Текст книги "Ловчие (СИ)"

Автор книги: unesennaya_sleshem

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Он вздохнул и опустил голову, пряча лицо за волосами, а волк выглядел недоумевающим. Снова сел, прижал уши. Пару раз мазнул хвостом по доскам пола. Словно задумался.

– О чём речь? – поинтересовался Брок.

Однорукий выдохнул и, наконец, убрал палец с крючка, разрядил спусковой механизм. Однозначный жест дружелюбия.

– Речь о том, что нам нужна помощь, чтобы разобраться с одним доставучим ублюд…

Волк предупреждающе зарычал, прижав уши.

– А, – махнул однорукий, – лучше с ним говори. Я больше ничего не скажу, не моя это беда.

Он уже встал и хотел было уйти в сторону кухни, как Брок решил закрепить успех мирных переговоров:

– Я Брок.

– Бак, – без выражения ответил однорукий. Налил воды в небольшое ведёрко и принёс его обратно, поставил на печь. – Оставайся, отвар малиновый выпей. На улице мороз стоит.

– А ты почему не, – Брок явственно скосил глаза на волка. Тот заворчал. Бак нахмурился, словно из него зуб тянули. – В шкуре-то теплее.

– Не могу потому что, – ответил. – Вот и не.

– Если это то, что я думаю, – Брок уставился на завязанный чуть ниже локтя рукав, – я могу помочь.

Бак выронил из рук сухой пучок малины, ощутимо ароматной даже за пару шагов.

– Лучше не шути так, – сказал он, нахмурившись. Нагнулся и поднял малиновые ветки с высохшими листьями и ягодами. – Ты ведь не магус.

– А я и не шучу, – пожал Брок плечами и подошёл к столу. Сел на крепкий деревянный стул. Он отлично знал, что такое сеть Мораны. Питается телом и духом оборотня, препятствует изменению, вытягивает волю к жизни. Сколько же он её носит, что она ему руку по локоть отъела? – Сколько ты сеть носишь? Сколько не перекидывался?

Бак ответил сквозь зубы, не оборачиваясь.

– Полтора года. И если честно, еле держусь, чтобы не отгрызть себе руку совсем.

Брок присвистнул. Вот это крепкий малый.

– Это не поможет. Если эта дрянь прилипла, даже отгрызи ты руку – поползёт от плеча. Ты ей просто одолжение сделаешь. Пока она всё тело не опутает и не иссушит – не успокоится.

– Кто же такое придумал… – выдохнул Бак поражённо и зло. Сел рядом. В зрачках колыхалась белая ярость.

– Не я, – чётко ответил Брок. – И не для вас это придумано. А для свихнувшихся, переевших человечины оборотней. Крайне действенная штука.

Повисло молчание. Волк встал, подошёл ближе и уставился на Брока немигающим взглядом голубых глаз. Красивый, шельма.

– Я могу снять её, – сказал Брок. – Но пока нам никто не мешает, давайте закончим с делами? Чтобы у меня не было к вам вопросов. Я должен убедиться, что у вас есть подвал, и что он оборудован правильно.

– Конечно, – кивнул Бак и, кинув пучок малины в ведёрко, накрыл его деревянным блюдом. – Пойдём вниз, я покажу всё. Пока заваривается.

Они спустились в подвал. Помимо погреба там были две дубовые двери, толстые и тяжёлые даже на вид, окованные по кругу железными полосами.

– Серьёзно, – оценил Брок. Заглянул внутрь. Глухие комнатки без окон, но использовалась явно только одна. В ней валялось изгрызенное в щепы полено.

– Мы чтим человеческие законы, – сказал Бак. – Каждое полнолуние Стеф встречает тут, хотя прекрасно себя контролирует. Мне приходится сидеть с ним всю ночь и разговаривать. Знаешь, Брок. Если сидеть в таком мешке в одиночестве – вот тогда можно сойти с ума. А вовсе не от луны.

