после заминки. – Такой солнцепек, отдыхайте, вечером пройдетесь, как раз люди все дома будут. – Дарига! – дернул он женщину. – Накрой там во дворе. Пусть отдыхают. Слушать не хочу! – прервал тут же попытавшегося возразить ему Дима. – Гость у нас самый дорогой человек. Вы уж нас не обижайте.

Женщина тут же метнулась из комнат. Айдар неторопливо поднялся и повел за собой парней, по пути стеная и жалуясь на нелегкую жизнь. Выйдя во внутренний дворик, он провел их под раскидистое дерево, крона которого дарила густую тень, а мелкие колючие розы тяжелым ароматом накрывали все пространство. Под деревом яркой россыпью на расшитом орнаментом одеяле лежали десятки пестрых подушек и стоял низкий круглый стол, уже уставленный сладостями.

– Я вам мешать не буду. Если что нужно, Дарига сделает. Отдыхайте, – он почти насильно усадил их на одеяло и, оправив подушки, направился к дому.

Нот, хмыкнув, растянулся на одеяле и подгреб под себя пару думочек.

– Заметил что-нибудь? – спросил он присевшего рядом Дима.

– Детей нет.

– Детей нет. Я сеть попытался раскинуть, и она у меня с провалами.

– Как это?

– Как будто прорехи. Белые пятна. Тут явно что-то есть и оно… незнакомое. Нет информации, аура не фиксируется.

– Что делать будем?

Нот перевернулся на спину и уставился на крону дерева, как будто в его ветвях могли заплутать ответы. Дим жадным взглядом охватил фигуру парня и, выдохнув, вытянулся рядом. Хотелось протянуть руку и прикоснуться к Ноту. Простым ничего не значащим жестом, просто прикоснуться и не бояться получить в ответ колкие, словно шипы роз, фразы. Их жизнь будто тонула в зыбучих песках, погружаясь под толщу мелких стычек и неприятия. И эти неподъемные пласты взаимных колкостей поглощали то, что вызрело в душе Дима.

– Пару минут в этом оазисе, и пойдем погуляем, посмотрим, что и как. Я, знаешь, устал, – Нот улегся на бок.

Дим, реагируя на неожиданную откровенность, повернулся к Ноту. Неторопливо, будто получив разрешение, рассматривал лицо парня. Между бровей пролегла глубокая морщинка, глаза с покрасневшими веками, пересохшие, обветренные губы, потемневшая кожа.

– Красавец, да? – Нот сильным жестом разгладил кожу на лице.

Да! Но сказать такое нельзя. Опять получится черт-те что, а ему не хотелось нарушать это зыбкое перемирие.

– Пошли? Если ничего серьезного, закончим тут и вернемся на раскопки, – Нот легко поднялся с покрывала и, скрестив руки на шее, потянулся, разминая косточки.

Дим по привычке воровато оглядел фигуру парня и поднялся следом.

Разговор не клеился. Люди спешили выставить их из дома, отделывались общими фразами и, прикрываясь делами, даже на традиционный чай не зазывали. Дело неладно. Уже в темноте обойдя несколько домов, Дим остановился около забора и раскурил сигарету. Он сам кидал сетку сканирования и видел эти провалы.

– Нам нужно увидеть хоть одного спящего, – злился Нот. – Они все чем-то напуганы.

Дим кивнул на небольшой дом напротив:

– Там вроде бы вчера девушка уснула. Но нас никто не пустит.

– Давай отгоним машину и вернемся?

– И?..

– Замутим им небольшой местный катаклизм, а сами посмотрим на девушку?

Дим, похмыкав и покрутив план так и этак, согласился на авантюру. Наскоро попрощавшись с хозяином, они демонстративно погрузились в машину и, отогнав ее на приличное расстояние, вернулись в аул.

– Собаки не лают, – первым нарушил тишину Дим, когда они, подобравшись к окраине, выбирали объект диверсии. – А давай у этого ушлого Айдара что-нибудь подпалим? Мерзкий он. Сладко поет, а глаза бегают.

– Это в тебе пролетариат бунтует. Богатый, значит плохой, – хмыкнул Нот, но согласился.

Дим, подсобрав энергию, закрутил столб ветра между ладоней, заставил тот взметнуться ввысь. Швырнув еще пару перевитых молниями зарядов, он изобразил слабое подобие надвигающейся грозы.

– Пойдет или еще пошуметь? – спросил он.

– Пойдет, – согласился Нот и швырнул огненный заряд под то самое дерево, где они отдыхали. Подушки вспыхнули и заполнили воздух густым дымом горящих перьев. Парни, оценив поднявшуюся суету, скользнули в тень, пробираясь к намеченному дому. Раскинув сеть и заметив в самом ее центре прореху, переглянулись, махнули через забор.