Брок усмехнулся невесело. Он знал. Но разве людям это объяснишь? Люди никогда не становились волками, не чувствовали ласковый, успокаивающий шёпот луны, не купались в наполненном тысячей запахов, красок и звуков воздухе. Суеверия, связанные с полнолунием и тем, как на него реагируют выродки, породили неписаные законы и для истинных. Магусы тщательно следили за их выполнением. А ещё Брок знал точно – если люди могли убить – убивали оборотней без разговоров. Ослабленных, раненых, покалеченных. Или большим отрядом – на одного, была бы возможность. То, что страшит, то, чему не можешь дать достаточного объяснения, всегда проще искоренить, чем попытаться понять и, возможно, ужиться бок о бок. Он подумал вдруг, что во многом управитель был прав сегодня. Мир закачался, накренился неустойчиво. Словно перед обвалом в новое время, где их, возможно, не останется совсем.

– Захвати крепкую палку, – сказал он, кивая на сваленные в углу подвала прутья. – Закусишь, чтобы не орать. Я сниму сеть. Но я не говорил, что это не больно.

– Боги, – выдохнул Бак, выискивая в куче прут посвежее, погибче. Волк следил за ними с лестницы. – Даже если ты решишь мне руку на живую медленно тупым ножом отрезать, я соглашусь, слышишь?

Он часто дышал, и Броку было искренне жаль его. Полтора года, подумать только. Он сам носил чёртову сеть два месяца, пока к нему не пришёл Николас, тогда ещё просто Магистр, и не предложил переселиться в Цитадель. И то считал, что медленно сходит с ума. Это было невыносимо.

– Твой друг, – Брок посмотрел в сторону волка. Тот снова заворчал.

– Стеф, – поправил Бак, выбрав, наконец, хороший гибкий прут. – От Стефан. Но лучше Стеф.

– Он перекидываться не собирается?

Бак пожал плечами и начал подниматься наверх.

– Не доверяет. Момент перекидывания не самое лучшее время, если в доме незнакомые люди.

Брок, подумав, согласился. Когда перекидываешься раз в год за укреплёнными стенами Цитадели по высочайшему позволению Верховного Магистра, забываешь о таких мелочах. Лучше быть волком, чем на мгновение беспомощным, как новорождённый, существом. Прикончить оборотня в момент перекидывания было ещё одним доступным человеку подлым приёмом.

Сеть снималась тяжело. Вросла корнями, въелась до кости. Бак орал, но не в голос, а словно внутрь себя. Разгрыз три нарезанных из прута палки. Палевый волк сидел рядом, понуро опустив лобастую голову ему на колени. Наконец, амулет засветился ровным светом, раскрутился на цепочке и полыхнул ярко. Полыхнула и сеть на коже, посветлела, сделалась серой, точно пепельной, и осыпалась на столешницу хлопьями. Брок брезгливо смахнул их на пол ладонью. Бак вздохнул счастливо и вдруг расслабился, упал головой на стол, растянулся с блаженным выражением лица на живой руке. Засопел спокойно.

– С ним всё в порядке, – сказал Брок насторожившемуся волку. – Просто заснул. Поспит, напьётся отвара с малиной, и будет как новенький. Через время руку отрастит. Всё с ним будет хорошо.

Брок встал, поднял скинутую в угол стёганку и натянул её на плечи. Пора было возвращаться к ребятам. Замёрзли, поди. Сейчас вернутся в трактир, поставит им за свой счёт ведро глинтвейна на красном вине и меду.

– Вечер-р-ром пр-р-риходи, – прорычал волк неразборчиво, но вполне понятно. – Поговор-р-рим.

– Приду, – согласился Брок и вышел из натопленного тепла.

Уже много позже, когда солнце начало клониться к закату, а они всей доброй компанией сидели на первом этаже трактира, ужинали и допивали горячий грог, начали приходить горожане, садились за столики и рассказывали, мол, за стенами, у самой рощи, видели двух волков. Будто они скакали по снегу горными козлами – светлое и тёмное пятно – и дурачились, как щенки, зарываясь лапами в рыхлый снег и хватая друг друга за холки.

Брок тогда усмехнулся и подумал – вот дурные. Неужели ночи было не дождаться?

****

Когда стемнело, он в который раз улизнул от своих ловчих и отправился к дому кузнеца. Дорога была известна, через лаз в городской стене и по снегу до самой кузницы. С собой он не взял ничего, даже ножичка. Подумал – зачем?

Стеф ждал его у ворот, подперев собой врытую в землю балку. В распахнутом сером полушубке и без шапки.

– Бак отдыхает, – сказал вместо приветствия. – Пойдём, прогуляемся. Разговор длинный. Замёрзнуть не боишься?

Брок усмехнулся, оценив шутку.

Они шли, загребая снег мохнатыми сапогами-унтами. Никто не начинал говорить.

– Скажи мне для начала, – подал голос Стеф. – Что вы собираетесь делать с тем, кто потрошит девушек?

– У нас много вариантов? – удивился Брок. – Убьём, естественно.

– Он не один, – поморщившись, ответил Стеф. Они дошли до ельника. Тени под широкими лапами были чернее, чем небо над головами. – У него стая выродков и изменённых. Я следил за ним давно, сюда он пришёл со стаей минимум в шесть голов, не считая выродков. Если бы не эти твари, я бы сам справился. Прогнал бы отсюда. Я не думал, что он снова примется людей жрать.

– Кто – он? – всё же спросил Брок. – Мы словно говорим о ком-то конкретном. О ком-то, кого ты хорошо…

– Мой брат, – глухо выдохнул Стеф и, остановившийся было, пошёл дальше в лес. – Мой старший брат. Александр.

– А теперь поподробнее и не торопясь, – предложил Брок, оседая на широкий старый пень.

Стеф рассказал ему странную историю. Он оказался наследником старого рода, но об этом Брок и по окрасу догадался. Его отец был вожаком клана где-то далеко на западе, в горах, где прятались от ищущего взора магусов истинные высшие оборотни. В тех местах, где мирно жили испокон веков всегда, когда человечество ещё было юным и слабым, и приходило к истинным с просьбами о помощи, приносило щедрые дары, приводило стада и девушек – чтобы рожали щенков. Так уж природа насмехнулась над оборотнями, что для здорового потомства им нужна была человеческая утроба или семя. Когда оборотни спаривались друг с другом, потомства не получалось или рождались уродцы. Брок понял, что Стеф и Александр были сводными братьями, потому что мать Александра умерла в родах, и отец взял себе другую женщину. Так появился Стефан. И так уж вышло, что всем он нравился отцу больше старшего сына. В итоге мальчики выросли, и, несмотря на сводную кровь, были очень похожи друг на друга – светловолосые, голубоглазые, крепкие. Только характерами отличались, как небо и земля. Живой, добродушный Стеф и угрюмый, настороженный, нелюдимый Александр.

– В день совершеннолетия Александра отец объявил, что видит наследником меня. Думаю, тогда всё и началось, – сказал Стеф из тени, в которую словно спрятался, укутался темнотой. – Александр всегда был одиночкой, у нас не выходило найти с ним общий язык, а друзей у него толком не водилось. У меня же всегда был Бак. Мы дружили с самого детства.

Он замолчал ненадолго, а Брок возьми и ляпни:

– Я видел вас вчера в окно. На шкуре у печи. Случайно вышло, – сказал он и посмотрел в тень, где стоял Стеф. Она не шелохнулась. Брок вздохнул и продолжил: – И это не моё дело, что там у вас происходит. Продолжай.

Помолчав ещё немного, Стеф кашлянул и заговорил снова:

– Я видел, как это расстроило Александра. И в тот же день решил убежать. Мне не нужен был трон. Бак поддержал меня.

– Сколько вам было?

– Тридцать три. Мне оставалось два года до совершеннолетия.

Брок узнал, что с тех пор ни Стеф, ни Бак не были дома, в горах. Они постоянно путешествовали, переезжая с места на место, смотрели города, природу, людей, изучали профессии. Всё им было интересно.

– Пока в один момент в месте, где мы жили, не появился оборотень и не принялся убивать. Точно, рассудительно, резал людей в ночь полнолуния. То, что это был Александр, я узнал позже. Тогда мы просто снялись с места и сбежали. Начали появляться первые ловчие отряды. Нам совсем не хотелось попасть под горячую руку. С тех пор год – это максимум, который мы проживали на одном месте. А обычно и того меньше. Он находил нас всегда и делал так, чтобы натравить ловчих.

– И ты ни разу не попытался встретиться с ним лицом к лицу? – жёстко спросил Брок. – Ни разу за всё то время, что вы от него бегаете?

– Он мой бр-р-рат! – рыкнул Стеф из тени. – И он сошёл с ума. Уже давно. Не знаю, что его ещё держит в этом мире. Возможно, только жажда мести.

– А люди? Людей тебе не жалко? Сколько девушек порезал Александр в твою честь?