– Я захожу, ты страхуешь, – Нот быстро отжал деревянную сетку и змеей вполз в комнату. Дим же, отступив в тень стены, начал сканировать пространство. Оно, вздрогнув, поползло темными провалами, которые, словно услышав зов, направились к дому.

Дим напряженно всматривался в темноту, но та молчала. Он перемахнул через подоконник и кувырком вкатился в комнату.

– Нот! – распрямившись, он тут же согнулся от оглушительного удара в живот. А в следующую минуту его затылок, казалось, взорвался яркой вспышкой боли, и он, покачнувшись, тяжело рухнул на пол рядом с обездвиженным парнем.

Голова болела, так что даже глаза было больно открыть. Дим попробовал пошевелить руками и ногами, но те были надежно зафиксированы. Он, открыв глаза, тут же наткнулся взглядом на узкую волчью морду. Волк оскалился, щелкнул зубами и отошел.

– Грузите их в машину, – раздался глухой голос. – Отвезете к Черной Глотке и там оставите.

Дима, вздернув, поставили на ноги. Он тут же нашел Нота, который безвольным мешком висел на руках двух парней. У стены, сжавшись в комок, стоял Айдар, потчевавший их чаем, на кровати лежала спящая девушка, возле которой сидел бурый волк с белым хвостом. Тот самый волк, которого чуть не задавил Нот.

– Подождите. Снимите с этого все побрякушки. Такие амулеты не должны пропадать даром.

Волк, запрыгнув на кровать, обернулся тощим, дряблым стариком, покрытым клочками свалявшейся шерсти, его голову украшала пара толстых рогов. Он, вытянувшись рядом с девушкой, запустил ей в волосы когтистую лапу, и Дим увидел тонкую нить энергии, которая потихоньку переползала в это существо.

– Кто ты? – Дим попытался дернуться.

– Какая теперь тебе разница, человек?

Дим не отрываясь смотрел на энергетическую нить, вытягиваемую нелюдем. Та словно обвивала его руку и наполняла его жизненной силой.

– Нас будут искать. Придут другие, – бросил еще один пробный шар Дим.

– Придут-уйдут. Не вы первые, не вы последние, – хмыкнул старик.

Перед ним разложили амулеты Нота.

– Ты его ученик? – старик сполз с кровати и подковылял к Диму. Внимательно присмотревшись к его амулету, презрительно хмыкнул: – Даже для этого вам нужны побрякушки. Выродились совсем. Уведите их.

Он даже не потрудился снять с Дима его камушек. Дима и Нота запихнули в их же джип, а за руль уселся тот самый гостеприимный Айдар

– Куда нас везут? – попытался наладить диалог Дим.

– К Черной Глотке.

– Может, договоримся? – попробовал еще раз Дим. – Кто твой хозяин?

– Малит. Не договоримся. Не трать силы.

Черт! Дим откинулся назад. Малит? Кто такой Малит? Это что-то из азиатской мифологии? Где-то он уже слышал или читал про этого белохвостого волка.

Он попытался поближе подползти к Ноту. Боднув его лбом, тихо позвал:

– Нот, ну что же ты? Открой глаза.

Нот пришел в себя, когда машина остановилась. Айдар бесцеремонно выволок их из салона и подтолкнул к яме. Обвязав покрепче веревками, предупредил:

– Малит сказал – чтобы долго умирали, – и полным гостеприимства жестом указал на край ямы. – Поэтому вам лучше не дергаться, а то просто столкну, переломаете руки и ноги.

Стравив вниз одного и другого, он перерезал веревку, и она, скользнув змеей вниз, кольцами улеглась у ног Дима.

Нот, тяжело выдохнув, сполз по каменной кладке ямы:

– Добегались.

Дим задрал голову, рассматривая пятачок ярко-синего неба. Добегались. Он, горько усмехнувшись, повернулся к Ноту.

– Что будем делать?

– Поворачивайся ко мне спиной, я попытаюсь перегрызть твою веревку и освободить руки, – Нот встал на колени.

Дим, выворачиваясь и изгибаясь всем телом, обдирая плечи и спину о выщербленные камни кладки, кое-как поднялся. Нот принялся зубами терзать узел. Устав, он прижимался холодным от испарины лбом к спине Дима, и, тяжело дыша, уговаривал и себя, и его:

– Почти, еще чуть-чуть.