Из тени снова глухо, по-волчьи зарычали.

– Люди – это всего лишь люди. Их много, они плодятся, как крысы, не задумываясь ни о чём. Они натаскивают ловчих, которые расправляются не только с выродками, этим неудавшимся экспериментом над кровью истинных. Но и самих оборотней убивают, таких как ты или я, даже тех, кто никогда не ел человечины и вполне мирно сосуществовал с людьми. Люди по обычаю мелочны, завистливы, трусоваты, за что мне их жалеть?

– За людьми будущее, – спокойно сказал Брок. – И далеко не все из них такие, как ты говоришь.

– Будущее? – взбесился Стеф, выпрыгивая из тени и сверкая пожелтевшими глазами. – Это говоришь мне ты, ты, истинный, который позволил надеть на себя ошейник и теперь прислуживаешь магусам, словно выдрессированная псина?

Этого Брок стерпеть не мог. На ходу стряхивая с себя стёганку, он прыгнул и повалил Стефа на снег. Зарычал в лицо:

– И это всё говорит тр-рус, что бегает от собственного брата, не в состоянии найти в себе силы, чтобы покончить с ним раз и навсегда? Не можешь грех на чистую свою, незамутнённую душу взять? А может, он тебя каждой выпотрошенной девушкой просил – убей меня? Может, он говорил это так, как был способен, погрязши в своём безумии? А ты не смог, струсил?

Стеф рыкнул раскатисто, по-волчьи, с огромной силой оттолкнул от себя Брока и на лету мазнул рукой-лапой по предплечью. Руку пронзила острая горячая боль.

– Ах ты… – неверяще прошептал Брок, рассматривая намокающий алым рукав рубахи и рассечённую мышцу под ней.

Стеф стоял поодаль, чуть наклонившись вперёд, уже без полушубка, и тяжело дышал. Изо рта валил пар. Удлинившиеся руки с изменёнными кистями стали оружием убийства, на пальцах блестели острые когти.

Брок усмехнулся.

– Хочешь драться? – спросил он, выпутываясь из рубахи и сапог, оставаясь в одних штанах. – Думаешь, я ни на что не гожусь?

Он поднялся со снега и, выгнувшись по-звериному, позволил измениться рукам и челюсти. Немного, но достаточно, чтобы вцепиться в глотку или раскроить когтями живот. Шею жгло огнём, но разве имело это значение, когда в крови плясало ощущение чистой, беспримесной радости? Наконец-то, наконец-то драка только своим телом, без человеческой стали и хитростей, только он, его зубы и когти, и почти полная, ласково шепчущая луна, выглядывающая из-за облаков. С луной всё было легче и проще. Правильнее.

Они сцепились под елью, грудь к груди, рыча, упираясь друг в друга. Брок был опытней, Стеф – моложе и гибче. Он постоянно уходил от захвата и выворачивался, оставляя на теле длинные саднящие царапины. Наконец, Броку надоело танцевать. Уйдя из-под удара в обманный поворот, он поставил подсечку и, когда Стеф упал, ударил когтями по бедру, вспарывая штаны и кожу под ними – глубоко. Навис сверху, придавил телом и раскрыл челюсти, позволяя тёплой, солёной от пота шее биться венкой прямо под длинными, острыми зубами. Стеф замер. Только грудь бешено ходила от дыхания.

А потом Брок выпустил чужую глотку из захвата, распрямился и, ухмыляясь, медленно отполз назад. Ощутил за спиной еловый ствол и привалился к нему.

Стеф лежал на снегу, раскинув руки, и часто, глубоко дышал. Его кисти уже были обычными, как и лицо, и тело. Выглядел он основательно потрёпанным.

– Я погорячился, – в конце концов сказал он хрипло. – Прости меня.

– Я тоже был не прав, – ответил Брок и криво улыбнулся. Мороз кусал разгорячённую короткой схваткой потную кожу, от них клубами шёл пар, но холод не ощущался. Адреналин и радость битвы ещё бурлили в крови. Было тепло.

– Ты прав насчёт Александра. Завтра я покончу с этим.

– Позволь уточнить, – проговорил Брок, опираясь спиной на еловый ствол поудобнее, чтобы сучок не впивался в лопатку. – Завтра мы покончим с этим. Затем и ехали сюда через половину материка.

– Вам понадобится моя помощь. Я хорошо управляюсь с топорами.

– Я не буду отказываться от помощи, если ты её предложишь. Но давай поговорим об этом завтра на рассвете? Сейчас тебе лучше перекинуться. У тебя бедро рассечено.

– Я тебя сильно задел? – скривился Стеф, приподнимаясь на локтях. Глаза ещё отсвечивали жёлтым в темноте. – Прости, правда, прости. Я так давно ни с кем не дрался, не удержал себя.

Брок фыркнул.

– Не извиняйся. Кажется, я тоже зашёл чуть дальше, чем собирался.

– И то, что ты сделал для Бака… – голос Стефа вдруг сорвался, и он замолчал ненадолго. – Хотя бы монеты возьми.

– Мы одной крови, – глухо прорычал Брок. Это уже достаточная причина, чтобы помочь. – Золото твоё мне ни к чему. Ты для этого так много работал? Собирал монеты для магуса?

Стеф кивнул.

– Мы не хотели привлекать внимания Магистрата, обращаясь в город. Нам нужен был кто-то неболтливый, и кто точно справится с сетью Мораны. Это оказалось очень дорого, – вздохнул он. – Бак вляпался в ловушку по глупости, когда мы в очередной раз уходили из городка из-за выходок Александра. Ловчие уже нагрянули, нас какое-то время гнали по лесу, и Бак поймал сеть лапой. Даже не понял, что произошло, как начал перекидываться, я налетел на него сзади, и мы покатились в овраг. Упали в какую-то яму, хорошо, что хребет не сломали, сверху припорошило осенней листвой. Ловчие проехали мимо.

– Ясно, – кивнул Брок. Потом встал, поморщась, посмотрел на свою руку.

Стеф встал тоже. Дёрнул за рукав свою рубаху и, оторвав ткань по шву, снял с руки и протянул Броку.

– Перевяжи.

– Спасибо.

– Я обернусь, назавтра и царапины не будет. Тебе сложнее. Прости ещё раз.

– Замолкни уже, – ответил Брок, заматывая рассечённое предплечье рукавом рубахи, крепко завязывая узел.

Брок накинул стёганку, Стеф – волчий полушубок. Они кивнули друг другу на прощание и разошлись каждый в свою сторону до рассвета. Завтра полнолуние, подумал Брок. Завтра будет битва.

****

– Пахнешь кровью, – взволнованно поднялся навстречу Джек, когда Брок зашёл в комнату, разделся и рухнул на кровать.

– Подрались немного, – сказал он в темноту. – Выпустили пар.

Джек тут же зашуршал, запалил лучину. Опустился возле кровати на колени, роняя на Брока тусклый жёлтый свет.

– Ни черта себе немного. Вся мышца до локтя…

– Зови Гай. Пускай шьёт. Она в этом мастер, и рука лёгкая. Завтра буду как новенький.

Джек кивнул и, вставив лучину в железный держатель, вышел из комнаты. Он вернулся быстро – видимо, Гай тоже ещё не спала.

– Сказала, что найдёт всё, что нужно, и придёт.

Брок кивнул, не открывая глаз. После такого насыщенного дня гудящее тело блаженствовало, просто лёжа на кровати. Это было непередаваемо. Если бы не ноющая рука.

– Почему ты отказываешься обратить меня? – вдруг спросил Джек, снова приседая возле кровати. Брок простонал:

– Ты снова завёл эту шарманку? – спросил он, поворачиваясь и почти утыкаясь лбом в лоб Джека. – Серьёзно, Джеки, вспомни. Когда наше смешанное поселение по брёвнышку раскатала стая выродков. Когда всех вырезали, только мы с тобой остались, и ты меня нашёл в той горе трупов и выходил как-то, выходил, не бросил. Обычный, ничем не примечательный мальчишка.

– Ну, спасибо. Мне было двадцать три. По человеческим меркам это не так уж и мало.

– Не мало… я уже тогда был здоровым, как ты меня только вытащил? Бойня была страшная. Выродки выкосили всех. Наши семьи. Матерей. Моих братьев. Твою сестру. Я тогда поклялся, что если выживу, жизнь положу на то, чтобы убить каждого встреченного мной магуса. Ты помнишь?

– Помню. Ты бредил, а я выхаживал тебя. Ты смело сражался тогда, но выродков было слишком много.