Наконец, веревка поддалась и Дим, выворачивая запястья, освободил руки. Развязав Нота, он принялся за узел на ногах. Нот потряс занемевшими руками, размял их и, собрав неплохой запас энергии, долбанул вверх огненным зарядом. Тот, долетев до середины яма, вдруг заискрил и рассыпался тусклым фейерверком.

– Плохо дело. Видимо, эта Чертова Глотка поглощает энергетический заряд.

– Черная Глотка.

– Теперь это однохуйствено.

Дим пошвырял свои фаерболы по стенам и вверх, убеждаясь в правоте Нота. Стены, вздрогнув, только осыпались многолетней пылью.

– Что это? – Нот подошел к одной из стен и расчистил камень.

По камню вилась тонкой вязью арабица. Нот принялся лихорадочно зачищать стены. Дим присоединился к нему. Очистив надпись по кругу, опоясавшему колодец, поинтересовался.

– Ты понимаешь, что тут написано?

– Нихрена, – признался тот.

Дим истерически заржал и уселся на пол:

– Нахрена тогда движ?

– Память у меня хорошая, выберемся отсюда – переведу.

– А мы выберемся?

– Не знаю. Не знаю, но думать о том, что сдохнем тут, желания нет.

Дим сел у стены и уставился на небо, которое, словно так ценимая в этих местах бирюза, дразнило упущенной свободой. Нот, привалившись рядом, потребовал:

– Не опирайся на стену. Замерзнешь быстрее. Давай ближе к центру держаться. Спина к спине. Энергии на обогрев будет тратиться меньше.

Дим послушно переполз к центру, оперся на спину Нота и закрыл глаза.

Неужели все? Даже если их кинутся искать, то это произойдет как минимум через неделю, на раскопках привыкли к тому, что они срываются с места и пропадают дня на три-четыре. Из Академии вообще раз в месяц дергают – интересуются, живы ли. Если только Костик поднимет волну, но кто послушает домового? И больше некому. Хреновая жизнь.

– Жалеешь? – нарушил тишину Нот. – Жалеешь, что влез в это все?

Дим помолчал. Жалеет ли? Нет. Жалеет об упущенном времени, о том, что сначала отрицал, потом молчал.

– Жалею, – признался он. – Что мало узнал, что мало себе разрешил.Я, пока тебя не встретил, уже даже не барахтался, а просто медленно тонул в своем дерьме. Не жил.

– Мало разрешил?

Дим повернулся и обнял Нота, пристроил подбородок на его плече:

– Мало. Правильно ты говоришь, я тормоз, – Дим уткнулся носом в шею Нота и жадно вдохнул его запах.

Нот дернулся под этим выразительным жестом, но тут же обмяк. Его рука несмело погладила щеку Дима и зарылась в волосы. Дим прижался сухими губами к шее и замер. Это даже не поцелуй, это признание. Горькое, опоздавшее признание себе и Ноту. Пережив волну горечи, которая скопилась комком в горле, Дим стал рассыпать ее мелкими поцелуями по шее. Сердце Нота стучало прямо в ладонь Дима, в самый ее центр.

– Какой же я дурак, – выдавил из себя Нот. – Все пытался куснуть тебя побольнее, за то что так нравишься, за то что так тянет.

Он развернулся в руках и оседлал Дима. Утопив лицо в своих ладонях, медленно оглаживая его большими пальцами, всматривался в глаза. Дим потянул его к себе, пробуя губы, неторопливо смакуя каждый миг. У них осталось не так много времени, чтобы смять его быстрогорящими ласками. И парни растягивали каждую секунду, насыщали ее до предела, отбросив в сторону всю шелуху. Дим изучал ладонями, губами, каждой клеточкой того, кто прятался за всеми этими вечно встопорщенными иголками. Дим раскрывался, не откладывая ничего на потом, отдавал, нашептывал все, что хранил под знаком «Только мое. Личное». Для кого хранил? Для чего берег? Он узнавал на вкус каждый миллиметр кожи, открывал для себя разные степени вдохов и выдохов, учился слушать трепет тела. Узнавал себя через прикосновение горячих ладоней. Все вопросы – можно ли, правильно ли – остались на поверхности. Они потеряли свою актуальность, потому что Дим понимал, чувствовал Нота как самого себя. Знал, как нужно, что нужно. Он впервые получал удовольствие от ласки, которая не была прелюдией, которая была признанием. Он впервые занимался любовью, растворяясь в партнере, отдавал, наслаждаясь, погружаясь в этот мир на двоих, где удовольствие перестало быть физическим действием. Оно переросло границы тела, перейдя на другой ментальный уровень, слилось, стало общим. Нот, опрокинув его на спину и не разрывая зрительного контакта, развел его ноги.

– Будет больно, – предупредил он, проникая в Дима.