– И ты меня выходил. На ноги поставил. И чем я отплатил тебе?

– Раскатал по камешкам первый встреченный магический форт.

– А ещё впервые попробовал человечину.

– Я помню, как ты блевал после этого.

Брок усмехнулся.

– И сколько бы дурных вещей я ни делал, ты постоянно был рядом. Тащился за мной, словно хвост.

– Джек Хвост, меня так и прозвали в Цитадели. Потому что куда ты, туда и я.

– И меня всё в этом положении дел устраивает. Надеюсь, тебя тоже. Но ты не знаешь, о чём просишь. Обращённые уже совсем не те люди, что были до инициации. Они мыслят по другому, они инстинктивно подчиняются своему хозяину, особенно в теле волка. Они не могут ослушаться, не проявляют воли, и я не хочу для тебя такого, Джек. Я помню, как медленно сходил с ума. Хотелось только убивать – больше и больше с каждым разрушенным магическим фортом. А потом нагрянул Магистр Николас и сделал что-то – без оружия, без убеждений, без обещаний светлого будущего. Он просто показал мне, что может быть по-другому. Что я не чудовище. Пока не чудовище. Просто мне нужна направляющая рука. И контроль. Что я справлюсь с последствиями. А ты. Ты, Джек. Что тебя не устраивает сейчас? Ты ведь не сходишь с ума?

Джек вздохнул, улыбнулся печально. Глаза остались тёмными и сосредоточенными.

– Я старею, Брок. Ещё с десяток лет, максимум, и я стану совершенно бесполезен для тебя, стану обузой. Буду медленнее, рассеяннее, и, в конце концов, пропущу удар. Я просто хочу и дальше быть…

Дверь открылась, и в комнату тихо зашла Гай в длинной ночной рубахе. В её руках была чаша с тёплой – от неё шёл пар – водой. На локте висела корзина с лекарственными мазями. Она присела рядом на кровать, заставляя Брока пододвинуться, и без слов принялась промывать рану – сосредоточенно, вдумчиво. Брок вдруг вспомнил, что должен много чего сказать ей, этой строптивой и очень своенравной женщине. Но он смотрел, как орудуют её пальчики, закладывая в рану зудящую мазь, как стягивают края и берут в руку кривую иглу с холщовой нитью, и ничего не мог произнести. Джек сидел рядом на полу и тоже наблюдал за ней.

Пока Гай шила, было неприятно. Каждый стежок и узел отдавались острой болью, и чесалось всё от мази страшно. Но так всё же лучше, чем спать ночь с открытой кровоточащей раной. А теперь у Брока был шанс зарасти до рассвета. Даже с ошейником он был на это способен.

– Спасибо, девочка, – кивнул Брок, когда всё было закончено. Розовые тряпки полоскались в чаше с водой, и рука была перевязана чистой тканью.

Гай едва заметно улыбнулась, забрала с собой всё, что принесла и вышла из их комнаты.

– Давай спать, Джек. Встанем с рассветом. Завтра будет тяжёлый день.

Джек потушил лучину и улёгся на кровати напротив, скоро захрапев.

========== Часть третья. ==========

Они остановились на изломе пологого холма. Куда хватало взгляда, повсюду тянулась белая, серебрящаяся в солнечных лучах долина. За спиной негромко шелестел ветвями голый смешанный лес, хвоя на соснах вся была укрыта снежными шапками. Дивная красота, на которую не было настроения обращать внимание.

– В последний раз я потерял его след здесь, – сказал Стеф, удерживая норовистую лошадку. Она собиралась первой сойти вниз по склону, и приходилось держать вожжи туго натянутыми. На мягких розовых губах у удила пузырилась розоватая слюна. – Да тише ты, тпру, чтоб тебя! – не выдержал он.

Брок незаметно оглянулся. Джек невозмутимо сидел на лошади по правую его руку. Позади Бак переговаривался о чём-то с Гай и Вороном.

– Потерял, или…

Стеф тоже посмотрел назад. Поёжился, хотя Брок знал совершенно точно – не мёрз. Чтобы истинному стало холодно, нужно было постараться.

– Я не пошёл по следу дальше, – сказал он глухо. – И так забрёл слишком далеко от дома, всё никак не мог сойти со следа и остановиться, вернуться. Хотелось бежать и бежать за ним в самое логово.

– Магия?

– Скорее зов крови, – тихо ответил Стеф. – Он мой брат, меня тянет к нему так же, как и его – ко мне. Мы были стаей.

Брок кивнул. Он понимал, как это. Все его внутренности болели ещё несколько месяцев после резни в родовой деревне. Он чувствовал каждую рану, он ощущал боль каждого и помнил множащиеся в голове эхом голоса – почему, за что, как же так? Никто из его стаи не хотел умирать. Выродков было слишком много. Выродки жаждали крови.

– Сейчас я ничего не чувствую, – нахмурился Стеф.

– Кольцо блокирует, – пожал Брок плечами и тронул покатые бока лошади пятками, начал спускаться по склону. Кривоногая кобыла зарылась в снег едва ли не по брюхо, но ступала уверенно, покачиваясь в стороны на каждый шаг.

– Спасибо за него, – Стеф погладил пальцем широкое кольцо с чёрным агатом. По камню пробежала колючая фиолетовая искра. – Не хотел бы начать перекидываться безвольно, по зову луны. Не делаем ли мы ошибки, что идём к нему сейчас, в полнолуние? Оборотни в полнолуние сильны, как и выродки…

Брок нахмурился. Снова оглянулся. Вся компания неспешной вереницей следовала за ними по взрытому снегу. Джек снова отмалчивался, не спешил влезать в разговор. Иногда Броку хотелось толкнуть его, да покрепче. Чтобы разбудить, чтобы упал, наконец, в сугроб с лошади и проснулся.

– Оборотни сильны всегда. Полнолуние говорит только с одной их ипостасью, почти стирая человеческое. Выродки в полнолуние теряют всякий разум, слушая лишь инстинкты. Он не скрывается – я чую его. Он ждёт нас. Если не сегодня, у нас будут новые жертвы и месяц простоя. Он перенесёт логово в новое место и затаится. Снова будет выжидать. У меня нет столько времени.

– Ты так уверен… – хмуро сказал Стеф. – Почему ты так уверен?

Брок качнул поводьями. Холм остался позади, перед ними расстилалась выбеленная равнина. Где-то справа, вдалеке, серела разъезженная обозами дорога между деревнями. Воздух дрожал и искрился от мороза и мелкой снежной взвеси.

– Лех, долго до той рощи? – спросил Брок, чуть обернувшись назад. Качнул головой в нужном направлении.

Лех привстал в стременах, прищурился. Посмотрел на солнце.

– До полудня доберёмся, – ответил уверенно. – Прибавить бы ходу.

– Как сугробы обмельчают, так и прибавим, – согласился Брок. А потом тихо, чтобы слышал только Стеф, или вовсе никто, ответил:

– Я уверен, потому что твой брат не первый съехавший истинный, которому я собираюсь вырвать сердце. Я знаю их повадки. И не смотри на меня так, кузнец. У тебя ещё полдня, чтобы свыкнуться с мыслью. Мы едем убивать. Всех. Подчистую. Твой брат изменился, и ничто не вернёт ему прежний ясный рассудок. Он начал убивать, а значит, продолжит. Его голова как городская свалка нечистот, он не понимает, где правда, а где ложь. Живёт в вымышленном мире, скорее всего, мнит себя вожаком великой стаи. Человечина странно действует на нас, Стеф. Она туманит мозг и словно исполняет потаённые желания. Только видениям этим грош цена.

– Ты будто пробовал? – усмехнулся Стеф. Он смотрел вдаль поверх конской коротко обстриженной гривы. Та стояла чёрно-серой щёткой на покатой лоснящейся шее.

Брок помедлил с ответом совсем немного. Оскалился половиной рта.

– Пробовал. Теперь ношу вот это, – он коснулся горла.

Дальше ехали молча.

****

У берёзовой рощи устроили привал. Выбрали место поукромнее, чтобы дым не был заметен с дороги. Лех с Вороном привычно занялись костром. Стеф приволок вырванный бурей с корнем сухостой и принялся играючи разделывать его на остистые чурбаки одними руками. Бак глядел на это с улыбкой. А потом подхватил котелок здоровой рукой и отошёл в сторону. Зачерпнул там девственно-чистого снега и вернулся к костру. Посреди поляны уже весело плясали огненные языки.