Дим задрожал от болезненного спазма, горячим кольцом обжегшим внутренности. Он обхватил ладонями лицо Нота и всматривался, бесконечно всматривался в глаза, пока тело мелкой дрожью билось от боли. Мелко и рвано дышал, привыкая и принимая такую форму любви. И то, что он находил во взгляде Нота, заставляло его мышцы расслабиться, подчиняясь желанию отдать все, что можно, взять то, что отдают. Нот, плавной волной изгибаясь и раскачивая амплитуду, наполнял его гудящей, острой от боли чувственностью, делая тело отзывчивым до чистейшего звона. Когда каждое движение растекается волной, топит, заставляет желать прикосновений с большей силой. Диму казалось, что он не выдержит, что он сейчас расколется криком, вспыхнет снопом искр и на века осядет перегоревшей копотью на каменной кладке ямы.

– Подожди. Подожди меня, – отшептал его Нот от полета в бездну.

Дима била дрожь. Ему хотелось выгнуться, впечатать Нота в себя и получить ту придержавшую его секунду.

– Подожди, – уговаривал его Нот, меняя позицию. Устраиваясь уже поверх в позе наездника.

Дим, стиснув зубы, ждал. Пока Нот опускался сверху, пока он будто в трансе раскачивался, находя тот ритм, то проникновение, которое было необходимым. Но когда он, выгнувшись и запрокинув голову, сорвался на быстрые резкие фрикции, Дим не выдержал и, вцепившись в его бедра, выгнулся, вколачиваясь в самое нутро, чувствуя, как Нот сокращается, и слыша хриплый почти слезный стон. Потом он по каплям собирал испарину, выступившую на коже Нота. Говорить не хотелось, хотелось дышать его запахом, хотелось раз за разом оглаживать его тело, хотелось слушать ладонями ритм его сердца.

Нот пробежался лаская пальцами по шее Дима и зацепился за амулет. Стянув его, он словно маятник раскачивал камушек перед глазами, а потом швырнул в стену. Камушек, звякнув, выпал из обоймы и застыл каплей воды на полу.

– Что за хрень? – тут же подобрались парни к капле.

Дим подхватил ободок амулета, капля, булькнув, увеличилась вдвое, потом еще раз вдвое, став уже небольшой лужицей.

– Дим. Одежда, – Нот не глядя напяливал на себя первое попавшееся под руку. – Что-то подсказывает мне, не зря водник так бился за стекляшку.

Дим, не отрывая взгляда, тоже стал лихорадочно одеваться, уже даже понимая каким-то шестым чувством, что произойдет дальше. Капля, лихорадочно задрожав, вдруг залила дно яму по щиколотку, вода стала толчками заполнять колодец. Парни, цепляясь за неровные выступы каменой кладки, поползли, подталкиваемые ею, к верху. Выплеснувшись на поверхность, они откатились от края, но вода, мощным толчком вырвавшись из ямы, стала затапливать округу. Дим лихорадочно вытянул ободок амулета, повертел его в пальцах, растерянно оглядывая наступающую воду, и уронил. Ободок, коснувшись влаги, тут же заполнился чистой прозрачной водой. Вода закрутилась маленьким водоворотом и начала впитываться в стекляшку.

– Елки, – выдохнул Дим, когда последний ручеек, против всех законов физики выползший из ямы, был поглощен стеклышком. Амулет опять лежал на пропитанной влагой земле, влажно поблескивая под ярким солнцем. – Вот так фиговина, – он поднял его с земли и повесил на шею. – Ты как догадался? – обернулся он к Ноту.

– Догадался? Да я просто вспомнил, как из-за нее тебя чуть не убили, вот и…

– Нам с тобой надо меньше думать. Плохо получатся, – счастливый Дим притянул к себе Нота.

Он зарылся носом в разномастную копну волос напарника, прижал к себе и, стоя посреди пустыни, без малейшего представления что делать, без грамма воды, без еды, с минимальным шансом выбраться, был оглушительно счастлив.

– Ты уверен, что мы правильно идем? – спросил Дим, вглядываясь до рези в глазах в горизонт, который смыкался с небом безупречной полосой.

– Нифига я не уверен. Но стоять на месте смысла еще меньше, а так куда-нибудь да дойдем.

– Если не закольцуем. Я знаю, потерявшейся человек ходит по кругу.

– Надеюсь, наше кольцо будет большим и мы все-таки выйдем. Сколько примерно заняла дорога от аула к этой гребаной глотке?

– Час-полтора.

– Сколько он шел? Километров восемьдесят в час? Больше, наверное, не попрешь? Значит, у нас с тобой около ста-ста пятидесяти километров в худшем случае.

Ноги гудели. Дим и Нот периодически вытягивались на потрескавшейся земле во весь рост и, тяжело дыша, замирали. Сердце, кажется, стучало где-то в ушах, губы уже даже не кровоточили, покрывшись коркой пыли, смешанной с сукровицей. Из амулета удалось выжать пару глотков горько-соленой жидкости. Вставать и идти каждый раз было все сложнее.

Солнце, плавно коснувшись горизонта, заставило их остановиться.

– Если ты не можешь идти к цели, ползи к ней, если не можешь ползти, лежи в ее направлении, – первым сдался Нот, рухнув на землю. – Будем спать головой к цели.

Дим тут же пристроился рядом, подгребая к себе Нота. Парни, вцепившись друг в друга, подрагивали от невыносимой физической нагрузки и надвигающегося холода.

– Поцелуй меня, – попросил Нот. – А то у меня ощущение, что я сдохну, а я еще не нацеловался с тобой.

Дим вжался губами в губы Нота. Даже возражать сил не было.

– Когда выберемся, – пообещал Нот, оторвавшись от Дима, – уедем домой, и пошли они все к черту. Будем неделю лежать под одеялом и выползать оттуда только за едой.

– И водой, – уточнил Дим.

Ночь была похожа на бред. Дим крепче прижимал к себе Нота, то проваливаясь, то выплывая из небытия. Когда рассвет алой полосой очертил горизонт, он растормошил парня:

– Вставай. Пошли.

Нот со стоном согнулся и принялся разминать ноги. Одеревеневшие мышцы чудовищной болью отзывались на любое прикосновение.

Первые несколько километров парни ковыляли, как могли. Потом пошло легче, но ненадолго, подошвы горели, и каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее. Парни, впадая почти в трансовое забытье, тянули только на инстинкте выживания. Периодически выныривая на поверхность сознания, расталкивали друг друга.

– Смотри, – ткнул Нот Дима.

Дим на инстинкте сделал еще пару шагов и рухнул на землю:

– Все, больше не могу, – признался он.

– Больше не надо, – Нот постучал по земле.

Дим тупо пялился на две колеи и не мог сообразить, что к чему.

– Дорога.

Дим пальцами обрисовал следы колес. «Дорога. Дорога. Дорога», – билось где-то в подсознании.

– Будем теперь ждать, – Нот тяжело привалился к Диму.

Дим уже привычным движением притянул его к себе…

Его тормошили, обтирали водой и снова тормошили. Дим с усилием открыл глаза и увидел склонившиеся над ними лица.

– Нам бы в археологический лагерь, – получилось у него распечатать губы.

Дим сидел напротив Нота и с удовольствием смотрел, как тот крошит халву пальцами.

За прошедший месяц и в его гриве поселилось немало новых прядей. После того как они добрались в лагерь и связались с Академией, все вдруг закрутилось бешеным волчком, им прислали добрый десяток магов, усиленных востоковедами, которые, перерыв все мифы и легенды, выработали наконец концепцию борьбы с Малитом. Демон к тому времени опустошил немало людей, питаясь их жизненной силой и набирая мощь. Он поднял целое полчище оголодавших дэвов, всколыхнул ифритов, да и пэри достаточно попортили магам нервов. Рейды стали обычным ежедневным малоприятным трудом. Но все проходит. Загнав демона в ту Черную Глотку, из которой посчастливилось выбраться Диму и Ноту, маги закрыли ее многотонной плитой. А вездесущий ветер тут же разнес новую сказку по бесконечной, вечной степи.

До вылета оставалось три часа. Сидя в углу темного зала кофейни, в самом чреве шумного, торопливого аэропорта, Нот мучился, выдавливал фразы, краснел, подбирая запропастившиеся слова. Дим смотрел и наслаждался. Это было, пожалуй, самое кособокое предложение, которое он слышал. Но это было предложение Нота «попробовать быть вместе».

– Нет, – хмыкнул Дим, порядком насладившись зрелищем мучившегося Нота, – пробовать я не буду. Хватит. Давай жить уже без проб, как получится, но вместе?

Нот глухо выругался, грохнул по столу ладонью:

– Не мотай мне нервы, Дим. Я не каждый день, между прочим, это… – тут запал злости опять утонул в мучительном подборе слов.

Дим пересел к Ноту, обнял его, уткнувшись носом в разноцветную макушку.

– Это странно, но я буду скучать по этому месту.

– Еще бы, – фыркнул Нот, – где еще тебе посчастливится провести первую ночь на дне каменной ямы и совершить романтичную прогулку в несколько километров под палящим солнцем?