Брок развалился поудобнее на скинутом с плеч полушубке, опёрся спиной на берёзу. Задница от долгого утреннего конного перехода ныла. Чуть поодаль стояли лошади и хрупали овсом из походных пристежных торб. В нос вкусно заскрёбся запах дыма.

Рука у Бака была всё такой же покалеченной в полупустом рукаве. Но Брок знал точно, уже после сегодняшнего полнолуния кости восстановятся почти до запястья. Стоит лишь раз перекинуться и поохотиться. Накормить зверя. Бак сидел у костра на корточках, смотрел, как Гай бросает в растаенный снег листья и стебли сухих трав. Флиртовал белозубо. Брок то и дело поглядывал на Стефа. Ещё не хватало, чтобы эти двое погрызлись. Да и Гай лишние проблемы ни к чему. Она улыбалась и была чересчур румяна. Её можно было понять. Таких смешливых, как Бак, сразу хотелось подпустить поближе, схватиться покрепче и не выпускать.

Стеф закончил с сухостоем, подошёл и уселся рядом в рыхлый снег. Тоже стал смотреть на костёр и людей на поляне.

– Расслабься, – сказал он вдруг. Его губы тронула нежная, едва заметная улыбка, когда он смотрел в ту сторону. В сторону Бака и Гай. К тем подошёл Джек, притащил свой мешок со снедью. Расстелил холщовую ткань прямо на утоптанный снег и стал вытаскивать съестное из мешка. На походную скатерть упала пара караваев свежего хлеба, полукруг сыра и копчёный свиной окорок. Брок невольно потянул носом, принюхиваясь.

– Я и не напрягался, – ответил он в конце концов. – Смотрю просто. Как бы он моего стрелка не увёл.

– Не уведёт, – хмыкнул Стеф. – Бак, он… всегда такой. Ему нужно человеческое общение. Эмоции. Оборотни другие, более замкнутые, сами в себе. А он словно больше человеком уродился. Волком тоже любит, конечно. Но человеком – я чувствую это – всё же больше.

– Сам признался, или ты додумал? – фыркнул Брок.

– Я его ещё щенком помню, – повёл плечом Стеф. Такой непонятный, то ли защитный, то ли задумчивый жест. – Порой кажется, что не могу распутать, где в голове мои мысли, а где его. Забавно это.

Брок кивнул. Что ни говори, а интересные они экземпляры. Оба. Жаль будет сообщать о них в Магистрат. Ведь не дадут житья.

****

До каменных холмов доехали, когда солнце начало явно клониться за горизонт. Стало ощутимо холоднее, снег сильнее и сильнее окрашивался в жёлто-красные тона. Каменные выступы были сплошь укрыты снежными шапками. Как к ущелью подступиться, не было ни единой мысли.

Брок поднял вверх руку с расправленной ладонью в меховой перчатке. Обычно он терпеть не мог ничего на руках, но от ветра и снега кожа пальцев стала жёсткой и покраснела, пришлось надеть. Отряд вслед за ним встал. Никто не издал ни звука, только тихо пофыркивали лошади.

Брок прикрыл глаза и потянул носом воздух. Ошейник не только был его барьером. Он был бо́льшим, намного бо́льшим для него. Нужным. И, как бы ни хотелось в это не верить, уже привычным. Он дарил невыразимое состояние равновесия обеих ипостасей. Ясный, спокойный ум. Брок никогда не чувствовал себя таким непредвзятым и сосредоточенным, холодным, когда был вольным. Порой, конечно, хотелось снять этот магический обруч, разорвать, растянуть когтями. У него бы вышло, быть может. Окунуться в радостное, яркое волчье безумие, ощутить беспримесное счастье от того, что просто взрываешь носом снег, от того, как щекотно колет лапы студёный мороз. Почувствовать себя зверем – полностью, пускай и ненадолго. Чтобы краски мира посерели и обрушились в сознание густыми цветными запахами. Ему хотелось этого порой, он мог себе в этом признаться. И всё же ошейник и магия, в нём заключённая, дарила небывалое ощущение равновесия и спокойствия. Ничто сейчас не могло бы вывести его из этого состояния духа.

Мерзкий резковатый запах гниения лентой огибал скалистые холмы слева и терялся в камнях. Уже близко. Следов на пушистом, выпавшем ещё ночью снегу не было никаких. Выжидает, значит.

– Туда, – коротко сказал он. – Оружие приготовьте. Мало ли что.